Текст книги "Дикая лошадь под печкой"

Автор книги: Кристоф Хайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Чего спрашивать! И так ясно, что речка была. Ведь на Секретной Карте она нарисована. Просто это дурацкое землетрясение всё перепутало.

И Якоб Борг сказал, что надо будет теперь просто переделать эту Секретную Карту – точно так же, как землетрясение переделало парк.

– После землетрясений Карты Сокровищ всегда перерисовывают.

Он расстелил Карту на траве и стал вносить исправления. Против церкви и четырёх домов он написал: «Поглощены землетрясением». А поперёк реки написал: «Стала подземной на прошлой неделе».

Принц Понарошку посмотрел на эту новую Карту и успокоился.

– По-моему, – сказал он, – мы теперь гораздо ближе к Сокровищу.

Бродяга кивнул. Он был рад, что удалось оказаться ближе и при этом далеко не ходить.

Оставалась самая малость: найти точное место между двумя толстыми деревьями, которые на Секретной Карте были отмечены большими крестами. Якоб Борг поручил друзьям заняться этими поисками, а сам пока пошёл за тележкой с инструментом.

Когда он вернулся, Панадель, Принц Понарошку, осёл Хвостик и Маленькое Орлиное Перо – все собрались вокруг Катенькиной подстилки.

– Не придумывайте, – сердито говорила им Катенька, – мне ещё полчаса загорать. Не могли другого места найти?

– Что у вас тут случилось? – спросил Якоб Борг.

– Понимаешь, – объяснил Маленькое Орлиное Перо, – оказывается, Катенька лежит над самым Сокровищем, а уходить не хочет.

Да, вот незадача. Сокровище лежало, можно сказать, под ногами, и всё у них было: лопата, заступ, ведёрко, Секретная Карта, – а она копать не давала. Не драться же с девочкой.

Якоб отозвал Панаделя в сторону и прошептал ему что-то. Потом они подозвали Принца Понарошку и Маленькое Орлиное Перо, пошептались ещё немного, вернулись к Катеньке и стали вокруг её подстилки.

Панадель откашлялся и торжественно объявил:

– Внимание! Сейчас будет показан фокус-покус. Стихи я сам сочинил. Только что. Смотрите!

 
Волшебная картинка:
Летучая подстилка!
Картинка загудела,
Подстилка – полетела!
 

При слове «полетела» они схватили подстилку за четыре угла и понесли.

Подстилка билась и трепыхалась, кричала и дрыгалась – ведь вместе с ней они несли Катеньку. Через несколько метров её осторожно опустили.

Почувствовав под собой твёрдую почву, Катенька успокоилась. Вид у неё был, правда, сердитый, но на это некогда сейчас было обращать внимание.

Якоб лопатой уже обозначил на лужайке четырёхугольник – здесь должно было лежать Сокровище. И друзья принялись копать. Кто заступом, кто совковой лопатой, а в ведёрке относили землю.

Вот яма стала уже такая глубокая, что Маленькое Орлиное Перо ушёл в неё с головой. Принц Понарошку утратил последнюю надежду.

– Боюсь, ничего нам здесь не найти, – сказал он. – Здесь просто нет ничего.

Но Якоб Борг упрямо продолжал копать дальше.

– А я уверен, здесь что-то есть, – отвечал он. – Ведь Карта у меня настоящая, старинная. Её рисовал надёжный человек.

– А надёжный человек – это какой? – спросил Хвостик.

– Надёжный – это на которого можно положиться.

– Но ведь ты сам рисовал эту Секретную Карту!

– Ну да. А разве я на себя не могу положиться?

Всем сразу всё стало понятно. И они снова принялись копать. Вдруг лопата Якоба Борга наткнулась на что-то твёрдое.

– Есть! – крикнул он. – Там что-то есть!

– Сокровище? – обрадовался Принц Понарошку.

– Пока не знаю.

– Нашли! – закричал Панадель. – Ура! Мы нашли Сокровище!

– Оно очень тяжёлое? – спросил Маленькое Орлиное Перо. – Ты один можешь его поднять?

А Хвостик подумал вслух:

– Интересно, большое это блюдо с пудингом или не очень?

Даже Катеньку взяло любопытство, ей тоже захотелось посмотреть. Она встала и подошла к яме.

Якоб осторожно копнул ещё раз, другой, наконец смущённо сказал:

– Боюсь, это не настоящее Сокровище. И выбросил наверх гнилую корягу. Кладоискатели озадаченно уставились на неё.

– Да, это явно не золото, – проговорил Панадель. Маленькое Орлиное Перо громко высморкался. А Катенька сказала:

– Замечательное Сокровище! Так я и думала!

– Не понимаю, – удивился Принц Понарошку, – кому понадобилось закапывать в парке гнилую корягу? Странные бывают люди!

– А я не понимаю, кому понадобилось выкапывать в парке гнилой корень, – заметила Катенька. – Странные бывают люди!

Огорчённые кладоискатели засыпали яму землёй и погрузили инструмент на тележку.

Всю дорогу домой Якоб Борг пытался понять, почему же так вышло.

– Одно из двух: или мы не в том месте искали, или землетрясение поглотило Сокровище тоже.

– Поглотило, – уверенно сказал Панадель. – Во всём виновато это проклятое землетрясение. Подумать только, четыре дома провалились под землю, церковь да ещё речка в придачу! Чего же удивляться, если и Сокровище исчезло.

Но Якоб продолжал думать. Уже возле самого дома он, кажется, догадался.

– Боюсь, я допустил в Секретной Карте ошибку. Надо нарисовать новую.

– Вот это отлично! – воскликнул Бродяга. – Только нарисуй на этот раз такое место, где бы проклятые землетрясения не морочили голову порядочным кладоискателям.

– То есть как? – захлопал глазами Хвостик. – Это значит, мы скоро устроим второй такой пикник?

– Очень может быть, – подтвердил Якоб Борг. Ослик подумал и сказал:

– Тогда пусть это будет сразу и второй пикник, и третий. Все уставились на него не понимая.

– Ну, чтобы захватить сразу две корзины с едой, – пояснил Хвостик.

– Золотые слова! – обрадовался Панадель. – И если соединить сразу два пикника, мы ведь сбережём уйму времени.

От одной мысли, что они опять пойдут искать Сокровище, всем сразу стало веселей. Оказывается, это так интересно – пусть даже ты выкопал всего лишь гнилую корягу.

Словом, домой они вернулись в прекрасном настроении. Только Катенька всё покачивала головой:

– Ох эти мальчишки! Вечно бы им выдумывать какие-то сокровища и клады. Поискали бы лучше мои белые нитки.

В тот же день Якоб Борг уселся рисовать новую карту. Хвостик заглядывал ему через плечо.

– Знаешь, – сказал ему Якоб Борг, – мне кажется, найти Сокровище можно в любом месте. На свете ведь столько замечательного. Главное, понять, в чём оно.

Дождь всё лил да лил.

Кораблик чёрного жука перевернулся. Якоб Борг спас капитана. Он взял жука на ладонь и подул на него, чтобы оживить.

– Может, ещё что-нибудь расскажешь? – попросил я.

– Времени нет, – ответил Якоб. – Надо жука отнести домой. А то простудится.

– Тогда в другой раз? Мы ведь ещё увидимся?

– Если захочешь, – сказал Якоб. И ушёл с жуком в руке. Я смотрел ему вслед. «Конечно, увидимся, – думал я. —

И, может быть, даже скоро».

2
ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой у Принца Понарошку рвутся штаны, а осёл кувыркается, Маленькое Орлиное Перо пишет дневник для потомков, а еще я беседую с Якобом Боргом о странностях взрослых

В воскресенье я снова встретился с Якобом Боргом.

Мы вместе прошлись по парку. Я спросил, как поживает чёрный жук-капитан, и узнал, что тот перестал заниматься мореплаванием и увлёкся теперь воздухоплаванием.

Денёк был славный. Солнце сияло, в кустах раскидывали свои сети пауки, качали головками маргаритки и одуванчики, на ветках чирикали воробьи.

Мы улеглись на траве, и Якоб Борг стал рассказывать —

Как Принц Понарошку обнаружил однажды, что умеет летать

Стоило Принцу Понарошку посидеть немного за пианино, как он начинал мечтать. Катенька думала, что он просто играет скучные упражнения и этюды, а перед ним в это время возникали разные удивительные картины.

Иногда ему виделось, будто он выступает с концертом. Сцена ярко освещена. Он играет великолепно. Все восторженно аплодируют. Он начинает раскланиваться, медленно, прикрыв глаза…

И тут до него доносится голос Катеньки:

– Не засыпай, Понарошку!

– Я и не засыпаю.

– Ещё споришь! Ты прямо клевал носом.

– Я не засыпал. Я только…

Он хотел сказать: раскланивался. И тут опомнился. Значит, всё это ему только привиделось? Лучше не говорить ничего, просто играть дальше. Он заиграл новое упражнение, у него стало получаться совсем хорошо, Катенька даже сказала:

– Замечательно, Понарошку! Ты настоящий артист! Но Принц Понарошку не слышал её. Он снова мечтал.

Ему представлялось, будто он умеет летать. Раскинул руки и парит в воздухе – над деревьями, над домами – вперегонки с ласточками. Или просто доверяется ветру – пусть несёт куда хочет.

Музыка звучала где-то сама по себе, а он был сам по себе.

Он летал. И очень удивился, услышав вдруг Катенькин голос:

– На сегодня хватит. Ты прямо уже не можешь остановиться.

Она закрыла крышку пианино и посоветовала:

– Пойди немного погуляй возле дома. Свежий воздух музыкантам полезен.

Но Принц Понарошку остался сидеть. Ему хотелось ещё раз ощутить чувство полёта. Он осторожно приподнял руки, взмахнул ими, как крыльями, и вдруг почувствовал, что поднимается в воздух.

Нет, взаправду чуть-чуть приподнялся. От испуга он снова шлёпнулся на стульчик. Огляделся, не видел ли его кто-нибудь. Но друзья были все заняты своими делами. Никто не обращал на него внимания.

– Я умею летать, – сказал Принц Понарошку вслух сам себе. – Я взаправду умею летать.

Он хотел сразу пойти и всем рассказать про это. Но потом решил, что лучше сперва немного поупражняться. Удобней всего этим было заняться в парке. На лестнице он встретил осла Хвостика.

– Сказать тебе одну вещь? Удивительную – преудивительную?

– Ай-яй! – заинтересовался Хвостик. – Неужели сегодня на ужин дадут карамельный пудинг?

– Нет, ещё удивительней. Пошли со мной.

И Принц Понарошку потащил своего друга в парк.

А Хвостик всю дорогу пробовал догадаться: какая же это преудивительная вещь? Неужели на свете есть что-нибудь удивительней карамельного пудинга, особенно со взбитым белком? Он даже вообразить такого не мог.

Вот они пришли в парк. Принц Понарошку вначале огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто. Потом наклонился к длинному уху Хвостика и прошептал:

– Слышишь, Хвостик, я умею летать.

– Что ты умеешь?

– Летать. Я могу летать, представляешь? По-настоящему, как птица.

– Ай-яй! – сказал Хвостик. Он сделал вид, что очень удивился. На самом деле он был разочарован. Он-то думал: удивительное – это что-нибудь этакое… в общем, совсем другое.

Но Принц Понарошку не заметил его разочарования.

– Смотри, – сказал он. – Сейчас увидишь, как я летаю.

Он приготовился, сильно взмахнул руками и поднялся в воздух. Прямо по-настоящему взлетел. Чуть-чуть только покачнулся вначале. Медленно облетел вокруг дерева. Потом стал подниматься всё выше, и всё кричал, кричал:

– Я умею летать! Смотри, я летаю!

Хвостику было трудно за ним следить. Приходилось всё время вертеть головой, и шеей тоже.

А Принц Понарошку всё летал, всё кружил над парком. Иногда он посильней взмахивал руками и круто взмывал вверх. А иногда снижался и пролетал над самой травой. Наконец он приземлился около Хвостика и с трудом перевёл дух.

– Ну, видел? Что, по-твоему, не удивительно?

– Ай-яй! – кивнул Хвостик. Потом подумал чуть-чуть и сказал таинственно – Я, между прочим, тоже умею делать кое-что удивительное.

Он помолчал, дожидаясь, пока Принц Понарошку удивится и спросит, что именно. Но тот не спрашивал, и ослик сказал сам:

– Знаешь, что я могу? Кувыркаться. Вот смотри!

И стал пригибать голову к передним ногам. Всё ниже, ниже, пытаясь просунуть её между ними, пока не свалился на землю. При желании это можно было назвать кувырком.

– Видал? – гордо спросил он, снова вставая на ноги. – Здорово у меня получается? Только знаешь, Понарошку, почеши мне, пожалуйста, спину. Кувыркаться всё-таки больно… Ай-яй!

Принц Понарошку хмыкнул:

– Подумаешь, кувыркаться! Сравнил тоже! Ну, Хвостик! Кувыркаться каждый малыш умеет. А тут летать, понимаешь? Летать! Этого никто не умеет, кроме меня. Пойми, Хвостик. Я единственный летающий человек.

Только тут Хвостик наконец удивился:

– Ай-яй! А я про это не знал.

– Да конечно же! Летать не может ни один человек. Только птицы летают, да пчёлы, да ещё майские жуки. И я.

Хвостика эти сведения ошеломили. Он подумал ещё немного и вдруг проговорил озабоченно: А может, ты… ай-яй! Может, ты…

– Что ты хочешь сказать, Хвостик?

– Может, ты… ай-яй, это было бы ужасно! Что скажет Якоб Борг?

– Что было бы ужасно, Хвостик? О чём ты?

– Может, ты… вовсе не человек, Понарошку? Может, ты птица?

И встревоженный ослик даже обежал вокруг своего товарища, чтобы оглядеть его как следует со всех сторон. Потом покачал головой и сказал с облегчением:

– Нет, ты не птица. Подумал ещё и добавил в утешение: – А если птица, то ужасно смешная.

Принца Понарошку даже досада взяла.

– Какой ты, Хвостик, всё-таки глупый! Ну какая же я птица? Я просто умею летать. Летать, как птица.

И он опять оттолкнулся от земли и сделал несколько кругов над парком, потом перешёл в пикирующий полёт – вот-вот врежется в луг, – но над самой травой выровнялся и всё кричал, всё кричал:

– Я умею летать! Я умею летать!

Он делал повороты, спирали и петли. Одну даже мёртвую петлю. Он порхал над деревьями и пугал птиц в гнёздах. Потом вдруг взмывал под самые облака. Совершил небольшую посадку на крыше дома и полетел дальше вдоль телеграфных проводов.

Ослик следил за ним взглядом, пока не устала шея. Наконец ему стало скучно вертеть головой.

– Ай-яй, – вздохнул он. – Одни могут летать, зато другие умеют кувыркаться.

И он стал тренироваться в кувыркании. И после каждого кувырка чесался спиною о ствол бука, чтоб не было больно.

Понарошку летал над парком почти до темноты. В сумерках он едва не столкнулся с ласточкой. Пришлось совершить вынужденную посадку. При этом он порвал штаны, и дома Катенька стала его ругать:

– Боже, что у тебя за вид! Опять где-нибудь баловались?

– А вот и нет! – важно ответил Хвостик. – Просто Понарошку пришлось совершить вынужденную посадку, вот он и порвал штаны.

– Вынужденную посадку? Это ещё что? – не поняла Катенька.

Пришлось Понарошку всё объяснить: как он обнаружил, что умеет летать, как он носился над парком вперегонки с птицами. Но все решили, что он сочиняет. Кроме, конечно, Хвостика, ведь тот всё видел собственными глазами.

– Ладно, – сказал тогда Принц. – Не верите – смотрите сами.

И вышел на середину комнаты.

Все как зачарованные уставились на него. А Понарошку раскинул руки, слегка взмахнул ими, как птица крыльями. Потом взмахнул сильней. Ещё сильней.

Он махал, он бил руками по воздуху, всё быстрей, всё отчаянней – но ни на сантиметр не отрывался от пола.

Да, вот это была неудача.

Панадель за живот схватился от смеха.

– О-хо-хо, ну и летает, смотрите-ка! Ой, не могу! Да как быстро, как высоко! Ну и ну! У меня прямо голова кружится от одного смотрения, ха-ха-ха!

И другие тоже стали смеяться.

– Я умею летать, умею! – кричал Принц Понарошку чуть не плача. – Хвостик же видел! Я только сегодня летал!

– Ах, Понарошку, – успокоила его Катенька, – так не бывает. Человек не может летать. Ты просто музыкант, артист, у тебя богатое воображение, в этом всё дело. А Хвостику могло и показаться. Он ведь всему готов верить.

– Размечтался! – сказал Пана дел ь. – Знаешь, вредно тебе так много тренькать на пианино. Вон уже бредить начал.

Хвостик был озадачен.

– Мне показалось, я вправду видел, что он летал, – пробормотал он. – То есть, я хочу сказать, мне не показалось, что я видел… Ай-яй!

Он почувствовал, что совсем запутался, и замолчал. Принц Понарошку был в отчаянье. Он не мог понять, почему ему на этот раз не удалось взлететь. Может, слишком много народу на него смотрело? И никто не хотел ему верить? Вечером он завёл об этом разговор с Якобом Боргом.

– Скажи, Якоб, ты тоже не веришь, что я умею летать?

– Как тебе сказать? Тут сложный случай. С одной стороны, я рад бы тебе поверить. Но с другой стороны, всё это очень странно. Человек всё-таки не птица.

– Но я же летал!

– Допустим. Но как это могло получиться?

– Очень просто. Взмахнул руками – и полетел.

Якоб Борг подумал, подумал, потом сказал:

– Знаешь, вообще я тебе верю. Если чего-то очень хочешь добиться и как следует постараешься, всё можно сделать. Даже то, что другим сначала кажется совершенно невероятным.

У Принца Понарошку сразу на душе полегчало. Хорошо иметь такого умного друга, как Якоб Борг.

Но после этого он всё-таки решил летать только в одиночестве. Не хотелось лишний раз перед другими позориться. Смотреть на полёты разрешалось одному Хвостику.

В октябре, когда ветры задули сильней и особенно хорошо стали подниматься в небо бумажные змеи, Принц Понарошку носился в облаках прямо как сокол.

Как-то раз его увидел с крыши трубочист и вечером рассказал жене:

– Представляешь, что я сегодня видел: по воздуху летел человек! Как птица!

– Болтай поменьше глупостей, – ответила жена. – Ешь свой ужин и не мешай мне смотреть телевизор.

А в другой раз пришёл домой кровельщик и тоже стал рассказывать:

– Послушай, жена, чудеса-то какие! Хочешь верь, хочешь не верь, но сегодня кто-то летал над домами. Какой-то малый, без крыльев, без ничего.

Жена посмотрела на него озабоченно и потрогала ему лоб:

– Ты, случайно, не заболел? Уже человечки мелькают в воздухе. Давай-ка сходи к врачу.

Но Принц Понарошку не подозревал, какие вокруг него идут разговоры. Он наслаждался полётом. Какое это было счастье: парить над деревьями, порхать вокруг колокольни, взмывать под облака, кружить возле труб, гоняться за самолётами, перелетать озёра и реки.

Иногда он разговаривал про это с Хвостиком. Но только с ним одним.

Всё-таки хорошо было иметь такого друга, как Хвостик. Ему можно было рассказывать даже о таких необычных вещах, как летание. И он никогда не отвечал: «Врёшь!» или «Сочиняешь!» Только удивлённо качал головой и повторял время от времени: «Ай-яй! Ай-яй!»

Конечно, он был всего лишь осёл. Но как раз в делах необыкновенных ослы иногда смыслят больше разных умников.

– Да, удивительная история, – сказал я, когда Якоб закончил свой рассказ.

– Ещё бы не удивительная, – ответил он. – А ты-то веришь, что Принц Понарошку взаправду умел летать?

– Гм-гм, – сказал я и почесал в затылке. – Сложный вопрос. Вообще мне, признаться, не приходилось слышать, чтоб человек летал.

– Как это не приходилось? – возразил он. – Только что ты слышал про это.

– А, ну да, – сказал я. – И всё-таки это чудо.

– Такие чудеса часто случаются, – сказал Якоб, – На свете вообще полно всяких чудес и невероятных вещей.

С этим я согласился.

– Ты, конечно, прав, Якоб, – сказал я. – Посмотреть хотя бы на взрослых.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты же слыхал, что все взрослые были когда-то маленькими детьми?

– Вообще-то слыхал.

– И тебе это не кажется невероятным?

Якоб понял, что я хотел сказать:

– Да, нашего учителя, господина Оренкнайфера, я просто не могу представить себе маленьким.

– А ведь был на самом деле, я это не выдумываю. Все твои знакомые дяди и тёти были когда-то мальчиками и девочками. С тебя ростом, представь себе. Такие же храбрые, а иногда не храбрые. У них тоже были друзья, послушные и озорники. Они смеялись и плакали точно, как ты, И тоже, бывало, чувствовали себя ужасно одинокими.

Якоб посмотрел на меня и сказал:

– Тогда почему взрослые ведут себя так, как будто они всегда были большими?

– Вот этого, Якоб, не знаю.

– Они ведут себя так, как будто всегда всё знали и всё умели, – сказал Якоб.

– Ты прав, так бывает, – ответил я. – Но тогда они были другими. Тогда они не вели себя так, «будто всё знают. Больше всего им нравилось целыми днями мечтать. Дело давнее, тебе, может, в это даже трудно поверить, а ведь это чистая правда. В правду вообще иногда бывает трудно поверить. Но тут я не виноват.

Якоб склонил голову, обдумывая мои слова.

– Вот сейчас кое-что тебе покажу, – сказал я.

Достал из кармана несколько фотографий и разложил их перед Якобом.

– Знаешь, кто это?

Якоб покачал головой.

– Это разные взрослые. А вот тут, справа, те же взрослые, когда они ещё были детьми. Посмотри повнимательней, наверняка ты кого-нибудь узнаешь.

Вот фрау доктор Матильда Мозер

А это маленькая Тильда, когда она первый раз пошла в школу

Это господин учитель Себастьян Оренкнайфер

А это маленький Себастьян по прозвищу Гроза Вокзальной Улицы

Это торговка Эмма Кабольцке из овощной лавки на углу

А это маленькая Эмми

Якоб долго рассматривал фотографии, а потом сказал:

– Знаешь, а что, если всем взрослым оставлять при себе какую-нибудь примету или знак. Для напоминания, что они когда-то были маленькими?

– Это как?

– Ну, чтоб у них сохранялось что-нибудь из времён, когда они были детьми.

– То есть чтобы они носили при себе, скажем, ранец или куклу?

– А что? – сказал Якоб. – Или чтоб штаны у них были порваны и волосы непричёсаны.

– Или чтоб был хомячок в руках.

– Да пусть хоть резиновая утка или воздушный шарик.

– И чтобы нос был всегда сопливый, – сказал я. Якоб покачал головой.

– Нет, этого, наверно, не надо. Наверно, хватило бы вот чего, – сказал наконец он. – Чтобы взрослые просто чаще смеялись или бы чаще плакали. Ведь многие просто забыли, что когда-то были детьми, вот что плохо. Даже очень. Потому они и не могут детей понять. Только всё сердятся на них, всё раздражаются. У взрослых ведь с детьми один разговор: «Сделай то, сделай другое. Это брось. Да почему ты не слушаешься!» Как будто с детьми можно как с собачонками.

Якоб замолк и посмотрел на меня. А что я ему мог сказать? Он был прав. Есть такие взрослые.

Но, к счастью, есть и другие. Те, что не забывают, как сами были детьми. И это самые славные люди. Ты что-нибудь натворишь или, может, не так сделаешь, а они только улыбнутся и скажут: «Не беда. Со всяким может случиться. Посуда бьётся к счастью».

А ещё они охотно рассказывают, как сами были детьми. Ведь с ними тоже случались удивительные приключения, просто невероятные. Не хуже, чем у Якоба и его друзей.

– Да, расскажи-ка ещё что-нибудь, – попросил я. Якоб подумал.

– Может быть, – сказал он, – тебе интересно будет услышать —

Про то, как Маленькое Орлиное Перо один ночевал в палатке и сделал великое Открытие

Как-то за ужином Маленькое Орлиное Перо грыз морковку и вдруг сказал:

– А я, между прочим, ночую сегодня в палатке.

Катенька даже поперхнулась от удивления.

– Мне, может, послышалось? – строго переспросила она, когда откашлялась.

Но Маленькое Орлиное Перо не смутился.

– Да, – повторил он, смело на неё глядя, – я сегодня ночую в палатке.

Дело в том, что несколько дней назад Якоб Борг поставил в саду за домом небольшую палатку. Там был внутри шест, а ещё два крохотных марлевых окошка, чтобы смотреть, как там на улице, дождь идёт или, может, солнце светит.

В этой палатке Якоб Борг любил отдыхать с друзьями после обеда. Они там разговаривали, играли и время от времени выглядывали в марлевые окошки узнать, как там, дождь идёт или солнце светит. Но чтобы ночевать в палатке, до этого ещё никто не додумался.

Никто, кроме Маленького Орлиного Пера.

Он тоже не сразу на это решился. Такая ночёвка – дело всё-таки не простое. Надо было как следует обдумать и взвесить, чем это грозит. Всех возможных опасностей он насчитал тридцать семь. Опасностью номер один было внезапное наводнение – оно могло его унести вместе с палаткой; опасностью номер четырнадцать – столкновение с кометой. Опасностью номер двадцать два – внезапное нападение стаи голодных волков. А опасностью номер тридцать семь была соседская корова Мариелла. Она любила щипать сочную траву, но могла ненароком сжевать заодно и палатку, ведь корова-то была уже совсем старая и полуслепая.

Да, было, конечно, страшно, и всё-таки ещё сильней оказалось желание стать великим Путешественником и Открывателем. Ведь Путешественник и Открыватель, как известно, должен преодолевать любые опасности, и ночёвка в палатке могла как раз стать хорошей тренировкой.

В общем, Маленькое Орлиное Перо подумал, подумал и после всех колебаний вечером объявил о своём решении друзьям. Он, правда, сомневался, оценят ли они, с каким это связано риском, но решил, что это лучше объяснить им потом, когда все приключения будут позади.

Катенька просто в ужас пришла. И напомнила ему ещё про одну опасность, не включённую в список:

– А твой насморк? Там ты совсем простудишься! – сказала она. – Нет, выбрось эту затею из головы.

Зато на других решение Маленького Орлиного Пера произвело сильное впечатление. Все только рты раскрыли. Каждый смотрел на него с завистью и думал, наверно: а способен ли я на такую смелость?

– Глупости, глупости, – не уступала Катенька. – Ладно ещё, если бы Хвостик решил ночевать в палатке. Ослы вообще обычно не спят в комнате.

Нет, с этим Маленькое Орлиное Перо никак не мог согласиться. Кто, в конце концов, собирался стать Путешественником и Открывателем, он или ослик? И потом, он же знал Хвостика, тот просто лёг бы в палатке и сразу заснул, даже не подозревая, какие вокруг опасности.

Хвостик тоже не был в восторге от Катенькиного предложения. Представить только – сменить свою тёплую постель на холодную, со сквозняками, палатку… От одной мысли об этом у него шёрстка на спине дыбом вставала.

К тому же он лично никогда не слыхал, чтобы ослики спали не под красным диваном, а где-то ещё. И что он станет делать в палатке, если ночью проснётся от голода? В доме он мог потихоньку пробраться на кухню, чтобы хоть взглянуть, что там есть, а потом, успокоившись, снова заснуть. Но как быть в палатке, где нет никакой кухни?

Словом, он был очень доволен, когда Маленькое Орлиное Перо всё-таки настоял, что пойдёт ночевать в палатку один.

Когда все умылись и почистили зубы, Маленькое Орлиное Перо взял свой лук и стрелы, взял фонарик, тёплое одеяло и ещё кое-какие необходимые мелочи. Потом попрощался со всеми, и Якоб Борг долго его обнимал.

На улице было уже совсем темно. Над палаткой светила луна, лес невдалеке казался мрачным, зловещим. И тишина была такая, что Маленькое Орлиное Перо боялся дышать.

Для храбрости он стал говорить вслух сам с собой:

– Я думаю, самое главное для Открывателя – вести дневник. На всякий случай.

Он имел в виду тридцать семь грозивших ему опасностей. Пусть потом все: Якоб Борг и Катенька, Бродяга Панадель, Принц Понарошку и осёл Хвостик, – пусть все прочтут, что с ним было.

Поэтому он достал школьную тетрадь, подарок Якоба Борга, и задумался, с чего начать.

– Озаглавить можно, наверное, так: «Первая Экспедиция Маленького Орлиного Пера». Или лучше: «Открытия и Находки Маленького Орлиного Пера».

Тут была, пожалуй, неясность. Он ведь ещё не знал, удастся ли этой ночью что-нибудь открыть или найти, поэтому решил вопрос о заголовке отложить до утра. А пока надо просто сделать первую запись.

– Пожалуй, лучше всего написать так: «Пока что всё спокойно». Или, может быть: «Я ужасно одинок в этой палатке».

Он уже решил записать в дневник обе эти фразы, как вдруг вспомнил, что писать не умеет.

– Вот глупость-то! Что делает в таких случаях настоящий Открыватель? Придётся завтра попросить, чтоб Якоб Борг сам занёс мои Открытия в дневник.

А чтобы до той поры ничего не забыть, он поставил в тетради два знака. Один кружок, который означал: «Пока всё спокойно», и одну кляксу, означавшую: «Я ужасно одинок в этой палатке».

Маленькое Орлиное Перо долго смотрел на эти записи и повторял обе фразы до тех пор, пока не заметил, что ему от этого становится только тоскливей и страшней. Надо бы записать ещё что-нибудь другое. Но сколько он ни вслушивался и ни вглядывался в марлевые окошки, то в одно, то в другое, было всё так же тихо и так же одиноко.

И ещё становилось не по себе от того, что никаких Открытий и Находок почему-то всё не было.

– Не понимаю. Просто не понимаю. В конце концов, должно же что-то произойти. Не может же всю ночь быть тихо да тихо.

И он разок-другой шмыгнул носом, потому что опять забыл дома свой носовой платок.

Так он сидел, закутавшись в клетчатое одеяло, и дожидался Открытия. Хорошо бы, конечно, лечь и заснуть, тогда ему не пришлось бы всё время думать про своё одиночество. Но он никогда не слыхал, чтобы великие Путешественники и Открыватели спали. Поэтому он продолжал сидеть и прислушиваться.

В уме у него уже сложилась третья запись для дневника, вот какая: «Боюсь, в этой части света уже нечего открывать», – как вдруг он услышал какой-то шорох. Он осторожно подполз к марлевому окошку и выглянул.

Вновь послышался шорох, кто-то крадучись пробирался по траве.

Потом он увидел тень.

Громадная чёрная тень двигалась через лужайку к палатке. Он затаил дыхание. Тень приближалась.

Знать бы ему, которая это из тридцати семи опасностей! Но от ужаса он ни одной не мог вспомнить.

А ещё хорошо бы поставить знак в дневнике, чтобы Якоб Борг и другие узнали когда-нибудь, сколько страху ему довелось натерпеться. Но он не мог шевельнуться.

Шорох прекратился. Тень, наверное, была уже возле самой палатки. Маленькое Орлиное Перо схватился за свой лук, но пустить стрелу не решался. «Что, если выстрел только разъярит чудовище? Может, оно увидит, что я его не трогаю, и тоже меня не тронет. Или подумает, что в палатке никого нет, и пойдёт себе дальше».

Да, это было бы, конечно, лучше всего.

Однако чудовище – страшная чёрная тень – продолжало стоять у палатки. И вдруг постучалось. Раз, другой.

Маленькое Орлиное Перо натянул на голову одеяло и решил притвориться мёртвым. Он слышал, как чудовище называет его по имени, но не отзывался. Он думал о Якобе Борге, о Панаделе. И конечно, о Катеньке. Взглянуть бы на неё ещё хоть разок, и всё.

Нет, было уже поздно. В палатку вновь постучались, и чей-то голос спросил шёпотом:

– Маленькое Орлиное Перо, ты уже спишь?

Маленькое Орлиное Перо молчал.

Он закрылся с головой одеялом и тяжело дышал. Как бы хотелось ему сейчас лежать вместе с друзьями под красным диваном! Он услышал, как медленно открывается полог палатки. «Может быть, кто-нибудь после хотя бы найдёт мой дневник, – подумал он. – И может, даже сумеет его расшифровать».

Тут одеяло с его головы стянули, и он услышал голос Панаделя:

– Что это ты делаешь? Зачем ты сидишь под одеялом, а, Маленькое Орлиное Перо?

Это в самом деле был Панадель, его славный друг, Панадель-Бродяга.

Маленькое Орлиное Перо глубоко вздохнул.

– Ох, Панадель, – с облегчением сказал он, – я, понимаешь, жду Открытия.

– А что ты хочешь открыть? – спросил Панадель.

– Не знаю, – сказал растерянно Маленькое Орлиное Перо. – Боюсь, что-нибудь открыть вообще очень трудно.

– Да, – кивнул Панадель понимающе, – настоящее Открытие – самое трудное дело.

– И к тому же, знаешь, – добавил Маленькое Орлиное Перо, – у Открывателей такая опасная жизнь.

– Это верно, – глубокомысленно сказал Панадель. – Но всякая профессия требует жертв.

– А что это значит: «требует жертв»? Бродяга посмотрел на него удивлённо:

– Как, ты не знаешь, что это значит?

– Нет, – признался Маленькое Орлиное Перо. – А это очень важно?