Текст книги "Улица Светлячков"
Автор книги: Кристин Ханна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Она огляделась вокруг, отыскивая глазами Кейт, но не увидела подругу в толпе.
И тут все принялись приветственно выкрикивать ее имя:
– Тал-ли! Тал-ли!
Здесь ей были рады, здесь никто не собирался ее обижать. Может, у нее и будут проблемы, когда до нее доберутся органы опеки, но это будет уж точно не сегодня. Талли залпом выпила пиво и протянула стаканчик, чтобы его наполнили вновь, а сама стала звать Кейти.
Кейт тут же появилась, словно пряталась где-то рядом в ожидании, когда ее позовут.
Талли протянула ей пиво:
– На!
Кейт покачала головой. Движение было едва заметным, но Талли увидела его, и ей стало стыдно, что она предложила подруге выпивку. А потом на нее снова вдруг нахлынула злость на Кейти за то, что та была такой наивной и правильной. Сама Талли никогда не была наивной, по крайней мере она так считала.
– Кей-ти! Кей-ти! – принялась скандировать Талли, и все кругом подхватили.
– Ну же, давай, Кейти, – тихонько произнесла Талли. – Мы же лучшие подруги.
Кейт испуганно посмотрела на ребят вокруг.
Талли снова почувствовала одновременно стыд и ревность. Она могла бы остановить все это прямо сейчас, защитить Кейти…
Кейт взяла стакан и залпом выпила его содержимое.
Больше половины вылилось ей на подбородок и на топ, отчего блестящая ткань облепила грудь Кейт, но та, казалось, этого даже не заметила.
И тут сменили музыку. По подвалу поплыла мелодия «Танцующей королевы» группы «АББА».
«Ты умеешь танцевать…»
– Я люблю эту песню, – сказала Кейт.
Талли схватила ее за руку и повела туда, где все танцевали. Там Талли позволила себе отдаться во власть музыки.
К тому моменту, когда мелодия сменилась на более медленную, она тяжело дышала, но зато искренне смеялась взахлеб.
Но еще больше изменилась Кейт. Было ли дело в стакане пива или в волшебной музыке, Талли не могла понять. Одно было несомненно: Кейт выглядела потрясающе с ее белокурыми волосами, переливавшимися в свете висящей над головами лампы, с раскрасневшимся от танца нежным лицом.
Когда Нил Стюарт подошел к ним и пригласил Кейт на танец, никто не удивился, кроме самой Кейт, которая повернулась к Талли и сообщила, стараясь перекричать музыку:
– Нил хочет потанцевать со мной. Напился, наверное.
И, помахав рукой, она удалилась в танце вместе с Нилом, оставив Талли в толпе.
Кейт прижалась щекой к футболке Нила. Это было очень приятно, а еще приятнее то, как молодой человек обнимал ее в танце, положив руки на ее бедра. Кейт чувствовала, как он движется в такт ее движениям, и от этого сердце начинало биться быстрее. Совершенно новое ощущение охватило девушку. Ощущение какого-то радостного предвкушения. Она ждала… чего?
– Кейт?
Он произнес ее имя словно смущенно, и это очень удивило Кейти. Неужели он испытывает то же, что и она?
Кейти медленно подняла голову.
Нил улыбался ей. Он не очень уверенно держался на ногах.
– Ты такая красивая, – прошептал Нил и вдруг поцеловал ее прямо на глазах у всех, Кейт едва не задохнулась и застыла в его объятиях. Это было так неожиданно, что она не знала, что ей теперь делать. Его язык проник в ее рот, и Кейт невольно приоткрыла губы.
– Вау! – тихо сказал Нил, когда наконец отстранился.
О чем это он? «Вау, да ты придурочная» или «вау, какой поцелуй»?
– Копы! – заорал кто-то за ее спиной.
Нил исчез в одно мгновение, а рядом возникла Талли и схватила Кейт за руку. Они попытались ускользнуть и побежали по склону холма к деревьям. Наконец они добрались до машины, Кейт была в панике, и в желудке у нее происходила настоящая революция.
– Меня сейчас стошнит, – дрожащим голосом прошептала она.
– И не вздумай! – Талли открыла дверцу и усадила подругу на пассажирское сиденье. – Нас не должны поймать ни в коем случае.
Талли обошла машину и открыла дверцу. Опустившись на водительское сиденье, она повернула ключ зажигания, поставила передачу на задний ход и надавила на газ. Их швырнуло назад, и машина врезалась во что-то. Кейт свалилась вперед, как тряпичная кукла, ударившись лбом о приборную панель, затем она снова откинулась на спинку сиденья и посмотрела вокруг невидящим взглядом.
Талли была рядом, она в эту минуту открывала окно со своей стороны.
За окном, в темноте, стоял офицер Дэн Майерс, тот самый, который увозил Талли из Снохомиша три года назад.
– Я так и знал, что от девчонок с улицы Светлячков будет один только геморрой.
– Мать твою! – сказала Талли.
– Отличная реплика, Таллула. А теперь, пожалуйста, выйди из машины. И ты, Кейт Муларки, тоже. Вечеринка закончена.
Первое, что произошло в полицейском участке, – подруг разделили.
– Кто-нибудь придет поговорить с тобой, – пообещал Майерс, препровождая Талли в маленькую комнату в конце коридора.
Яркая лампа освещала стол с обитой жестью крышкой и два стула. Цементный пол обступали темно-зеленые стены. В комнате стоял едва уловимый неприятный запах – смесь пота, мочи и пролитого кофе. Стену слева от входа полностью занимало зеркало.
Интересно, не сидит ли где-нибудь поблизости социальный работник, разочарованно качая головой и приговаривая: «Теперь это славное семейство не захочет взять к себе Талли Харт». Или адвокат, который вообще не знает, что сказать. Или мистер и миссис Муларки.
При этой мысли Талли тихонько охнула. Как она могла быть такой глупой? Ведь до сегодняшнего вечера семейство Муларки любило ее, а она взяла и наплевала на все это. Потому что была в депрессии, оттого что умерла бабушка и ее бросила мать? Но ведь она ничего другого и не ждала от матери, пора бы к этому привыкнуть.
– Я больше не совершу ничего плохого, – сказала Талли своему отражению в зеркале. – Если только мне дадут еще один шанс, я обязательно буду хорошей.
Талли ждала, что кто-нибудь придет за ней. Возможно, с наручниками. Но проходила минута за минутой в этой душной, мерзко пахнущей тишине, а дверь так и оставалась закрытой. Талли подвинула в угол черный пластиковый стул и села.
Ну вот, допрыгалась!
Закрыв глаза, она думала об одном и том же. Но где-то в подсознании все время крутилась другая мысль, вернее, это было воспоминание.
«Ты будешь хорошей подругой Кейт?»
И как только она могла забыть о своем обещании?
На этот раз Талли даже не стала смотреть в зеркало. Ведь за стеклом никого не было. Кому теперь интересно наблюдать за ней, никому не нужной семнадцатилетней девчонкой?
В этот момент дверная ручка повернулась.
Талли напряглась. Ногти непроизвольно впились в кожу.
Будь умницей, Талли! Соглашайся со всем, что они говорят. Приемная семья лучше, чем исправительное учреждение для подростков.
Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Муларки. В своем бесформенном платье в цветочек и старых кедах она казалась растерянной и сонной, словно ее разбудили среди ночи, и она надела то, что смогла отыскать в темноте.
Впрочем, именно так все и было.
Миссис Муларки полезла в карман в поисках сигарет. Закурив, она так и осталась стоять, внимательно изучая Талли. Разочарование, исходившее от нее, было почти таким же видимым, как дымок ее сигареты.
Жгучее чувство стыда с головой захлестнуло Талли.
Перед ней стояла расстроенная женщина – одна из немногих, поверивших в нее. А она подвела миссис Муларки.
– Как там Кейт?
Миссис Муларки выдохнула струйку дыма.
– Бад повез ее домой. Думаю, она теперь долго не выйдет на улицу.
– О! – Талли нервно поежилась.
Все ее недостатки были сейчас на виду, в этом можно было не сомневаться. Ложь, скрытые тайны, слезы. И миссис Муларки отлично все это видела. И то, что она видела, ей не нравилось.
– Я знаю, что подвела вас.
– Да, ты меня подвела. – отодвинув от стола второй пластиковый стул, Марджи Муларки села напротив Талли. – Они хотят отправить тебя в исправительное учреждение для малолетних.
Талли опустила взгляд на сложенные на коленях руки, не в силах выдержать удрученного взгляда миссис Муларки.
– Ну да, ведь приемная семья меня теперь не возьмет.
– Как я понимаю, твоя мама отказалась от опеки над тобой?
– Не очень-то я этому удивилась, – произнесла Талли, слыша, словно со стороны, как дрогнул ее голос. Она понимала, что невольно выдала, как сильно задело ее и на этот раз пренебрежение матери, но ничего не могла с собой поделать. Ей не удастся это скрыть, по крайней мере от миссис Муларки. Только не от нее.
– Кейти думает, что они смогут найти тебе другую приемную семью.
– Кейти… Кейти живет не в том мире, в котором живу я.
Миссис Муларки откинулась на спинку стула, глубоко затянулась, выдохнула дым и тихо произнесла:
– Кейти очень хочет, чтобы ты жила с нами.
Даже просто услышать это было как удар в сердце. Талли понимала, что ей не скоро удастся такое забыть.
– Ну да…
Последовала долгая пауза, прежде чем миссис Муларки снова заговорила:
– Девочке, которая живет в нашем доме, придется выполнять домашние обязанности и следовать определенным правилам. Мистер Муларки и я не потерпим никаких безобразий.
Талли резко вскинула голову:
– О чем это вы?
Она не решалась облечь в слова неожиданно вспыхнувшую надежду.
– А уж о курении не может быть и речи.
Талли смотрела на миссис Муларки, чувствуя, как слезы начинают щипать глаза, но это было ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас в ее душе. Она вдруг почувствовала себя так, словно вот-вот упадет в обморок.
– Так вы думаете, что я действительно могу с вами жить?
Миссис Муларки наклонилась к Талли и погладила по подбородку.
– Я знаю, какой тяжелой была твоя жизнь, Талли, и я не могу допустить, чтобы ты вернулась ко всему этому.
Падение вдруг превратилось в полет, и Талли неожиданно почувствовала, как ее сотрясают отчаянные рыдания, словно она хотела выплакать все разом – смерть бабушки, приемную семью, Облачко. На нее накатило вдруг такое чувство облегчения, какого она не знала никогда в своей жизни. Она вынула из кармана дрожащей рукой мятую полупустую пачку сигарет и протянула ее миссис Муларки.
– Добро пожаловать в нашу семью, Талли, – сказала миссис Муларки, заключая плачущую девочку в объятия.
Всю свою жизнь Талли будет помнить этот момент как начало чего-то нового, как тот самый миг, когда она стала совершенно другим человеком. Позже, уже находясь в этом шумном семействе людей, любящих друг друга, она словно обнаружила внутри себя другую личность. Она больше не скрытничала, не врала, не притворялась кем-то, кем не была на самом деле, и никогда больше не вела себя так, словно была никому не нужна на этом свете, потому что оказалась недостаточно хороша. Что бы ни происходило с ней в жизни, что бы она ни делала, с кем бы ни приходилось ей общаться, она всегда будет помнить этот момент и прозвучавшие в тесной комнатке слова: «Добро пожаловать в нашу семью, Талли!» Отныне и навсегда тот год, когда она училась в выпускном классе, была неразлучна с Кейт и стала частью ее семьи, останется самым счастливым годом ее жизни.
7
– Девочки! Хватит копаться! Если мы не выедем прямо сейчас, то попадем в пробку!
В комнате на чердаке со скрипучим полом Кейт сидела на краешке кровати, растерянно глядя на открытый чемодан, в котором лежали все самые дорогие ей вещи. На самом верху оказались фотография бабушки и дедушки в рамке, засунутая в середину связки старых писем от Талли, перевязанной ленточкой, и фотография Кейт с Талли на выпускном вечере.
Хотя Кейт несколько месяцев ждала этого дня – они с Талли долгими вечерами предавались мечтам, которые начинались со слов: «Вот когда мы уедем в колледж», – теперь, когда он настал, ей почему-то совсем не хотелось уезжать из дома.
За последний год в школе они с Талли стали единым целым. Даже имена их срослись в одно: «Талли-и-Кейт». Именно так все в школе и произносили. Когда Талли стала редактором школьной газеты, Кейт всегда была рядом и помогала ей править статьи. Она жила достижениями своей лучшей подруги, купалась в лучах ее славы, но все это происходило в мире, который она знала, где чувствовала себя в безопасности.
– А вдруг я что-то забыла?
Талли решительно подошла к Кейт, захлопнула чемодан и защелкнула на нем замки.
– Ты готова.
– Нет. Это ты готова. Ты-то всегда готова, – сказала Кейт, стараясь не показать, как ей на самом деле страшно. Она вдруг пронзительно ясно поняла, как сильно она будет скучать по своим родителям. И даже по младшему брату.
Талли серьезно смотрела на подругу.
– Мы ведь – одна команда, правда? Девчонки с улицы Светлячков.
– Мы ими были. Но…
– Никаких «но»! Мы вместе едем в колледж, мы будем в одном женском клубе, а потом нас примет на работу один и тот же телеканал. И точка! Так и будет. Мы это сможем!
Кейт отлично понимала, чего ждали от нее и родители, и Талли. Она должна быть сильной и смелой. Если бы только она и вправду чувствовала себя такой. Но, поскольку она этого не чувствовала, она сделала то, что за последний год часто делала, находясь рядом с Талли. Победно улыбнулась, изображая решительность и смелость.
– Ты права. Пойдем.
Дорога от Снохомиша до окраины Сиэтла, которая всегда занимала тридцать пять минут – не больше и не меньше, – казалось, промелькнула как один миг. Кейт не произнесла ни слова. У нее вдруг словно пропал голос, хотя Талли и ее мать прощебетали всю дорогу о предстоящей неделе знакомств в женских клубах. Казалось, что мама отнеслась к их отъезду в колледж с куда большим энтузиазмом, чем Кейт.
В высоком здании Хаггет-холл они, миновав узкие, заполненные людьми коридоры, оказались наконец в тесной комнате, где им предстояло провести ближайшую неделю. А потом, когда всех распределят, они переберутся в комнату в своем корпусе.
– Ну, вот вы и на месте, – сказал мистер Муларки.
Кейт подошла к родителям и раскинула руки в фирменном объятии их семейства.
Талли отступила на шаг назад, вдруг почувствовав себя лишней.
– Эй, Талли, иди же сюда! – позвала Марджи, и девочка радостно кинулась к ней и позволила всем троим себя обнять.
Следующий час они разбирали вещи, болтали и фотографировались. Затем Бад сказал:
– Ну что ж, Марджи, нам пора. Мы ведь не хотим попасть в пробку.
Последовала последняя порция объятий.
Кейт прижалась к матери, едва сдерживая слезы.
– Все будет хорошо, – нежно произнесла миссис Муларки. – Главное – верить во все, что вы себе намечтали. Вы с Талли станете лучшими тележурналистами, каких когда-либо видел этот штат. Папа и я гордимся вами.
Кейт кивнула, глядя на мать сквозь горячие слезы, застилавшие глаза.
– Я люблю тебя, мама!
Все закончилось слишком быстро.
– Мы будем приезжать каждые выходные, – пообещала Талли. – Вернетесь домой из церкви – а мы тут как тут.
Родители ушли, и в комнате неожиданно стало пусто.
Талли растянулась на кровати.
– Интересно, какой будет эта неделя знакомств? Думаю, нас все студенческие клубы захотят зазвать к себе. Как может быть иначе?
– Это тебя они захотят, – тихо сказала Кейт, почему-то снова почувствовав себя несчастной девочкой в очках с толстыми стеклами и немодных джинсах, которую одноклассники когда-то называли Кути. И не важно, что с тех пор она перешла на контактные линзы, избавилась от брекетов и научилась накладывать косметику так, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть свои достоинства. Девочек из клуба этим наверняка не обманешь.
Талли приподнялась на кровати.
– Я не вступлю ни в какой клуб, если они не возьмут нас обеих.
– Но это будет несправедливо по отношению к тебе. – Кейт подошла к кровати и присела рядом с Талли.
– Помнишь улицу Светлячков? – шепотом произнесла Талли.
За все годы их дружбы эта фраза стала своеобразным паролем, ключом к их общим воспоминаниям. Это был их способ напомнить друг другу, что дружба, которая началась в их четырнадцать лет, когда Дэвид Кэссиди казался таким клеевым, а от любимой песни можно было заплакать, будет длиться вечно.
– Я не забыла.
– Но ты не все поняла.
– И что же я не поняла?
– Когда моя мать бросила меня, кто был со мной рядом? Когда умерла бабушка, кто протянул мне руку? – Талли повернулась к Кейт: – ты. Вот и ответ на все вопросы. Мы – команда, Кейти. Лучшие подруги навеки, что бы ни случилось. Ведь так? – Она легонько толкнула Кейт, заставив ее улыбнуться.
– Ты всегда получаешь то, что хочешь.
Талли рассмеялась:
– Ну конечно! Это одно из моих главных достоинств. А теперь давай подумаем, что мы наденем в первый день…
Университет Вашингтона оказался именно таким, каким представляла его Талли. И даже превзошел ее ожидания. Территория университета растянулась на несколько километров, а сам университет занимал многочисленные готические здания и был целым миром. Его размеры подавляли Кейт, но никак не Талли, которая уже прикидывала, как ей покорить этот мир. Если здесь ее ждет успех, то она добьется успеха и в любом другом месте. С того момента, когда они переехали в общежитие, Талли готовилась работать репортером на местных мероприятиях. Кроме занятий по основным дисциплинам, связанным со средствами массовой информации, Талли находила время, чтобы читать в день не меньше четырех газет и смотреть как можно больше новостных передач. Когда наступят большие перемены, она должна быть к ним готова.
В первые несколько недель Талли посвятила большую часть времени тому, чтобы оценить происходящее вокруг и уточнить, в чем должен состоять первый этап академического плана. Она встречалась со своим консультантом из Колледжа средств массовой информации так часто, что он иногда спешил свернуть в сторону, если видел Талли Харт в коридоре. Но ее это не волновало. Когда у нее появлялись вопросы, она хотела получать на них ответы.
Однако проблема снова была в ее возрасте. Она не могла посещать занятия по журналистике и телевещанию для последних курсов; и никакие самые энергичные уговоры не помогали изменить неповоротливую бюрократическую систему огромного университета. Ей надо было ждать своего часа.
Но умение ждать не принадлежало к сильным сторонам Талли Харт.
Наклонившись к Кейт, Талли прошептала:
– И кто только сделал обязательными научные дисциплины? Разве мне нужна геология, чтобы стать тележурналистом?
– Талли!
Талли нахмурилась и выпрямилась на стуле. Они были в Кейн-холле – одном из огромнейших лекториев в кампусе. Со своего места на галерке, зажатые между пятью сотнями других студентов, они едва видели профессора, который оказался не профессором, а всего лишь его ассистентом.
– Мы можем купить конспекты, пошли отсюда. Редакция газеты открывается в десять.
Кейт даже не взглянула на подругу, просто продолжала записывать лекцию.
Талли вздохнула и уселась обратно, с раздраженным видом скрестив на груди руки. И стала ждать, пока закончится занятие. Как только зазвенел звонок, она вскочила на ноги.
– Слава богу! Ну, пошли!
Кейт закончила делать записи и собрала бумаги, затем методично сложила их в папку для бумаг.
– Ты все еще пишешь лекции? Пошли, я хочу встретиться с редактором.
Кейт встала и закинула за плечо рюкзак.
– Мы не получим работу в этой газете, Талли.
– Твоя мама запретила тебе быть пессимисткой, помнишь?
Они спустились вниз и слились с шумной толпой студентов.
Солнце освещало вымощенный кирпичом двор, известный среди студентов как Красная площадь. Возле здания библиотеки под транспарантом «ОЧИСТИМ ХЭНФОРД!» собралась компания длинноволосых юнцов.
– Перестань жаловаться моей маме, когда тебе не удается настоять на своем, – сказала вдруг Кейт. – Мы не можем записаться на журналистику раньше предпоследнего курса.
Талли остановилась.
– Так ты что, не пойдешь со мной?
Кейт продолжала идти следом за Талли.
– Просто мы не получим эту работу.
– Но ты ведь идешь со мной, правда? Мы же команда!
– Поэтому и иду.
– Я так и знала, ты просто морочила мне голову.
Так они болтали, пересекая кампус по траве под вишнями. На газоне студенты в шортах и футболках перекидывались летающими тарелками и играли в сокс – подкидывали ногами мешочки, плотно набитые бобами.
У здания, где помещалась редакция газеты, девушки остановились.
– Говорить буду я, – сказала Талли.
– Почему-то меня это не удивляет.
Смеясь, они зашли в здание, представились какому-то лохматому юноше в приемной, и их препроводили к главному редактору.
Встреча длилась меньше десяти минут.
– Я говорила тебе, что мы еще слишком молоды, – сказала Кейт по дороге обратно в общежитие.
– Черт побери! Иногда я думаю, что ты и не хочешь становиться журналисткой.
– Ложь! Ты так не думаешь.
– Стерва!
– Ведьма!
Кейт обняла подругу за плечи.
– Пойдем, звезда тележурналистики, я отведу тебя домой.
Талли так расстроилась из-за неудачного визита в редакцию газеты, что остаток дня Кейт пришлось утешать подругу, чтобы к ней вернулось хорошее настроение.
– Ну же, Талли, – говорила она несколько часов спустя, когда они оказались в своей крошечной спальне в общежитии, – давай собираться. Ты же наверняка захочешь надеть все самое лучшее на маскарад.
– Плевала я на эту дурацкую вечеринку! Все равно парень из местного студенческого братства не мой идеал.
Кейт изо всех сил старалась не рассмеяться. Это было отличительной чертой Талли. Если уж все хорошо – то очень-очень хорошо, а если плохо – то хуже некуда. И проведенное в университете время только усугубило эту ее особенность. Самое забавное было в том, что в то время как этот огромный переполненный кампус сделал Талли еще более экстравагантной, на Кейт он, напротив, подействовал успокаивающе. С каждым днем здесь она чувствовала себя все сильнее, ощущала в себе все больше готовности стать взрослой и самостоятельной.
– Давай, примадонна, – продолжала она уговаривать подругу. – Я разрешу тебе сделать мне макияж.
Талли подняла глаза:
– Правда?
– Предложение ограничено по времени. Так что оторви уже свой зад от кровати.
Талли вскочила, схватила подругу за руку и потащила в душевую, где несколько девочек уже принимали душ, расчесывали и сушили феном волосы.
Они дождались своей очереди, вымылись и вернулись в спальню. Слава богу, еще двух соседок, деливших с ними комнату, на месте не было. В крохотном пространстве комнаты, заполненном шкафами, письменными столами и двухъярусными койками для старшекурсников, им и так едва хватало места, чтобы повернуться. Их кровати даже находились на спальной веранде ниже по коридору.
Талли потратила целый час, укладывая себе и Кейт волосы и подбирая косметику. Затем она достала куски ткани, которые девочки купили, чтобы сделать себе тоги – золотистую для Талли, серебристую для Кейт, – и соорудили пару волшебных нарядов, скрепив их ремешками и булавками со стразами.
Когда все было готово, Кейт внимательно изучила свое отражение в зеркале.
Блестящая серебристая ткань отлично сочеталась с ее белой кожей и золотистыми волосами и подчеркивала зелень глаз. После того как ее несколько лет в школе считали скучной занудой, Кейти до сих пор не уставала удивляться тому, что может выглядеть хорошенькой.
– Ты – чудо! – оценила она усилия подруги.
– А я как выгляжу? – Талли повертелась перед ней, давая возможность оценить свой наряд.
Золотистая тога подчеркивала ее пышную грудь и тонкую талию, а водопад темных вьющихся волос с медным отливом, рассыпавшихся по плечам, напоминал о Джейн Фонде в «Барбарелле». Тени на веках и яркая подводка для глаз придавали Талли экзотический вид.
– Ты выглядишь потрясающе! – восхищенно произнесла Кейт. – Парни будут падать к твоим ногам.
– Ты слишком много думаешь о любви, Кейти. Наверное, это все из-за романов, от которых тебя не оторвать. Это – наша вечеринка, и плевать нам на парней. Пусть не рассчитывают на секс.
– Ну, секс меня не привлекает, но встречаться с кем-нибудь было бы неплохо.
Талли взяла Кейт за руку и вывела ее в коридор, полный смеющихся, весело переговаривающихся девчонок, собирающихся на вечеринку, бегающих взад-вперед со щипцами для завивки, фенами и задрапированных простынями.
Внизу, в официальной гостиной, одна из студенток учила подруг великому искусству флирта.
Кейт и Талли вышли из здания и слились с людским потоком, текущим вниз по улице. Этим сентябрьским вечером на улицах было многолюдно. Но особенно много в толпе было студентов – юноши в повседневной одежде, девушки в незамысловатых карнавальных костюмах, а на особенно смелых был минимум одежды. Все двигались к месту проведения праздника – клубу «Фи-Дельта».
Клуб занимал большое современное здание из стекла, кирпича и алюминия на пересечении двух улиц. Внутри помещение было обшарпанным, мебель некрасивой и явно дешевой. Но из-за многолюдья все это не бросалось в глаза.
Люди были прижаты друг к другу, как сардины в банке, что, однако, не мешало им потягивать пиво, одновременно раскачиваясь в такт звучавшей музыке.
– Все вместе! – раздалось в колонках, и толпа стала подпевать и пританцовывать под быструю мелодию.
– А теперь чуть медленнее.
Танцующие сбавили темп и успокоились, а потом все снова подняли руки, громко подпевая новой песне.
И как всегда, стоило Талли появиться на вечеринке, ее словно бы «включали». И куда только девались депрессия, неуверенная улыбка, огорчение по поводу несостоявшейся работы. Кейт с изумлением наблюдала, как ее подруга мгновенно привлекает всеобщее внимание.
– Все вместе! – смеясь, воскликнула Талли вслед за диск-жокеем. И парни тут же сорвались с места, летя к Талли, словно мотыльки на огонь, но Талли, казалось, этого не замечала. Она устремилась на танцплощадку, увлекая Кейти за собой.
Никогда еще Кейт не получала от вечеринки такого удовольствия.
Протанцевав несколько быстрых танцев подряд, она почувствовала, что ей жарко.
– Сейчас вернусь! – прокричала Кейт Талли, которая кивнула ей в ответ.
Выйдя наружу, Кейт присела на низкий кирпичный бортик, огораживающий здание. Прохладный ночной ветерок обдувал ее разгоряченное лицо. Закрыв глаза, Кейти покачивалась в такт доносившейся из здания музыке.
– Эй, вечеринка вроде бы внутри!
Кейт повернулась на голос.
Его обладатель был высок и широк в плечах, с челкой пшеничного цвета, падавшей на невообразимо синие глаза.
– Можно присесть рядом? – спросил он.
– Конечно, – позволила Кейт.
– Я – Брандт Ганновер.
– Кейт Муларки.
– Это твоя первая вечеринка в универе?
– А что – так заметно?
Молодой человек улыбнулся, и мгновенно из просто красивого юноши превратился в потрясающего парня.
– Совсем чуть-чуть. Я помню свой первый курс. Чувствовал себя так, словно попал на Марс. Я из Мозес-Лейк, – сказал он, словно это название должно было все объяснить.
– Маленький городок?
– Меньше точки на карте.
– Забавно, наверное, жить в таком.
Разговор развивался легко и непринужденно. Брандт говорил о вещах, которые были интересны Кейт. Он вырос на ферме, вставал до рассвета доить коров, а в тринадцать уже ездил на тракторе своего отца. И ему было знакомо чувство, словно ты потерялся, но потом все же нашел свой путь в таком огромном месте, как университет Вашингтона.
Музыка вдруг зазвучала оглушительно громко. Группа «АББА» исполняла один из своих хитов.
В дверях здания показалась Талли.
– Кейт! – воскликнула она, смеясь. – Так вот ты где!
Брандт тут же встал.
Талли с интересом посмотрела на молодого человека.
– Кто это? – строго спросила она.
– Брандт Ганновер.
Кейт отлично знала, что произойдет дальше. Из-за того, что случилось с Талли в темном лесу у реки много лет назад, она не доверяла парням, не хотела иметь с ними ничего общего и была твердо намерена защитить Кейт от всякого, кто попытается разбить ей сердце. Но Кейт, напротив, совершенно не пугала нависшая над ней угроза. Она хотела ходить на свидания, проводить весело время и, возможно, даже влюбиться.
Но как она могла сказать об этом Талли, если подруга твердо решила оградить ее от подобной опасности.
Талли схватила Кейт за руку и заставила встать.
– Тебе не повезло, Брандт, – заявила она, заливаясь неестественным смехом. – Это – наша песня.
– Сегодня видела Брандта в банке. Он мне улыбнулся.
Талли едва поборола желание закатить глаза. За шесть месяцев, которые прошли с того маскарада в Фи-Дельте, Кейт все время находила повод помянуть Брандта Ганновера хотя бы раз в день. Можно было подумать, что они встречаются, – так часто Кейт о нем говорила.
– Дай угадаю. Ты сделала вид, что не заметила?
– Улыбнулась в ответ.
– Вау! Этот день войдет в историю.
– Я подумала, что могла бы пригласить его весной на бал. И тебе можно было бы кого-нибудь пригласить.
– Мне надо писать статью про аятоллу Хомейни. Знаешь, я думаю, если продолжать слать материалы в газету, рано или поздно они что-нибудь напечатают. Может быть, ты тоже…
Кейт резко повернулась к подруге:
– Ну, хватит! Я отрекаюсь от нашей дружбы. Тебе неинтересна наша социальная жизнь, но мне-то она интересна. И если ты не пойдешь…
– Поняла, поняла, – рассмеялась Талли.
Кейт тоже не могла не рассмеяться.
– Ну, ты и зараза, – сказала она, обнимая подругу за плечи.
И они вместе направились к кампусу.
У проходной Кейт сказала:
– Я на лекцию Мини, а ты куда?
– На драматургию и телевидение.
– Ах да! Твой первый журналистский курс. И как раз с тем парнем, которого ты преследуешь с тех пор, как мы здесь.
– С Чадом Уили.
– И сколько писем пришлось написать, чтобы туда прорваться?
– Около тысячи. И ты должна пойти со мной.
– Ты же знаешь, я пойду на предпоследнем курсе. Тебя проводить?
Именно за это Талли и любила свою подругу. Каким-то образом Кейти понимала, что, несмотря на показную смелость, Талли очень нервничала. Сегодня должно было начаться то, о чем она так давно мечтала.
– Нет, спасибо! – ответила она. – Разве может мое триумфальное появление происходить с подругой за ручку?
Талли смотрела вслед уходящей от нее Кейти, пробираясь в толпе снующих между зданиями студентов. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Или хотя бы казаться спокойной.
Уверенной походкой пройдя мимо фонтана Фрош-Понд, она направилась к зданию, в котором находился факультет драматургии и телевидения; но прежде всего направилась в туалет.
Там она стала крутиться перед зеркалами. Пышная копна вьющихся волос и макияж были безупречны. Облегающие джинсы, белая блуза с воротником-стойкой и с золотым ремнем создавали образ сексуальной и одновременно деловой девушки.
Прозвенел звонок, и Талли поспешила по коридору. Болтавшийся за ее спиной рюкзак задорно подпрыгивал. В лекционном зале она решительно спустилась вниз и уселась в первом ряду.
Перед аудиторией сидел на металлическом стуле преподаватель.
– Я – Чад Уили, – произнес он низким голосом, исполненным мужского обаяния. – Те из вас, кому знакомо мое имя, получают высший балл за первое занятие.
Смех прокатился по аудитории. Талли смеялась громче всех. Она не просто знала имя этого человека, она знала всю его биографию, знала, что, едва закончив колледж, он уже считался вундеркиндом в своей профессии. Чад быстро сделал карьеру, став успешным ведущим, когда ему не исполнилось и тридцати. Но потом вдруг все потерял. Пара задержаний пьяным за рулем, автомобильная авария, повлекшая травмы обеих ног и покалечившая ребенка, и его звезда закатилась. Пару лет о Чаде никто не вспоминал, а затем он появился в университете Вашингтона в роли преподавателя.
