Текст книги "Семнадцатая осень (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   Выяснив все это, Григорьев разозлился еще и на себя – как он мог подумать, что такая женщина как Светлана, действительно симпатизирует ему. Он конечно мужчина видный, в самом соку, но ведь он убедился на личном опыте – женщинам нельзя доверять. Можно их любить, восхищаться ими, уважать, но доверять – никогда! А тут – попался как молоденький щенок!

   Разговаривать со Светланой ему не хотелось, поэтому он отказался от вчерашнего позднего совместного ужина, сославшись на занятость. Но, эта встреча должна была состояться, поэтому Григорьев пригласил Светлану на кофе в половине пятого, как раз к тому времени, когда подъедут Городовая с Крашниковым – вот пусть они с ней и беседуют. Правда, ребята тоже пока не в курсе, для чего Григорьев их пригласил, но ничего, они профессионалы – сориентируются на месте.

   Немного замешкавшись на входе и обдумывая – не дождаться ли следователей, Григорьев увидел, что Светлана обернулась, возможно, почувствовав его взгляд, и взмахнув рукой в приветствии, улыбнулась. Сделав глубокий вдох он решительно направился к столику, и молча уселся напротив Светланы, не поздоровавшись и не улыбнувшись в ответ. Она несколько секунд недоумевала, а потом вдруг резко посерьезнела и прошептала:

   – Иван, прости меня, я не хотела ничего плохого...

   В эту минуту в зал вошли Крашников с Городовой и, заметив начальника со спутницей за одним из столиков, нерешительно подошли к ним. Григорьев жестом пригласил немного растерявшихся следователей присесть, а женщина, только что отнявшая руки от лица испуганно посмотрела на них.

   – Комарова Светлана Геннадьевна, – указывая рукой на женщину, представил ее Григорьев.

   – Следователи – Городовая Оксана Евгеньевна и Крашников Дмитрий Сергеевич, – представил он своих подчиненных. И обращаясь ко всем сразу, но глядя только на Светлану, отчеканил:

   – Следователи хотят задать вам несколько вопросов о том времени, когда вы, работая документоведом канцелярии отдела милиции, в 1985 году, позволили своему любовнику Иванову Игорю, следователю того же отдела, безнаказанно влезть в архив отдела милиции и творить там все, что он пожелает.

   На лицах следователей отразилось сначала недоумение, потом удивление, затем смущение, а после – понимание причины, по которой Григорьев пригласил их сюда, и наконец к ним обоим вернулось выражение профессиональной заинтересованности. А вот у Светланы совсем сдали нервы, она начала всхлипывать и причитать:

   – Ванечка, прости, я доверяла этому кобелю, Игорю, я не думала, что он что-то натворит в архиве, думала, что ему по работе нужно... А когда он уехал, обнаружила, что там листов не хвата-а-а-а-ет, – Светлана уже дала волю эмоциям и ревела в голос, – но я не знаю, что на них было, знаю только, что отчет за год и несколько листов за ию-ю-у -уль...

   Слезы градом текли из глаз женщины и она вместе с тушью размазывала их по лицу.

   – Я только тогда поняла, что из-за этих бумажек он и встречаться-то со мной начал, а как до архива добрался, так сразу и уеха-а-а-ал...

   – А теперь и ты решила так же поступить, да?! Воспользоваться чужим доверием в своих целях?! – Григорьев прямо-таки подпрыгивал от злости.

   – Так, хватит, пройдемте в туалет, – решительно прервала некрасивое выяснение отношений Городовая, подхватывая Светлану под локоть и направляясь вместе с ней в сторону туалета. Обернувшись, она резко бросила, обращаясь к Крашникову:

   – Закажите нам с вами крепкий кофе, а Светлане и Ивану Григорьевичу по сто грамм коньяка, – и продолжила свой путь к туалету, поддерживая плачущую женщину.

20

   Ох уж эти мужчины! Понятно, почему Григорьеву понадобилось устраивать это шоу со Светланой – ему явно была дорога эта женщина и он был крайне разочарован. Но, сделать бы все по-тихому, по-человечески, в конце концов – все ошибаются. Так нет же! А теперь Городовой никак не удавалось успокоить плачущую женщину и начать с ней диалог. В итоге, все теряли драгоценное время. К тому же, своим шоу, они привлекли ненужное внимание персонала ресторана: за те пять минут, что женщины находились в туалете, туда уже дважды забегали официантки – первая вроде как в туалет, видимо разведчица, а вторая уже с кучей бумажных салфеток и почему-то с кремом для лица. Городовой пришлось принять у сердобольной официантки, принесенные ею вещи, и деликатно отослать ее обратно в зал.

   Только спустя пятнадцать минут Светлана, наконец, успокоилась и начала приводить себя в порядок. Умывшись, она воспользовалась кремом для лица вместо молочка для снятия макияжа, стерев следы размазанной по лицу туши для ресниц. Умывшись после этого еще раз, она снова воспользовалась кремом – уже по назначению. Глядя на эти манипуляции с кремом, Городовая внутренне поаплодировала официантке – у той явно был огромный опыт в вопросах оказания помощи гостям женского пола с неустойчивой психикой. Вот самой Городовой, в такой ситуации, вряд ли бы в голову пришла мысль о необходимости крема для лица.

   Спустя еще десять минут Городовая со Светланой наконец-то вышли из туалета и направились к ожидавшим их мужчинам. Внешний вид Крашникова свидетельствовал о том, что он готов бежать из ресторана, куда глаза глядят, и никогда сюда не возвращаться, а расслабленная поза Григорьева и несколько затушенных на половине сигарет в пепельнице, говорили о том, что свои сто грамм коньяка он уже выпил, и вероятнее всего, повторил, причем неоднократно.

   Женщины присели за столик на свободные стулья, Городовая – напротив Крашникова, а Светлана напротив Григорьева. Светлана своим внешним видом совсем незначительно отличалась от побитой собаки:

   – Ванечка, ты же не куришь...– почти шепотом сказала она, опуская голову, чуть сдерживая себя от очередного слезотечения.

   – Все мы иногда курим, – громко заявила Городовая, не позволив высказаться уже подготовившемуся к грубому ответу Ивану Григорьевичу, – и даже иногда пьем, – она веско закончила свою мысль и сунула под нос Светлане большую рюмку с коньяком. Та выпила коньяк залпом, высоко запрокинув голову, и ни капельки не поморщившись, поставила рюмку обратно на стол. Через пару минут напряженного молчания, Светлана наконец-то прервала его, начав свой рассказ.

   – Я тогда молодая совсем была, но уже разведенка: забеременела от одноклассника, сразу после школы; поженились, когда на пятом месяце была; родила, а спустя два года мы окончательно развелись. Жили-то и так раздельно, сразу после того как сынок родился. Он все плакал по ночам, а мужа это бесило, вот он и ушел к своей мамочке через неделю после того, как нас из роддома домой привез. Я одна осталась, родителей у меня не было, детдомовская я... Это было далеко отсюда. А в этот город я однажды к подруге погостить приехала, мы в детдоме вместе росли. Она замуж вышла и сюда переехала, да меня все тянула. Ну, я и приехала. Кирюшка немножко подрос уже, я его тогда у знакомой на три дня оставила. Когда вернулась, на курсы секретаря – документоведа пошла, закончила их и снова сюда, уже вместе с Кирюхой, и насовсем. Сначала у подруги жили, через полгода я квартиру смогла снять, зарабатывала продавцом на рынке. А потом один знакомый мент мне предложил в милицию на собеседование прийти, там как раз документовед нужен был, я и пошла.

   Оформили меня, форму выдали, стабильную зарплату стала получать, Кирюха ни в чем не нуждался. А тут этот Игорь еще... Я и подумала – ну чем я хуже, может и у меня в жизни все будет хорошо. Поверила я ему... Он и с Кирюхой каждый день возился, тот его тоже полюбил. Чем именно Игорь занимался, и каким был человеком, я не задумывалась, прошлым его не интересовалась – любила и все. И когда он попросил в архиве вечерок поработать, даже не подумала, что что-то может пойти не так, что неправильно это. Дело было в феврале 1986 года, все шло к тому, что скоро он сделает мне предложение, и мы заживем дружно и счастливо. Так я думала. Но, вскоре после того вечера, в начале марта, как-то Игорь забежал к нам с Кирюхой домой, без предупреждения, на минутку и как-то скомкано попрощался, сказал, что срочно уезжает, пока неизвестно насколько, но что обязательно нам напишет. Почему, куда и зачем – не сказал, да и некогда ему было, меня даже не чмокнул на прощанье, только Кирюху по голове потрепал.

   Больше мы никогда о нем не слышали и никогда его не видели. Я только через неделю про архив-то вспомнила, заглянула, а там бумаг не хватает – что в них было написано, не знаю, когда сшивала документы, больно-то их не читала – меньше знаешь, лучше спишь. Думала, сначала, начальнику рассказать, но побоялась, вдруг с работы прогонят, да еще запись в трудовой сделают, а мне еще сына поднимать... В общем, скрыла. Но с тех пор сидела как на пороховой бочке – каждый день ждала, что обнаружат мое преступление, измоталась вся и в январе 1987 года уволилась. В библиотеку работать пошла, через пять лет снова замуж вышла, на этот раз год вместе прожили. А когда развелись, я решила, что никто мне, кроме сына, больше не нужен, так и жили вдвоем. Но, он вырос и в армию ушел, да так и остался на службе. Теперь мотается по городам и весям, видимся раз в несколько лет, только по скайпу иногда внуков показывает, да звонит раз в неделю. Сейчас вот в Германии живет. А я одна осталась – жила, работала, но про свою оплошность старую, ни на день не забывала, и все ждала расплаты. Язву желудка на нервной почве заработала за эти годы.

   А пару недель назад, приятельница одна – Валя, уборщицей в школе работает, при встрече рассказала, что к ним следователь приходил, с Антониной общался, про 1985 год расспрашивал, интересовался учительницей какой-то, которая тогда в горы с детьми ходила. Ну, тут-то я и сложила все кусочки в голове и поняла, что, скорее всего, доберутся и до моих архивов за те годы, не случайно все это, и надо бы получше разузнать – что да как. Ваню я давно знала, не лично, а так, показал кто-то, да и кто в нашем городе начальника полиции не знает... И вот, я решилась, познакомилась с ним. А через несколько дней поняла, что плевать мне на 1985 год, что только об Иване целыми днями думаю... И вот...

   Светлана закончила свою историю и снова заплакала, но теперь уже тихо-тихо и очень печально. Трое полицейских под аккомпанемент тоскливых всхлипов и вздохов обдумывали все сказанное этой, по большому счету несчастной, и виновной только в своей наивности и неудачливости, женщиной. Григорьев беспокойно ерзал на стуле на протяжении всего рассказа, а под конец успокоился и теперь, судя по тому, как смотрел на Светлану, страшно сожалел о том, что повел себя с ней так некрасиво. Та же официантка, что принесла в женский туалет салфетки и крем, теперь поставила на их столик поднос с чайником, и разлив зеленый чай по кружкам сказала: – Это за счет нашего заведения.

   Городовая мельком подумала о том, что надо бы похлопотать, чтобы этой официантке дали какую-нибудь медаль. Она поблагодарила внимательную работницу заведения и одновременно со всеми, как по команде, протянула руки к своей кружке. Чай оказался великолепным – крепким, но без горечи, горячим, но комфортным для питья и очень ароматным. Некоторое время все члены компании, в тишине пили чай, никто не решался прервать молчание. Первым его решился нарушить Крашников, вызвав удивленный, но одобрительный взгляд Городовой. Он поставил свою опустевшую кружку на стол и осторожно обратился к Светлане:

   – А вы случайно не помните, какие дела расследовал Игорь? Может быть, он вам что-нибудь рассказывал о своей работе?

   – Особо-то не рассказывал, так, иногда что-нибудь. Я вообще не припомню, каких-бы то ни было, громких дел в то время.

   – Да, дело давнее... А вообще... что-нибудь необычное летом 1985 года случалось? Может быть не преступления, а какие-то происшествия...

   – Да нет, не припомню, – Светлана задумалась на несколько секунд и вдруг просветлела:

   – Хотя... в то лето у одной моей знакомой по работе на рынке – у Нины – сын из дома ушел. Наверное, это не важно, но я запомнила, потому что, как раз, примерно в то время, с Игорем встречаться начала, подумала еще – кому-то счастье, кому-то горе... закон равновесия...

   Светлана задумалась над этой философской мыслью. Однако, произнесенные ею слова заставили Городовую и Крашникова возбужденно переглянуться, а Григорьева – насторожиться, сосредоточиться и задать интересующий всех их вопрос:

   – А что, ушел и не вернулся? Пропал, что ли?

   – Ну, вроде как пропал, в милиции сказали – сам ушел... Я сейчас только припоминаю – вот Игорь-то кстати и занимался поисками мальчика этого. Странно это все было тогда, пацан-то хороший был, домашний... и вдруг – ушел, матери – ни слова, до сих пор весточки никакой не подал. Она и не знает – жив ли он... Я вот на нее иногда смотрю и думаю, лучше уж как у меня, хоть по скайпу видимся, а у нее вообще ничего... Муж умер, ладно, хоть дочка младшая осталась, ради нее и живет...

   У Городовой по спине стекла капелька пота от возбуждения – как же эта история напоминает истории современных исчезновений! Нужно было, во что бы то ни стало, встретиться с этой женщиной – Ниной! Крашников мыслил в том же направлении:

   – А вы не могли бы нам подсказать – где эту вашу знакомую найти, прямо сейчас?

   – Да как же, на рынке и найдете, она там по сей день канцелярией торгует, – Светлана удивленно смотрела на возбужденных следователей, не понимая, почему эта история так взволновала их, и при чем тут вообще Нина.

   Тем временем, полученные сведения требовали незамедлительных действий от Городовой и Крашникова и они поспешили откланяться, оставив недоумевающую Светлану и Ивана Григорьевича за столиком вдвоем – им было о чем поговорить наедине. Чуть ли не вприпрыжку, от переполнявших эмоций, следователи побежали к стоянке. Уже в машине Городовая вспомнила, что так и не заглянула в список, который предоставила Антонина, но пока было не до него – хотелось поскорее побеседовать со знакомой Светланы.

   Подъехав к рынку за полчаса до его закрытия, следователи обнаружили Нину на рабочем месте – в отделе канцелярских товаров. Нина оказалась невысокой, невзрачной, сутулой, апатичной, женщиной, с потухшим взглядом, выглядевшей намного старше своих лет. Следователи старались быть как можно более тактичными, однако, несмотря на прошедшие годы, женщина так и не оправилась от своей потери и разговор вышел очень тяжелым.

   Не смотря на это, информация женщины была очень значимой для расследования и следователи приложили максимум усилий, чтобы выяснить как можно больше деталей и подробностей об исчезновении подростка тридцать лет назад.

   Из истории, рассказанной Ниной, следовало, что тем летом, когда из дома ушел ее старший сын, в городе пропало еще две девочки такого же возраста. Семьи родителей тех девочек, в течении последующих пяти лет после их исчезновения, уехали из города, не оставив никакой контактной информации. А Нине ехать было некуда, да и не собиралась она уезжать – вдруг сын вернется, а ее и след простыл.

   В разговоре следователи выяснили, что пропавшие девочки между собой дружили, но рядом со своим сыном она их никогда не видела. Куда и с кем мог уйти ее сын, она не знала и по сей день ждала весточки от него. Скорее всего, сердце несчастной женщины давно уже знало, что она никогда не увидит сына, но ей проще было думать, что он где-то есть, жив и здоров, и возможно когда-нибудь появится на пороге ее дома.

   Разбередив старые душевные раны Нины, Городовая с Крашниковым отправились в отдел полиции, чтобы наконец изучить список Антонины и собрать всю полученную за сегодняшний день информацию воедино.

   Следователи были воодушевлены тем, что в деле появлялась все новая информация, учитывая то, что предыдущие три недели следствие топталось на месте. По дороге в отдел они не обсуждали дело вслух, обдумывая и раскладывая новые факты каждый в своей голове.

   Войдя в кабинет, Крашников первым делом открыл окно, чтобы разогнать духоту в кабинете. Коллеги уселись вдвоем за стол Крашникова, чтобы начать с совместного изучения списка, который он бережно извлек из черной кожаной папки для документов. Но, оба были переполнены эмоциями и мыслями, поэтому список, выполненный на желтоватой писчей бумаге – такой тонкой, что она была больше похожа на рисовую, пришлось отложить еще на какое-то время. Первым заговорил Крашников:

   – Неужели мы встали на реальный след преступника? – его глаза горели, Городовая впервые видела его таким живым и отметила, что в таком состоянии он становился еще более привлекательным и интересным.

   – Давайте не будем торопить события, но однозначно можно сказать – мы быстро продвигаемся вперед, – с улыбкой ответила она следователю.

   – У меня прямо пожар в груди – так не хочется останавливаться! Будто я куда-то тороплюсь, но не могу понять – куда, – Крашников рассмеялся своим ощущениям.

   – Мне знакомо это чувство, – снова улыбнулась Городовая, – словно зуд, но не раздражает, а будоражит, заводит, заставляет действовать. Я называю это – азарт следователя!

   Крашников внимательно посмотрел на коллегу, словно увидел ее впервые. Он вспомнил, что Городовая намного опытнее его в следственной работе и для нее все эти ощущения не в новинку. Однако, это не испортило его настроения, не ущемило самолюбия и не убавило энтузиазма – наоборот, он осознал – как ему повезло с ней – она не только привлекательная, умная и приятная женщина, но и опытный следователь, у которого можно многому научиться. Работая рядом с ней, он замечал, как сам на глазах менялся – в его голову приходило больше свежих идей, о которых он раньше и не помышлял, он действовал более решительно и смело, даже удача будто развернулась к нему лицом. Возможно, дело не в Городовой, и обстоятельства просто так сложились, но эффект от их совместной деятельности налицо – за последние два дня они узнали больше, чем он один за предыдущие три недели. Конечно, развитие событий и его заслуга, ведь основное направление, с которого они начали работать – информация Лукиной – начато им лично и, возможно он и в одиночку разработал бы его со временем... Но, вряд ли он смог бы так быстро все раскрутить, ведь как раз перед приездом Городовой он уже ничего не чувствовал, кроме усталости, мало что понимал, кроме того, что несостоятелен как следователь, и уже ни на что не надеялся.

   Однако, сейчас не время разбираться – с чего и как все началось, главное – и тут Городовая снова была права – сейчас они быстро продвигались вперед.

   – Не поддавайтесь этому азарту – иногда важно остановиться и заняться рутиной – проанализировать информацию, покопаться в документах, на время залечь на дно, как говорится, чтобы не напороть глупостей сгоряча, – внимательно глядя на коллегу поделилась частичкой своего опыта Городовая.

   – Вы правы, согласен. Мне нужно немного притормозить. – Крашников кивнул и решительно придвинул к себе список Антонины. – У нас ведь есть кое-что не менее интересное. Давайте посмотрим это вместе.

   Следователи склонились над списком. Сохранился бумажный листок действительно неплохо – не высох, не истерся, не был измят или запачкан. Видимо у Антонины была какая-то особая методика хранения старого мусора.

   В списке фигурировало двадцать шесть фамилий, имен и отчеств – они были пронумерованы, кроме того были проставлены даты рождения и адреса проживания носителей этих фамилий – в аккуратности вахтерше было не отказать.

   Работа со списком заняла почти три часа. Следователи не только установили личности большинства людей из списка с помощью телефонных звонков и сверки с различными информационными базами, но и выяснили местонахождение каждого из них. В процессе этой работы выяснилось, что трое из предполагаемых участников похода тридцатилетней давности, уже умерли в различное время, от различных причин; еще шестеро разъехались из города в разные годы. Из оставшихся семнадцати человек – девять мужчин по сей день проживали в городе, а судьбу семерых женщин и одного мужчины предстояло выяснить какими-то другими способами, так как с их фамилиями следователи не встретились ни в одной из баз. Это было связано с тем, что фамилии женщин в списке были указаны девичьими, а тридцать лет назад компьютеризация персональных данных еще не была так развита, как в настоящее время. Но, хотя они проживали жизнь под другими фамилиями, разузнать о них в таком городке как этот, вряд ли займет много времени. То же касалось и мужчины, не попавшего ни в одну из информационных баз – следователи не сомневались, что и он найдется.

   Помимо списка, Городовая с Крашниковым заново изучили архивное дело за 1985 год, после чего вызвали на службу документоведа Верочку, крайне недовольную таким вопиющим вмешательством в ее жизнь вне службы. Следователи не привлекали девушку к работе, им требовалось лишь ее присутствие. Они перерыли все документы архива за интересующий их период, в надежде найти еще какую-либо информацию в других бумагах. В результате следователи убедились, что в архиве вообще нет никаких упоминаний об исчезновении детей в 1985 году и – подчищен весь архив, а не только изученное ими ранее архивное дело. Если бы, по счастливой случайности, новая подруга Григорьева не обмолвилась об этих давних происшествиях, следователи еще очень долго могли об этом не узнать.

   Не найдя никаких документальных источников об исчезновении детей тридцать лет назад в архиве, Крашников решил использовать другие источники информации. Обзвонив нескольких наиболее заслуживающих доверия старожилов города, он попытался прояснить обстоятельства исчезновений детей летом 1985 года. Обобщив весь массив полученных за последнее время данных, к десяти часам вечера этого чрезвычайно насыщенного дня, расставив сведения, более – менее, в хронологическом порядке, следователи получили следующую картину.

   В июле 1985 года в городе произошло исчезновение троих семнадцатилетних подростков – двоих девочек и мальчика. Эти дела быстро закрыли и документальной информации по ним найти пока не удалось, потому как милицейский архив за тот период оказался тщательно подчищен. Из информации, полученной из других источников, следовало, что пропавшие девочки дружили между собой и есть свидетели того, что девочки временами рассуждали о том, как однажды вместе уедут из этого паршивого городка.

   Пропали обе девочки в июле, однако, в разные дни. Вторая пропавшая девочка утверждала, что не знает, где ее подруга, исчезнувшая первой. После исчезновения второй девочки горожане, следователи и даже родители девочек, пришли к выводу о том, что она присоединилась к подруге и они вместе осуществили свою давнюю мечту. В том же месяце исчез еще один подросток – мальчик семнадцати лет, и хотя он никак не был связан с девочками и никогда не высказывал желания навсегда покинуть город, общественность по инерции решила, что он ушел сам, а возможно и вместе с теми девочками.

   Чуть позже, в августе того же года, в горы отправилась большая группа молодых людей во главе с наставником и проводником – опытной альпинисткой Лукиной Надеждой Ефимовной, являющейся также учительницей русского языка и литературы и классной руководительницей некоторых из них. Интересно, что среди прочих, ее учениками оказались нынешние высокопоставленные чиновники города – мэр и главный врач городской больницы.

   Группа пробыла в горах ровно две недели и вернулась к концу августа в добром здравии и в полном составе. В декабре того же года Лукина Надежда Ефимовна уволилась с работы и уехала из города на целый год, объяснив свой отъезд поисками пропавшей дочери. Через год она вернулась с маленькой девочкой, которая доводилась ей внучкой, а так же со свидетельством о смерти дочери. К работе в школе Надежда Ефимовна не вернулась, в горы больше не ходила и в дальнейшем вела затворническую жизнь вместе со своей внучкой. Никто не помнит – были ли когда-либо гости в их доме, внучка Лукиной была очень замкнутой девочкой и, судя по всему, на протяжении обучения в школе, не имела друзей. По окончании школы она поступила в ВУЗ в другом городе, но училась заочно, потому как сразу после школы Надежда Ефимовна пристроила внучку на работу в Доме Культуры помощником декоратора. Что касается самой Лукиной, отметив свой шестьдесят второй день рождения, она стала быстро терять связь с реальностью, хотя «чрезвычайно странные мысли», как выразилась ее внучка Алена, посещали бабушку довольно давно, и в последние несколько лет сопровождались неадекватным поведением. При очередном отъезде внучки на сессию, Надежда Ефимовна по понятным только ей причинам развела в квартире костер, в результате чего возник пожар, нанесший серьезный ущерб не только квартире хозяйки, но и еще нескольким квартирам по соседству. После инцидента, Лукину поместили в психиатрическое отделение больницы, где она провела последние десять лет своей жизни. В ночь своей смерти (официальная версия – от остановки сердца) она позвонила следователю Крашникову, занимающемуся поисками двух пропавших мальчиков в настоящее время и сообщила, что в ближайшее время пропадет еще один ребенок. На следующий день в полицию поступило сообщение от родителей об исчезновении третьего за последние две недели, ребенка. Беседа с членами семей двоих пропавших мальчиков ничего не дала, а вот о причинах исчезновения третьего мальчика, возможно, догадывается его мать, но помогать следствию не стремится.

   На данном этапе трудно было сделать какие-либо выводы, хотя многое так и вертелось на языке. Оба следователя понимали, что многое в этой истории пока не ясно, а потому, во избежание ошибок, они только подбивали факты и ничего более. Сейчас им крайне важны были показания людей, ходивших в горы в 1985 году, так как именно после того похода в жизни Лукиной начались необратимые изменения, а она в свою очередь была как – то связана с исчезновениями мальчиков в настоящее время, либо знала тех, кто с этим связан.

   Основными задачами для себя на следующий день следователи определили установление личности женщин и мужчины из списка Антонины, а так же встречи с участниками похода в горы в августе 1985 года. Предстояло немало работы.

   Но это будет завтра, а своей сегодняшней деятельностью следователи были удовлетворены и довольны, поэтому решили, что заслужили отдых. Крашников предложил Городовой поужинать где-нибудь вместе, но она отказалась, сославшись на усталость, и попросила отвезти ее в гостиницу.

   У себя в номере она приняла душ и, заведя будильник на семь часов утра, уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки, чтобы увидеть новую порцию ночных кошмаров.

21

   Оставив Городовую в гостинице, Крашников решил прокатиться по вечернему городу, чтобы развеяться и немного поразмыслить. Сегодняшний день принес массу информации, полезной для расследования дел, которыми он занимался, но и эмоциональных затрат потребовал немалых. Чего стоила только встреча с Григорьевым и его горе-пассией! Да и собственные ощущения Крашникова от всего происходящего – азарт, как назвала это Городовая, были для него новы и необычны. Он пока не знал, как выплеснуть весь этот энтузиазм, кураж и тягу к действию, наиболее приемлемым способом, чтобы не навредить делу. Наверное, от этих эмоциональной встрясок Крашников под вечер размяк, стал каким-то, через чур, чувствительным и неожиданно для себя расстроился из-за отказа Городовой поужинать с ним. И вообще – от всего, что он ощущал и чувствовал в присутствии этой женщины, он пребывал в непонятном смятении, что также было для него совершенно несвойственно.

   Домой Крашникову не хотелось – он был слишком взвинчен, чтобы в одиночестве бороться с овладевшими им эмоциями, и тем более спать. Он подумал было прогуляться по Старой аллее, но учитывая то, что он побывал там совсем недавно, решил не злоупотреблять энергетикой этого места. Поколесив еще немного по Центру он выехал за пределы города и остановился возле любимого им ночного клуба «Старый Лис», приняв решение, что можно расслабиться привычным, старым дедовским способом – немного алкоголя и какая-нибудь симпатичная девушка могут помочь ему в этом. Но, перед внутренним взором Крашникова неожиданно возникло лицо Городовой, обрамленное густыми каштановыми волосами, с глубокими, как лесное озеро, глазами, чуть заметной улыбкой нежных губ и он, не выходя из машины, снова развернулся в сторону города, ругая себя за это последними словами.

   В задумчивости он поколесил по городу еще некоторое время, пока вдруг не заметил, что подъезжает к гостинице, где сейчас возможно спит женщина, из-за которой со скоростью света меняется вся его жизнь. Он не планировал приезжать сюда и то, что он здесь оказался, было для него полной неожиданностью. Возможно, стоит подняться к ней в номер, но ведь она не ждет его... Да и с чего бы вдруг ей его ждать. Остановившись на стоянке позади гостиницы, возле леса и открыв окно, чтобы впустить в машину прохладный влажный ночной воздух, он попытался разобраться в своих мыслях и чувствах.

   Хотя ему и не хотелось признаваться себе в этом, но причиной его эмоционального раздрая, является именно Городовая. Возможно за эти дни он слишком привязался к ней, ведь они удивительно хорошо сработались, понимали друг друга с полуслова и вообще совпадали по многим параметрам – даже предпочтения в еде у них были схожими... Раньше ему не приходилось встречать человека, настолько... близкого по духу что ли – он даже не знал как это называется. Но, это совершенно ни о чем не говорило и вообще не имело значения...

   Привыкший идти по жизни с чистой головой и легким сердцем Крашников никогда не позволял эмоциям влиять на его жизнь, а сейчас они накрыли его с головой и он никак не мог разобраться – что они означают и что с ними делать. Внезапно он разозлился на самого себя – да что это с ним?! Пропали дети, страдают семьи, а он отвлекается, непонятно на что... Три подростка, возможно прямо сейчас ждут помощи, а он здесь, как какой-то малолетка, разбирается в своих чувствах и эмоциях. Следователь со злостью рванул с места и целый час ездил по городу с открытым окном, пытаясь выветрить глупости из своей головы и стараясь размышлять только о работе и о делах, которые вел. В результате принятых мер, ему удалось убедить себя, что к Городовой у него имеется только профессиональный интерес – в конце концов, это самая неординарная, умная и просто очаровательная женщина из всех, кого он встречал. Их совместная работа – очень полезный и интересный опыт, привнесший в его жизнь новизну, оказавшую стимулирующее, пробуждающее влияние. И ничего более. В настоящий момент ему необходимо сосредоточиться на деле и использовать все происходящие с ним перемены для его скорейшего окончания. Все остальное не имеет никакого значения.