Текст книги "Боди-Арт (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Триана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Фильм о докторе... Довольно обыденно.

Среди инструментов были ножницы, скальпели и что-то, что очень напоминало огромные бигуди. Кэнди продолжала удовлетворять себя, не смотря на то, что тут немногое ее стимулировало, кроме снимающей камеры. Но, по ходу карьеры ей приходилось сниматься в тысяче сцен, в которых она не участвовала. Это было просто часть работы. Она начала стонать, пытаясь скорее саму себя раззадорить в надежде, что ей удастся притворяться хоть какое-то время.

Несмотря на это, Уолли был очень даже увлечен. У него была очень крепкая эрекция, член был длинным, и он дергал его настолько неистово и с ненавистью, что выглядело так, будто он пытается его себе оторвать. Он даже, по всей видимости, не обратил внимания, когда доктор ввел ему инъекцию из шприцa. Он просто продолжал дрочить, глядя на влажную вагину Кэнди. Пока доктор раскладывал инструменты, они какое-то время мастурбировали вдвоем. Затем доктор взял скальпель с подноса, и взял руку Уолли.

Что за чертовщина? Ну, только не фантазии с увечьями... Я вас умоляю.

Она пыталась не выдать свое отношение взглядом, продолжая тереть клитор и наблюдая, как доктор делает чистый порез вокруг бицепса Уолли. Уолли, по всей видимости, вообще не возражал. Головка eго пениса уже напухла. Как только надрез был завершен, доктор повязал толстый резиновый бандаж вокруг руки Уолли, прямо над порезом. Затем он натянул очки на лоб, надел перчатки и взял небольшой электрический инструмент, у которого было циркулярное лезвие. Кэнди отвернулась от камеры и посмотрела на Рутгера.

В чем дело?

Рутгер указал на кресло, подав сигнал, чтобы она откинулась и не останавливалась. Она так и поступила, продолжив мастурбировать и наблюдая, как доктор привел в действие лезвие, которое начало вращаться с металлическим визгом. Уолли улыбнулся, услышав звук пилы, и она заметила, как с его головки начала капать сперма. Доктор наклонился и с нежным нажимом вогнал лезвие в порез в руке Уолли. Кровь хлынула на лицо доктора и на его фартук. Она забрызгала шею Уолли и попала на губы. Он начал слизывать ее как собака. Кэнди была как будто при смерти, но она не могла остановиться, либо отвести взгляд. Это был не просто небольшой порез для того, чтобы вызвать брызги. Доктор продолжал погружать лезвие уже в кость, издавая скрежещущий, мокрый звук. Каким-то образом Уолли продолжал дрочить. Он стонал громче и громче. Его ноги задрожали в кандалах, а глаза закатились.

В этот момент в ее голове проскочили слова Рутгера.

Не волнуйся по поводу Уолли. Он согласен. Он здесь, потому что хочет быть здесь.

Под Уолли уже была лужа крови, и часть ее капала со стола на пол. Он выгнулся, взвизгнул и сделал толчок тазом, когда кончил. Его рука опала напротив его пульсирующего члена, который свободно болтался, наполняя воздух ниточками кончи. Он отключился, и Кэнди наблюдала, как доктор вворачивает лезвие сквозь мясо и сухожилья, пока она не услышала, как лезвие не коснулось металлической плиты. Он отложил лезвие и взял руку Уолли, задирая ее, чтобы оборвать остатки мяса и плоти, которые соединяли с его телoм. Он поместил ее в огромные "бигуди", которые, как она поняла, были цилиндрами из спаянного метала, и положил на стол на колесиках. Теперь доктор прижигал обрубок Уолли. Вонь горелой плоти наполнила ноздри Кэнди, когда одна камера увеличила изображение культи, а другая – Кэнди. Будучи профессионалом, она изобразила свое лучшее лицо похотливой шлюхи и закричала, когда заставила себя кончить.

– И... снято!

Рутгер встал и зааплодировал, пока остальные начали прибираться и собирать оборудование подальше от крови, которая распространялась по полу. Оператор стрелы открыла дверь и вышла, ее лицо побледнело. Хавьер зашел со шваброй и ведром. Кэнди выбралась из кресла. Она закутала себя в кимоно, а Рутгер положил руки ей на плечи и поцеловал ее в щеку.

– Красота, – cказал он. – То выражение на твоем лице. То, как ты пользовалась своими пальцами, и то, как ты не отвернулась от того, что ты видела. Ты – настоящий профессионал.

Вошел еще один мужчина, и они с доктором сняли замки с ножек плиты и покатили Уолли из комнаты.

– Это будет наша самая крышесносная работа из тех, которыe мы делали до сих пор, – cказал Рутгер. – И все благодаря тебе, Кэнди. Ты – моя сияющая звездочка!

Она глубоко вдохнула, посмотрела как Хавьер впитывает кровь, а затем выжимает швабру в ведро. Она перевела взгляд на Рутгера.

– Нам нужно поговорить, – cказала она.

* * *

– Апотемнофилия, – проговорил Рутгер. – Так это называют.

Они находились в его логове. Рутгер пил "Белого Pусского" и гладил своего толстого кота, который умиротворенно мурчал на его коленях с полузакрытыми глазами. Кэнди сидела напротив него. Она приняла душ и оделась, а ее озабоченный вид теперь прикрывал макияж. Рутгер понимал, как она сейчас, наверное, себя чувствует. Eму сложно было это принять тоже, когда он только начинал делать подобные фильмы. Со временем он оброс броней к большему количеству шок-контента, но даже у него появилась легкая брезгливость, когда дело дошло до порно с расчлененкой.

– Это особый фетиш, – продолжил он. – Ты получаешь сексуальное удовлетворение, представляя себя калекой. Его часто связывают с синдромом нарушения целостности восприятия собственного тела, который есть у нашего приятеля Уолли. Люди с таким нарушением в общем-то полностью вменяемы, но они одержимы желанием удалить конечность от своего тела. Это не те люди, которые просто хотят секса с калеками. Эти люди сами хотят стать ими.

Кэнди сидела, опустив руки между колен, вид у нее был нервничающей маленькой девочки, которую вот-вот отчитают. Рутгер хотел бы ее так заснять.

– Так, Уолли хотел этого? – спросила она.

– Всем сердцем. Он также заплатил и очень хорошо, за наше сегодняшнее представление. Для него это была двойная победа.

– Он мог умереть.

– Риск есть. Но и это рисковый бизнес. Его немедленно отвезли в специализированную клинику, сразу после съемок. Должно быть все нормально.

– Это то, что доктор сказал?

– Какой доктор?

– Боже!

– Ты имеешь в виду того, кто проводил операцию? Он студент-медик. Работа, которую он выполняет для нас, ему учебу оплачивает. Плюс он еще и практику имеет.

– Это не может быть законно.

– Ну, сама операция конечно не законна, но Уолли подписал все отказы от претензий и согласие на съемку.

– Но... как ты вообще можешь распространять подобное?

– Это – к моему продюсеру. У него связи по всему миру, где такие фильмы могут быть интересны. Обычно они продаются на зарубежных рынках, но у нас и в Штатах есть фанаты.

– То есть, все это подпольно.

– Конечно. Полностью.

Кэнди вздохнула.

– А я думала, ты снова сделаешь из меня звезду.

– Но я и сделаю. Для полностью новой аудитории.

– Но что, если какой-то из этих фильмов всплывет? Я не хочу, чтобы меня обвиняли в преступлении.

Он встал. Обошел стол, который был между ними, зашел к ней сзади и положил руки ей на плечи.

– Кэнди, дорогая, как я уже говорил, это – рисковый бизнес. Мы выставляем свои имена, лица и тела на обозрение всего мира, и как только ты внутри, выбраться ты уже не можешь. Ты пожизненно порно-звезда... Даже после завершения съемок в фильмах. Ты потеряла человеческий облик в глазах нормальных людей. Мы оба это знаем. Тебя узнают, куда бы ты не пошла. Это шрам на лице. Те, кто снимают порно, они как мученики. Мы создаем секс для тех, кто не может создать его сам, для тех, кто не хочет изменять женам, но в тайне уже устал от них, нимфоманок и подсевших на стрип-клубы. Мы помогаем им, и что получаем взамен? Они отворачиваются от нас. Они видят в нас бродячих торговцев грязью, несмотря на то, что они же и являются нашими основными клиентами.

– Но как это относится к незаконному порно?

– Полностью относится, малыш. В нас уже видят мусор и монстров. Так что терять нам нечего, но получить мы можем все. Любители украли наше у нас. Они забрали наши зарплаты, которые принадлежали нам по праву. Так что, мы повернули взоры на черный рынок. Мы делаем то, чего не смогут сделать любители. Мы снова сломаем шаблоны, Кэнди. И пока мы будем это делать, мы станем бессмертными.

9.

Таким своеобразным образом Симона могла жить вечно.

Гарольд сохранил ее лицо, и сейчас оно плавало в банке. Он завернул ее отрезанные руки в термоусадочную пленку так, чтобы они помещались в морозильник, и засунул их под замороженные пиццы и клубничные батончики. Руки были такими прекрасными. Он завернул их настолько плотно, чтобы ничего не болталось. Это были первые руки, которые его привлекли, первые руки (кроме его рук) которые касались его пениса.

Это произошло сквозь джинсы, но она схватила его как надо и тёрла в течение минуты, пока он не кончил, наполнив свое нижнее белье. Она мило похихикала над тем, как быстро он испытал оргазм, он же стыдливо покраснел. Это было десятилетия назад, но жало того хихиканья, до сих пор покалывало его. Несмотря на это, та ее работа руками для него былa первым сексуальным опытoм, и он всегда чувствовал, что должен сохранить этот момент в памяти.

Симона была чем-то особенным. Она пробудила в нем нечто, что он никак не мог пока определить, но чувствовал, как это пульсирует у него под кожей. Конечно, собирание частей тела не было для Гарольда чем-то новым. У него была личная коллекция глазных яблок, пальцев с рук и ног, сосков, клитеральных бугорков и кусочков половых губ. Он собирал только то, что считал важными частями, и запирал их в подвале в морозильнике, подальше от сестры.

Все части тел были от женщин, потому что его коллекция была важна для него, а сама мысль о сохранении мужских частей тела отвращала его также, как и секс гомосексуалистов. Он испытывал отвращение к гомосексуалистам. О них он думал, как о больных педиках и содомитах, а мужское тело находил тошнотворным: отмершие болтающиеся члены и волосатые индюшачьи потроха: мохнатые руки, ноги и жопы: пивные животики и усы, в которых скапливались бактерии. Он даже не мог понять, как мужчины привлекают женщин, либо других мужчин. Сами размышления на эту тему не просто поражали его, a вгоняли в ярость.

Он услышал пульсирующий шум, доносившийся с улицы наверху, и понял, что это басы, доносящиеся из сабвуферов.

И по-прежнему, очередной негрилa заводит свой этот дерьмо-рэп. Когда они не стреляют друг в друга на баскетбольных площадках, они заставляют нас слушать свою дерьмовую музыку.

Звук нарастал, но затем стал удаляться, машина проехала быстро.

Как будто сам Бог им запретил иногда наслаждаться тишиной летней ночи, либо простым моментом тихого уединения. Нет. Они лучше забьют свои пустые головы шумом, который создали другие пустые головы.

Должен быть закон. А если бы я работал, и моя рука соскользнула?

* * *

В холодные месяцы Гарольд забирал заказы после наступления темноты, что ему было предпочтительнее. Но сейчас за окном было светло, и так должно было продлиться почти до девяти вечера, а он должен был забрать цветы из цветочного магазина до того, как он закроется в семь. Венки, которые заказала Мод, были готовы и требовались уже к завтрашнему утру.

Так же, как он испытывал отвращение к нахождению на улице, он испытывал радость от встреч с Тиффани.

Она была главным флористом в магазине и очень дружелюбна к нему, не смотря на всю его странность. Она излучала солнечную ауру, которая убаюкивала его, как ребенка в объятьях матери. У нее были идеальные зубы, темно карие глаза и длинные ноги, о которых он часто мечтал, чтобы они сжимали его. Ей было ближе к тридцати, и ее кожа была гладкой и загорелой от того, что она много времени проводила на солнце. Она транслировала вибрации ликования и беззаботного счастья, того типа счастья, которого Гарольд так и не познал, и он завидовал ее молодости и торжествующей способности просто расслабиться и получать удовольствие.

Он зашел, повернув голову к плечу, как обычно ведет себя школьник, который пересекается с учительницей, в которую влюблен.

– Здравствуй, Тиффани.

– Эй, привет, – тут же ответила она. – Пойду принесу их. Сейчас вернусь.

Он постарался улыбнуться и искренне надеялся, что в итоге не получилась гримаса мертвеца, с ротовой полостью трупа в окоченении смерти. Она прошла в холодильник и вернулась с обернутыми пластиком венками. Она рассчитала его, взяла деньги и вернула сдачу.

– Бизнес идет хорошо? – спросила она.

– Да. Даже oчень.

Выглядело так неловко, говорить так. Прибыль его бизнеса зависела от смерти и скорби. По крайней мере, ее бизнес в своей прибыли комбинировал и любовь и смерть, смесь, которую он больше предпочитал.

– А как у тебя дела? – cпросил он.

– Да неплохо, думаю. Не слежу за поступлениями, но я делаю много букетов. Думаю, сейчас, когда солнце снова выглянуло, любовь повсюду.

Он начал поддевать своим указательным пальцем большой; это была его привычка, когда он нервничал.

Будь он молодым, он сейчас пригласил бы ее на свидание. Он не понимал, куда делась уверенность, но был уверен, что потерял ее где-то в темном чреве своего подвала. Чувство жизни он потерял, проводя жизнь среди мертвых. Стоило ему взглянуть на себя в зеркало – он более не видел человека, он видел там упыря. Конечно, он был на десять лет старше ее, но это не самое основное, что его сдерживало. Основным были его ужасные сомнения насчет своей человечности.

– На этом все? – спросила она.

Боюсь, что да, – подумал он.

* * *

С прахом Симоны во вместилище, Гарольд помыл руки и надел свежие перчатки, чтобы поработать над пожилой женщиной, которая поступила ранее в тот же день. Он установил кровосток, сам же в это время подготовил формальдегид и инструменты, он слушал Вагнера и иногда отпивал из бокала с дешевым Шардoне.

Когда зазвонил звонок, его скривило от того, что его отвлекли. Он подошел к трансмиттеру и нажал на кнопку.

– В чем дело? Я работаю!

– Тут еще поступления, – cказал Гленн.

– Хорошо.

Лифт спустился и Гленн вытолкал койку. Тело покрывала белая простыня. Гарольд понял, что это женщина – большая грудь под простыней ее выдавала. Гленн прокатил ее по дренажам и поставил напротив старой женщины.

– Что-нибудь еще?

– Мод попросила меня взять урну. Она готова?

– Конечно готова.

Гарольд передал Гленну урну, тот развернулся и направился к лифту, не проронив ни слова, к благодарности Гарольда. Он послушал, как лифт поднимается, затем хлопают двери, затем звук шагов Гленна, раздающихся наверху, чтобы окончательно убедиться, что он один.

Допив вино он направился к новому телу. Сначала он убрал нижнюю часть простыни, медленно, позволяя ткани оголить загорелые бедра. Вагина была выбрита так, как будто это произошло аккурат перед смертью ее владелицы. Губы влагалища уже были фиолетовыми. Он потянул простыню выше, и увидел туловище, изморщиненное после беременности и огромные искусственные груди. Соски были порезаны, чтобы вводить силикон, оставив на них шрамы, из-за чего они выглядели как восьмиугольники.

Ебучие новички.

Он как следует сжал груди, испытав чувство, которое никогда до этого не испытывал. В них не было ничего, они не возбуждали и ему они абсолютно не понравились. Он почувствовал насколько же глуп человек, который верит в то, что плоть можно сымитировать. Пластик смешанный с человеческими тканями – это довольно жуткое сочетание, неуважительное и неправильное.

Груди должны быть на ощупь как подушки, а не как мячи для баскетбола.

Он полностью сорвал простыню и швырнул ее на стол. Как только он обернулся обратно к телу, он увидел ее лицо и, по началу, даже не узнал. Она увеличила губы с их последней встречи, и у нее была как минимум одна подтяжка лица. Он бы и не узнал ее вовсе, если бы не ее глаза. Эти глаза он никогда не забывал и никогда не забудет. Они были шоколадно-карие, с маленькими линиями лайма, исходящими из центра. Они были широко раскрыты и сияли, прямо так же, как когда они впервые занимались любовью.

Он оступился назад, переворачивая его стол с инструментами. Он упал спиной на стену и ударился затылком. Испытывая страх и параноидальный наплыв, переключаясь с одного состояния на другое, он тут же стал осматривать углы в потолке, чтобы обнаружить скрытые камеры, но все, что он видел – это цемент и трещины с красноватой плесенью.

Это что, какая-то игра?

Он встал и снова подошел к ней, просто, чтобы убедиться. Но сомнений не было. Даже несмотря на всю пластику, он понимал, что это она. Он сглотнул и постарался унять дрожь в руках. На спине выступил пот, и он стал играть желваками.

Кэрри. Бог мой, две за неделю. Это больше, чем совпадение.

Шрамов на ней не было. Это не выглядело, как несчастный случай, так же, как и то, что ее убили или она сама наложила на себя руки. Tолько, если она не передознулась или отравилась ядом. Она по прежнему была молода к своим сорока. Он пробежался пальцами по ее локонам и наклонился к ней.

– Почему вы все возвращаетесь ко мне именно сейчас?

Это была его вторая девушка. Они учились в одном колледже искусств, и на второй год отношений решили съехаться. Она была не лучшим, по его мнению, скульптором, а также она подрабатывала натурщицей. Тогда у нее была убойная фигура – полные груди, длинные ноги и волосы, которые спадали прямо до колен. Они были вместе три года, до того, как она изменила ему с черным гимнастом.

– Вначале Симона, теперь ты.

Его паранойя расцвела. Он гадал, мог ли кто-либо убивать его бывших, чтобы подставить либо шантажировать. Врагов у него не было, во всяком случае он так думал, но в своей мизантропии он был заносчивым, так что с легкостью мог кого-то задеть. Вероятно, он занимался чьей-то мертвой матерью, разрешения на что у него не было. Может быть бюро зарядило слишком большой чек за свои услуги, либо каким-то образом напутало с услугами. Ни одна из этих ошибок не подходила, но, вероятно, какой-нибудь клиент затаил злобу, а сейчас выливал ее в такое вот изобретательное воздаяние.

Но опять-таки, это могло не иметь никакого отношения к мести. Могло и не быть никаких засад в кустах с атаками на его бывших, чтобы посмотреть, как он расклеится. Это могло быть просто совпадением.

Или это могла быть судьба.

Он был одинок. Он истосковался по женскому прикосновению. Эти чувства откинули его в мыслях к лучшим дням, воспоминаниям об угасшем пламени и нежности, которые он делил с ними, сейчас же он был полностью чужим для них. Вероятно ли то, что судьба специально воссоединяет его с его прошлыми любимыми, чтобы помочь ему вновь зажечь его иссохшее сердце? Возможно, что да. Возможно, это почитание безответной любви было своего рода благословением. Ему давался шанс восстановить связь с этими женщинами и включить, вспомнить то, за что они его любили. Между ними больше не было никакой дистанции. Дуга времени прошла свой круг, и они снова предстали пред ним, ожидая его любовных прикосновений.

Барьеры спали, оковы больше не держали.

Единственной разделительной линией теперь была линия между жизнью и смертью, и она становилась все размытее там, в тусклом свете его убежища, как будто умоляя, чтоб ее нарушили.

10.

Тем же днем, Кэнди сидела у себя в комнате и смотрела фильмы, которые ей дал Рутгер. Она не была уверена, чего он хотел добиться этим, но он настоял, чтобы она взглянула, прежде чем решить, хочет ли она продолжать.

Пленки были напряженными.

Фактически они были явно безумными.

Силиконовые шлюхи бьют улыбающегося клоуна по лицу, затем писают на него, пока тот лежит без сознания на полу; девушка занимается сексом с куклами для чревовещания, которые выпускают йогурт из своих деревянных стояков; трое мужчин устроили оргию в бассейне, полном навоза и коровьей крови. И безумие на пленках наростало. Вскоре она наблюдала, как женщина нагнулась над грязными бочками бурбона, пока ее стегали колючей проволокой; мужчины, которым натирали груди доминирующие амазонки; мужчина, который срезал тонкий слой плоти с пениса другого мужчины и делал ему кровавый минет; другой мужчина, которому били по яйцам карлики; женщина, которой вырвали соски, которые на крючках были присоединены к бамперу грузовика.

Эти видео интриговали ее больше всего. Они были напряженные и провокационные. Насколько они были ужасающими, настолько они были и затягивающими. Каждая пленка содержала уникальный почерк Рутгера Малоуна. Великолепный кинематограф – Рутгер мог снимать лицо актера в момент сексуального прозрения, таким же образом, как остальные кинематографисты просто снимали пейзаж – его затравки вызывали в тебе голод к следующему кадру. Рутгер выводил на сцену свое наивысшее мастерство, и самое основное – как он умудрялся отразить необузданные эмоции и донести их в точности до зрителя.

Он был поистине Шекспиром непристойности.

Эти пленки с кровожадным сексом имели невероятную силу. Они буквально хватали зрителя и заставляли зрачки расширяться настолько сильно, насколько это было возможно. Рутгер был прав, пусть и в весьма странной форме. Некоторое искусство было предназначено для того, чтобы шокировать. Оно было направлено на то, чтобы вызвать чувства, которые никто никогда не испытывал. И вот, что делали эти пленки. В них не было ничего заурядного. Они дразнили, электрифицировали и были оригинальными от начала до конца.

Кэнди настолько привыкла к стандартному трэшу, что почти забыла сырую силу, которой обладает фильмы с жестким сексом. И вероятно, большинство зрителей порнографии также привыкли к этому. Мир нуждался в такой порнухе, она разбивала само понятие вуайеризма и выдергивала зрителя настолько сильно, что он сам мог представить себя на месте участника действа. А за счет того, что фильмы были глубоко подпольными, зрители могли поистине почувствовать себя частью полотна. Не было не единой возможности смотреть эти пленки и не чувствовать их.

Вот каким образом эти фильмы возвращали порнографию к ее самой чистой и наиболее восхищаемой форме. Это была демонстрация человеческой первобытности во всей ее черноте.

* * *

– Рад, что ты наконец прозрела, – cказал Рутгер.

Они сидели за его столом, рядом с озером. Рутгер потягивал сигару переключаясь на бурбон. Солнце стояло высоко на безоблачном небе, а деревья клена отбрасывали мягкие тени на воду. Кэнди купалась в лучах солнца в своем бикини.

– Куда двинемся дальше? – cпросила она.

– Сегодня ночью опять снимаем. Взгляни, – он протянул ей фотографию троих голых мужчин. – И скажи, с кем бы ты хотела потрахаться.

– Только с одним?

– Для этой сцены, да.

Они все были мускулистыми и ухоженными, с идеальными волосами и зубами. Они были молоды, симпатичны и притягательны, как будто клоны, которых извлекли из автомата по выдаче жеребцов. Она даже не могла выделить кого-то особенного. Когда она была молода и неопытна, она предпочитала трахаться с партнером, в соответствии со своими визуальными стандартами. Но это прошло. И, когда она стала зрелой, ее выбор падал на более опытных партнёров, с которыми она могла работать в прошлом, нa теx, с которыми она находила общее начало, либо нa теx, которые ей были известны, либо же выглядел ухоженнее.

Кэнди пожала плечами.

– Выберу того, кто сможет дать лучшее шоу.

– Ну, значит Билли Зап, – oн указал на блондина. – У него стояк может быть от дуновенья ветерка, при этом удерживать он его может часами. Дырка у него в члене, как плотина Гувера... И как только он ее опускает, тут лучше быть во всеоружии. Он как из гидранта мочит. Он будет трахать тебя и девчонку по имени Даймонд Детройт. Она сделал много качественной работы для меня. Вас будут трахать одновременно. Обычный тройничок.

– Думаю, ты не расскажешь мне, в чем будет твист.

– Неа.

– Давай начистоту. Я не хочу пострадать.

– Да я даже и не мечтаю о том, как бы повредить столь потрясающее тело, как твое, Кэнди.

Он повернулся к ней, оголил зубы настолько сильно, чтобы было видно его золотой зуб, затем опрокинул остаток виски в рот. Кэнди поднялась и сняла лифчик, чтобы ее бледные сиськи немного загорели. Она присела на краю причала и опустила ноги в воду. Вода была мягкой и в воспоминаниях это отбросило ее к их с Дэвидом медовому месяцу на Багамах, в ту романтическую ночь, которую они провели на берегу, когда вода сверкала как мишура под огромной, распухшей луной. В последнее время, ей очень многое напоминало о нем. Он был призраком, от которого она не могла избавиться и, глубоко внутри, она и не хотела. Лучше иметь угасающие воспоминания о нем, чем не иметь их вовсе.

У нее был секс практически с двумя тысячами мужчин, но Дэвид был единственным, с которым она именно занималась любовью. Он был единственным мужчиной, который не третировал ее профессией, который понимал, что это просто работа и ничего более. Он был обольстительным и понимающим, даже несмотря на ее проблемы с выпивкой. Он пытался помочь ей завязать. Он так старался, что ей приходилось прятать вино в доме. Со временем, он пришел к той точке, когда понял, что она не собирается бросать. Все, чего он просил, чтобы она не пила, когда он дома. Он просто желал, чтобы она не навредила себе и другим. Но она не смогла сдержать и это обещание. Когда она разгромила "БМВ", это было последним толчком, который увел Дэвида из ее объятий, от греха подальше.

– Я пошел, – cказал наконец Рутгер. – Хавьер может тебе что-нибудь приготовить перед съемкой. Начинаем через два часа.

– Звучит неплохо, – oна толкнула ногой воду, заставляя воспоминания исчезнуть в ряби воды.

11.

На другой стороне озера на причале стояла женщина оголенная по пояс и растягивалась, Тоби наблюдал через бинокль, совершенство ее тела в сочетании с грехом вуайеризма заставляли его штаны оттянуться. Джессика по-прежнему была в душе после их похода, он же наблюдал за птицами, надеясь хоть мельком увидеть краснокрылого ястреба, либо жёлтоклювую кукушку, либо любую иную птицу, которая обитала в здешних местах. Но вместо этого, он наткнулся на эту роскошную женщину и в игру вступил его фетиш на женщин, достаточно зрелых, чтоб годиться ему в матери.

Он настроил бинокль, приближая его как раз к тому моменту, когда женщина повернулась Увидев ее лицо, он заморгал, думая, что солнце его ослепило и вытворило трюки с его зрением.

Твою мать, это же Кэнди, мать ее, Харт!

Ошибки быть не могло. У Тоби было несколько ДВД с ее классическими фильмами, и он с завидной периодичностью мастурбировал на ее новые видео в сети. Он был подписан на "Притягательныx ЗРЕЛЫX" и "Голодных-голодныx Домохозяек". Не то, чтобы ему не нравились молодые и подтянутые девчата его возраста, но что-то в зрелых женщинах призывало его, что заставляло его мотор дымиться, и пока у него не было секса со зрелой женщиной – это была его направляющая фантазия. Он с ума сходил по Нине Хартли^[10], Джоди Уэст^[11] и Дарлe Крейн^[12], но абсолютной фавориткой была именно Кэнди Харт. Старая, с рябью, видеокассета его отца с ее бессменным шедевром 1983 года «Давайте, мальчики, кончайте», была самой первой порно-лентой которую он видел. Ему было тринадцать, и с тех пор он на нее запал, выкупая ее видео-сессии и журналы с ней на eBuy.

Он наблюдал, как она запрыгнула в воду. Когда она всплыла, ее груди колыхались, Тоби облизал губы смотря, как вода стекает с ее тела. Ее волосы намокли и она зачесала их назад, теперь он мог видеть ее лицо более четко. Она была так соблазнительна в лучах солнца, врожденная красота и тело, созданное для секса. Ей было хорошо за сорок, но выглядела она лучше, чем большинство девчонок в школе. По всем статьям, – думал он, – даже Джессика, как бы едрено она не выглядела, проигрывала Кэнди.

– Что за крошка?

Джессика встала позади него и... тоже голая сверху.

Он был как между молотом и наковальней.

– Порно-звезда, – oтветил Тоби.

– Да ну? Ты откуда знаешь?

– Я узнал ее. Она очень знаменита. Ее зовут Кэнди Харт.

– Да ну, нахуй? Настоящая порно-звезда? Ты уверен?

– Я ее где угодно узнаю.

– Да ну? Твоя любимая?

– Пиздец как. Руки по швам.

Джессика усмехнулась и встала перед ним. Она встала на колени и начала расстёгивать его джинсы.

– Чем ты там занимаешься? – подразнил он ее.

– Ты просто наблюдай за королевой.

Она взяла у него в рот, провернула языком по члену и начала ему дрочить.

– Это так заводит малыш, – cказала она.

Он наблюдал в бинокль,  как Кэнди плавает и кувыркается, ее тело было подобно молоку в мерцающем бассейне. Джессика встала, затем села на его колени направляя его член в свою влажную "киску". Она наклонилась к Тоби, чтобы у него по-прежнему был хороший вид на Кэнди. Он заметил, что и Джессика наблюдает за ней.

* * *

– Она может и не снимать там порно, – cказал Тоби. – Я имею в виду, это ведь дом для отдыха. Может это ее летний домик, либо она друга навещает, короче, что-то такое.

– А может и нет, – oтветила Джессика, – может быть нас разделяет только озеро от реальной съёмки порно. Это ведь круто.

– Довольно круто. Но мы не можем быть уверены.

– Но, мы можем убедиться.

У Джессики был довольно озорной вид, и она прикусила губу. Это было довольно интересным приложением к их маленькому празднику отдыха, и она не собиралась упустить эту возможность.

– Мы можем крупно вляпаться, – cказал он, – У знаменитостей есть телохранители и хорошие адвокаты. Сомневаюсь, что они будут в восторге от фанатов, которые штурмуют их заборы.

– Это тaк заводит, малыш. Сама мысль о том, что мы там прокрадываемся по ранчо и подглядываем в окна, наполняет меня соками.

Она потерла свои бедра и раздвинула ноги. На ней был только розовый топ, на котором было написано "Rebel" поперек груди, и трусики под цвет. Она прогнулась, показывая ему насколько она стала влажной.

– Насколько тебе нравится смотреть порно? – спросила она.

– Настолько же, насколько и всем. Но я им не одержим, или что-то такое.

– Но, ты одержим этой женщиной, Кэнди.

– Ну, она просто моя любимая и все.

– Девушкам тоже нравится порно, знаешь ли. Парни думают, что нам не нравится, но нам нравится. Я смотрю порно. Там я нахожу интересные идеи.

– Ну, вот этому я верю.

– Можешь представить – иметь столько партнеров, что ты даже сосчитать не можешь? Трахаться перед камерой, понимая, что тысячи людей будут дрочить на то, как ты делаешь это с незнакомцем. Это как в лотерее выиграть.

– Ты хочешь снять порно? Но мы уже это делали.

– Даже не смей сравнивать домашнее видео с тем, что делает та женщина на другой стороне озера. Ты с тем же успехом можешь сравнить Канье Уэста и Бетховена.

Тоби моргнул, в его рту пересохло.

– Ты серьезно? Ты бы хотела сниматься в порно?

– Конечно, почему нет?

– Так вот, почему ты хочешь туда пойти, чтобы спросить Кэнди о работе? Не думаю, что это так работает, Джесс.