Текст книги "Мятежник (ЛП)"

Автор книги: Кристина Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Он поднялся по небольшому склону к главному комплексу. У него было три комнаты на третьем этаже, роскошное сочетание, которое он одновременно презирал и которым наслаждался. Мягкие постели и сытная еда были для слабых, а он привык к более тяжёлому и скудному существованию. Он был бы рад его возвращению, но пока позволил себе поблажку. Он считал себя шпионом в окружении врага, а шпионам часто приходилось жить в далеко не оптимальных условиях. Если ему придётся терпеть роскошь, так тому и быть.

Он не заметил фигуру, развалившуюся у бассейна с морской водой, пока почти не прошёл мимо неё, и голос Каина, мягкий и смертоносный, донёсся из темноты.

– Тебе понравился полёт?

Метатрон замер, затем заставил своё тело расслабиться. Он был крупнее Каина, не было никаких сомнений, что он мог бы победить его довольно легко. Но он всё ещё может понадобиться ему.

– Мне нравится ночной воздух, – осторожно сказал он.

Каин никак не мог знать, что он сделал. Провидица не видела его, и никто не мог догадаться, что он стоял за нападением. В конце концов, он дал слово, а лгать Падшим всегда было трудно.

– Да? – голос Каина был обманчиво приятным. – Я тоже так думаю. Например, потому, что меньше свидетелей.

Осторожность была глубоко укоренена в Метатроне, он думал медленно и методично, редко импульсивно.

– Ты хотел обсудить стратегию? Тебе ещё предстоит объяснить мне, какую пользу принесёт провидица, а время уходит.

– Так ты решил нарушить свою клятву и убить её? Потому что я не дал тебе достаточно веской причины не делать этого?

Метатрон не дрогнул под хлёстким тоном, и он не потрудился отрицать это.

– Похоже, у тебя есть слепое пятно, когда дело касается провидицы. Она представляет опасность. Её видения становятся всё более достоверными, и рано или поздно она увидит то, что разрушит все наши планы. Если ты действительно хочешь уничтожить Падших, тебе придётся пойти на некоторые жертвы. Хотя почему провидица стала жертвой, ускользает от меня.

– И я должен тебе всё объяснить? – в голосе Каина безошибочно угадывалась шёлковая угроза, но Метатрон и глазом не моргнул.

– Если мы хотим добиться успеха в возвращении Шеола под власть Уриэля и уничтожения Падших, мы должны работать вместе.

Каин долго молчал, а Метатрон ждал. Он не мог видеть лица Каина в темноте, но был вполне уверен, что Каин сделает мудрый выбор. Он хотел уничтожить Падших так же сильно, как и Метатрон.

– Я выбрал провидицу не просто так, – наконец, сказал Каин. – Её видения туманны, неопределённы. Если я сближусь с ней, я смогу манипулировать ими.

– Ты не можешь сблизиться с ней. Она не твоя пара, – возразил потрясённый Метатрон.

– В мире Падших всё не всегда так, как кажется. Поверь мне, когда я говорю тебе, что у меня не будет никаких нежелательных последствий, когда я уложу её в постель, никаких нежелательных последствий, когда я возьму её кровь.

– Она не согласится, – решительно сказал он.

– Такое отсутствие уверенности в моей силе убеждения. Она будет умолять об этом.

Метатрон вздохнул с облегчением. Каин говорил так холодно, так безжалостно и решительно, как только он мог пожелать. Он был неправ, сомневаясь в нём, ошибаясь, думая, что он слаб. Он сможет подчинить провидицу своей воле, а если не сможет… Что ж, у него будет множество шансов закончить то, что Метатрон начал у скал.

– Тогда чего же ты ждёшь?

Тон Каина был пренебрежительным.

– Это решение зависит от меня.

– Не жди слишком долго, – предупредил Метатрон. – Или мне, возможно, придётся продолжить свою первоначальную идею.

– Только тронь её, и я убью тебя.

Слова были произнесены так мягко, что на мгновение Метатрон не осознал серьёзности угрозы. Когда он это сделал, он насмешливо рассмеялся.

– Ты мне не ровня. Я намного больше и сильнее тебя.

Мгновение спустя он был отброшен назад на каменную дорожку, Каин навалился на него сверху, нож крепко прижимался к его горлу, он замер.

– Да, – тихо сказал Каин, – но я быстрее.

Он мог бы это сделать, подумал Метатрон, глядя на него без эмоций. Каин мог перерезать ему горло, а затем прижать его к земле, чтобы он не смог добраться до целебных вод. Метатрон поперхнулся, от этого движения лезвие ножа вонзилось в него, и он почувствовал, как кровь начала стекать по его шее на камни под ним.

– Я должен убить тебя из принципа, – продолжил Каин лёгким голосом, и теперь Метатрон мог видеть его лицо, абсолютную леденящую пустоту в его глазах. – Я всегда работал один, и мне не нравится, когда сюрпризы мешают моим планам.

Метатрон сидел очень тихо, сопротивляясь порыву указать, что изначально это были его планы. Он невозмутимо смотрел на возможность смерти. Он уже однажды умер, и у него была полная вера в Уриэля. Уриэль вознаградит его за усилия, даже если Метатрон не добьётся успеха.

Кейн откинулся назад, убирая нож от горла Метатрона.

– Мы можем решить работать вместе для достижения нашей общей цели, или мы можем прекратить наше партнёрство. Мне нужно знать, что я могу доверять тебе, чтобы ты не действовал за моей спиной и не испортил мои планы.

Чем больше Метатрон лгал, тем лучше у него получалось.

– Хорошо, – сказал он. – Но мне кое-что нужно от тебя.

Выражение лица Каина не говорило о том, что он был в настроении идти на какие-либо уступки.

– Что?

– Чтобы ты перестал валять дурака и закончил с провидицей, – нетерпеливо сказал он, используя слова, которые никогда раньше не использовал. – Трахни её до бесчувствия, выпей её кровь, делай всё, что тебе нужно, но я не хочу беспокоиться о том, что она подставит нам подножку. Она слишком много видит и знает, что тебе нельзя доверять. Она никогда мне не доверяла. Если ты не возьмёшь её под свой контроль, и быстро, она всё разрушит.

Каин поднялся одним лёгким движением, и нож снова исчез под его одеждой. Метатрону придётся помнить, что он носил его с собой. В рукопашной они не могли сравниться, но Каин всегда очень, очень хорошо владел ножом.

– Я собирался это сделать. Если бы ты не был таким неуклюжим, это уже было бы сделано. Я заставил её почти довериться мне, и теперь она думает, что я мог быть тем, кто пытался убить её. А Марта не из тех женщин, которых возбуждает опасность.

Метатрон вздрогнул. Мысль о Падших и их парах… сливающихся… наполнила его отвращением, но на этот раз он осознал необходимость. Если бы Каин мог наполнить разум провидицы видениями, которые он хотел, это убаюкало бы Падших чувством самодовольства, и они никогда бы не узнали, что их поразило.

Каин протянул ему руку, но Метатрон проигнорировал её, быстро вскочив на ноги.

– Мы не можем позволить себе больше совершать ошибки. Время на исходе, и нам нужно, чтобы Падшие были непоправимо сломлены, прежде чем Уриэль приведёт сюда Небесные Армии, иначе неизвестно, что может случиться.

Каин взглянул на чёрное, как смоль, небо.

– Я планирую позаботиться об этом. В конце концов, у меня уже несколько недель не было ни крови, ни киски.

– Не надо! – протест Метатрона был инстинктивным, его отвращение было непреодолимым.

– Боишься маленького слова, Метатрон? Тебе не нравятся киски? Ну, я знаю, что тебе не нравятся киски, но у тебя есть проблемы со словом? Я могу придумать всевозможные другие термины, такие как…

– Ты больной.

Медленная усмешка Каина приводила в бешенство.

– Я здоров. И, к счастью, мыслю разумно, Марта, случайно совпала с моими личными предпочтениями. Тебе понадобится подробное описание или просто слово, что дело сделано? Удар за ударом – это подходящий термин.

Метатрон контролировал свою реакцию с помощью чистой силы.

– Я поверю тебе на слово.

– И что именно ты собираешься сделать для меня, Метатрон, старый друг? – спросила Каин шёлковым голосом.

Лгать было достаточно легко. У него это неплохо получалось.

– Я больше не буду делать никаких шагов против провидицы. Я оставляю это тебе.

– И поскольку твоё слово оказалось бесполезным, я не буду просить тебя клясться в этом. Просто помни, что, если ты причинишь ей боль, я убью тебя. И я дерусь грязно. Ты даже не заметишь, как я подойду.

– Тебе не нужно говорить мне, что у тебя нет чести, – сухо сказал Метатрон.

– Нет, не так ли? Я предлагаю тебе запомнить это.

ГЛАВА 26

В ТУ НОЧЬ СНЫ ПРИШЛИ СНОВА. Я была в океане, но на этот раз он был тёплым, ласкающим, и сильные руки держали меня за лодыжки, тянули вниз. Я опускалась добровольно, зная, что мой возлюбленный забирает меня, мой возлюбленный, который был Смертью.

Его золотистые волосы струились вокруг красивого, жестокого лица, и я не могла дышать, пока он не прижался губами к моим, и внезапно вода перестала быть опасной, когда он утягивал меня всё глубже и глубже, прижимая к своему телу, пока мы танцевали. Я держалась за него, как и хотела, обняв его за талию, положив голову ему на плечо, когда он тащил меня вниз, и мне хотелось плакать от горя и радости. Это было то, для чего я была рождена. Это было то, за что я бы умерла.

Его руки схватили мои бёдра и обвили мои ноги вокруг него, и он был твёрдым, таким твёрдым. Свет был странным и жутким, и никто не мог ничего увидеть, кроме моего возлюбленного, и я могла ослабить контроль, который сохраняла над своим телом, позволить яростному, горячему желанию захлестнуть меня, захлестнуть его. Мне нужны были его прикосновения, мне нужно было, чтобы он был внутри меня. Он мог доминировать надо мной, он мог поклоняться мне, он мог контролировать меня или позволить мне взять на себя ответственность. Он мог изнасиловать меня, взять меня любым способом, каким хотел, священным и запретным, до тех пор, пока он этого хотел.

Под водой был огонь. Я знала, что это невозможно, но мне было всё равно, меня так же тянуло к этому пламени, как и к Каину. Он притянул меня к нему, и я почувствовала удовольствие, смешанное с болью от того, что пламя лизнуло меня между ног. Я почувствовала, как по спирали разгорается огонь желания, овладевая мной, топя меня в пламени и море, и когда он вошёл в меня, я взорвалась тысячью крошечных звёзд, искры медленно опускались в глубины.

Мои глаза распахнулись. Я лежала на спине в постели, окутанная бархатной темнотой самой глубокой части ночи. Каждый квадратный дюйм моей кожи покалывало, мои соски были такими твёрдыми, что причиняли боль, и боль в моём чреве была сильной, физической. Что он со мной делал?

А потом это повторилось снова. «Иди ко мне». Как зов сирены на ночном ветру, но я больше не слушала. Теперь я знала.

Это был Каин, обманщик, манипулирующий мной, играющий в игры. Может быть, даже издевающийся над подавленной сексуальностью бедной, обманутой вдовы, играющий в игры с её мечтательным разумом и смеющийся над ней. Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, застонав, на этот раз от стыда.

Я хотела убить его. По крайней мере, мне хотелось стереть улыбку с его очаровательного, хитрого лица. Чёрт, я хотела ударить его ножом.

Я села на кровати, прислонившись спиной к шершавой стене. Мне показалось, что я выключила свет или прервала связь. В приглушенном отдалении я почти слышала, как он снова зовёт меня: иди ко мне. Я решительно закрыла для него свой разум. Он не приблизится ко мне, не проникнет в мои сны, в моё тело. И как бы сильно ни напрягались мои мышцы, я не собиралась вставать и стучать в его дверь, даже под предлогом того, чтобы дать ему пощёчину.

Чёрт возьми, я не была такой. Я оттолкнулась от кровати, ярость вибрировала во мне, усиливаясь от теперь уже ясного призыва его соблазнительного голоса. Я пересекла комнату, открыла свою дверь и подошла к его, постучав с обманчивой мягкостью.

– Войдите, – сказал он.

Я не двигалась. «Иди ко мне». Я стояла неподвижно, держа за спиной красивую японскую вазу, которую стащила с пьедестала. Только самое лучшее для Каина.

Мгновение спустя я услышала, как он двигается, и почти смогла представить его томную красоту, когда он направился к двери. Она открылась, и он стоял, прислонившись к ней, с медленной, чувственной улыбкой на лице, которую я всё ещё, до смешного, хотела поцеловать.

– Вот ты где, – сказал он, и тембр его голоса скользнул под мою кожу, ещё одно возбуждение.

Магические трюки, такие как стена пламени, сплошная иллюзия и никакой субстанции.

– Я здесь, – любезно согласилась я. – Ты звал меня?

В его серебристых глазах на мгновение промелькнула настороженность.

– Я так не думаю, – спокойно солгал он. – Но, тем не менее, добро пожаловать. Стало ещё хуже после твоего приключения?

Приключения? Он назвал попытку убийства приключением? Моя кипящая ярость была близка к тому, чтобы выплеснуться наружу. Недостаточно, чтобы передумать и решить, что за всем этим стоит он, время и мудрость убедили меня в обратном. Нет, он не тратил своё время на откровенные попытки убийства, вместо этого он зарывался в чей-то разум, чтобы мучить и издеваться над человеком, в то время как он, несомненно, получал то, что хотел.

Я мило улыбнулась.

– Ты приглашаешь меня войти?

– Конечно, – сказал он, открывая дверь шире.

И он совершил роковую ошибку, повернувшись ко мне спиной.

Он был намного выше, но ваза была большой, и я изо всех сил обрушила её ему на голову, слушая удовлетворительный треск, когда она разбилась о его крепкий череп, наблюдая, как он падает на твёрдый пол бесформенной кучей.

Бессознательный. Кровь просачивается в его золотистые волосы. Безжизненный.

Внезапный крик боли вырвался у меня, когда я опустилась на пол рядом с ним, притягивая его в свои объятия. Что я наделала? Это был не фильм, я могла бы убить его своей глупой яростью и уязвлённой гордостью. Он был мёртвым грузом, когда я прижала его к себе. Тепло его крови стекало по моей груди, впитываясь в одежду, и я заплакала, как глупый ребёнок, укачивая его. «Не умри, не умри», – молча, молилась я.

«Я не мёртв». Слова были ясными и насмешливыми. «Но у меня будет чертовски сильная головная боль».

Я посмотрела на него сверху вниз, готовая разрыдаться от облегчения, а потом поняла, что он не произнёс это вслух. Его глаза были открыты, он наблюдал за мной, и на этот раз слова были слышны.

– Чёрт возьми, Марта. Ты что, не понимаешь шуток?

Я уронила его на пол, и его голова слегка подпрыгнула, когда я попыталась отползти, но его голова была намного твёрже, чем я даже подозревала, и он поймал меня и дёрнул назад.

– Мне больше нравилось, когда ты обнимала меня, – добавил он.

– Мечтай дальше.

Он рассмеялся, бессердечный ублюдок.

– Я думаю, что у нас было достаточно фантазий, не так ли?

И прежде чем я поняла, что он делает, он притянул меня к своим губам.

Шипение, которое я ощущала каждый раз, когда мы соприкасались, всё ещё присутствовало, скорее тихая вибрация, чем настоящий шок. Я знала, что должна была дать ему пощёчину, но его губы были такими сладкими, и он не был мёртв, как и я, и на короткое мгновение мне просто захотелось насладиться этим. Я протянула руку, чтобы слегка обхватить его лицо, запустить пальцы в его длинные шелковистые волосы, а затем резко дёрнула, отрывая его рот от своего.

Он выкатился из-под меня, прежде чем я смогла продолжить с ещё большим хаосом, легко вскочил на ноги, затем уставился на меня сверху вниз, внезапно нахмурившись.

– У тебя идёт кровь.

Я посмотрела на кровь на своём плече.

– Нет, Шерлок, это твоя кровь.

– Нет, Ватсон, ты стоишь на коленях в осколках керамики. Очевидно, что твои угрызения совести в последнюю минуту уничтожили твой здравый смысл.

Я тоже вскочила на ноги. Он был прав, осколок вазы застрял у меня в ноге, и я безжалостно выдернула его.

– Я выживу.

Именно тогда я поняла, что на мне надето. Из уважения к тёплой ночи я была одета только в тонкую рубашку, которая прикрывала все важные вещи, такие как шрамы, грудь и бёдра, но она свисала только до середины колен и оставляла руки и слишком большую часть груди обнажёнными. И он смотрел на кровь, стекающую по моей ноге, с выражением, от которого у меня скрутило живот, должно быть, от отвращения. Но мне этого не хотелось.

Я должна уйти. Я высказала свою точку зрения, больше сказать было нечего. Но я всё равно это сказала.

– Итак, было ли что-нибудь из этого реальным? Или просто сны?

– Немного того и другого, – он настороженно наблюдал за мной. – Между прочим, я не брал ничего такого, чего ты не хотела бы дать. На случай, если ты решишь назвать меня какими-нибудь неприятными эпитетами.

– Как насильник из снов? – выстрелила я в ответ. – Похоже, это не сильно отличается от подсыпания наркотика в чей-то напиток.

– Так ли это? У тебя был выбор. У тебя всегда был выбор, и ты выбрала меня. Так же, как ты сделала сегодня вечером.

Я уставилась на него, на мгновение потеряв дар речи.

– Я думаю, – сказала я задумчиво, – что я действительно ненавижу тебя.

– Нет, ты не ненавидишь. Я могу это доказать. Иди ко мне, Марта.

Это был первый раз, когда он произнёс эти слова вслух, но они эхом отозвались в моём теле.

– Я не думаю, что твоё волшебное джуджу работает, когда я бодрствую.

– Не работает. Я просто прошу. Иди сюда, Марта. Или повернись ко мне спиной. Это твой выбор. Так было всегда.

Я посмотрела на него.

– И не имеет значения, какой из вариантов я выберу?

Его улыбка была печальной.

– Конечно, имеет. Я готов взорваться от желания к тебе. Ты сводишь меня с ума, я не могу сосредоточиться на том, почему я здесь, всё, о чём я могу думать – это как проникнуть в тебя, и каждый сон только усугубляет ситуацию, вместо того чтобы снять напряжение. Я тону в тебе, в твоём запахе, твоих прикосновениях и твоем вкусе. Иди ко мне, чёрт возьми.

Его голос был хриплым в конце тирады, и мне было жарко, я дрожала.

– Нет, – сказала я. Просто чтобы увидеть, как тьма заливает его лицо. – Ты придёшь ко мне.

Он двигался с неподвластной времени, непринуждённой грацией всех Падших, и прежде чем я успела обдумать своё глупое предложение, он притянул меня в свои объятия, обхватил моими ногами свои бёдра и поцеловал. У меня не было выбора, кроме как обвить руками его шею и крепко держаться, пока он опустошал меня, целуя… полностью. Если бы кто-то мог кончить от поцелуя, то именно этот поцелуй был бы таким. Его рот был тёплым, влажным, и я открылась под его давлением, пробуя его язык, его желание, его требование, совмещая с яростной потребностью в себе. Он понёс меня в тёмную спальню, и его кожа была горячей под моими руками. Я знала, что будет дальше: нежные поцелуи, сладкое ободрение, когда он опустит меня на кровать. Он уговаривал и очаровывал меня, пока я, наконец, не расслаблялась, а затем…

Я почувствовала спиной твёрдую стену, и его руки оказались под рубашкой, на моих бёдрах, срывая клочок нижнего белья, которое я носила. Он прижал меня к стене, когда я почувствовала его пальцы у себя между ног, проверяющие меня, скользящие во влажном возбуждении, а затем он начал возиться со своими джинсами. Я услышала скрежет молнии в темноте, и мгновение спустя он прижался ко мне, большой, горячий и настоящий, и не было ни сладости, ни нежного убеждения, был только его жёсткий глубокий толчок, такой глубокий, что мне захотелось закричать от внезапного удовлетворения. Хотелось молить о большем.

Но его губы всё ещё накрывали мои, его язык проник в мой рот, когда его член оказался между моих ног, и шипение между нами превратилось в небольшую дрожь удовлетворения. Он начал выходить, и мне захотелось плакать. Этого было недостаточно, мне нужно было больше от него, и тогда он снова вошёл, глубже, чем раньше.

Я впивалась ногтями в его плечи, но он, казалось, не возражал. Он снова вышел, и на этот раз его толчок достиг самого конца моего лона, и я закричала ему в рот, снова кончая, на этот раз сильнее, так что всё моё тело, казалось, содрогнулось. Он стоял неподвижно, позволяя мне пережить это, а затем начал двигаться, когда я уже не думала, что смогу больше терпеть, жёсткий, устойчивый толчок, который прижал меня к стене, его руки теперь под моей задницей, баюкают меня, удерживают, пока он работает со мной, не торопясь. Он оторвал свои губы от моих, опустив их мне на плечо, и я почувствовала, как его зубы задели нежную кожу у основания моей шеи. Я знала, чего он хотел, завершения этого грубого, тяжёлого соития, и я не могла винить его только за то, что я тоже этого хотела. Но я уже не могла говорить, потерявшись в настойчивом толчке и силе его тела в моём, глубоком, невероятно сильном, и это должно было быть больно, но я была такой скользкой, что он мог достаточно легко двигаться в этой тесноте.

Я не ожидала ничего большего, я всё ещё дрожала от последствий потрясающей кульминации, которую я только что пережила, когда он начал двигаться быстрее, сильнее, и он положил одну руку между нами, касаясь меня, потирая меня, и на этот раз я закричала. Я не могла ничего с этим поделать, так как волна, более мощная, чем смерть, подхватила меня и бросила в ночной воздух, и я рыдала, цепляясь за него, держась за всё, что могла, когда водоворот сбил меня с ног.

Он присоединился ко мне, напряжённый, дрожащий в моих объятиях, когда я почувствовала, как он кончил, почувствовала жидкое тепло внутри меня, и я хотела, чтобы он взял меня, всю меня, мою кровь, мою жизнь, всё было его. Но я была за пределами речи, за пределами мыслей, когда очередной кульминационный момент обрушился на меня из ниоткуда, и мир исчез.

Все закружилось вокруг меня, когда я почувствовала, как он пошевелился, пронёс меня через всю комнату и опустил на кровать.

– Не двигайся, – грубо сказал он.

Как будто я могла. Каждый мускул в моём теле превратился в резину. Я погрузилась в гостеприимную мягкость его постели, его запах окутал меня со всех сторон, и я заснула.

КОГДА КАИН ВЕРНУЛСЯ, она лежала на животе, защитно подложив одну руку под подбородок, мёртвая для всего мира. Он снова пристально посмотрел на неё и покачал головой, удивляясь собственной нелепости. Он должен был использовать её, манипулировать ею. Вместо этого он, казалось, был во власти своей всепоглощающей потребности в ней.

«Это была похоть, чистая и простая», – сказал он себе. Если бы похоть когда-нибудь могла быть чистой. По какой-то причине она позвала его так, как никто на его памяти не звал, и в этом не было ни рифмы, ни причины. Она отказывалась поддаваться его чарам, когда большинство женщин оказывались у его ног без малейшего усилия. Она была тихой, сдержанной и видела насквозь большинство его игр. И он не мог насытиться ею.

И самое странное из всего, он был так захвачен сжимающей силой её тела, что совсем забыл о её крови. Кульминация, которая потрясла его до глубины души, не была похожа ни на что, что он мог вспомнить, и даже с запахом её крови на его лице, танцующим под её кожей, проникновения в неё было достаточно.

Однако мысли о её крови теперь делали его ещё твёрже. Она была девственницей крови, это было общеизвестно, и она бы боролась с ним изо всех сил за это. Её было трудно убедить. И чем дольше он стоял здесь, тем тяжелее ему становилось.

Он посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали от его потребности в ней. Что, чёрт возьми, с ним не так? Что она с ним сделала?

Он не был дураком и знал ответ. Тот, который был неприемлем. Это была форма слабости и, если бы он не отрицал её, он мог бы заставить её исчезнуть. Он хотел её. Ему не нужно было глубже вникать в причины этого. Он хотел её, и теперь, когда он взял её, первый барьер был сломан, и он мог обладать ею, пока она ему не надоест. Он мог бы трахать её до бесчувствия в сладких объятиях её тела и, в конце концов, ему было бы достаточно.

Даже если он не мог себе представить, что это когда-нибудь произойдёт.

Ему хотелось просунуть руку ей под живот, поставить её на четвереньки и войти в неё. Он хотел входить в неё до тех пор, пока эта жгучая потребность, наконец, не исчезнет. В тусклом свете он мог видеть шрамы, пересекающие её тело. Как он и ожидал, они прослеживались и по её спине, жестокие линии здесь были слабее, исчезали. Он хотел поцеловать эти линии. Он хотел исследовать губами всё её тело. Он хотел от неё всего.

Он осторожно забрался на кровать, чтобы не разбудить её. Он лёг на бок и притянул её к себе, обхватив её своим телом. Его твёрдый член прижался к её заду, требуя, желая почувствовать её, её кровь у него во рту.

Она вздохнула, прижимаясь к нему. Доверяя ему во сне. Он прислонил свою голову к её, вдыхая аромат её волос, её кожи, её крови. И приготовился к долгой ночи пыток, прежде чем, по необъяснимой причине, тоже заснул.

ГЛАВА 27

МОЕЙ ПЕРВОЙ МЫСЛЬЮ БЫЛО, ЧТО происходит что-то чудесное. Как в рождественские дни, которые всегда были немного лучше. Почти сразу же за этим последовал поток паники. Ощущение надвигающейся катастрофы. Я лежала очень тихо, открываясь видению, которое пыталось проникнуть в мой едва сознающий разум, а затем реальность стремительно вернулась. Где я была. Кто был со мной. Что я сделала.

Он спал, его руки прижимали меня к нему. Он был твёрдым, и я почувствовала жар своего тела в ответ. Даже кровь, казалось, забурлила в моих жилах от осознания того, что он был повсюду вокруг меня. Я хотела повернуться в его объятиях, обхватить ногами его бёдра и втянуть его в себя. Я хотела прижать его рот к своей шее и заставить его взять всё.

Я двигалась очень осторожно, выскальзывая из его объятий, и на этот раз всё пошло, по-моему. Он не проснулся. Близился рассвет, и я посмотрела вниз на своё тело. Я ясно видела свои шрамы, и на моих бёдрах, где он так крепко держал меня, образовались синяки. Это было немного больше, чем жёсткое, быстрое совокупление, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывала раньше.

И я снова лгала самой себе. Единственный способ добиться успеха – это не отставать от него. Я всё ещё чувствовала силу кульминаций, которые пронзали моё тело, и это воспоминание пристыдило меня.

Я притворялась с Томасом. Теперь я это знала. Он был таким терпеливым, таким осторожным, таким нежным, и я не чувствовала ничего, кроме тёплой привязанности и благодарности. Теперь, после одной грубой встречи, я, казалось, превратилась в полноценного сексуального человека, горячего и нуждающегося, и я ненавидела себя за это.

Я хотела ненавидеть Каина, и, хотя я знала, что есть дюжина причин, по которым ненависть была оправдана, моя сексуальная реакция не была одной из них. Это было моё право собственности. Не имело никакого смысла, что Каин внезапно смог включить переключатель, который я хотела навсегда скрыть, но он сделал это, и я могла винить только себя.

Я нашла порванную рубашку, которая была на мне, когда я ворвалась в его комнату прошлой ночью, но не было никаких признаков нижнего белья, которое он сорвал с меня, и я не собиралась идти искать и будить его. Я на цыпочках прошла через тихую спальню к двери, осторожно обходя осколки разбитой вазы, валявшиеся на полу.

Неужели я действительно разбила её о его голову? Неужели прошлая ночь действительно произошла?

Я добралась до своей комнаты и направилась прямо в душ. У меня болело между ног, и прикосновения к себе во время мытья напомнили мне о нём, снова вызвав мощный прилив желания. Я воспользовалась холодной водой, ледяной поток, наказание, сильно отличающееся от объятий холодного океана, о которых я мечтала, и я почти ожидала, что он будет ждать меня, когда я выйду, но в моей комнате было тихо и пусто в свете рассвета. Я сказала себе, что рада этому.

Мне нужно было, чтобы кто-нибудь дал мне пощёчину. Ко мне прикасались ужасные, уродливые люди. Со мной занимался любовью нежный, красивый мужчина. Один из них был отвратительным и унижающим достоинством. Один был милым и заботливым. Прошлая ночь была стихийной, грубой, ошеломляющей, и всё изменилось. Почему сейчас? Почему я позволила этому случиться?

Может быть, это был шок от вчерашнего дня. Не часто кто-то пытался убить меня, неудивительно, что я хотела, нуждалась в каком-то доказательстве жизни. Секс был полной противоположностью смерти, которую кто-то хотел мне подарить, и занятие любовью с Каином было актом неповиновения, утверждением жизни.

Занятие любовью? Мне захотелось фыркнуть от собственной нелепости. В том, что я сделала с Каином, не было ничего от любви. Просто спазм мощной физической реакции.

Биология, вот и всё. Ничего больше.

Я должна была бы использовать это слово в отношении Каина, но это было слишком уродливо. Я бы не назвала это иначе, как ошибкой, которую я бы больше не совершила. Насколько я знала, я совершила эту ошибку с тем самым человеком, который пытался меня убить. Я сказала себе, что это был не Каин, теперь, в прохладном свете дня, я задавалась вопросом, не была ли я снова глупа.

Конечно, так и было. Я совершала ошибку за ошибкой. Хуже всего было то, что я всё ещё хотела подойти к нему, забраться обратно в постель и обвиться вокруг его тела.

Я быстро оделась в строгую тёмную одежду, собрала волосы в тугой узел, прежде чем посмотреть на своё отражение, а затем не смогла сдержать рвущийся наружу смех. У меня был синяк под глазом и царапина на одной стороне лица, которую выставляла на всеобщее обозрение моя безжалостная прическа. У меня также было свечение, которое даже я могла распознать. Другого термина для этого не существовало. Я выглядела хорошо оттраханной.

Я потянулась, чтобы распустить волосы и прикрыть своё слишком откровенное лицо, но потом передумала. Было бы интересно посмотреть, как люди отреагировали бы на мои синяки. Разве кто-нибудь выдал бы себя?

Или я уже столкнулась лицом к лицу с мужчиной, который сделал это, достиг кульминации своим твёрдым членом внутри меня? Если так, то почему он не закончил всё? Не прикончил меня?

Мой план на этот день был прост. Я бы провела его с Элли, в безопасности на верхнем этаже главного комплекса, вдали от всех, и мы бы говорили о ребёнке и не беспокоились о шторме, который быстро приближался. Я бы сказала ей, что поскользнулась на камнях, или что-нибудь такое же дурацкое, и, если повезёт, она больше ничего не заметит. Мне не придётся встречаться с Каином лицом к лицу, пока я не буду готова, и это было слабым утешением. Я могла бы поместить то, что произошло между нами, в тёмное место в своём сознании и игнорировать, сосредоточившись на том, что было действительно важно.

Впервые передо мной возник самый вопиющий вопрос. Почему? Зачем кому-то хотеть причинить мне боль, заставить меня молчать, убивая меня? Ответ был очевиден и незамедлителен. Потому что я кое-что видела. Я помешала кому-то причинить боль Элли. Если повезёт, я увижу другие опасности до того, как они произойдут. Кто-то, должно быть, боялся, что я увижу, что он или она собирается сделать, и это должно было быть что-то очень плохое.

Мои видения всё ещё были ненадежны. Я не предвидела собственной опасности, исходящей ни от человека, который пытался убить меня, ни от человека, который прижал меня к стене. Что это был за дар, если он не мог даже просто предупредить меня? Не ходи одна по пляжу, кто-нибудь попытается тебя утопить. Не входи в комнату мужчины посреди ночи, почти без одежды, и не начинай конфронтацию, когда ты знаешь, что секс бурлит под поверхностью с тех пор, как ты впервые увидела его.