Текст книги "Боди-Арт (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Триана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Она не могла не покраснеть.

– Ну, не знаю.

– Да ладно тебе, не надо мне этой смиренной хераборы. Ты настолько большая звезда, что с тобой сравниться может только ебучее солнце. Ты была главной звездой моих лучших фильмов: «Путешествие в центр очка», «Возращение сосущей головы», «Жесткое Pождество Кэнди». Тебе не просто так дали те награды. Черт, да тебе Оскар надо было дать.

– Перестань, ты меня смущаешь.

Они засмеялись и между ними возникла неловкая пауза.

– Так, – прервала паузу она. – Не хочешь рассказать мне об этом новом проекте?

– Со временем. Для начала, хочу с тобой пообщаться. Если я понимаю своих актеров, мне легче придумать для них роль. Хочу, чтобы все было органично.

– Да, я помню. Что бы ты хотел знать?

– Блядь, понятия не имею. Да, что угодно. Расскажи, чем ты занималась все эти годы? Дети есть? Собака? Хомячок?

– Я была замужем несколько лет. Не выгорело. Детей у нас не было, потому что я не хотела.

– На благо. Не удивительно, что ты выглядишь так подтянуто, что можешь мыло удержать.

– Что насчет тебя?

– Да, я был женат на своей Анне. Тебе она может быть известна как Алексис Смоук.

– Видела ее работы. Она хороша.

– Чертовски хороша. Но, наш брак был не так хорош. Продлился всего два года. Она настаивала на детях, я в этом безумии участвовать не хотел. Не пойми меня неправильно. Я не ненавижу детей. Просто, когда ребенок общается со мной, я не могу дождаться, когда он прекратит, – на его лице отразилась растерянность. – Они не могут сказать ничего интересного, а современные родители настолько сейчас восхваляют своих чад, что они превращаются в маленьких нарциссических социопатов. Я, пиздец, как уверен, что не хотел бы находиться в подобных кандалах все время. Но Алексис считала иначе, так что она ушла. Не велика беда. Вот, что я получил за женитьбу на девчонке на тридцать лет моложе меня. Но хватит обо мне, расскажи еще что-нибудь о себе.

– Да. больше нечем особо поделиться. По-прежнему работаю, когда могу заполучить работу, хотя роли уже не оплачивают то, что раньше оплачивали.

– Ну, с этим проектом тебе об этом волноваться не стоит. Проект специфический, так что и оплата выше обычного. Я настоял, чтоб мой казначей выделил на звезду, как ты, самую большую денюжку.

– С твоей стороны – это мило.

– Сколько ты обычно зарабатывала?

В свое время она очень дорого заряжала за сцены "женщина-мужчина", и немного сверху, если включался анал. Но, со временем, ей пришлось нaмного снизить расценки.

– Ну...

– Как насчет десяти штук?

– Десяти штук? – в груди что-то содрогнулось – За один фильм?

– За каждый фильм, который мы сделаем. Продажи первого, конечно, будут определять будет ли продолжение, но я держу пари, что у нас будет хит.

– Должно быть, это что-то довольно мощное, если плата столь высока. Мы говорим о тройном проникновении, либо о бондаже, о чем-то таком?

– Вероятно, но это не полное описание.

– Ну, ты сказал, что проект специфический. Это связано с каким-то фетишем?

– О да, дорогая. Определенно связано.

6.

Тоби не нравилось, когда Джессика лизала ему анус, но это была ее фишка и он редко получал разогревающий минет без того, чтобы она не проникала к его анусу. У Джессики были странные предпочтения, и он всегда старался не задумываться, где она могла к ним пристраститься. Она была настолько хороша в постели и настолько открыта к новому, что он не жаловался. Немного анилингуса никому не вредило.

Как только она насытилась, она заглотила по гланды и начала трясти своей головой взад-вперед, как боксерская груша. Когда она выпустила его, легкий бриз с озера немного заставил его дрожать от прохлады. До того, как холод полностью его окутал, Джессика обуздала его, спустила лифчик и спустилась к его члену. В отличие от других девчонок, с которыми он был, Джессика никогда не начинала медленно. Она немедленно ввела его в себя настолько глубоко, насколько он мог себе позволить, как будто она хотела, чтобы ее матка содрогалась от толчков. Он пробежался своей рукой по ее телу, и она сорвала с себя бикини для него, позволяя ее грудям подпрыгивать и трястись, когда он щипал и шлепал по ним.

– Да! – продолжала она кричать.

Он сопротивлялся ее просьбе купаться голышом. Там были другие хижины на их стороне озера и ранчо на другой стороне. Он не хотел, чтобы их поймали и выгнали в их первый день.

Но плавание не продлилось долго. В воде что-то было – застывшее красное пятно, которое покачивалось на поверхности и собиралось в фуксиевую пену у краев озера. Тоби был обеспокоен, и они вышли из озера. Но перед тем, чтобы провести дальнейшее расследование, Джессика схватила его за пенис и повела в небольшое уединение среди деревьев.

Уединённость среди деревьев была исключительно важна для Тоби. Одним из других предпочтений Джессики было трахаться на публике. Они не могли отправиться в кинотеатр без ее минета там. Он дрочил ей на парковках, трахал ее в супермаркетах в примерочных и отлизывал ей за ящиками на заправках. Каждый раз. когда они трахались на публике, риск того, что их поймают, заставлял ее кончать, в других местах шансы были пятьдесят на пятьдесят.

– Что насчет Диди Харрис? – спросила Джессика, – Что насчет нее?

Это была обычная игра, в которую она любила играть, пока они этим занимались. Она могла назвать имя их одноклассницы и спросить Тоби – мог бы он с ней заняться сексом.

– Нет, не она. – ответил он.

Теперь они переходили в следующую часть игры.

– А что бы ты сделал с ней, если бы мог? – продолжила она. – Расскажи мне малыш, все расскажи.

Она могла накручивать себя такими вопросами, представляя неистовые оргии в своем воображении, в которых участвовали они оба.

Тоби ухмыльнулся. Это была одна из тех игр, против которой он не возражал. Джессика в извращенных играх была гораздо более опытная чем он, и хотя он морщился от некоторых причуд Джессики, он наслаждался другими. Она всегда вела его, и пока это было не слишком быстро, он не возражал.

– Я бы порвал ее одежду, – сказал он. – Я имею в виду, буквально разорвал, сдирая и разрывая ее.

Джессика промурлыкала.

– Что дальше, малыш?

– Затем я бы заставил тебя заняться ей, чтобы ты ее разогрела для меня. Я немного бы посмотрел. Затем обеих заставил драться за мой член.

Джессика корчилась от его грязных разговоров.

Она немного посидела на его члене и, как только его эрекция стала достаточно крепкой, она слезла с него, развернулась и нагнулась прямо в грязь, вставая на колени.

– Засунь мне его в задницу, – cказала она.

Вдобавок к тому, что Тоби не получал удовольствия от того, что кто-то имел дело с его задницей, он не был поклонником анального секса. Она была единственной девушкой, которая когда-либо просила заниматься этим, но пока он отказывал в этой просьбе. Сама мысль, что он вводит любую часть своего тела в дырку, из которой вываливается говно, вызывала у него рвоту.

Он придвинулся со своим разгоряченным хером и нырнул в ее раскрасневшуюся "киску", его ширина широко раздвинула ее и заставила ее вскрикнуть.

Она продолжала рычать, когда он насаживал ее.

– Давай малыш, – кричала она, – выеби меня в жопу, и сможешь кончить в меня!

Это был соблазнительный бонус. Ему всегда приходилось доставать, потому что она не сидела на противозачаточных, и они оба презирали презервативы. Иногда они использовали спермицидные смазки, но Тоби не полностью им доверял, а Джессика жаловалась на то, что они вызывают жжение.

– Сможешь кончить глубоко в меня. Наполни мою задницу!

Но цель не оправдывала средства, так что он продолжал долбить ее в вагину, до тех пор, пока он не готов был лопнуть. Он вытащил в самый последний момент, она быстро проскользнула под него, и он выпустил свой заряд прямо ей на лицо. именно так, как ей нравилось. Он старался попасть ей на губы, потому что его заводило то, как она слизывает семя со своих губ, как котенок, который собирает сливки с мордочки. Она протянула руку к его мошонке и взяла ее в ладошку, таким образом, чтобы слегка вонзить в нее свои ногти.

– Когда-нибудь, – cказала она. – Когда-нибудь я свяжу тебя, когда у тебя будет стоять, как скала, и воткну тебя себе прямо в задницу. Тогда ты поймешь, от чего отказывался.

* * *

Они вернулись в хижину, Джессика зажгла свечи и поставила их на стойку, перед тем как отбросить свой бикини и залезть в джакузи. На ее коже был красновато-розовый осадок, который, вероятно, остался после озера либо леса. Она плеснула в него, прислонилась поясницей к струе и погрузилась глубже. Держа руки сухими, чтобы не испортить косяк, она зажгла его от ближайшей к ней свечи и глубоко затянулась. Она задержала дым и передала его Тоби.

Он был отличным парнем, с точеным атлетическим телом и с пенисом, немного большим обычного. К ней он относился хорошо, возил на быстрых машинах, у него всегда были деньги, которые можно было просадить на какую-нибудь забавную дичь, вроде этой. Из-за того, что она росла в бедности, она не привыкла к подобной роскоши. Она и выбиралась-то в основном только в общественный бассейн и редкие поездки в Нэшвилль. Единственная достопримечательность, которую она видела это был Грейслэнд, потому что ее мать была безнадежной собирательницей тарелок с Элвисом. Но это было до того, как Джессика стала достаточно взрослой, чтобы знать, что мужчины будут купать молодых, хорошеньких девушек в наличных, просто от того, что есть маленький шанс, что им что-то перепадет. Она часто использовала свое тело, чтобы заполучить что ей нужно. Но с Тоби все было по другому. Ее вполне устраивало трахаться с Тоби на заднем сиденье его машины, но она точно не собиралась отказываться от поездки в горы, в хижину на озере. Он был романтиком, особенно для качка, и часто удивлял ее цветами и конфетами. Она старалась отплатить ему за его доброту неожиданными минетами, что было единственным подарком, который она всегда могла себе позволить.

Единственное, на что она могла жаловаться в отношении Тоби – это на то, что он был ханжой. Он даже не хотел анала с ней, при том, что это не было таким уж и большим делом. Он кончал ей на лицо, но всем парням это нравится, что бы они не говорили. Ей приходилось умолять его дать ей пощечину, и когда он это делал, та всегда была слишком мягкой. Она хотела почувствовать это, когда мужчина подавляет ее, а у Тоби просто никогда не было того доминирования, которое действительно заставляло ее дрожать. A именно это заставляло ее дрожать. Брюс избаловал ее наказанием, которого она желала. Он научил ее радостям боли и разрушил для нее стандартный секс. Ей нужно было что-то более захватывающее. Нормального секса было достаточно, но ее мотор он больше не разогревал. Даже хороший, жесткий трах сейчас казался ей просто прелюдией.

Она жаждала огромного, черного члена Брюса. Она была голодна до тех ощущений, когда он проникал пальцами в ее "киску", пока долбил ее анус с такой скоростью, с какой ни один мужчина не пробивал ее вагину. Она мечтала о наручниках и повязках на глаза – о том, как он сидел на ее лице, выкручивал ее соски и заставлял вылизывать его ступни, пока он разбирался с ней. Но Брюс был женат. Он любил жену и детей. Она с самого начала понимала, что это лишь временно и, как только он пресытился ей, он перешел на другую девушку. Поток нимфеток был не ограничен в той школе, где он преподавал химию.

В такие ночи она по нему скучала особенно сильно. Тоби старался как мог, но она изнемогала без анала, а он просто не мог ей дать такого удовольствия. Она старалась, чтобы это не испортило всю ночь. Он арендовал прекрасную хижину, а времени на то, чтобы побыть вместе у них было не так много. Он собирался уезжать самое позднее в августе, перебираться к большим и лучшим вещам, оставляя ее позади в хуево кукуево. Его ждала многообещающая футбольная карьера. У него были все шансы стать следующим Томом Брейди^[8].

Проблема, которая сейчас мучила Джессику – это ее обида на то, что у Тоби было многообещающее будущее, которое он, по всей вероятности, не планировал делить с ней. Она держалась за надежду, что он все-таки предложит ей отправиться с ним в Ноксвилль. Она была бы не против работать, чтобы они сняли себе маленькую уютную квартирку, а он бы ходил на учебу. А деньги со стипендии могли бы идти на улучшение их условий, а не на общежитие. Но такого варианта они не обсуждали. Для Тоби это были довольно легкие отношения, и она не могла взять на себя вину от предложения перейти на следующий уровень, пока ее не попросили. Она думала, что это будет как любое другое предложение. Такие предложения должен делать мужчина, и не важно насколько это старомодно. Но, без Тоби ее виденье будущего было таким же раскуроченным, как автокатастрофа – болезненным и беспощадным. Так как ей было предначертано быть бесконечно курящей официанткой, либо стриптизёршей со шрамом от кесарева. Она, конечно, хотела, чтобы ее ожидания были немного выше, а цели более достижимыми, но она только что с грехом пополам школу-то закончила и то, только благодаря небольшой наценке на бал, которую она заработала на внеклассных встречах с учителем химии. У нее было приятное лицо и увесистая грудь, в то же время имея довольно стройную фигуру. В своем теле она была уверена больше, чем в чем-либо. Но, надолго ли этого хватит и далеко ли это могло ее завести?

Тоби залез в джакузи, не снимая своих шорт, и сел напротив нее. Она передала ему косяк и он легонько затянулся. Он всегда волновался, что в любой момент может пройти тест на наркотики, и если выявиться, что у него в крови канабиоиды – его отстранят на сезон. Наркотиком, который выбрал Тоби, было дешевой пиво, но они принесли с собой немного его и маленькую бутылочку бурбона. У него были документы старшего брата, а они с братом выглядели достаточно одинаково, чтобы эти документы проходили, но Тоби был достаточно известен в своем городе, чтобы это работало. Теперь, когда они находились глубоко в горах, он надеялся, что документы наконец пригодятся.

– Жаль, что здесь нет пиццерии неподалеку, – сказал он. – Я бы заказал большую со всеми начинками.

– Ты – яма бездонная, ты знаешь об этом? Мы захватили кое-какие продукты. Сделаю пару бургеров, когда закончим.

– Звучит неплохо.

Она вдохнула еще пахучего каннабиса, впуская дым в свои легкие с его черной магией, которая одурманивала мозг и отгоняла плохие мысли, единственное, чего она еще хотела, чтобы у них было что-нибудь покрепче, чтобы разогнать их отпуск, даже не смотря на то, что она сомневалась в том, что Тоби подыграет. Но трава давала ей довольно неплохой заряд, а в сочетании с эффектом от джакузи, она чувствовала себя неплохо. Она пробежалась пальцами по волосам и затем поиграла ими с ее кольцом в пупке.

– Ну, – сказала она. – Кто владеет этим особняком? – oна указала на ранчо на другой стороне озера.

– Понятия не имею, но денег у них, походу, куры не клюют.

– Может это какой-то выходной дом... Kакой-то знаменитости. Может одного из Титанов^[9].

– Возможно.

– Надо проверить, сможем ли мы перелезть через ограду и выяснить это.

– Да ты с ума сошла. Такое место кишит охраной.

– Ну... Что самое худшее они смогут сделать, вышвырнуть нас?

– Они вызовут копов и у нас будет привод за незаконное проникновение. Ну, либо еще хуже, мы можем обнаружить пару доберманов, которые нам жопы откусят.

По крайней мере, хоть кто-то к моей жопе притронется, – подумала она.

– Надо по крайней мере взглянуть перед тем, как уедем.

– Я захватил бинокль, – ответил он. – Я всегда так делаю. Когда в горы отправляюсь. Нравится наблюдать за птицами и животными. Но ты можешь посмотреть на ранчо прямо отсюда, с крыльца. У нас отличный вид.

– Я не собираюсь выбираться отсюда. Сходи за ним.

– Не за что! – сказал он и засмеялся. – Я только привык к воде.

– Да не будь ты такой пиздой, – ответила она, тоже смеясь.

Он смеялся над ней, и они начали брызгаться в друг друга с той небольшой детской непосредственностью, которая еще где-то в них ютилась.

7.

Мод не обратила внимания на то, что Симона когда-то была одной из девушек Гарольда. Его это не особо удивило. Он никогда не был особо близок к сестре, она же в свою очередь не особо интересовалась тем, что не имело отношения к бизнесу. Он, в лучшем случае, считал ее скучной, а в худшем – властной. Она же воспринимала его, просто как странного. У нее было рыхлое тело, подернутое, жестокое лицо, которое никогда не украшал макияж, сама же она никогда не надевала украшений, либо приятную одежду. Она прекратилась в старую деву в своей крепости и Гарольд полагал, что она была латентной лесбиянкой, которая отрицала свою сексуальность, ввиду чего просто не могла быть счастливой. Единственная радость, которую она, по всей видимости, позволяла себе – это содержание их фамильного бизнеса. Дела у их похоронного бюро после кончины родителей шли гладко и эффективно. Даже игра на органе во время служб не вызывала на ее лице улыбки, как когда-то.

Поминки прошли хорошо, а Симона выглядела просто прелестно. Ему стало легче от осознания того, что все ее любили также сильно, как и он. Из нее он также сделал шедевр, прямо как он ей и обещал. Все обратили внимание и переговаривались о том, как красива она была. Он убрал годы старения с ее внешнего вида, введя ей колаген, что убрало морщины на глазах и на лбу. Он почистил ее кожу на лице и увлажнил ее, чтобы ее было приятней целовать прощаясь, для чего использовал импортные крема и сахарные скрабы, из-за чего она была такой же нежной на ощупь, как новорожденный. Легкие мазки румян придавали иллюзию того, что к лицу прилилась кровь, а ее брови он выбрил и придал им контур. Он даже закрутил ее волосы в локоны и придал им форму двумя разными гелями для волос, высушил их насухо, а затем попрыскал на них раствор, чтобы вернуть былой блеск. Лежа в гробу, вероятно, она выглядела более наполненной жизнью, чем за последние пятнадцать лет.

Когда поминальная служба окончилась, Гарольд и их разнорабочий Гленн перенесли ее тело из гроба на кушетку. Они оттолкали кушетку через холл, к служебному лифту, которым он пользовался для того, чтобы перевозить трупы в студию.

– Над этой ты реально постарался Гарри.

– Она была особенной.

– Для тебя, наверное, важно иметь чистое полотно для работы.

– Что ты имеешь в виду?

– Она умерла от инфаркта. К нам она поступила чистой. Она не была изуродована автокатастрофой, либо высушена раком.

– Я любое тело могу сделать презентабельным.

– Я знаю, но...

– Никаких "но". Нет "не спасаемых". Только не тогда, когда ты профессионал.

Гленн отвел взгляд.

– Извини Гарри. Я не хотел выразить неуважение. Эта просто выглядела невероятно хорошо.

Гленн работал у них уже почти год, но до сих пор так и не сообразил, что Гарольда лучше оставить в покое. Также он так и не догнал, что Гарольду не нравится, когда его зовут Гарри. Гленн был простым человеком, с простой работой. Он был нужен, чтобы прибираться, прочищать вещи и помогать с ручным трудом, таким как передвижение тел и совершение доставок. Он не был нужен дли критики работ Гаролда. Он был нужен для работы.

Тупой ниггер.

– Просто помоги мне довезти ее до лифта, а затем возвращайся в зал и собирай стулья. Затем найди миссис Рубен. Я уверен, у нее есть чем тебя занять, чтобы ты наконец отстал от меня.

Они довезли кушетку до лифта, Гарольд закрыл двери. Оказавшись в своем убежище, он подкатил Симону под лампы и начал ее приготовление к кремации.

Какая же растрата, – думал он, – такая жалость уничтожать такое произведение искусства. Она всегда была приятной женщиной, но сейчас она была просто совершенством. Он зашил ее губы изнутри и использовал иглу-инъектор, чтобы закрыть челюсти проволокой. Он противостоял ее запавшим глазам, которые были подвержены разложению, и провел практически час, доводя ее макияж до совершенства. Он сделал ее богоподобной в своей красоте, и мысль о том, что этот шедевр будет сожжен пламенем и потерян навсегда, не просто опечалила его, но и разозлила. Эти ублюдки посмотрели на нее один раз, а затем ушли. Они даже не сфотографировали ее, чтобы запечатлеть насколько роскошно она выглядела перед тем, как превратиться в пепел. Эти дураки не оценили того, что он для них сделал. Никто этого не ценил. Они говорили теплые слова, но не сделали ничего, чтобы оценить то, что он сотворил для их семей. Если бы в мире искусства была какая-нибудь справедливость, каждый посетитель делал бы ставки, как в галерее искусств. Но мир искусства не принимал его как своего, да и люди, приходящие на поминки, тоже не воспринимали его как художника. Он был простым гробовщиком, упырем, которому лучше торчать в своем подвале в окружении формальдегида и одиночества.

Он провел рукой по щеке Симоны, наслаждаясь ее шелковой нежностью. Он наклонился к ней и вдохнул всю ее самую эссенцию. Облизав свои пальцы, он провел ими по ее губам, представляя сколько губ и тел они, должно быть, благословили. Сколько блюд прошло через них? Сколько всяких милых глупостей они нашептали? Какому количеству мужчин они принесли удовольствие? Мысли каскадом скакали от мечт к воспоминаниям о ней, и мысль о том, что у него ничего от нее не останется, кроме как фото, которые он сделает, приносила ему боль.

Она была его первой любовью, а теперь она стала его самой главной работой. Она была той, кого следовало лелеять всегда, и чем-то, что следовало сохранить навеки. Сжечь ее было бы преступлением против искусства и смертельным грехом против самой красоты.

Он взял скальпель с подноса с инструментами и приступил.

* * *

– Я ухожу, – прокричала Мод с лестницы.

– Хорошо, – ответил он.

Гарольда всегда раздражало, когда его отвлекали от его работы. Это было почти так же плохо, как когда она просто спускалась и совала нос в его личное святилище – это было до того, как у него случилась истерика и он пригрозил уволиться.

– Не задерживайся допоздна, мне не нужен счет за электричество, который облака прошибает.

– Хорошо.

– Не забудь закрыть дверь на засов, когда будешь уходить.

– Хорошо!

Он никогда не забывал закрыть дверь. Ни разу за двадцать лет. Однако она по-прежнему напоминала ему об этом каждый вечер. Этого было достаточно, чтобы у него появилась язва.

Как только он услышал, что входная дверь закрылась, он выдохнул с облегчением.

С помощью гибкого эндоскопа он удостоверился, что височная фасция была рассечена до края орбиты, он отрезал последний кусок плоти освеживальным лезвием и ввел аминокислотные крючки и провел их до верхнего слоя. Ловко, но при этом очень аккуратно, он вытащил их обратно, с помощью крючков отделяя еe от клейких сухожилий. Как только он полностью отсоединил еe от черепа, Гарольд взял лицо Симоны и восхитился им. Он подумывал взять с собой глаза, либо голову целиком, но он никогда не был увлечен голубыми, как у Симоны, глазами. Он предпочитал, чтобы ее глаза были мягкими и карими, как выкопанная земля из свежей могилы.

8.

Кэнди начала свое утро с пары кругов в бассейне Рутгера, затем она отхлебнула свежего кофе, который приготовил Хавьер, пока она прохлаждалась на солнце. Он предложил ей завтрак, но она обычно не завтракала, так что она просто лежала у бассейна, согреваемая солнечными лучами.

Когда на нее упала тень, она открыла глаза.

– Доброе утро, – cказал мужчина.

Он был высоким и худым, а его улыбка была неловко порочная. Он протянул руку, чтобы поздороваться. Рука была жилистой, когда она пожала ее.

– Доброе утро, – oтветила она.

– Я – Уолли, ваш партнер по фильму.

Он присел на складной стульчик напротив нее. Утро было теплым, но на нем были надеты брюки и фланелевая рубашка.

– Приятно познакомиться, Уолли.

– Я прям сгораю от нетерпения. Вы ждете с нетерпеньем?

– Я бы сказала, что мне больше любопытно. Вы знаете, чем мы будем заниматься?

– Ну, я бы не хотел портить сюрприз. Мистер Малоун всегда хочет, чтобы реакция была органичной.

– Все-таки, мне все равно потребуются какие-то указания, если он ожидает, что я все правильно сделаю, – oна наклонилась к нему, подключая все свое очарование – Звучит так, как будто ты знаешь что-то, чего не знаю я, Уолли.

Он почесал свою лысую макушку, затем уставился на голубую гладь бассейна.

– Hе волнуйтесь, это все обретет смысл.

– Ну, ладно, – cказала она, сдаваясь.

Она могла и подождать.

– Это очень важный день для меня.

Кэнди старалась оставаться вежливой, но он успел ее утомить. Тот факт, что ей придется с ним в последствие трахаться, совсем не означал, что она должна была его слушать.

– Да ну? – сказала она. – И что же в нем такого важного?

– Это мои первые съемки в порно.

Она присела и сняла солнцезащитные очки.

– Что?

Она осмотрела Уолли. Он был именно, что по-уродски высок, так что вполне вероятно, что в трусах у него там целая анаконда ютилась, но кроме этого, у него не было ничего, на что можно было смотреть. Ему было далеко за сорок, бледен, а на щеках виднелись шрамы от прыщей. Она могла бы понять. Если бы в прошлом он был звездой. Но, этот парень сам заявил, что любитель – тот самый тип людей, с которыми она перестала работать очень давно. Тут Рутгер ее прямо удивил. После вчерашнего разговора, он убедил ее, что они собираются сделать что-то стоящее. А сейчас она ушам своим не верила.

– Ты никогда до этого не снимался в порно? – переспросила она.

– Нет.

– Ну, это просто охуенно.

– Что простите?

– Ты не знаешь, что ты делаешь. Съемки продлятся в два раза дольше из-за этого. Все качество фильма пострадает независимо, блядь, чтобы мы там не планировали снять. Без обид, но чтобы сделать качественное порно, требуется талант. Ты должен знать, что делать.

– Не волнуйся малыш, – вмешался Рутгер.

Он приблизился к ним в сопровождении Хавьера за спиной, который нес поднос с "Kровавыми Мэри".

– Ты не хочешь объясниться это вот? – солнечными очками Кэнди указала на Уолли.

Рутгер сел напротив нее, взял свой напиток и провернул трубочку сельдерея в стакане.

– Уолли ничего не испортит. У него всего одна сцена, никаких диалогов, и в течение всей сцены он будет связан.

После этого заявления ей полегчало, но это вызвало еще больше вопросов.

– Как долго он может продержаться не кончая? – спросила oна. Даже не бросив взгляда на Уолли. – Он не будет кончать в меня и даже на лицо, так ведь?

– Золотце, ты не будешь с ним трахаться, – oтветил Рутгер – Ты же помнишь, что я всегда даю выбор. Ты сама выберешь себе жеребца. Тебе даже не придется ему отсасывать.

Рутгер достал сельдерей, положил его в рот и слизал с него перец. Он взял второй напиток с подноса и протянул его Кэнди. Она посмотрела на него какое-то мгновение, затем передала напиток Уолли. Он залпом выпил.

– Когда ты меня просветишь? – спросила она.

– Все должно быть свежо, дорогая. Ты же знаешь, как я работаю. Инструкции ты получаешь прямо перед тем, как включается камера. Все должно протекать натурально, чтобы ухватить магию настоящего эротизма.

– Я помню и уважаю это. В прошлом это замечательно работало. Но, по крайней мере, я хотя бы знала, какого рода секс меня ждет, и сколько человек будет в кадре. У меня были диалоги, которые я должна была помнить. Я должна быть готовой.

– К этому готовым быть нельзя. Тебе просто придется в это въехать малыш. Не волнуйся. Я тебя когда-нибудь подводил?

* * *

В помещении было холодно – холоднее, чем требуется для съемки порно. Кэнди понимала, что Рутгер хочет, чтобы ее соски набухли, но она подозревала, что ее пробьёт на дрожь, как только она снимет кимоно, которое было единственным, что на ней надето. По центру комнаты находилась металлическая плита, на ней, голый, лежал Уолли. Его ноги и правая рука были привязаны к плите, но его левая рука была свободна. Он выглядел спящим. Напротив плиты находился поднимающийся стул с двумя стременами, которые впирали из основы, стул был похож нa гинекологическое кресло.

Прошла проверка света, и теперь единственная женщина в помещении – кроме Кэнди – оператор стрелы Мия, занимала позицию. Два оператора, Тай и Бен, сидели за своими объективами , а Рутгер сидел в своем режиссерском кресле, вращал и облизывал сигару, наблюдая за ней, несмотря на то, что она ничего толком еще пока не делала. Наконец он заговорил.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – oтветила Кэнди. – Не много холодно.

– Извини, для того, что мы планируем, должно быть холодно.

– Ладно.

– Я хочу, чтобы ты знала, ты в надежных руках. Ты ведь знаешь, я о тебе позабочусь, так ведь, малыш?

– Ты всегда обо мне заботился, Рутгер.

– Правильно. Я никогда не впутаю тебя в плохую ситуацию. Помни об этом.

Он сбивал ее с толку, даже немного пугал. Но она действительно доверяла ему. Он никогда не давал причин сомневаться в себе. Он всегда был с ней откровенен и никогда не врал. Никогда не обирал ее ради работы, либо ради фильма, который они делали, и не выпускал фильм, который они сняли, если только он не чувствовал, что это абсолютно идеально.

– Насчет Уолли не волнуйся, – cказал он. – Он сегодня отлично заработает. Он согласен и подписал все необходимые бумаги. Он здесь, потому что он хочет здесь быть.

– Ты собираешься давать мне указания?

– Да. Как только будешь готова, снимай кимоно и присаживайся на кресло. Откинься и засунь ноги в стремена, затем повернись на камеру, чтобы снимали твою "киску". Остальные сделают остальное. Ты просто наблюдай за Уолли, смотри, что с ним делают и мастурбируй. Все что ты будешь делать – это ублажать себя. Никто не будет тебя трогать, и тебе не придется трогать кого-либо. Только не прекращай мастурбировать, я не могу переснимать, так что мы должны выполнить все одним дублем.

– Как ты хочешь, чтобы я мастурбировала – терла клитор, или пальцы засовывала, или...

– Как тебе будет лучше. Очень постарайся довести себя до оргазма.

Она разделась и забралась в кресло. Стремена раздвинули ее ноги. В помещение зашел еще один мужчина, одеты в длинный белый халат с резиновым фартуком поверх. Он нес черную сумку, на лицо были нацеплены рабочие очки, которые были привязаны к его бритой голове. Он не обратил внимания на Кэнди, прошел к Уолли и поставил сумку на стол напротив него. Уолли открыл глаза, он был как-будто хмельной, но в сознании. Увидев ее выбритую "киску" на всеобщее обозрение, промеж раздвинутых ног, он улыбнулся.

– Снимаем, – cказал Тай.

Бен хлопнул хлопушкой перед камерой Тая и сказал:

– Без названия 7, дубль первый.

– И единственный, – добавил Рутгер. – Мотор!

Кэнди посмотрела в камеру, облизала пальцы, затем начала массировать клитор круговыми движениями, другой рукой массажируя себе грудь. Уолли смотрел, свободной рукой играя сам с собой. Кэнди увидела, как Рутгер кивает в одобрении, затем повернулся к мужчине в халате и дал ему рукой сигнал. Мужчина улыбнулся на камеру. Не проронив ни слова, он открыл сумку и начал вытаскивать оттуда инструменты. Кэнди инструменты напоминали хирургические.