Текст книги "Улица Светлячков"
Автор книги: Кристин Ханна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
2
Было еще темно, когда прозвенел будильник. Застонав, Кейт Муларки открыла глаза и уставилась в потолок. При мысли о том, что надо идти в школу, девочку стало слегка подташнивать.
Восьмой класс – это был настоящий кошмар. Да и весь семьдесят четвертый год стал для Кейт годом полного личного провала. Слава богу, до конца учебы оставалось не больше месяца. Впрочем, лето не обещало быть лучше.
В шестом классе у Кейт было две подружки, и они все делали вместе. Занимались в клубе верховой езды, ходили в молодежную группу и ездили друг к другу в гости на велосипедах. Но летом того года, когда им исполнилось по двенадцать лет, все закончилось. Ее подружки словно с цепи сорвались – по-другому это нельзя было назвать. Они стали курить марихуану и прогуливать уроки. Зато не пропускали ни одной вечеринки. А когда Кейт не захотела присоединиться к их новым развлечениям, ее просто прогнали. И точка. «Хорошие» дети не принимали ее в свой круг, потому что она якшалась с наркоманами. Теперь единственными друзьями Кейт были книги. Она перечитывала «Властелина колец» так часто, что помнила некоторые сцены наизусть.
Впрочем, это было не то, что могло бы помочь ученице восьмого класса стать всеобщей любимицей.
Кейт со вздохом вылезла из постели, приняла душ в крохотном чуланчике наверху, совсем недавно переделанном в ванную комнату. Затем Кейт заплела в косу свои прямые белокурые волосы и надела очки в роговой оправе. Очки были безнадежно несовременными – сейчас носили круглые и без оправы. Но папа сказал, что пока они не могут купить ей новые.
Спустившись вниз, Кейт вышла на заднее крыльцо, плотнее обмотала вокруг ног штанины пижамных брюк и засунула ноги в огромные черные резиновые сапоги, стоявшие на крыльце. Двигаясь как астронавт Нейл Армстронг на Луне, она направилась по грязи к сараю в глубине двора. Старая лошадь, подойдя к забору, тихонько заржала, приветствуя свою хозяйку.
– Привет, Горошинка! – сказала Кейт, бросив на пол охапку сена и погладив лошадку по мягкому теплому уху. – Я тоже страшно по тебе скучаю.
Это была чистая правда. Два года назад эти двое были неразлучны. Кейт ездила на своей кобыле все лето и завоевала несколько призов на ярмарке округа Снохомиш.
Но все в этой жизни очень быстро меняется. Теперь Кейт знала это наверняка. Кобыла может за одну ночь состариться и захромать. И так же быстро может сделаться совсем чужой бывшая подруга.
– Пока, – потрепав лошадь по холке, Кейт вернулась на крыльцо и оставила там заляпанные грязью сапоги.
Открыв заднюю дверь, девочка увидела перед собой картину, которая повторялась изо дня в день – обычная домашняя кутерьма. Мама стояла у плиты в слегка полинявшем цветастом халатике, в розовых шлепанцах и с тонкой ментоловой сигаретой в зубах и наливала масло на электрическую сковородку. Ее каштановые волосы длиной до плеч были собраны в два жиденьких хвостика, подвязанные ярко-розовыми ленточками.
– Накрывай на стол, Кейти, – произнесла мама, даже не оглянувшись. – Шон! Спускайся вниз.
Кейт сделала то, что ей велели. Она еще не успела закончить, а мама уже была у нее за спиной и наливала молоко в расставленные Кейт стаканы.
– Шон, завтракать! – снова закричала мама. Но на этот раз добавила волшебные слова: – Я уже налила молоко.
Вскоре восьмилетний Шон спустился бегом по лестнице и кинулся к столу, спотыкаясь на ходу о недавно появившегося в семье щенка лабрадора.
Кейт как раз собиралась сесть на свое обычное место, когда взгляд ее случайно скользнул в смежную с кухней гостиную. Через огромное окно над диваном она увидела нечто очень интересное. У дома напротив стоял огромный фургон для перевозки мебели.
– Вау! – Кейт прошла вместе с тарелкой через кухню и гостиную и остановилась у окна, не сводя глаз с дома через улицу. Он стоял пустым, сколько она себя помнила.
За спиной Кейт услышала шаги матери: сначала звонкие – по линолеуму в кухне, потом тихие – по мягкому зеленому ковру в гостиной.
– Кто-то въехал в дом напротив, – сказала Кейт.
– Неужели? – удивилась мать.
– Нет, я вру.
– Может быть, у новых жильцов будет девочка твоего возраста. Хорошо бы тебе завести подругу.
Кейт едва сдержалась, чтобы не ответить какой-нибудь дерзостью. Все матери почему-то думают, что в старших классах средней школы легко завести подругу.
– Мне наплевать, – с этими словами Кейт вышла в коридор, где и доела как можно быстрее свой завтрак под укоризненным взглядом Иисуса Христа.
Как и ожидалось, мама последовала за ней. Она молча стояла перед украшавшим стену гобеленом с «Тайной вечерей».
– Чего тебе? – грубо спросила Кейт, почувствовав, что молчание становится невыносимым.
Мама едва слышно вздохнула:
– Почему мы то и дело ругаемся последнее время?
– Это ты каждый раз начинаешь!
– Тем, что говорю «доброе утро» и спрашиваю, как дела? О да! Я – настоящая ведьма!
– Ты сама это сказала, не я.
– Но это, знаешь ли, не моя вина…
– Ты о чем?
– О том, что у тебя нет друзей. Если бы ты…
Кейт стиснула зубы и отошла. Еще одна речь на тему «если бы ты старалась» – и ее просто вырвет.
Слава богу, на этот раз мама не стала ее преследовать. Она вернулась в кухню и переключилась на брата:
– Быстрее, Шон! Школьный автобус Муларки отправляется через десять минут.
Младший брат захихикал. Кейт, закатив глаза, отправилась наверх. Все это было непереносимо. И как может ее брат смеяться каждый день над одной и той же тупой шуткой? Ответ пришел ей в голову так же быстро, как и вопрос: потому что у Шона есть друзья. А с друзьями все на свете гораздо легче.
Кейт пряталась в спальне, пока не услышала, как старенький «форд» отъехал от дома. Меньше всего ей хотелось ехать в школу с мамой, которая махала рукой и кричала «пока», как болельщик на каком-нибудь телешоу, когда Кейт вылезала из машины. Ездить в школу с родителями – самоубийство, об этом известно каждому. Услышав шелест шин по гравийной дорожке, Кейт спустилась вниз, помыла посуду, собрала свои вещи и вышла из дома. Светило солнце, но дорожка была влажной после шедшего всю ночь дождя, и на ней остались следы шин.
Старики из хозяйственного магазинчика, находящегося чуть ниже по улице, наверняка уже завели разговоры о наводнении. Грязь хлюпала под массивными подошвами «фирменных» тяжелых ботинок Кейт, затрудняя движение. Она так сосредоточилась на том, чтобы не испачкать свои единственные цветные носки, что заметила стоявшую через улицу девочку, только когда дошла до конца дорожки.
Девочка была великолепна! Высокая, с большой грудью, с длинными вьющимися золотисто-каштановыми волосами и лицом как у Каролины – принцессы Монако: бледная кожа, пухлые губы и длинные ресницы. А одежда у нее была просто потрясающей: сидящие на бедрах вареные джинсы-клеш с тремя пуговицами и вставками снизу, туфли на высокой пробковой платформе, кофточка в крестьянском стиле с расширенными книзу рукавами, оставлявшая открытой полоску голого живота.
Кейт прижимала учебники к груди, отчаянно жалея о том, что давила прыщи вчера вечером. И о том, что ее джинсы были не «Раф Райдерз», модные в этом сезоне.
– П… привет, – смущенно произнесла Кейт. – Автобус останавливается на этой стороне.
Шоколадного цвета глаза с накрашенными синими тенями веками в обрамлении густых, тронутых тушью ресниц смотрели на Кейт, ничего не выражая.
В этот момент, пыхтя и поскрипывая, подъехал школьный автобус и остановился. Парень, по которому Кейт сходила с ума, высунулся из окна и закричал:
– Эй, Кути, наводнение закончилось.
И громко заржал.
Опустив голову, Кейт вошла в автобус. Усевшись на свое обычное место спереди, на котором всегда сидела одна, она ждала, не поднимая головы, пока мимо пройдет новая девочка. Но в автобус больше никто не зашел. Когда двери закрылись и автобус тронулся, Кейт решилась поднять глаза и взглянуть на дорогу.
Самой классной девчонки на свете там уже не было.
Талли категорически не нравилось, как она выглядит. А ведь она выбирала все утро, что надеть, и выбранный ею наряд был точной копией представленного в модном молодежном журнале и все же смотрелся ужасно.
Когда подъехал школьный автобус, Талли в одну секунду приняла совершенно неожиданное решение. Не пойдет она в эту дурацкую школу в этом чертовом захолустье. От Снохомиша было не больше часа езды до Сиэтла, но Талли казалось, что до большого города отсюда как до луны, настолько чужой она чувствовала себя в этом месте.
Нет! Черт побери, нет!
Она прошла по дорожке обратно к дому и распахнула дверь так, что та громко стукнулась о стену.
Драматические события в жизни, насколько успела усвоить Талли, были как знание пунктуации: начисто подрывали твой рейтинг среди сверстников.
– Ты опять под кайфом? – уже задав этот вопрос, она поняла, что матери в гостиной нет, зато здесь танцуют несколько мужчин. Один из них, прервав свои движения, устало посмотрел на Талли и переспросил:
– Что?
Она кинулась мимо них, с грохотом задев по дороге шкаф. Вслед ей послышались ругательства, но Талли было все равно. Она ненавидела себя в такие минуты, когда готова была лопнуть от злости.
Больше она не позволит своей так называемой матери заставлять ее чувствовать себя так, будто все внутри завязали в узел. После всех этих лет, когда Дороти бросала и бросала ее раз за разом – нет. Черта с два!
Мать сидела на полу в большой спальне и вырезала ножницами картинки из журнала «Космополитен». Ее длинные нечесаные волосы, водопадом ниспадавшие на плечи, как всегда, были перехвачены чудовищно старомодной кожаной лентой, расшитой мелкими бусинками. Не поднимая глаз, она перелистнула страницу на следующую, с которой улыбался киноактер Берт Рейнолдс, прикрывавший одной рукой свое мужское достоинство.
– Я не пойду в эту школу! – заявила Талли. – Болото какое-то! Все они там – придурки.
– О! – Мама перевернула страницу и принялась вырезать букет цветов из рекламного объявления. – Что ж, хорошо.
Талли хотелось закричать.
– Хорошо? Хорошо? Мне четырнадцать лет!
– Моя работа – любить и поддерживать тебя, малышка, а не лезть в твои дела.
Талли закрыла глаза, досчитала до десяти и заговорила снова:
– У меня нет здесь друзей.
– Заведи новых. Я слышала, в старой школе ты была звездой.
– Послушай, мам…
– Облачко.
– Я не собираюсь называть тебя Облачком!
– Хорошо, Таллула. – Мать подняла глаза, чтобы убедиться, что до Талли дошел смысл последней фразы. Смысл дошел.
– Я чужая в этом месте.
– Зря ты так говоришь, Талли. Ты – дитя Земли и ты своя повсюду. Бхагават-гита учит…
– С меня хватит!
Хотя мать все еще продолжала говорить, Талли вышла из комнаты. Меньше всего она сейчас нуждалась в советах наркоманки под кайфом. Проходя мимо маминой сумки, Талли вытащила оттуда пачку сигарет «Вирджиния слимз» и отправилась на улицу.
Всю следующую неделю Кейт наблюдала за новой девочкой с почтительного расстояния.
Талли Харт резко отличалась от всех вокруг. Она была крутой и независимой, лучше всех тех, кто бродил по выкрашенным унылой зеленой краской школьным коридорам. Талли не считалась с правилами и не боялась школьной администрации. Ей было наплевать, если ее застукают с сигаретой в лесу за школой. О Талли все отзывались с благоговейным страхом. Для детей, выросших на окрестных фермах и в домах рабочих целлюлозно-бумажной фабрики Снохомиш-Вэлли, Талли Харт была экзотическим цветком, и каждый хотел с ней подружиться.
Популярность неожиданно появившейся соседки сделала одиночество Кейт еще более невыносимым. Она и сама не понимала, почему это ранит ее так больно. Но каждое утро, когда они молча стояли, позевывая, все на той же автобусной остановке – рядом, но словно за тысячи километров друг от друга, – Кейт отчаянно желала, чтобы Талли обратила на нее внимание и признала ее.
Но она понимала, что этого никогда не случится.
– …до начала шоу Кэрол Бернет. Все уже готово. Кейт? Кейти?
Кейт подняла голову. Она заснула прямо на учебнике по социологии за кухонным столом.
– А? Что ты сказала? – переспросила она мать, поправляя тяжелые очки.
– Я приготовила спагетти с мясным соусом для наших соседей. Хочу, чтобы ты отнесла.
Кейт отчаянно пыталась придумать предлог, чтобы отказаться.
– Но они ведь живут здесь уже целую неделю.
– Да, знаю, я непростительно опоздала – столько было дел в последнее время.
– Мне много задали на дом. Пошли лучше Шона.
– Но Шону ведь ни с кем не надо там подружиться, правда?
– Мне тоже, – с горечью произнесла Кейт.
Мать внимательно посмотрела на нее. Ее каштановые волосы, так тщательно причесанные утром, чуть растрепались, и косметика за день потускнела. От этого круглое миловидное лицо миссис Муларки казалось сейчас поблекшим. И пестрый фиолетовый с желтым вязаный жилет – подарок на Рождество – был застегнут не на ту пуговицу. Глядя на Кейт, мать пересекла комнату и села за стол.
– Могу я сказать тебе кое-что, не рискуя, что ты на меня набросишься?
– Возможно, нет.
– Мне очень жаль, что так вышло у вас с Джоанной.
Этого даже не было в списке ужасов, которых ожидала Кейт.
– Мне наплевать, – сказала она.
– Вовсе нет. Я слышала, что она дружит сейчас с компанией довольно легкомысленных девиц.
Кейт хотела снова сказать, что ей все равно. Но воспоминания вдруг нахлынули волной. Джоанна и Кейт на бегах на ярмарке, вот они стоят перед стойлами своих лошадей в конюшне и болтают о том, как прикольно будет в старшей школе.
– Да. – Кейт пожала плечами.
– Жизнь бывает нелегка. Особенно когда тебе четырнадцать.
Кейт закатила глаза. В чем она была уверена на все сто, так это в том, что ее мать даже не догадывается, какой может быть жизнь подростка.
– Хватит этого дерьма!
– Я сделаю вид, что не слышала этого слова. И будет лучше, если я больше никогда не услышу его. Хорошо?
Больше всего сейчас Кейт жалела, что не может быть такой, как Талли. Уж та-то ни за что не сдалась бы так быстро. Наверное, даже закурила бы сигарету, не заботясь о том, что скажет мама.
Миссис Муларки, порывшись в обширном кармане юбки, нашла там сигареты, закурила и задумчиво посмотрела на дочь.
– Ты знаешь, Кейти, – сказала она, – что я люблю тебя, всегда готова поддержать и никому не позволю тебя обидеть. Но скажи мне, ради бога, чего ты ждешь?
– О чем это ты, мама?
– Ты проводишь все время, читая и делая домашние задания. Как люди сумеют узнать тебя, если ты так себя ведешь?
– Но люди не хотят меня знать.
Мама легко коснулась ее руки.
– Нет смысла сидеть на одном месте и ждать, когда кто-то или что-то изменит твою жизнь. Именно поэтому такие женщины, как Глория Штайнем, сжигают свои лифчики и устраивают марши в Вашингтоне.
– Чтобы у меня появились подруги?
– Чтобы ты знала, что можешь быть в этой жизни такой, какой захочешь. Вашему поколению очень повезло в этом плане. Вы можете стать кем угодно. Но иногда вам приходится идти на риск, решаться что-то сделать. Одно могу сказать тебе наверняка: люди жалеют в этой жизни только о том, чего не сделали.
Кейт расслышала в голосе матери что-то необычное. Как-то странно он дрогнул на слове «жалеют». Но что может знать ее мать о битве за популярность среди подростков? Ведь она уже сто лет как была взрослой.
– Ну да, мама.
– Это – чистая правда, Кейтлин. И когда-нибудь ты поймешь, какими мудрыми были мои слова. – Мама улыбнулась и потрепала Кейт по руке. – Но если ты такая же, как другие дочери, произойдет это, скорее всего, тогда, когда ты первый раз позовешь меня посидеть с внуком или внучкой.
– О чем это ты?
Миссис Муларки улыбнулась, словно какой-то шутке, которую не поняла Кейт.
– Я рада, что мы поговорили. А теперь иди подружись с нашей новой соседкой.
Да уж! Как будто бы это и вправду возможно.
– Только рукавички возьми – кастрюля горячая.
Замечательно. Еще и рукавички!
Кейт подошла к рабочему столику в кухне и угрюмо посмотрела на темно-красную массу внутри жаровни. Она закрыла кастрюльку фольгой и подвернула края, затем надела синие стеганые рукавицы для горячего, которые подарила ей тетя Джорджия. На заднем крыльце Кейт сунула ноги в стоявшие там ботинки и медленно пошла по хлюпающей под ногами дорожке к калитке.
Дом напротив был длинным и приземистым, в форме буквы L, и окна его смотрели во двор. Ветхую крышу местами покрывал мох. Стены нуждались в краске, а сточная канава была переполнена листьями и обломанными сучьями. Гигантские кусты рододендрона закрывали большую часть окон, а разросшийся можжевельник создавал зеленую изгородь вдоль всего дома. Было видно, что никто не занимался ни домом, ни садом целую вечность.
У входной двери Кейт остановилась и задержала дыхание.
Удерживая кастрюльку одной рукой, она сняла с другой рукавичку и постучала.
Господи, сделай так, чтобы никого не оказалось дома!
И почти тут же Кейт услышала приближавшиеся к двери шаги.
Дверь широко распахнулась, на пороге стояла высокая женщина, одетая в широкий балахон. Лоб ее перерезала кожаная лента, расшитая бусинками в индийском стиле. В ушах болтались две разных серьги. В глазах женщины была какая-то странная пустота, словно ей надо было носить очки, но она этого не делала. Несмотря на странность своего внешнего вида, женщина была красива яркой, хотя и увядающей, красотой.
– Да?
Странная пульсирующая музыка шла словно из нескольких мест одновременно. Верхний свет был погашен, но в зловещего вида красных и зеленых жестянках светились несколько гелиевых ламп.
– З-здравствуйте, – заикаясь, произнесла Кейт. – Моя мама приготовила для вас спагетти с мясным соусом…
– Заходи. – Женщина резко отступила назад, чуть не упав, и освободила Кейт проход.
И тут в прихожую стремительно вышла Талли, держась со взрослой грацией, подходившей скорее кинозвезде, чем провинциальной девочке-подростку. Она была в ярко-синем платье мини, белых сапогах для танцев и выглядела старше своих лет. Ничего не говоря, Талли схватила Кейт за руку и провела через гостиную в кухню, где все было розовым: стены, шкафы, занавески, плитка, стол. Когда Талли взглянула на нее, Кейт вдруг почудилось в ее бездонных карих глазах что-то вроде смущения.
– Это была твоя мама? – спросила Кейт, не зная, как еще начать разговор.
– У нее рак, – выпалила Талли.
– О…
Кейт не представляла, что тут можно сказать, кроме: «Мне очень жаль…».
Затем наступила тишина. Вместо того чтобы посмотреть на Талли, Кейт устремила взгляд на кухонный стол. Никогда в жизни не видела она в одном месте столько дешевых полуфабрикатов: пирожные, чипсы, готовые котлеты, крекеры, печенье, пончики, гамбургеры.
– Вау! – сказала Кейт. – Хотелось бы мне, чтобы моя мама разрешала мне есть все это.
Кейт тут же пожалела, что у нее вырвались эти слова. Она вдруг почувствовала себя полной идиоткой, и, чтобы чем-то себя занять – и уклониться от мрачного взгляда Талли, – она поставила кастрюльку на кухонный стол.
– Еще горячие. – Кейт болезненно ощущала на руках бесформенные рукавички, похожие на китов-убийц.
Талли закурила сигарету и прислонилась спиной к розовой стене кухни, внимательно разглядывая Кейт.
Кейт оглянулась на дверь гостиной.
– А твоя мама не против, что ты куришь?
– Она слишком больна, чтобы обращать на это внимание.
– О!
– Хочешь сигарету?
– Спасибо, нет.
– Я так и думала.
На стене тикали большие черные часы в виде кошки с рекламой «Кит-Кат».
– Что ж, тебе, наверное, пора домой – обедать, – сказала Талли.
– О, – снова произнесла Кейт, казавшаяся себе еще более нелепой, чем минуту назад. – Да, пожалуй.
Талли провела Кейт через гостиную, где мать теперь лежала, раскинувшись, на диване.
– Пока, девочка из дома напротив, которая хочет быть хорошей соседкой.
Талли распахнула дверь. Сгущавшиеся сумерки окрашивали все вокруг в таинственный фиолетовый цвет, отчего происходящее казалось почти нереальным.
– Спасибо за еду, – сказала Талли. – Я не умею готовить, а Облачко сама давно спеклась, если ты понимаешь, о чем я.
– Облачко?
– Так сейчас зовут мою мать.
– О!
– Было бы здорово, если бы я умела готовить. Или если бы у нас был свой повар, или что-то в этом роде. Но у моей матери рак и все такое… – Талли внимательно посмотрела на Кейт.
Скажи, что научишь ее готовить. Давай же! Рискни!
Но Кейт не могла этого сделать. На сегодня с нее достаточно унижений.
– Ну… пока.
– До встречи.
Кейт вышла на улицу.
Она почти дошла до калитки, когда Талли окликнула ее:
– Эй, подожди!
Кейт медленно обернулась.
– Как тебя зовут?
Мелькнул проблеск надежды.
– Кейт. Кейт Муларки.
Талли рассмеялась:
– Муларки? Звучит дебильно!
Это было уже слишком. Кейт до смерти надоели шутки по поводу ее фамилии. Вздохнув, она повернулась к Талли спиной и пошла дальше.
– Я не хотела смеяться, – крикнула ей вслед Талли, но остановиться уже не могла.
– Ну да, мне, в общем-то, все равно.
– Почему бы тебе не быть такой же сучкой, как все вокруг? Жизнь стала бы проще.
Кейт молча продолжала свой путь.
