Текст книги "О чем шептал океан"
Автор книги: Кристина Лестер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Задумчиво проглотив «наш», София посмотрела на нее с жалостью.
– Да тебя саму надо госпитализировать. Кэтрин, ты сильно ударилась головой обо что-то.
– Я не ударялась! Я слышала! И даже видела! Все будет хорошо!
– Достаточно.
София поднялась, давая понять, что ее больше не интересуют эти заявления, молча обошла Кэтрин и направилась к Джеймсу.
– Послушай, у меня мобильный пытается ожить, – донесся до Кэтрин ее вполне дружелюбный голос. – Посмотри, пожалуйста, что с ним можно сделать.
– Мобильный? – весело отозвался Джеймс. – Ты что, хранила его в резиновом надувном шарике?
– Что-то в этом духе. У меня есть прозрачный непромокаемый чехол… Ну что ты так смотришь? Я же на яхте собиралась плыть, мало ли что! Ты же знаешь, я девушка предусмотрительная.
Кэтрин нахмурилась: София так разговаривает с ним, будто они сто лет знакомы. Она вспомнила, как Джеймс смотрел на Софию, когда та грустила у воды, и неясное подозрение шевельнулось в ее груди. Что за новые фокусы? Уж не любовники ли они? Вот это да!
Она осторожно, словно движения могли выдать ее мысли, поднялась и побрела в их сторону. Джеймс, как мужчина, не интересовал ее, но сейчас Кэтрин почувствовала отчетливый укол ревности. Почему он только что гладил ее по голове, обнимал и утешал, словно любимую женщину, а теперь точно так же тепло и заботливо разговаривает с Софией? Ей всегда было жалко делить мужчину с кем-то еще, даже если этот мужчина всего лишь друг.
Кэтрин остановилась возле них.
– Что тут у вас? Мобильный?
София игнорировала ее вопрос и продолжила, обращаясь к Джеймсу:
– Похоже, это наш единственный шанс, чтобы не торчать тут неделю или месяц. Вода, конечно, попала в корпус, но все не так фатально, как могло бы быть. Смотри, мигает.
– Да. Но ему не хватает заряда, это во-первых. А во-вторых, он не ловит оператора.
– Видишь, я не зря вчера интересовалась здешними вулканическими породами. Давай залезем повыше. На один звонок зарядки хватит… – София, не теряя времени, стала взбираться на скалу. – Остин, наверное, ждет моего звонка.
– И вообще, нам надо осмотреть остров! – добавила Кэтрин. – Заодно и выяснить…
– Слушай, пропусти меня вперед! – сказал Джеймс, тоже совершенно игнорируя Кэтрин. – Я все-таки мужчина, тем более привык лазить в здешних местах.
София отступила, улыбаясь.
– Ну веди нас, вождь краснокожих!
Кэтрин переводила возмущенный взгляд с Джеймса на Софию и обратно.
– Эй вы! Извините, что помешала, но хочется спросить: а мне что делать? Я не могу лазить, я уверена, что у меня переломы.
Переломы – это, конечно, была тактическая хитрость.
– Ты лучше подожди нас здесь, – спокойно, как ни в чем не бывало ответил Джеймс. – Тебе же не обязательно звонить Остину.
9
Второй день остров поливал дождь. София сидела на песке и напряженно глядела на воду. За все время пребывания на острове она уходила с берега в общей сложности на насколько часов, чтобы поспать и перекусить бананами – единственной едой, имеющейся на острове.
Вчера они пытались найти пресный источник, и им даже удалось, но он был настолько скуден, что попить из ладони не представлялось возможным, а никакой посуды у них не было. В конце концов Джеймс сорвал и хитро разложил крупные листья каких-то растений так, что за час ливня у них набралось несколько литров дождевой воды.
– Конечно, это не водопроводная вода, пропущенная через фильтры, – сказал он, пробуя ее на вкус, – но хоть что-то.
– Мы ее будем кипятить и заваривать чай! – радостно предложила Кэтрин.
– Зачем самим заваривать? – приподняв брови, с издевкой произнесла София. – Можно попросить официанта.
Кэтрин нахмурилась.
– Ты считаешь, что мы не сможем развести костер из-за сырых дров?
– Нет, я считаю, что нам никто тут не оставил заварки и серебряных чайников. Почему-то. А еще я считаю, что тебе пора снять розовые очки, девочка.
– Что, совсем снять?
– Да. Причем во всех отношениях!
Кэтрин вздернула подбородок.
– Да ты что, я без них не смогу! Да и мужчинам так больше нравится.
– Хорошо, уговорила, оставайся в них. Только не забывай, что тебе скоро тридцать. – В голосе Софии было настоящее презрение. – На юную кокетку ты уже не тянешь.
Кэтрин обиженно отвернулась от нее. Да, конечно, она имеет право так говорить: ведь Остин ее жених…
– Если вы будете ссориться, я обеих свяжу и закину в море, – строго сказал Джеймс.
Софию словно подменили, особенно с тех пор, как стало известно, что Остин недоступен, а аккумулятор на мобильном телефоне приказал долго жить.
Почти час они с Джеймсом терзали ее телефон, стоя на самой высокой скале, но тот после одного набора номера больше не подал признаков жизни, в последний раз мигнул, показал рекламу своей фирмы-производителя и погас окончательно. Теперь они не знали, где находятся, жив ли Остин, и, что самое печальное, не могли сообщить о себе. Перспективы были весьма неутешительные.
Весь первый вечер, поняв, что на ближайшее время их жизнь – это длинное уравнение с несколькими неизвестными (и прежде всего это касается судьбы Остина), Кэтрин проплакала, лежа на самодельной кровати, которую Джеймс смастерил им одну на троих под узеньким навесом скалы. Это было все, что они могли себе позволить, чтобы не спать под дождем, пока остров как следует не изучен.
Ни о каком костре, разумеется, не могло идти и речи, разводить его было нечем, не из чего и негде: все вокруг истекало водой и плавало в воде, намокая сверху и снизу.
Кроме неизвестности Кэтрин мучила боль в колене, холод и голод. Правда, последнее одновременно и радовало: голод это хорошо – ее хотя бы перестало тошнить. А вот справиться с холодом оказалось сложнее: на ней были лишь шорты и майка с короткими рукавами, накинуть на себя было нечего, и она давно мерзла.
Джеймс по-джентльменски снял было с себя изодранную рубашку и предложил использовать ее хотя бы в качестве одеяла – это была единственная более-менее объемная вещь из одежды. Но, посмотрев, как он дрожит, девушки хором потребовали, чтобы он немедленно одевался, иначе заболеет, а он им нужен здоровый и сильный. Кэтрин с грустью вспоминала свои многочисленные покрывала, купленные на днях на местном базаре. Вот бы их сюда, как бы они сейчас пригодились!
Как они, совершенно посторонние люди, будут спать втроем на узком ложе, Кэтрин не представляла.
Перед сном Джеймс ощупал ее колено и сказал, что ушиб сильный и что болеть будет долго, но он берется ее врачевать без лекарств, потому что он старый, опытный шаман.
В его двусмысленном взгляде как всегда была насмешка, и на некоторое время Кэтрин это согрело и морально, и физически: все-таки ее тело, покрытое синяками, только что осматривал мужчина, и, кажется, тело ему понравилось не только как материал для врачевания. Значит, еще не все потеряно, несмотря на то что ей «скоро тридцать», как съязвила София.
Впрочем, Джеймс давно выражал восторг: ведь до этого он каждый день имел возможность наблюдать ее в купальнике и даже без него… когда подглядывал за ней и Остином.
Она вздохнула и отвернулась к стене: пусть София ложится посередине: и так уже понятно, что они с Джеймсом – тайные любовники. А она будет хранить верность Остину, даже если его уже нет в живых. На этой мысли Кэтрин снова всхлипнула и крепко уснула, несмотря на холод и дрожь.
Утром проглянуло солнце, но вскоре скрылось за серой пеленой туч. Опять зарядил дождь.
София выбрала самый широкий лист и заявила, что это будет ее зонт, а она снова пойдет «нести вахту» на берегу на случай появления Остина или какого-нибудь спасательного судна.
Сидеть на берегу, где видимость равна примерно нулю, это, конечно, увлекательное занятие, подумала Кэтрин, но лично я никогда не стала бы так усердствовать, даже из-за Остина. Если он жив, то, скорее всего, греется в госпитале и вряд ли бороздит морскую гладь. А если… а если его больше нет… какой смысл ждать, когда к берегу прибьет его тело?
Кэтрин передернуло от последней мысли, и она бодро согласилась с Джеймсом, что лучше идти «на охоту», добывать бананы и смотреть, что еще съедобного тут растет и плавает. Это, по крайней мере, жизнеутверждающее занятие, если в их положении вообще можно найти что-то жизнеутверждающее.
Сначала Джеймс натаскал тонких веток, чтобы те немного подсохли и вечером можно было развести костер. Кэтрин, прихрамывая, с удовольствием помогала ему, складывая дрова прямо на «постель», потому что под скалой больше не нашлось сухого места.
Коленка болела и вряд ли позволила бы ей долго ходить, но в любом случае перспектива провести день с Джеймсом представлялась Кэтрин более приятной, чем в одиночестве или в обществе Софии.
Была еще одна причина выбрать именно его компанию. Кэтрин твердо решила разобраться в этой череде совпадений и подозрительных случайностей, которая началась еще в Нью-Йорке, в храме у священника, а к сегодняшнему дню выросла как снежный ком. Джеймс – теперь она это точно поняла – как никто другой знал причину всех чудес и, пожалуй, являлся единственным способным что-то объяснить.
Да и насчет Софии надо выяснить – когда они с Джеймсом успели так подружиться? Она уверена, Остин по достоинству оценит эту информацию: его София – близкая подружка пляжного спасателя Джеймса!
Жаль, что сама Кэтрин сегодня ночью крепко спала и не почувствовала, как эти подлые любовники милуются рядом с ней. И ведь как искусно скрывали! Надо же: днем София плачет о своем утонувшем женихе, а ночью – обнимается со спасателем. Это просто верх кощунства! А Джеймс? Вечно преследует ее, мешает им с Остином сблизиться, а сам гуляет с его невестой!
Ну ничего. Она выведет их на чистую воду.
– А как же твое колено? – участливо спросил Джеймс, когда она заявила, что пойдет с ним обследовать остров.
– Ничего, пройдет. – Кэтрин для убедительности подпрыгнула на больной ноге. Тут же ее прострелило чуть ли не до самой макушки, и, натужно улыбнувшись, она выдавила: – Видишь? Совсем не болит.
– Тебе так понравилось сидеть у меня на руках? – спросил он, заговорщицки наклоняя голову. – Я же вижу, что тебе больно.
– О чем ты? Я прекрасно себя чувствую! И вовсе не собираюсь сидеть у тебя на руках.
– Понятно, – кивнул он. – Ты предпочитаешь остаться без ноги, лишь бы не с Софией?
Она вздохнула, глядя на него исподлобья.
– Угадал. Пойдем, а то я передумаю.
– Ну хорошо. Ты обещала не жаловаться.
София так и осталась на берегу, даже не повернувшись в их сторону. Над ее головой возвышался широкий лист.
От избытка влажности в воздухе стоял плотный туман, и всякий обзор заканчивался примерно на расстоянии десяти метров. Что при этом можно разглядеть в море?
– Как бы нам не потеряться, – тревожилась Кэтрин. – Ничего не видно.
– Не бойся. Остров маленький, так что, если идти вдоль воды, рано или поздно мы наткнемся на Софию.
– Не понимаю, – вырвалось у нее, – что хорошего в таком вот мазохизме? Кому и что она хочет доказать?
– Она любит его.
В его голосе и манере произносить слова, когда речь шла о Софии, было что-то особенно теплое. Кэтрин снова, как и вчера вечером, уловила эту интонацию, которую никогда не слышала в собственный адрес, и разозлилась. Несчастные тайные любовники!
– Ну конечно!
– А почему ты сомневаешься?
Она промолчала. Какие у нее есть доказательства? Никаких. Не может же она сейчас вот так просто бросить ему в лицо: «Вы с Софией любовники, я это вчера поняла!» Он тогда просто оставит ее в этом лесу и уйдет. И вместо одного врага у нее появится два. А жить на необитаемом острове в окружении только врагов – тяжело. Тем более еще неизвестно, когда за ними приедут. Она примирительно поправилась:
– Я не сомневаюсь, просто… Я тоже люблю Остина. Но не сижу круглосуточно…
– Ты – не любишь.
– Я? Я не люблю? Помилуй, Джеймс! Ты как никто другой знаешь все подробности… и у меня сердце разрывается, когда я думаю…
– Ты – не любишь, – повторил он. – И сердце у тебя не разрывается.
– Что?!
– Может, вчера и разрывалось. Такое часто бывает во время шока. А сегодня – нет.
Вот так. София искусно изображает горе, будучи на самом деле любовницей Джеймса, а она, Кэтрин, которая искренне горюет о своем возлюбленном, обвиняется в неискренности. Это разве справедливо?
– Джеймс, почему ты так говоришь?
– Потому что ты уже думать забыла про Остина. По крайней мере, о том, что с ним сейчас.
– Да почему, черт возьми?! – Кэтрин остановилась, уперев кулаки в бока. – Остин… Остин для меня… Знаешь какой у нас был роман три года назад?
Джеймс тоже остановился и повернулся к ней.
– Не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. – Лицо его было почему-то очень серьезным, а взгляд твердым.
– Ну и не надо!
– И вообще, кто такой Остин? Ты же мне деньги заплатила за то, чтобы я забыл это имя. А теперь во что бы то ни стало хочешь доказать, как сильно его любишь. Зачем тебе это? Зачем тебе надо, чтобы именно я это знал?
Кэтрин прищурилась.
– Дело не в этом, Джеймс. Просто твоя персона с некоторого времени вызывает у меня сильный интерес.
– О господи: все-таки случилось! – Он изобразил шутливый испуг.
– Подожди. Я не поняла: это оскорбление?
– Нет, конечно.
– Кто говорил три дня назад, что хочет быть занесенным в список моих поклонников?
– Не обижайся. Я просто не совсем понимаю тебя.
– Да все ты понимаешь! Вы просто все смеетесь надо мной!
Он действительно рассмеялся.
– Ты о чем? В чем ты меня подозреваешь?
– Ты сам знаешь в чем. Я тебя раскусила, Джеймс. Я все знаю. У тебя это на лице написано! И вы с Софией… вы с ней… А! – Кэтрин обреченно махнула рукой и отвернулась.
Джеймс обошел ее, взял за плечи и заглянул в глаза.
– Ты что, приехала сюда играть в частного сыщика? – Кэтрин показалось, что он действительно чем-то обеспокоен. – Запомни: никто от тебя ничего не скрывает. Давай лучше займемся делом. Надо нарвать бананов и поискать какое-нибудь…
– Да хватит молоть чушь! – выкрикнула она, сбрасывая его руки со своих плеч. – Каких бананов?! Ты что, вечно тут жить собираешься? Конечно! Все так удобно сложилось!
– Кэтрин, у тебя, по-моему, истерика. Иди-ка сюда. – Джеймс снова взял ее за плечи.
– Черта с два! Я пойду искать… Что-нибудь найду и буду там жить, чтобы не мешать вам с Софией!
Джеймс нахмурился.
– Не мешать нам… Не мешать нам с Софией? В каком смысле?
Ответом было молчание. Кэтрин демонстративно отвернулась. Внезапно Джеймс принялся хохотать. Он хохотал слишком громко и весело, так что Кэтрин невольно обернулась.
– Это у тебя истерика. Почему ты смеешься?
– Дорогая, да ты никак ревнуешь?.. Ха-ха-ха! Ты что, решила…
Он чуть ли не катался по земле от смеха. Кэтрин чувствовала, что сказала что-то действительно недостойное и глупое. Но как же тогда все объяснить?
– Перестань. – Она с презрением смотрела на него. – Я иду обратно. Лучше посижу в обнимку с дровами, чем с такими сумасшедшими, как вы!
– Кэтрин, прости. – Он никак не мог отдышаться и все время непроизвольно посмеивался. – Между мной и Софией ничего нет и не может быть по той причине… о которой я уже говорил: она действительно безнадежно любит Остина. И пройдет время, прежде чем она разберется, что он за фрукт.
– Что ты имеешь против Остина?!
– Я не хочу об этом говорить, а то ты скажешь, что я просто ревную.
– Ага. Я так и подумала.
Он пропустил мимо ее последнюю фразу и продолжил:
– Ну а тебе не стоило… мм… придавать такое значение всему тому, что было между нами.
– Придавать значение тому, что было между нами?
– Да.
– А что было между нами?
– Ну… В общем-то ничего.
– Вот именно! И чему я, по-твоему, придаю значение?
– Может быть, некоторым моим словам… Может, тебе могло показаться, что я симпатизирую тебе. То есть это, конечно, так, но…
– Ну-ка, ну-ка… Расскажи, очень интересно.
– Тебе интересно, что я думаю о тебе?
– Конечно!
– Ты уверена?
– Видимо, какую-нибудь гадость, если спрашиваешь, уверена ли я.
– Нет, почему же… – Он немного помолчал, словно набираясь решимости. – Ты, конечно, девушка достойная восхищения, но… честно говоря, я бы в тебя не влюбился.
У Кэтрин пропал дар речи.
Джеймс протянул руку, осторожно убрал растрепанные волосы с ее щеки и продолжил:
– Ты редкая эгоистка. Ты никого не любишь, кроме себя. Даже Антуана…
– Ты издеваешься надо мной?
– Нет, не издеваюсь. И мне было бы рядом с тобой неуютно. Только Антуан знает, как с тобой обращаться. Только он один может тебя терпеть. Да и то…
– Что «да и то»?
– Ничего, – поспешно сказал Джеймс. – Просто я ему не завидую.
– Почему?
– Ты позволяешь Антуану нянчить себя, исполнять все твои прихоти и получаешь от этого огромное моральное удовольствие. Ты позволяешь Остину… – он откашлялся, – наслаждаться твоим телом, получая физическое удовольствие… Кэтрин, ты просто капризная кошка, которая любит, чтобы ее любили. И тебе все равно, кто это будет делать.
– Что?..
– Разве я не прав? Мне показалось, что ты не любишь ни одного, ни другого. С одним тебе нравится спать, а с другим – жить. Была бы твоя воля, ты вышла бы сразу за обоих. Но такое в нашей стране невозможно. Поэтому…
– Да как ты смеешь?! – страшным шепотом произнесла она, глядя ему в лицо.
– Не надо обижаться. – Джеймс отступил на шаг. – Ты сама сказала, что я как никто другой…
– Как ты смеешь? – повторила она.
– Мне показалось, тебе интересно мое мнение.
– Кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь?! Какое ты имеешь на это право?
– Я не лезу в твою жизнь.
– Лезешь! Почему ты все время мешаешь нам с Остином? Зачем ты заманил сначала их, а потом и меня в это путешествие?
– Я заманил?
– Да!
– Да ты сама прискакала на причал! И еще делала вид, что…
– Заткнись, Джеймс! Ты понимаешь, о чем я!
– Поверь мне, Кэтрин, я делаю как лучше.
Она была готова расплакаться от бессилия и обиды.
– Спасибо за правду. По крайней мере, теперь я знаю, что обо мне думают окружающие.
– Кэтрин, боюсь, что, кроме меня, тебе никто не сказал бы правды в лицо. Поэтому ты подумай над моими словами. И прошу: не надо больше разлучать Софию и Остина.
– Что?
– Они сами разберутся. А ты, когда строишь ему глазки, выглядишь смешно.
– Я его люблю. И он меня любит. И у нас свадьбы назначены на один день. Мы с Остином обвенчаемся. А твою замухрышку он не любит, вот так-то!
Джеймс смотрел на нее, словно в чем-то сомневался. Потом с сожалением произнес:
– Может, тебе просто нужен другой мужчина? Тут есть один неплохой… На всякий случай, если ты захочешь соблазнить еще и меня для коллекции, я тебе скажу, что…
Гнев и обида вспыхнули в ней с такой силой, что потемнело в глазах. Еще не понимая, что она делает, Кэтрин размахнулась и влепила ему пощечину от души. Джеймс даже оступился.
– Это тебе! За правду, которую мне больше никто не скажет в лицо! И за все остальное тоже!
– Спасибо, – поглаживая щеку, произнес он.
– И насчет того, что я решу соблазнить тебя для коллекции. Я скорее уйду в монастырь или отдамся первому встречному, чем подумаю о тебе, как о мужчине… А теперь можешь хоть совсем снять свои плавки, не бойся, я не стану смотреть в твою сторону!
Кэтрин развернулась и убежала. Как ни странно, колено совсем перестало болеть.
10
Джеймс вернулся только глубоким вечером с радостной вестью: на противоположной стороне есть полуразвалившаяся рыбацкая лачуга, но крыша у нее совсем худая, поэтому сегодня они ночуют на прежнем месте, а завтра переселяются и делают там ремонт.
Он принес и добычу: неизменные бананы, какую-то емкость, в которой можно было вскипятить воду, три жестяных кружки, промокший коробок спичек и непочатую бутылку виски.
Последней находке все несказанно обрадовались. Хотя Кэтрин старательно избегала говорить с Джеймсом и смотреть в его сторону, он держался с ней довольно ровно, хотя и прохладно.
– Для праздника скудновато, – сказал Джеймс, – но кое-что есть, и можно отметить наше спасение. Завтра наловим крабов, потому что жутко хочется мяса. Вот тогда будет настоящий праздник… А поскольку уже было темно, я как следует не проверил содержимое шкафов в этой хижине. Утром посмотрим, может, там есть еда.
– Это разумно… – одобрила София. – Кстати! Почему мы до сих пор не осмотрели остатки яхты? Там могло уцелеть что-то полезное.
– Не волнуйся, я сделал это в первую очередь, – улыбнулся ей Джеймс. – Все унесло в море, еще когда мы тонули. Здесь одни обломки.
– Жаль.
– Так что, милые дамы, вся наша надежда на запасы хозяина хижины. А сегодня у нас будет маленькая вечеринка из того, что есть.
В тот вечер они все были вдохновенно пьяны. Джеймс наконец догадался раскидать мелкие камни от стен пещеры, отчего та стала больше раза в два, так что теперь хватало места и для костра, и для постелей, причем отдельной для каждого.
Они наелись бананов, разлили по кружкам виски, и Кэтрин поняла, что этого виски им сильно не хватало вчера. После первого же глотка она почувствовала, как расслабляется, а неловкость и недоверие к Джеймсу отступают.
Софии глоток виски тоже пошел на пользу: она перестала бледнеть при всяком упоминании об Остине и заявила, что верит в его спасение как никогда.
Джеймс отвечал на вопросы, вообразив себя героем, у которого берут интервью, пространно рассказывал случаи из своей спасательной практики, и Кэтрин все время ловила на себе его пристальный, внимательный взгляд.
Что, черт возьми, ему надо? – думала она. Чего он хочет? Может, он вовсе не думает того, что наговорил мне сегодня утром? Может, это тоже была своего рода провокация или тест?
Она вздохнула, почувствовав какое-то странное нетерпение. Хотелось двигаться. Хотелось ходить. На середине какой-то захватывающей истории она вдруг встала, потянулась, словно кошка, и, ничего не объясняя, вышла под проливной дождь. Джеймс поперхнулся, немного помолчал и продолжил свой рассказ, но уже без прежнего энтузиазма.
Взяв «зонт» Софии, Кэтрин побрела по берегу. Небо было серым, как будто стоял вечер или раннее утро, иногда проскакивала молния и слышались раскаты грома. За пеленой воды вдалеке почти ничего не было видно, но вблизи предметы были хорошо различимы.
Обнаружив, что в другой руке все еще держит кружку с виски, в которую теперь капает дождь, она залпом выпила все и тут же задохнулась. Рассудок мгновенно затуманился от такой дозы алкоголя, Кэтрин резко почувствовала себя пьяной. Ей вдруг сильно захотелось с кем-нибудь поговорить. Если бы рядом был Антуан! Вот с кем всегда можно посоветоваться, вот от кого можно…
Сильный разряд грома сотряс землю, Кэтрин оступилась, упала на гладкие прибрежные камни и осталась лежать, глядя в небо. Открытие, которое озарило ее в эту секунду, было поистине великим.
– Да как же я могла? – прошептала она, с ужасом распахивая глаза. – Как я вообще могла советоваться с Антуаном всю свою жизнь?
Он любил ее, а она рассказывала ему о своих мужчинах. Он ревновал ее, а она возвращалась поутру и требовала тишины в доме, чтобы отоспаться после ночи любви, проведенной с другим. Он лечил ее душу, уговаривал ее совесть, он был ей ближе родной матери, а ей всегда было с ним лишь скучно. Благодарность – вот единственное чувство, которое она искренне испытывает к нему.
– Да как тебе не стыдно?! – громко прокричала она, встала и, пошатываясь, пошла дальше.
За спиной слышалось металлическое бряцанье: кружка осталась плавать среди камней, и ее терзала волна. Кэтрин шла вперед, нетрезво ступая и пытаясь разложить в своей голове все по полочкам. Собеседник, которого она жаждала сейчас заполучить, вдруг нашелся сам собой: это оказалась ее совесть.
– Итак! – сказала Кэтрин. – Начнем сначала. Я приехала сюда отдохнуть от всего. От воспоминаний – тоже. Вместо этого встретила Остина, и воспоминания набросились на меня… Набросились… и растерзали!
Здесь совесть тяжело вздохнула. Кэтрин отмахнулась:
– Подожди, не мешай… Потом я решила отбить его у Софии и придумала эту чертовщину с Джеймсом… Осторожно, не упади. Потом – уехал Антуан, и ему стало наплевать, что со мной будет. Потом – мы утонули, и оказалось, что Джеймс любовник Софии. – Она немного помолчала, переводя дух. – А сейчас выясняется, что я совсем не люблю Остина. Это как же понимать?!!
Совесть коварно молчала.
– Нечего сказать? Вот так-то! – заключила Кэтрин и попыталась сесть на камень у воды. Голова сильно кружилась, в ушах стоял шум грозы, а может, это из-за виски… – Вот бы черт тебя побрал! – воскликнула она, соскальзывая с камня в воду. – Оказывается, я порчу жизнь такому замечательному парню! И второму, возможно, тоже. Пока не испортила. Но скоро испорчу.
«И заметь: Антуан мог бы давно найти себе девушку, которая его любит, – добавила совесть. – А не скакать вокруг тебя, обуреваемый физическим влечением и призрачными надеждами на взаимность… О как я сказала!»
– Ну и что! – возразила ей Кэтрин. – Мог бы – нашел бы! А если не нашел, значит, ему приятнее быть мазохистом. А вот Остин…
«Ну уж Остин-то точно герой не твоего романа! – перебила совесть. – Оставь его в покое наконец. Ну просто собака на сене!»
– Да?! А если он сам лезет ко мне, значит, у него не все в порядке с Софией. И вообще! Они квиты: София – любовница Джеймса.
В это время послышался крик. Кэтрин обернулась: это голос Джеймса. Наверное, ее ищут.
– Кэтрин, ну слава богу! – Он подбежал к ней весь мокрый, с кончика его носа капала вода, как тогда, после крушения. – Я чуть с ума не сошел! С кем ты тут разговариваешь? Зачем ты ушла?
– Ой, Джеймс! – Она оступилась и, чтобы не упасть, повисла у него на плечах, нарушая свои самые грозные утренние обещания.
Немного опешивший Джеймс подхватил ее и поставил ровно.
– Ты что тут делаешь, я спрашиваю. Зачем ушла?
– Я тут… Мы тут общаемся.
– С кем?
– А! Это не важно. Мне стало одиноко, захотелось с кем-нибудь поговорить.
– И для этого ты пришла сюда? На безлюдный берег? Странная идея.
– Вам там так хорошо, я не хотела вам мешать.
– Ты опять за свое? Я же объяснял тебе утром, что между нами…
– Я все помню. Я заблудилась. Прости меня, Джеймс. Я собака на сене.
Ей показалось, что он улыбнулся.
– Да мы никак напились?
– Честно говоря, я никогда не пью.
– Да, я заметил.
– Только три раза в жизни. – Она сокрушенно всхлипнула, вытирая нос о его рубаху. – И все три – когда приехала сюда. Почему?
– Не знаю. Тебе это не нравится?
– Очень! Очень, Джеймс. Знаешь, я такая плохая!
– О-о-о, ну все. Тебе пора бай-бай.
– Нет! Давай поговорим. Прямо здесь поговорим!
– Обязательно здесь? – Он крепко держал ее, обнимая за спину, и, будь Кэтрин немного трезвее, ее непременно возмутило бы такое положение вещей, особенно в свете того, что было сказано сегодня утром.
– Да, здесь. Подожди… О чем я говорила?
– О том, что ты плохая.
– Да! Я сейчас иду и думаю: ну как я могла так поступать с Антуаном! Он меня любит, а я его… Я… мне в жизни всегда все приносили на блюдечке, я никогда ничего не делала сама. Я даже работать не люблю. Потому что ну… мне папа все равно дает деньги. А Остин… а когда я жила с Остином, я все делала сама. Может, за это я его и полюбила, а?
– Тебе виднее.
– Да. Так вот… о чем я?.. Сейчас я шла и грустила. Я думала, как хорошо будет поговорить с кем-нибудь, например с Антуаном, чтобы разобраться во всем, что меня мучит. Ведь он всегда мне помогал.
– Бедный Антуан!
– Вот! Вот!!! Вот и я об этом говорю. Вдруг я упала, ударилась головой и поняла! Как я могла раньше говорить ему всякое такое, он же ревновал меня! А я всю жизнь обсуждала с ним своих мужчин, советовалась!
– В самом деле? И он давал тебе хорошие советы?
– Да! Советы были хорошие, а недавно он сказал, что любит меня. Представляешь? А я-то нет!
– Вот это я как раз очень хорошо представляю.
– Что он меня – да, а я его – нет?
Джеймс расхохотался:
– Вот ты сейчас совершенно точно дала определение вашим отношениям. Именно так. Он тебя – да. А ты его – нет.
– О.
– Знаешь, меня это тоже поначалу озадачивало, когда я видел вас вместе.
– Меня и саму это озадачивало. Но я не смогу без него жить. Я не привыкла. Но и с ним – тоже не могу. Мне с ним скучно, все слишком предсказуемо, все слишком хорошо… Он слишком… Он мне как брат! Невозможно спать с человеком, с которым в детстве ходила на один горшок!
– Неужели на один горшок?
– Да! Мы выросли вместе и писали в один горшок!
– О, писать в один горшок – это уже тонкая китайская эротика.
– Да перестань ты смеяться!
Но Джеймс странно смотрел на нее и сказал:
– А я и не смеюсь. Я все так же ему сочувствую, Знаешь, я бы на его месте не выдержал, задрал бы на тебе юбку и…
Она махнула рукой.
– В общем, сегодня я окончательно поняла, что никакой свадьбы у нас не будет. Вернее я это поняла, когда сидела у парикмахера… А сегодня… Антуан! То есть Джеймс! Мне надо с тобой поговорить.
– О-о-о! Почту за честь! Теперь ты решила выбрать в главные советчики меня.
Она опустила хитрые глаза.
– Ну что ты!
– Ничего не выйдет, Кэтрин.
– Почему?
– Я не буду твоим тылом, даже не уговаривай.
– Потому что ты не смог бы влюбиться в такую, как я?
Он немного помолчал и ответил:
– Н-н-ну, может быть, и поэтому.
– А еще почему?
– Потому что я никогда не соглашусь на роль жилетки, о которую сначала вытирают нос, как вот сейчас, а потом все равно пытаются соблазнить.
– Что-о-о?
– Я делаю все сам. И сразу. Смотри…
Он прижал ее к себе еще крепче, так, что она едва могла дышать, и начал жадно целовать. По ним хлестал ливень, под ногами бушевал прибой, а Кэтрин стояла ни жива ни мертва и пыталась осознать, как такое могло произойти. Когда это она успела оказаться у него в руках?
Что это? Джеймс и она – вот так вот просто целуются. Как это понимать? Это же Джеймс!
Он вытащил ее из воды, он делал ей искусственное дыхание, он заботливо сидел с ней несколько часов на берегу, а теперь – целует? Кстати, у него хорошо получается. Наверное, натренировался. Спасатель!
Джеймс между тем немного ослабил объятия и отстранился.
– Ты ведь этого хотела?
– Нет…
– Нет?
– Да. Но не сейчас. – Голова была пьяная и безрассудная.
Он рассмеялся.
– Ты мне нравишься, Кэтрин. Ты очень красивая. И вкусная.
– Но влюбиться в меня ты бы не смог.
– А тебе зачем?
Этот вопрос поставил ее в тупик.
– Ну…
– Понятно. Тогда не будем отвлекаться.
Он снова впился в ее губы поцелуем. Такое ощущение, что он хотел съесть ее, без остатка растворив в себе.
Виски подогревало ее кровь, и Кэтрин непроизвольно стала отвечать на ласки; через минуту она уже обнимала ногами талию Джеймса – это была ее любимая поза для поцелуев и любовных прелюдий, – а Джеймс поддерживал ее одной рукой, другой пытаясь стянуть майку с плеча. Кэтрин ощущала, как сильно он возбужден.
– Джеймс! Но как же так…
– Кэтрин, я думаю, мы долго валяли дурака.
– Почему?
– Надо было сделать это сразу, как только я увидел тебя на пляже.
– На пляже?
– Да… Кэтрин, я хочу… прямо сейчас.
