Текст книги "Марья-царевна из Детской Областной (СИ)"

Автор книги: Ксения Баштовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Да, врач-педиатр встает рано. Да, Орлова почти каждый день из-за работы просыпалась в семь утра… Но это же не значит, что ей это нравилось! Ну хотя бы в нормальной русской народной сказке можно было выспаться! А вот фигушки вам. Нельзя.

Другими словами, утром Маша поднялась злая и невыспавшаяся.

Нет, понятно, что после третьего крика, Орлова еще какое-то время попыталась поспать, и даже вроде задремала, но, все-таки, какой-же это сон? Особенно, если не знаешь. Сколько времени дремал – час, два или четыре.

Сотовый телефон в сумке за ночь не передумал, и включаться не стал: выяснить, сколько времени не было никакой возможности. Нет, конечно, вполне вероятно, что в этой, будь она неладна, Нави, используются более ли менее передовые технологии и часы, будильники и прочие куранты имеются, но в прямой видимости они не наблюдались, а если и были где-то на башне – так окно не открывалось, не посмотришь…

Васенька пока в комнате не проявился. Ну, да это и хорошо – пока надо было разобраться с делами насущными. Например, с собственной одеждой.

Блузка, тут надо быть честной, была уже малость несвежей. Юбка – и вовсе, забрызганной молоком. А раз так, стоило подумать о том, чтобы во что-то переодеться.

Да, своих вещей у Маши здесь не было – ну, извините, похитили ее внезапно, подготовиться не смогла, но ведь с другой стороны, Васенька сказал, что все в сундуке – ее… Нет, понятно, что до конца коловертышу доверять нельзя, Маша с ним совсем недавно знакома, но с другой стороны… Чем Маше может грозить то, что она наденет чужие сарафаны? О возможности подхватить грибок или что-нибудь похлеще пока не будем.

В сказках типа "Огонь, вода и медные трубы" всяческих там Марфушенек наоборот уговаривали: "Пойди за меня замуж! Возьми вот эти драгоценности!". Золото – бриллианты Орловой пока не предлагали, это понятно, но с другой стороны, если она действительно невеста Кощея, то получается имеет полное право надеть новый сарафан!

Главное, чтоб предыдущая хозяйка этих одеяний стригущим лишаем не болела. А то как-то неудобно получится…

Хотя, с другой стороны, платья на вещи из секонд-хэнда не походили. Если их кто и надевал, так пару раз всего, не больше.

По крайней мере, Маша пыталась себя в этом убедить.

После короткого взгляда на заляпанную молоком юбку это оказалось не так уж и трудно…

Одежду пленница подобрала себе попроще – без золотого шитья и россыпи драгоценных камней.

Рубашка с минимумом вышивки. Обычный синий сарафан на лямках… Может и стоило выбрать что-нибудь побогаче – невеста Кощеева, в конце концов! – но Маша на это не решилась. Плетенный пояс, подходящий по цвету к сарафану, оказался настолько длинным, что его пришлось обернуть вокруг талии несколько раз. Красивым бантиком его, правда, завязать не удалось, так что Орлова обошлась простым узлом.

Стоило его завязать, как рядом с окошком тут же материализовался Васенька. Маша даже, честно говоря, заподозрила, что коловертыш за ней наблюдал, прикидываясь невидимкой, но решила для собственного спокойствия не выяснять, так ли это. Пожалуй, это один из тез случаев, когда меньше знаешь – крепче спишь.

И опять же, если предположить, что зеленый человечек действительно все это время находился здесь, получается, что в случае опасности он сможет прийти на помощь! Сам коловертыш конечно мелкий, такой, что его и плевком перешибешь, но с другой стороны, любая помощь лучше, чем ее отсутствие.

– Ой, царевна, – всплеснуло руками-лапками существо, – ты хоть на человека теперь похожа! А то подол бесстыдный был… Открой только тайну, а то мне все неймется… Косу-то тебе за что отрезали? Али сблудила где?

– Что?! – поперхнулась Маша.

Да она даже не влюблялась никогда толком!

– Да ты не забижайся! Я и не скажу-то никому, я же твой коловертыш! Блуд на стороне был, да? Дегтем ворота сильно измазали?

– Сильно я тебе сейчас сумкой по голове дам! – мрачно пообещала Маща. – И скажу, что так и было! И любой патологоанатом мне на слово поверит! Куда и как бить, я знаю.

Тут Орлова, конечно, преувеличивала, но не слишком.

Правда, с другой стороны, тут вставал вопрос. Если короткая прическа реально намекает на, мягко говоря, не совсем пристойное поведение, становится понятно, почему тот одноглазый Машу чуть ли не распутной девкой обзывал. А Кощей местный, наверное, попросту не заметил, что вместо ихней сказочной косы у Маши простое каре.

И тут можно было бы на все это махнуть рукой, но с другой стороны – Маше сейчас надо как-то разобраться с лечением одноглазого от ларингита, кормежкой кота, оставленного дома, и звонком родителям по Скайпу. А в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Вряд ли будущий супруг – независимо от того, станет он таковым или нет – будет слушать человека, к которому нельзя проявить ни малейшего уважения.

А это значило, что с прежде чем пытаться выйти в свет и отыскать первого пациента и будущего супруга, стоило как-то разобраться с собственной шевелюрой. Точнее – с ее отсутствием.

* * *

Кощей, как обычно, проснулся на рассвете, с третьим криком петуха. Часы на башне привычно показывали первый час дня – летом ночь коротка, на семнадцать часов дня всего семь часов ночи приходится. Впрочем, скоро день на зиму поворотит, Ниян силу набирать начнет: сперва будет шестнадцать часов дня и восемь ночи, потом пятнадцать – и девять… Ночь продолжит расти, и к ревуну – месяцу, под новый год, ночные и дневные часы и вовсе сравняются.

За четыре часа, прошедшие с рассвета молодой царь успел позавтракать, посетить Ночной храм: волхв-полуверец третий день говорил, что белый конь неспокоен – и сейчас, на шестом часу дня, занимался докладами и челобитными…

Зайти на капище, пожалуй, стоило еще и вечером. Вещие звери редко ошибаются – это люди, будь навьи или явьи, не важно, не всегда могут их понять…

– Сегодня у нас пять челобитных, мой царь, – привычно заговорил Змей.

Советник, как всегда, был свеж и полон сил. Кощей бросил на него злой взгляд: еще бы, к Огненному небось, никакая зазовка не придет, Змей сам кого угодно иссушит.

– Первая – от Хранителя…

– Его давай последним, все равно выезжать придется. Следующий кто?

– Бьет тебе челом люд крестьянский из деревни Гадюкино…

– Что там у них? – мрачно поинтересовался царь.

– Деревню Гадюкино смыло… – флегматично сообщил Огненный Змей.

Кощей поднял на него удивленный взор:

– В смысле?

– Третий месяц дожди, тучи над деревней не расходятся.

– И что?! Ветренника или закликуна по всей деревне найти не могут?

Змей пробежал взглядом строчки: ровные, красиво выписанные:

– Говорят, кузутик у них на околице поселился. Раньше у Светлояр-озера, по его словам, жил. Как вода там неспокойна стала, в Гадюкино перебрался.

– И что?! Целая деревня не может справиться с одним несчастным кузутиком? Может, мне еще поехать, низовок у них погонять? Или от Коровьей Смерти тын поправить?!

– Про тын, они, кстати, тоже упоминали, – в голосе Змея проскользнули ироничные нотки. – Правда, Коровья Смерть, говорят, к ним редко заходит, а вот сестры-Лихоманки чуть потемнеет, так к этому кромешнику в гости и идут. Все в кости играют. А как саван очередной продуют, так под окнами скребутся, копеечку лишнюю выпрашивают, детям спать не дают…

Кощей поднял на советника оторопелый взгляд: он так и не понял, говорит ли мужчина серьезно или шутит. А тот, похоже, не спешил объясняться.

Царь попытался зайти с другой стороны:

– Почему мне челобитную пишут?! Тиуны куда смотрят? Гадюкино – это какой уезд?

Змей вновь пробежал взглядом челобитную:

– Темноградский. Близ Колодарского озера.

Кощей бросил короткий взгляд на сидевшего у двери дьячка – писаря:

– Пиши. "Тиуну Темноградского уезда послать своих людей в Гадюкино. Опросить…" Как там этого кузутика зовут? – покосился он на Змея.

– Пишут: "Богшей его кличут. На краю деревни поселился. Попросил ночлега у вдовы из Черных Смертей да так у нее и прижился. Раньше справно работал, людям помогал, а последние месяца четыре горькую запил, а Гадюкино смывает теперь, к Нияновой матери"

– Про вдову эту ничего не пишут?

– Ружицей зовут, мой царь.

Кощей заломил бровь:

– Ружица? Это же не их имя. Там на "мир" обычно… – мужчина задумчиво потер подбородок. – Ратмира, Мирослава.

Советник только плечами пожал:

– Там про Лихоманок ведь писали. Может, она одна из них? А Черной Смертью по мужу стала?

Царь только рукой махнул:

– Ладно, пиши: "Опросить Богшу-кузутика, почто он буянит, деревне жизни не дает…"

Писарь – долговязый, с длинными руками, достающими до пола, торопливо зашуршал пером. Старался он, конечно, вовсю, но происходил из шиликунов – водяных, а потому на бумаге то и дело расплывались мокрые пятна.

– "…Вдове Ружице, – продолжал диктовать Кощей, – что из Черных Смертей предупреждение сделать, что дурных людей привечает, в кости в своем доме позволяет играть"… Целовальник в деревне есть? – это уже к Змею.

– Не могу сказать, мой царь, – мотнул головой мужчина.

Царь повернулся к писарю:

– Пометку сделай: проверить, есть ли целовальник, если нет, то кто брагой в Гадюкино торгует. Запретить продажу Богше – кузутику, пока не образумится…

Мужчина устало потер виски и повернулся к Змею:

– Следующая челобитная о чем?

* * *

Васенька, узнав, чем озабочена царевна, споро предложил решить проблему – повязать платок.

– Ты, царевна, еще, конечно, не замужем, но да лучше так, чем с косой отрезанной…

Маша на миг представила себя в платке, завязанном по-старушечьи, под подбородком, и наотрез отказалась. Нет, можно, еще, конечно, по-цыгански, например, завязать, или, там, хвостиками вперед, как в фильме у Солохи, но одно другого не лучше. Орлова была более чем уверена – как она платок ни наденет, смотреться будет ужасно.

– Посмотри тогда, в сундуке что есть? – не успокаивался коловертыш. – Может, кокошник найдешь… До праздников далеко, но все да лучше, чем с отрезанной косой ходить.

Кокошник в сундуке был. Богато вышитый, с жемчужной сеткой, прикрепленной спереди. Рядом лежал широкий плат из холста с надставкой из малинового бархата, закрепленной с помощью тесемок.

– И подзатыльник есть! – радостно подтвердил коловертыш. – Глянь-ка еще, может убрус рядом лежит?

Что такое "убрус" Маша понятия не имела, но Васенька уверенно ткнул длинным пальцем в тонкий платок, вышитый серебряными и золотыми нитями:

– Для тебя, царевна, все найдется!

Пленница неуверенно извлекла из сундука кокошник, приложила к голове, на миг представила, как наляписто он будет на ней сейчас смотреться… И решительно убрала все обратно в сундук:

– Обойдемся без кокошников.

– А… Но… – неуверенно протянул Васенька.

– И без убрусов с подзатыльниками, – отрезала Маша.

В конце концов, это не операционная, чтоб волосы под шапочку прятать. Хорошо хоть маску надевать не заставляют. А то у них ума бы хватило, у этих кощеев с коловертышами и свет-одихмантьевичами.

А если кому не нравится, как она одета и что на голове – пусть не похищают. Их об этом точно не просили!

А вообще, конечно, пора заняться делами. Позавтракать, умыться – желательно еще бы душ принять, но раз это вариация на тему сказочной Руси, тут наверняка должны быть бани или что-то в этом роде – и идти искать своего нового пациента, а потом – и Кощея.

* * *

– Жалуется тебе, мой царь, – заунывно читал Змей, – Дубыня на брата своего, Усыню. Тот волю себе взял полную, усами Почу-реку перегородил, а из-за этого у Дубыни в лесах беда приключилась. Река в лес не бежит, водой деревья не поит. Дубье верстать не получается: седьмицу уже пытается волот дубы подтянуть, а те и не тянутся… Да и сильно выросшие запихать обратно не получается – сохнут один за одним. В труху крошатся…

Царь хмыкнул:

– Кузутика что ли к ним послать?.. – шутка вышла грустной, Кощей и сам понимал, что идея совершенно неправильная и спор братьев-великанов надо решать по-другому, и чем скорее, тем лучше. Братьев трое, и там где один – там и второй. А где второй – там и третий. А значит, Горыня скоро вмешается. Вот только что делать, Кощей пока не знал…

Советник поднял голубые глаза на правителя Навьего царства:

– Поча как раз из Колодарского озера вытекает, и мимо Гадюкино идет, мой царь… Но у каждого дела есть своя причина. Может Усыня, перегородив реку, думает, что он прав? Может, кошка черная между братьями пробежала, или враг какой обманом раздор посеял?

Кощей задумчиво потер подбородок:

– Но сюда братьев, как и Горыныча, не вызовешь – разнесут весь Навьгород, волотам здесь не место.

Огненный Змей кивнул:

– И посланника к ним не отправишь, подумают, что царь не желает сам их беду решать… Озлобятся.

Мужчина привычно потянулся пригладить ладонью волосы, но ладонь коснулась металлического венца на голове, и молодой царь поспешно опустил руку на подлокотник кресла:

– Предлагаешь самому к братьям ехать?

Змей покачал головой:

– До Ясногорья дорога дальняя, мой царь. И дороги той – одни направления… Да и не много ли чести для этой троицы?

– Тогда что посоветуешь?

Змей прищурился:

– Лет двести назад, когда еще отец мой был советником, приходила царю челобитная от Бабы-Алатырки и мужа ее Еруслана-волота. Можно нынешней значихе поручить бумаги те найти, и в них уже посмотреть, что тогда царь решил

Кощей передернул лопатками – по спине словно гусеница ползла, – и кивнул:

– Действуй. На поиск – три дня.

– К концу срока бумаги будут у тебя мой царь, – склонился в поклоне Змей.

– Давай к следующему жалобщику.

Спина чесалась все сильнее, но царю полагалось хранить стойкий вид, так что, все что сейчас мог делать Кощей: сжать зубы и попытаться не обращать на это внимания. Получалось все труднее.

* * *

Странно, но после вчерашнего, дверь в Машину комнату оставалась открытой. Орлова это, честно говоря, не особо понимала. Если она пленница, то почему в ее комнате стоит этот сундук с богатыми вещами, а на двери нет замка? Если она – невеста, будущая царица и все такое – почему это никак не проявляется внешне? Почему никто не спешит шить свадебный наряд? Почему, в конце концов, она вынуждена сама искать себе завтрак?!

До кухни Маша добралась без происшествий – если кому из мимо спешащих местных жителей и не нравилась длина волос полонянки, вида никто не подал, максимум, покосились пару раз…

Женщина шагнула за порог кухарни и задохнулась от царящей в помещении жары – вчера ночью этого как-то особо не чувствовалось, не то что сейчас. Впрочем, мельтешащих по комнате человечков эта натуральная баня особенно не смущала: темп работы не сбавлялся ни на миг.

Самое смешное, Маше на этот раз даже просить угостить ее чем-нибудь не пришлось: стоило женщине на миг замереть, размышляя, к кому обратиться, как напротив нее остановился на пару мгновений один из поварят, мотнул головой в сторону стола:

– Там, – и вновь поспешил по своим делам.

Маша бросила короткий взгляд в сторону, куда ей показывали: на столе стояла небольшая сковородочка со шкворчащей яичницей из одного яйца. Рядом стояла кружка, прикрытая сверху щедрым ломтем хлеба.

Орлова вздохнула: приглашать ее на торжественные приемы и пиры явственно не собирались. Ну, хоть голодом не морили, и на том спасибо.

В кружке оказался клюквенный морс.

Или что-то в этом роде.

Маша, конечно, предпочла бы кофе, чтоб окончательно проснуться, но, во-первых, выбирать особо было не из чего, а во-вторых: может, здесь оно еще и не известно.

Наскоро перекусив, Маша отодвинула от себя свовородочку и оглянулась по сторонам: Васенька, как и в прошлый раз, за пределы комнаты не вышел – надо, кстати, у него еще уточнить, он так и собирается там сидеть? – а раз так надо было найти кого-нибудь, кто сможет дать ответы на насущные вопросы. Ну или хотя бы на один ближайший.

– Простите, – поймала она за локоток, пробегающего мимо поваренка – тот безумно напоминал отмытого и почищенного домовенка Кузю из мультика. – Вы не подскажете… Тот мужчина, что меня вчера сюда привел… Где его найти можно?

В конце концов, ларингит забрасывать нельзя, а молоко с содой Маша ему вчера так и не донесла.

– Соловей Одихмантич? Али другой кто?

Маша зависла:

– Соловей?!

На ее памяти среди более ли менее сказочных персонажей был всего один с таким именем. Тот самый который Разбойник.

Там еще в былине Илья Муромец как-то где-то рядом проходил…

Не ориентироваться же, в самом деле, на мультфильмы про трех богатырей!

– Али кто другой тебя привел? – удивился поваренок. – Вячко! – оглянулся он через плечо: – Это ловчий вчера под ночь приходил? Я тесто ставил, не приметил.

– Та кто же еще! – откликнулся из клубов вкусно пахнущего готовкой пара невидимый Вячко – по голосу, как бы даже не тот, что вчера Машу ужином кормил. – Он самый!

– Ну стал быть, свет-Одихмантьевич и заходил… Ну, а коли он нужен, то стал быть, либо в лесах сейчас, к царской охоте готовится, что скоро будет, либо в своих хоромах…

Соловей, значит. Разбойник, который. Маша с трудом собралась с мыслями.

– И как туда пройти? – мужчина, все-таки вчера был приболевшим… Мог ведь спихнуть свои обязанности на каких-нибудь помощников, а сам пойти, отлежаться… – Ну, к нему домой, в смысле?

Нет, конечно, есть люди, которые до последнего на ногах, но кто его знает.

– Та тут недалече… – широко улыбнулся поваренок.

* * *

– Пишет тебе челобитную, мой царь, Уйка – разбойник. По его словам – потомок Машеки самого…

– Разбойник? Челобитную? – заломил бровь Кощей.

Царский советник медленно кивнул:

– Он самый, мой царь, – прядь золотых волос выбилась из-по очелья, скользнула по щеке, и правителю на миг показалось, что на белоснежной коже Змея промелькнуло пятно черной гнили. – О помиловании просит. Именем Триглава заклинает.

Царь мотнул головой, отгоняя нелепое видение, а Огненный Змей продолжал все тем же напевным голосом:

– Говорит, мол, раз он сам царский родич, то вправе просить о помиловании, даже за те грехи, что его голову отягчают.

Писарь испуганно вскинул голову: неужель самозванец какой в Нави появился?

Кощей поперхнулся смешком:

– Родич? Что-то я не слышал о братьях, – уж этого-то точно бояться не стоит: у царя может быть только один сын, это всякий знает.

Змей позволил себе легкую усмешку:

– Я так понимаю, он намекает на то, что разбойником его предок стал после того, как твой дед, мой царь, его невесту в жены взял… Тут, конечно, скорей свойство, а не кровные узы… Прикажешь голову с плеч долой за дерзость, мой царь?

Спина, наконец, перестала чесаться, и Кощей позволил себе сесть чуть удобнее.

– Что он совершил? За что приговорен?

Змей чуть сильнее развернул свиток, пробежал взглядом последние строки:

– Измельчало Машекино племя. Предок – разбоем промышлял, потомок – татьбой занялся. Чтоб на большую дорогу выйти – гонора, видать, не хватило… Выдали его тебе, мой царь, жители Березняков на поток и разграбление за воровство тайное по покоям чужим… – советник помолчал, о чем-то раздумывая, а потом хмыкнул: – Ловкий малый. Вчера, судя по подписи, в столицу только привезли, а челобитная уже сегодня составлена. Видать, сильно кары боится.

– Кто писал? – хмуро поинтересовался царь. – Сам Уйка или попросил кого?

– Он, по закону, в холодной сейчас сидит. Может, и есть там еще кто…

– И поток с разграблением должен быть… – задумчиво протянул Кощей, оборвав речь на полуслове.

Последняя фраза могла быть и вопросом, и утверждением – Огненный Змей не стал разбираться, продолжил в тон:

– Через седьмицу, мой царь.

Правитель Навьего царства задумчиво подпер рукою подбородок, а затем резко мотнул головой:

– Отложи еще на столько же. Выясни, что про родство он говорил. Узнай, с кем в холодной его держат – сам челобитную писал али помогал кто.

– Будет сделано, мой царь, – советник склонился в низком поклоне.

* * *

Честно говоря, в глубине души Маша была уверена, что к Соловью она идет совершенно зря. Вряд ли он будет ее слушаться, пить горячее молоко и полоскать горло содой и солью.

И вообще, диагноз поставлен совершенно не точно! Может, у него не ларингит! Может, он просто голос сорвал!

Но, с другой стороны, это ведь ее обязанность – лечить людей! Пусть даже они, может, и не совсем люди, и вообще – Маша – педиатр… Это ведь все – совершенно не оправдание.

А если вернуться в свою комнату и сидеть, ничем не заниматься, ожидая, когда там к тебе решит заглянуть внезапно обретенный жених, можно, помереть попросту – от голода и от скуки.

А так, глядишь, Соловью поможешь, а он, как-никак, царский лесничий. Глядишь, что-нибудь умное подскажет… Например, как уговорить Кощея временно вернуть Машу домой, покормить кота и успокоить родителей. А потом можно будет и дальше с внезапно свалившейся на голову свадьбой разбираться.

Поваренок дорогу показал правильную: по крайней мере, Маша даже не особо заблудилась: спокойно вышла за ворота местного "Кремля" – ее даже никто не пытался остановить: двое стоявших на воротах мужчин, вооруженных длинными копьями проводили ленивыми взглядами, но даже не окликнули, – и направилась вниз по улице.

Босоножки, которые Маша не рискнула поменять на местную обувку, явно не подходили для ходьбы по выложенной бревнами мостовой: каблуки – шпильки безбожно скользили по круглякам, проваливались в щели между ними и намертво застревали, чудом не выламываясь вместе с супинатором. Приходилось останавливаться и спасать столь несовременную обувку. Хорошо хоть никто из мимо проходивших местных жителей не заинтересовался, что происходит и не поспешил помочь, а то б наверняка возникли какие-нибудь вопросы по поводу все тех же босоножек, явно не вписывающихся в эпоху.

Впрочем, и на самих местных жителей стоило разглядеть повнимательней. Обычных людей среди них была хорошо если треть. Все остальные могли смело играть в каком-нибудь фильме – фентези без грима и спецэффектов. За то время, пока Маша спасала свои босоножки, она успела разглядеть нескольких рептилоидов, парочку призраков, девицу с синими волосами, с которых ручьем текла вода, двух или трех существ без головы, но с глазами на груди… Короче, посмотреть было на что…

И весь этот калейдоскоп странных существ сновал по улицам самого что ни на есть сказочно-славянского городка, сошедшего с картинок Билибина…

Сама Маша, может, и смотрелась чуждо на "страницах" этой сказки, но к счастью, все прохожие были заняты своими делами, а потому никто не додумался остановиться и поинтересоваться: "А чего это вы, женщина, без головного убора и без косы?". А может, коловертыш и преувеличил значимость прически…

Как бы то ни было, следуя советам поваренка Маша наконец добралась до своей цели. Ну или до дома, который вполне мог оказаться тем, что ей нужен – а то кто его, знает, вдруг заблудилась, или адрес не тот сказали…

Впрочем, проверить, правильно ли ее послали, Маше не удалось: за мгновение до того, как женщина наконец решилась шагнуть к воротам нужного дома, они приоткрылись и навстречу гостье вылетела воронья стая.

Птицы закружились вокруг женщины, мешая сделать хоть шаг, задевая крыльями волосы, насмешливо каркая.

Кощеева невеста испуганно отпрянула, закрывая руками лицо:

– Ой!

Все это было настолько неожиданно, что даже ни одно ругательство на язык не прыгнуло.

А птицы кружились вокруг, били крыльями, то ли нападая, то ли издеваясь.

– Нашли баловство! – зло просипел знакомый голос. – А ну – кыш!

Вороны порскнули в разные стороны, пали на землю… И рядом с потрясенной Машей на месте птиц вдруг появились трое парней: чернявых, смуглых и чем-то неуловимым похожих друг на друга.

И одновременно – на стоявшего в воротах мрачного Соловья – разбойника… Точней, Одихмантьевича, поспешно поправилась про себя Маша. Не хватало только его не по отчеству обозвать.

Былины, это конечно, хорошо, но как-то неудобно начинать лечение человека с оскорблений…

– А мы чего, мы ничего… – в один голос загнусавили парни. – Мы так… это самое…

– Вижу, что ничего, – огрызнулся Соловей. С голосом у него с прошлого дня ничуть не полегчало. – К девке чего пристали?

– А у нее коса отрезана! – хохотнул один из парней.

– Небось и ворота дегтем в свое время обмазали! – поддержал его второй.

Третий просто скалился в белозубой улыбке, но было видно, что он в любой момент готов поддержать братьев.

Маша поняла, что пора что-то делать. Иначе ее просто сейчас в грязь втопчут, а потом еще и ноги вытрут.

Ну, или наоборот. Сперва вытрут, потом втопчут.

* * *

Кощей устало потер глаза:

– Что следующее?

Царский Советник отложил на стол уже ненужные бумаги, оставив в руках всего один свиток:

– Челобитная от сиринов и гамаюнов из Северных лесов. В гнездовья к ним зло неведомое повадилось. Мор у них пошел, птенцов губит. Плакались они посаднику царскому, а тот нос воротит, не желает откликнуться, говорит – сами разберетесь, целители у вас есть. Просят они о помощи, именем Рода заклинают…

Кощей задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, поднял глаза на Змея:

– Северные леса – это ведь Юланский уезд?

– Он самый, мой царь, – Советник медленно прикрыл глаза, соглашаясь. – Граничит с Екимауцким и Рипнецким.

– И посадником в Юланском…

– Баламут – виритник, Горанов сын.

– Что там вообще, в Юланском уезде, творится? Спокойно или не очень?

Прежде чем выносить челобитные на рассмотрение царю, советник должен был сам узнать все и обо всем. И он не разочаровал правителя:

– Донесений о смутах никаких нет. Последний наказ еще лет триста назад в те земли направлялся… Баламута царь поставил шестьдесят три года назад.

– До него кто был?

– Умир из Блудячих огней. Но он всего пару лет там был, царю совсем его послужение не понравилось: по Северным лесам болота расползлись, гати погнили, клюква поисчезала…

– А до Умира?

– Хотен из межевичков. Только он, мой царь, плохо кончил.

Кощей удивленно заломил бровь, ожидая продолжения речи.

– Поссорился он с манилами, те, люди сказывают, его на охоте в глубь леса и завели, – меланхолично пояснил Змей. – Царь тогда еще дикую виру за пролитую кровь собрал…

На этот раз молодой царь долго молчал, подбирая верное решение. Со двора послышался бой часов… Уже седьмой час от рассвета идет. Пора заканчивать с челобитными.

Мужчина перевел взгляд на писаря. Мальчишка – шиликун сидел на полу, грызя кончик гусиного пера и не отводя восхищенного взгляда от правителя. Эх, знал бы он, насколько трудно вот так сразу решать чужие судьбы, зная, что твой нарок – будет последним и главным… Насколько все было проще, когда над тобой надзирал отец, который в любой миг мог все исправить, переменить решение, дать другой наказ…

– Пиши. "Собрать десяток лучших лекарей из Юланского уезда, да пару получше из Екимацукого и Рипнецкого кликнуть, и под охраной дружины направить, проверить что в Северных лесах творится. А Баламута, Горанова сына и Юланского тиуна – в столицу выкликать. Пусть поведают о своих трудах и хлопотах."

Писарь споро зашуршал пером.

А царь резко встал с кресла, перевел взгляд на Змея:

– Прикажи седлать коней. Поедем, узнаем, что там у Хранителя.

* * *

Маша всегда старалась не участвовать ни в каких конфликтах. Если с чем-то не согласна – проще не спорить. Не нравится, что тебе говорят – лучше промолчать… Да за всю жизнь у нее был только один крупный спор с родителями: когда отца года четыре назад перевели на Сахалин, мама тут же начала собираться, а Маша-таки решилась впервые в жизни встать в позу и заявить, что она не хочет никуда переезжать.

Сейчас, похоже, был один из подобных случаев – когда молчание могло только повредить…

Но как же было страшно говорить хоть что-то…

Женщина на миг прикрыла глаза, собираясь с духом… А затем резко повернулась к тому, кто про ворота говорил:

– Мозги у тебя обмазаны! – голос предательски дрогнул, а за грудиной притаился ледяной комок. – И не дегтем, а химусом! А я – врач! Лекарь, по-вашему! Целитель, в конце концов!

– А косу куда дела, лекарка?! – насмешливо хохотнул самый молодой из парней – воронов: лет пятнадцать на вид, не больше, только, небось, из педиатрии во взрослую поликлинику перевелся.

Маша зло поджала губы. Умной мысли в голове не было ни одной.

А, где наша не пропадала!

– Богам в зарок отдала! Сколько прядей на алтарь положила, столько людей спасти смогу!

Бред, конечно, был полнейший.

– И какому ж богу волосы понадобились? Кто на сговор пошел? – заломил бровь самый старший.

Соловей, похоже, после того, как Маша решила отвечать – вмешиваться в разговор передумал.

А вот сама Орлова так и замерла, не зная, что сказать. Кроме Асклепия и рядом пробегавшего Гиппократа – который, если уж быть честными, никакой не бог – она и назвать-то никого не могла.

По крайней мере, сейчас.

Может, если сесть, спокойненько все обдумать – что-нибудь умное в голову бы и пришло, но сейчас, когда отвечать надо было как на духу, Маша даже не знала, что сказать…

Стоп.

Волосы?

– Велес!

Насколько этот самый Велес мог лечить – врачевать Маша понятия не имела.

– Он же скотий бог, – нахмурился средненький "ворон".

– А скот лечить не надо, что ли? – возмутилась Маша.

Правда, ветеринария была совсем не ее специализацией, но кто ж сейчас диплом проверять будет?

– И не уж-то Макошь согласилась, чтоб под его руку лекарка пошла? – прищурился младший.

Для Маши все эти имена были китайской грамотой. Макошь – не Макошь, согласилась – не согласилась… Женщина уже была готова ляпнуть: "Да кто ж ее спрашивал?", но в последний миг прикусила язык. Если все эти Кощеи с Соловьями реальны, то что мешает существовать богам славянского пантеона? И вот, они, значит, существуют, а Маша их грязью поливает… Нет уж, в таких случаях лучше или промолчать, или что-то более умное сказать…

Как бы только это самое "умное" придумать…

– Потому и косу отдала, что против была, – буркнула Орлова.

Ответ вышел весьма двусмысленный – кто там был против? кто что отдал? – но кощеева невеста решила, что лучше уж так, чем никак.

– И никак врачевать можешь? – наконец, подал голос и сам Соловей.

– А я вам о чем говорю! – Маша повернулась к потенциальному пациенту. – Я еще вчера вам это объяснить пыталась, а вы все "девка! Девка!", – в голосе, кажется, даже обида проклюнулась.

Царский ловчий дернул уголком рта:

– А что? Отрок? – голос настолько осип, что ему уже и говорить было трудно.

Маша поняла, что пора брать инициативу в свои руки:

– Горло покажите, – решительно скомандовала она и, не дожидаясь, пока с ней начнут спорить, шагнула к Соловью.

На этот раз остановить ее не успели: Маша привычно сжала с боков челюсть "пациента", заставляя того открыть рот.

Тот похоже, попросту онемел от такой наглости, а Орлова развернула его голову к свету, заглянула в рот, прикоснулась ладонью ко лбу:

– Горло красное. И температура, похоже… Холодное пили? Или, может, кричали громко, голос сорвали?