Текст книги "Вместо свадьбы"

Автор книги: Кристина Лестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

10

– Да-да, деточка. – Мадам Роше отпила еще вина. – Так все и было. Ты уж прости.

– Но как же так… Зачем? Вы же видели, что это авантюра.

– Ну! Авантюра! Чего не сделаешь ради… Впрочем, он мне заплатил.

Эвелин с сомнением посмотрела на нее. Мадам была весьма состоятельная женщина, и квартиру сдавала не ради денег, как многие. А так… чтобы кто-то присматривал за ней. Не похоже, что ее могла прельстить любая, пусть даже круглая сумма.

– Но вы же видели, в каком я положении. Если бы не это… – Эвелин в отчаянии отвернулась.

Нет, она не станет рассказывать мадам, что Бернар окружил ее со всех сторон. Она вообще не будет ни о чем говорить.

– Ты не хочешь поделиться со мной своими проблемами, девочка? Или для этого ты слишком дуешься на меня?

– Простите, мадам. Мне сейчас надо идти. – Эвелин встала из-за столика. – Мы, наверное, еще встретимся с вами. Когда-нибудь.

– Как? А ты разве не будешь возвращаться в свою квартиру?

– Нет, спасибо. – Эвелин криво улыбнулась. – Мне есть где жить.

– Н-да? – Мадам явно озадачилась. – Личная жизнь? Мужчина?

– Да.

Пусть. Пусть мадам Роше думает, что это личная жизнь. Не станет она ей рассказывать про то, что живет у Рене, что Бернар оказался обманщиком, что она бросила работу, что у нее нет больше денег… И не будет.

– Эвелин, – мадам вдруг взяла ее за плечи, – у тебя все в порядке? Может, расскажешь мне?

Эвелин не могла отделаться от ощущения, что этой женщине известно абсолютно все.

– Квартира свободна. Он уехал. И вообще, я хотела извиниться перед тобой и предложить тебе ее уже как бы занять насовсем.

– Как насовсем?

– Ну мы же договаривались, что я тебе ее продам, помнишь? И арендную плату зачту в счет долга. Теперь я переоформила документы, дело в том, что квартира досталась мне от третьего мужа. А четвертый… Ну это не важно.

Эвелин высвободилась из ее рук:

– Извините, мадам Роше, но я больше не хочу жить там.

– Как?! Совсем?

– Ну, может, и не совсем, но в ближайшее время точно. Простите, мне надо идти, меня ждут.

Конечно, ее никто не ждал! Теперь, когда ей было совсем нечего делать, она дни напролет бродила по Довилю одна, а вечерами они с Рене гуляли и разговаривали о Бернаре.

Стоял конец апреля. Город утопал в цветах. Цвело все вокруг: деревья, клумбы, кусты в палисадниках, горшки, подвешенные на каждом окне. Цветы продавали охапками, их несла в руках каждая вторая женщина, идущая по улице, и многие мужчины…

От этого безумного благоухания у Эвелин кружилась голова. Она вспоминала морозные вечера на Баффиновой Земле, будоражащие запахи скорой весны, хвои и песка со льдом, и ей становилось не по себе в этом красивом городе.

Она вспоминала рассветы, которые снимала на камеру, закаты, которые били в окно номера Шарля, и ей казалось, что там – единственная реальность. А цивилизация, Довиль, вот этот сквер и клумба под ногами, Рене, и вообще все-все вокруг – лишь анимационная игра в формате 3D.

Ей хотелось обратно. Из этой потрясающей весны, из этого сумасбродного благоухания, отдаленного шума моря – туда, в суровую зиму среди угрюмых елей и гор. Там снег, холодные реки, медведи бродят по ночам между домиками базы… Там Бернар.

Он любит ее… Эвелин улыбнулась. Но он обманул ее.

– Рене, – вымученно сказала она, – расскажи мне про него. Я ведь, оказывается, ничегошеньки не знаю.

– Ты просто не интересовалась, – ответила подруга. – Хотя странно: ведь многие думали, что у вас роман.

– Какой роман? Что за чушь?

– Ну… по крайней мере… что вы спите вместе.

Эвелин поперхнулась. Она не знала об этом человеке ничего. Она не подпускала его к себе на пушечный выстрел, она даже… она даже целовалась с ним всего один раз! И то два года назад! А про них, оказывается, всякое болтают.

– Рене, представляешь, мы ведь уже встречались, – сказала Эвелин, закусив губу. – Он помнил меня еще с тех пор, как увидел в Нью-Йорке. А я и забыла, что мы были знакомы!

– Он любил тебя, это было видно.

– Кому?

Рене пожала плечами:

– Не знаю, во всяком случае, мне. А два года назад… Два года назад он развелся с женой. Может, поэтому его так пробила ваша встреча. Что называется, на свежую рану.

– Но ведь у него явно были женщины. И до меня, и после меня. Он… Слушай, Рене, а почему я не знала, что Бернар был женат?

– Да ты знала, просто не обратила внимания на эту информацию.

– Ну как так? Он все время меня теребил, он все время был у меня на виду, не давал забыть о себе ни на секунду. Но я даже не думала о нем как о мужчине.

– Вот именно! – Рене с улыбкой смотрела на нее. – Ты хоть о ком-нибудь, кроме Бернара и меня, в нашем офисе что-то знаешь?

– Ну… наверное, нет.

– Вот именно. И про него тебе тоже было неинтересно знать.

– А теперь интересно. Расскажешь про жену?

Рене поежилась, обнимая себя за плечи: несмотря на весну, вечера были все равно прохладные. На ней была красивая бирюзовая курточка, и Эвелин невольно вспомнила свою пижаму точно такого же цвета, оставшуюся в номере на базе.

Она вообще ничего с собой брать не стала, когда улетала во Францию. Она даже не вернулась на базу. А зачем? Документы и кредитки у нее всегда были с собой… Позвонив на базу, Эвелин сообщила, что уезжает в отпуск под ответственность своего начальника Бернара Ренуа и что он предупрежден и разрешил ей. В тот момент Бернар, скорее всего, еще не выехал из Фробишер-Бей (машина обещала прийти за ним лишь в обед), но Эвелин было наплевать.

Ей вообще было наплевать, как он будет выкручиваться и объяснять ее отсутствие. Ничего, что-нибудь придумает. Ведь он такой изобретательный! Вон какую длинную схему придумал! Значит, и на этот раз не растеряется. Впрочем, его-то как раз никто не станет расспрашивать, почему она уехала: он ее единственный и непосредственный руководитель.

Эвелин злорадно расхохоталась, вспоминая этот звонок. Диспетчер до того опешил, что начал заикаться, а она пожелала им всем удачи и поехала в аэропорт.

– Что ты нашла смешного в его отношениях с женой?

– С женой?

– Да, ты, кажется, об этом хотела узнать? Почему ты хохочешь?

– Ах да. – Эвелин вспомнила, что она в Довиле. – И почему же они разошлись?

Рене покачала головой:

– Не знаю. Этого никто не знает. Но, судя по всему, это она его бросила, потому что уехала и вышла замуж сразу после развода, оставив Бернару сына.

У Эвелин перехватило дыхание:

– Сына? Он что… Сын живет с ним?

– Успокойся, сын живет с его мамой. Да мальчишке уже десять лет! У него самого скоро невесты начнутся.

– Десять лет? Сколько же Бернару? Тридцать? Тридцать пять?

– Эвелин, ты откуда свалилась?

Эвелин вскочила с лавочки:

– Ну не знала я, не знала! Мне просто и в голову не приходило поинтересоваться им. как мужчиной! А сколько лет боссу, который только и знает, что отпускать в твой адрес пошлые шуточки, мне все равно!

– «Пошлые шуточки»! Да он любил тебя, и многие это видели.

– Ха! Так странно любил, что половина офиса думала, что мы просто спим, а я сама – что ему только этого и нужно. Любил!.. – Эвелин нетерпеливо прошлась туда-сюда. – Но авантюрист он первоклассный, это точно!.. Слушай, Рене, ну хоть ты-то не в сговоре с ним?

– Пока нет, – лукаво улыбнулась подруга. – Но всякое может случиться.

На следующее утро Эвелин позвонила Себастьяну.

– О-о-о! Эвелин! Ну как ты?

– В полном порядке. Как подготовка к свадьбе?

– Ты про что?

– Как про что? – опешила Эвелин. – Сесиль сказала, что выходит за тебя замуж. Ты это подтвердил. Ты ведь хотел жениться, правда? Ну не беда, что поменял невесту… С кем не бывает.

– Эвелин, я… – голос Себастьяна был виноватым, – мы… мы не собирались жениться. Просто… мы немного разыграли тебя.

У нее все похолодело внутри:

– «Мы» – это кто?

– Ну мы с Сесиль действительно встречаемся… Я хотел сказать тебе об этом… Ну о том, что мы с тобой расстаемся, а Сесиль…

– С кем, черт побери, ты меня разыграл?!

– Ну… У меня есть один приятель…

– Ясно, – отрезала Эвелин. – Мне только интересна одна деталь: Бернар и тебе заплатил или ты согласился помочь ему из альтруизма?

Себастьян немного посопел в трубку, потом виновато сказал:

– Из альтруизма… Но ведь это же правда!.. Прости, Эвелин, но я люблю Сесиль и если когда-нибудь захочу на ком-то жениться, то…

– Мне это не интересно. Прощай, Себастьян.

Эвелин разозлилась. Сильно разозлилась. Она отправилась в аэропорт. Если она еще раз слетает в Канаду и обратно, деньги кончатся совсем, ну и черт с ними!

Зато она ему устроит! Как только доберется до места. До базы или до этого чертова острова. В любом случае она найдет способ достать Бернара. Достать, чтобы доказать, что она сильнее! Этот человек окружил ее, опутал, обложил неприятелями, поймал ее в сеть… но она все равно победит! Она найдет лазейку. Она сможет уйти от него. Теперь это вопрос чести.

Едва войдя в кабинет начальника базы, она прямо с порога заявила:

– Здравствуйте, я хочу решить кадровый вопрос. Поскольку моего непосредственного руководителя сейчас нет на месте, обращаюсь лично к вам. Вот мое заявление. Я увольняюсь и разрываю контракт.

– Сядьте.

Эвелин села. Уилл Бентин прошелся по кабинету туда-сюда. Ей всегда было интересно, сколько ему лет. Сорок? Шестьдесят? На дубленном солнцем и ветрами лице этого мужчины возраст не читался совсем.

– Что там у вас с Бернаром происходит? Вы поссорились?

– Мы? – Эвелин брезгливо изогнула губы. – С чего вы взяли? Просто… я ухожу.

– Он не простит мне, если я вас отпущу.

– Вот как? А кто тут у вас главный?

– Какая разница? Я знаю его сто лет, очень уважаю и не хочу делать ему плохо. Говорю вам, Бернар будет очень расстроен, что вы были здесь и даже с ним не повидались…

Ей хотелось крикнуть: «Это он с виду такой суровый, а на самом деле всем все прощает!»

– Просто, Эвелин, вы не слишком хорошо поступаете с ним. Не знаю, что у вас за отношения…

– Да я!..

– Подождите, не перебивайте. В прошлый раз вы подставили его, позвонив и сказав, что он вас отпустил.

– Да я!..

– А он тут потом с ума сходит от тревоги, потому что в Фробишер-Бей вы сбежали от него и даже не сообщили ему лично, что улетаете во Францию… Нехорошо, Эвелин.

Наябедничал! – со злостью подумала она, прищуриваясь.

– Не надо думать о нем плохо. Он до последнего скрывал ваше отсутствие, это мне потом доложили. Да и не в этом дело. Видите ли… Специфика работы базы несколько иная, чем в теплой комфортной Франции. Здесь условия в некотором роде приближены к военно-полевым. Поэтому дисциплина, я считаю, должна быть железная. По крайней мере, в подобных ситуациях. Бернар знает, он прошел эту школу жизни, когда мы с ним работали спасателями… Если мы не будем выполнять и правила, значит, рано или поздно кого-то настигнет беда. Вся стройная система, в которой мы работаем тут, держится именно на неукоснительном следовании правилам. А вы устраиваете детский сад.

– Детский сад?

– Да, детский сад. Если у вас произошел личный конфликт, его не следует переносить в рабочую сферу. Да и вообще – предавать никого нельзя.

– Да?!! А если он первый предает?!!

Мистер Бентин отвернулся:

– Ну все, Эвелин. Думаю, вы поняли меня. Бернар завтра утром будет на базе, дождитесь его, пожалуйста.

Она встала.

– А если не дождусь? Что мне за это будет?

– Ничего. Но я не советую вам разрывать контракт. Вы теряете много денег.

– А если я все-таки…

– Ну тогда я ничего не видел и не читал. – Уилл Бентин разорвал ее заявление. – Вот видите? Нет никакого заявления. Такие вещи лучше решать со своим непосредственным начальником.

– Ах так! Мой непосредственный начальник вообще-то сидит в Нью-Йорке!

– Насколько мне известно, мистер Стефансон передал все свои полномочия относительно вас Бернару.

И здесь он ее переиграл! Эвелин в ярости топнула ногой и вышла из кабинета в состоянии легкой истерики. Ее трясло так, что она даже не могла попасть пальцами в кнопки телефона, пока не решила плюнуть на все и не звонить Бернару. Пусть сидит спокойно. Пусть. Пусть! Она все равно уедет. И больше никогда-никогда!.. И нигде-нигде!.. Нет, он не найдет ее, может даже не надеяться!

Эвелин собрала вещи в своем номере, сложила в сумку и села возле нее, грустно подперев подбородок рукой. Через полчаса в Фробишер-Бей идет машина. Надо успеть: она не будет ждать Бернара. Нет!

Она еще раз обвела взглядом комнату и увидела, что на диване до сих пор валяется ее любимая пижама, та, в которой ее видел Бернар. Так всегда: когда вещь лежит на виду, ее очень легко не заметить.

Эвелин подошла к дивану, начала складывать пижаму, и вдруг из кармана выпало что-то и звякнуло об пол. Ключ. Откуда? Смутно знакомый, похожий на ее собственный, от номера.

Ах да! Это же Бернар оставил ей ключ от своего номера: «Может, пригодится. У меня с балкона гораздо лучше видно рассветы».

– Рассветы! – вдруг вскрикнула Эвелин. – Как я могла забыть?!

Она схватила камеру, ключ и пошла в номер Бернара. Она же собиралась вернуть ему подарок! А любопытно, что подарок Себастьяна – автомобиль – не моргнув глазом оставила себе. А камеру возвращает потому, что, может быть, на самом деле не хочет расставаться?

Эвелин одернула себя: что за глупость?! Хочет, конечно, хочет! Она открыла дверь и вошла. Надо сказать, что в номере Бернара она была в первый раз. И почему, интересно, ей раньше в голову не приходило нанести ему визит?

Взглянув в окно, Эвелин замерла.

– Вот черт! А и правда!

Макушка ели, которая всегда мешала ей наблюдать рассвет с собственного балкона, и не то чтобы мешала, а так… немного портила картину, тут была абсолютно не видна. Из окна Бернара открывался потрясающий вид на озеро и на гору, из-за которой каждое утро величаво выплывало солнце.

Действительно, вид из его окна гораздо лучше! И ведь знал, что говорил! Привычным жестом она расстегнула кофр, достала камеру и включила ее. Нет, сейчас, конечно, далеко не раннее утро, но все равно красиво.

– Хоть картину пиши, – прошептала она и замолчала, испугавшись, что шепот запишется.

А с другой стороны – пусть. Пусть Бернар получит последний «подарок» от нее: эту запись, сделанную сегодня, когда они могли бы увидеться, но не увиделись.

Она продолжала блуждать взглядом и объективом по комнате. Внезапно ее внимание привлекла маленькая фотография на комоде. Эвелин подошла, положив камеру рядом. Та продолжала работать, но Эвелин забыла об этом. Она забыла обо всем на свете: в рамочке была фотография Бернара и маленького светловолосого мальчика. Оба смеялись, обнимая друг друга и прижимаясь щеками.

– Сын, – тихо произнесла она и почему-то всхлипнула.

Эвелин села на кровать, продолжая рассматривать фотографию. Такой забавный. Такой маленький. Очень похож на папу.

– Он, наверное, любит тебя больше-больше всех! – сказала она мальчишке.

Тот молчал в ответ и улыбался.

– Любит. – Эвелин откинулась назад и легла поперек кровати, сжимая рамку в руке. – А меня… А меня, видно, не очень. Если устроил такое…

Она задумалась: какой, интересно, была его жена? А смогла бы она сама, Эвелин, стать его женой? Ей приятно с ним. И как-то легко. Как с родным братом. Нет, Эвелин улыбнулась, вспомнив ночь в Фробишер-Бей, уже не с братом.

Пошла бы она за Бернаром на край света? Да. Ведь с ним не страшно в снежный буран. Он – спасатель. Его боятся все, включая медведей. Он и сам – медведь.

– Твой папа – грубоватый, неуклюжий, но добрый мишка, – сказала она, глядя на фото, и вдруг поцеловала Бернара. – И знаешь что? Я хотела бы прожить в его берлоге остаток жизни… Только ты ему не говори, ладно?

Почему так учащенно забилось сердце, когда эти слова слетели с губ? Эвелин испугалась, как будто Бернар мог сейчас слышать ее. А может, он прячется где-то в номере и тайком наблюдает за ней? Глупости! Он сейчас на острове. Тогда почему у нее такое чувство, будто кто-то наблюдает за ней?

Эвелин еще раз огляделась вокруг, посмотрела в окно, как будто прощаясь с этой потрясающей картиной, и ушла. А ключ отдала администратору. Может, она сюда и вернется когда-нибудь. Ведь Уилл Бентин сказал, что, разорвав контракт, она потеряет много денег. Может, и вернется, но уже совсем другим человеком… Ей надо подумать. Да. Ей надо как следует обо всем подумать.

Через десять минут автомобиль мчал ее в сторону Фробишер-Бей, и Эвелин не знала, что на шкафу в номере Бернара стоит включенная камера и продолжает кропотливо хронометрировать тишину. Не знала она и того, что вечером, через шесть часов, в эту комнату ворвался Бернар, которого предупредил мистер Бентин, но никого, разумеется, уже не обнаружил, кроме включенной камеры.

Он взял ее в руки и долго изучал файлы – от самого первого – до сегодняшнего, когда Эвелин забыла выключить режим записи, и, услышав ее последние слова, радостно взревел, как ревут весной пробужденные медведи…

Два месяца спустя

– Я вообще не понимаю, зачем было устраивать этот цирк! С вертолетами, веревочными лестницами… Ты бы еще танки на улицу выкатил!

Эвелин прихорашивалась перед зеркалом, а Бернар стоял позади, глядя на ее отражение, скрестив руки на груди, и улыбался снисходительной ироничной улыбочкой, которая всегда ее так бесила. Он был в костюме, Эвелин – в атласном темно-синем платье.

– Я вообще против таких публичных выступлений, ты же знаешь. Тебе еще осталось меня похитить из окна вот этой квартиры!

Бернар молчал, продолжая смотреть на нее.

– Ну? Или ты считаешь, что вся база должна была тебе аплодировать? Или ты думаешь, что это было здорово? Когда ты вчера при всех!.. со сцены!.. сделал мне предложение! Ты сумасшедший, Бернар!

Он лишь приподнял бровь. Эвелин вышла из себя окончательно:

– Ну что ты все время молчишь?! Что ты все время молчишь и улыбаешься?! Ты можешь мне сказать, чего ты теперь боишься?

– Тебя.

Она встала из-за туалетного столика.

– Бернар! Перестань молоть чушь! Я никуда не убегу больше! Буду жить вот тут, потому что квартира теперь моя. – Она обвела взглядом любимую сиреневую спальню. Мадам Роше недавно сделала тут свежий ремонт для Эвелин. Интересно, она для всех клиентов так старается? – И вообще! – Эвелин поправила локон, который выбился из прически. – Я устала! Вчера – банкет по поводу нашего возвращения! Сегодня – ужин у твоей мамы! Я не хочу. Слышишь?

Бернар склонил голову набок, как ученая собака.

– Ну что ты опять молчишь?! Я боюсь ее. Слышишь? Я не хочу…

Бернар подошел к Эвелин, взял ее за плечи и начал целовать.

– Что ты… мм… себе позволяешь! – Эвелин попыталась вырваться, но Бернар не дал ей шанса. – Ты мне всю прическу испортил! – вскрикнула она, отстраняясь. А потом снова потянулась к его губам, обвивая руками за шею. – Давай никуда не пойдем, а? Останемся здесь… У нас – целый вечер. Целая ночь.

Бернар отпустил ее, тяжело дыша:

– Эвелин, ты провокаторша! Но на этот раз я не поддамся. Нас ждут. Это очень важно, понимаешь?

– Да, конечно, понимаю! А ты еще и маменькин сынок, оказывается!

Он рассмеялся:

– Просто я приготовил для тебя еще один сюрприз.

– Сюр… Что?!! Опять сюрприз? – Она замотала головой, снова усаживаясь за столик, и принялась стирать размазанную помаду. – Нет, Бернар, слышишь, раздевайся, мы никуда не едем! Хватит мне вчерашних и позавчерашних сюрпризов! Весь Фробишер-Бей и весь Довиль и так запомнят тебя в лицо!

Он рассмеялся, обнимая ее:

– Ничего. Мы просто заедем в ресторан и пойдем дальше. Гулять. Ты же хотела гулять, ты же сказала, что соскучилась по летнему городу.

Эвелин представила себя перед чужой женщиной и перед чужим ребенком…

– Слушай, а можно как-нибудь постепенно, а? Ну сначала с кем-нибудь одним, так… невзначай. А потом – с другим. Или наоборот.

– Пойдем, Эвелин, – сказал Бернар. – Сама все увидишь.

И в этот миг она вспомнила, каким он был, когда спасал ее из снега. Да. С таким лучше не спорить.

В ресторане, к своему счастью, первой, кого Эвелин заметила за столиками, была мадам Роше. Какое везение! Сейчас она попросит ее помочь скрасить неловкость и побыть рядом во время знакомства. О, именно так она и сделает, и ей все равно, что подумают мать Бернара и его сын! Эвелин почему-то больше боялась сына.

Она искусно изобразила удивление, подходя к столику мадам Роше:

– О, добрый вечер! Какой сюрприз!

– Я встречаюсь с моим сыном, – сказала мадам Роше и улыбнулась кому-то за спиной Эвелин.

– И вы тоже!.. Это который уехал?

– Ну… он уже приехал.

– Жаль. А я хотела вас попросить…

Тут у Эвелин пропал дар речи. Мадам Роше поднялась навстречу Бернару, улыбнулась и обняла его. А он тоже обнял ее и поцеловал в щеку.

– Ну здравствуй, сынок, – нежно сказала она.

– Здравствуй, мам.

– Что, и он – тоже? – в ужасе прошептала Эвелин. – Или… – Она помолчала, меняясь в лице. – Вы что, меня обманывали? Вы… мадам… а это… а он ваш…

– Ну, дорогая, успокойся. – Бернар улыбался, весьма довольный произведенным эффектом. – Я тебя только умоляю: не надо больше никуда от нас убегать.

Этого Эвелин не смогла бы при всем желании: у нее подкосились ноги, и она упала на стул, жалко улыбаясь мадам Роше.

– Ну, я думаю, она никуда от нас не убежит. Итак! Добро пожаловать в нашу семью, девочка моя!

Эвелин молчала и только переводила взгляд с Бернара на мадам Роше и обратно. Она вспомнила все.

Бернар называл родную мать «моя дальняя родственница». Смешно! А как мадам Роше сказала: «Квартира твоя, если, конечно, ты за полгода не полюбишь какую-нибудь другую и не выйдешь за нее замуж!». Как в воду глядела. Конечно, она все знала, наверное, еще и сама придумала выселить Эвелин, чтобы та легче согласилась поехать с Бернаром в Канаду.

Но сколько же терпения надо было иметь, чтобы не выдать себя за целый год! Эвелин с невольным уважением посмотрела на мадам Роше и покачала головой:

– Я бы на вашем месте сразу проболталась.

Мадам Роше развела руками.

– Поживи с мое, девочка! А впрочем, чуть позже я тебе открою секрет, как вести себя деликатно даже с невесткой. Ведь тебе скоро это предстоит.

Бернар засмеялся:

– Не торопи события, мама. Где несносный ребенок?

– Кстати, да! – подхватила Эвелин. – А где Бернар-младший?

– А! – Мадам Роше махнула рукой. – Где-то носится на балконе. Тут балкон выходит на море, ему, видите ли, захотелось проветриться. А вот и он!

Эвелин медленно повернулась… Дежурная улыбка сползла с ее лица, но через секунду Эвелин улыбнулась по-настоящему, до самых ушей. Это был тот самый мальчик, что утешал ее на набережной после того, как ее бросил Себастьян! Эвелин, снова чуть не плача, протянула ему руку:

– Ну привет! Советчик.

Мальчишка тоже ее узнал и заулыбался:

– Ну видишь? Я же говорил, что все наладится! – Он пожал руку Эвелин. – Расскажи им сама, как мы познакомились, и больше не плачь! А мне опять пора на балкон.