Текст книги "Боди-Арт (ЛП)"
Автор книги: Кристофер Триана
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Annotation
Искусство проявляется во многих формах...
Как для гробовщикa, человеческое тело – это холст Гарольда.
Для Рутгера и Кэнди, известных порнозвезд 80-х годов, плоть также является их предпочтительным средством искусства.
Когда бывшие любовницы Гарольда начинают прибывать в мешках для трупов, гробовщик верит, что получает послание о создании нового шедевра.
Рутгер и Кэнди тоже исполняют свою миссию. Их новой задачей будет снять самое шокирующее порно, какое только можно себе представить.
Тоби и Джессика – всего лишь недавние выпускники средней школы, которые хотят повеселиться, но их каникулы в коттедже привели их не в то место и не в то время.
Все это время таинственная красная пыль окружает этих уникальных людей, странным и ужасающим образом сближая их миры.
Да, искусство опасно, а боди-арт – самое смертоносное из всех...
Кристофер Триана
Пролог
Часть 1. Классифицировано: ХXX
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
Часть 2. Богини
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Посвящается Крестону
Мой брат прошел через все это безумие
«Вуайериста невозможно насытить; ему скоро становится скучно от перспектив того, что двое людей делают вместе в постели. По мере того, как опыт увеличивает его визуальный аппетит, необходимо добавлять другие элементы, чтобы вызвать новое возбуждение; изнасилование, насилие, унижение, другими словами, то, что люди делают с телами друг друга и с достоинством своих умов в сексуальном контексте, так что, в конце концов, вуайеристу интересно наблюдать не за самим половым актом; это перестало представлять интерес еще на протяжении всего пути вуайериста; это можно было бы оставить для бедолаг, которые никогда в жизни ничего не добились с женщиной. Вуайерист нуждается в продолжении новаторских извращений и унижений, чтобы обеспечить временное удовлетворение. И поскольку удовлетворение является временным, хотя сам поиск полностью развращает, поиск развращенности никогда не завершается».
– Тед Льюис, «Т.Т.П.» (Тяжкие Телесные Повреждения)
"Есть кое-что сладкое, что нельзя купить за деньги.
Это все, что тебе нужно, так что поверь мне, дорогая.
Это не преступление – быть добрым к себе".
– Kiss, «Lick It Up» (Оближи Его)
Кристофер Триана
«Боди-Арт»
Пролог
Пришивая руку Симоны к телу Тиффани, он понимал, что он на правильном пути. Красота собиралась воедино из двух кусков холодной плоти. Нить вытанцовывала через бескровные дырки, следуя за стальным блеском иголки, как осенние листья за ветром. Гарольд работал, подгоняемый порывом музы, с непревзойденной скоростью и страстью, и до тех пор, пока его руки были крепки, он никогда не делал скидку своему мастерству, в угоду ускорению.
Призрачная бледность их кожи, как будто светилась – и не только от голубого света лампы в его засекреченной студии. Их свечение было обусловлено кольцами света, которые испускали странные пульсирующие объекты, установленные над головой. Они выглядели как огромные светлячки, с излучающими свет животиками, наклонённые к потолку, привлекаемые остротой гнили. Они летали в красной пыли. Гарольд не мог вспомнить, когда появилась пыль, но со временем пыль стала желанным компаньоном и сейчас окутывала его, подобно кровавому снегу, завиваясь в торнадо, которое подпитывало его развращенность, но также которое и питалось от него.
Гарольд вдыхал через ноздри, в то время как его глотку обжигал привкус распада. Он открыл свой рот, как будто приглашая, и пробуя вкус меди и формальдегида, которые витали в стальном воздухе.
Он смаковал вкус.
У искусства теперь был вкус.
Часть 1. Классифицировано: ХXX
1.
Тоби с трудом следил за дорогой. Он продолжал отвлекаться на ее оголенные бедра, которые погрузились в пассажирское сиденье. Они были кремовые и длинные, так соблазнительно выходящие из ее джинсовых шорт, так высоко обрезанные, что было видно карманы. Один из карманов, которые был ближе к нему, выпирал из-за того, что в нем лежал пакет с травкой. Музыка играла громко, стекла окон были опущены, как и автоматическая крыша машины, так что теплый летний ветерок трепал ее сказочные волосы.
Джессика всегда напоминала ему Линдси Лохан – одну из его самых любимых звезд. Она сидела на своем сидении и трясла головой в такт музыке, ее груди тряслись под футболкой.
– Как далеко эта хижина? – спросила Джессика.
– Около тридцати миль.
Она закинула ногу на приборную панель, и когда он уставился на ее пальцы с розовым педикюром, в штанах у него зашевелилось.
– Езжай быстрее, – cказала она.
– Джесс, я уже гоню под восемьдесят.
Тоби не был уверен, какой был установлен скоростной лимит, но сомневался, что он превышал сорок миль в час. Они свернули на проселочную дорогу и гнали на полной скорости. Они не видели другие машины уже где-то полчаса, так что он гнал со всем рвением.
Тоби почувствовал, как рука Джессики скользит по его бедру, она пододвинулась ближе и укусила его за мочку уха. Ее кожа приятно пахла. Дешевым фруктовым парфюмом, от которого, как она знала, он сходил с ума. Она сняла солнцезащитные очки и одарила его дьявольским взглядом. Воздух наполнился пошлостью. Он мог видеть, как это зарождается в этих зеленых глазах.
Джессика иногда была немного безумной. В другие периоды она была полностью безумной. Вот почему он находил ее неотразимой. Последний год в школе Тоби был квотербеком в футбольной команде, что привело их на чемпионат штата. Он понимал, что люди интересовались, зачем он выбрал эту кошечку взамен главной чирлидерши в школе. Он мог выбрать любую девушку, но Джессика была именно для него. Никаких сомнений. Она была настолько горячей, как и огненный цвет ее волос, и настолько дикой, что очень часто балансировала на грани. Теперь, когда их выпускной год был позади, им было по восемнадцать и они старались жить на полную катушку в свое последнее лето перед колледжем. Тоби рассчитывал на то, что проведет с ней столько времени, сколько сможет, он поступил в Университет Теннесси в Ноксвиле, она же оставалась в Гумболте, в надежде, что сообразит, что будет делать со своей жизнью.
– Не знаю, смогу ли я выдержать еще тридцать миль, – oна горячо дышала ему в ухо, из-за чего волосы на его шее встали дыбом.
– Просто подумай о джакузи, малыш, – oтветил он, опуская руку между ее бедер.
Они сомкнулись в ответ, а ее рука передвинулась к нему на колено, массируя выпуклость на его шортах. Она погладила его яйца и ствол, и его попытки совладать с эрекцией становились все менее успешными.
– Давай сделаем поездку немного интереснее, – сказала она, расстегивая его ширинку.
– Может, следует подождать, пока не доберемся?
– Да не будь ты ссыкуном.
Она достала его член и отстегнула ремень безопасности. Затем наклонилась к его коленям. Она начала медленно лизать, затем посмотрела на него с улыбкой, положив руку ему на колено, из-за чего его нога втопила педаль газа.
– Правила ты знаешь, – сказала она, – замедляться тебе запрещено.
2.
Кэнди посмотрела в зеркало инспектируя свои корни. Она была натуральной брюнеткой, но волосы, окрашенные в платину, наконец начали становиться серыми. В течение всей своей карьеры она была блондой и была известной за то, что следовала за стилем Фарры Фосетт[1], также как и за то, что она была белой девчонкой с аппетитной задницей негритянки. Сейчас ей было пятьдесят, ее задница уже не была столь подтянутой и сочной, какой была в свое время, но, во всяком случае, ее фигура не была испорчена родами, и у нее по-прежнему были торчащие сиськи и гладкий живот. Она никогда не насиловала себя имплантантами и татуировками. Ей удалось сохранить натуральность девчонки из соседнего подъезда, даже несмотря на то, что ее последние роли в фильмах превратили ее в мамочку из дома напротив. Но это было неплохо. Работа была работой, в конце концов, и сейчас, когда она постепенно начинала выглядеть на свой возраст, работы стало меньше и она находилась все дальше.
Это было не так, как тогда, когда она была в расцвете сил, еще до того, как любой любитель с видеокамерой мог сделать съёмку шлёпающих тел и выложить её в Интернет. Тогда, в 80-х, она блистала и снялась в более чем сотне топовых порнофильмов между 85-м и 89-м годами; в том числе в фильмах, отмеченных наградами AVN[2]: «Лагерь Минетов», «Попка для Брейк-данса», «Киска» Льюис и Ёбари" и «Жесткая Кэнди», роль в которой она дебютировала. После этих наград она стала звездой индустрии и следующее десятилетие провела, буквально купаясь в сексе, наркотиках, привилегиях звездной жизни и наличке. Ее фото распространяли «Хастлер» и «Пентхаус», где она была главной звездой нe один раз. Она даже снималась в клипах известных групп того времени, в которых она рассекала со змеями и танцевала подвешенная на цепи, пока пар от сухого льда овивал ее, как туман овивает Шотландские озера. Но затем, когда ей стукнуло сорок, все это исчезло – она не была готова к изменениям в индустрии. Порносайты стали меньше платить за ее любительские видео в силе P.O.V.[3] и короткие приватные сессии. Все сюжеты были довольно избиты – одинокая домохозяйка с другой стороны улицы, мать лучшего друга, требовательный босс и другие, подобные клише. Все диалоги были импровизацией, а секс был бесцельным и рутинным: соблазнение, дрочка, минет, обычный секс и кончун на лицо. Иногда был анал, но он стоил дороже.
Банальность этих съемок и невдохновляющей халтуры, к которым они приводили, всегда заставляли чувствовать себя опустошенной и разбитой от осознания, что она перестала быть особенной. У нее по прежнему было сногсшибательное тело и милое личико, а трахаться она могла такими способами, от которых у этой молодой шпаны румянец бы выскочил. Все что ей было нужно, это шанс снова проявить себя, поучаствовав в чем-нибудь свежем и оригинальном, прямо как в дни славы, при работе с другими легендами такими как Джек Кокс, Бани Хэнкс и Рутгером Малоуном. Она ведь еще не была смыта ниже плинтуса, так ведь? Она не была слишком стара, во всяком случае не выглядела старой, правда? Ей часто говорили, что она выглядит на десять лет моложе своего возраста, также она очень следила за собой и те деньги, которые она выкидывала на чертовски дорогие кремы для кожи, должны были чертовски улучшать ее внешний вид.
Со связанными в пучок волосами, так, чтобы краска могла впитаться, Кэнди достала свою помаду вишневого цвета и сжала губы. Они были по-прежнему пухлыми и соблазнительными; отличные губы, чтобы сосать член, и вокруг них было лишь немного морщинок, настолько мало и таких маленьких, что на камере этого практически не заметно, тем более, если ее лицо напудрить.
Сегодня она снималась в очередном сюжете про доставщика пиццы, для сайта для фуд-фетишистов. Спустя пару часов она будет трахать доставщика, пока тот будет поливать ее соусом для пасты, а ее сиськи будет засыпать тертым сыром. Это было бессмыслицей. Это было утомительным. Но это оплачивало счета.
Она страстно желала снова оказаться в центре внимания, пока не стало слишком поздно. Ей было все равно, насколько это было извращенно или экстремально, главное, чтобы это было новаторским и очень-очень хорошим. Свой стыд она потеряла давным-давно, после того, как она вылизала тысячу задниц и на нее кончали тысячи членов в безумных сценах с групповухами. Она могла справиться с жестью. Она могла справиться со всем, чтобы на нее не выпадало. Она была кудесницей влажных фантазий, крестная мать грязного секса. Для нее ничего уже не было табу. Ничего не было за гранью. Не было слишком высокой цены за ту славу, которую она заслуживала.
У нее зазвонил телефон, она посмотрела на него и узнала номер, это было эхо прошлых дней. Номер не был записан у нее в контактах, но она так часто набирала эти цифры, еще за годы до того, как сотовые были изобретены, что они были буквально выжжены в ее сознании. Прошли годы с тех пор, как они разговаривали последний раз и она была удивлена, что у него по прежнему тот же номер. Но опять-таки, он всегда был мужчиной верным своим привычкам.
– Рутгер, это ты?
– Кэнди, малышка, – ответил он. – Боже, как же я истосковался по тебе и по твоей милой, сладкой попке.
– Боже, Рутгер. Прошло уже сколько, десять лет?
– Тринадцать. Слишком много, радость моя, я снова хочу снять тебя.
Ее лицо в зеркале вспыхнуло.
– Только сейчас думала, о наших старых фильмах, – ответила она.
– Я тоже. Последние тринадцать лет.
Они оба засмеялись.
– Пакуй сумки, – cказал он. – Ты летишь в Ноксвилль первым классом.
3.
Гарольд оттянул простыню и оголил Симону, которая была уже старой и разумеется мертвой, но ее лицо по-прежнему было невыразимо прекрасно. Вот она, растянутая перед ним на одной из кушеток – губы, которые он когда-то целовал, глаза, которые когда-то проливали по нему слезы, руки, которые окутывали его тело в мягкий и приятный рай, который она для него представляла.
Его первая любовь: Симона Вилсон. Его ненаглядная еще со средней школы, которая сейчас представляла из себя ничто иное, как очередное тело в его семейном склепе. Господи. Он не видел ее с выпускного – двадцать лет назад – спустя несколько лет, после того, как она его бросила. Городок был небольшим, но ему все равно не удавалось пересекаться с ней, хотя конечно, он не особо часто выходил на улицу.
В отличие от другого персонала "Похоронного бюро Рубена", Гарольд работал по ночам. Он приходил поздно и применял свое мастерство на мертвецах, чтобы они снова выглядели как живые, конечно не на долго, и только тогда, когда был сделан запрос на захоронение в открытом гробу; в остальных случаях, он просто бальзамировал тела, что не давало в полную меру развернуться его таланту. Ночь ему нравилась, так как день он презирал. При дневном свете шастало слишком много народу. Ночь же была пустой и спокойной. В тени Гарольд чувствовал себя гораздо комфортнее. Брать постоянно ночные смены было не совсем обычной практикой, даже для гробовщика, но и Гарольд был не обычным человеком, и его старшая сестра Мод, приняла его таким уже очень давно. Она владела фамильным бизнесом и разрешила ему эти ночные смены, в основном из-за того, что его мастерство обращения с мертвецами было непревзойденным. Стабильность заказов на похороны в открытом гробу была обеспечена как раз тем, что их похоронное бюро обеспечивало достойный вид покойников для финального поцелуя на прощание. Руки Гарольда были как будто волшебными, как патологоанатома никто не мог его превзойти.
Он был больше, чем просто гробовщиком, он был художником.
До этого момента, Гарольд никогда не работал над теми, с кем у него когда-то были отношения. Он даже думал, что это какое-то корпоративное табу, по типу, когда хирургам нельзя оперировать своих детей. Он не видел и не разговаривал с Симоной годы, но он безошибочно и сразу же узнал ее, когда ее осветила лампа. Даже не смотря на то, что ей было приблизительно сорок лет, лицо ее по-прежнему было столь же прекрасным, как тогда, когда они были молодыми любовниками. Это была ее особенная и лучшая черта. Сейчас он этим восхищался, его взгляд скользил по черте ее челюсти. Ее курносый нос был похож на фруктовый бутон, а ее губы, острые как жало пчелы, аккуратно расположились между щек. Даже неизбежное увядание ее плоти не могло отвлечь его от ее утонченной натуры.
Она была подобна ангелу.
Реальность того, что она умерла, пронзила его, как и понимание шансов, которое пришло вместе с ней, теперь он был по-настоящему одинок и время его истекало. Он не ходил на свидания годы. Он стал затворником и ночной совой, проживающим свои годы в темные часы, когда все спят. Его растущее отвращение к социуму полностью разрушило его, и теперь он даже не мог представить себе, как он может веселиться с девушками, подобно Симоне. Вспоминая то время, он бесцельно смотрел на безжизненный кусок плоти, и все это казалось ему как какие-то фантастические мечты. Он понимал, что как только он ее забальзамирует, как только закроют гроб с ней, часть его жизни тоже будет закрыта.
– Милая горошинка, – прошептал он ей в ухо.
Он поцеловал хладный лоб и вдохнул аромат ее кожи.
Подвал похоронного бюро был его студией – холодный и металлический погреб, пространство искусства. Здесь у него были его дезинфицирующие трубки и шланги, его блестящие инструменты из нержавейки и его мольберты для писания картин в виде кушеток. Затем, тут были сами тела – его жуткая глина для скульптур. Ему всегда нравилось взаимодействовать с плотью, предполагая возраст и недуг, который привел эти останки к нему. Достойный вызов он обожал больше всего. Но с Симоной было все по другому. Ее линии любви были настоящим шедевром сами по себе. Он чувствовал себя как мультипликатор, у которого появилась возможность прикоснуться к Давиду Микеланджело.
Он начал с аспиратора – устройства, которое откачивало кровь из тела. Он ввел его в ее левую икру и направил поток в слив под кушеткой. Он ждал, по-прежнему восхищаясь тем фактом, что его первая настоящая девушка лежала мертвая перед ним. Он глубоко вздохнул, наблюдая как ее жизненные соки покидают ее. Следуя инструкции, он начал пудрить ее лицо и натирать его кремами, работая над тем, чтобы подчеркнуть ее достоинства, при этом не испортив их. Ее бледность была призрачной, но по-прежнему чувствительна для него. Она выглядела так свежо, как будто только что приняла душ. Она даже пахла приятно.
– Дорогая, ты будешь моим специальный проектом, – cказал он ей.
Он провел обратной стороной ладони по ее щеке и спустился к ее элегантной лебединой шее. Его кончики пальцев прошлись по ее ключице, затем спустились к изгибу ее грудей, там, где были соски, он буквально чувствовал, как кровь отступает от них. Он никогда не занимался с ней любовью – они встречались всего пару недель в средней школе, и познакомились в классе искусств – но он желал ее. Но, они были молоды. Он нервничал и она была невинна. Самое дальнее, до чего они доходили, это поцелуи. Он наклонился и поцеловал ее снова. Кончик его языка пробежался по ее идеальным зубам, затем он выпрямился и пробежался руками по ее длинным темным волосам.
– Я сохраню твою красоту в вечности, моя милая Симона.
4.
– Не волнуйся Вик. Я пригласил для следующей картины большую звезду, – Рутгер встряхнул лёд в оставшейся жидкости виски в стакане, наблюдая, как они сталкиваются и звенят.
– Мы должны быть более интересными, – cказал Вик, – аудитория жаждет чего-то большего прямо сейчас. Чего-то более безумного.
– Подумай, Вик. Звёздная старлетка, которая будет выполнять этот трэш, реально заинтересует наших зрителей. Люди любят падших ангелов.
На другом конце провода послышался звук, как когда кто-то затягивается дымом. Вик обожал свои кубинские сигары.
– Посмотрим, – cказал Вик. – Только не потрать весь бюджет на лажу. Кто она вообще такая?
– Реальная легенда. Я работал с ней раньше. Работу она выполняет отлично.
– Да-да-да, но кто, черт возьми, она такая? Мы тут ждем Кэйден Кросс[4] или Санни Лeйн[5]?
– Нет, нет. Эти девчата любительницы в сравнении с Кэнди Харт.
Теперь было слышно, как дымом поперхнулись.
– Кэнди Харт? – переспросил Вик. – Да ты меня наебываешь? Ей наверно под семьдесят сейчас. Мы тут не бабуль в порнухе снимаем, Малоун.
– Во-первых, ей пятьдесят и она по-прежнему горяча, если мне не веришь, зацени ее последнее ДВД, "Слишком горяча для училки – 7". Во-вторых, она принимает хер так, как никто из тех, кого ты мог видеть. Она настоящий мастер по херам. Но самое лучшее, что она была настоящей звездой лауреатом премий. Просто представь, как она делает работу для нас.
– Ты реально веришь, что она примет участие в одном из наших фильмов? – oн взял паузу, – А даже если и примет, будет ли она потом молчать?
– Она моя старая подруга. Она и примет участие, и сможет сохранять все в тайне. Она будет нам благодарна.
Рутгер сжимал кулаки ожидая ответа Вика. Он понимал, что его последние два фильма, которые он снял для специальных клиентов Вика, не совсем всех устроили, да и не все пошло по плану, несмотря на то, насколько поехавшими и отвратительными те были. Он не только хотел снова работать с такой богиней креатива, как Кэнди Харт, но она попросту была ему нужна, как кто-то, кто будет исполнять указания и при этом не вонять на требования новой аудитории.
– Ладно, – cказал Вик и Рутгер выдохнул. – Сделаем ставку на это. Но следи за бюджетом. Мы уже потратились довольно сильно на те камеры, которые ты заказывал.
– Качественные инструменты, для качественной работы. Мы не можем снимать на айфоны, как какие-то задроты.
– Да-да. Просто постарайся все отснять и смонтировать в течение двух недель. И не растрать весь нал на эту легенду, ферштейн?
– Конечно.
Рутгер понимал, что не стоит распространяться про билеты первого класса, как и про горы наркоты, которые могли потребоваться, чтобы ввести своих актеров в нужное настроение... Если вообще существует настроение, чтобы сниматься в подобных фильмах. Последняя девчонка бросила все на половине съёмочного процесса, и как только ей нашли замену, она сказала, что больше никогда не будет работать с Рутгером, независимо от качества кокаина и количества предложенных денег. Это было невозможно объяснить Вику. Ты либо должен платить очень хорошо за такого рода выступления, либо нанимать безымянных, зараженных герпесом крэковых шлюх, которые что угодно за наркоту сделают. А их костлявые жопы и желтые зубы никто не хотел видеть, и уж тем более никто не хотел работать с этим биомусором.
В конце концов у него были стандарты.
5.
Аэропорт в Лос-Анджелесе Кэнди покинула вовремя, в Даласском аэропорту ее поверхностно ввели в курс дела. Дорога до ранчо Рутгера в горах не должна была быть долгой, но уже был закат, а путешествие длиною в день несколько измотало ее. Но возбуждение не давало ей раскиснуть, и она с трудом сдерживалась, чтобы не огрызть свои свеженаманикюренные ногти. Водитель такси разговорил ее, он узнал ее по старым работам. Ей было приятно внимание, но она никак не могла сосредоточиться на разговоре. Она испытывала неподдельное любопытство по поводу предстоящего фильма.
Разговор с Рутгером был неопределённым, но он предлагал довольно высокую оплату за главную роль в настоящем фильме, а не в какой-то дешевой короткометражке для интернета. Кэнди не была уверена насчет предстоящей работы, но по огромному опыту работы с Рутгером она понимала, что это будет нечто провокационное и уникальное. Он был одаренным режиссером и настоящим гением извращений. В лучшие годы они делали фильмы с таким глубоким минетом, которые посрамили Линду Лавлейс[6] и познакомили Запад с буккаке[7]. Рутгер мог взять избитый БДСМ сюжет и превратить его в нечто поразительное. Его фильмы имели нечто, чего так не хватало современным фильмам, а именно: виденье. Вот что ее возбуждало, сама мысль, что ей предстоит работа с самым талантливым режиссером в мире кино для взрослых вызывала у нее слюну.
Она затолкала свои сиськи в лифчик "пушап", подчеркивая их коротким коктейльным платьем из коллекции "Рейчл Палли", которое она купила для специальных случаев, вроде крупных прослушиваний и ужинов с продюсерами – когда то, либо другое происходило в ее жизни. Она понимала, что ее высокие шпильки подтягивали ее бесподобную задницу, заверяя Рутгера и любого, кому посчастливиться ее увидеть, что у этой лошадки еще есть порох в пороховницах.
Она прикурила сигарету, зная, что водитель – ее фанат – не будет возражать против этого. Она понимала, что она может докурить сигарету до окурка и притушить ее об его язык, если только она захочет и, черт подери, это был бы не первый раз, когда она выкидывала подобный номер. Фанаты примут любое унижение, чтобы заполучить шрам, которым они могли бы хвастаться, говоря, что его оставила порно-звезда. В прошлом было время, когда она никогда не платила ни за еду, ни за выпивку. Мужчины осыпали ее деньгами, драгоценностями и кокаином. Ее слава и внешний вид создали бесконечный источник привилегий богатой жизни, и сейчас, как она надеялась, она снова окунется в его воды.
Чаевые водителю она оставила просто оставив след от губной помады на салфетке. Он отнес ее багаж к воротам, где по другую сторону их ждал другой мужчина. Водитель откланялся, не забыв признаться ей в любви. Ворота открылись и к ней подошел коренастый мужчина, который появился из тени деревьев кизила.
– Добрый вечер миссис Харт, – у него был мексиканский акцент.
– Здравствуйте.
Он наклонился за ее сумками; она же успела разглядеть, что его руки забиты татуировками, которые безуспешно старались скрыть шрамы. Он закинул сумки в багажник гольф-карта и подал ей руку, чтобы она села в карт.
– Меня зовут Хавьер, – сказал он. – Приветствую вас на ранчо Малоунов.
– Прошло так много времени.
Она изумилась линии кустов, которая выстроилась в проезде. Каждый из кустов был выстрижен в форме пениса, либо груди, либо попки. Пока они ехали, свет, включающийся от движения, начал загораться один за одним, освещая заросли гениталий.
– Мистер Малоун очень рад тому, что вы вернулись миссис Харт.
Издалека гигантский дом выглядел восхитительно на фоне темного ночного неба. Он был расположен в центре ранчо, вдалеке от конюшен, где Рутгер держал своих лошадей. Его огромные колонны и дверной проход, в форме арки, придавали дому внушительный вид. Когда они до него добрались, Хавьер снова взял ее за руку в очень благородной манере, а затем отнес ее сумки, продолжая сопровождать ее к ступенькам на входе. Кэнди обратила внимание на то, что по обеим сторонам дверного прохода стояли изумительные статуи сладострастных женщин. Они позвонили в звонок, и Хавьер провел ее в прихожую, которая открывала вид на гостиную, где стоял Рутгер, улыбаясь безупречной, блестящей улыбкой.
– Кэнди! – начал он. – Иди суда, куколка. Дай мне на тебя посмотреть.
Она приблизилась, также пытаясь его поближе разглядеть. Он выглядел подтянуто, даже несмотря на то, что ему было около шестидесяти лет. У него по-прежнему были усы, но они поседели, как и большинство волос его шевелюры. На нем был надет красный спортивный костюм и не было обуви.
– Малыш! – Рутгер прокрутил ее. – Будь я проклят, ты ничего не растеряла! – добавил он. Он схватил ее за задницу обеими руками. – Жопа, как фаршированная индейка на день Благодарения, только вдвое сочнее.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – ответила она. – Очень подтянуто.
– Ну, понимаешь... Индустрия молодит. Входи, входи.
Ее каблуки поцокали по деревянному полу. Она вспомнила, когда этот пол был покрыт мохнатым ковром. Тут она делала все сцены с девочками, катаясь в лоске меха. Она не могла вспомнить, что это был за фильм. Со стен сейчас были сняты деревянные панели, и всюду в рамках висели постеры старых фильмов Рутгера. В некоторых из них снималась и Кэнди, когда она была моложе и подтянутее.
Они поднялись в верхнюю часть комнаты, где находился бар, полностью завешанный зеркалами. Из-за чего (и без того не маленький) дом выглядел еще больше. В ходе их обмена любезностями, Хавьер проскользнул за стойку и уже приготовил Рутгеру коктейль.
– Как насчет "Oргазма"? – oбратился к ней Рутгер. – Почти так же хорош, как и настоящий. Амаретто, Калуa и Бейлис.
Она вздохнула в искушении.
– Нет, спасибо.
– Может что-нибудь еще? "Лонг Айленд"? "Голубую лагуну"? Хавьер готовит сногсшибательного "Kровавого ацтека".
Она не хотела возвращаться к своей болезненной истории со своей алкогольной зависимостью и к тому, когда Дэвид бросил ее и она, наконец, обратилась к программе по излечению от алкоголизма. Также она не хотела рассказывать Рутгеру, что ее ловили за вождение в состоянии алкогольного опьянения и про годы реабилитации прежде, чем она смогла вернуть себе права, все эти тяжбы и адвокаты, которые едва чем помогали, и эти унизительные встречи с прокурорами в ходе редких перерывов между заседаниями. В последствии она провела несколько месяцев просто нe просыхая, иногда с откатами, затем снова в завязке, прежде чем она смогла бросить.
– Мне и так неплохо, – просто сказала она.
Хавьер поставил для нее бутылку минералки на стойку.
– Ну ладно, – проговорил Рутгер.
Они взяли свои напитки и проследовали к итальянским диванам. Пума (кот Рутгера) запрыгнул к нему на колени. Рутгер пробежался рукой по его меху.
– Видел тебя недавно в "Слишком горяча для училки – 7", – начал он, – ты была неподражаема.
– Это была просто подработка, ничего особенного.
– Да, но ты была особенной в ней. Соблазняя всех этих школьников. Я обратил внимание, что ты по-прежнему можешь с заглотом с лучшими из них. Они многое упустили, отказавшись от близких кадров твоего фирменного вращения языком.
– Продюсеры были любителями.
– Без сомнения.
Он сделал глубокий глоток из стакана, затем слизал остатки напитка со своих усов.
– Любители проcто загубили весь бизнес, не находишь?
– Боюсь, что так.
– Они просто делают однообразную, устаревшую чушь. Ни толики оригинальности. Не то, что мы. Мы, блядь, были первооткрывателями, буквально. Когда мы сделали "Звездные Пёзды: Империя наносит на кукан" – мы изменили правила игры, малыш.
– Тогда это было искусство.
– Вот именно. Отличное порно, это не просто стимуляция, ты можешь получить ee в любом стрип-клубе. Качественный фильм для взрослых – это про мелодию плоти, боди-арт, искусство тела. Тогда были декорации, которые погружали тебя в действие. Не то, что сейчас. Актеры едва знакомятся прежде чем достают дрочила. Нет характеров, нет химии. Люди забыли, что мозг самая чувствительная эрогенная зона.
– Мне всегда нравилась та сцена в "Hочах в стиле буги".
– Отличный фильм.
– Да, та сцена, где продюсеры пытаются уговорить Берта Рейнольдса снимать на видео, а не кинопленку. Обожаю, когда он говорит им: «Я делаю кино. Вот поэтому я никогда не буду снимать на видео. Если это выглядит как дерьмо, пахнет как дерьмо, то, вероятно, это дерьмо».
– Отлично сказано! Хотел бы и я сказать, что по-прежнему снимаю на кинопленку. На самом деле, хотел бы. Но мы все-таки используем высококачественные видео-камеры – даже лучше чем зеркалки, которые слишком быстро размывают изображение, чтобы снимать отличное порно. Хотел бы я, чтобы кинопленка по-прежнему была стандартом. Берт Рейнольдс свою фишку рубил. Именно поэтому он – чертова легенда. Как и ты, Кэнди, малышка.
