Текст книги "Пёс спешит на помощь"

Автор книги: Кристине Нёстлингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4
ПЁС В БОЛЬНИЦЕ

Пёс и Медведь провели в лесу целую неделю. Медведю лесная жизнь очень нравилась. С Псом дела обстояли хуже. Медведь был ему по душе, и против тишины и уединения он тоже ничего не имел, но у него расстроился желудок. Что ни говори, а собакам несвойственно питаться ягодами, грибами и диким мёдом. К тому же по ночам в палатке было очень холодно, и у Пса снова прихватило поясницу.

Пёс не жаловался, но Медведь и сам заметил, что другу худо. Поэтому однажды утром он сказал:

– Всё, дружище, сворачиваем палатку. Тебе нужны тёплая постель и мясной обед!

Пёс вздохнул:

– Ах, дорогой Медведь, лучше уж понос и радикулит на свободе, чем мясные щи и кровать с матрацем в тюрьме! Не забывай, что меня разыскивает полиция!

– Я не забываю, – отозвался Медведь. – Мы поедем в город, к моей невестке Ольге. В городе собак столько, что на тебя никто внимания не обратит.

Пёс с Медведем погрузили палатку в багажник и поехали в город. Ехали они долго, поскольку Пёс через каждые несколько километров говорил:

– Прости, но мне опять нужно выйти!

Медведь тормозил у обочины, Пёс вылезал из машины и устремлялся в придорожные кусты. До города они добрались поздно вечером.

Невестка Ольга была вдовой. Её муж, брат Медведя, умер год тому назад.

Ольга очень обрадовалась, увидев Медведя. И нисколько не возражала, что он привёз с собой Пса. И то, что у Пса радикулит и расстройство желудка, её не отпугнуло.

– С этим мы справимся, – сказала она. – У меня есть опыт! Как-никак, я три года за мужем ухаживала.

Она приготовила овсяный отвар и натёрла Псу поясницу барсучьим жиром. Постелила ему постель и положила в неё три грелки.

– Вот увидите, к утру вам станет лучше, – сказала она, взбивая напоследок подушки.

Но увы – наутро Псу стало не лучше, а значительно хуже. Ночью у него поднялась температура, да ещё начались кашель и насморк. Чувствовал он себя отвратительно. Каждое чиханье и кашель отдавались мучительной болью в пояснице. А тут ещё понос. Когда у Пса опять начинало крутить желудок, он не мог быстро соскочить с кровати и пулей нестись в отхожее место. Из-за негнущейся спины ему приходилось кое-как скатываться на пол и медленно, шатаясь и спотыкаясь, тащиться в туалет. Он добирался туда в последнюю секунду, весь в поту. А от температуры у него ещё и голова раскалывалась.

– Да, тут овсяным отваром, барсучьим жиром и грелкой не обойдёшься, – сказала Ольга. – Придётся звать врача!

Но день был воскресный, а по воскресеньям у врачей тоже выходной. Работали только экстренные службы. Ольга позвонила в «неотложку». Пришёл молодой врач, осмотрел Пса, сказал: «Случай серьёзный, очень серьёзный» – и вызвал «Скорую помощь».

Час спустя Пса на носилках вынесли из Ольгиного дома и под вой сирены повезли в больницу.

Пёс никогда ещё не лежал в больнице. Он боялся больниц как огня. В больнице умер его отец, и мать умерла в больнице, и жена. Его лучший друг, Сенбернар, тоже умер в больнице. Пёс был уверен, что больницы существуют для того, чтобы в них умирали.

Поэтому, когда санитары вытащили носилки из машины и понесли в больницу, Пёс пробормотал про себя: «Жалко, что всё так кончилось! А мне хотелось ещё немного пожить, посмотреть белый свет и что-нибудь полезное сделать».

Санитары занесли Пса в палату и переложили с носилок на кровать. Медсестра – Сиамская Кошка – пощупала ему пульс и сунула под мышку градусник.

Пёс подумал: «А как здорово было бы умереть дома! Сидел бы я в беседке у себя в саду, вдруг схватился за сердце – и всё!»

Тут он вспомнил, что у него нет больше ни дома, ни сада, ни беседки и что он продал их Ослу. Псу стало так грустно, что по морде у него покатились крупные слёзы.

– Ну-ну, – сказала Сиамская Кошка, – что это мы плачем? Мы же большой, храбрый Пёс!

Она утёрла Псу морду носовым платком и ласково потрепала его мягкой лапкой по щеке.

Потом в палату вошёл врач. Он выслушал, что у Пса болит, сделал ему один укол в правую ягодицу, другой – в левую и выдал четыре белые таблетки. Правый укол был от радикулита, левый – от расстройства желудка, одна таблетка – от насморка, другая – от кашля, третья – от температуры, а четвёртая – снотворное.

Пёс уснул и проспал весь воскресный день, и всю ночь, и утро понедельника. Он проснулся около полудня и удивился, что всё ещё жив. Кашель у него прошёл, насморк тоже, поясница не болела, лоб не горел от жара, и желудок вроде тоже вёл себя смирно.

– Похоже, я снова выкрутился, – сказал себе Пёс.

Больше всего ему хотелось немедленно встать и уйти из больницы подобру-поздорову. Но ему не во что было одеться. Его привезли сюда в ночной рубашке, которую напялила на него Ольга. А идти по городу среди бела дня в ночной рубашке – особенно если тебя разыскивает полиция – не очень разумно.

Тут Сиамка принесла Псу завтрак – ромашковый чай без сахара и сухарики без масла.

– Спасибо вам, сестричка, за уход, – сказал ей Пёс. – И господину доктору передайте мою огромную благодарность за лечение. А ещё будьте так добры, позвоните, пожалуйста, домой вдове Ольге, попросите Медведя принести мне одежду.

– Ну-ну, – отозвалась Сиамка, – куда это мы так спешим? Вот дядя доктор нас посмотрит и скажет, когда нам можно домой.

Она потрепала Пса по щеке и вышла из палаты.

Пёс пил свой чай, жевал сухарики и размышлял, почему же он до сих пор не умер. А поскольку размышлять он умел хорошо, то вскоре пришёл к выводу, что в больницах, очевидно, не только умирают. Видимо, здесь иногда и выздоравливают!

А потом Псу пришла ещё одна мысль. «Больница, – подумал он, – прекрасное укрытие от полиции. Уж точно они не будут искать учителя-самозванца на больничной койке».

– Следовательно, – сказал себе Пёс, – я пока должен оставаться больным!

Пёс стряхнул с морды сухарные крошки, удобно вытянулся на кровати, прикрыл глаза и собрался полистать свой мысленный альбом: ему хотелось посмотреть облака. Но тут Сиамка вкатила в палату кресло на колёсиках.

– А теперь нам нужно подробно обследоваться, – сказала она.

Пёс поднялся с кровати. Он мог бы сделать это одним скачком, но подумал: «Раз я больной, не стоит очень уж бодро прыгать». Он уселся в кресло-каталку, и Сиамка повезла его по бесконечным больничным коридорам. Они останавливались у каждой двери. В одном отделении Псу сделали рентген, в другом прослушали лёгкие, в третьем измерили рост и вес. За одной дверью ему заглядывали в глаза, за другой – в пасть. День уже клонился к вечеру, когда Сиамка прикатила Пса обратно в палату.

Пёс помирал с голоду, но сказал себе: у больной собаки не бывает аппетита. Поэтому он промолчал, когда Сиамка снова принесла ему чашку чаю и два сухарика. Он надеялся на Медведя и Ольгу. Ведь они, конечно, придут его навестить и наверняка принесут целую палку колбасы. (Пёс, когда навещал кого-нибудь в больнице, всегда приносил больному палку колбасы.)

Медведь и Ольга действительно пришли. Ольга принесла Псу большой красивый букет цветов.

– Чтоб у вас тут было поуютнее, – сказала она.

Медведь принёс толстую книгу со смешными историями.

– Чтобы ты тут не скучал, – сказал он.

Пёс был страшно разочарован. Но виду не подал. Благовоспитанный Пёс никогда не скажет, что подарки ему не понравились и он ждал совсем другого. Но, когда посетители собрались уходить и спросили на прощание, что ему принести завтра, Пёс сказал:

– Принесите, пожалуйста, большую палку колбасы.

– Колбасы?! – Ольга пришла в ужас. – Многоуважаемый Пёс, вы же на строгой диете! Колбаса для вас сейчас – отрава!

Медведь с ней согласился.

– Колбасу мы тебе принесём, когда врач разрешит, – сказал он.

Вечером Сиамка снова принесла чай, два сухарика и блюдечко яблочного пюре.

– Будут у нас ещё пожелания? – спросила она.

– Сестричка, у меня в животе урчит… – смущённо пробормотал Пёс.

– Раз в животе урчит, значит, мы идём на поправку! Значит, скоро можно и домой!

– Ах, простите, – поспешно сказал Пёс, – это я оговорился. В голове у меня урчит, а не в животе!

– В голове урчит? – Сиамка удивлённо поглядела на него.

– За ушами, – пояснил Пёс. – Где-то там глубоко.

Сиамка достала из кармана фартука карандаш и что-то быстро нацарапала на температурном листе, висевшем в ногах кровати. Потом пожелала Псу спокойной ночи и вышла из палаты. Пёс бросился смотреть, что она написала. «Болезненное урчание в верхней части головы» – было написано на листке.

Пёс уже хотел лечь обратно, но тут из коридора послышалось тихое дребезжание и позвякивание. И запах мяса! «Сиамка раздаёт ужин», – подумал Пёс. У него потекли слюнки. Пёс подкрался к двери, тихонько приоткрыл её и осторожно выглянул в коридор. Прямо перед его дверью стояла тележка со стопкой тарелок и огромной кастрюлей гуляша.

Запах мяса ударил Псу прямо в ноздри, так что слюна закапала изо рта. Пёс приоткрыл дверь пошире и высунул голову – в коридоре не было ни души. Из соседней палаты доносился голос Сиамки:

– Ну, ну, надо покушать! Открываем ротик и кушаем!

Тут Пёс распахнул дверь, одним прыжком подскочил к тележке, схватил тарелку, до краёв наполнил её мясом, в одно мгновение это мясо проглотил, вылизал тарелку дочиста и поставил её обратно на тележку. Урчание в животе прекратилось. Пёс проскользнул обратно в палату, лёг в постель и блаженно уснул.

На следующий день, после утреннего чая с сухариками, в палату к Псу пришли сразу три врача. Один был очень толстый, другой – тощий как щепка, третий – нормального сложения.

Врач нормального сложения сказал:

– И пожалуйста, всегда вдох через нос, выдох через рот – во избежание инфекций дыхательных путей.

Толстый врач сказал:

– И что касается желудка, я бы посоветовал ещё четыре недели придерживаться щадящей диеты.

Тощий врач сказал:

– Ну что ж, всего вам хорошего, не болейте больше!

– Минуточку, а это что такое?! – воскликнул врач нормального сложения, глядя на температурный лист.

– «Болезненное урчание в верхней части головы», – прочёл он вслух коллегам.

– В каком точно месте? – спросил толстый врач.

– Вот здесь! – Пёс показал на впадинку между ушами, где его обычно почёсывала жена – Псу это очень нравилось.

– И давно? – спросил тощий врач.

– Уже несколько недель, – ответил Пёс.

– Перманентно или приступами? – спросил врач нормального сложения.

– Приступами, – сказал Пёс, потому что не знал, что такое «перманентно».

– Тогда, господин Пёс, нам придётся, к сожалению, задержать вас тут ещё немного, – сказал толстый врач.

– Нужна консультация невропатолога, – пояснил тощий врач.

– Но он, к сожалению, в отпуске, выйдет только на следующей неделе, – сказал врач нормального сложения.

Пёс изобразил глубокое огорчение от того, что ему придётся провести ещё какое-то время в больнице.

– Не вешайте носа! – сказал толстый врач и потрепал Пса по животу.

– Всё займёт не больше недели! – сказал тощий врач и ободряюще подёргал Пса за хвост.

А врач нормального сложения взял температурный лист и написал на нём большими буквами: «С сегодняшнего дня общий стол».

Тут Пёс не мог удержать радостной улыбки. Довольные врачи стали хвалить его за мужество.

– Вот разумный Пёс, умеющий принимать необходимость, – сказали они. – Побольше бы таких пациентов!

Отныне больничная жизнь стала для Пса сплошным удовольствием. Сиамка давала ему мяса сколько душе угодно. И каждое утро перестилала ему постель. А вечером приходили Медведь и вдова Ольга, приносили колбасу или окорок, а вдобавок шоколадку или карамель.

В субботу утром, когда Пёс как раз доедал чудесную телячью колбасу, принесённую Медведем накануне, дверь распахнулась, и Сиамка с Конём-санитаром вкатили в палату вторую кровать. В кровати лежал Кот – большущий и чёрный как уголь.

– Вы уж, наверное, соскучились одни лежать, – сказала Сиамка. – Вдвоём-то веселее будет!

Веселее Псу не стало, поскольку Кот не шевелился и громко храпел. Он ещё не отошёл от наркоза. А когда отошёл, начал безостановочно причитать:

– Господи, Господи, что же мне делать, Господи, Господи, что же теперь будет, Господи, Господи, что же мне делать?!

До обеда Пёс терпеливо слушал, потом нагнулся к Коту и сказал:

– Делать вам ничего не надо, а вот причитать перестаньте, пожалуйста!

– Хорошо вам говорить, – простонал Кот. – Ах, знали бы вы, если б вы только знали!

– Так расскажите, – сказал Пёс.

– Страшное дело, – начал Кот. – У меня больная печень. Поэтому мне нельзя жирного мяса. Но постное мясо стоит дорого. Поэтому я покупаю жирное. И от него у меня регулярно бывают печёночные колики. Обычно я спасаюсь отваром ромашки, отлёживаюсь, и всё проходит. Но сегодня с утра меня прихватило прямо в супермаркете – я грохнулся в обморок у полки с рыбными консервами. Народ вызвал «скорую» – и меня привезли сюда!

– Не волнуйтесь, здесь не всегда умирают! – сказал Пёс. Он решил, что Кота мучает тот же страх, что его самого вначале.

– В этом я не сомневался, – простонал Кот.

– А в чём тогда проблема? – спросил Пёс.

– Проблема дома! – ответил Кот. – У меня там детки дома одни, без папы! – Кот смахнул слезу. – Понимаете, – продолжал он, – коты обычно воспитанием детей не занимаются. Кот не живёт с одной какой-нибудь кошкой. У кота бывает много кошек. А кошки потом рожают котят и воспитывают их.

– Это я знаю, – сказал Пёс.

– Но с прошлого года, – жалобно проговорил Кот, – началось это движение за эмансипацию кошек. Кошки сердиты на котов. Они хотят иметь равные с котами права. Равные права и равные обязанности, как они говорят.

– Их можно понять, – заметил Пёс.

– Да, я тоже решил, что я их понимаю, – ответил Кот, – и поэтому заявил о своей готовности воспитывать котят, которые родятся нынешним летом. Чтобы матери-кошки могли пожить собственной жизнью. Я не уклоняюсь от обязанностей отца! Я не из таких!

– Это очень благородно с вашей стороны, – поддержал Пёс.

– Да, но теперь-то я лежу тут, – простонал Кот. – После операции, со швами на животе! А мои бедные котятки уже, наверное, все глаза выплакали. Они же знать не знают, куда подевался их папа, и ни покормить их некому, ни сказку на ночь рассказать…

– А родственников у вас нет? – спросил Пёс. – Отца, матери, братьев, сестёр, тёток и дядьёв? Кого-нибудь, кто мог бы вас пока заменить?

– Родственников у меня полно, – с досадой сказал Кот. – Но у нас совершенно не в обычае держаться семьёй! Они меня не узнают, когда пробегают мимо по улице! Нет, от них помощи не жди! – Кот всхлипнул. – Моих малышей отправят в кошачий приют! Господи, Господи, что же мне делать?

Сердце у Пса было мягкое, и рыдающий Кот-отец растрогал его почти до слёз. Но, к счастью, у Пса был, кроме мягкого сердца, ещё ясный ум, умевший решать трудные задачи. «Что ж это я, в самом деле, – подумал он. – Конечно, лежать тут в покое и безопасности очень приятно. Но вообще-то я отправился по белу свету, чтобы приносить пользу!»

– Кот, – сказал он, – я присмотрю за твоими детьми, пока ты не встанешь на лапы. – С этими словами Пёс поднялся с кровати. – Где ты живёшь?

Кот перестал всхлипывать.

– Да, но мои дети боятся собак, – сказал он.

– Ничего, от этого предрассудка они быстро избавятся, – ответил Пёс. – Можешь не сомневаться.

Пёс говорил очень решительно, хотя в глубине души вовсе не был в этом уверен. Котята, завидев его, всегда удирали со всех ног.

Кот утёр слёзы.

– Косой переулок, дом семь, – сказал он. – Третий этаж. Чердак, собственно говоря.

– Давай ключи, – отозвался Пёс.

– Ключей у меня, к сожалению, нет, – проговорил Кот с вымученной улыбкой. – Я не то чтобы официальный съёмщик, я просто туда въехал… Занял чердак, так сказать…

– То есть дверь на чердак открыта? – спросил Пёс.

– Да нет, не то чтобы, дорогой Пёс, – сказал Кот. – Тебе нужно будет вылезти в окно лестничной площадки на втором этаже. Там совсем рядом балкон кухни. Прыгаешь на него, а оттуда на водосточный желоб на крыше, подымаешься по нему на самый верх и оттуда через слуховое окно на чердак. Это всё совсем недолго, вот увидишь.

Пёс онемел от ужаса, но нашёл в себе силы бодро улыбнуться Коту и протянуть ему лапу на прощание. «Ладно, что-нибудь придумаем!» – сказал он себе.

– Спасибо огромное! – растроганно сказал Кот. – Ты необыкновенно добрый Пёс!

– Пустяки, не стоит благодарности, – пробормотал Пёс и поспешил к выходу. Он не любил, когда его хвалили. Ему делалось неловко.

В дверях Пёс обернулся:

– Кот, а сколько у тебя там детей? – спросил он.

– Тридцать, – ответил Кот.

Пёс замер и мертвенно побледнел под шерстью.

– Тридцать? – переспросил он, надеясь, что ослышался.

– Ну да, – подтвердил Кот. – По пять котят от шести кошек, это обычная цифра для нормального кота в расцвете сил за брачный сезон. У особо крутых парней бывает, говорят, по сто котят весной и столько же осенью!

Больше всего Псу хотелось развернуться и улечься обратно в кровать. Но порядочный Пёс от своих слов не отказывается!

– Хочешь, я тебе быстренько напишу их имена, чтоб ты не запутался? – предложил Кот.

– Спасибо, не надо! – ответил Пёс.

Он приоткрыл дверь и выглянул в коридор – не идёт ли Сиамская Кошка.

Он не хотел с ней встречаться.

«От Сиамки будут одни неприятности, – думал он. – Она станет мне толковать, что „мы“ ещё не обследовались и должны дождаться невропатолога. А потом позовёт троих врачей, и те тоже примутся загонять меня обратно в постель. И пока я им всем объясню, что ни при каких условиях не могу больше здесь оставаться, будет уже вечер и тридцать котят на чердаке совсем истомятся от голода и страха!»

Сиамки в коридоре не было. Только старый Осёл в клетчатом халате ковылял на костылях в туалет.

– До встречи, – сказал Пёс Коту и выскользнул в коридор.

Он дошёл до лестницы, спустился по ней, пробежал через холл мимо будки привратника и устремился в больничный парк.

– Эй, стой! – закричал ему вслед привратник. Он сразу понял, что это пациент удирает без спросу из больницы – ведь Пёс был в одной ночной рубашке.

Но Пёс не обратил на него внимания. Он промчался по гравийной дорожке, свернул в поперечную аллею и потрусил к деревянному сарайчику. Этот сарайчик он видел из окна своей палаты. Каждое утро туда заходил человек в сером костюме и розовой рубашке и через несколько минут выходил в зелёном комбинезоне, с тяпкой и лопатой.

Пёс заскочил в сарайчик. Серый костюм и розовая рубашка больничного садовника висели на крючке, прибитом к двери. Пёс скинул ночную рубашку и поспешно натянул одежду садовника. Ему не удалось застегнуть верхнюю пуговицу розовой рубашки – для этого у Пса была слишком толстая шея, – а ещё ему пришлось сильно втянуть живот, чтобы застегнуть молнию на штанах, – но в целом вещи садовника ему подошли.

Пёс вышел из сарайчика, но не стал возвращаться к главному входу. «Привратник, наверное, уже доложил Сиамке, – подумал он. – И очень может быть, что она стоит у ворот и высматривает меня!»

Поэтому Пёс побежал по газону в глубь больничного парка и перемахнул через ограду. За оградой была узкая дорожка, Пёс галопом помчался по ней и вскоре оказался на широкой улице.

Он прислонился к железному столбу со знаком автобусной остановки и несколько минут переводил дух. За деревьями виднелась крыша больницы.

– Вообще-то в больнице было неплохо, – сказал себе Пёс, – но теперь начинается новый этап! – Потом вздохнул и пробормотал тихонько: – К сожалению!…

Уж очень пугала его перспектива нянчить тридцать котят!

Глава 5
ПЁС-ОПЕКУН

Пёс стоял у автобусной остановки в полной растерянности. И не только от страшной мысли о тридцати котятах. Он просто понятия не имел, в какую сторону идти: налево или направо? У него ведь не было времени познакомиться с городом. Поэтому Пёс обратился к Курице – она как раз подходила к остановке с полными сумками продуктов:

– Простите, вы, случайно, не знаете, где тут Косой переулок?

– Знаю, конечно, – ответила Курица. – Это в центре. В старом городе.

– А в какой стороне центр? – спросил Пёс. – Туда или сюда? – Он махнул лапой налево по улице, а потом направо.

– Вон туда, – Курица показала на крышу больницы. – За больницу, и там ещё прилично пройти.

– Просто я тут в первый раз… – сказал Пёс.

– Тогда стойте здесь, – ответила Курица, – и ждите автобуса. Вам нужно проехать… одну, две, три, четыре… шесть остановок. На шестой выходите, поворачиваете… один, два… четыре раза за угол – и будет вам Косой переулок.

Курица кивнула на прощание и пошла своей дорогой.

«Чтобы ехать на автобусе, – подумал Пёс, – нужно иметь хоть сколько-нибудь денег». Он стал шарить по карманам – может, у садовника завалялась какая-нибудь мелочь. Но в карманах оказалось куда больше, чем завалявшаяся монетка. Пёс обнаружил удостоверение на имя Отто Оттермана, связку ключей, зажигалку, счёт за электричество и бумажник с солидным количеством банкнот.

– Здорово, что вы тут оказались! – сказал Пёс банкнотам. – Я вас пока возьму в долг. Куплю сразу еды для моих приёмышей.

Пёс зашагал по улице направо и вскоре увидел супермаркет. Там он купил пятнадцать банок кошачьего корма и консервный нож.

Когда он выходил из магазина, перед раздвижными дверями прохаживались двое полицейских. На противоположной стороне улицы стояло такси с зелёным огоньком.

Пёс рванул через дорогу, распахнул дверцу и сказал шофёру:

– Косой переулок, дом семь, в центре.

Шофёр кивнул, Пёс плюхнулся на сиденье, и машина тронулась. «До чего я докатился, – думал Пёс. – Незаконная ночёвка в помещении школы. Самозваное учительство. Симуляция урчания в голове. А теперь ещё похищение у больничного садовника одежды и денег!» Пёс тяжело вздохнул. Собственное поведение ему решительно не нравилось.

Косой переулок оказался тёмным и узким. Дом номер семь был нежилым. Пёс понял это по окнам. Во многих были выбиты стёкла. Уцелевшие потемнели от грязи.

– Подумываете купить эту развалюху? – спросил таксист.

– Боже упаси! – запротестовал Пёс. – Ничего подобного! Я здесь только затем, чтобы присмотреть за детьми одного Кота. Они сидят тут на чердаке и знать не знают, что их папе оперировали в больнице желчный пузырь.

Пёс протянул таксисту купюру.

– Ох, не совались бы вы туда, уважаемый Пёс, – заметил таксист, отсчитывая сдачу.

Пёс сунул монеты в карман. Вообще-то он всегда давал таксистам щедрые чаевые, но деньги садовника ему не хотелось тратить без крайней нужды.

– Я бы и рад не соваться, – сказал Пёс таксисту. – Но не могу – обещал.

Таксист показал ему на прибитое на входной двери объявление:

УГРОЗА ОБРУШЕНИЯ.

ПРОХОД В ЗДАНИЕ

КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЁН!

– Но Кот-то заходит, – сказал Пёс.

– Да, но Кот, даже очень жирный, пушинка по сравнению с вами, уважаемый Пёс!

Пёс вздохнул, пробормотал: «Давши слово, держись», подхватил пакет с кошачьим кормом и бодро направился к входу.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим! – Таксист заглушил мотор, вылез из машины и пошёл вслед за Псом.

Пёс толкнул входную дверь. Она громко заскрипела, и на Пса посыпалась штукатурка.

– Не совались бы вы туда, – ещё раз предостерёг таксист.

Пёс мотнул головой и шагнул внутрь. Таксист последовал за ним. Они подошли к винтовой лестнице.

Пёс осторожно ступил на первую ступеньку. Она заскрипела. Ещё осторожнее Пёс шагнул на вторую ступеньку. Она затрещала. Пёс поставил лапу на третью ступеньку. Ступенька проломилась.

– Нет, тут не пройдёшь, – сказал Пёс и повернул обратно.

– Я же говорил! – прокомментировал таксист.

– Но пройти-то надо, – продолжал Пёс. Несколько минут он сосредоточенно размышлял, а потом воскликнул: – О, придумал! Попробую с крыши соседнего дома!

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим! – сказал таксист и пошёл за Псом в соседний дом.

Соседний дом рушиться не собирался. Пёс поднялся по лестнице, таксист – за ним. Когда они добрались до выхода на чердак, на площадке этажом ниже распахнулась дверь и оттуда выскочила жирная белая Псица. Большими прыжками она взлетела вверх по лестнице. В одной лапе у неё была чугунная сковорода, в другой – молоток для мяса.

– Ага, попались наконец, гады! – вопила она. – Ну погодите, пришёл ваш последний час!

Пёс метнулся на чердак, таксист – за ним.

На чердаке было темно.

Пёс спрятался за наваленную рухлядь. Таксист притаился за простынями, развешанными на верёвке.

Жирная Псица остановилась на пороге.

– Я вас уже четвёртую неделю караулю, – прорычала она.

– Сударыня, тут какая-то ошибка! – отозвался Пёс из-за рухляди. – Клянусь вам! Мы тут в первый раз!

– Ну да, как же! – рыкнула Псица. – Вы сюда каждую ночь шляетесь и таскаете мои вещи! Позавчера упёрли стенные часы. Три дня назад – ночной горшок. А до этого ещё три диванные подушки! Только вчера никого не было.

– Это были не мы, честное слово! – сказал Пёс.

Он уже догадался, кто таскал у неё рухлядь с чердака. К гадалке не ходи – это Кот пытался наскоро обзавестись семейной обстановкой.

– Честному слову вора, конечно, как не поверить! – рявкнула Псица.

– И вообще, почтеннейшая, – возразил Пёс, – что вы так переживаете? Раз вы выставили это барахло на чердак, оно вам, наверное, не очень-то нужно?

– Собственность есть собственность, – наставительно ответила Псица. И снова перешла на крик: – Да что это я вообще препираюсь с ворьём! – Она захлопнула чердачный люк и повернула ключ в замке. – Пусть с вами разбирается полиция!

И понеслась вниз по лестнице.

Таксист вышел из-за простыней.

– Старая ведьма! – сказал он со смехом.

– Вам смешно? – спросил Пёс. Голос у него дрожал.

– Ну да, – ответил таксист. – Полиция пусть себе приходит. Я честный водитель и ни в чём дурном не замечен.

– А я вот – нечестный Пёс, и в чём только не замечен за последнее время! Меньше всего на свете мне хочется встречаться с полицией!

Пёс подхватил пакет с кормом и полез через чердачное окно на крышу.

– Куда вы собрались, уважаемый Пёс? – спросил таксист.

– Котят кормить я собрался, – ответил Пёс. – Я сюда за этим пришёл.

Пёс стоял на крыше и осматривался. Позади него было чердачное окно. Впереди – водосточный жёлоб.

С правого края крыши – высокий брандмауэр.

С левого – соседняя крыша, та, под которой живут котята.

– Если б только у меня голова не кружилась от высоты, – пробурчал Пёс.

Он взял пакет с кормом в пасть и с закрытыми глазами пополз на четвереньках влево.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим! – услышал он за собой голос таксиста.

«Нужно сказать ему, – подумал Пёс, – пусть остаётся на чердаке, не лезет за мной на крышу, это опасно!» Он раскрыл пасть, пакет выпал, стукнулся о крышу, лопнул, банки с кошачьим кормом покатились в водосточный жёлоб и одна за другой попадали вниз.

– Это ещё что? – услышал Пёс голос с улицы. – С ума они там наверху посходили?

Пёс открыл глаза и увидел крышу, со страшной скоростью вращавшуюся вокруг него (он ведь действительно страдал высотным головокружением), красную кирпичную крышу с чердачным люком, из которого выглядывала голова таксиста. «Как на карусели, – подумал Пёс. – Только на карусели бывало весело, а тут – не особенно».

– Спокойно, главное – не нервничать, – сказал себе Пёс. – Пожилой, опытный Пёс не должен поддаваться панике!

Он опять прикрыл веки, сделал три глубоких вдоха через нос и снова открыл глаза. Крыша уже не вращалась, она только слегка покачивалась, и Пёс увидел, что до соседней крыши осталось совсем немного, метра два, не больше.

– Сейчас или никогда! – внушительно сказал себе Пёс, распрямил хвост, напружил мышцы – и прыгнул. Из-под лап у него посыпалась черепица, стропила затрещали – и Пёс провалился на чердак.

Сперва он ничего не мог разглядеть в вихре поднявшейся пыли. Но вот её облака немного рассеялись, и Пёс обнаружил, что плюхнулся прямо на диванные подушки. Увидел он и своих подопечных. Они сбились в кучку в дальнем углу чердака. Пушистая кучка дрожала.

– Котятки, милые, – ласково сказал Пёс, – перестаньте дрожать! Я вам ничего плохого не сделаю! Меня прислал ваш папа. Я вам потом объясню, почему он сам не может прийти. Сейчас нам главное – поскорее убраться отсюда, а то вас отправят в приют, а меня – в тюрьму.

Пёс оглядывал чердак и мучительно раздумывал, что же теперь делать. «Если я полезу с детьми на крышу и попробую выбраться через чердак соседнего дома, – рассуждал он, – там дожидается разъярённая старуха с молотком и сковородкой. По лестнице тут не спустишься – она подо мной проломится. А если мы останемся здесь, то скоро приедет полиция, вызовет пожарных, те приставят длинные лестницы, полицейские влезут по ним и арестуют меня!»

Пёс совсем растерялся. Мужество его покинуло. В таком безвыходном положении он сроду не бывал! А тут ещё дрожащая кошачья кучка начала пищать и мяукать. В писке и мяуканье можно было отчётливо разобрать: «Есть хотим!»

– Милые детки, – Пёс старался говорить весело, – до завтрака нам ещё нужно решить небольшую проблему. Ну-ка помогите мне думать… Умеете?

Белая Кошечка отделилась от кучки, сделала несколько робких шагов в сторону Пса и промяукала:

– Папе я всегда помогала думать. Он говорит, что я у нас самая умная.

– Отлично, – сказал Пёс. – Проблема в том, что нам нужно выбраться отсюда. Но лестница ваша меня не выдержит – я слишком тяжёлый. Как ещё можно спуститься вниз?

Белая Кошечка кивнула, сощурила глазки и принялась думать.

От кучки отделилась Чёрная Кошечка, сделала несколько робких шагов в сторону Пса и промяукала:

– Ничего она не умная! Она только вид делает. Потому что она папина любимица. А я на самом деле умнее. И я знаю, как ещё можно спуститься вниз. – Чёрная Кошечка подскочила к дымоходу и приложила лапку к дверце. – Здесь тоже можно спуститься. Правда, без ступенек.

– Ты и правда умница! – воскликнул Пёс, подходя к дымоходу.

Но дверца была совсем маленькая.

Пёс туда даже морду не мог засунуть.

– Тут нужно действовать грубой силой, – пробурчал он, вырвал дверцу вместе с петлями и замолотил задними лапами по трубе вокруг дыры. Кирпичи посыпались во все стороны, и в конце концов образовалось отверстие такого размера, что Пёс мог в него протиснуться.

Тогда он взял толстую бельевую верёвку, лежавшую в углу, обмотал один конец вокруг трубы и завязал крепким морским узлом. Другой конец Пёс опустил в дымоход. Метров шесть верёвки скользнуло в непроглядно чёрную шахту.

– Ну вот, детки, – сказал Пёс. – Я спущусь и вас позову. А вы тогда полезайте за мной. Вы ведь лазать по трубам умеете?

– Я умею! – сказала Белая Кошечка.

– И я умею! – сказала Чёрная Кошечка.

– Мы тоже умеем, – замяукала вся пушистая кучка, которая давно уже перестала дрожать.

Пёс полез в дымоход. Там было очень темно. И очень тесно. В нос и рот сыпалась сажа. Пёс чихал и кашлял, скользя по верёвке вниз. Наконец он почувствовал под ногами твёрдую почву. Пёс ощупал трубу передними лапами и вскоре наткнулся на гладкую сталь среди шершавых кирпичей.

«Вот и нижняя дверца», – подумал он и упёрся задними лапами в гладкий прямоугольник. Сталь не поддавалась. Десять раз Пёс напрягал все силы и давил на дверцу. На десятый она затрещала и распахнулась. В шахту проник свет.