Текст книги "Счет (ЛП)"

Автор книги: Кристин Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Я натянула улыбку на лицо. Он обнял меня. Кэл тоже улыбнулся. Конечно, он будет. Все выглядит нормально. Папа всегда так делает. Сначала ведет себя как любящий отец, но обычно его хватает недолго. Через десять минут он прекращает притворяться и начинает обращаться со мной так, как-будто я невидимка в лучшем случае, а в худшем – что я ошибка.

Он повернулся к Кэлу.

– Хэй. Как дела...?

Кэл пожал протянутую руку отца и заполнил тишину:

– Кэл. Приятно познакомиться с вами, мистер Митчелл. Я большой ваш поклонник.

Мой отец слышал это миллиард раз, но каждый раз лесть поднимала ему настроение. Он улыбнулся в свойственной ему высокомерной манере, как-будто бы сообщая конечно ты – фанат. Ты должен быть им.

– Кэл тоже играет в футбол, – перебила я. – В моем колледже.

– О, да, дружище? – мой отец спросил настолько громко, что перекричал голоса комментаторов, объявляющих стартовый состав. – Какая позиция?

– Ресивер.

Мой папа улыбнулся шире.

– Самскевич? Да? Я наблюдал за твоими успехами. Херня произошла с твоим коленом. Как идет восстановление?

– Хорошо. Думаю, что буду играть в плей-офф. Ваша дочь – мой физиотерапевт. Вот как мы встретились. – Он улыбнулся и слегка подтолкнул меня локтем.

– Фантастика!

Зная отца, для него совсем не фантастика, что я – физиотерапевт Кэла. Его никогда не волновал мой выбор профессии. Что бы отец счел фантастическим, это если бы он смог продолжать играть в футбол. Я мялась в нерешительности, готовая сменить тему.

– Давай проверим счет в игре. – Мой отец обхватил его за плечи и повел в свою берлогу. – Итак, значит, ты смотрел мои игры, да?

Кэл кивнул, оглядываясь на меня, чтобы посмотреть в порядке ли я. Я помахала ему, потому что моя мама уже тянула меня в сторону кухни. Я могу с уверенностью сказать, что она сгорала от нетерпения, чтобы вытащить из меня всю информацию о Кэле. Я никогда раньше не приводила парня домой, так что это огромное событие.

Мысли о Кэле, находящемся наедине с моим отцом. Предстоящий допрос мамы. Я почувствовала, что стены давят на меня. Но потом заставила себя сосредоточиться на своем счастливом месте. Я и Кэл в машине...

Я сделала несколько длинных, медленных вдохов и заставила себя расслабиться. Я создаю проблемы на пустом месте. Кто знал? Может быть, это будет первый приятный праздник в доме Митчеллов.

Чудо благодарения.

На кухне играла легкая фортепианная музыка, но я все еще слышала шум игры внизу. Мама добавила звук и открыла дверцу духовки, доставая идеально прожаренную индейку. Она повернулась ко мне, поливая индейку жиром, и улыбнулась.

– Так? Что твой друг или...?

Я не знала, что ответить. Мы не обговаривали эту тему. Я только определенно знала, что никогда не чувствовала себя счастливее. Последние две недели пролетели как в тумане. Я чувствовала, что я – Кэла, а он – мой. Поэтому часть меня боялась сглазить, обсуждая эту тему. Другая часть меня не знала, как это сделать.

Я пожала плечами.

– Я не знаю. Мы просто встречаемся.

– Ну, он очень красивый. Ты уверена, что вы встречаетесь, а не просто друзья?

Я уставилась на нее, теряя дар речи. Сомнения и вопросы заполонили мой мозг. Даже моей собственной матери, которая должна думать, что я – особенная, красивая снежинка, трудно поверить, что Кэл был моим... кем он был? Может быть, маленькой шуткой для Квазимодо, что в действительности не так далеко от истины, в конце концов.

Мой гнев вырвался наружу. Я начала огрызаться.

– Да, мам. Учитывая, что я провела большую часть последних двух недель в его постели, то уверена.

– Ой. О, мой. – Она прижала ладонь к щеке, а затем кивнула, словно приняла решение налету. – Ну, тогда ладно. Вы же предохраняетесь, да?

Я начала краснеть. Ее же взгляд сфокусировался на моем лбу, пока она убирала кухонную спринцовку (кухонная утварь для поливки птицы и мяса жиром во время запекания).

– У тебя прыщи на лбу. Ты используешь то средство, которое я тебе купила?

Я подумала, признание факта, что ее дочь уже не девственница, заставит ее замолчать, но явно ошиблась. Я боролась с желанием провести рукой по своему лбу, проверяя его на неровности.

– Так что? – спросила она снова.

– Эх.… Да? – не уверена, на какой из этих сорока вопросов, я должна ответить в первую очередь.

– Я надеюсь, – сказала она, все еще изучая мой лоб. – Я слишком молода, чтобы быть бабушкой, Белинда. И это средство стоит дорого. Ты должна использовать его два раза в день.

Последнее тепло, оставшееся внутри меня после небольшой терапии от Кэла, исчезло. Я почувствовала, как холодный ком образуется в животе.

Я не удосужилась ответить. Вместо этого присоединилась к ней разносить тарелки с едой в столовую. После того, как обеденный стол был практически накрыт, мы позвали папу и Кэла.

Они появились двадцать минут спустя, видимо, во время перерыва. Но большая часть еды уже остыла, а индейка высохла. Мама не сказала ни слова. Она просто улыбнулась и жестом показала, что можно приступать к еде. В это время отец нес какую-то туфту о судействе игры, не удосуживаясь обратить внимание на праздничный ужин, который она приготовила.

– Это восхитительно, – сказал Кэл, когда сел на стул рядом со мной, прерывая отца на полуслове. Он прислонил свое колено к моему под накрахмаленной белой скатертью. Его рука отыскала мою руку и сжала в знак поддержки. – Спасибо, миссис Митчелл.

Мой отец проворчал.

– Как я говорил, – продолжил он, протягивая руки и кладя еду на свою тарелку, – для того, чтобы принимать такие судейские решения нужно иметь яйца, а у Майклсона их нет.

– Согласен, – пробормотал Кэл, поднимая блюдо с картофельным пюре и удерживая его между нами.

– Не хочешь? – Спросила я, заметив, что он не кладет его на тарелку.

– Хочу, – пробормотал он. – Но сначала ты.

Я моргнула. Мой отец был профессионалом в доведении пасов на поле, но не за обеденным столом. Обычно все блюда на столе скапливались возле него. И нам, как правило, приходилось вставать, или тянутся через весь стол, чтобы достать одно из них. Я подумала, что комната сейчас взорвется или что-нибудь тому подобное, потому что никогда не видела мужских манер, которые проявил Кэл.

Мой отец съел всю еду со своей тарелки в рекордно короткие сроки и присел Кэлу на уши, говоря о каждом из своих футбольных достижений. Мама же пыталась привлечь внимание к себе, засыпая Кэла вопросами о части жизни, не связанной с футболом. Например, что он изучает или откуда он и его семья родом. Кэл отвечал в своей обычной вежливо – энергичной манере, но отец все равно болтал безумолку, не обращая внимания. Все разговоры он переводил обратно на себя и футбол, футбол, футбол.

Я мысленно попыталась вернуться в свое счастливое место в сотый раз за полчаса. Каждый раз получалось все труднее и труднее. Я смотрела на Кэла, отчаянно желая убежать. Мое сердце ныло, смотря, как он вежливо кивал на каждое глупое высказывание моего отца. К середине трапезы мне уже хотелось рыгать.

Мой отец перевел дыхание и наконец-то принес что-то, не связанное с ним.

– Итак, У Пантер нынче хороший сезон, да?

Кэл кивнул с полным ртом еды.

– Ваши черлидерши – это что-то, – сказал мой отец, присвистнув. – Такие классные, тугие попки в этих коротеньких шортах? Достаточно, чтобы заставить взрослого человека плакать.

Кэл поднял салфетку с колен и кашлянул в нее. Наконец, мой отец сказал такое, что сбило его с толку. На секунду я испугалась, что ему попало не в то горло, и он начал задыхаться.

Не обращая внимания, отец продолжил, подмигивая густыми, темными бровями.

– Обучение Би стоило того, чтобы получить возможность смотреть на них с первого ряда. Уверен, что симпатичный парень вроде тебя поимел множество из них, я прав?

Я сглотнула, пытаясь избавиться от возникшего кома в горле. Ладно, мы с Кэлом не давали определения нашим отношениям, но какой мудак бы задал такой вопрос парню, с которым встречается его дочь? Прямо перед ней, а ни в какое другое время?

Хотя Кэл и был рядом со мной, но я чувствовала, что мое счастливое место находится где-то в чужой стране. Ярость кипела внутри меня, готовая вырваться наружу.

Кэл молчал, либо из-за шока, либо из-за стыда за меня. А я только думала о том, что мама и я – два дебила, позволяющие ему действовать подобным образом. Никогда не останавливаем его, говоря, что он – мудак. С меня достаточно.

Я покрепче сжала руки в кулак на коленях и взорвалась:

– Да, Кэл, – меня прорвало, и я подталкивала его. – Как ты слышал, мой отец не пропускает ни одной игры. Хотя, он не был ни на одном моем соревновании. Если бы у нас были более горячие девчонки в легкоатлетической команде, ты бы пришел, папа?

Моя мама протянула руку и похлопала меня по плечу.

– Пойдем, дорогая, – сказала она тихим, настойчивым голосом. – Не начинай.

Я знала, что она не хочет, чтобы отец завелся, пока пьян. Но, несмотря на мои очевидные подколы, он только рассмеялся. И я вспомнила, почему мы никогда не стоим за себя.

Ставить отца на место – никогда не срабатывало. Для этого у него слишком большое эго.

Правда, его подлый взгляд походил на змеиный.

– Проблема в том, что цыпочки на поле выглядят как взрослые телочки, а девчонки, которые бегают, – как маленькие мальчики. Так что ты права. Там не на что смотреть.

Без сомнений, что я, как часть команды, тоже относилась к этому сорту. Это оскорбление пронзило меня как стрела прямо в сердце.

Мое лицо запылало, а он осушил одним глотком пиво и громко рыгнул. Затем резко поднялся, сотрясая стол с такой силой, что кубики льда в бокалах зазвенели.

– Давай, Кэл, пусть дамы беседуют. Третий период начинается.

Кэл погладил мое колено, смотря на меня с беспокойством.

– Может быть, я останусь и помогу убрать?

– Ерунда, – сказала моя мать, махая рукой. – Идите, ребята. Белинда и я справимся сами.

Его взгляд не оставлял мой. Я оценила его заботу, но покачала головой:

– Будет лучше, если ты пойдешь с ним.

Я посмотрела на него и выдавила из себя улыбку, показывая, что я в порядке. Хотя улыбка была фальшивой. Внутри меня кружил смерч. Он еще не доел, но встал и последовал за отцом обратно в его берлогу, явно не желая добавить свой отказ к семейной драме. Несмотря на беспокойство, что еще мой отец может сказать, я не остановила его. На тот момент я была в шаге от того, чтобы расклеиться. Мне не хотелось, чтобы Кэл увидел.

Когда мы остались вдвоем, я, молча начала собирать посуду и относить ее на кухню.

Она сразу же последовала за мной:

– Тебе действительно не следовало провоцировать отца таким образом. Это расстроит его.

Я бросила тарелку в раковину, что та с грохотом приземлилась. Глаза мамы расширились, когда я развернулась к ней лицом.

– Ох, не дай бог, чтобы папа расстроился. А то земля сойдет со своей оси, если весь мир перестанет вращаться вокруг него!

Она пристально посмотрела на меня.

–Что за т…

– Почему ты остаешься с ним, мама? Он полный мудак. Он относится, как мудак, ко мне. И еще больший мудак по отношению к тебе. – Я покачала головой, и весь гнев бесконтрольно полился из моих уст. Как только я открыла ящик пандоры, то уже не смогла закрыть его, пока не выплеснула весь яд внутри меня. – Я теперь взрослая. Он не нужен тебе. Он не нужен нам. Ты можешь уйти в любой момент. Но до сих пор остаешься с ним, день, за днем продолжая терпеть его. Это убого.

Она просто стояла, позволяя моей злобе проникать ей под кожу. После того, как я остановилась, гнетущая тишина повисла в воздухе, как мне показалось, на целую вечность. Потом чувство вины начало наполнять меня, и я отвернулась.

Сохраняя спокойствие, она потянулась за полотенцем и вытерла руки. Затем открыла шкаф, где хранится алкоголь, достала бутылку бурбона и налила стаканчик. Должно быть, я действительно потрясла ее, потому что обычно она останавливала свой выбор на алкогольных напитках, которые считались «правильными» для леди, например, мартини или бокал белого вина.

Она кивнула на стул за кухонным столом.

– Садись.

Я присела.

– Я знаю, твои чувства по эту поводу. Я понимаю, Белинда. Но ты должна понимать, что у меня была абсолютно другая жизнь. И…

– Я знаю, я знаю, – перебила я. – Бабушка говорила, что вы жили в маленьком домике, и тебе приходилось работать в кафе-мороженое внизу улицы. Какое это имеет отношение к нашей ситуации?

Она покачала головой.

– Не перебивай меня, Белинда. Ты не знаешь. Ты думаешь, что знаешь о бедности, потому что видела шоу по телевизору или останавливалась в доме своих друзей, не таком хорошем как наш. Но я говорю не о том виде бедности.

Кровь прилила к голове, и я уставилась на нее.

– Ты не была бедной, мама. Ты училась в хорошем колледже... ты состояла в сестринстве Каппа. Поэтому меня приняли туда.

– Нет, Белинда. Я не. Я не состояла. Я соврала тебе, потому что не хотела, чтобы ты знала правду. Твой отец сделал большое пожертвование колледжу, чтобы тебя приняли в Каппа. Все это, – она показала на дом, а потом на ее наряд «завтрак у Тиффани», и ее губы изогнулись в печальной улыбке. – Все это появилось после того, как я познакомилась с твоим отцом. Я росла в нищете. И я имею в виду беднейшие из бедных. Бывали дни, когда мы ложились спать голодными. Дни, когда мы жались друг к другу около печки, потому что у нас не было отопления. Дни, когда мы думали, что нам придется жить на улице.

Ее голос был хриплым, а взгляд выдавал, что она далеко отсюда бродит по задворкам своей памяти.

– У нас не было дома. Мы арендовали двухкомнатный трейлер, который разваливался на части. Бабуля работала на трех работах, чтобы прокормить нас. Я бросила школу в пятнадцать лет и начала работать в магазине мороженного, потому что мы почти лишились дома.

Я сглотнула, но промолчала, застряв в подвешенном состоянии между шоком, отчаянием и гневом.

Как я могла не знать всего этого? Как она могла лгать мне все эти годы?

– У меня не было образования, денег и навыков, кроме укладки каменистой дороги. Я думала, что застряла в этом сранном городишке и этой дерьмовой жизни навсегда. – Она издала смешок с оттенком грусти. – А потом однажды твой отец пришел за мороженым. Он приехал в город на игру за звание чемпиона против команды «КримсонТайд». И он был больше, чем жизнь. О, Белинда. Ты бы видела его. Я никогда не видела раньше кого-либо, от кого бы у меня перехватило дыхание, как от него. Он был очаровательным и милым и свалил меня на повал. Я знаю, тебе трудно поверить, что твой отец может быть таким, но это правда.

Она смотрела на бокал с бурбоном, а не на меня. Ее глаза стали стеклянными от воспоминаний. Ее голос был странным, глухим, а не наполненным фальшивой радостью, как обычно.

– Когда его отобрали в НФЛ, мы переехали в Филадельфию, и я узнала свое место в этом мире. Блеск и новизну сладкой как пирог жизни. Девушка из Алабамы исчезла. Я знала, что он любил меня, но не достаточно, чтобы держать свой член в штанах.

Я не знаю, толи от пошлости ее слов, толи от честности, а может от всего сразу, но я содрогнулась.

– Знаешь, что он сделал? – спросила она, и ее глаза вспыхнули, озаряя меня стальным, решительным взглядом.

Я покачала головой, желая, чтобы она не сказала ничего такого, чтобы вызвало тяжесть у меня в животе.

– Что? – спросила я глухим голосом.

– Он купил дом бабуле. Ей не пришлось делать свой последний вздох в старом трейлере. Он сделал так, чтобы у моей дочери была такая жизнь, которой у меня никогда не было. Она никогда не ляжет спать голодной. – Ее голос становился тверже с каждым словом. – Я вырастила тебя и убедилась, чтобы ты получила образование в колледже по курсу физиотерапии, а не работала на трех работах и беспокоилась о крыше над головой каждую ночь. Я хожу на ланч с подругами и ношу красивую одежду, беру уроки живописи в общественном центре и занимаюсь своим садом. Вместо красных, мозолистых пальцев с выпирающими костяшками, которые были у моей матери, у меня есть это.

Она приподняла свои идеально ухоженные руки, которые выглядели такими мягкими и гладкими, как у двадцатилетней девушки, и подвигала ими.

– Так, что может быть этого недостаточно для тебя, Би. И я рада. Я рада, что это так. Я не хочу, чтобы было. Но будь уверена, что это достаточно для бедной девушки из Бирмингема. И ты не имеешь права судить меня. Жаль, что мне было слишком стыдно, чтобы рассказать тебе правду раньше. Но мой выбор дал тебе возможность получить образование, которого у меня никогда не было. Вступить в сестринство и познакомиться с милым парнем. – Она выпрямилась и сделала вдох. – И я не жалею об этом.

Я уставилась на нее так, как-будто в животе начали расти щупальца, тянущиеся к моему горлу и душившие меня.

Голос моего отца нарушил тишину.

– Эй, Мелани, принеси два больших куска пирога для нас. С мороженым, ладно?

Она встала, подправила свою прическу в виде пучка. Затем подошла к холодильнику, достала оттуда гигантский, домашний яблочный пирог и поставила на кухонный стол. Вековечная, приятная улыбка вернулась на ее лицо. Все выглядело так, как-будто последних пяти минут никогда не было.

Я выдохнула, не осознавая, что задержала его, и посмотрела на нетронутый гигантский стакан бурбона.

– Ты собираешься это пить?

Она покачала головой, пока вытаскивала галлон ванильного мороженого из морозилки.

– Я налила его для тебя. Подумала, что тебе понадобится.

Моя мама начала заниматься своими делами: разрезала пирог, подогрев его в микроволновой печи, украшая огромным количеством мороженного сверху и хлопоча, словно счастливая птичка у своего гнезда. В то время, когда мой разум пошатнулся.

Я взяла стакан с бурбоном и выпила залпом. Я раньше никогда не пила бурбон, но он не обжег внутренности. На самом деле, это было как успокоительное, по сравнению с горькой пилюлей, которою только что моя мама заставила меня проглотить.

Я никогда не верила, что такое возможно. Но она призналась и рассказала.

Она не выжидала время или притворялась, что довольна своей жизнью с отцом. Она действительно была довольна.

И я думаю, что ненавидела ее за это.

Глава 19

Кэл

– Вот это красота. Я был самым ценным игроком в моем первом сезоне. Первым игроком, который сделал это.

Отец Би передал мне в руки посеребренный кубок. Я видел эту награду множество раз по телевизору, но никогда не думал, что буду держать ее в руках. Он тяжелее, чем я представлял себе, когда в детстве притворялся, что получаю ее.

– Впечатляет, – сказал я с уважением. Но чувствовал себя менее взволнованным, чем ожидал. Я должен быть в восторге. Но единственная мысль крутилась у меня в голове, что вы никогда не должны встречать своих героев.

Потому что Эван Митчелл?

Был совсем не похож на человека, которого я видел по телевизору.

Я надевал майку с его номером, когда был ребенком. Экономил каждую заработанную копейку за подстригание газонов, чтобы купить футбольный мяч, подписанный им. Поклонялся ему перед телевизором каждое воскресенье. Хотел быть им.

А теперь, оказалось, что он – мудак, с большой буквы М.

Не столько из-за постоянного хвастовства своими достижениями. Они довольно внушительны. У него были все, кроме кольца Суперкубка. Хотя в комнате, похоже, не осталось места для него.

Я просто не мог вынести, как он обращается с Би. Как будто она недостаточно хороша для него. Каждый раз, когда он открывал рот, оттуда вырывались слова, унижающие ее. А я находился в доме всего несколько часов. Я даже не могу вообразить такое обращение на протяжении двадцати лет.

Неудивительно, что Би терпеть его не может.

Он и я доели наши десерты, пока длился матч, сидя в кожаных креслах в окружении буквально тысячи вещей ностальгии о карьере отца Би. Не было пустого места на стенах. Призы и награды расставлены от пола до потолка, включая полностью укомплектованные полки, расположенные вокруг гигантского телевизора. Ни одной фотографии Би или ее трофеев. Каждая вещь в этой комнате подтверждала только то, что Эван Митчелл – легенда.

Но этот человек не был легендой. Сейчас он лысый, его кожа красная, и у него начал виднеться пивной живот. Стоя рядом с ним, мне постоянно приходиться держать свой темперамент в узде. Этот парень предстал передо мной с самой худшей стороны. Он столько раз ранил Би, что я не уверен, научится ли она когда-нибудь доверять мне полностью.

Но это ее отец, напомнил я себе. Это не мое дело – создавать трудности в самом начале. Мое дело – поддержать Би и попытаться сделать лучшее из плохой ситуации.

Ее отец засмеялся, допил пиво и вытер рукавом рот. Он расправился с упаковкой из шести банок пива Инглинг. Я выпил одну и едва пригубил вторую. Все бутылки выстроились в ряд на кофейном столике. Я знал, что маме Би придется убираться здесь. Еще одна жертва нарциссизма этого мудака.

Он полез в мини-холодильник и достал еще одну бутылку, пока я смотрел на вырезанное из газеты фото Эвана Митчелла, еще в те времена, когда у него было больше волос, в окружении трех полуголых болельщиц.

– Эти девушки были дикими, – сказал он позади меня и присвистнул. – Тройняшки. Они любили все делать вместе, если ты понял, что я имею в виду.

Я кивнул и сделал глоток теплого пива. Фотография сделана давно. Но не так давно как кажется. Дата в верхнем углу подтвердила. Фото было сделано после того, как родилась Би.

Мой живот скрутило. Я почувствовал его взгляд на себе, ожидающего от меня какой-то реакции. Может быть, типа «Дай пять» или «Да, ты хитрец». Но нет. Мне пришлось согласиться со многим, чтобы поладить. Но это уже слишком. Я бы проявил неуважение к Би или ее матери, если бы показал, что круто изменять жене и аплодировать его щегольству.

Я перевел взгляд на другую статью из газеты, посвященную рекордному сезону Эвана Митчелла.

Это не помогло.

Он пошел дальше.

– Ты не должен скрывать только потому, что встречаешься с Би. – Он хитро улыбнулся и наклонился, что я почувствовал его кислое, пропитанное пивом дыхание. – Я хочу, чтобы ты знал. Я понимаю. Это идет в купе с нашей работой. Весь этот адреналин. Мы не должны довольствоваться только одной женщиной. Я прав?

Я глотнул еще пива, и горечь обожгла горло.

Он хлопнул меня по плечу со смехом.

– Мы только плоть и кровь. Знаешь, как я это вижу. Если ты приходишь домой ночевать, то какой в этом вред?

Я схватил бутылку с пивом и посмотрел на пол, считая до десяти в уме.

– Я уверен, что у вас есть несколько шикарных задниц в кампусе. Да? – сказал он заговорщическим шепотом.

Я слишком громко поставил бутылку на столик и направился к двери.

– Я лучше пойду, посмотрю, как Би.

Я пошел наверх. Гнев и отвращение наполняли меня. Я безумно хотел принять душ, чтобы смыть с себя всю убогость этого скользкого типа. Я нашел Би на кухне со стеклянным взглядом и пустым бокалом в руках. Ее мать порхала вокруг, раскладывая остатки еды в контейнеры.

Она посмотрела на меня, и ее разбитый взгляд сказал все.

– Ты готова? – сказали мы одновременно.

Тогда мы опять кивнули одновременно.

Ее мама собрала остатки индейки для Би, чтобы она взяла с собой в общагу. Би поцеловала маму и быстро произнесла слова прощания отцу, пока спускалась по лестнице. Потом мы вышли на улицу.

Она шла впереди слишком быстро, как-будто ей нужно убраться оттуда, как можно скорее. Когда мы вернулись в машину, я взглянул на нее. Она смотрела прямо перед собой на посуду и выглядела так, как будто пережила войну.

– Вот это приключение, – сказал я, чтобы нарушить неловкое молчание.

Она рассеянно кивнула.

– Да.

Я тронулся и направился к главной дороге, все время, бросая на нее взгляд. Она смотрела прямо перед собой, держась за живот, словно он болел. Я видел, что она дрожала, поэтому включил отопление в машине. Это не помогло. Она задрожала сильнее.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спросил я тихо. Я бы не винил ее, если бы она не захотела. Но по своему опыту знаю, иногда разговоры помогают. Я вспомнил, как здорово день начался для нас обоих – потрясающаяся тренировка, я и Би в лесу, ее вздохи и стон... А теперь все полетело к чертям. Я продолжал вести, желая убраться оттуда как можно быстрее. Остаться только вдвоем, чтобы ничто плохое не касалось нас.

Ей потребовалось много времени для ответа, но сделав глубокий вдох, а затем резкий выдох, она произнесла:

– Ничего особенного. Он действовал точно так, как я и ожидала. Меня потрясло совершенно другое. Я все время думала, что мама терпеть не может такого обращения. – Она потерла лицо руками. – Но сегодня она сказала мне, что ее абсолютно все устраивает. Она была бедной в молодости, а теперь нет. Она благодарит отца за это. Для нее это компромисс.

– Серьезно? – Я приподнял бровь и задумался на некоторое время, прежде чем продолжить. Я вспоминал Рождество без подарков, бесплатные школьные обеды и маму, которая постоянно копила и экономила, чтобы купить мне футбольную экипировку, и пожал плечами. – Ну, я могу сказать тебе, что быть на мели – это хреново. И если она не позволяет ему добраться до ее головы и сердца и делает это на протяжении долгого времени, может быть, она привыкла к этому, Би.

– Да, но кто может хотеть жить таким образом? – спросила она, качая головой.

– Кто знает, почему люди делают тот или иной выбор? Каждому свое, я думаю. Не тебе исправлять их отношения, – сказал я, потянувшись помассировать ее плечо, чтобы снять напряжение. – Ты не можешь спасти ее. Она выросла и сделала свой выбор. Может быть, тебе лучше сосредоточиться на твоих отношениях с отцом?

Она вздрогнула и отпрянула.

– Ты это сейчас серьезно?

Я притормозил на светофоре и посмотрел на нее.

– Ну, никто из них не считает, что их отношения надо исправлять. Так зачем зацикливаться на этом? Сосредоточь свое внимание на тех вещах, которые ты можешь контролировать. Попытка помочь всем вокруг себя причиняет тебе боль, Би.

Она устремила свой взгляд на меня.

– Причина, – сказала она многозначительно, как-будто бы я дал ей наиглупейший совет когда-либо, – потому что я часть их семьи, конечно. Я не могу прийти домой и не захотеть ударить одного из них. Ты действительно думаешь, что я должна улыбаться. Позволить им думать, что это на меня не влияет?

Тон ее голоса резко повысился. Зажегся зеленый свет, и я двинулся вперед. Она была права. Это ее семья. Очевидно, я сделал только хуже. Это самая далекая вещь для моего ума. Все, чего я хочу, чтобы Би была счастлива. Если это означает, прекратить общение с ее родителями на некоторое время, или как она хочет, подтолкнуть маму действовать, я был на ее стороне на все сто процентов. Я собирался сказать ей об этом, когда она снова открыла рот:

– И это сводит меня с ума. Мужчина становится пещерным человеком и ждет, что за него все сделает его женщина, не давая ей даже каплю уважения? Это отвратительно, Кэл. Мерзко. Я знаю, я знаю. Он великий человек, гребаная суперзвезда, – сказала она, изображая кавычки в воздухе, с горьким смехом. – Я полагаю, ты думал, что все в этом доме просто чики-пуки, да?

Я покачал головой.

– Нет, нисколько.

Ее губы скривились в злобном выражении, а глаза сверкали.

– Просто к твоему сведению. Не то, что ты спрашивал, но меня никогда не устроят такие отношения.

Нахер это.

Я уже был сыт всей этой хренью. Мало того, что ее отец уже нагрузил меня, а теперь еще и Би наваливала сверху.

Я покрепче сжал руками руль.

– Честно говоря, я думаю, что твой отец мудак, ладно? Я думаю, что он относится к тебе и твоей матери, как к мусору. Я никогда не давал тебе повода думать, что я похож на него. Но ты постоянно смешиваешь нас в одну кучу. Мы футболисты. Это все. Единственное наше сходство. Если ты не можешь уяснить это, то я не знаю, что тебе сказать.

Она посмотрела на меня, опешив на секунду, но потом встала в позу, напрягая челюсть:

– На самом деле? Я не знаю. Похоже, ты очень хорош в использовании людей.

Яд в ее словах заставил меня передернуться. Я перевел свой взгляд с дороги на нее и уставился в недоумении. Какого хрена она говорит?

– Повтори?

– Я думала об этом снова и снова. Почему ты захотел пойти со мной на эту «железнодорожную катастрофу» так сильно? Единственное, что мне пришло на ум это то, что ты хотел встретиться со своим футбольным кумиром, Кэл. Может быть, это и была первоначальная причина, почему ты начал спать со мной.

Оглушительное молчание воцарилось в кабине грузовика. Я сжал челюсти, чтобы промолчать. Я знал, что она не это имела ввиду. Она зла. Она расстроена. Черт, я тоже так поступил с ней. Но блин, это жалило. И у меня просто нет слов, чтобы успокоить ее прямо сейчас.

И явно не важно, что я сказал. В ее голове я был мудаком, как и ее отец. И это все кем, я когда-либо был.

Мы были обречены с самого начала?

– Послушай, я не хочу больше говорить об этом прямо сейчас. – Она покачала головой, досадуя. – Ты не понимаешь, что там произошло.

Мы проехали остаток пути в молчании. Все это время я продолжал думать, это та же девушка, к которой я присоединился в этой поездке? Я сделал это для нее. Я хотел поддержать ее. Потому что она мне нравилась. Черт, я даже уверен, что люблю ее. Но, так или иначе, мы оказались дальше от того, с чего все началось. И это убивало меня.

Мы подъехали к общаге, и она практически выпрыгнула из машины, прежде чем я остановился.

– Не выходи, – пробормотала она. – У меня много уроков.

Уверен, что она сделала их все. Это первый день из четырехдневных выходных в честь Дня Благодарения. Но ей не пришлось повторять дважды. Сейчас я не хочу находиться рядом с ней. Нам обоим нужно успокоиться. Ей необходимо некоторое расстояние между ней и катастрофическим визитом к ее родителям. А мне нужна дистанция между ней и мной.

Я наклонился, чтобы взглянуть ей в лицо, ненавидя себя за то, что спрашиваю:

– Ты придешь завтра на игру?

Она пожала плечами с холодным выражением на лице.

– Не уверена. Ну, по крайней мере, ты знаешь, что мой отец будет там.

Она силой захлопнула дверь. Гулкий звон эхом отразился у меня в ушах.

Я сидел в шоке в течение продолжительного периода времени. Затем завел машину и тронулся с места с визгом шин.

Было рано. Еще даже не было шести часов. Я могу выпить до девяти, и еще есть куча времени, чтобы выспаться перед игрой. Потому что Бог знал, что мне нужно еще пиво.

Еще больше пива, чтобы я мог забыть о Белинде Митчелл на какое-то время.

Удачи мне с этим.

Глава 20

Би

Страдание.

Чистое, незапятнанное страдание.

Это все, что я могла чувствовать, направляясь в комнату после очередного «знаменательного» Дня Благодарения в доме семьи Митчеллов.

Я ожидала, что буду покрыта грязью после обеда. Но не думала, что буду чувствовать себя настолько покрытой грязью.

Черт побери, Кэл.

Большинство сестер уехало домой на праздники, включая Флору. Поэтому я устроилась в темном холле и уставилась на темный экран телевизора. Сквозь пелену слез перед глазами, я пыталась понять, что произошло.