Текст книги "Женщины"

Автор книги: Кристин Ханна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава восьмая

21 апреля 1967 г.

Дорогая Фрэнсис Грэйс,

Поверить не могу, что прошел целый месяц.

В твое отсутствие страна совершенно сошла с ума.

Забастовки. Протесты. Агитационные плакаты. Свободные отношения. Уж поверь мне, однажды эти свободные девушки окажутся в беде, и где тогда будут их свободные любовники с грязными ногами? В тюрьме, полагаю, или где-то похуже. Для мужчин мир меняется, Фрэнсис, для женщин он почти неизменен.

Президент говорит, что протесты только затягивают войну.

Мы с твоим отцом каждый вечер смотрим новости в надежде увидеть тебя, как бы глупо это ни звучало. Солдаты в репортажах выглядят бодро.

С любовью,

мама

P. S. Видела твою давнюю подругу, не помню, как ее зовут, такая кудрявая девочка из школы, она еще совсем не умела играть в волейбол. Так вот, я увидела ее по телевизору на пикете в Сан-Франциско. Ты не поверишь, на ней не было бюстгальтера. Грудь так и выпрыгивала наружу, как будто под грязной футболкой яростно сражаются две боксерские перчатки. Может мне кто-нибудь объяснить, как отсутствие бюстгальтера помогает делу свободы?

Смена почти закончилась, близился вечер, Фрэнки сидела рядом с одним из пациентов, парнем из Оклахомы. Ее перевели на дневные смены две недели назад.

Она захлопнула книгу, которую читала вслух. «Порою нестерпимо хочется…»

– Все, Тревор, я утомилась. Пора принимать душ и ложиться в постель. Сегодня было так жарко, что вода, наверное, нагрелась. Завтра тебя переводят в Третий. Я буду скучать.

Фрэнки сжала его ладонь и начала вечерний обход. Она легонько касалась каждого пациента и желала спокойной ночи.

– Ты в безопасности. Мы вернем тебя домой. – Только это она и могла сказать всем этим сломленным мужчинам.

Захватив с собой банку теплой газировки, Фрэнки направилась к бараку.

Стоял жаркий и сухой майский день. Грязь под палящим солнцем затвердела и потрескалась, кожа Фрэнки высохла, волосы выгорели. Она постоянно чесалась и потела.

В бараке она обнаружила, что Этель и Барб переоделись в гражданское – Этель была в летнем платье, которое ей сшила вьетнамка из Сайгона, а Барб в черном шелковом аозае, сделанном на заказ.

Фрэнки увидела, что на ее кровати лежит платье, которое она купила в «Баллокс», – симпатичное платье-футляр с воротничком в стиле Питера Пэна и поясом. Что-то из прошлого десятилетия. Мама настояла на том, что даже на войне необходимо иметь платье, «достойное выхода в свет».

Фрэнки смахнула платье и плюхнулась на кровать.

– Я ужасно устала.

Этель и Барб переглянулись.

– Устала?

– Просто валюсь с ног.

– И что, будешь дрыхнуть или все-таки пойдешь на прощальную вечеринку капитана Смита?

– Уже сегодня? – спросила Фрэнки и поникла. – Черт.

– Шевелись, Фрэнк, – сказала Этель.

Возражений быть не могло. Капитан Смит стал для нее прекрасным учителем и начальником. Он мягко и терпеливо обучал ее всему, что нужно знать на работе в неврологии. Она провела с ним в палате бесчисленные часы, раз или два даже поделилась кока-колой в клубе. Она умилялась, рассматривая фотографии его детей. Пропустить прощальный вечер было никак нельзя.

– Мы что, полетим? – спросила Фрэнки, когда они подошли к вертолетной площадке.

Может, вертолеты и маневренные, но их отлично видно с земли. Врагам нравится их сбивать. Особенно привлекательной целью были санитарные вертолеты – облегченные и невооруженные. Если вертолет взрывается в воздухе, от пассажиров ничего не остается. Фрэнки слишком хорошо это знала.

Лопасти вертолета разрезали горячий воздух и подняли с земли облако пыли, глаза мгновенно заслезились.

Этель подтолкнула Фрэнки вперед, солдат помог забраться внутрь. Фрэнки села сзади и прислонилась к стене.

Барб и Этель расположились прямо у открытых дверей – свесив ноги, они чему-то смеялись. Вертолет медленно набрал высоту, затем накренился вперед и полетел.

В салоне стоял оглушительный шум.

Они повернули влево, и через открытую дверь Фрэнки увидела Вьетнам: километры зеленых джунглей, ленты коричневых рек, точки маленьких лодок, белоснежные пляжи, омываемые лазурными водами Южно-Китайского моря. Вдалеке над облаками возвышались зеленые горы.

И повсюду царила разруха. В лучах закатного солнца блестела колючая проволока. На земле виднелись огромные воронки от взрывов и поваленные деревья. Вдоль дорог лежали груды металлолома. Мимо пролетали вертолеты, стреляли по земле и уклонялись от ответного огня. Постоянный шум лопастей, грохот минометных обстрелов. По грунтовым дорогам двигались танки, поднимая облака красной пыли. В последнее время США постоянно бомбили тропу Хо Ши Мина. Сражения велись выше, в горах рядом с деревней Плейку.

– А вот и Лонг-Бин, – крикнул один из пулеметчиков.

Фрэнки знала, что Лонг-Бин – одна из самых больших американских баз во Вьетнаме. Здесь жили и работали десятки тысяч человек. Один военторг тут был больше любого магазина у нее дома. Сверху база выглядела как целый город, выросший прямо в центре джунглей на красном прямоугольнике земли. Бульдозеры постоянно расчищали все новые участки, расширяя территорию базы. Не было видно ни дерева, ни травинки – не осталось и намека на джунгли, все вырубили, чтобы возвести этот временный город.

Когда они приземлились на вертолетную площадку, закат уже окрасил небо в ярко-розовый цвет.

Фрэнки осторожно вылезла из вертолета и поспешила за Барб и Этель, которые явно знали, куда идти в этой грязной и вонючей неразберихе дорог, людей, танков и бульдозеров. База напоминала кипучий муравейник. Здесь строили огромный госпиталь, потому что число раненых росло очень быстро.

Об офицерском клубе Лонг-Бина ходили легенды. Фрэнки слышала истории о грандиозных праздниках и «пьяных в дрова» вечеринках, говорили, что сюда приезжала отдыхать даже военная полиция. Капитан Смит, который проработал тут большую часть первого года службы, часто вспоминал об этом месте и считал, что прощальная вечеринка должна пройти именно здесь.

Барб открыла дверь клуба, Фрэнки вошла следом. Она чувствовала, что привлекает слишком много внимания своим нелепым внешним видом – старомодным платьем, обгрызенными ногтями и стрижкой «пикси», которая так отросла, что делала ее похожей на участников «Битлз». Повязка на голове не слишком спасала положение. По крайней мере, в этот раз Фрэнки была в кроссовках, а не в армейских ботинках.

Офицерский клуб оказался совсем не таким, каким она его представляла. Но чего она вообще ждала? Белых скатертей и официантов в костюмах, как в загородных клубах Коронадо?

Это был убогий темный бар. В спертом горячем воздухе стоял запах сигарет, пота и спиртного.

Деревянная барная стойка растянулась по всей длине клуба, рядом с ней выстроилась целая очередь из желающих выпить. Еще больше посетителей сидело за круглыми столиками. Женщин было не слишком много, в основном они танцевали. Фрэнки увидела Кэти Мор, одну из операционных медсестер Тридцать шестого эвакогоспиталя, она танцевала с капитаном Смитом. Над барной стойкой висел плакат: «Бон вояж, капитан Смит».

Фрэнки тут же вспомнила о вечеринке, которую родители устраивали в честь отъезда Финли.

Казалось, что это было целую вечность назад.

Как же наивно.

Барб, расталкивая людей, провела Фрэнки прямо к бару. Они заказали джин с тоником и две содовые, с трудом перекрикивая музыку и галдящую толпу. Увидев двух американок, солдат рядом хищно улыбнулся. На его рукаве Фрэнки заметила большую красную единицу Первой пехотной дивизии.

Не обращая на солдата никакого внимания, Барб забрала напитки и понесла их к пустому столику. Заиграла какая-то очень чувственная песня. Фрэнки не слышала ее раньше. «Ну же, крошка, разожги во мне огонь»[17]17
  Строчка из песни Light My Fire (1967) группы The Doors.


[Закрыть].

Фрэнки тоже направилась к столику, но тут кто-то схватил ее за руку.

Ей улыбался доктор Джейми Каллахан. Она вспомнила, как он помог ей пережить первую красную тревогу, каким успокаивающим был его голос, как по-дружески он к ней отнесся, вспомнила их ночной разговор около туалетов. С того дня, как ее повысили, она видела его всего пару раз – в столовой и в клубе, – но они почти не разговаривали.

В белой футболке, чистой форме и армейских ботинках он выглядел совсем как Роберт Рэдфорд из фильма «На слом!» – чертовски привлекательно. И отлично это знал. Слегка отросшие русые волосы, голубые глаза, квадратный подбородок. Самый популярный мальчик в школе. Из образа выбивались только грустные глаза и опущенные плечи. За ярким фасадом таилось отчаяние. Печаль. Наверное, то же самое он заметил во Фрэнки.

– Вот и медсестры, значит, вечеринка наконец началась, – сказал он и натянуто улыбнулся.

Она поймала его взгляд. Неврология помогла ей стать проницательнее.

– У вас все хорошо? – спросила она.

Заиграла новая песня. Проникновенная мелодия «Когда мужчина любит женщину»[18]18
  When a Man Loves a Woman (1966) – песня Перси Следжа.


[Закрыть] заполнила все помещение.

– Потанцуй со мной, Макграт, – сказал он.

Она ждала от него какой-то самоуверенной дерзости и уже собиралась рассмеяться, но это была лишь просьба отчаявшегося и одинокого человека.

Ей было хорошо знакомо это чувство. Каждое дежурство она почти слышала эту мольбу из уст пациентов – лежа в коме, они надеялись на чудо.

Фрэнки взяла его руку. Они вышли на танцплощадку. Она прижалась к нему, почувствовала под ладонями его твердую спину и внезапно поняла, насколько сама одинока. И дело даже не во Вьетнаме, а в смерти Финли.

Она положила голову Джейми на плечо. Они двигались в спокойном, знакомом ритме, меняя шаг, только когда менялась музыка.

Наконец Фрэнки подняла голову и увидела, что он смотрит прямо на нее. Она осторожно убрала волосы с его лба.

– Выглядите уставшим.

– Тяжелый день.

Он попытался улыбнуться, и ее это очень тронуло. Она знала, как трудно порой дается улыбка.

– Они так молоды, – сказал он.

– Расскажите, что-нибудь хорошее, – попросила она.

Он подумал минуту и улыбнулся.

– У моей семилетней племянницы Кайли выпал зуб. Зубная фея оставила ей пятьдесят центов, и она купила на них золотую рыбку. А ее брата Брейдена взяли в футбольную команду.

Это было так мило, что Фрэнки заулыбалась. Она уже хотела спросить о его обычной жизни, как вдруг двери распахнулись и под отдаленные звуки минометного обстрела в клуб зашли трое мужчин.

Точнее, ворвались. Они громко болтали и смеялись, трудно было не обратить на них внимания. Они не выглядели как солдаты и на офицеров совсем не походили. У всех троих волосы были слишком длинные для армейских порядков. Двое носили усы. На одном была ковбойская шляпа и футболка с надписью «Варлокс». Только один из них был одет в синюю форму ВМС. Они держались в обнимку и пели какую-то боевую песню.

Пробившись через толпу, они сели за столик с табличкой «зарезервирован». Один вскинул руку, и официантка – молодая вьетнамка – кинулась к ним с бутылкой «Джек Дэниелс» и тремя стаканами на подносе. Невысокий рыжий парень с редкими усами запрокинул голову и завыл, как волк.

– Кто это? – спросила Фрэнки.

Троица скорее напоминала ковбоев или студентов Беркли, чем военно-морских офицеров.

– Парни из новой эскадрильи. Морские волки. Вертолетная поддержка ВМС. Флоту нужны были вертолетчики, и в прошлом году они отобрали нескольких добровольцев, которые умели управлять самолетом, обучили их и посадили на вертушки. Может, они выглядят высокомерно, может, одеты и подстрижены не по уставу, но они очень нам помогают. Даже в свои свободные часы вывозят множество раненых. Ты вызываешь Морских волков, и если они не сражаются с чарли, то тут же прилетают. – Джейми на секунду замолчал, а затем добавил: – Я думал о тебе, Макграт.

Теперь его голос звучал как у молодого, неопытного врача. Как у человека, над которым она могла посмеяться.

– Правда?

– Ты слишком долго пряталась.

– Пряталась?

– В неврологии. Твои подружки Этель и Барб сказали, что ты готова двигаться дальше.

– Вот как?

– Капитан Смит сказал, что ты проделала поразительную работу. Он еще не видел, чтобы кто-то так быстро все схватывал.

Фрэнки не знала, что ответить. Капитан Смит ничего подобного ей не говорил.

– А еще он сказал, ты умеешь сострадать, но это я и сам знаю.

– Ну…

– Это я к чему. Ты приехала в этот ад, чтобы менять повязки или спасать жизни?

– Думаю, вы не правы, сэр.

– Джейми, – сказал он. – Ради бога, Макграт. Джейми.

– Что ж. Джейми, думаю, ты не прав. Условно-патогенная инфекция может…

– Переходи в операционное отделение, будешь работать со мной. Пэтти Перкинс скоро уедет. Мне нужна хорошая медсестра на замену.

– Я не подойду, – сказала она. – Возьми Сару из ожогового.

– Мне нужна ты, Макграт.

В этой фразе она услышала больше тепла, чем следует, и насторожилась.

– Если это способ со мной переспать…

Он слегка улыбнулся:

– О, я бы с удовольствием с тобой переспал, Макграт, но я имел в виду не это.

– Я не подойду, правда.

– Подойдешь, я тебя подготовлю. Слово скаута.

– Ты был скаутом?

– Конечно, нет. Я все еще не понимаю, как здесь оказался. Куча долгов и военных историй – наверное, это все они. Мой отец сказал, что я дурак. Но я здесь и пробуду здесь еще семь месяцев. И мне нужна охрененная медсестра.

Фрэнки это все пугало: МАСПОТ, возможные неудачи, близость к Джейми. Прошло уже почти два месяца, и, плохо это или хорошо, но время летело быстро. В неврологии она научилась всему, чему могла. Если она и правда хочет стать хорошей медсестрой, пора двигаться дальше.

– Хорошо, капитан Каллахан. Я попрошу перевести меня в хирургию.

– Отлично.

Кажется, он был очень собой доволен. Этот блеск в глазах наверняка соблазнил множество женщин. Фрэнки не собиралась поддаваться, но правда была в том, что ее тянуло к нему. И она была совершенно уверена, что он это понимал.

В первый день работы в хирургии Фрэнки остановилась перед входом, глубоко вдохнула и вошла в ангар.

Хаос.

Яркий свет, громкая музыка, врачи, санитары, медсестры, раздающие указания, крики раненых. Она увидела Джейми в маске и заляпанном кровью халате, он шел прямо к ней. Кровь была везде: на стенах, на полу, на лицах. Брызги, капли, лужи крови.

– Макграт, в сторону, – выкрикнула Пэтти Перкинс в окровавленной форме и оттолкнула ее.

Фрэнки споткнулась и ударилась о стену. Два санитара внесли раненого в операционную. На носилках сидел солдат, совсем еще мальчик.

– Где мои ноги? – кричал он.

– Дыши, Макграт, – сказал Джейми, легонько коснувшись локтем ее плеча. Она посмотрела в его усталые глаза.

Мимо проехала каталка, на ней лежал мужчина с кишками наружу. Барб бежала рядом.

– Поступил из предоперационной.

Фрэнки смотрела на кровавый след, тянувшийся за каталкой. К горлу подступила тошнота.

– Ладно, Макграт. Ты же знаешь, что такое ПНШ, да? – спросил Джейми.

Она не могла вспомнить.

– Макграт. Соберись.

Она знала, конечно же, знала. Она занималась этим неделями.

– Позднее наложение швов. Грязные раны сначала нужно промыть. Швы накладываются позже, чтобы предотвратить заражение.

– Правильно. Пойдем со мной.

Фрэнки пошла вперед и тут поняла, что Джейми буквально дышит ей в спину. Он подвел ее к парню на каталке.

– Нужно удалить инородные тела и промыть рану. Это осколочное ранение. Чтобы остановить кровотечение, надо убрать металлические фрагменты и омертвевшие участки кожи. А затем промыть рану физраствором. Из больших отверстий сделаем поменьше. Поможешь мне?

Она замотала головой.

Он повернулся к ней и тихо сказал:

– Посмотри на меня.

Она медленно выдохнула и подняла глаза.

– Не бойся, Макграт. Ты сможешь.

Не бойся.

– Да. Хорошо. Конечно, смогу, – соврала она.

Следующие шесть часов двери шестого отделения почти не закрывались, санитары бесконечно заносили раненых из предоперационной. Они называли это наплывом.

Фрэнки стояла перед хирургическим столом напротив Джейми, они оба были в шапочках, масках и белых халатах. На столе лежал молодой сержант с огнестрельным ранением груди. Справа от Фрэнки находился лоток с хирургическими инструментами.

– Зажим, – сказал Джейми. Подождал пару секунд, дал ей время и добавил: – Рядом с расширителем. Видишь?

Фрэнки кивнула, взяла зажим и передала ему. Она завороженно наблюдала, как он оперирует, зашивает вену у мужчины в груди.

– Зажим Аллена. – Он взял у нее зажим и вернулся к работе.

К двадцати двум ноль-ноль Фрэнки еле держалась на ногах, вся одежда была в крови.

– Готово, – наконец сказал Джейми, отходя от стола.

– Это был последний, – сказала Барб и сделала радио погромче, пел Ван Моррисон. Подпевая, она подошла к Фрэнки и Джейми. – Как справилась моя девочка? – пропела она вместе с Моррисоном, обращаясь к Джейми.

Он взглянул на Фрэнки.

– Она была великолепна.

– Я же говорила, что все получится. – Барб шлепнула Фрэнки по бедру.

К ним подошла Пэтти.

– Отличная работа, Фрэнки. Ты станешь настоящей звездой. – Она обняла Барб: – Ну что, в клуб?

Барб сняла маску.

– Ты заслужила. Увидимся там, Фрэнки?

Фрэнки так устала, что едва могла кивнуть.

Барб и Пэтти в обнимку направились к выходу.

Джейми стянул медицинскую шапочку и позвал санитара, чтобы тот доставил пациента в послеоперационное отделение. Когда каталку отвезли, Джейми и Фрэнки остались совсем одни.

– Все хорошо? – спросил он, пристально глядя на нее.

Она знала: ему не все равно, что она чувствует после сегодняшнего дня.

– Мне еще многому нужно научиться, – сказала она и улыбнулась. – Но да, все отлично.

– Кто-то сможет вернуться домой к семье благодаря нам. И это самая большая награда. – Он подошел ближе. – Пойдем, я куплю тебе выпить.

– На самом деле я почти не пью.

– Тогда можешь угостить меня.

Они сняли грязные халаты, Джейми взял ее за руку, и они направились в клуб.

Всю дорогу Фрэнки шла, прижавшись к нему. Серьезных отношений у нее никогда не было, и она еще ни с кем не спала. В обычной жизни для нее было очень важно оставаться хорошей девушкой, чтобы родители могли ею гордиться, но тот ужас, который она видела здесь каждый день, заставил усомниться, что правила приличия вообще имеют какую-то ценность.

В офицерском клубе, как всегда, было полно людей, уставших и помятых после «наплыва». Они наконец закончили работу и хотели развеяться. Этель сидела одна и курила. Барб медленно двигалась под музыку в обнимку с каким-то парнем. Казалось, они скорее поддерживают друг друга, чтобы не упасть, чем танцуют. В углу кто-то бренчал на укулеле.

Джейми подвел Фрэнки к столику Этель и принес ей стул. Фрэнки устало села. Джейми отправился за напитками.

– Ну как? – спросила Этель, протягивая Фрэнки сигарету.

– Я никого не убила. – Фрэнки прикурила от сигареты Этель.

– Черт, Фрэнк, это отличный первый день в хирургии. – Она вздохнула. – В приемном покое был настоящий кошмар. Чарли всерьез взялись за наших парней. На ожидании ни одного выжившего.

Какое-то время девушки держались за руки, утешая друг друга. Затем Этель встала:

– Сегодня я не в настроении. Пойду в барак, посижу в тишине, может, напишу письмо отцу. А ты?

Фрэнки взглянула на Джейми, который возвращался с напитками.

– Но Джейми…

– Женат.

Фрэнки подняла глаза на Этель:

– Женат? Как? Он не говорил…

Этель взяла ее за плечо:

– Будь осторожна, Фрэнк. Не всем можно верить. Сомнительная репутация тебе ни к нему. Я обычная пай-девочка и, может, сама многого не понимаю, но кое-что знаю точно. Хорошенько подумай, прежде чем с кем-нибудь переспать.

Фрэнки смотрела Этель вслед.

Через минуту рядом приземлился Джейми, протянул ей банку цитрусовой газировки.

– Я взял тебе это, но настоятельно рекомендую виски.

– Правда? – Она сделала глоток теплой газировки.

– В Сайгоне есть один отель, называется «Каравелла», – сказал он. – Там на крыше отличный бар. Тебе бы понравилось. Мягкие постели. Чистые простыни.

Фрэнки повернулась к нему:

– Знаешь, женатые мужчины обычно носят кольцо.

Его улыбка исчезла.

– Макграт…

– Когда ты собирался мне сказать?

– Я думал, ты знаешь. Все знают.

– Как зовут твою жену?

– Сара. – Он вздохнул.

– У вас есть дети?

– Сын, – сказал он после короткой паузы. – Дэви.

Фрэнки прикрыла глаза.

– Есть фотография?

Он достал бумажник и вытащил фотографию высокой худощавой женщины с пышной прической, на руках она держала белокурого круглолицего мальчика с пухлыми ручками и ножками.

Джейми убрал фотографию. Между ними повисло молчание – тишина, пропитанная разочарованием Фрэнки.

– Это… ничего не меняет… для нас. Здесь.

– Ты обманул меня, – сказала она.

– Я…

– Не рассказывай мне сказок, Джейми. Прояви ко мне хоть немного уважения, пожалуйста. Я старомодна. Я верю в любовь и честность. Клятвы для меня кое-что значат. – Она залпом выпила газировку, та обожгла горло. Затем встала. – Доброй ночи.

– Не убегай, Макграт. Я буду джентльменом. Даю слово скаута.

– Кажется, мы уже выяснили, что скаутом ты никогда не был.

– Да, – сказал он. – Но сегодня мне не помешал бы друг.

Она знала это чувство. Она все думала о том, что фотография ребенка стерла улыбку с его лица, расстроила окончательно. Фрэнки медленно села рядом. И все-таки он ей нравился – возможно, даже слишком. А еще этим вечером ей самой не помешал бы друг.

– Сколько вы женаты?

– Четыре года. – Он смотрел в бокал с напитком. – Но…

– Но что? – Вопрос вырвался до того, как она успела подумать. Они были далеко от дома, в таком хрупком, одиноком мире.

– Сара забеременела после нашего первого секса. На вечеринке в общежитии. Это был ее выпускной год. Я учился в медицинском. Никто из нас не думал о женитьбе.

– И…

– Я хороший парень, Макграт.

Она смотрела на него, чувствуя странное опустошение. У них не было даже шанса.

– А я хорошая девушка.

– Знаю.

Снова повисло молчание.

– Сара, наверное, святая, раз выносит твою кислую мину. – Фрэнки натянуто улыбнулась.

– О, так и есть, Макграт. – Он грустно посмотрел на нее. – Так и есть.

16 мая 1967 г.

Дорогие мама и папа,

Я теперь операционная медсестра.

Мне никогда еще так сильно не хотелось в чем-то преуспеть.

Как же прекрасно любить то, чем занимаешься.

Природа здесь потрясающая. Вода удивительно бирюзовая, а такую буйную растительность я прежде не встречала. Начался сезон дождей, но яркое солнце еще появляется на небе. Неудивительно, что все вокруг такое зеленое.

Я сделала кучу фотографий, не терпится вам их показать. Тогда вы все сами поймете.

Как дела в обычной жизни?

С любовью,

Ф.

P. S. Пожалуйста, пришлите мне крем для рук, бальзам для волос и духи. А еще новый медальон со святым Христофором.

31 мая 1967 г.

Дорогая Фрэнсис Грэйс,

Я постоянно о тебе думаю. Каждое воскресенье я ставлю за тебя свечку, папа иногда сидит в твоем «жуке», кладет руки на руль и просто смотрит перед собой. О чем он думает, остается только гадать.

Мы живем в странном мире. Изменчивом и смутном. Мы – американцы – разучились говорить друг с другом, разногласия кажутся непреодолимыми.

Думаю, это замечательно – любить то, чем занимаешься. Слишком многие женщины моего поколения этим пренебрегали.

С любовью,

мама