Текст книги "Принц похищает невесту"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Кристина Додд
Принц похищает невесту

Пролог

С того дня, когда кронпринцессе Сорче исполнилось три года, она молилась о братике. Братик стал бы принцем и наследником трона Бомонтани, а Сорча жила бы так, как живут все дети.

Разумеется, не как все дети вообще, но хотя бы как ее сестра, принцесса.

Увы: к глубокой печали всей семьи, когда Сорче было шесть лет, ее матушка-королева умерла, производя на свет третью дочь.

Вскоре к ним приехала бабушка и осталась у них жить.

Сорча навсегда запомнила этот день.

Роскошный дорожный экипаж подъехал к парадным дверям замка, и из экипажа вышла бабушка: высокая, худая, с царственной осанкой, толстой резной палкой, седыми волосами и холодными голубыми глазами, которые заморозили Сорчу до мозга костей. С этого момента Сорча росла под постоянным придирчивым взглядом бабушки. Конечно, бабушка позаботилась о том, чтобы принцесса Клариса и принцесса Эми тоже находились под постоянным присмотром – никто не смог бы обвинить бабушку в том, что она пренебрегает своими обязанностями, – но почти все ее время и внимание были заняты Сорчей.

Бабушка подбирала Сорче учителей и гувернанток и заботилась о том, чтобы Сорчу учили всему, что положено знать кронпринцессе: языкам, математике, логике, музыке, рисунку, философии и танцам.

Она следила за тем, чтобы престарелый архиепископ церкви Бомонтани приезжал каждое воскресенье в любую погоду. Он обучал принцесс основам религии. А когда уезжал, бабушка проверяла у Сорчи знание катехизиса.

Сама бабушка преподавала девочке географию, показывая ей на картах реки, горы и моря. Бабушка умудрилась представить крошечную Бомонтань, приютившуюся среди Пиренейских гор между Испанией и Францией, центром культуры и науки – фактически самым важным государством Европы.

На отдельных еженедельных встречах бабушка обучала Сорчу искусству правления, рассказывала о кризисах, с которыми может столкнуться королева, и требовала, чтобы Сорча нашла способ справиться с проблемой. Бабушка заставляла Сорчу вести судебные прения, принимая ту сторону, которую она назначала, сама же бабушка выступала в качестве оппонента и никогда не упускала случая напомнить Сорче о том, что именно кронпринцесса ответственна за продление монаршего рода Бомонтань.

От Сорчи бабушка требовала безупречности.

Вот почему в возрасте двадцати пяти лет Сорча оказалась в монастыре, расположенном на крошечном, скалистом, бесплодном острове у пустынного берега Шотландии. Здесь она обрела свободу, которой невероятно дорожила. Обязанности у нее были простые. Она молилась, читала, работала в саду. Сорча носила коричневый подрясник. Чтобы отличаться от послушницы, не покрывала головы, на цепочке у нее висел серебряный крест ее церкви.

Она ухаживала за растениями. Зимой – в теплице, летом – в саду. Ела вместе с монашками, спала в келье и наслаждалась тишиной, радуясь, что не слышит голоса бабушки, которая вечно от нее чего-то требовала или чем-то попрекала.

Но однажды ночью, это случилось года три назад, ей приснился сон.

Нет, это был не сон, это было видение.

Воздух был зловонным. Равнодушные камни смыкались вокруг нее. Ничья рука не тянулась к ней, чтобы перевязать ей раны или избавить от боли. Крысиные кости служили ей постелью, а длинное полотно паутины – одеялом.

Ее похоронили заживо.

Где-то текла вода, образуя озерцо. Она умирала и радовалась близкой кончине, вместе с которой уйдут одиночество, горе, страдания.

Кончики пальцев прикоснулись к костлявой руке Смерти…

Сорча проснулась и вскрикнула от ужаса.

Крест, который она носила на шее, жег грудь. Сорча рывком вытащила его из-под ночной сорочки. В темноте кельи серебро засияло, словно голубой уголек. Крест обжег ей ладонь, но она изо всех сил сжала его в кулаке, отчаянно нуждаясь в утешении, которое он мог ей дать. Сидя на постели, она дрожала, ловя ртом воздух. Ей хотелось только дышать, вырваться, жить!

Наконец первый луч рассвета упал в ее келью, первая чайка издала пронзительный, сладкий крику нее за окном.

Сорча подбежала к окну, схватилась за холодные прутья решетки и стала смотреть на океан, стараясь прогнать ночной кошмар.

Но ни в тот день, ни во все последующие Сорча не могла обрести прежнюю безмятежность. В своем коричневом шерстяном плаще она бродила по острову, словно потерянная.

Глава 1

Остров у северо-западного берега Шотландии, 1810 год

Сорча сама не знала, чего именно ждет. Прошло лето, незаметно подкралась осень. Промелькнул октябрь. В начале ноября на остров приехал мистер Макларен, привез запасы мяса, вина и тканей. Первый зимний шторм с ревом пронесся по острову.

Сорча пошла вдоль скалистого берега, собирая куски дерева, выброшенные штормом. Волны накатывали на берег, облака стремительно летели по бледно-голубому небу. Лед собирался во впадинах, куда не попадали солнечные лучи. Ветер свистел у девушки в ушах и рвал одежду. Ее рыжие волосы выбились из-под шарфа и метались вокруг лица, попадая в рот. Ей бы следовало вернуться, но монастырю необходимо топливо для скудного обогрева. И кроме того, она чувствовала себя такой же взбаламученной и неспокойной, как море.

Она шла вдоль берега, складывая голые просоленные ветки в изорванный кусок полотна. А потом она остановилась на месте. Если смотреть в одну сторону, то можно увидеть только тонкую линию горизонта там, где океан встречается с небом. Но если она смотрела в другую сторону, то видела берег Шотландии: коричнево-зеленый горб. Она уже семь лет не ступала ногой на тот берег и тем не менее не могла избавиться от ощущения, будто ей необходимо что-то сделать.

Докучливая логика, которую постоянно навязывала Сорче бабушка, бередила душу.

Отец погиб в бою с революционерами, защищая свое королевство.

Газета, которую привез мистер Макларен, сообщила, что бабушка возглавила правительство Бомонтани и мудро правит страной.

Почему же Годфри, доверенный слуга бабушки, не приехал и не потребовал возвращения кронпринцессы?

За десять лет своего изгнания Сорча видела Годфри всего раз. Он появился глубокой ночью, чтобы тайно вывезти ее из дома изгнанных роялистов Бомонтани, которые ее приютили. Во время их поспешного, полного страхов бегства на север он постоянно напоминал ей, что дела на фронте плохи и что за ней отправлены убийцы. Годфри твердил, что она должна оставаться в аббатстве до тех пор, пока он не вернется за ней, когда ей больше не будет грозить опасность.

А что, если Годфри погиб? Может быть, ей следует отправиться в Бомонтань?

Глядя на волны и размышляя о том, не вернуться ли ей в мир, Сорча содрогнулась от страха.

Бабушка дала Сорче отличное образование, но не научила отваге.

Солнечный свет скользил по воде, придавая ей синий оттенок. До чего же красиво! Вдруг она заметила какое-то движение. И, прикрыв глаза ладонью, всмотрелась повнимательнее. Маленькая рыбацкая лодка плыла вдоль берега, качаясь на волнах. Перелезая через камни, девушка внимательно следила за ней, стараясь не потерять из вида. Кто-то мог оказаться в океане во время недавнего шторма и теперь нуждается в помощи.

Это и было одним из главных предназначений монастыря: оказывать помощь матросам, которых выносило на берег, отпевать и хоронить мертвых.

Течение поймало лодку и швырнуло к берегу.

Сорча огляделась в поисках длинной палки или чего-то, что можно было бы использовать как крюк, но ничего не увидела.

– Ну же, давай! – попросила она хрупкое суденышко. – Подплыви ближе!

Ей не хотелось входить в ледяную воду, чтобы ловить лодку, но долг, вездесущий долг, требует от нее жертвы.

Казалось, плоскодонка ее услышала: она приблизилась к берегу. Сорча вскарабкалась по камням чуть выше, пытаясь заглянуть внутрь, увидеть, не лежит ли кто-нибудь на дне. И тут лодка, словно шаловливый ребенок, остановилась и замерла за линией прибоя.

– Не смей останавливаться! – крикнула Сорча. Лодка закачалась и отошла еще на несколько футов дальше.

Сбросив плащ и башмаки, Сорча подвязала подол шнуром, который служил ей поясом, и, поморщившись, вошла в воду. Вода оказалась ледяной, и у девушки перехватило дыхание. Плоскодонку вынесло волной. Сорча потянулась за ней, но промахнулась. Со второй попытки ей удалось ухватиться за борт лодки, подтянуться и заглянуть внутрь.

Лодка оказалась пустой.

Девушка облегченно вздохнула и, напрягшись, потащила суденышко к берегу. Со стоном она вытянула лодку на берег и оставила далеко от жадных волн. Вытерев руки о верхнюю часть подрясника, она обернулась. Над ней навис мужчина.

Сорча завопила.

Мужчина отскочил от нее как ужаленный.

Широкоплечий, в грубой одежде, с темной клочкообразной бородкой и усами. От него исходил резкий запах тухлой рыбы и морской воды. Голова повязана платком, скрывавшим половину лица.

Мужчина был похож на чудовище.

Сорча снова закричала.

– Не кричи! Ты меня напугала!

– Это ты меня напугал! – Она прижала ладонь к груди. – Кто ты такой?

– Я Арну, рыбак.

Он говорил по-английски с каким-то странным акцентом.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне очень нужна лодка. Я не спускал с нее глаз. Боялся, что ее унесет волнами. А ты храбрая! – Он улыбнулся.

Вне себя от гнева, Сорча поспешно опустила подол.

– Хочешь сказать, что наблюдал за мной?

– Ну… да. – Он нахмурился. – А что еще мне оставалось? – В его голосе звучало удивление.

– Мог бы мне помочь.

Подняв накидку, девушка набросила ее на плечи. У нее стучали зубы, мокрая одежда прилипла к телу.

– Я не хотел лезть в воду. Уж очень она холодная.

– Я-то полезла! – Возмущению Сорчи не было границ.

– Ты сама полезла, я тебя об этом не просил, но очень рад, что так получилось.

Гнев Сорчи поостыл. Этот великан оказался простодушным и очень добрым.

С лица незнакомца не сходила глуповатая улыбка.

– Может, оттащить лодку повыше, а?

– Разумеется.

Девушка сунула ноги в башмаки и застонала. Песок оцарапал кожу, все тело ныло от холода.

Сорча не стала дожидаться незнакомца и направилась к вырубленным в скалах ступеням. Она старалась идти быстро, насколько это возможно. Скорее бы добраться до монастыря. У нее уже стали неметь пальцы рук.

Незнакомец ее догнал.

– Это знаменитое аббатство Монмут, где помогают морякам и отправляют их домой?

– Да.

Как странно: он знает название монастыря! Те, кто о нем слышал, считали его легендой, придуманной моряками.

– Ты здесь живешь?

Лестница была узкой, и мужчина шел позади, но очень близко, Сорча чувствовала его дыхание.

– Да.

Пусть думает, что она монахиня. Мужчины всегда так думали, и Сорча не выводила их из этого заблуждения.

– С такими волосами? – засмеялся он. Чувство неприязни к незнакомцу усилилось.

– При чем тут мои волосы?

– Они рыжие, как морковь!

Девушка резко обернулась. По его лицу снова блуждала глуповатая улыбка.

– Ничего подобного.

Когда-то ее волосы сравнивал с морковью высокомерный кронпринц Ренье де Леонидес… Сейчас его уже нет в живых.

– Именно морковь, – стоял на своем незнакомец. – Свекла слишком темная.

Отвернувшись от Арну, Сорча сделала шаг, другой, поскользнулась и потеряла равновесие. Она упала бы, не подхвати ее Арну. Он поставил Сорчу на ноги и вытер руки о рубашку.

На лице его появилось выражение огорчения, смешанного со смущением.

– Кто ты? Как оказался здесь?

– Меня застиг шторм. – И, словно ожидая внезапного порыва ветра, он испуганно посмотрел вверх, на небо. – Ага, шторм. Моя лодка потонула.

– Потонула? – Сорча указала в сторону плоскодонки. – Разве это не твоя лодка?

– Нет, не моя. – Он замотал головой. – Вернее, не была моей. Но может стать моей, если не найдется хозяин.

– Ты же сказал, что хотел поймать эту лодку, что следил за ней, когда она плавала у берега. – Он действительно не говорил, что это его лодка. Девушка сама так решила. – Тогда чья же это лодка?

– Не знаю. Видимо, ее хозяин не умеет беречь свои вещи, правда?

Он тихо засмеялся.

Она перевела взгляд с лодки на его лицо.

– Как ты сюда попал?

– Держался за обломок моей лодки, и ветер принес меня сюда!

– А где тот, кто приплыл на этой лодке?

– Не знаю. Может, вывалился из нее?

– Ты не видел еще чьих-нибудь следов?

– Нет.

Значит, какой-то моряк погиб.

– И давно ты здесь?

– Несколько часов.

– А почему сразу не пришел к монастырю?

Они уже подходили к деревянной двери.

– Хотел поймать ту лодку.

Он твердит одно и то же.

Рыбак взялся за большое железное кольцо, закрепленное на створке, и оно стукнулось о доски.

Резко обернувшись, Сорча поймала на себе пристальный взгляд его единственного глаза. Рыбак больше не был глуповатым, добродушным увальнем. Он снова стал чудовищем.

– Почему ты завязал лицо шарфом? – резко спросила она.

Улыбаясь, он дернул себя за чуб.

– Я потерял один глаз. Лицо красное, в шрамах. Вот я его и закрываю, чтобы не пугать людей. – Он взялся руками за тряпку. – Хочешь посмотреть?

– Нет! – поспешно ответила девушка.

В этот момент дверь распахнулась. Пожилая монахиня отступила в сторону, опустив глаза и пряча кисти рук в рукавах.

– Сестра Тереза, к нашим берегам прибило путника! – С этими словами Сорча вошла в прихожую. – Передай матери Бригитте, что ему нужно пристанище, пока он не сможет вернуться в мир.

Услышав, как стучат у Сорчи зубы, добрая сестра Тереза подняла глаза.

– Господи, милочка, уж не свалилась ли ты в море? Тебя нужно согреть и искупать, пока ты не замерзла до смерти! – Она закутала Сорчу в сухое покрывало и крепко обняла. – Отправляйся в лазарет!

– Да, сестра.

Сорча была не в том состоянии, чтобы спорить.

Сестра Тереза перевела взгляд на Арну. Она охнула, ощутив исходившую от него вонь. Указав на невидимое пятно на полу, приказала:

– Ты! Путник! Стой на месте, пока за тобой не придут. Не двигайся! Ничего не трогай! И ничего не запачкай.

Арну прошаркал в помещение. Сестра Тереза подхватила Сорчу и повела по коридору.

– Выше голову, милочка, мы тебя туда проводим!

Сорча кивнула, зная, что в лазарете ей согреют ноги мешочками с нагретым песком. Сестра Ребекка, начальница лазарета, даст ей меда, собранного пчелами в саду самой Сорчи. Девушка едва волочила ноги, переступая через полосы солнечного света, падавшего из узких окон. У нее было такое ощущение, будто она бросила Арну.

– Мисс! – окликнул он ее.

Сорча обернулась, радуясь возможности еще раз на него взглянуть.

– Да?

Он стоял в прихожей на месте, указанном ему сестрой Терезой, вытянув шею и наблюдая за ней с такой печалью, словно вместе с ней уходила его надежда на спасение.

– Я так и не спросил, как вас зовут.

– Сорча.

Глядя на него сквозь полосы света и тени, она вдруг обнаружила в нем что-то до боли знакомое. То, как он стоял, расставив ноги и подбоченившись, словно заявлял свое право на саму эту землю. Как держал голову, гордо вскинув подбородок. И этот глаз… Неморгающий, широко открытый, гипнотизирующий. Сорче показалось, будто очень давно она уже видела его глаза во сне. Арну пристально смотрел на нее, пока рука Смерти тянулась…

Сестра Тереза сжала Сорче локоть.

Сорча вздрогнула.

– Милочка, – сказала сестра Тереза, – ты умрешь от холода, если не поспешишь в лазарет!

Когда Сорча снова всмотрелась в Арну, он широко улыбнулся и кивнул. Он снова был простым, глуповатым рыбаком.

Но серебряный крест у нее на груди почему-то стал обжигающе горячим.

Глава 2

На следующее утро Сорча стояла с мотыгой в руках, наблюдая за Арну, поднимавшим обтесанные камни на недостроенную стену вокруг ее сада. Его сила впечатлила девушку: Сорча и еще три монахини с трудом сдвигали с места один камень. Арну обтесывал, поднимал и укладывал камни без перерыва, и сделал за утро столько же, сколько Сорча и монахини за все лето.

От него больше не исходил резкий запах тухлой рыбы и моря. Мать Бригитта заставила его вымыться, прежде чем позволила поесть. Выглядел он нелепо. Его одежду забрали, чтобы привести в порядок, но когда попробовали прокипятить, она рассыпалась на лоскутки. Тогда мать Бригитта выдала ему коричневую монашескую рясу. Однако одеяние оказалось ему не впору. Рукава не доходили даже до запястий, а из-под подола высовывались икры ног. Арну отбросил капюшон на спину. Тряпка закрывала ему глаз и лоб и придавала забавное сходство с ребенком, играющим в жмурки. Темная щетина покрывала его щеки и подбородок. Время от времени он поглядывал на солнце, словно желая узнать, скоро ли закончится день.

Работал Арну охотно, ел с аппетитом и добродушно улыбался, дожидаясь, пока владелец лодки не заявит о своих правах или пока мать Бригитта не отдаст эту лодку ему.

Сорче хотелось, чтобы Арну поскорее уплыл с острова. Его присутствие почему-то ее беспокоило.

Но почему? Он простой рыбак. Ничего не знал про Бомонтань, про дворец с длинными изогнутыми маршами ступеней и мраморными колоннами, про аллеи для верховой езды, извивавшиеся по склонам гор, про девственные леса и шумные водопады… Бомонтань…

Прошлой ночью Сорче приснился ее дом. Она бежала по бесконечным дворцовым коридорам, разыскивая сестер, отца, бабушку, и вдруг поняла, что за ней охотится нечто пугающее. Девушка проснулась с сильно бьющимся сердцем. Сев в постели, устремила взгляд на небольшое окошко в двери. Прислушалась и уловила шаги. Прокралась к двери.

Здания монастыря стояли разомкнутым квадратом вокруг внутреннего двора. Центром всего комплекса служил храм, а общие помещения и кельи располагались в крыльях. Ее келья находилась в конце правого крыла. Выглянув, она увидела погруженный в темноту сад, усыпанное звездами небо и заходящую луну. Ветер шевелил кроны деревьев, но вокруг не было ни души. Шаги стихли.

Однако Сорча могла бы поклясться…

– Что ты о нем думаешь?

Вздрогнув от неожиданности, Сорча обернулась и увидела на мощеной дорожке мать Бригитту. Мать Бригитта двигалась красиво и неспешно, но Сорча, погруженная в свои мысли, не заметила ее приближения. Сняв широкополую соломенную шляпу, Сорча принялась вертеть ее в руках.

– Он – хороший работник, а нам всегда нужна помощь.

– Сестра Тереза полагает, что он не в себе. – Усевшись под кряжистой дикой яблоней, мать Бригитта жестом указала на скамью рядом с собой. – А ты?

– Я так не считаю. Он просто не может сосредоточиться. И слишком много говорит. Он… – Сорча села и попыталась подобрать нужное слово, которое охарактеризовало бы Арну. – Мне он почему-то внушает беспокойство.

– Понимаю. – Мимолетная улыбка согнала с лица матери Бригитты мрачное выражение. – Он говорит, что прибыл из Нормандии. Я не была там уже много лет, но могу допустить, что у него крестьянский говор.

Сама она говорила как французская аристократка.

– Вам не кажется, что он не тот, за кого выдает себя?

– А почему ты спросила? – Серые глаза впились в лицо Сорчи. – Думаешь, он лжет?

Сорча пожала плечами:

– Если та лодка не принадлежит ему, тогда чья она?

– Я и сама хотела бы получить ответ на этот вопрос. – Мать Бригитта была худой, как и остальные монахини. Монастырь был бедным. Она сидела, выпрямив спину, не позволяя себе прислониться к спинке скамьи. – Утром я прошла по берегу и увидела свежие следы мужских сапог.

– Сапог! – Сорча посмотрела на ноги Арну. Он был обут в грубые башмаки на деревянной подошве, а когда появился на острове, никаких вещей при нем не было. – На острове двое мужчин?

– Выходит, что так.

– Но если на берег выбросило еще одного мужчину, почему он не зашел в монастырь?

Тут Сорча вспомнила свой сон. Ей снилось, будто ее кто-то преследует, и она проснулась вся в поту от страха.

– Возможно, из-за тебя? – мягко предположила мать Бригитта.

– Вы считаете, что мне следует вернуться в… – Сорча осеклась.

– В Бомонтань, на трон? – При виде изумления на лице Сорчи мать Бригитта улыбнулась. – А ты думала, я не знаю?

– Вы никогда не упоминали моего титула. Может, Годфри вам что-то сказал?

– Годфри оставил мне много золота и сказал, что у тебя бывают приступы безумия и я должна оберегать тебя от тебя самой.

– Что?! – Сорча привстала со скамейки. – Годфри сказал, что я склонна к безумию? Зачем ему это понадобилось?

– В том-то и дело. Зачем? Чтобы я за тобой следила?

– И вы следили? – Сорча вспомнила о том, какая дружба завязалась между ней и матерью Бригиттой в тот первый год. – Следили.

– Мой долг заботиться о безопасности всех монахинь, находящихся под моей опекой, и я просто не допустила бы, чтобы им угрожала сумасшедшая.

– А я считала, вы проводите время со мной потому…

«Потому что я вам симпатична».

Мать Бригитта тихо засмеялась.

– Уже через месяц я поняла, что ты в здравом уме, и получала удовольствие от общения с тобой. Ты хорошо образованна. Образованней меня, а я получила блестящее воспитание. До революции бывала в салонах Парижа, встречалась с философами и учеными. Нетрудно было догадаться, что ты особа высокого происхождения. От меня не ускользнуло, что ты очень внимательно прочитываешь газеты, которые привозит мистер Макларен, делаешь из них вырезки, сохраняешь статьи, в которых говорится о Бомонтани. Я поняла, что ты в изгнании и, возможно, являешься одной из потерянных принцесс.

– Думаю, мне пора возвращаться в мир, – прошептала Сорча.

Она умолкла, надеясь, что мать Бригитта ей возразит. Но вместо этого монахиня с улыбкой кивнула.

– И все же я не могу вас покинуть. – Сорча судорожно сжала руки. – Я нужна вам. Нужна монастырю. Я веду переговоры с мистером Маклареном, обмениваю наши лекарственные сборы на припасы, которые он нам привозит. Ухаживаю за садом. Помогаю в лазарете.

– Ты нам очень помогаешь, но раньше мы все это делали сами и можем делать это впредь.

– Но если я уеду…

Сорча полюбила монахинь, а они полюбили ее. Бомонтань далеко, в Пиренеях. Она никогда больше их не увидит.

Мать Бригитта словно прочла ее мысли.

– Мы знали, что рано или поздно ты нас покинешь. Мы не принадлежим миру. Мы принимаем потери. Мы ожидаем потерь.

Но как же сама Сорча? Что будет с ней?

– Мне здесь нравится!

– И ты искренне веришь в то, что сейчас для тебя это самое подходящее место?

– Да. Да!

– Сорча, ты знаешь, кто я такая? – спросила мать Бригитта. – Вернее, кем я была?

– Нет. Я…

Сорча никогда об этом не задумывалась. Мать Бригитта была настоятельницей монастыря все то время, пока Сорча здесь жила, девушка не могла представить себе, чтобы мать Бригитта занималась чем-то другим.

– Мое имя в миру Лоретта Бригитта Анна Женевр Кювье, графиня Болье, в Провансе, во Франции. Когда мне было тридцать два года, я летом жила в замке, осенью ездила в Париж, находилась при дворе, когда мне этого хотелось. Была подругой королевы, носила драгоценные камни в волосах, на туфельках, на пальцах…

Мать Бригитта улыбнулась, видимо, это воспоминание доставило ей удовольствие, а может быть, ее рассмешило откровенное изумление Сорчи.

– Ну конечно! Вы были аристократкой!

Это объясняло многое из того, чем удивляла Сорчу мать Бригитта: ее образованность, ее речь, ее логику.

– У меня было много родственников, был муж, которого я не любила, были отец и мать, сестры, которых я обожала, маленький сын, чудесный мальчик, наследник богатого имения.

Теперь у матери Бригитты нет никого, и Сорча напряглась, готовясь услышать страшный рассказ.

– Революция прокатилась по Франции мощной волной. Я видела, как казнили мою королеву и подругу Марию Антуанетту. На гильотине закончили жизнь мой муж, родители и все мои сестры. В 1795 году я находилась под домашним арестом с моим сыном, моим Талласом, и нам представилась возможность бежать. Я собиралась взять Талласа и пробираться на побережье. Не говорила об этом никому, кроме моей доверенной камеристки, Фабьенны. Попросила ее помочь мне собрать вещи. В ту ночь, когда мы пытались бежать из Болье, нас схватили. За несколько монет и помилование Фабьенна предала нас и обрекла на смерть.

Сорча вскрикнула, потрясенная до глубины души. Тем же спокойным тоном мать Бригитта закончила свою повесть:

– Сын умер в тюрьме от лихорадки. Жизнь для меня потеряла всякий смысл. Но так случилось, что меня спас некий англичанин. Посадил меня на корабль, который отправлялся в Эдинбург. Корабль сбился с курса и затонул, налетев на скалы Оркнейских островов. Мне пришлось пережить еще много испытаний, но судьбе было угодно направить меня на запад, в сторону Монмута. И когда я оказалась на этом острове и увидела монастырь, то поняла, что Господь призвал меня служить Ему. Тогда я еще не понимала зачем, однако исполнила свой долг. Всеми силами я творила Его дела. Помогла спасти больше дюжины мужчин, женщин и детей, потерпевших кораблекрушение. Оберегала тебя. Так что, возможно, так было угодно Всевышнему.

– И я за это благодарна. Значит, вы считаете, что мне следует уехать из монастыря?

– Это твой долг. Кроме того, у тебя остались близкие, которых ты должна найти. Семья превыше всего. И ты не вправе считать, что они сильнее или храбрее тебя. Возможно, именно сейчас они нуждаются в твоей отваге.

– Вы правы, мне следует отправиться искать Кларису и Эми. Только напрасно вы считаете меня храброй.

– Храбрость не означает отсутствие страха, храбрость – это разумные действия вопреки страху.

Сорча не поверила словам матери Бригитты.

– Все чего-то боятся.

– Только не моя бабушка, – заявила Сорча с глубокой убежденностью. – Только не вдовствующая королева.

– Ничего не боится тот, кому нечего терять. Возможно, это королева Клавдия. Но пока ты жива и находишься в этом мире, ей неизвестно, где ты, она тоже боится. – Сорча хотела возразить, но мать Бригитта предостерегающе подняла руку. – Ты недооцениваешь себя. Потеряв все, что было тебе дорого, ты, совсем юная, появилась в монастыре. Ты испытывала сильный страх, потому что все еще оставалась ребенком. С тех пор ты повзрослела, и теперь тебя зовет долг. Страх – вполне естественная реакция, но ты знаешь, что должна делать.

Хоть мать Бригитта и сказала, что Сорча повзрослела, но девушке не пришлось пережить и сотой доли того, что пережила сама мать Бригитта.

– Наш гость направляется к нам, – произнесла мать Бригитта, кивнув на Арну.

Арну протиснулся бочком туда, где смог встать прямо перед ними, и замер. Дернув себя за вихор, поклонился и одернул рясу, пытаясь прикрыть свои мускулистые ноги. Наконец, с торжествующей улыбкой, опустился перед ними на колени и заглянул им в лица.

– Приветствую, почтенные. Чудесный день, не правда ли? – Вид у него был жизнерадостный, видимо, ему хотелось поболтать. – Прохладно, конечно, но в это время года ничего другого ждать не приходится. Еще до субботнего дня у нас снова будет шторм.

– С чего ты взял? – спросила мать Бригитта.

– Каждый рыбак чувствует приближение шторма. Такая у нас работа.

Резкие черты Арну выдавали в нем деревенщину: нос длинный и тонкий, челюсти мощные, губы хорошо очерченные. Тряпица, закрывавшая отсутствующий глаз, была потрепанной, зато здоровый карий глаз украшали длинные ресницы. Будь одежда ему впору, сгони он с лица улыбку, обладай хоть крупицей здравомыслия, Арну оказался бы достаточно привлекательным для мужчины, продемонстрировавшего собственную глупость.

– Позвольте спросить, мисс Сорча: вы хотели бы, чтобы я выкопал тот старый пень в саду? Разумеется, после того как закончу ограду. Похоже, кто-то вокруг него уже копался. Я вполне мог бы это сделать.

– Это не так просто, как тебе кажется, Арну.

Сорче давно хотелось избавиться от пня, она не раз его подкапывала, но корни упрямо цеплялись за землю. Иногда ей казалось, что дух давно погибшего дерева возвращается по ночам, чтобы пустить новые корни.

– Я на него смотрел. Могу выкорчевать его сегодня днем, – заявил Арну.

С какой легкостью он отмахнулся от ее трудов! Почувствовав досаду, Сорча холодно осведомилась:

– Вот как?

– Я не могу без работы.

Мать Бригитта вмешалась в разговор:

– Это было бы чудесно, Арну. Спасибо. А почему бы тебе сейчас не пойти на кухню пообедать? Скажи сестре Марии Симоне, что я разрешила.

Арну принялся восторженно кланяться и благодарить монахиню, пятясь назад на коленях. Затем поднялся и, шаркая, отправился на кухню.

Сорча досадливо вздохнула.

– Он думает только о еде. Словно голодный пес.

– Арну вызывает у тебя неприязнь, – заметила мать Бригитта. – А ведь намерения у него самые лучшие.

– Он столько говорит, что не разберешь, где намерения, а где болтовня.

Сорча сцепила зубы так, что заболела челюсть.

– Надо было сохранить в тайне, что ты не монахиня. – В голосе матери Бригитты появились резкие нотки. – Монашеская одежда может защитить тебя в случае необходимости.

– Я не говорила Арну, что я не монахиня. Просто не стала убеждать в том, что я монахиня.

– Как же он проницателен, если заметил разницу! – Взгляд матери Бригитты скользнул по лицу Сорчи и задержался на ее волосах. – Но с твоим цветом волос и тонкими чертами лица ты привлекаешь к себе внимание. Не знаю, окажешься ли ты в безопасности, когда покинешь монастырь.

– Возможно, весь мир обо мне забыл.

– У тебя есть вырезки из газет, которые доказывают обратное. А враги ничего не забывают. – Поднявшись, мать Бригитта устремила на Сорчу строгий взгляд. – Так что готовьтесь, ваше высочество. Возможно, придется уезжать со всей поспешностью и, вероятно…

Крик нарушил благоговейную тишину монастыря. Арну бежал к ним. Его башмаки стучали, он тыкал пальцем в сторону строений монастыря. Его единственный глаз был широко открыт и полон ужаса.

– Пожар! – вопил он. – В какой-то келье пожар!

Сорча вскочила на ноги. Дым валил из жилого крыла, из высокого узкого окна в двери одной из келий. Из…

– Нет! – сказала она и повторила уже громче: – Нет! Дым валил из ее кельи.

Все монахини выбежали из своих келий. Больше всего они боялись пожара. Если соломенная кровля загорится, то зимой они окажутся без защиты. Сестра Мария Симона схватила полное ведро с водой, стоявшее у двери на кухню. Сестра Маргарет бросилась к колодцу и начала перекачивать воду в бак. Арну вопил и дергался, словно марионетка, которую дергают за веревочки. Мать Бригитта отдавала громкие распоряжения и с силой ткнула Сорчу в плечо, выведя ее из оцепенения.

Сорча бросилась вперед, схватила пустое ведро, наполнила его и побежала к своей келье.

Подтвердились ее наихудшие опасения. В комнате все было перевернуто. Постель разбросана, матрас валяется на полу, столик опрокинут. Деревянный сундучок открыт, содержимое выброшено на пол.

Сестра Мария Симона уже выплеснула одно ведро на огонь. Сорча – второе. Пламя зашипело. Сестра Мария Ассиза кованой кочергой разбросала бумагу и ткань. Сестра Тереза и сестра Катерина начали топтать обрывки, и вскоре не осталось ни уголька, ни искорки.

Пожар погас так же внезапно, как и разгорелся. Сорча и остальные монахини стояли, тяжело дыша не столько от усталости, сколько от испуга. Дым струйками поднимался к деревянным балкам. На соломенной кровле осталось темное пятно.