355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристина Ульсон » Заложник » Текст книги (страница 1)
Заложник
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 14:47

Текст книги "Заложник"


Автор книги: Кристина Ульсон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Кристина Ульсон
Заложник

Kristina Ohlsson

PARADISOFFER

Copyright © Kristina Ohlsson, 2012

All rights reserved

Published by agreement with Salomonsson Agency

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

© О. Боченкова, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство Иностранка®

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Вашингтон, округ Колумбия, США

«Боинг», совершающий рейс 573, пересек воздушную границу США ранним вечером.

Стоя у окна контрольной башни, Брюс Джонсон скользит взглядом по убегающим вдаль взлетно-посадочным полосам. Брюс затаил дыхание, в комнате тихо. Как будто они не получали никаких приказов. Как будто не знают, что самолету нужна посадка.

У взлетно-посадочных полос много полицейских и пожарных машин и автомобилей «скорой помощи». Никто не знает, чем все это закончится. Быть может, совсем скоро здесь разразится катастрофа. Людей из отряда быстрого реагирования не видно, но Брюс знает, что они здесь с оружием наготове.

В голове беспрерывно крутится одна фраза: «Расстреливаем заложников – это правило номер один». Он не знает, откуда она взялась. Такого правила не существует. Никогда ФБР не руководствовалось подобными контрпродуктивными принципами. Правило номер один формулируется иначе: ни при каких обстоятельствах не вступать в переговоры с террористами.

И этого они действительно не делали. Даже не думали идти на уступки с тех самых пор, как самолет вылетел из аэропорта Арланда, что близ Стокгольма. Брюс Джонсон давно хотел увидеть этот город, но теперь сомневается, что когда-нибудь туда попадет. Что ему делать в Швеции?

На борту «Джамбо джета» 1989 года больше четырехсот пассажиров. Топливо на исходе, и пилот умоляет дать посадку.

Брюс в растерянности. Он по-прежнему ждет указаний шефа. Должно быть, в Швеции уже половина двенадцатого. Бессонница – страшное дело. Брюс знает, что работать по ночам нельзя. Вполне возможно, его коллеги за океаном придерживаются того же мнения, но у них нет выбора. Последние несколько часов на другом конце провода были одни и те же люди. Слишком напряженная ситуация для пересмены. Кто-то говорил, что летом солнце в Швеции вообще не заходит и в это время года шведы спят плохо. Вполне возможно, хотя сейчас уже осень.

Никаких других самолетов в воздушном пространстве аэропорта сейчас нет: одни перенаправлены на посадку в другие города, у других перенесены вылеты. Журналистов на место события не пустили, но Брюс знает, что они здесь. Там, далеко за оградительной линией, щелкают камерами с телеобъективами, которые достанут и до Китая, пусть даже снимки получатся нечеткими.

Телефонный звонок вырывает Брюса из размышлений. Это шеф.

– Они решились на крайнюю меру.

Брюс кладет трубку и тянется к другой. Он медлит, прежде чем набрать номер, который давно знает наизусть, и ждет, когда Эден ответит.

Решение принято, этот самолет никогда не сядет.

Такого правила не существует, тем не менее заложники погибнут.

Днем ранее
Понедельник, 10 октября 2011 года

1
Стокгольм, 12:27

Иллюзии утрачивают раз и навсегда. Он уже много размышлял на эту тему. Вероятно, Швеция лишилась их во время той катастрофы на Брюггаргатан[1]1
  Теракт на Брюггаргатан произошел 11 декабря 2010 г. В результате двух взрывов, с интервалом приблизительно в 10 минут, погиб один человек, предположительно террорист-смертник. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть]
, в самом центре Стокгольма. Тогда, в разгар предрождественской суеты, прогремел взрыв, который потряс все общество. Это был наш первый террорист-смертник. И что сейчас? Не превращаемся ли мы в одну из тех стран, граждане которых не могут выйти на улицу, не рискуя жизнью?

Кому об этом думать, как не министру?

– Ну и как теперь нам жить?

Это был риторический вопрос. Он прозвучал в полутемном кабинете в здании Розенбада[2]2
  Розенбад – здание, где располагается резиденция премьер-министра и канцелярия правительства Швеции.


[Закрыть]
, когда они уже выпили по рюмке коньяка.

Последствия взрыва оказались сокрушительными. И не только в плане материального ущерба, – в конце концов, эти потери можно восполнить. Куда страшней были душевные травмы: эмоциональное потрясение, удар по моральным устоям. И именно от него, недавно назначенного министра юстиции, люди ждали усиления мер безопасности и соответствующих изменений в законодательстве. Антииммигрантские партии в риксдаге торжествовали победу.

– Мы должны занять непримиримую позицию в отношении террористов, – сказала министр иностранных дел на первом после теракта заседании кабинета.

Как будто она одна это понимала.

Все косятся на него, нового министра юстиции. На Мухаммеда Хаддада, вступившего на пост всего через несколько недель после взрыва на Брюггаргатан.

Иногда ему казалось, все заранее знали, что должно случиться, и поэтому предложили занять министерское кресло именно ему. Хотели обеспечить прикрытие. Потому что только он, первый министр-мусульманин в истории Швеции, мог принять необходимые меры, не рискуя быть обвиненным в расизме. Новичок в партии, он ни разу не встречал серьезного сопротивления за время своей короткой карьеры. Иногда это его бесило. Он осознавал преимущества, которые давала ему этническая и религиозная принадлежность, тем не менее свое место он заслужил. Мухаммед Хаддад был блестящий юрист. Он рано понял, что хочет заниматься уголовными делами, и никогда не удовлетворялся победой в суде, но добивался восстановления справедливости. Поэтому он снискал себе репутацию чудака. Мухаммед Хаддад прибыл в Швецию в возрасте пятнадцати лет. Сейчас ему было сорок пять, и он знал, что никогда не вернется в родной Ливан.

В дверь постучали, потом в проеме показалась голова секретарши.

– Звонили из СЭПО[3]3
  СЭПО (шв. SДPO, аббревиатура от Sдkerhetspolisen – Служба государственной безопасности Швеции) – самостоятельное подразделение Главного полицейского управления Швеции, в задачи которого входит раскрытие и предотвращение преступлений против государственной безопасности.


[Закрыть]
. Они будут через полчаса.

На совещании с сотрудниками СЭПО планировалось обсудить один важный вопрос, поэтому Мухаммед изъявил желание лично присутствовать на встрече.

– Сколько их?

– Трое.

– И Эден Лунделль?

– Она будет.

Мухаммед облегченно вздохнул:

– Пригласите их в конференц-зал. Скажите, мы придем через пять минут.

2
12:32

– Мне пора. Я должна участвовать в этом совещании.

Фредрика Бергман взглянула на часы, а потом на своего бывшего начальника, который сидел за столом напротив нее.

– Ничего страшного. – Алекс Рехт пожал плечами. – Встретимся в другой раз.

– С большим удовольствием. – Она улыбнулась.

На острове Кунгсхольмен не стоило работать уже потому, что здесь не было приличных ресторанов. Сейчас они обедали в посредственном заведении азиатской кухни на Дроттнинггатан. Выбор Алекса.

– В следующий раз тебе решать, где будем есть, – сказал он, словно прочитав ее мысли.

Похоже, он действительно умел это делать. Фредрике редко удавалось что-нибудь от него скрыть.

– Вариантов не так много.

Она отодвинула тарелку. До встречи оставалось полчаса, а ей надо быть на месте за пятнадцать минут до начала. Над столом повисла тишина, однако все темы для разговоров, похоже, были исчерпаны. Они успели обсудить и новую должность Алекса в криминальной полиции, и временную работу Фредрики в Министерстве юстиции, и год, который она провела с мужем в Нью-Йорке. Спенсер занимался там научными исследованиями, а она – их вторым ребенком, Исааком.

– Ты вроде говорила, что вы собираетесь пожениться, – напомнил Алекс вот уже в третий или четвертый раз за время обеда. – В таком случае вас стоит поздравить.

Фредрика заерзала на стуле:

– Мы уже поженились втайне от всех. Даже мои родители при этом не присутствовали.

Мать Фредрики до сих пор не простила этого дочери.

– Неужели в США тебя ни разу не пытались завербовать? – Алекс криво улыбнулся.

– Кто? Полиция Нью-Йорка?

Он кивнул:

– Звучит впечатляюще, согласись.

– Один раз я была там на курсах. Они такие же, как и все, эти янки. Чем-то хороши, чем-то плохи.

Более подробных разъяснений по этому вопросу Фредрика дать не могла. Во время пребывания в Нью-Йорке она не работала ни дня. Все ее силы уходили на двоих детей и Спенсера. Студент, обвинивший его в сексуальном насилии, очень осложнил супругам жизнь. И когда выяснилось, что Фредрика беременна вторым ребенком, оба первым делом подумали об аборте.

– Еще одного мы не потянем, – сказал Спенсер.

– Время совсем неподходящее, – кивнула Фредрика.

Потом повисла долгая пауза.

– Тем не менее мы его оставим, – вздохнул Спенсер спустя некоторое время.

– Согласна, – ответила Фредрика.

Алекс стукнул о блюдце кофейной чашкой:

– А мне казалось, ты вернешься в полицию.

– После Нью-Йорка, ты имеешь в виду?

– Да.

Суета в зале сразу стала раздражать. Фредрике захотелось попросить у Алекса прощения. За то, что оставила ему надежду, хотя с самого начала не собиралась возвращаться на старую работу.

– С другой стороны, я прекрасно тебя понимаю, – продолжал он. – Трудно отказаться от места в Министерстве юстиции. Такие предложения поступают не каждый день.

«Мне никто ничего не предлагал, – мысленно возразила Фредрика. – Просто я знала, что, если вернусь на Кунгсхольмен, затоскую окончательно».

Она поправила упавшую на лицо прядь волос.

– Все действительно так.

Здесь возразить было нечего. После расследования весной 2009 года все стремительно летело в тартарары. Руководитель отдела кадров Маргарета Берлин уже сообщила Алексу, что его особую следственную группу собираются расформировать. Теперь оставалось ждать приказа. Поскольку работы не предвиделось, Алекс бросил все силы на свою новую любовь. Диана Тролле ушла в декретный отпуск одновременно с Фредрикой.

– А о Петере ты ничего не знаешь?

Алекс вздрогнул, услышав это имя.

– Нет, а ты?

Она с сожалением покачала головой:

– Ничего с тех самых пор, как он вынес свои коробки из кабинета. Однако кто-то говорил, что дела его идут неважно.

Алекс прокашлялся:

– На прошлой неделе я случайно встретил его жену Ильву. Она немного рассказала про их житье-бытье.

Фредрика в очередной раз попыталась представить себе ад, в котором оказался Петер, и не смогла. Это была болезненная тема, тем не менее Фредрика, сама не понимая почему, снова и снова к ней возвращалась.

Как бы мы ни старались, в жизни иногда случаются непоправимые вещи.

Фредрика знала, что в этом вопросе Алекс придерживается другой точки зрения. Он полагал, что Петеру следовало сжать волю в кулак и идти дальше. Именно поэтому она заговорила на эту тему только сейчас.

– Петер должен перестать вести себя так, словно один имеет право проливать слезы. Почти каждому приходилось терять близких.

Сам Алекс знал, что такое настоящее горе. Его жена Лена умерла от рака.

Но одно дело, когда причина смерти – болезнь, и совсем другое – когда твой родственник погибает от руки безумного убийцы.

– Я думаю, Петер сам должен определиться, как себя вести, – заметила Фредрика, осторожно подбирая слова. – Его скорбь стала болезнью.

– Он искал помощи и получил ее, – пожал плечами Алекс, – однако лучше ему от этого не стало.

Оба замолчали, не желая развивать тему. Продолжение этой дискуссии, как всегда, грозило вылиться в ссору.

– Мне пора. – Фредрика схватилась за шарф и сумочку.

– Ты знаешь, я всегда держу дверь для тебя открытой.

На мгновение Фредрика замерла. Ей захотелось ответить, что это лишнее и ей совершенно ни к чему.

– Спасибо, – только и сказала она.

– Ты была одним из лучших моих сотрудников.

Фредрика почувствовала, как у нее загорелись щеки, а на глаза навернулись слезы. Алекс как будто собирался добавить что-то еще, но она решительно вскочила со стула. Из ресторана они вышли вместе. На Дроттнинггатан Алекс протянул руки и обнял ее.

– Я тоже скучаю по тебе, – сказала на прощание Фредрика.

Послужной список у комиссара Рехта был солидный. Он уже много лет работал в полиции и имел все основания гордиться своими успехами. В 2007 году, как знак признательности, начальство поручило ему формирование особой следственной группы. Это подразделение планировалось как небольшое, но состоящее из самых компетентных полицейских. Задействовать дополнительные ресурсы в любой момент не составляло проблемы. Молодой инспектор Петер Рюд показался Рехту достаточно толковым, чтобы включить его в группу. Парень действительно зарекомендовал себя способным следователем, несмотря на вспыльчивый характер, заставлявший его порой принимать необдуманные решения. Алекс часто спрашивал себя, нет ли и его вины в той трагедии, что произошла два года назад и стоила Петеру полицейского значка? И каждый раз приходил к одному и тому же выводу: нет, это был всего лишь несчастный случай, в результате которого пострадали все, кто имел к этому какое-либо отношение.

Но больше всех – брат Петера, Джимми.

Алекс понимал, что и это происшествие надо оставить в прошлом. После спешного вывода Петера из состава следственной группы все пошло наперекосяк. Фредрика Бергман – единственная, кто был включен в состав подразделения не по инициативе Алекса Рехта, – сразу потеряла желание работать. После того как она забеременела вторым ребенком, Алекс понял, что для полиции она потеряна.

Он признавался себе, что первое время ее недолюбливал. Фредрика казалась ему академическим юристом, без какой-либо склонности к следовательскому делу. Он долго искал подход к ней, старался давать самые легкие задания, пока однажды не понял, что не прав. Фредрика была очень способным следователем, ее проблема, как показалось Алексу, состояла скорее в том, что она плохо уживалась в организации. Алекс понимал, что ему исправить это будет сложно. Она должна сама захотеть преодолеть это препятствие. Алекс не терял надежды, и вот наступил момент, когда все изменилось. В тот день, когда на его стол легло дело о расчлененном трупе Ребекки Тролле, Фредрика прервала отпуск по уходу за ребенком и вернулась в полицию. Той весной их отношения достигли пика. Все складывалось как нельзя лучше.

Алекс взял пустую кофейную чашку и направился в буфет.

Тогда он получил новое задание от управления криминальной полиции. Достойная работа с настоящими профессионалами. Интересный случай хорошо спланированного тяжкого преступления. Он не мог избавиться от мысли, что это как раз то, чего ему сейчас не хватало.

Обед с Фредрикой словно разбередил старые раны. Она хотела от него уйти и именно поэтому добивалась работы в Министерстве юстиции. Алекс все понимал, и в то же время ему было сложно в чем-либо ее обвинять. Фредрика талантливый человек, таким не сидится на месте. Но чем она занимается в министерстве – об этом Алексу оставалось только догадываться. Без сомнения, у нее какие-то связи с СЭПО, но он не имел сил углубляться в эту тему.

Алексу и без того хватало поводов для головной боли. К примеру, люди, которых он терял при разных обстоятельствах.

– Не надо так мучиться, – говорила ему Диана за день до того, как все случилось. – Что прошло, то прошло.

Диана Тролле.

Без нее Алексу было бы совсем плохо. Ей тоже приходилось испытывать боль – не меньшую, чем ему. Иногда Алекс размышлял над тем, что их все-таки объединяло – любовь или чувство отчаяния? Скорбь? Потери? Страдание?

Он понимал, что все это нельзя сбрасывать со счетов. Смерть и разрушение тоже часть жизни. Или все-таки нет? Алекс вспомнил Петера и снова испытал прилив досады. Черт с ним! Кто же виноват в том, что он так и не нашел в себе силы оправиться от шока?

Он мог бы по-прежнему работать в полиции с Алексом и Фредрикой. В конце концов, Алекс добивался именно этого. И в результате потерял компетентного и надежного сотрудника. Он прекрасно осознавал несправедливость случившегося и то, что такое трудно будет простить.

Дверь приоткрылась, шеф просунул голову в кабинет.

– Угроза взрыва, – сообщил он. – Звонили только сейчас.

– Уже иду, – ответил Алекс, поднимаясь со стула.

Угроза взрыва. Алекс представил себе разрушенное здание, под обломками которого погребены разорванные в клочья люди. Злодеяние в чистом виде.

Спустя несколько минут он уже входил в курс дела. Речь шла об угрозе не одного, а четырех взрывов в разных районах Стокгольма. В том числе и в Розенбаде.

Алекс недоумевал.

Четыре бомбы! Что, черт возьми, происходит?

3
12:32

Откуда берется эта агрессия? Эден Лунделль была в растерянности. Он нее, как от руководителя антитеррористического подразделения службы безопасности, ожидали более-менее четкого объяснения происходящему. Она же признавалась себе сама, что мотивы данного преступления находятся далеко за гранью ее понимания. Ресурсы на исходе, и ей хотелось бы видеть результат. Терпение – вот то, чего ей всегда недоставало. С тех пор как она получила пост в СЭПО, в этом плане мало что изменилось.

Если бы мы только знали источник этой ненависти!

Бывает, молодые люди забывают о святости чужой жизни только ради того, чтобы подвигнуть общество на перемены, которые кажутся им необходимыми. Так совершаются теракты. Эден часто спрашивала себя, что могло бы заставить ее перешагнуть грань дозволенного, взяться за оружие и вступить в бой со своими соотечественниками, к которым она прежде не питала никакой антипатии? Угроза близким, ее семье – так каждый раз отвечала себе Эден на этот вопрос. Одно это было бы способно толкнуть ее на самое страшное из преступлений.

«Я разорила бы дом врага моего, не дай бог такому случиться!»

Но агрессия, с которой Эден приходилось иметь дело по работе, не была направлена на конкретных людей. Ненависть зрела в преступниках по совершенно другой причине. Эден вообще представлялось несерьезным искать какой-либо определенный фактор, объясняющий весь феномен в целом. Хотя именно этого от нее и ждали.

Эден внимательно просматривала материалы по одному из последних дел. Все гораздо тоньше, чем они думают. Выводы предварительного расследования однозначны: подозреваемые – молодые парни – занимались финансированием террористических группировок в Колумбии. Но информация разведывательных служб не может напрямую использоваться в суде. Поэтому СЭПО была вынуждена искать новые улики, подтверждающие то, что следователи уже знали и что позволило бы вынести окончательный приговор.

Но все чаще случалось, что разведывательные группы говорили одно, а следователи другое, – поэтому прокурор не знал, что ему делать, и терялся на суде или даже раньше. Власть демонстрировала свое бессилие и некомпетентность. И тогда всем становилось ясно, что преследованию подвергались невинные люди, совершенно случайно обратившие на себя внимание спецслужб.

Эден не совсем понимала причины поднявшейся шумихи. За год работы в криминальной полиции у нее бывали удачные расследования и не очень, но ни одно из них не привлекло такого внимания общественности и СМИ. Эден чувствовала, как все изменилось после того взрыва на Дроттнинггатан. Люди стали требовательнее. Если бы не последнее успешное дело в Верховном суде, работать было бы еще тяжелее.

В дверь постучали. После разрешения войти на пороге появился главный аналитик ее подразделения Себастьян. Эден подвинула в его сторону папку с бумагами:

– И что ты об этом думаешь?

– Все то же, что говорил в течение последних нескольких недель. Против этих парней ничего нет. Их надо отпустить.

Она в задумчивости кивнула:

– А как же деньги, которые они посылали террористам в Южную Америку?

Аналитик пожал плечами:

– Мы не можем побеждать каждый раз.

Эден забросила бумаги в шкаф и захлопнула дверцу. Исчезнув с ее стола, дело становилось достоянием истории.

Теперь в центре ее внимания оказался Захария Келифи. Этот человек был оправдан Верховным судом, в то время как его приятели признаны виновными.

– Когда заседание в Министерстве юстиции?

– Через полчаса. Я думал, мы могли бы прогуляться до Розенбада.

Эта идея Эден понравилась. Дорогой она могла бы покурить и поразмыслить над тем, как ей убедить министра юстиции выслать алжирца Захарию Келифи из страны.

Учитывая информацию, которой они располагали, и то, что миграционный суд разделял точку зрения Эден, эта задача не представлялась особо сложной. А отъезд Келифи, помимо всего прочего, означал конец операции «Рай».

Заседание проходило в одном из самых мрачных кабинетов министерства. Помимо Мухаммеда Хаддада, присутствовали госсекретарь, эксперт по политическим вопросам и несколько имеющих отношение к делу сотрудников министерства. Фредрика Бергман принадлежала к числу последних. Представители СЭПО явились в Розенбад ради одного иностранного гражданина, представлявшего, как они полагали, потенциальную угрозу безопасности страны. Его хотели лишить вида на жительство. Решение исходило от миграционного управления, уже прошло через миграционный суд и ожидало рассмотрения в правительстве.

Фредрика обратила внимание, как расположились за столом участники заседания: на одной стороне СЭПО, на другой – люди из министерства. Те, кто был из СЭПО, так или иначе представлялись начальниками: руководитель подразделения, директор отдела, главный аналитик блока. Женщина, назвавшая себя руководителем подразделения, имела рост под сто восемьдесят сантиметров и волосы столь насыщенного медового цвета, что Фредрика усомнилась в его натуральности. Он нее пахло сигаретами, и это показалось Фредрике самым удивительным. Для курильщицы у Эден Лунделль был слишком свежий цвет лица.

– Что ж, начнем, – объявил министр. – В нашем распоряжении полчаса.

Главный аналитик достал из футляра ноутбук и привычным движением нажал кнопку. Эден протянула руку и воткнула штекер в розетку на столе.

– Вы можете включить проектор? – обратилась она к Фредрике.

Голос у Эден оказался хриплый. Она говорила с акцентом, происхождение которого Фредрика так и не смогла определить. Фредрика обратила внимание на длинные тонкие пальцы Эден с ненакрашенными ногтями. «Если бы она сделала маникюр, могла бы, пожалуй, заполучить себе домой любого парня из бара», – подумала Фредрика. На левой руке Эден носила кольцо. Она либо состояла в браке, либо была помолвлена. Это удивило Фредрику не меньше, чем исходящий от нее запах сигарет.

– Разумеется, – ответила Фредрика на просьбу Эден. И нажатием двух кнопок включила расположенный на потолке проектор.

Главный аналитик начал выступление. На экране появилась первая картинка: логотип СЭПО на голубом фоне с разбросанными по всему изображению белыми пятнами. Потом возник заголовок: «Дело Захарии Келифи». На следующем слайде стояла тема первого доклада: «История вопроса». Далее слово взяла Эден.

– Как все мы знаем, – начала она, – Захария Келифи проходил по тому делу, что слушалось в Верховном суде на прошлой неделе. Прокурор добивался признания его виновным в подготовке террористического акта, но Захария Келифи был оправдан и отпущен на свободу.

Директор отдела и, по-видимому, начальник Эден, который сидел рядом с ней, кашлянул в кулак. Эден продолжила:

– Тем не менее тогда нам удалось обезвредить двух его сограждан из Северной Африки, планировавших страшное преступление. Нам посчастливилось доказать, что последние несколько месяцев накануне задержания эти люди готовили взрыв в шведском риксдаге. Заодно мы обнаружили одну практически готовую бомбу и все необходимое для изготовления еще по крайней мере двух. Как мы полагаем, действия террористов связаны с обещанными, но так и несостоявшимися дебатами по вопросам иммиграции и интеграции иностранцев в шведское общество.

– Дебаты состоятся не далее как завтра, – вставил министр, – в первой половине дня.

Фредрика посмотрела на него с недоверием. Никто не ждал этого события так, как ксенофобы из парламента. Не эти ли дебаты и должны были стать сценой трагедии? В таком случае боевикам оставалось затаиться и ждать наиболее эффектного момента для нанесения удара, ведь о предстоящем обсуждении говорилось уже несколько недель.

– У нас никого нет, кроме этих двоих, уже осужденных, – продолжала Эден. – Факты говорят только против них. Нет никаких оснований для пересмотра дела. Поэтому, несмотря на завтрашнее событие, мы не собираемся принимать дополнительных мер по усилению охраны риксдага. Кроме тех, что уже запланированы, разумеется. Мы говорили с коллегами из органов охраны правопорядка, они обеспечат безопасность дискуссии.

«Конечно, – подумала Фредрика, – принципами демократии можно поступиться не иначе как следуя этим самым принципам и только под надзором полиции».

– Успехи в Верховном суде и судах первой инстанции много для нас значат, – прервал доклад Эден ее начальник. – Самое главное для служб безопасности – вовремя обезвредить террористов. Мы действуем слишком рано и постоянно опаздываем, делаем слишком много и в то же время недостаточно. Все чаще приходится об этом слышать.

Фредрика понимала, что он имеет в виду. В тех случаях, когда суды оправдывали обвиняемых по делам СЭПО, работа властей подвергалась ожесточенной критике. Тем более если не находилось достаточных оснований даже для предъявления подозреваемому обвинения. Спецслужбам приходилось постоянно балансировать между законом и требованиями общества. Фредрика часто спрашивала себя, хватило бы у нее терпения и сил выполнять такую неблагодарную работу?

После Дроттнинггатан ветер переменился. Те же самые журналисты, что упрекали власти в недемократичности, стали требовать самых жестких мер в отношении террористов. Человек, который взорвал себя на Дроттнинггатан, выступал с недвусмысленными угрозами в «Фейсбуке». Почему же спецслужбы не отреагировали вовремя?

«Но кому надо, чтобы СЭПО контролировала чей-то „Фейсбук“? – спрашивала себя Фредрика. – По-видимому, многим».

Эден продолжала доклад. Фредрика мысленно поинтересовалась, в чем состоят обязанности главного аналитика? Носить за ней ноутбук?

– На сегодняшний день мы действительно имеем лишь двоих уже осужденных преступников, – говорила Эден. – Однако, как выяснилось, у них было множество помощников. Захария Келифи – один из них. – Она показала на фотографию на экране. – Причем собранных на него улик оказалось достаточно и для ареста, и судебного преследования.

Министр юстиции склонил голову набок:

– В Швеции не так-то просто осудить человека, тем более по такому делу. И в этом, как мне кажется, нужно видеть положительный момент…

– Разумеется, – кивнула Эден. – Итак, Захария Келифи. Именно ради него мы здесь.

В зале повисла тишина.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю