Текст книги "Крушение звёзд"

Автор книги: Кристофер Банч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– С учетом той бутылки вина, что во мне булькает, я смогу сесть на булавочную головку и станцевать на ней.

– Просто посади нас на большую скалу, – попросила Дарод. – Потанцуем, может быть, позже.

Янсма, к собственному удивлению, ловко провел и посадил машину.

Несколько минут они сидели в тишине, умиротворенно глядя на луны, серебряное озеро внизу, огни корабля.

– По некоторым причинам, – Гарвин несколько удивился своему хрипловатому голосу, – мне кажется, я сейчас тебя поцелую.

– Это можно устроить. – Дарод повернулась к нему, и ее рот раскрылся под его губами.

Спустя некоторое время ее вечернее платье скользнуло вниз, и она обнаружила себя на огромном заднем сиденье флаера, глядящей на Гарвина снизу вверх.

– Может, приподнимешь бедра?

Она повиновалась.

– Заметь, никакого белья. Что выдает мою надежду на нечто подобное или именно это.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – коротко поинтересовалась Моника Лир, когда Дарод Монтагна скользнула в свою каюту на следующее утро сразу после рассвета.

– Надейся, – коротко ответила Дарод.

– Ну, ну, ну, – Ньянгу пододвинул Гарвину холоэкран. – Кто там у нас человек слова, достойный кандидат на государственную службу?

Гарвин проигнорировал картинку, пробежав взглядом титры. Кандидат в премьеры Дорн Фили имел удовольствие объявить, что Цирк Янсма, так сказать, присоединился к его кампании, ибо устраивает благотворительные представления и отдельные бесплатные выступления по разным достойным поводам.

– Уж теперь-то избиратели точно сделают правильные выводы, – заметил Ньянгу.

– Проблема?

– Перелистни страницу, – предложил Ньянгу, – и прочти две статьи наверху.

Гарвин так и сделал. Одна была про разгром «неизвестными террористами» одного из штабов кампании Фили, вторая – про зверское избиение троих из его агитаторов.

– Неслабо, – заключил Гарвин. – Думается мне, что в связи с тем придурком, болтавшимся без спроса по «Берте» и захотевшим поиграть с нашими кисками… он, кстати, и впрямь выживет, к сожалению, как и предсказывала Джил… и всем этим нам бы лучше начать чуть больше заботиться о безопасности. Идеи?

– Привлечь всех из РР, кто без придури. Удвоить охрану в проходах… нет, утроить. Пустить патрули вокруг корабля. Отказаться от твоей идеи поставить этот вонючий шатер для представлений. Оставить за пределами корабля только аттракционы и там тоже держать патрули. Если Сопи отпустит кое-кого из своих жуликов, это будет ему только на руку. Подготовить либо «аксай», либо нана-бот к немедленному пуску при малейших признаках попытки нанести тяжелый удар. С этого момента никто не ходит в город или куда бы то ни было в одиночку, а если народу достаточно, чтобы привлечь внимание, придется гнать за ними скрытую вооруженную охрану. А в остальном, – закончил Ньянгу, – такая же беззаботная жизнь, как обычно.

В ту ночь возникла непонятная свалка в городке аттракционов, установленном снаружи «Большой Берты», и все патрульные, к позднейшей ярости Ньянгу, оказались вовлечены в нее. Затем четверо счастливых пьянчужек возжелали спеть серенаду двум часовым в проходах.

Никто не заметил серой фигуры, скользнувшей вверх по одному из корабельных стабилизаторов, вынувшей из-за пазухи небольшой ящичек в сантиметр толщиной, выкрашенный так, чтобы в точности совпадать с цветом корабельной обшивки, и пришлепнувшей его к борту. Клей мгновенно схватился, и человек исчез так же незаметно, как и пришел.

Моника Лир бормотала непристойности, скрытно эскортируя дюжину щебечущих статисток сквозь район магазинов. Она могла поклясться, что Гарвин или Ньянгу имеют именно такое представление о шутке.

В самом деле, охранять танцовщиц! Как будто кто-то, кроме разве что нейрохирурга, изучающего вакуум, или извращенца, не верящего в человеческую речь, может заинтересоваться какой-нибудь из них или их обещанным походом по столичным магазинам. Если бы кто-нибудь сказал Монике, что единственная причина, по которой ее отправили скрытно, это бесстыдное поведение статисток, она бы плюнула тому в глаза или, возможно, сломала руку-другую.

Как бы то ни было, она сосредоточилась на своих обязанностях, злобно сверкая глазами взад и вперед из-под темной вуали, наблюдая за всем сразу. Одна рука покоилась на рукоятке тяжелого бластера, свисавшего у нее с ремня под очень стильным, очень полезным длинным плащом.

Табунчик как раз остановился полюбоваться холо-изображениями, витавшими в воздухе перед очередным бутиком, когда Моника увидела человека – маленького, неважно одетого, – выскочившего из укромного местечка. Она увидела, как ствол в его руке поднялся и выстрелил один раз. Лир услышала, как закричала в агонии женщина, но не обратила внимания, в кого попали. Она откинула плащ – к черту безопасность – и подняла бластер. Человек повернулся бежать и заметил Лир и ее оружие.

– Стой! – крикнула она, памятуя, что наемных убийц следует брать живыми. – Замри!

Но мужчина вскинул пистолет, целясь в нее, и она спустила курок. Молния ударила в середину грудной клетки так, что наемника перебросило через садовую скамейку.

Поднялся визг, прохожие разбегались или падали ничком на землю, выли сирены. Лир, игнорируя суматоху, быстро обыскала труп, затем поднялась и затерялась в толпе, оставив бластер поперек тела.

– Спасибо, – Ньянгу отключил коммуникатор и повернулся к Гарвину. – Статистка… Ее звали Чапу, кстати… только что умерла.

– Ублюдки. – Гарвин разбирал содержимое карманов стрелявшего.

Ком зажужжал снова.

– Это Фили, – доложил Иоситаро после недолгого разговора. – Выражал соболезнования, хотя он уверен, что это не имеет никакого отношения к политике или к нему. Просто какой-то сумасшедший.

– Да, – бесстрастно откликнулся Янсма.

Ньянгу велел корабельному переговорному центру принимать все входящие звонки, но откладывать их. Он присоединился к Гарвину в изучении скудного содержимого карманов убийцы.

– Слишком много денег. Славные хрустящие кредитки, непоследовательные номера. Наемник. Хо! Это еще что? Никак номер кома? Может, хозяева забыли тряхнуть его перед тем, как выпустить, а?

Он попросил центр соединить его с этим номером.

– Это НГ, – сказал Ньянгу, – попробуйте подобрать с добавлением или изъятием одной цифры. – Пришлось подождать. – С отменой не соединяет. Попробуйте с добавкой. – Он снова подождал, потом резко оборвал контакт. – Вот и оно. Добавили одну цифру и только что услышали голос, который произнес: «Конституционалистский Округ Четыре, говорит Майа». Грязная, грязная работа.

– Согласен.

– Знаешь, в правильно осуществляемой демократии это не более чем мелкая улика.

– Вот потому-то я чертовски рад, что на нашем корабле не демократия, – мрачно подытожил Гарвин.

Глава 8

– Печально слышать о ваших потерях, – обратился к Эрику Пенвиту худощавый мужчина с тщательно подстриженными усами. Дорогой, но какой-то потертый с виду гражданский костюм сидел на нем как униформа.

– Цирковые думают иначе, чем вы, солдаты, – в растяжку произнес Эрик. – Мы не принимаем в расчет то, что вы называете допустимыми потерями. Хотя, может, и стоило бы, – смягчил он свой ответ, подавляя вспышку гнева. – Учитывая некоторый вероятный риск.

– Но я так понял, что женщина, застреленная этим психом, была не более чем украшением, – последовал ответ. – Едва ли она была кем-то, кто входит в клетку к хищникам.

– Полагаю, все мы рано или поздно умрем. Может быть, выпьем?

– Спасибо. – Мужчина подозвал бармена. – Виски. И стакан содовой.

Пенвит сделал знак, чтобы и ему заново налили бренди с имбирем, хотя еще только привыкал к местному, лучшему, чем то, что водилось на Камбре, и смеси, гораздо более имбирной, нежели ожидалось.

Мужчина взял свой бокал и отсалютовал им Эрику.

– Как у нас говорится… за красивую и чистую войну с быстрым продвижением по службе.

Пенвит улыбнулся и выпил.

– Хотя, – продолжал человек, – никто из нас, членов Клуба, никогда не видел настоящей войны.

Стены Клуба ВС украшало старое оружие, полковые знамена и холоизображения крепких, горделивого вида парней.

– Только бунты, да несколько облав. Какой-нибудь округ или планета то и дело решают, что могут жить сами по себе, и нуждаются в напоминании об истинном порядке вещей. Да, кстати, я – Куприн Фрерон. Т'узан в отставке, последнее назначение – Генеральный Штаб.

– Эрик Пенвит. Из цирка.

– Я знаю. – Мужчина сменил тему. – Как ваши люди отреагировали на трагедию?

– Что мы должны были бы сделать? – осторожно уточнил Пенвит. – Убийца – какой-то лунатик, застреливший нашу коллегу, сам затем был прикончен неизвестным гражданским лицом. По крайней мере, так говорят ваши холоновости.

Фрерон приподнял бровь.

– Меня удивляет это «неизвестное гражданское лицо». У нас на Дельте очень строгие законы об оружии… Хотя это, кажется, никогда не останавливает преступников или некоторых наших бандитов от политики, которые вооружаются для своих злодейств чем и как хотят.

– Мошенники везде в основном не брезгуют нарушением мелких законов, – ответил Пенвит. – Но мне все еще не понятно, о чем вы говорите.

– Я просто думаю, что вы, пришельцы, можете иметь свои собственные, гм, ресурсы на случай неприятностей. И это хорошо, ибо сомневаюсь, что наши власти хоть что-нибудь предпримут для розыска людей, которые, как всем известно, стоят за этим убийством.

– Может, у нас что и есть, – сказал Пенвит. – Но если это так, то меня никто никогда ни о чем подобном в известность не ставил. Кстати, вы сказали, что знаете меня, но что-то не припомню, где мы встречались раньше.

– Мы и не встречались. Я слышал о вашем шоу и о щедрых пожертвованиях, которые сделал ваш цирк в некоторые благотворительные проекты, поддерживаемые нашим Клубом. – Фрерон огляделся по сторонам и, не обнаружив никого поблизости, понизил голос. – Я также слышал, что вы копаете насчет Конфедерации.

– Конечно, – тревожные сигналы в голове у Пенвита отключились. – Мы ведь лояльные граждане… Хотя, конечно, утекло немало воды с тех пор, когда мы могли продемонстрировать свою лояльность. Путешественники любят порядок. И, честно говоря, мне самому интересно, как в одночасье могло исчезнуть нечто столь огромное.

– Солдаты тоже любят порядок, – заверил Фрерон. – Знаете, мне в свое время, довольно давно, повезло заниматься разведывательной работой по самому Центруму. И часть моей работы в Штабе, прежде чем проклятые политиканы решили, что нам выгоднее идти своим путем, состояла в общении с атташе Конфедерации.

– Интересно.

– Я тоже так думал в свое время. Так считаю и поныне, обдумывая написание мемуаров. Ибо я вел подробные записи. Очень подробные записи обо всем, с чем я сталкивался, имея дело с Конфедерацией. Но в наши дни никто, похоже, не заинтересован по-настоящему в этих анекдотах прошлого.

– Я прошлым интересовался с детства, – соврал Эрик. – Почему-то разговоры взрослых всегда оказывались увлекательнее, чем у ребят. – Он гадал, откуда взялось слово «ребята», и решил, что такое слово использовал бы сам Фрерон. – Но вы говорили что-то о записях.

– Да, и полагаю, это было незаконно, поскольку массу материалов по Конфедерации, которыми я располагаю, в свое время строго засекретили. Теперь же это просто пыльные бумажки, хотя кто-то, может, и найдет их интересными.

– Как-то? – поинтересовался Пенвит, до чертиков жалея, что у него нет большого детектора в кармане, что бы определить, не является ли Фрерон тиборгским контрразведчиком, закидывающим удочку.

– Ну, может, историки Люди, по каким бы то ни было причинам сделавшие Конфедерацию предметом изучения. Достаточно обеспеченные, поскольку моя пенсия едва достигает тех размеров, каких бы мне хотелось.

– Т'узан Фрерон, – Эрик махнул бармену, – вы меня страшно заинтересовали. Может, найдем столик и обсудим это дело.

– Зовите меня Куприн.

Было весьма приятно, что около половины цирковых без лишнего шума тихо подошли к Гарвину и поинтересовались, собирается ли он предпринять что-либо по поводу убийства Чапу, и если да, то чем они могут помочь.

Конечно, он собирался, но ему нужны были только девятнадцать человек, набранные из PP. Ближе к вечеру они тихо погрузились на цирковые флаеры, отправились в столицу и тихо опустились на крыше здания, выходящего на штаб Четвертого Округа Конституционалистов. Высоко вверху их прикрывали два «аксая», пилотируемые Диллом и Аликханом.

Четверо солдат, лучших операторов «сорокопутов» в Корпусе, спрятав модифицированные ракеты в невинного вида кейсах, вместе с прикрывающей их группой спустились с крыши и заняли огневые позиции в нишах и переходах.

Еще шестеро со станковыми бластерами под руководством Лир в сопровождении помощников выдвинулись на огневые позиции около трех входов в намеченное здание.

Они замирали в своих укрытиях каждый раз, когда мимо пролетали флаеры местной полиции.

Гарвин и Ньянгу выжидали окончания нормального рабочего дня.

– Это позволит невинным, в смысле мелким сошкам, уйти прежде, чем начнется развлекуха, – решил Гарвин.

– А как, в порядке цинизма, насчет секретарши, которой начальник велел работать допоздна? – поинтересовался Ньянгу.

Гарвин холодно на него посмотрел.

– Извини, – сказал Иоситаро. – Я вовсе не собирался подливать масла в огонь.

Сумерки только сгустились, и около трети окон через дорогу все еще не погасли, когда Гарвин открыл коммуникатор и вызвал свое «войско».

«Отделение „сорокопутов“… Огонь, как договаривались».

Две из ракет были нацелены на четвертый этаж пятиэтажного здания, остальные – на его центральную часть.

Ухнули дюзы, и ракеты примчались к цели раньше звука. Взрывы послали ударную волну по всей столице, до основания сотрясая дома. Здание качнулось, его фасад треснул и сполз на улицу, вынудив один из расчетов при Орудии Эскадронной Поддержки (ОЭП) ретироваться.

Из трех этажей здания вырвались языки пламени. Мужчины и женщины с криками и визгом бросились по ступенькам вниз на улицу.

«ОЭП, приготовиться к огню».

Возможно, политика на Дельте и была уделом молодых, но Гарвин в этом сомневался. Он дал приказ расчетам ОЭП отстреливать всех персонажей средних лет, всех богато одетых и особенно тех, кто выглядел как конституционалистский громила.

Из-за угла вынырнул полицейский флаер, словил заряд в двигатель и, налетев на припаркованный лимузин, развалился. Копы хлынули наружу и, не будучи такими дураками, чтобы соваться под станковые бластеры, задали деру.

В наушниках Гарвина раздался голос Дилла:

– Шеф. Пора сваливать. Я засек какие-то штуки, выглядящие как пожарки, и несколько армейских флаеров в воздухе впереди вас.

Гарвин переключился на канал «аксая».

– Возвращаемся. Оставайся в воздухе, пока мы не уйдем, затем отправляйся домой. – И, не дожидаясь подтверждения сигнала, перешел на пехотный канал.

– Хорошо, солдаты. Отбой.

Мужчины и женщины взбежали по лестницам на крышу и запрыгнули в повисший над ней флаер. Ньянгу поднял его еще на несколько сантиметров, потанцевал в воздухе, затем на полной мощности рванул вдоль по улице, ниже крыш, и прочь из города.

Через несколько минут они оказались на борту «Большой Берты».

– Как насчет потерь? – встретила их Монтагна, несколько уязвленная тем, что не вошла в число избранных.

– Хорошо, но мало, – резко ответила Лир.

Гарвин заглотнул пол-литра тоника.

– Хорошо, друзья, – обратился он к Лискеарду, Лир и Иоситаро. – Это несколько уравняло счет. Теперь отзовите всех, кто в городе. Пусть солдаты начинают укладываться, а аттракционы поднять на борт. Мы стартуем в полночь, а Альфа Дельты Тиборга может катиться к черту совершенно самостоятельно.

– Погоди секунду, шеф, – попросил Ньянгу. – Не уделишь ли мне минутку наедине?

Гарвин заколебался, потом кивнул. Остальные вышли.

– Мы нашли гаечный ключ для своих задниц, при чем такой, что, думаю, нас будут бить ногами, – сообщил Ньянгу. – Эрик только что приперся домой слегка навеселе с кое-чем интересным.

Иоситаро поведал о вечере, который Пенвит провел с Фрероном, отставным штабным офицером. Гарвин принялся было открывать очередной тоник, но поморщился.

– Это взывает к алкоголю.

– Что да, то да, – согласился Ньянгу, нашел две банки пива в гарвиновом холодильнике и открыл их.

Янсма жадно выпил.

– Почему мне вообще приходит в голову запихивать в свой организм что бы то ни было полезное, – удивился он, – когда вредное настолько вкуснее? Ладно. Итак, у нас есть некто с… может быть… некоей ценной информацией более-менее высокого уровня, по Конфедерации. Правда, десятилетней давности.

– Более старой, чем наша, но, безусловно, более высокого уровня, чем все, что есть у Корпуса, не так ли? – сказал Ньянгу.

Гарвин кивнул.

– Но это значит, мы останемся мишенями для этих сволочей.

– Которых?

– А это важно? – вздохнул Гарвин. – Конституционалистская пуля сделает тебя таким же мертвым, как и… Что там за партия у нашего мальчика… Социал-демократическая, правда?

Зажужжал ком. Ньянгу послушал, ответил, отключился.

– Помяни черта, – сказал он. – Наш питомец, старина Дорни Широкая Пасть, с помощником стучат в ворота. Пустим?

– Почему нет? – Гарвин допил пиво и бросил банку в мусороприемник. – Не думаю, что мы могли бы просто поднять паруса и смыться, верно?

– Нет, до тех пор, пока не выясним, является ли этот парень, которого мы должны подкупить, честным и голодным или просто какой-то очередной разновидностью проклятого контрагента, – согласился Ньянгу. – Хотя мысль о том, чтобы болтаться здесь, мне нравится не больше, чем тебе.

Раздался стук в дверь. Гарвин коснулся сенсора, и в комнату влетел с квадратными глазами Дорн Фили, сопровождаемый Бреком.

– Великие боги! – воскликнул Фили. – Да вы, ребята, опасны!

– Прошу прощения?

– Опасны и осторожны, – произнес Брек. – Полагаю, вы не слышали о том, что кто-то взорвал штаб конституционалистов около часа тому назад.

– Боюсь, нет, – сухо произнес Гарвин. – Мы заняты сугубо своими делами и готовимся к похоронам бедняжки Чапу.

– Говорят, убито больше ста двадцати пяти конституционалистских работников и что нападавшие использовали ракеты и полностью автоматические бластеры типа армейских, – сказал Фили. – Я слышал о десяти к одному, но… – Он оставил фразу неоконченной.

– Звучит так, – обратился Ньянгу к Гарвину, – будто там имело место нечто вроде промышленного взрыва, а?

– Это так? – невинно поинтересовался Гарвин.

– Сегодня вечером мы обсуждали, не потеряем ли мы вас, – сказал Брек. – Что было бы вполне понятно. И гадали, сможем ли мы убедить вас остаться, если передадим вам некоторые подразделения безопасности нашей партии.

– Ваш цирк добавил новую ноту в кампанию, – сказал Фили. – Холовставки из ваших благотворительных выступлений подняли зрительский интерес к тому, что в противном случае выглядело бы обыкновенной политической болтовней. И нам ужасно не хочется, чтобы вы улетели до победного празднества.

– Мы пока не улетаем, – сказал Гарвин. – Мы заключили сделку и сдержим слово.

– Хорошо, хорошо, – с жаром произнес Фили. – Особенно финальное ралли для работников нашей партии. Это послужит огромным моральным подспорьем для последней недели кампании.

– И, как я уже говорил, – добавил Брек, – у вас будет полная поддержка по части безопасности с нашей стороны.

– Мы используем ваших ребят, – сказал Ньянгу, – снаружи корабля. На борту не должно быть посторонних с оружием. Время такое.

– Вы, безусловно, достаточно компетентны, чтобы защитить себя самостоятельно… и моих сотрудников… – В словах Фили прозвучало сомнение.

– Именно, – подтвердил Ньянгу. – Особенно если все думают, что этот несчастный случай имеет к нам какое-то отношение. Это должно поумерить пыл.

– Не будьте столь уверены, – сказал Брек. – Конституционалисты некоторое время пробыли у руля, и они придумают что-нибудь убедительное, чтобы изменить свой образ действий.

Гарвин припомнил слова директора Бертла об утрате чувства пропорции и затем прикинул возможные последствия для Камбры в случае, если о его миссии станет известно.

– Нет, – решил он, – мы остаемся. Хотя неплохо бы обсудить наши финансовые отношения.

– Боги мои, – слабо прозвучал голос Дарод Монтагны. – Ты определенно становишься страстным после боя.

Она расплела свои ноги с бедер Гарвина, и тот перекатился на бок.

– Правда? – он провел ногтем большого пальца по ее груди и вниз по животу.

Она сделала резкий вдох.

– Можно, я кое-что скажу? И потом у меня есть вопрос.

– Говори.

– Я не смогу, если ты не перестанешь целовать мне соски. Во-первых, я хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь думать, что то, что мы делаем, имеет отношение к чему бы то ни было еще, кроме того, что мы делаем, хорошо?

– Прямо по-птичьи! Как я рад, что ты пошла в армию, где смогла научиться ясно выражать свои мысли.

– Я знаю, что я имею в виду, – сказала Дарод. – А теперь давай сменим тему, пока ты не включил свет и не увидел, что я умею краснеть лучше тебя. Что мы собираемся делать с этими идиотами?

– Ничего, – ответил Гарвин. – Закончим наш контракт и пойдем своей дорогой.

– Не знаю, что там вы с Ньянгу затеяли… это не мое дело. Но мне кажется просто свинством, что у жителей Дельты нет ничего лучше, чем две партии, которые, похоже, перетягивают друг у друга награбленное.

– Я достаточно пожил на свете, чтобы убедиться: если людям что-то не нравится, они должны менять это сами, – возразил Гарвин. – Вояки, пытающиеся корчить из себя Спасителя, оказываются в собственной заднице вместе с теми, кому пытались помочь.

– Даже если, скажем, мы с Лир случайно соорудим некую штучку, которая случайно рванет? И мы по чистой случайности подсунем ее в главное здание для следующей инаугурации, день и час которой известны. А установить штучку со взрывателем замедленного действия проще простого. И как раз в тот момент, когда старый мерзавец будет передавать дела этому Фили, новому мерзавцу, раздастся настоящий большой бабах. Разве это не поможет?

– Ты забываешь о директорах, которые, похоже, представляют собой власть за троном, – заметил Гарвин. – И я на самом деле ни черта не смыслю в политике.

– Но мы тоже можем что-нибудь придумать, – заупрямилась Монтагна, – и хотя бы отомстить им.

– Сначала один взрыв, потом другой, потом придется искать, куда сунуть третью бомбу… Как я уже говорил, к этому мы и скатимся, вообразив себя проявлением Бога на земле.

– Гарвин, я пытаюсь думать, но пока длится это дивное ощущение, особенно там, я…

– Ты – что? – невнятно переспросил Гарвин.

– Постараюсь на сей раз шуметь поменьше, – застонала Дарод.

– Возможно, мы ошиблись, – обратился директор Бертл к своему помощнику. – Этот передатчик сообщает нам только о местонахождении корабля. Мне бы хотелось иметь больше данных о таких, гм, непосредственных людях, как эти циркачи. Они кажутся чем-то гораздо большим, нежели просто беззаботными бродягами с далекой планеты.

– Я тоже над этим думал, – согласился помощник. – И у меня есть кое-что, вернее, кое-кто, готовый приступить к действиям.

– Ты, как обычно, предвосхищаешь мои мысли, – промурлыкал Бертл.

– Итак, вот последняя диспозиция, – Ньянгу обратился к собравшимся. – Социал-демократы, к которым нам с самого начала не следовало прыгать в койку, приставляют к нам охрану из дуболомов. Я имел счастье познакомиться с их сборным легионом и не ошибся в своих ожиданиях. Кучка политиканов не могла предоставить чего-то другого – в основном здоровые быки с сердитым взглядом и растущей из ушей шерстью. Если у них и есть паразиты поглаже, то они держат их поближе к трону. Но нам это на руку. – Он подмигнул Маев, сидевшей в первом ряду. – Пусть колбасятся вокруг корабля и привлекают внимание к себе. Вы, профессионалы, вы, стрелки, останетесь невидимы. Пока не повалится дерьмо, – подытожил он, разом утратив шутливый тон. – Тогда мы сотрем ублюдков в порошок.

– На. – Гарвин протянул Ньянгу крохотный кругляшок.

– Да ладно тебе. Что это?

– Нечто, что просветит меня о каждом твоем поступке, каждом подлом движении.

– Мм-мм.

– У всех ключевых фигур на борту, считая и меня, есть такие штуки.

– Ты предвидишь дополнительные неприятности?

– Может быть… А может, я просто пытаюсь прикрыть свою задницу со всех сторон, – ответил Гарвин.

– Но это моя работа.

– Для того и существуют перекрестные тренировки.

– Не уверен, что хочу, чтобы кто-нибудь знал, где я нахожусь, – пожаловался Ньянгу.

– Не падай духом.

– Ну и как прикажешь это носить?

– В кармане, приклеенным к пупку, на заднице. Лишь бы было.

– Эти записки очень интересны, – рассказывал Фрерон Пенвиту, стоя посреди своей квартиры, которая, не прибирайся в ней бывший вояка время от времени, превратилась бы в безликую свалку. Вместо этого она представляла собой хорошо организованный беспорядок.

– Вполне допускаю.

– Это один из моих любимых проектов. Мне было приказано начать его во время моей работы в разведке, о чем я уже говорил. После этого я и подшил его к делу. Думаю, он абсолютно точно отражает события десятилетней давности. Пенвит слушал.

– Это список, думаю, очень близкий к полному, всех механических предупредительных и охранных устройств, размещенных Конфедерацией вокруг Центрума и еще трех обитаемых миров в системе Капеллы, и всех навигационных пунктов на подходах к ним. Также имеется список охранных постов Конфедерации вокруг Капеллы. Думаю, это заинтересует любого историка.

Пенвит отметил нарочито выделенное слово «историк».

– Историка, безусловно, заинтересует. А сколько бы вы хотели за ваш материал?

– Хотел бы… Продажная цена сто пятьдесят тысяч кредитов.

Эрик испытал легкий шок.

– Думаю, это оправдано, – произнес Фрерон несколько уязвленно. – Не только для историка, но… Для того, кто озабочен текущими событиями. Все эти механические устройства построены на одной планете и способны к автокоррекции. Кому-нибудь было бы несложно посетить этот мир-изготовитель, – возможно, установить кон такты с создателями этих устройств и получить программу автоматического усовершенствования, не так ли?

– У вас интересное мышление, Куприн. – Пенвит почесал нос и отхлебнул еще принесенного с собой бренди. – Меня поражает, что вы не поднялись выше т'узана.

Фрерон улыбнулся с оттенком горечи.

– В те дни я несколько больше интересовался азартными играми, чем необходимо. Звездный чин дается на Тиборге только тем, у кого нет пороков. По крайней мере, видимых. Еще одна вещь, которую может оценить историк последних дней Конфедерации, это полная карта собственно Центрума, сфокусированная на разнообразных военных установках. Это можно было бы выставить на торги за… ну, я не знаю, еще сотню тысяч кредитов. Или, может быть, если бы мне встретился преуспевающий коллекционер, я мог бы расстаться с картой и данными по системам безопасности за двести тысяч кредитов. Если уж мыслить в таких масштабах, – продолжал он, – я был бы счастлив предоставить всю свою коллекцию материалов по Конфедерации за… э… полмиллиона.

– Что этот сукин сын себе думает – что мы миллиардеры? – посетовал отец-командир.

– Не думаю, чтобы ему было известно о Язифи. Откуда? – вставил Ньянгу.

– Заткнись. Эрик, мы можем торговаться?

– Не думаю, шеф. – Эрик наслаждался реакцией Гарвина. – Он определенно твердо настроен. О да, это еще тот тип. То, чем он передо мной размахивал, – только отдельные файлы. Все остальное в целости и сохранности находится в депозитном ящике довольно крупного банка, название которого старик вряд ли выдаст.

– Что за подозрительный ублюдок! – прорычал Гарвин. – Кто мы, по его мнению? Грабители?

– Недоверчивый тип, – согласился Ньянгу. – А я уж было собирался просить у Эрика план его квартиры. Ладно.

– По крайней мере, у меня есть настроение поднять наши расценки для Фили и компании. – Тут Гарвин схватился за голову. – Сначала мы суемся с цирком в гущу политики, за что моя семья просто отреклась бы от меня. Потом находим антикварного изменника со слишком высокой ценовой планкой… Ну кому еще приходилось испытывать столько бед!

– Взбодрись. – В голосе Ньянгу не было ни тени сочувствия. – Ты же знаешь, что дальше обязательно будет хуже.

Кекри Катун, скорее, не говорит, а мурлычет, решил Гарвин. Она также оказалась самым красивым созданием из всех, кого ему доводилось видеть. Платиновые волосы, кажущиеся натуральными, безупречное лицо, гладкая кожа, щедрый бюст и неправдоподобно тонкая талия. Янсма гадал, сколько кредитов и пластических хирургов понадобилось, чтобы довести ее до такого совершенства.

– О да, – сказала Кекри. – Меня полжизни учили акробатике и эквилибру, и я верю в поддержание формы.

Без малейшего усилия она упала со стула вбок и вывела себя в стойку на одной руке. Ее легкое коньячного цвета платье облегло бедра, и Гарвин встревоженно подумал, что под ним может ничего и не быть.

– Еще я могу рассказать смешную историю, прочесть стихотворение, спеть песню прямо из этого положения, – без напряжения произнесла девушка. – Я знаю много песен, поскольку пять лет странствовала с небольшой труппой.

Очень медленно она опустила вторую руку, развела ноги буквой V, оттолкнулась и подпрыгнула, приземлившись на ноги. При этом ни один волосок не оказался не на месте, а дыхание ничуть не сбилось.

– Также, ибо я понимаю, что вы, цирковые, работаете над другими вещами, помимо своих основных талантов являюсь прекрасным счетоводом, офис-менеджером и, если нужно, могу также принимать позы.

– Позы?

– Это то, что любят дельтанские клубы, – объяснила она. – Особенно пожилые господа, которые не хотят признать, что хотели бы увидеть, как женщина просто снимет с себя одежду.

Тонкие пальцы коснулись застежек, и платье упало. Она таки не носила белья.

Во рту у Гарвина совсем пересохло. Катун приняла позу.

– Это – директор Рандульф, одна из наших героинь, как она выглядела в свою первую брачную ночь.

– А это – т'узан Меррист, когда она сбежала от мятежников. Я знаю еще несколько десятков.

– Э… да, очень интересно, – остановил ее Гарвин. – Можешь одеться. Мы не делаем ничего подобного.

– Я подумала, проходя мимо вашего казино…

– Это называется городок аттракционов.

– Да, мимо городка аттракционов… И увидела все эти плакаты с не слишком одетыми девушками…

– Это дела Сопи Мидта. Он верит в опускание общего знаменателя до нижнего предела. Кстати, не брезгует и смухлевать малость. Никто из девочек в его шоу никогда не раздевается до белья. По крайней мере, если узнаю, что они это делали, – я его убью.

– А что такого в невинном стриптизе? Особенно между друзьями? – Катун скользнула в свое платье и полуулыбнулась приоткрытыми губами.

– Набор идет все время. – Гарвин предпочел сменить тему. – В данный момент нам как раз нужна статистка. И, уверен, акробаты и кордебалет непременно заинтересуются вашими… талантами.