Текст книги "Грохочущие воды Ниагары"

Автор книги: Кристин Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Немного успокоившись, я тут же стала проклинать себя за безмозглое поведение. Надо было сдержаться и в не двусмысленных выражениях, с достоинством объяснить Биву, что, пытаясь меня вернуть, он только попусту тратит время. Он не раз меня оскорблял, мне это надоело, и я его оставила навсегда. А я вместо этого ударилась в панику; теперь он знает, что я его боюсь. Наверняка он вычислил, где я. Узнал каким-то образом, что я за границей, и решил, что, скорее всего, я поеду навестить свою канадскую тетушку. В Англии сейчас уже поздний вечер. Наверное, сидит и топит свои горести в бутылке, а по горькому опыту мне было известно, что стоило ему хоть немного выпить, и в нем просыпался садист. Все-таки я мудро поступила, что бросила его, как бы мне от этого ни было сейчас горько. Мне просто не по силам справиться с его проблемами. А вдруг я не ошиблась? Вдруг это его я видела в Нью-Йорке и на дороге у Ниагары? При этой мысли я задрожала от страха.

Из прихожей доносились голоса. Похоже было на то, что там разгорается спор; затем дверь открылась, и в комнату ворвалась молоденькая девушка. Это и есть Мелани, сразу поняла я; она так походила на меня, несмотря на то, что ее светлые волосы были заплетены в толстую косу, а лицо – чуть покруглее моего. Неудивительно, за последнее время я здорово похудела. Глаза у нее были тоже наши, фамильные, и, судя по тому, как она кинулась ко мне с объятиями, она была такой же импульсивной и общительной, как мама и Брон.

– Айрис! Наконец-то мы встретились, вот здорово-то, а! Я чуть не умерла от любопытства, когда мама сказала, что ты приедешь погостить. До чего же мы похожи, ты только посмотри! Вот бы и мне такую стрижку, как у тебя. – И, обернувшись к двери, где стояла Брон: – Мам, правда мы с Айрис здорово похожи? Ну совсем как родные сестры. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была сестра. Что толку от братьев? В одежде они не разбираются, в стрижках ничего не понимают, да и вообще… Правда, я брала у Стива свитер поносить, когда он еще жил с нами. А тем, кто не знает, можно говорить, что мы сестры, никто и не догадается, правда, Айрис? Ой, нет, не получится, у тебя же английский акцент. Так жалко. А мне так хотелось, чтобы у меня была сестра!

– Зато у тебя есть невестка, с ней можно советоваться почти как с сестрой, – заметила я, когда она остановилась набрать воздуху в легкие.

– С Николь? Как с сестрой? Ты шутишь, что ли? – Она выразительно закатила глаза. – Вот подожди, поживешь здесь недельку, сама увидишь. Только не говори Стиву. Он до сих пор от нее без ума.

– Мелани! – предупредила Брон. – Не бери в голову, Айрис, вечно она болтает сама не знает что. Хорошо провела день? Отдохнула или все-таки покаталась по округе? Я сказала Айрис, что ей можно брать твою машину, Мел.

– Конечно, пускай берет. Я жутко хочу поскорее сдать экзамены, но вот Карл говорит, мне еще учиться и учиться. А ты здесь уже все посмотрела? А то после чая покатались бы вместе, пока не стемнеет, а? Сядешь рядом, если я поведу? Мама говорит, ты не боишься? У нас есть страховка, так что бери «фиат» когда вздумается.

– Спасибо. Я с удовольствием посижу, пока ты будешь за рулем, но Стивен уже показал мне ферму. Поедем завтра, если хочешь.

– Стив показал? Вот молодец, – улыбнулась Брон. – Мел, пойди-ка переоденься, пока я накрываю на стол. Папа с Карлом скоро придут.

– Пойдем со мной, Айрис, ну пожалуйста. А то мне так много надо у тебя спросить… Про Уэльс, – быстро добавила она, поймав очередной взгляд матери. Я догадалась, что ей велели не приставать ко мне с расспросами про Бива, и вздохнула с облегчением. Мне до сих пор было больно об этом говорить – с кем бы то ни было.

Когда мы поднялись к ней в комнату, Мелани стянула с себя блузку с юбкой и швырнула их на кровать. Я отошла к окну. Эта комната, как и моя, выходила на виноградники, и я увидела, как дядя Реджис и Карл бредут между рядами лозы. Карл приноровился к неспешному шагу старика и то и дело с почтением поворачивался к отцу, чтобы лучше расслышать его слова. Мне бросилась в глаза разница между его терпением и вежливостью и тем, как с пожилыми людьми общался Бив. Бив не считал нужным снисходить до уровня тех, кто, по его мнению, соображал хуже, чем он. Меня частенько задевала его нетерпимость, и не только в тех случаях, когда он язвил в мой адрес. А вот представить, чтобы Карл Блейк обидел кого-то намеренно или даже случайно, у меня просто не получалось. В который раз я отогнала от себя мысли о Биве и спросила Мел, как у нее дела в школе. Она остановилась рядом со мной; теперь на ней были джинсы и желтый свитер.

– Нормально. Мне нравится моя учительница пения. – Она посмотрела на меня краешком глаза. – Ты, наверное, знаешь, мама прочит меня в певицы? Рассказывает об этом всем подряд, направо и налево. Даже надоело.

– А ты не хочешь быть певицей?

Она пожала худыми плечиками.

– Не знаю. Я еще не решила. Брон только об этом и думает, но кроме всей этой классической чепухи ничего в музыке не признает. А мне больше современные мюзиклы по душе. Вот если бы там петь! Представляешь, спеть в опере Эндрю Ллойд Уэббера! – Ее карие глаза загорелись восторгом.

– Может, как-нибудь и споешь, если настоишь на своем.

– Да, наверное. – Она вздохнула. – Мама считает, что мюзиклы – это мишура. Все-таки она немного повернутая на этой классике. – Она взглянула на меня, чтобы посмотреть, как я восприму ее слова. Я не раз думала то же самое о собственной матери, поэтому промолчала.

– А что говорит твоя учительница пения?

– Эмили считает, у меня все получится. Она говорит, это мне решать, что петь. – Еще один пытливый взгляд. – Ее брат, Питер, здесь работает. Управляющим, вместе с Карлом. Ты его видела?

– Стив нас познакомил.

– А вот и папа с Карлом. – Мелани отпрянула от окна. – Пора идти вниз. – Она с вызовом посмотрела на меня через плечо. – Все равно я летом все это брошу, наверное, – вот закончу школу, да и замуж выйду. – Она стремглав выскочила из комнаты, а я, задумавшись, спустилась по лестнице следом.

Однако Мел была не из тех, кто дает погрустить или покопаться в себе. Наутро я поехала с ней на «фиате» и втайне с радостью обнаружила, что водит она очень даже неплохо. Правда, ей еще нужно было потренироваться разворачиваться на скорости, сдавать машину задним ходом и трогаться с места в гору. Где-то в миле от фермы мы и отрабатывали эти приемы возле одного из магазинов. Когда мы решили передохнуть, она так забросала меня наводящими вопросами на тему наших с Бивом отношений, что я уже начала подумывать, не рассказать ли ей все как было, чтобы отвязаться. Однако обижаться на нее мне и в голову не приходило. Стремительная, как ртуть, она в то же время вела себя очень тепло и дружелюбно.

– Айрис, ты умеешь хранить тайну.

– Думаю, да.

Она скорбно сказала:

– Тогда я тебе расскажу. Я бы с удовольствием бросила школу и нашла работу – прямо сейчас. Но Брон, конечно, хватит удар, и мне очень не хочется ее огорчать. – Мел тяжело вздохнула. – Я так тебе завидую. Тебе хватило сил уйти от тети Ольвен и жить по-своему.

– Ну, и ничего хорошего не вышло. Сама не видишь разве? – Я не могла сдержать горечи в голосе.

– А так ничего и не скажешь. В смысле, по тебе. – И тут ее прорвало: – Это чудовище! Как он мог так с тобой обращаться? Сделал вид, что любит, а сам избивал…

– Бив действительно меня любит, по-своему, – вызывающе возразила я. – Просто… он нездоров. Он… Он не умеет держать себя в руках, совладать с собой в приступе гнева. После он всегда раскаивался. Тебе сложно это понять.

– Нет, не сложно. По-моему, я понимаю. – Она взглянула мне в лицо: щеки пылают, в глазах огонь. – Есть такие люди. Им просто нравится делать людям гадости; они от этого вроде как балдеют. А иначе зачем? Если только… – Она помолчала. – Некоторые сами напрашиваются.

– Ты о чем это, а?

Она вспыхнула, в глазах блеснули слезы.

– Я… Прости меня, ради Бога. Мне не следовало так говорить. Мама велела не разговаривать с тобой…

– О моем приятеле?

– Угу.

– Ну, раз уж заговорила, продолжай.

Тихо, не глядя на меня, она прошептала:

– Я только хотела сказать, что некоторые люди слишком мягко ведут себя с теми, кто ими помыкает; они слишком много прощают. Как Стив Николь. – Голосок у нее задрожал.

– Стив?

– Да. Неужели ты не заметила? Правда, ты здесь совсем недавно, но вот увидишь. Ник просто по-хамски с ним обращается. Он из кожи вон лезет, чтобы ей угодить, но чем больше он старается, тем больше она грубит. Если бы он хоть раз возмутился, послал ее подальше. Тогда бы она его зауважала. А он как… тряпка.

Так вот, значит, о ком она беспокоится. Вовсе не обо мне, а о брате.

– Это их дело, Мел, – устало ответила я. – Если у них что и не ладится, они сами во всем разберутся.

Я надеялась, что на этом разговор закончится, но ей явно недоставало такта, в точности как моей маме.

– Николь вовсе не за Стива собиралась замуж, – ошеломила меня Мел. – А за Карла. Она вела у нас французский. Так они и познакомились. Карл приезжал за мной в школу. По-моему, она вышла за Стива, чтобы отомстить Карлу за то, что он разорвал их помолвку.

У меня вырвалось:

– Помолвку? С Николь? Карл?

– Ну да. Они влюблены были по уши. Ежу было понятно. Я думала, ты знаешь. Разве мама тете Ольвен не сказала? Ник тогда была лучше – с ней было легче ладить. А потом Карл взял да и бросил все это. Никто не знает почему. Хотя я догадываюсь. – Она выжидательно на меня поглядела, явно в надежде на то, что я начну расспрашивать подробности, но я молчала, и она повторила: – Да наверняка Брон тете Ольвен рассказывала.

– Даже если и так, мама мне не сказала. – И я неуклюже добавила: – Наверное, не стоит… Все-таки я посторонняя.

– Никакая ты не посторонняя, мы же родственники. Все равно все знают. Стив женился на ней через месяц после того, как они разошлись с Карлом. Она вернулась в Оттаву, но он поехал за ней, и они поженились. Ну и переполох же здесь был, ты себе не представляешь. Все в обморок попадали. Мама с папой чуть с ума не сошли.

В этом я ни капли не сомневалась. Вот, оказывается, почему Брон так странно ведет себя с невесткой. Меня, конечно же, разбирало любопытство, как относится Карл к тому, что Николь вышла замуж за его сводного брата. А может, он все еще любит ее? И поэтому между ними чувствуется такое напряжение? К тому же меня слегка задело замечание Мел насчет того, что «некоторые люди слишком мягко ведут себя с теми, кто ими помыкает». Она говорила о своем брате, но, может, это и ко мне относится? В глубине души я подозревала, что да, хотя, когда я пробовала возмутиться поведением Бива, выходило еще хуже. Как бы там ни было, я по-прежнему скорее огорчалась, чем сердилась на него. Теперь я видела наши отношения более ясно. Что же до Николь… наверное, есть в ней что-то эдакое, если в нее влюбились сразу оба Блейка, даже если их влекло к ней просто физически. Николь поразительно красива. Я отдавала себе отчет в том, что не следует обсуждать все это с Мелани, и предложила ей еще немного потренироваться, прежде чем возвращаться домой.

Тем не менее теперь, когда Стив с женой заходили в гости, я ловила себя на том, что внимательно за ними наблюдаю. Николь и правда не проявляла никаких чувств к мужу, но и с другими была так же ровна и спокойна.

Бив больше не звонил, и я понемногу приходила в себя. Мы с Мелани ходили в бассейн и как-то раз встретили там Николь. Она здорово плавала, не то что мы. Как-то вечером Реджис и Карл пригласили всех в театр. Я начала было возражать, что нечего всех вытягивать из дома, чтобы поразвлечь меня лично, но Брон только рассмеялась.

– Мы с Реджисом любим ходить в театр, и Карл тоже. Особенно на такие спектакли, как «Пигмалион».

– Я видела, ты много читаешь, – сказала я Карлу, кивая на книжные полки.

– Да, я люблю посидеть с книжкой. Мне нравится Томас Харди. Здорово пишет – сильно и просто.

– Я у него больше всего люблю «Вдали от безумствующей толпы», – заметила я, но Карл сказал, что этого романа он не читал.

Мы поговорили еще немного о книгах, а затем Карл спросил, не созрела ли я для того, чтобы съездить на Ниагару еще раз.

– А то скоро совсем похолодает. Правда, на полузамерзший водопад тоже стоит полюбоваться, но тогда не удастся покататься на лодке.

– А очень хочется.

– Может, съездим во вторник? К тому времени я как раз освобожусь.

– Давай во вторник, если Брон не против.

– Ну что ты, Айрис, я только рада буду, – сказала Брон. – Молодец Карл, что предложил, по-моему, он и сам слишком редко отдыхает. Все-таки молодость дается только раз.

«А я свою молодость попусту трачу», – подумала я, с внезапной тоской ощутив, что вряд ли захочу еще когда-нибудь влюбиться. Когда я поделилась этими мыслями с мамой, она подняла меня на смех.

«Айрис, милая, не говори глупостей. Молодость прошла, жизнь кончена – и это в восемнадцать-то лет!»

Может, для нее и в самом деле все это глупости, ведь она так и не поняла, как сильно я любила Бива и как мне было тяжело с ним расстаться. Временами я чувствовала, что по-прежнему остаюсь в ее глазах малышкой, которая переживает из-за мимолетных детских горестей, и ей невдомек, что я по-настоящему страдаю, разочаровавшись в любви и доверии.

Заходила в гости Николь, но всякий раз отказывалась остаться к ужину. Как-то Брон со вздохом сказала:

– Господи, если бы она попробовала быть хоть чуточку пообщительней. А я-то надеялась, она с тобой подружится. Ты, наверное, думаешь, она плохо воспитана и к тому же недружелюбная?

Я так и думала, но мягко возразила:

– Она не обязана меня любить, а вы все и так очень радушны и гостеприимны.

– Мы очень рады, что ты приехала, все до единого. Не представляю, чем Николь целыми днями занимается. Домик маленький, времени много не отнимает, но в гостях у нее, по-моему, никто не бывает. Вечно она где-то пропадает на машине! Одному Богу известно, где ее носит.

– Мы с Мел видели ее в бассейне.

– Да, спорт она любит. Они с Карлом частенько в теннис играли. – Она помолчала. – Сложно все это. С Ник, я имею в виду. Не знаю, говорила тебе Мел или нет…

– Что они были помолвлены с Карлом до того, как она вышла замуж за Стива?

Брон явно вздохнула свободнее.

– Так я и думала. Вечно Мел что-нибудь ляпнет. Ольвен я не рассказывала. Уж очень все это как-то… неудобно.

– Еще бы, – пробормотала я.

– Они с Карлом так любили друг друга. По крайней мере, так нам казалось. Ты же знаешь, она вела французский в школе у Мелани. Карл встречался с ней чуть ли не каждый вечер. А потом как-то раз приходит домой раньше обычного, мрачный как туча, и говорит, что все кончено и Николь возвращается в Оттаву. Это в разгар учебного года! В школе все очень расстроились, а что поделаешь? Потом Карл сказал, что это он разорвал помолвку, но почему – до сих пор молчит.

Я не сомневалась что у Карла в любом случае хватило бы такта не обвинять во всем Николь, но мне становилось все любопытнее, почему же он ее оставил. Как-то незаметно я втягивалась в жизнь незнакомых мне доселе родственников.

– Ну, тут Стив и бросился за ней в Оттаву, – продолжала Брон. – Я-то к тому времени, конечно, уже заподозрила, что он тоже в нее влюблен. Как бы там ни было, вскоре он позвонил сказать, что они женятся, и спросил, приедем ли мы на свадьбу – они не венчались, просто регистрировали брак. Ник не католичка. Я считала, надо съездить, но Реджис даже и слышать об этом не хотел. Боюсь, он уже тогда ее недолюбливал. Карл – тот вообще не разговаривал на эту тему. Сказал только, что надеется, теперь Стивен будет счастлив, раз уж он добился своего. Карл его очень любит.

Она помолчала, глядя на меня серьезными карими глазами; между бровями залегли крошечные морщинки.

– Стивен привез Николь сюда. А что ему оставалось делать, он же здесь работает. Пока им строили дом, они жили у нас. Ты даже не представляешь, что здесь творилось! Карл был с Николь так вежлив, словно они посторонние. Реджис поначалу почти не разговаривал ни с ней, ни со Стивом. Все это было так неловко… Я честно пыталась сделать все, чтобы она чувствовала себя как дома, но она ощетинилась – ежик да и только, не подойдешь. Мел, бедняжка, пару раз попалась под горячую руку, а миссис Дю Барри, которая просто молится на Карла, так она от нас едва не ушла! Не желала выслушивать приказания от Николь. Ужас, сплошной ужас!

– Да уж, пожалуй. – Я сочувствовала Брон, которая металась между ними всеми в попытках сохранить мир в семье.

– Стив-то, само собой, был на седьмом небе, дай ему Бог счастья, – говорила она. – Ник первое время все к нему ластилась, особенно при Карле. – Она понизила голос. – Ты знаешь, по-моему, она хотела показать Карлу, что он потерял, расставшись с ней. Когда они со Стивом переехали в собственный дом, нам всем полегчало. Реджис меньше брюзжал. Да и со Стивеном они, слава Богу, помирились. Но последнее время… Я вот все дума… Айрис, как ты думаешь, Стив действительно с нею счастлив?

– Я здесь слишком недавно, чтобы об этом рассуждать. – Я еще не оправилась от собственной эмоциональной травмы, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня втягивали в чьи-то еще дела. Брон вздохнула.

– Да, наверное. Но мне как-то не по себе.

Я и правда ей сочувствовала, но ведь Николь, должно быть, тоже ощущает эту всеобщую неприязнь к себе? А вдруг она страдает от одиночества, но слишком горда, чтобы это показывать? Ведет она себя, конечно, вызывающе, но почему бы не попробовать прорвать эту стену обороны – вдруг с ней можно подружиться. Если она откажется, можно в любой момент бросить это занятие.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я решила, что для того, чтобы побеспокоить Николь в ее собственном доме, нужна очень уважительная причина. За пару дней до нашей с Карлом поездки на Ниагару я поднялась на ее крыльцо и, чувствуя какую-то дрожь в коленках, нажала кнопку звонка. Николь открыла дверь и удивленно встала на пороге, вытирая руки, испачканные в муке; увидеть меня она явно не ожидала.

– Доброе утро, Николь. Я не помешала? – Я старалась говорить как можно любезнее.

– Айрис! – сказала она. – А я тут… я лепешки делаю.

– Извини, что отрываю. Я просто хотела спросить… Мне бы надо волосы подровнять, а у тебя такая превосходная стрижка. К какому ты ходишь парикмахеру, если не секрет?

Помедлив, она в обычном для нее тоне, с неохотой ответила:

– Он работает в городе, но Брон туда не ездит. Она ходит в парикмахерскую в местном торговом центре. Ты к ней не обращалась? Она бы тебе объяснила, как туда попасть.

– Нет, с ней я не разговаривала. – Это уже начинало надоедать. Она что, вообще не умеет вести себя с гостями? Очевидно, она уловила что-то в выражении моего лица, потому что вдруг Сказала:

– Да ты заходи. Я хожу к Патрису. Это мой давний и очень хороший друг, тоже из Французской Канады. Сам он новых клиентов, как правило, не обслуживает, но у него все мастера отлично стригут.

Она провела меня в гостиную, обставленную с выдумкой, но без роскоши, в отличие от дома тети Брон. Я решила попытать счастья еще раз.

– Ты ведь туда каждую пятницу ездишь, да? Может быть, возьмешь меня с собой? Я запишусь и погуляю неподалеку, пока тебя будут стричь. А потом по чашечке чая, как ты на это смотришь?

Она оборвала меня на полуслове.

– По пятницам у Патриса полно народу, и потом, чай я обычно пью с одним другом. Я дам тебе телефон салона, позвони, запишись, а машину ты ведь берешь у Мелани, разве нет? Туда ехать всего несколько миль.

Раз уж она так явно дает мне понять, что не нуждается в моем обществе, продолжать не имеет смысла. Я молча положила в карман листок, на котором она записала номер телефона, и направилась к двери.

– Прости, что побеспокоила, – бросила я через плечо, выходя на улицу. Она не ответила, и я услышала, как дверь закрылась, не успела я сделать и двух шагов.

Я решила сразу позвонить в салон и узнать, нельзя ли записаться на завтрашнее утро. Мне нужно было лишь слегка подровнять волосы и уложить их феном. Много времени это не займет. Затем можно осмотреть этот городок; Карл говорил, что когда-то он был столицей Канады, а теперь служит лишь для привлечения туристов. Мне удалось записаться на одиннадцать часов: как раз хватит времени найти, где это находится. Когда я рассказала о своем намерении Брон, она слегка удивилась, а затем рассказала, как идти: салон Патриса располагался неподалеку от стоянки экскурсионных автобусов.

– Это тебе Ник присоветовала к нему сходить? Я так понимаю, она его с детства знает, еще с тех пор, когда жила в Оттаве. Говорят, он отличный мастер, но, по-моему, жутко дорогой. Может, пойдешь к моей парикмахерше? Она и стрижет неплохо, и берет вдвое меньше.

– Мне хочется съездить в город, и потом, мне очень нравится, как подстрижена Николь. Вообще-то Патрис сам меня стричь не будет, но Николь говорит, у него все мастера очень опытные.

– Наверняка. А вместе поехать она не предлагала?

– Нет. Во-первых, мне хотелось успеть до того, как мы с Карлом поедем на Ниагару. И потом, Ник говорит, она, как правило, остается там выпить чаю с каким-то своим другом.

– И не предложила взять тебя с собой. – Брон поджала губы. У меня было неприятное ощущение, что назревает крупное выяснение отношений, и мне очень не хотелось становиться поводом для ссоры между Брон и ее невесткой.

Салон я нашла легко. Снаружи он смахивал на загородный дом: изысканный фасад, у входа указаны часы работы. Администратор провела меня по коридору мимо двери с табличкой «Патрис. Личный прием», и мы вошли в комнату, залитую светом; под ногами лежал толстый мягкий ковер, разговаривали все приглушенными голосами – все напоминало о том, как почетно быть клиенткой Патриса. Мне очень захотелось взглянуть на него самого, хоть краешком глаза, но все три мастера были женщины – они неслышно двигались вокруг кресел, спокойно и методично работая ножницами. Блондинка по имени Маргарет усадила меня в удобное кресло и осмотрела со всех сторон. Она очень тактично предложила немного изменить мою прическу, и я согласилась. Затем мне вымыли голову. Воздух наполнился ароматом дорогого шампуня. От маникюра я вежливо отказалась; мне объяснили, каким кондиционером лучше пользоваться при моем типе волос. Я начала сомневаться, хватит ли мне денег, чтобы расплатиться. Однако результат того стоил, ничего не скажешь. Волосы у меня от природы волнистые и довольно непослушные. Маргарет придала им такую форму, что из зеркала на меня глянула шаловливая девушка-подросток, похожая на симпатичного сорванца. Мне так понравился мой новый облик, что удовольствия не омрачила даже цена, хотя это действительно оказалось «жутко дорого», как и предрекала Брон.

Когда я уходила, администратор привела новую клиентку. Я прошла по коридору к выходу, но у двери с табличкой «Личный прием» замедлила шаги. В комнате кто-то смеялся – тихо, мягко, чуть с хрипотцой. Хотя до сих пор я слышала такой смех всего раз или два, я его сразу узнала. Затем до меня донеслись голоса, один из них мужской, и опять этот низкий, сексуальный смех.

Я поспешила прочь и выскочила на улицу.

Ну и что здесь такого? Почему бы Николь Блейк не навестить посреди дня своего «давнего и очень хорошего друга» и не рассмеяться вместе с ним над какой-нибудь только им понятной шуткой? Судя по всему, Стивен прекрасно знал об этой дружбе и ничего не имел против. Я, конечно, подозрительна до отвращения, но услышанное меня и правда странным образом смутило. Хотя, может быть, я и не права. На самом деле Патрис, наверное, седой, пузатый и годится Николь в отцы!

Прежде чем идти обедать, я решила прогуляться по центру. Брон сказала, что лучше всего поесть в ресторанчике возле театра. Магазинчики были маленькие, но изящно отделанные, многие со ставнями и крылечками. Я не спеша прошлась по одной стороне улицы, разглядывая витрины, повернулась и пошла обратно по другой, купила открытку и конфеты, чтобы отправить домой маме, и вошла в ресторан. Поднявшись по ступенькам, я оказалась в довольно темной, но уютной комнатке. Стены были увешаны фотографиями известных актеров и актрис. Готовили здесь вкусно, обслуживали быстро, и вскоре я уже снова была на улице. Я решила спуститься вниз, к озеру Онтарио, а потом уже возвращаться домой. Меня опять охватило это дурацкое одиночество. Не утешала даже мысль о том, что завтра я целый день проведу в обществе Карла. Подул холодный ветерок, а на мне был только легкий жакет. Я застегнула его на все пуговицы и присела на одну из скамеек, задумчиво глядя на водную рябь.

– Ну, здравствуй, Айрис, вот и свиделись.

Я вздрогнула так, что едва не упала со скамейки, вскочила на ноги и обернулась.

Он все такой же. Дух захватывает, до чего красивый. А впрочем, с чего бы ему меняться? Густые темные волосы, прямые черные брови и эти серые глаза, которые обдают таким холодом и презрением, когда он сердится, и так темнеют и тают, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Сейчас в них не было ни того, ни другого выражения. Он вглядывался в меня, пытаясь угадать мою реакцию.

– Бив! Какого… Как ты сюда попал?

В этих сатанинских глазах мелькнула довольная усмешка.

– Тебя ищу, кроха. А ты как думала? Ну и в кругленькую же сумму мне это влетело.

Я ничего не думала. У меня затуманилось в голове. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали. Если бы я не ухватилась за спинку скамейки, то уже давно грохнулась бы на землю.

– Ну что ты, дурашка? – В его голосе звучала нежность, как всегда, когда он пытался склонить меня на свою сторону. – Что ты на меня так смотришь? Я же тебя не съем. Ну ладно, ладно, я знаю, мне есть за что извиниться. Я вел себя как последний мерзавец, извиняюсь. От чистого сердца. Вот. Но к мамочке-то зачем на шею бросаться, а? Ну, поругались, что ж теперь, разбегаться сразу? Ты же знаешь, у меня просто дурной характер, и иногда я выхожу из себя. Всего-навсего.

– Всего-навсего? – Мой голос сорвался на крик. – Ты… Ты подбил мне глаз, выбил зуб… И ты… И это не в первый раз!

– Да знаю, знаю. Неужели ты не видишь, что я сам себя презираю? Мне очень жаль, Айрис, правда. Если бы ты только знала! Я не хотел тебя обижать. Ты же знаешь. Я… Наверное, я просто не сдержался. Когда меня выводят из себя…

Его глаза потемнели. Вид у него был измученный и истощенный. Он шагнул ко мне. Я отпрянула назад.

– Айрис, не надо. Не шарахайся так. Ты же знаешь, ты мне очень нужна, я хочу тебя. Я такой путь проделал – только чтобы найти тебя, доказать тебе…

Я нервно сказала:

– Знаю. Я видела тебя в Нью-Йорке, и у Ниагарского водопада тоже.

Он как будто искренне удивился.

– Не был я ни в каком Нью-Йорке, и на Ниагаре тоже. Я всего пару дней назад прилетел в Торонто, вчера нашел машину и приехал сюда. Хотел поездить по фермам, думал, может, повстречаю тебя без посторонних. Просто повезло, что увидел тебя сейчас на улице.

– А я… я думала, это был ты… – прошептала я. – Откуда ты узнал, где меня искать?

Опять эта усмешка, это надменное превосходство и презрение ко мне, такой глупой и бестолковой.

– Это было нетрудно. Утром, когда я заходил к твоей матери, я заметил в прихожей чемодан, весь облепленный нью-йоркскими наклейками. Я удивился, потому что догадался, что если ты и уедешь, то сюда, к тетке. Куда еще твоя мамочка тебя от меня спрячет! – Он помолчал. – А на столе валялись еще какие-то наклейки. Я так понял, она как раз что-то писала, когда я пришел. Я ухитрился их разглядеть и, когда увидел слово «Канада», то сразу успокоился: значит, в итоге ты все равно приедешь сюда, как я и думал. – Меня тошнило от его высокомерия. – Могла бы и получше что-нибудь придумать, если хотела от меня убежать. Потом ждал на дороге автобус и увидел, как вы с матерью уезжаете на такси. Бросился за вами. Ну, держался, конечно, поодаль. Вы поехали в аэропорт. Тогда я вернулся в Бристоль, отпросился на неделю с работы – и вот он я, приехал отвезти тебя домой, дурашка ты моя.

Я перевела дыхание.

– Зря, Бив. Я к тебе не вернусь. Придется тебе с этим смириться.

Его глаза сузились.

– А теперь послушай меня, детка, – рассудительно сказал он. – Да, я перегнул. Я настоящий паршивец. Но я же извинился, сказал, что очень раскаиваюсь. Что мне еще сделать? Это никогда больше не повторится. Пожалуй, это я могу тебе обещать. Ты такая мягкая, снисходительная, терпеливая…

– Хватит, Бив, пожалуйста, хватит, – прервала я его заклинания. – Это все не имеет смысла. Мы это все уже проходили, и не раз. Ты говорил, что раскаиваешься, я прощала тебя, но вскоре все повторялось снова. Я так больше не могу.

– И не надо. Я же тебе говорю, это больше не повторится. Ты же всегда меня прощала, милая, почему ты стала такой безжалостной?

– Дело не в том, чтобы простить! – почти кричала я. – Пойми ты наконец! Между нами все кончено, все-все. Тебе самому с этим не справиться. Может быть, тебе нужен врач. Не знаю. Мне очень жаль, что ты проделал такой путь, но придется тебе с этим смириться. Я любила тебя, но больше не люблю и никогда не полюблю снова.

Пока я говорила, его лицо наливалось багровым румянцем. В глазах блеснул странный, дикий огонек. Я и раньше видела его таким, когда он сердился на меня, но в такую ярость он не приходил еще никогда. Я отступила еще дальше назад. К счастью, неподалеку гуляли еще какие-то люди. Не накинется же он на меня на глазах у свидетелей? Он хрипло выдавил:

– Это все твоя мать, старая стерва. Это она уговорила тебя, да? Она меня сразу возненавидела, все хотела тебя отобрать и вот, кажется, добилась своего…

– Мама здесь ни при чем. Я сама так решила, сама. Мои чувства к тебе изменились. Возвращайся домой, Бив. Оставь меня в покое. Ты напрасно теряешь время.

Я повернулась и заспешила по дороге, отчаянно припоминая, где же я оставила машину Мел, но через несколько шагов он нагнал меня, схватил за плечи и развернул лицом к себе.

– Ах так, значит, думаешь, избавилась от меня, да? И все из-за того, что мы слегка повздорили и я дал себе волю? Но ты же принадлежишь мне. Ты клялась, что никогда меня не покинешь…

– Знаю, мне очень жаль, но все изменилось. Изменилась я.

– А я – нет. Я хочу тебя, ты – моя. – Его пальцы впились мне в руку. – У тебя есть кто-то еще? – требовательно спросил он, заглядывая мне в глаза. – Ты поэтому хочешь уйти? Если все дело в этом… Никому тебя не отдам… Лучше убью.

– Да нет у меня никого, – выкрикнула я. Он на мгновение расслабился, безумный огонь во взгляде поугас.

– Тогда ладно, Айрис. Я дам тебе время остынуть и пораскинуть мозгами. Вот соскучишься по мне, тогда и вернусь. Приеду и заберу тебя домой, а уж там…

Задыхаясь, я вырвалась и побежала прочь. Все равно, что он думает, чего он хочет. Мне хотелось умчаться подальше от его угроз и требований. Я неслась по набережной, время от времени оглядываясь через плечо; слава Богу, его не было видно.