Текст книги "Марья-царевна из Детской Областной (СИ)"

Автор книги: Ксения Баштовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Баштовая Ксения Николаевна
Марья-царевна из Детской Областной

Царь умирал мучительно. Он и раньше не отличался дородностью, а уж теперь, когда костлявая протянула руку, и вовсе стал походить на скелет. На обтянутом кожей черепе орлиным клювом выдавался нос, редкие седые волосы белой метелью обрамляли лицо, глаза, некогда горевшие голубым пламенем, потускнели и запали, длинные узловатые пальцы судорожно скребли по расшитому золотом покрывалу, а изо рта вырывалось хриплое дыхание.

Седовласый лекарь, еще несколько мгновений назад сновавший подле постели, встретился взглядом с вошедшим в комнату молодым мужчиной и, поклонившись, поспешно выскользнул из спальни, тщательно прикрыв за собой дверь. Любой зритель был бы сейчас лишним.

Сын опустился на край кровати, прикрыл ладонью руку отца.

Тяжелые набухшие веки вздрогнули:

– Ты пришел… – хриплый вздох больше походил на клекот.

– Как только смог, – хмуро согласился сын. – На рубежах неспокойно.

– Понимаю. Как и всегда… – новый вздох, хриплый кашель. – Там…

Сын проследил за взглядом отца. Потухающий взор был направлен на небольшой резной ларец, оставленный в дальнем углу.

– Возьми… Там…

Молодой мужчина встал, подхватил с пола ларец, вновь опустился на краешек кровати, откинув крышку. На острых скулах заиграли розовые отблески, вырывающиеся со дна шкатулки.

Старик закашлялся:

– Ломай.

Сын, и без того не отличавшийся смуглостью, побледнел еще сильнее:

– Зачем?! Ты поправишься! Мы найдем кузнеца, я уже послал слуг. Он перекует, и тогда…

Хриплый смех:

– Ломай… Я стар…

– Тебе всего девятьсот лет! Дед прожил полторы тысячи! – он спорил с отцом и понимал, что весь этот разговор бесполезен. Все давно решено…

Тонкие губы умирающего тронула улыбка, превратившая изможденное лицо в чудовищный оскал:

– Были… другие времена… Ломай…

Сын закусил губу и медленно опустил руку в ларец. Едва слышный треск – тяжелый перстень на указательном пальце легко разбил тонкую скорлупу.

Старик шумно втянул воздух, в груди что-то заклокотало:

– Ломай…

Длинные пальцы коснулись холодного металла.

Старик захлебнулся от боли, почувствовав, как смерть сжала пальцы на сердце.

– Не… верь… сове…

Тихий щелчок.

На тонких губах, искривленных судорогой, выступила сизая пена…

…Он вышел из спальни отца, медленно, неслышно закрыл за собой дверь и прижался спиной к гладкому дереву.

На плечо легла ледяная ладонь – холод чувствовался даже через толстую ткань алого кафтана – седовласый лекарь осторожно отстранил вышедшего в сторону и проскользнул в опочивальню – лишь мелькнул в дверях чешуйчатый хвост.

Казалось, было слышно, как сыплются песчинки в часах, стоящих на небольшом столе в изголовье кровати…

Тихо скрипнула дверь, и ничего не выражающий голос шелестнул:

– Царь умер…

…Он не помнил, как добрался до своей опочивальни. Прогнал челядь, рухнул на постель, не сбросив с нее тяжелого покрывала, не раздеваясь, не сняв сапог – подковы на каблуках царапнули по жесткой парче – и уставился пустым взглядом в резной потолок

Ладонь все что-то противно кололо. Мужчина разжал кулак, и на пол упали обломки иглы с навершием в виде крошечного черепа из розового кварца…

…Его венчали на царство через месяц.

Ночной Храм был полон народу. Из болот и лесов добрались водяные и лешие, примчались, размахивая серыми саванами, блазни и лихорадки, пришли на поклон подказурники и виритники, встали из земли ночные плаксы и проклятые, хихикали по-над стенами кикиморы и кузутики, вились у порога ахохи и говорухи, склонили головы волкодлаки… Все дивьи люди пришли на поклон к новому царю…

И сам Триглав опустил на голову молодому правителю Навьего царства железную корону.

Взметнулся за спиною алый плащ, черный кафтан, надетый по случаю траура, сам собою сменился шипастыми доспехами, протянутые вперед ладони коснулись крестовины возникшего из воздуха тяжелого двуручника с пламенеющим клинком…

И разнесся над Ночным храмом крик:

– Царь Кощей умер! Да здравствует царь Кощей!

Заохали – засвистели дички, всплеснули кожистыми крыльями зиланы, вскинули руки порчельники, приветствуя нового правителя… Крик и гомон разметало над капищем Триглава.

А на душе было муторно и тошно, будто жабу с молоком проглотил…

Царь Кощей умер…

Да здравствует царь Кощей…

…Навье царство живет по своим законам. Кружат вихревики меж землей и небом, вовкулаки на ночную охоту выходят, вяшки и вяшата пересчитывают по ночам солому, халы у солнца и луны снуют, надеются их украсть, Доля и Недоля прядут свои кудели…

Лишь на рубеже неспокойно. Но так было, есть и будет всегда…

Кощей мотнул головой, отгоняя незваные мысли. Сейчас, хвала Триглаву, выдалась короткая передышка, и можно не думать о том, что творится на рубежах.

Тем более, что сейчас есть вопросы поважнее. Не зря же советник так настаивал на беседе?

Мужчина поднял руку, собираясь привычно поправить встрепанные волосы. Навязчивый жест, не больше того, но ладонь коснулась металлического венца… И медленно опустилась на подлокотник.

Пора отвыкать. Царю не пристало так себя вести.

Кощей выпрямился на троне и поднял глаза на склонившегося в поясном поклоне советника.

– Что ты хотел?

Вошедший выпрямился.

Сегодня Огненный Змей был в человеческом облике. Про таких говорят, кровь с молоком. Высокий, статный, светловолосый, румянец во всю щеку. Настоящий Иван-Царевич!

Или Иван-дурак.

– Я по делу, мой царь.

И голос у него соответствующий. По всей светлице разнесся, по коридору пролетел эхом, заплутал по горницам и светлицам.

Кощей поморщился:

– Давай без скоморошества. Голосами будешь вдов прельщать, а здесь без этого обойдемся.

Советник медленно кивнул и вытащил из-за пазухи перетянутый алым шнуром свиток.

– Традиции, мой царь. Их надо чтить, – пухлые губы на миг дрогнули в улыбке.

– Традиции? – мужчина недоумевающе поморщился.

Если ему не изменяла память, он сделал все, что полагается. Венчание на царство прошло по всем канонам, о чем это советник говорит?

– Традиции, мой царь, – в голосе Змея проскользнули шипящие нотки. – И они требуют похищения царевны…

– Что?!

– Царевны, мой царь. Каждый правитель Нави хотя бы раз в сто лет должен похищать царевну…

На памяти Кощея их было трое. Царевны из Яви. Мачехи. Они приходили из ниоткуда и, прожив во дворце с полвека, вновь исчезали в никуда.

Красивые, в расшитых речным жемчугом сарафанах и кокошниках. Тихие, молчаливые, боящиеся глаза от пола лишний раз поднять.

Зачарованные.

Правда, сам Кощей никогда не задавался вопросом, зачем они вообще нужны, эти царевны?

Развлечение у отца какое-то было, что ли, похищать этих юных дев, похожих на легкие тени, ждать, что придет очередной царевич, стремящийся вернуть свою суженную…

Царевичи, правда, так и не пришли.

Только лягушек новых в болоте прибавилось.

– Зачем?! – он только и смог выдохнуть короткое слово, спрашивая больше у себя, чем у советника, не ожидая, что получит ответ.

Но Змей вдруг улыбнулся – меж пухлыми губами на миг мелькнул раздвоенный язык:

– Такова традиция, мой царь. Кощей должен раз в сто лет похищать царевну из Яви. Иначе ее похитит кто-то другой. И кто его знает, может он станет новым царем? Может, Триглав сочтет его более достойным?.. Горыныч вон, недавно похвалялся, что сила правителя угасла, и украсть деву может и он сам… Голов у него, конечно, много, парочку можно срубить, не обеднеет… Так и не поумнеет ведь. Может и в Явь наведаться…

* * *

Маше было тридцать. У Маши был синий диплом и ординатура за плечами, однокомнатная квартира, купленная родителями, кот Маркиз, подобранный год назад на улице, хроническое отсутствие любого намека на возможное замужество и зарплата врача-педиатра в анамнезе. Другими словами, ни одному нормальному бандиту никогда бы не пришло в голову похищать Машу с целью выкупа. Хотя бы потому, что выкупать было некому и не на что. Именно поэтому с работы Мария Степановна Орлова возвращалась, не особо беспокоясь о том, насколько мрачны переулки, по которым она идет. Нет, понятно, что сейчас на улицах большого города самая плохая примета – темные переулки последним айфоном освещать, но когда у тебя нет не то, что айфона, даже на простенький сенсорник денег не хватает, о таких пустяках можно не беспокоиться.

Была и еще одна причина, по которой Маша спешила домой, не глядя по сторонам и не обращая внимания на то, что творится вокруг. Завтра начинался отпуск. А значит впереди ждали две недели тишины и спокойствия. И можно будет лежать на диване, не думая ни о чем, не видя перед собой этих надоевших карточек и "историй", и на улицу можно будет выходить только затем, чтоб купить Маркизу пачку сухого корма – а если кстати, купить несколько упаковок этого кошачьего "макдональдса" можно будет вообще не выходить! – а там может и вовсе удастся найти "горящую путевку выходного дня" и на субботу – воскресенье сбежать на море. А что? Насыпала коту две полные миски сухой еды, налила воды – и на пару дней свободна как птица в полете!

Другими словами, Маша была счастлива, Маша спешила домой, Маша не смотрела по сторонам, а потому не сразу заметила, что на улице как-то резко потемнело.

Южный город, семь часов вечера, до заката еще далеко… А сумерки вокруг – очень недобрые. Да и никакого шума не было слышно…

Маша резко затормозила и ошарашенно закрутила головой. Знакомая улочка, по которой за последние пять лет прошла столько раз, что и не сосчитаешь, как-то странно изменилась. Тени закружились в углах и подворотнях, листва на деревьях замерла, словно и ветерка никакого нет… А ведь мороз по коже продирает хороший. Как при ОРВИ.

А потом из сгустившегося вокруг мрака выступил он.

Мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Худой. Даже не высокий, а длинный: астенического телосложения. Острые, словно рубленные черты узкого лица – долихоцефал. Черные как смоль, глубоко сидящие глаза. Темные, растрепанные волосы, настолько густые, что их, наверное, ни одна расческа не возьмет.

И алый, как артериальная кровь, плащ. И черные, словно поглощающие остатки света доспехи… Все происходящее Маша отмечала автоматически, даже не задумываясь. В голове настойчиво билась одна мысль: "Бежать! Бежать!", но ноги словно примерзли к асфальту…

О том, что незнакомец одет малость не по моде, молодая женщина даже не задумалась.

А он подошел к ней, остановился в паре шагов от Маши и спросил:

– Как твое имя? – голос у незнакомца был хриплый, чуть гортанный.

– М-маша… – только и смогла выдохнуть она.

Незнакомец чуть прищурился, словно размышлял о чем-то, а потом удовлетворенно кивнул:

– Марья, значит. Сойдет.

– Мария! – протестующе пискнула она, но незнакомец ее уже не слушал.

Короткий взмах руки, резкий щелчок пальцев – длинных, тонких, как у скрипача или хирурга – и свет померк перед глазами…

* * *

Веник неторопливо шуршал по гладким деревянным полам. Маленький, ростом с табуретку, и какой-то квадратненький мужчина неспешно двигался вперед, изредка останавливаясь, оглядываясь по сторонам, словно размышляя, продолжать дальше или и так сойдет.

В горнице ощутимо потемнело. Из углов поползли недобрые тени, закружились хищными щупальцами, выискивающими жертву.

Подметающий, тихонько пискнув, шмыгнул в уголок, замер подле сундука с яркой крышкой, разрисованной птицами, а из сгустившегося мрака выступил, звучно стукнув подкованными каблуками, Кощей. На сгибе локтя у него висела крохотная женская сумочка, а на руках он держал молодую женщину. Бесстыдно коротко стриженую, без косы, в платьице, едва прикрывающем коленки…

– Тьфу, стыдоба какая! – не удержался от возгласа слуга.

Правитель Навьего царства только сейчас обратил на него внимание:

– Ты кто такой?

– Домовой я, – склонился в поклоне подметавший. – Стояном кличут.

– Здесь что делаешь? Почему тебя раньше не видел?

– Подметаю я, – улыбнулся домовой. – А к хоромам царским совсем недавно приставлен.

Мужчина смерил его долгим взглядом и мотнул головой в сторону двери:

– Иди. Потом доубираешь.

Слуга низко поклонился, гася зеленые огоньки в глазах, и спиной вперед выскользнул из горницы.

Кощей осторожно уложил пленницу на широкое ложе. Хрупкая, маленькая, царевна из Яви буквально потерялась на огромной кровати под бархатным балдахином. Сумка на длинном ремешке упала на пол, а сам мужчина стал у изголовья.

Традиции надо чтить. Царь Кощей должен минимум раз в сто лет похищать царевну из Яви… Казалось бы, не сделал ничего неправильного… Но почему-то в душе все равно все переворачивается…

Похищение девицы из Яви – традиция, уходящая корнями в глубокую древность. На памяти Кощея, царевны появлялись чуть чаще, чем требовалось. Не сто лет – пятьдесят, семьдесят… Значит, отец считал эту традицию правильной! Значит, не было в ней ничего недостойного. Ведь так?

Или нет?

Марья-царевна зашевелилась, приходя в себя, и правитель Навьего царства резко отступил на шаг. Разговор с пленницей будет позже. Пусть сперва в чувства придет, а дальше видно будет.

Мужчина шагнул окну, провел ладонью по наличнику, запечатывая его – не хватало только, чтоб царевна из Яви с горя оземь бросилась – затем подошел к двери, дотронулся до тяжелого полотна – искусно вырезанная на ней клыкастая морда поморщилась и звучно чихнула – и вышел из горницы.

…Советник Змей все не успокаивался. Скользнул легкой дымкой, на расшитом зеленой нитью кафтане блеснули алые бусины, словно кровью одежду кто-то окропил…

– В Нави появилась царевна из Яви, мой царь?

Сидевший на троне Кощей поднял на Огненного задумчивый взгляд:

– С чего ты взял? – мужчина оперся о подлокотник и сейчас задумчиво перебирал пальцами, словно перетирая что-то в ладони. На среднем пальце недобро подмигивал алым тяжелый перстень с огромным карбункулом.

– Слухом земля полнится, мой царь, – в вертикальных зрачках Змея отражалось закатное солнце.

– Это не ответ, – обронил мужчина.

Губы советника тронула легкая улыбка:

– Навь неспокойна, мой царь. Древние силы почувствовали, что традиция вновь набирает свежую кровь.

– Традиция, традиция… Да к анчуткам вашу традицию! – не выдержал Кошей. – На кой леший мне вообще сдалась эта ваша царевна!

Советник медленно прошелся взад – вперед, заложив руки за спину. Выглядывающий из-под кафтана змеиный хвост, поспешно затирал следы, остававшиеся на мягком ковре от тяжелых, подкованных сапог.

Мужчина остановился, бросил косой взгляд на Кощея:

– Это ведь ненадолго, мой царь, только и надо три дня и три ночи переждать.

– Почему? – Кощей недоумевающе нахмурился. Вспышка гнева мгновенно закончилась.

Огненный Змей медленно кивнул, на пухлых губах играла плутовская улыбка:

– Три дня, мой царь. Сегодня ты спросишь у царевны из Яви, пойдет ли она за тебя, услышишь ответ "Нет". Завтра – повторишь вопрос. Услышишь "нет". И на третий день снова спросишь, опять "нет" в ответ получишь… Тут ее можно будет хоть зачаровывать, чтоб не жива, ни мертва стояла, хоть в лягушку превращать… Триста лет в жабьей шкурке попрыгает, посговорчивее станет. А ты, мой царь, на ближайшие сто лет свободен ото всех забот…

* * *

Маша медленно открыла глаза. Воспоминания почему-то заканчивались на дороге домой. Как она, собственно, попала в квартиру, как кормила кота, как, в конце концов, сама ужинала, припомнить почему-то не получалось.

Впрочем, когда молодая женщина, наконец, открыла глаза, стало ясно, что отсутствие воспоминаний – еще не самое худшее, что может быть. Можно еще, например, проснуться не у себя дома.

Над головой – бархатный балдахин. Мягкая ткань складками спадала сверху, создавая интимный полумрак…

Под ладонью – жесткое гобеленовое покрывало.

Молодая женщина осторожно повернула голову, ничего интересного не разглядела из-за все того же балдахина и не придумала ничего умнее, как сесть, медленно сдвинуть в сторону полог…

Местный дизайнер, похоже, вдохновлялся картинами Васнецова или Билибина. Ну, или советскими мультиками по мотивам русских народных сказок. Хотя, фильмы Роу тут тоже где-то рядышком пробегали.

Стены оббиты разноцветными кусочками сукна, порезанными треугольниками. Изразцовая печь в углу. Огромный сундук с крышкой, расписанной жар-птицами. Узорчатые фонари на стенах. Огромное окно с резными наличниками. Даже сама кровать, на которой сейчас сидела Маша, казалась произведением искусства: резные столбики, поддерживающие балдахин, создавали впечатление, что молодая женщина случайно забрела в музей, да тут и задремала…

Орлова зажмурилась и потрясенно мотнула головой. Открыла один глаз. Оглянулась, открыла второй. Картинка из русской народной сказки пропадать отказывалась.

Увы, но обстановка, какой бы диковинной она не была, ответа на вопрос, где оказалась Маша, так и не давала. Впрочем, как все это произошло, тоже было не ясно.

Хотя… Стоп. Что-то смутное было… Маша нахмурилась. Что-то всплывало в памяти… Знакомая вечерняя улица. Темнота, клубящаяся со всех сторон… Незнакомец, шагнувший навстречу…

Ее что, получается, похитили?!

Пленница пододвинулась к краю кровати и тихо охнула: ноги не доставали до пола сантиметров, так, на пятьдесят, не меньше – похоже, на огромном ложе было перины четыре.

Спрыгнув на пол, Орлова тут же подхватила лежащую на полу сумку. Кошелек на месте. Телефон – тоже.

А если Маша сейчас в милицию, тьфу ты, полицию позвонит?!

Мобильник включаться отказался, хотя батарейка была на месте. Ни одной розетки, правда, видно в комнате не было, так что проверить, разрядилась трубка или просто решила сдохнуть в самый неподходящий момент, не получилось.

Странно, но страха Маша не испытывала. Было какое-то легкое удивление – мол, что же это за дурацкий розыгрыш такой? – и не более того.

Возможно, для испуга был неподходящий антураж. Вот если бы пленница обнаружила себя в каком-нибудь, ни приведи Господи, подвале, прикованной к батарее наручниками… Впрочем, какие бы цели похититель не преследовал, подкидывать ему эту идею не стоит.

А вот разобраться, что же собственно происходит, надо было. Мария бросила ненужный телефон в сумку и медленно пошла в обход комнаты.

За цветными стеклами разглядеть, что там на улице, не получалось. Окно, правда, тоже открыть не удалось. Створки, вроде, были, но как Маша не пыталась, сдвинуть их не вышло. Заклинило, что ли?

Тут, может, стоило проверить содержимое стоящего в углу сундука, но молодая женщина решила оставить это напоследок, когда не получится из комнаты выйти: почему-то пленница была уверена, что в коридор выбраться тоже не удастся – но проверить, конечно, стоило.

Что за зверь был изображен на створке двери, Маша пока так и не разобралась: вроде изначально лицо человеческое, но пятачок, как у свиньи, бараньи рога, закрученные спиралью, клыки, торчащие из-под нижней губы, уши острые… Тролль? Или гоблин.

Нет, странные все-таки у местного дизайнера вкусы.

Пальцы сомкнулись на тяжелом чугунном кольце, заменяющем ручку… И в тот же миг морда на двери скорчилась, поморгала глазами и рявкнула:

– Не велено!

Ойкнув, Орлова испуганно отдернула руку.

Это что еще за ерунда?!

А деревянная рожа на двери ухмыльнулась, показав в придачу к точащим из-под нижней губы клыкам еще десятка два остро заточенных зубов. Ну, прям мечта ортодонта.

– Простите? – осторожно выдохнула Маша, не отрывая потрясенного взгляда от странного охранника.

Рожа хлюпнула носом – пятачком и басом повторила:

– Не велено, говорю, выпущать из светлицы без особого дозволения.

Пленница медленно протянула руку и коснулась пальцами лба резной фигуры. Дерево. Гладкое, полированное, чуть прохладное.

Морда поморщилась:

– Ну вот не надо, а? Тебе б понравилось, царевна, если б кто руки загребучие тянуть стал?

Маша пропустила мимо ушей странное обращение:

– А вы… простите… кто?

Интересно, это вообще, как сделано? Три-Дэ изображение? А может голограмма? Но пальцы сквозь изображение не проходят…

– Охранник я, – осклабилась морда. – Приставлен здесь до скончания веков стоять, службу нести…

Орлова озадаченно потрясла головой. Что-то явно было не так. То ли мир сошел с ума, то ли сама Маша.

Хотя… С другой стороны… Почему сразу кто-то чокнулся? Существует ведь много книжек, фильмов о том, как люди попадают в параллельные миры. Так может, Маша в один такой и попала?

Мысль была заманчивой. Нет, конечно, ничего особо хорошего в том, чтоб быть какой-нибудь там Избранной – нет, но с другой стороны, кто сказал, что этой самой Избранной надо становиться?

В конце концов, можно ведь попасть в параллельно-перпендикулярный мир просто по ошибке? Через пару – тройку дней все выяснится, образуется и Маша спокойно вернется домой: к коту Маркизу, отпуску и историям болезни.

Тем более, что два – три дня на связь с родителями по Скайпу еще можно будет не выходить, а вот потом родные начнут волноваться.

Так что решено: выясняем, что это за другая реальность, разбираемся с вон там патлатым, который сюда по ошибке притащил, и отправляемся домой.

Хотя насчет притащил вопрос тот еще. Ведь может получиться так, что незнакомец действительно имеет непосредственное отношение к параллельному миру, но совершенно не виноват в том, что Маша сюда попала. Может он сам как раз мимо дырки между двумя реальностями проходил, тут его в чужой универсум и затащило. Может же такое быть? Может.

Клыкастая рожа на двери решила, что Маша чересчур долго молчит:

– Царевна-а-а! Ау-у-у!

Орлова потрясла головой, возвращаясь к реальности. Размышлять, что здесь происходит, можно будет потом – когда станет чуть больше известно, а пока – все вопросы надо решать по мере их поступления. Вот, например. Для начала надо выяснить, с какого перепугу ее царевной называют.

– А почему… – начала Маша.

Закончить вопрос она не успела: дверь резко распахнулась, и на пороге появился он. Тот самый незнакомец, с появления которого на улицах родного города все и началось.

Теперь пленница смогла повнимательней рассмотреть мужчину: в черных растрепанных волосах блестела серебристая полоска венца, цвет темных глаз было не распознать… Тонкие губы кривились в непонятной усмешке…

Одежда на незнакомце, как и раньше, была сугубо историческая. Правда, сейчас вместо шипастых доспехов на мужчине был шитый серебром черный кафтан по колено – Маше опять пришли на ум сказки Роу.

– Очнулась? – в голосе у вошедшего проскользнули странные нотки. Пленница так до конца и не поняла, что же это было. Презрение? Насмешка?

Правда, единственное, что радовало: как и до этого, незнакомец говорил по-русски: значит, каким бы параллельным не был новый мир, опасаться языкового барьера не стоило.

– Очнулась, – согласилась Маша. Собралась с духом и начала: – И я хочу узнать…

Договорить ей не дали. Незнакомец прищурился, меряя пленницу взглядом, а затем резко обронил:

– Пойдешь за меня замуж?

Маше было тридцать. Маша ни разу не была замужем. Да что там греха таить, Маша даже на свидание ни разу толком не ходила. Все что было у нее в жизни – это так, пара поцелуев в подъезде. Стоило после них заикнуться о том, что Маша рассчитывает на нечто серьезное и все! Жених тут же пропал. А Маша хотела замуж.

Маша мечтала о красивой свадьбе, белом платье в пол, длинной фате, голубях, выпушенных в небо около ЗАГСа…

Маша очень хотела замуж.

Эмоции сработали раньше, чем мозги.

Маша взвизгнула:

– Да! – и радостно повисла на шее у похитителя.

Кощей остолбенел…

…Собраться с мыслями удалось не скоро. Мужчина осторожно перехватил тонкие запястья царевны, отвел ее руки от собственной шеи и, не разжимая ладоней, уточнил:

– А Иван?

Даже замутненный радостными мыслями о браке мозг Маши начал догадываться, что что-то не так:

– Какой Иван? – решилась уточнить молодая женщина.

– Царевич. В крайнем случае, дурак, – ничего умнее Кошей пока что сам не придумал.

Знакомых Иванов у Маши не было. Ни одного. Нет, конечно, если покопаться, может где-то когда-то какой-нибудь Ванятка мимо и пробегал, но сейчас, навскидку, Маша никого не припоминала.

– Н-нет никакого Ивана… – растеряно пробормотала она. Что-то явно было не так.

– Ага. Понятно, – оторопело протянул незнакомец, выпустил ее руки, отступил на шаг и истаял черным дымом.

Кощею и самому надо было собраться с мыслями.

Дверь захлопнулась.

* * *

Советника молодой царь нашел в библиотеке. Огненный Змей стоял, упершись ладонями в столешницу и напряженно выглядывая что-то в огромной инкунабуле. Страницы книги перелистывались самостоятельно – замирали на несколько секунд, а потом вновь начинали переворачиваться сами по себе.

– Как это понимать?! – прошипел Кощей.

Испуганная царским гневом значиха – книгочея, отвечавшая за библиотеку, поспешно шмыгнула за ближайший стеллаж, не рискуя призывать на свою голову все громы небесные.

Змей поднял голову от толстого тома. Кудрявые волосы, перехваченные широким алым очельем, казалось, светились золотом.

– Что именно, мой царь?

– Она согласилась!

– Кто? На что?

– Царевна! – рявкнул он, уже не сдерживаясь. – Замуж! А мне что теперь делать? Чай, жена – не гусли! Наигравшись, на стену не повесишь!

Любопытная значиха, только выглянувшая из-за книжных полок, юркнула обратно, а Змей так и замер, пораженно уставившись на Кощея.

– Царевна из Яви согласилась замуж пойти? Сама? С первого раза?.. А Иван?!

– Спрашивал, – зло буркнул мужчина. – Не знает она никакого Ивана, никто за ней не придет.

Сердце грызла злоба. Это ж надо было такую неудачную царевну подобрать, что ее даже никакой царевич не ищет! Отец, небось, так не ошибался… Хотя нет, в Навь за полонянками обычно никто не приходил… Но ведь они-то и не соглашались замуж идти!

Огненный Змей задумчиво закусил пухлую губу:

– Не знает, значит… – на миг перевел взгляд на книгу, которую листал до этого, и вдруг широко улыбнулся: – Но это же не беда, мой царь. Осталось ведь еще два раза. Откажется хоть один – и можно не печалиться!

– А если не откажется?!

– Девицы, они, существа ветреные… Сегодня говорят одно, завтра передумать могут… – новая улыбка обнажила острые, змеиные, зубы: – Вот и надо, мой царь, помочь твоей полонянке дать правильный ответ…

* * *

Стоило двери захлопнуться, как чудовище на створке разразилось хохотом. Не смотря на бас, которым до этого говорил охранник, смех у него больше походил на хихиканье – высокое, девичье и чуточку даже смущенное.

Маша потрясла головой, путаясь собраться с мыслями. Нет, во всем происходящем что-то явно было не так. Впрочем, понять, во что же она, собственно, вляпалась, мешал все тот же хохот, а потому Орлова не придумала ничего лучше, как хмуро поинтересоваться:

– Ну и что смешного?

Толкового ответа она не ждала, но охранник вдруг снизошел до ответа:

– Все! И как ты, царевна, ответила. И как он удивился…

– Да не царевна я! – не выдержала Маша. Если уж попала в какой-то параллельный мир, так надо сразу все точки над I расставить. А то сперва, вот, царевной обзывают, потом и замуж зовут…

А вот тут, кстати, и вопрос возникает. А не из-за этого ли ее, собственно, под венец пригласили?

Нет, конечно, спроси у Маши еще раз, хочет ли она замуж – ответ был бы тот же самый, ничего не изменилось, благо кандидат в мужья был вполне симпатичный, а любовь… Любовь – это штука такая, которой, может и не существует вовсе. А потому – стерпится, слюбится: в этом вопросе Мария была вполне практичной…

Мысли, вот, правда, имели тенденцию скакать, как угорелые тараканы, но это дело десятое.

Сейчас стоило вернуться к ранее заданным вопросам. А именно – что такого смешного, почему Машу упорно называют царевной и, главное, где она, все-таки оказалась? А то за этими вопросами о женитьбе все это из головы вылетело. Тем более, что брак, это, конечно, хорошо, но дома-то кот некормленый!

И вот да, все-таки возвращаясь к нежданному жениху. Кто ее замуж-то позвал? А то все это, конечно, прекрасно, но мы же не в каком-нибудь там древнем Китае живем, чтоб имя мужа в день свадьбы узнавать.

– …Вот о чем я поэтому так и говорю, – закончило свою речь чудовище на двери, и Маша поняла, что все это время, пока она была увлечена своими мыслями, фантастический охранник что-то рассказывал, объяснял и доказывал…

Осталось только попросить повторить все это на бис.

Долго ждать не пришлось:

– Царевна, конечно, говорю, – осклабилась клыкастая морда. – Будь ты не царевна, тебя бы разве сюда принесли? Нет, конечно. Вот и получается, как не крути, царевна самая настоящая… Вот я поэтому так и говорю. Третий раз повторить?

– А сюда, это куда? – осторожно уточнила Маша, чувствуя, что она наконец пошла нужным путем.

– Так в Навь же! – будь у надверного чудовища плечи, оно бы ими пожало.

– Куда?!

Слово "Навь" было Маше смутно знакомо. Где-то она его уже слышала или, может, читала… Но что оно означало, Орлова не знала.

– Навь! Навье царство, то есть, – чудовище цыкнуло зубом, понимая, что и новое объяснение ничего пленнице не говорит и попыталось зайти с другой стороны: – Ну, есть Правь – мир богов, есть Явь – мир людей, из него ты, царевна, родом, а есть Навь – мир чародейства.

Сказанное начинало выстраиваться в систему, но все еще было настолько смутно…

– А вот этот… который замуж позвал… Он кто?

Надо ж, в конце концов, узнать имя будущего супруга.

– Царь Кощей! – горделиво обронило чудовище.

– Ка… Какой Кощей?! – оторопело выдохнула Маша. – Который "смерть Кощеева на конце иглы…"?

Охранник на миг скривился, словно размышляя о чем-то, а потом жизнерадостно согласился:

– Можно и так сказать!

– Скальпель мне в ухо… – только и выдохнула потрясенная Маша.

Попала в сказку, называется.

Ругаться Маша умела. По-настоящему, с подвывертом – благо, обучение в мединституте давало свои плоды, – но, когда твои пациенты еще не вышли из нежного возраста, их матери очень трепетно относятся к тому, что могут слышать дети. А уж как радостно они бегут к главврачу, докладывать, что педиатр ляпнул что-то не то… Получать выговор с занесением в личное дело не хочется никому. Так что, по большей части, приходилось фантазировать.

Впрочем, сейчас речь шла совсем не об этом. Маша только-только свыклась с мыслью, что она действительно попала в какой-то параллельно-перпендикулярный мир, и вот на тебе, новая радость. Мир оказался круто замешан на славянской мифологии.

И для полного счастья в женихи сватался Кощей Бессмертный.

Сказки Маша читала еще в детстве, но не знать, кто это мог бы только идиот. А вот то, что было известно, никаких счастливых мыслей не навевало. Даже если на миг предположить, что сказки – это сказки, и верить там особо нечему, образ персонажа был далеко не симпатичным.

Что там можно припомнить? Идет войной на Русь – уже не положительный герой. Якшается со всякими там Змей Горынычами, Бабами-Ягами и прочей нечистью – это кстати, тоже заставляет задуматься. Ворует всяких там Василис да Марий – вот за одно, становится ясно с какого перепугу Машу дверное чудовище царевной называет.