Текст книги "О святых и тенях"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Глава 16

Было три часа утра, Коди сидел на крыше здания напротив Ватикана Он знал миллион мест более привлекательных, чем эта римская крыша, однако его переполняли гнев и любопытство.

Смерть Карла была последней в череде убийств, теперь об этом говорили все, и все знали, кто стоит за убийствами. Однако обсуждались не планы мести, а необходимость защищаться. Все были напуганы. Все, кроме самых старых, а ведь охотились именно за ними.

Во всяком случае, такие настроения царили до смерти Карла. Карл, конечно, был старым. Коди не мог сказать, сколько Карлу лет, но в любом случае немногим больше тысячи. Остальные погибшие Непокорные были старше, более молодые жертвы охотников из Ватикана, как правило, принадлежали к кланам древних и оказывались случайными свидетелями. Почему же убили Карла?

Книга.

Коди не смог бы объяснить, откуда он это знал. Вот уже пару лет Карл говорил о книге, которую Ватикан спрятал еще в те времена, когда Иисус был в пеленках. Прошел слух, что Карлу удалось ее похитить.

Неудивительно, что его убили.

Но что было в той книге? А самое главное: где она сейчас? Выходит, они преследовали Карла именно из-за нее… действительно, зачем он им понадобился? Несомненно, он раздражал их также, как раздражал своих собратьев, совершенно не заботясь о соблюдении тайны и выставляя напоказ свои многочисленные любовные приключения с самыми знаменитыми женщинами мира, разрешая фотографировать себя с ними. И все же в свете последних событий возникало множество вопросов.

Однако с этим он разберется позже.

Коди прятался в темноте, словно горгулья, наблюдая за ночной жизнью в доме своего величайшего врага. Наверное, он спятил! Почему-то Коди совсем не боялся. Быть может, это безумие вонзило когти в его разум, но ему не было страшно. Проклятье, большинство священников и монашек не поймут, что перед ними вампир, если он укусит их за нос. Даже если он сядет верхом на Папу, тот не сообразит, что его оседлал Непокорный.

Но другие.

Их ему следует остерегаться. Именно они торопливо сновали сейчас по коридорам, лестницам и садовым дорожкам. В окнах до сих пор горел свет. Коди понимал, что так бывает далеко не каждую ночь. Подъезжали автомобили, из них выходили священники, монахини и монахи, пустые машины тут же уезжали прочь. Куда, черт возьми, все они направляются? Хороший вопрос. Однако есть вопрос получше. Зачем?

Зачем они, зачем эти духовные лица собираются здесь под утро? Будто готовятся устроить религиозную версию его старого шоу в стиле Дикого Запада. Проклятье, его совсем не удивило бы появление Анни Оукли¹²12
  Анни Оукли (1860–1926) – американка, известная своей меткой стрельбой.


[Закрыть], если бы она не была мертва вот уже несколько десятилетий. Кто бы говорил, конечно.

Однако эта беготня была какой-то странной. Нельзя сказать, чтобы Коди болтался возле Ватикана каждую ночь, но несложно было понять, что там происходило нечто необычное. У него возникало множество вопросов каждую минуту, и в свете последних событий возможные ответы выглядели малопривлекательными. Вопросы множились с каждой минутой, и он решил подобраться поближе, чтобы продолжить расследование, в конце концов, он пришел сюда за этим. Однако его удерживало одно важное соображение.

Никто из его соплеменников не мог войти в храм.

Что же делать? Не сидеть же на крыше до восхода солнца, надеясь, что кто-нибудь объяснит ему все. Нет. План очевиден. Как только он увидит какого-нибудь священника, который покажется ему компетентным, нужно будет его схватить, прежде чем тот успеет скрыться за спасительной стеной.

Не успел Коди прийти к такому решению, как к северным воротам Ватикана, неподалеку от его укрытия, медленно подкатил черный лимузин. Лимузин ничем не отличался от всех прочих. Но в три часа утра., нет, в нем должен находиться тот, кто знает ответы на вопросы, мучившие Коди. Он всегда был игроком и сейчас, увидев легкую добычу, решил рискнуть.

Дверь лимузина распахнулась, вышел шофер – крупный мужчина в длинном плаще и красном галстуке, на руках у него были надеты шоферские перчатки. Обойдя машину, он распахнул заднюю дверь лимузина затянутой в перчатку рукой. Коди придвинулся к самому краю крыши, приготовился спускаться, он думал даже напасть на обоих, если водитель решит проводить священника до дверей. Однако это ему не потребовалось. Священник, держа в руках тяжелый кожаный портфель, вышел из машины. Водитель захлопнул дверцу и, не глядя на него, вернулся на свое место.

Коди приготовился к прыжку, намереваясь в воз духе изменить форму, но в самый последний момент заметил еще одного человека: на нем был надет длинный черный плащ («какая-то пыльная тряпка», – подумал Коди), а волосы стянуты в «конский хвост». Пригнувшись, человек стремительно подбежал к лимузину и остановился, дожидаясь, когда машина уедет. Не зная, как поведет себя новый игрок, Коди решил подождать и разобраться. Может, кто-нибудь расскажет об их планах еще до наступления восхода? Лимузин поехал прочь. Конский Хвост, все так же пригибаясь, побежал было за ним, но, когда священник открыл ворота, вошел и захлопнул их за собой, Конский Хвост метнулся обратно к стене и оказался в футе от ворот.

«Ну, что теперь, партнер? – подумал Коди. – Ты прокололся, он вошел, а ты остался снаружи».

Через минуту Коди уже не видел Конского Хвоста, он исчез: превратился в облачко тумана с такой быстротой, которая даже Коди показалась удивительной. Конский Хвост втянулся в ворота.

В ВОРОТА ГРЕБАНОГО ВАТИКАНА!

Коди потрясенно разинул рот. Он вновь и вновь повторял себе, что это невозможно. Однако выбора у него не оставалось. Он должен был проверить все сам. С открытым от удивления ртом он и впрямь стал похож на горгулью. Сидя на крыше здания, выходившего фасадом на площадь Ватикана, Коди пытался найти ответы на множество удивительных вопросов.

– Джанкарло, брат, как я рад вас видеть, – сказал Лиам Малкеррин.

Священник вошел в кабинет своего начальника, кардинала Гарбарино.

Они презирали друг друга, как все мужчины, мечтающие о могуществе, однако сдерживали злобу и улыбались холодными улыбками, тем самым демонстрируя редкую мудрость для людей, наделенных такой огромной властью.

– Лиам, присаживайтесь, пожалуйста. Я давно вас жду, я надеялся услышать более приятные новости.

Малкеррин закончил в Бостоне не все дела, и Джанкарло был недоволен.

– Вам не следует тревожиться, ваше преосвященство.

Улыбка Малкеррина превратилась в кривую усмешку.

– В Бостоне все под контролем, я вернусь туда сразу после Священнодействия. Я привез с собой то, ради чего отправлялся за океан.

Малкеррин указал на кожаную сумку, стоявшую на полу возле кресла.

– А как протекает процесс комплектования Исторического совета Ватикана? – спросил Малкеррин.

Это был первый вопрос по существу.

Их взаимная ненависть может подождать, пока не будет завершен процесс очищения, сейчас они нуждались друг в друге.

– Исторический совет Ватикана, друг мой, живет и работает, он насчитывает уже сотню членов и увеличивается с каждым днем Почти все духовные лица, к которым мы обратились, с радостью приняли наш план, остальные же присоединятся, как только поймут, что у них нет выбора.

Никто из них не заметил, как под дверь кабинета Гарбарино просочилось прозрачное облачко тумана.

– Замечательно, – сказал Малкеррин.

У него загорелись глаза.

– А как мои ученики?

– Все, что можно было изучить без книги, которую вы привезли, они изучили. Они, несомненно, усвоили то, чему вы их успели научить перед тем, как ваши занятия так грубо прервал старый глупец Жискар, однако без книги завершить обучение невозможно.

– Ну, я вернулся вместе с книгой. Дайте мне неделю на подготовку.

– К сожалению, вы потеряли счет времени. У нас нет недели. Лучше всего начать послезавтра. Мы не можем ждать дольше трех дней: придет пора Священнодействия.

– Будет исполнено, – сказал Малкеррин.

Глаза у него загорелись при мысли о славе, об Очищении, и он невольно сглотнул, сдерживая крик маниакальной радости. Бросив взгляд на Гарбарино, Малкеррин понял, что еще немного и сам кардинал захихикает, как безумец, при мысли о неизбежном триумфе. Они были сейчас так близки к осуществлению планов церкви, две тысячи лет церковь стремилась к этому, а они вдвоем достигнут цели.

Гарбарино повернулся к шкафчику, вытащил бутылку красного вина и два бокала, а Малкеррин постарался взять себя в руки. Это далось ему нелегко. Гарбарино налил каждому по половине бокала, и, держа в руке свой бокал, поднял руку, собираясь произнести тост.

У правой ноги Малкеррина щупальце султана превратилось в руку, ее пальцы сжались на ручке его портфеля.

– За Венецию, – произнес тост Гарбарино.

Малкеррин торопливо кивнул, чувствуя, что его вновь переполняет безумный восторг.

В этот момент перед столом возник человек, в руках он держал портфель Малкеррина. Оба бокала со звоном упали на стол, красное вино залило бумаги. Увидев нежданного гостя, Гарбарино в ужасе отпрянул, а Малкеррин быстро вскочил на ноги, опрокинув стул.

– Октавиан! – взревел он.

В этом слове слились и боль, и ненависть, и удивление, и презрение к самому себе. Следующее слово он произнес трясущимися губами:

– Как?

– Кретины, – сказал Питер.

Двое священников, считавших, что они готовы к любой неожиданности, были так ошеломлены появлением в их святилище Непокорного, что ни один из них не сумел хоть что-нибудь сделать, когда Питер мгновенно превратился из человека в огромную летучую мышь и полетел в сторону окна.

Крепко сжимая когтями ручку портфеля, Октавиан мощным ударом разбил стекло и вырвался в ночь. Осколки с грохотом посыпались вниз. Никогда прежде он не летал так быстро с таким тяжелым грузом.

Октавиан очень злился, но впервые за долгое время он сейчас испытывал страх. Не за себя.

За свой народ.

Питеру незачем было торопиться, он уже опоздал. Поезд отъехал от станции на пять миль на восток, когда Октавиан наконец догнал его.

«Меган, должно быть, ужасно встревожена», – подумал он. Они вылетели в Рим уже после того, как позаботились о Жискаре и его племяннике, теперь они получили надлежащий уход, но ждать похорон Теда у Меган и Питера не было времени. Питера это сильно огорчило, однако они с Меган должны были торопиться, Они не могли медлить и часа, не говоря уже о целом дне. Питер только что убедился, что они поступили правильно.

Он до сих пор не мог понять, почему он позволил Меган отправиться вместе с ним. Конечно, он понимал, в чем истинная причина этого, но все же был обескуражен. Он чувствовал себя как учитель, безумно влюбившийся в свою ученицу, то есть удовольствие перемешалось с чувством вины: старый скучный профессор изменил своим привычкам, чтобы провести несколько минут наедине с девушкой. Питер чувствовал себя именно так. Он не знал, влюблен ли он в Меган. После столетий, проведенных с разными женщинами, было странно так увлечься после нескольких дней знакомства.

«Нет, это – не любовь», – сказал себе Питер.

И все же он сильно увлекся.

Он не слишком мягко приземлился на крышу поезда, на него навалилась усталость – он уже несколько раз менял форму и долго летел, держа в когтях тяжелую ношу. Он медленно, будто лениво вернулся в человеческую форму и прежде всего попытался найти удобный спуск.

«Проклятье! Если бы Уайл Е. Койот научил его всему, что необходимо!»

Нужно было понять, на каком по счету вагоне он приземлился.

Оказалось, это третий вагон от локомотива: что ж, может быть, он не так сильно устал. Свесившись с края крыши, он посмотрел вниз, сосчитал окна. Вот оно, третье от конца. Теперь нужно вспомнить, с какой стороны находится Меган. Ни к чему беспокоить незнакомых людей, постучав в окно купе в три часа ночи, к тому же поезд мчится со скоростью сто миль в час… Третий вагон от головы поезда, третье окно слева от конца вагона – так они договорились.

Но что считать левой стороной поезда? По ходу или наоборот? Пожалуй, разумно предположить, что по ходу.

С логикой оказалось все в порядке. Крепко вцепившись за выступ крыши, Питер постучал в окно, и за стеклом появилось лицо Меган, она радостно ему улыбнулась. Вероятно, сейчас у Питера не хватило бы сил трансформироваться еще раз, но, к счастью, окна в европейских поездах открывались почти на два фута.

Он забрался в купе.

– Ну, наконец-то, – произнесла Меган.

Октавиан видел, как сильно она волновалась.

Впрочем, у нее были на то все основания: оба видели, как силен Малкеррин, и оба они не могли сказать, сколько в Риме развелось таких колдунов.

– Все прошло без проблем, – сказал он, приподняв бровь. – Нет, я не преувеличиваю. Их потрясло, что я сумел проникнуть в их проклятый Ватикан. Они даже слова вымолвить не могли, не то что попытаться остановить меня.

– Благодарение Богу, – сказала Меган, уже не пытаясь скрыть тревогу.

И в который раз Питер подумал, что они очень хорошо понимают друг друга.

– Но теперь все, ты ведь понимаешь? – добавила она.

– О чем ты? – удивился он.

– Все, Питер. У нас больше не будет шанса застать их врасплох.

Она вновь нахмурилась.

– Ну, это мы еще посмотрим, – попытался утешить ее Питер.

Меган сурово посмотрела на него, но не выдержала и захихикала Неожиданный, чудесный звук, словно стук ее сердца, который Питер почувствовал, когда она обняла его.

– Ты наглый тип. Неужели за пять веков ты так ничему и не научился!

Она вздохнула, делая вид, что возмущена, но только прижалась к нему еще сильнее.

Питер пожалел, что на самом деле не был уверен в исходе дела. Честно признаться, он даже не мог представить себе, чем все это может кончиться. Многое будет зависеть от…

– Значит, ты сумел добыть эту штуку? – сказала Меган, высвобождаясь из его объятий, чтобы взглянуть на кожаный портфель. – Кардинал как-то невнятно говорил о ее содержании, однако одна мысль о существовании такого артефакта меня пугает. И еще… может так получиться, все, во что я верила, оказалось лживым… я в ужасе от этого.

– Ты преувеличиваешь. Речь идет только о церкви, – возразил Питер, снимая куртку.

– О той церкви, в уважительном отношении к которой меня вырастили, – вздохнула Меган.

– Пожалуй, тебе стоит взглянуть на эту штуку, – заметил Питер.

Он взял портфель и уже протянул руку, чтобы включить свет, но Меган жестом остановила его. Она взяла у него из рук портфель и поставила его на верхнюю полку, указала Питеру место рядом с собой.

– Мы займемся этим завтра утром, обещаю, – сказала она.

– Меган… – начал было Питер.

В конце концов, он так устал.

– Я не знаю, как…

– Ты голоден?

– Нет.

– Тогда заткнись и поцелуй меня, болван.

От такого предложения он не сумел отказаться. Как только их губы соприкоснулись, его усталость отступила, Нет, она не исчезла, лишь ушла в тень, чтобы понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Первый поцелуй был нежным, у Октавиана вдруг возникло ощущение, что энергия покидает его тело, но вскоре он почувствовал себя великолепно.

Потом его язык прикоснулся к ее языку, и Меган ощутила остроту зубов Питера. По ее телу прошла едва заметная дрожь, и она плотно сдвинула колени. Меган была одета лишь в ночную рубашку и трусики, сверху она накинула халатик. Халат слегка распахнулся, открыв повязку на руке, скрывавшую следы зубов Дженет. Питер нежно провел ладонью по груди Меган, а она принялась быстро расстегивать его рубашку.

В этот момент в купе постучали. Не в дверь.

Питером и Меган овладел ужас, смешанный с яростным гневом, а ведь еще мгновение назад им казалось, что они навсегда забыли эти чувства. Оба вскочили и выглянули в окно, Меган окала маленькие кулачки, готовясь к схватке, Питер загородил ее собой.

Ни Питер, ни Меган никогда прежде не видели человека за окном, но он показался им знакомым.

Они все смотрели на незваного гостя, а тот смущенно улыбнулся и медленно, настойчиво постучал еще раз. В конце концов он махнул рукой и приподнял брови, словно хотел сказать: «Ну, чего вы ждете?»

Питер осторожно подошел к окну.

– Я собираюсь впустить его, – сказал он.

– А у нас есть варианты? – проворчала Меган. – Не думаю, что колдуны стучат перед тем, как войти.

Незваный гость легко проник в открытое окно: Питер и Меган отошли назад, встав так, что портфель оказался у них за спиной. На лице у гостя появилась такая улыбка, будто он только что узнал Питера.

– Никифор Драгазес! – воскликнул гость. – Рад с вами познакомиться.

Глава 17

Венецианский отель «Атлантике» находится всего в нескольких кварталах от площади Сан-Марко, площади Святого Марка. Из окон отеля открывается завораживающий вид на мост Вздохов. По ночам, занимаясь любовью в свете луны, струящемся сквозь окна, постояльцы слышат голоса гондольеров, предупреждающих о приближении лодки. Конечно, гондольеры поют, и легкий бриз разносит над водой их голоса. Это не ложь. Это так романтично.

Гостям отеля, занимающим комнаты в нижних этажах, приходится переодеваться в темноте, а днем задвигать шторы. Гондольеры и их пассажиры так любопытны. А кто лишен этого порока? Если вам интересно, вы смотрите. Такова природа человека.

Трейси Сакко и Линда Меткалф приехали сюда вовсе не из-за романтики. Они служили своим хозяевам. Непокорные могли использовать их так, как посчитают нужным.

Трейси и Линда были добровольцами.

Их номер в отеле «Атлантико» выходил на канал. Они не знали, что несколько дней назад именно здесь молодые люди предложили себя Александре Нуэва. Из окна этой комнаты виден мост Вздохов, надо только посмотреть налево. Линда и Трейси считались подругами, но были очень разными. Линда настолько увлеклась Непокорными, что даже не замечала очарования города. Трейси, хотя и не решалась говорить об этом с «подругой», не могла не видеть романтического ореола Венеции. Ей было одиноко и страшно.

Линда пережила Венецию, Новый Орлеан и Венесуэлу, она всякий раз платила по счету за номер, с кем бы ни делила его, и всякий раз возвращалась домой одна. Она не сомневалась, что на этот раз ей будет оказана честь и она станет избранной. Она была совсем не глупой женщиной. Нужно очень хорошо соображать, чтобы так далеко продвинуться среди добровольцев. Впрочем, долгая история человечества доказала, что разум не имеет никакого отношения к поклонению.

Она и сама сознавала, что это и было поклонением с ее стороны. Мученичество, жертвоприношение, очищение. Вера. Таковы принципы религии. Линда не была уверена, что она когда-либо на самом деле видела кого-нибудь из Непокорных. Она не знала, обращают ли Непокорные внимание на предложенные им жертвы.

Однако она верила.

Трейси верила только в себя. Так было всегда. Трейси тоже никогда не видела Непокорных. Только это и связывало их с Линдой. Впрочем, Трейси тоже была умной девушкой. Больше их ничто не объединяло. Трейси стала добровольной жертвой только в этом году, хотя у нее ушло три года, чтобы попасть в их круг, и еще год, чтобы убедить Линду, что она будет для нее идеальной соседкой по номеру. Они были слишком разными, так что будь Трейси именно такой девушкой, за какую она себя выдавала, разница между ними все равно была бы виднее невооруженным глазом.

На самом деле она была очень далека от созданного ею образа.

Ей не хватало не только веры, но и религии. О да, она верила. Только это была совсем другая вера. Она верила, потому что многое видела и слышала, верила и оттого была ужасно напугана. Но самое главное – это был интересный материал, а находить интересные материалы было ее профессией.

Трейси Сакко работала на Си-эи-эн.

– Ну, ведь ты все знаешь, красотка, – сказала Трейси дрожащим голосом.

Она очень надеялась, что Линда примет ее страх за возбуждение и нетерпение.

– Так что же нам теперь делать?

Было уже десять часов вечера.

«Кстати, – подумала Трейси, – мама, ты знаешь, где твой ребенок?»

Линда сказала, что они выйдут позже, когда на улицах будет поменьше народу.

«Господи, это же безумие!»

Трейси понимала только, что движется в нужном направлении. В конце концов, они приехали сюда, чтобы принести себя в жертву. Во что она ввязалась?!

Всего лишь лучший репортаж десятилетия. Это будет материал о международном культе неких темных, мрачных личностей, которых последователи обожествляют, перед которыми преклоняются, приписывая им сверхъестественную, магическую силу. Трейси умудрилась попасть в самое пекло.

Когда она впервые услышала об этом от старого друга, чья сестра исчезла год назад в небольшом немецком городке, Трейси не слишком-то поверила ему. Однако, начав собственное расследование, быстро поняла, что здесь не так все просто. Трейси чувствовала, что не она одна идет по следу – слишком много произошло исчезновений и убийств, имевших много общего.

Но почему же все молчат?

Все очень просто. Люди, наделенные властью, не хотят распространения этих сведений. Цензура действовала по всему миру: факты искажались, расследования убийств оставались незаконченными, время и даты смертей изменялись, средства массовой информации находились под тотальным контролем Правительства – особенно правительство США – предпочитали держать людей в неведении.

Да, конечно, Дж. Ф. К¹³13
  Кеннеди, Джон Фицджералд (1917–1963), 35-й президент США.


[Закрыть] убит просто пулей.

Да, конечно, Джордж Буш ничего не знал об «Иран-контрас»¹⁴14
  Громкий политаческий скандал, связанный с незаконными тайными сделками 1986–1987 гг. по продаже Соединенными Штатами оружия Ирану в обмен на американских заложников в Айване и передаче вырученных средств никарагуанским контрас. В скандале были замешаны высокопоставленные сотрудники Совета национальной безопасности.


[Закрыть].

Это точно!

Как только Трейси сообразила, насколько серьезна история, которую она расследует, – а она очень скоро начала называть ее «своей историей», – то побеседовала со своим боссом Джимом Томасом за закрытыми дверями. Вскоре после этого ее со скандалом выгнали из Си-эн-эн. Однако никому и в голову не пришло поинтересоваться, почему жалованье Джима неожиданно удвоилось. Впрочем, половина этого жалованья поступала на банковский счет некоей Терри Шонесси. Почему так происходит, спросить могла бы только миссис Томас, которой на белом свете не существовало. Само собой разумеется, что у Трейси Сакко был и "паспорт на имя Терри Шонесси, и еще несколько других паспортов – так, на всякий случай. Даже Трейси Сакко не было настоящим именем этой девушки, но ее называли Трейси так долго, что она успела привыкнуть к этому имени, как привыкают к прозвищу. В душе она могла оставаться Эллисон Виджент, поскольку так ее звали на самом деле. В остальном она превратилась в Трейси.

Насколько было известно Трейси и Джиму, ни один журналист прежде не решался на такую глубокую маскировку. Она и раньше каждый день рисковала жизнью, а теперь можно было бы сказать, что она обнажает шею волкам – Непокорным, как их называли. Ей нужно было точно узнать, с кем она имеет дело, и выжить, чтобы рассказать все от начала до конца. Все остальное значения не имело.

– Трейси!

Трейси очнулась от своих мыслей.

– Я с тобой разговариваю! – визгливо крикнула Линда.

Прежде она никогда так себя не вела. Трейси уловила аромат духов – это тоже что-то новенькое, раньше Линда ими не пользовалась, впрочем, приятным этот запах назвать было нельзя.

– Извини, Лин, – с улыбкой сказала Трейси. – Просто я… ужасно волнуюсь. Так что же мы будем делать?

– Ну, я и сама немного нервничаю…

На лице у Линды появилось мечтательное выражение, как у ребенка, перечисляющего подарки, которые он хотел бы получить на Рождество.

– Нас пригласили на вечеринку.

– На вечеринку?! Ты ничего не говорила про…

– Да-да… Дело в том, что это и для меня неожиданность. Наверное, они каждый год устраивают что-нибудь подобное, но приглашают лишь немногих. Для нас большая честь, правда?

– Конечно, – ответила Трейси.

«Могу спорить, это мясной рынок», – подумала она про себя.

– Почему ты обратился к нам? – тревожно нахмурив брови, спросила Александра Нуэва.

Они беседовали в библиотеке, вернее, в хранилище древних книг по оккультизму. И библиотека, и сам дом, в котором она находилась, принадлежали одному из Непокорных. Именно с ним он и беседовал сейчас. Это был истинный старейшина, у него уже было множество имен, последнее из них было известно уже тысячу лет.

– Да, Ганнибал. Что мы должны сделать? – нетерпеливо спросил Шенг.

Высокий мужчина немного помолчал, казалось, хотел что-то спросить, но потом передумал Склонив голову набок, он изучающе посмотрел на Александру.

– Ну, теперь уже очевидно, что образовалась некая схема.

– Очевидно для всякого, кто интересуется этим, – согласилась Александра. – Церковь охотится на старых ублюдков вроде тебя. Вероятно, со временем они доберутся и до нас, хоть и начали с самых древних.

– Да, до вас они обязательно доберутся, теперь я в этом уверен. Почему убили Карла? Он был совсем не так стар, как их прежние жертвы.

– Ошибка? – предположил Шенг, – Или тренировка?

Ганнибал усмехнулся, обнажив невероятно длинные клыки, резко повернулся к Шенгу, и его тонкие белые волосы на миг прикрыли голубые глаза.

– Только не надо так легкомысленно шутить со мной. Фон Рейнману следовало научить тебя уважению к старшим, Впрочем, он был ничтожеством – едва ли стоит многого ждать от его потомства.

– Надутый самодовольный ублюдок, я разорву тебя… – прорычала Александра, оскалив клыки, и бросилась на Ганнибала.

Однако Шенг молча схватил ее за руку. Сам по себе Ганнибал его не пугал, но он прекрасно знал, на что способно это существо. Сейчас он не может допустить, чтобы враждебность между кланом Ганнибала и его группой перешла в открытую войну. У Шенга, его братьев и сестер не было ни одного шанса Они молоды, слабы и неопытны. К тому же их слишком мало.

– А теперь, – раздувая ноздри, продолжал Ганнибал, – я расскажу вам кое-что. Прошлой ночью я был в Монте-Карло. Я не любитель азартных игр, но мой спутник, человек, просто без ума от этого. Эти убийцы из Ватикана вошли в казино, и я их сразу заметил. Они кого-то искали. Пожалуй, я был одним из самых старых, а потому я решил, что они пришли за мной, хотя там были и другие наши соплеменники.

Он немного помолчал, будто политик, пытаясь придать своим словам особую вескость.

– Они искали не меня, их интересовал Коди Октябрь.

– Вы его видели? Он там был? – с гневом воскликнул Шенг, – Не могу поверить! Он осмелился оказаться так близко от карнавала?.. Он что же… Он собирается приехать на карнавал? Но это же безумие.

– Он всегда был безрассудным, – бросила Алекс, тряхнув головой.

– Не важно, почему он там был. Важно, что это был Коди Октябрь. Я никогда не понимал, почему он вызывает такую ненависть у вашего клана. Несомненно, он ведет себя не как все, но он никогда не представлял для нас никакой угрозы.

– Ну, вас это не касается, – холодно проговорил Шенг. – Продолжайте.

Ганнибал еще немного помолчал Как отвратительно грубы эти юнцы, они позволяют себе так разговаривать с ним в его собственном доме! Возможно, ему следует их прикончить… хотя бы в назидание другим.

– Коди играл. И выигрывал. В тот момент я посчитал, что для меня его присутствие очень кстати.

Я без труда убедил своего спутника подойти к нему, притворившись пьяным, похлопать по плечу и громко произнести его имя, словно он нашел давно потерянного брата. Люди из Ватикана тут же обратили внимание на Коди и, конечно, сразу же узнали его. Они ведь не зря проходят специальную подготовку.

Коди был так поглощен игрой и красивой женщиной, присоединившейся к нему, что даже не обратил внимания на приветствие моего друга. Он так и не понял, что никогда прежде его не видел. Естественно, он не заметил убийц, хотя они последовали за ним, когда он вместе с женщиной покинул казино. Ну, а я отправился за ними.

Как я уже говорил, мне показалось, что они пришли за мной, теперь я в этом не уверен.

Ганнибал отвлекся от своих мыслей, от рассказа и увидел, что Александра и Шенг не спускают с него глаз.

– Ну? – вместе сказали они.

– Что «ну»? – с невинным видом спросил Ганнибал.

– Они догнали его, идиот? – почти прокричала Алекс. – Коди убит?

Ганнибал заморгал.

– Коди? У бит? Конечно нет. У них не было ни единого шанса. Вышел превосходный спектакль. Жаль только, что погибла та женщина, с которой он познакомился в казино.

Ганнибал произнес последнюю фразу совершенно спокойно, он будто хотел подчеркнуть, что Александра не поняла нечто важное.

– И какое отношение все это имеет к нам? – наконец спросил Шенг.

Ему совсем не хотелось выглядеть глупо, но и ждать надоело.

– Мы ведь обсуждаем схему, мой юный друг, – снисходительно ответил Ганнибал, отчего Шенг весь как будто ощетинился. – До сих пор убивали лишь самых древних членов нашего ордена, ваш наставник – скорее исключение из правила. Теперь Ватикан попытался прикончить бывшего члена вашего клана. Возможно, это совпадение, но я очень сомневаюсь, что такое возможно.

– Нет, мне кажется, это случайность, – возразила Алекс.

– До этого утра я думал так же, как вы.

– Что же случилось сегодня утром? – нетерпеливо спросил Шенг.

– Мне позвонил один человек… мой знакомый из Бостона. Складывается впечатление, что наш друг Октавиан расследует серию убийств, в которых замешан кардинал католической церкви.

– О, моя кровь! – прорычала Алекс. – Вы за нами следите? За всеми нами?

Многие существа, наделенные разумом, постарались бы покинуть комнату, увидев холодную улыбку Ганнибала.

– Нет, не за всеми, моя дорогая, – сказал он. – Только… только за теми, кто по-настоящему опасен, Так или иначе, но Октавиан направляется сюда, в Италию. Точнее, в Рым, если верить моим источникам. Возможно, он уже в Риме.

Прежде чем они успели как-то отреагировать, он продолжил:

– И вот что мне очень хотелось бы знать… Почему и Коди, и Октавиан стремятся в Италию? Почему Ватикан преследует именно ваш клан? Что вы скрываете от нас?

Алекс и Шенг переглянулись, пытаясь осмыслить слова Ганнибала, а он продолжал:

– И еще одно. Октавиан купил билет на обычный рейс.

Ганнибал внимательно вгляделся в лица Алекс и Шенга, пытаясь понять, известно ли им что-нибудь.

– Большая часть его полета будет проходить днем.

Любовники не нашлись что ответить.

В туристический сезон Джузеппе Чиавони по сотне раз в день проплывал на гондоле вдоль Большого канала. С наступлением холодов туристов становилось меньше, и доходы Джузеппе падали. Летом он откладывал деньги, а зимой устраивал себе каникулы, предоставляя более молодым гондольерам перевозить редких туристов и местных жителей, пожелавших прокатиться по каналу. В начале карнавала Джузеппе возвращался к своей гондоле не только из-за туристов. Дело в том, что Джузеппе любил карнавал. После смерти его жены не так много вещей осталось на белом свете, что приносили ему радость.

Сейчас он гнал гондолу по воде с удовольствием: в ней сидели две красивые американки, и рядом с ними не было мужчин. Повезло, так повезло! Впрочем, сегодня особый день.

– Леди, – обратился он к девушкам, стараясь говорить погромче, потому что ветер относил в сторону его слова – Леди, становится холодно. Скоро стемнеет. Вы уверены, что не хотите вернуться в отель?