Текст книги "Дороги. Часть первая."

Автор книги: Кристиана Йэнна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

– Иль, стойку! Спасибо.

– Арнис, подкрути вот здесь.. я не могу.

– Давай возьмемся, вместе, вот так. И переставим. Раз-два!

– Иль, все. Теперь маскируем.

Мину засыпали землей, снегом, заложили ветками.

– Хорошо бы еще снежок прошел.

– Небо вроде хмурится... может, и пойдет.

– Все, пойдем на вторую точку.

И снова однообразный марш через снежные рощи и перелески, впереди покачивается широкая спина Арниса. Молчание. Темнота. Ильгет украдкой взглянула на часы – уже за полночь. Повалил мелкой крупкой снежок, ветром выдуваемый прямо в лицо.

До утра бы вернуться... Это еще повезло, пока дэггеров нет.

– Вторая точка в поле, – виновато прошептала Ильгет, указывая намеченный участок. Арнис всмотрелся в снежную круговерть.

– Ничего. Иначе и невозможно. Все хорошо, Иль. Ниро?

– Да.

– Тебе придется вести наблюдение от края поля.

– Хорошо.

– Идем.

Ильгет пошла впереди – она должна была указать точку. Не ошибиться бы... да нет, как ошибиться, это единственный овраг на поле. Небольшой такой. И камень, его-то она должна увидеть.

Раньше, конечно, ошиблась бы. Но на Квирине она много занималась на местности.

Все, вроде бы, хорошо идет. Заложили одну мину, сейчас сделаем вторую. Ильгет осмелела и шагала, как на прогулке.

– Ложись! – просвистело в ушах. Ильгет повалилась на землю. Ниро предупредила вовремя.

Ильгет лежала, не замечая холода. Сердце бешено колотилось. Спокойно, спокойно... дэггеры могут заметить скорее, если ты в стрессе. Господи! Расстреляют сверху... сразу... Господи, только не это! А что, лучше, если они спустятся и возьмут нас живьем? Нам не справиться с дэггером, даже и с одним. И вряд ли там один. Нет, живьем, конечно, хуже, намного хуже, но... Ильгет остро ощущала полную свою беззащитность, казалось, спина – как нарисованная в тире мишень, вот сейчас пальнут, и сейчас страшнее этого ожидания не было ничего. Ильгет принялась молиться. Господи, спаси нас, помоги нам, вытащи нас отсюда, только бы выжить, Господи, я так боюсь, я не могу, я же не герой, спаси нас, пожалуйста, Господи! Может быть, дэггеры не патрулируют, а просто так куда-нибудь полетели. Нас сверху не видно на снегу, но они ж тепловое излучение ловят. Господи, только бы они нас не заметили...

– Отбой, – тот же свистящий шепот в ушах. Говорить надо очень коротко, это правильно, а лучше совсем не говорить. Арнис подполз к Ильгет.

– Дальше ползем. Вперед.

Ильгет задвигалась вперед по-пластунски. Арнис, конечно, прав. Ужас постепенно отпускал ее, оцепенение проходило. Нужно было двигаться, что-то делать, и это спасало. Наконец достигли овражка. Слезли вниз и занялись установкой.

– Тревога!

Приникли к земле, закрыв собой детали. Ильгет начала молиться про себя, и заметила, что это помогает, так или иначе, страх постепенно отступил. Может быть, молитва, как движение, просто разгоняла ужас. Может быть, помощь приходила свыше. Наконец Ниро дала отбой тревоги. Бойцы встали и снова принялись за сборку. Работать с Арнисом было очень легко. Получалось так, что большую часть работы он выполнял сам (да и тяжело это было, ворочать громоздкие детали, ввинчивать, устанавливать). Ильгет он давал конкретные и несложные указания, она быстро выполняла их. Какой там холод, пот заливал глаза. Наконец работа была окончена. Мину тщательно замаскировали, завалив еще для надежности большим плоским камнем.

– Все, наверх.

Возвращались другим путем. На этот раз решили пойти пешком, очень уж не хотелось ползти через огромное поле. Да и след чтобы не так бросался в глаза. К счастью, метель усилилась. Идти было трудновато, ветер перехватывал дыхание, бросал в лицо пригоршни колючих злых снежинок. Но зато к утру никаких следов не останется точно.

Долго шли назад, через рощи, к оставленной в трех километрах машине. Ильгет показалось, что уже и светать начало. Хотя этого быть не могло, часы еще и трех ночи не показывали. Свет исходил от свежевыпавшего сияющего в ночи чистого снега.

Ильгет думала, что раньше бы она ни за что не выдержала такого марш-броска, с тяжелыми рюкзаками, тяжелой работы, да еще похода обратно. И уж тем более – после всего происшедшего. Невозможно поверить, что всего полгода назад для нее несколько шагов сделать казалось невероятным. Удивительная все же у них система тренировок. Ну если еще учитывать, что каждый раз она принимала стимулятор...

Бойцы сняли комбинезоны и молча погрузились в машину. Арнис вывел «Пантеру» на шоссе. Предстоял еще обратный путь, возможные проверки на дорогах. Версия на этот счет была заготовлена – Арнис встречал родственниц с аэродрома (известно даже, с какого рейса), и фальшивый багаж лежал в машине. «Пантера» еле пробивала слабым светом фар кружащуюся метель впереди. Ильгет только сейчас начала ощущать усталость – смертельную, свинцовую, до этого страх и возбуждение как-то поддерживали ее. Она сидела полностью расслабившись, глядя в мельтешение снежинок. Ничего больше не случится... Ничего. Что это – расслабленность и усталость подсказывает или же интуиция? Но в общем-то, и логические основания есть – какой же патрульный потащится в такую метель на улицу? Арнис вдруг включил музыку.

Конечно, ярнийскую. «Эльф», любимая группа Ильгет. Они пели на стихи поэтов мурской эпохи, иногда – на свои собственные. В тесноватом салоне машины зазвучал высокий, словно на пределе звона, женский голос.

Этой ночью город распят на крестах дорог. (8) Этой ночью время застыло, как кровь, и даже бетон продрог. Что за холод – адский – январский; метель – как плеть. В такую ночь плохо родиться – и умереть. Может, горсть димедрола меня успокоит? От бессонниц свинцовы веки – душа легка. Голос в трубке сказал: «Я буду ждать звонка,» – Я промолчала: «Не стоит.» И к чему эта боль, к чему эта грусть? Твоя жизнь – рок-н-ролл, моя – блюз.

Этой ночью город распят на крестах дорог... Ильгет смотрела на бледные сильные пальцы Арниса, чуть касающиеся руля, рычага передач. Нам удалось. У нас все получилось. Осталось только ждать победного дня, когда придет сигнал «Коллапсар». Если мне, конечно, не придется забыть и это слово, и Арниса, и место, где лежат пульты управления, еще раньше.

– Что-то в последнее время совсем «Эльфов» не слышно, – подала голос Ниро, – мне они так нравились.

– Так кому сейчас нужна поэзия, – отозвалась Ильгет, – везде одна попса. Знаешь, такая бодренькая, соответствующая нынешнему ритму жизни.

Это ночь предателей, ночь сомнамбул, убийств и измен. В эту ночь игла вокзального шпиля нашла тепло моих вен. Я сто раз смотрела в твои глаза – но не помню их цвет. Ты горел – я мотыльком летела на свет.

– Иль, – Арнис слегка повернул к ней бледное в полутьме лицо, – Ну как жизнь?

– Да ничего, все нормально. Подругу вот по телевизору видела.

– Серьезно? Это Нелу?

– Да. Она ведет передачу «Городской час».

Арнис хмыкнул.

– Поменьше появляйся на улицах, – сказал он, – телевизионщики где угодно могут ездить.

– Ну что ты... Она не узнает меня.

Ильгет подумала, что и черные точки на лице сильно меняют ее. Этого Нела не видела. А вообще знает ли она о судьбе Ильгет? Наверняка знает. Наверняка звонила, ей сообщили... как, интересно, она отреагировала на то, что лучшая подруга связалась с какими-то террористами? Скорее всего, ей сказали, что Ильгет умерла. Они ведь перезванивались раньше время от времени, не может быть, чтобы Нела ни разу ей не звонила с тех пор.

Это участь всех тех, кто слишком сильно влюблен. Ты шагаешь по жизни легко – я бреду в бреду. Через год или два из этих улиц уйдут Тени наших имен. Ты, наверно, забудешь меня; я, наверно, сопьюсь, Ведь твоя жизнь – рок-н-ролл, а моя – блюз...

Мысли ее приняли другое направление. Половина – эммендары, врезалось в память. А ведь он живет среди охранников.

– А ты как, Арн? Тебе не тяжело там?

Он бросил на нее мгновенный взгляд, оторвавшись от дороги, и было в этом взгляде что-то вроде нежности, и что-то вроде благодарности.

– Нормально. Иль, мы же на акции. Не в санатории. Чего ждать?

Он высадил Ильгет на углу больших улиц. Она забрала из машины свои вещи. Арнис на прощание задержал ее руку в своей.

– Иль... ты знаешь... я очень боюсь за тебя...

– Все будет хорошо, – тихо сказала Ильгет. И потом добавила – Я тоже боюсь за тебя. Тебе страшнее там...

Она зашагала в холодную, свистящую метелью городскую мглу.

Временами Ильгет заходила на биржу труда, перебирала предложения... предложения были, и в принципе, работу можно было найти, и неплохую. Но Ильгет все это нужно было лишь для конспирации. Она бродила по магазинам, как-то посидела в публичной библиотеке, раскопав интересную критику мурской эпохи. Но в основном старалась проводить время дома. Как ни странно, именно сейчас на нее вновь свалилось вдохновение, она начала настоящую поэму, и работала над ней ежедневно. Беда в том, что периодически ей не хватало лонгинских слов, и хотелось перейти на линкос. И вообще на линкосе почему-то рифмованная речь текла более свободно. Но это было уж слишком рискованно здесь...

Все больше ее мучила мысль о Пите. Жив ли он? Не случилось ли с ним чего? Да и просто – она соскучилась по мужу. Ей казалось, что многое плохое в их жизни происходило по ее, Ильгет, вине, и если бы они встретились снова, все пошло бы иначе. Может быть, люди, живущие теперь в их квартире, знают что-нибудь? Можно еще позвонить сестре Питы...

Но любые звонки были бы безумием.

Томская группа встретилась вновь. Ильгет, Ниро и Арнис съездили к оставленному в лесу ландеру и перегрузили часть оборудования, оставляемого для Ниро. Та должна была остаться в городе до весны, до окончательной акции, подготовить ее и завербовать возможно больше новых сторонников. Ильгет могла лишь с немым восхищением смотреть на эту сухонькую сильную пятидесятилетнюю женщину с широкой проседью в черных волосах – даже представить невозможно, каково это, жить вот так, резидентом, годами, постоянно испытывая страшную гнетущую тоску и тревогу, постоянно переживая атаки сагона... Ильгет вспоминала себя во время прошлой акции – тогда ей казалось, все это детская игра. Теоретически она была предупреждена о возможных последствиях. Она знала, что если попадется – ей не будет никакой пощады. Но такого страха тогда не было. Может быть, и Ниро... ну, конечно, она не так наивна, как Ильгет тогда. Но и вот этого ломающего, жуткого страха она не испытывает, не просыпается по ночам от кошмаров, не вздрагивает и не покрывается холодным потом от каждого неожиданного звука.

Ильгет чувствовала не то, что страх, а просто полную несовместимость с жизнью вот этого сознания – ее могут снова взять, и снова так же мучить. Второй раз она не выживет, такого не бывает, и первый-то раз – чудо невероятное. Но это даже и неважно. Ужасно сказать, но иногда Ильгет, особенно читая вечерние молитвы, признавалась себе честно: сейчас она готова на все, только бы избежать повторения того кошмАйре. Она через что угодно может переступить, через кого угодно... только бы не переживать снова эту боль. Она ужасалась себе, просила Господа о помощи, но помощи что-то не было видно... страх по-прежнему мучил ее.

Ильгет предстояло еще заложить мину в здании Комитета Народной Системы. Главного теперь органа управления в городе. Связаться с завербованной Ниро секретаршей Комитета Китани Ротта. Осмотреть здание и найти критическую точку разрушения несущих конструкций. И наконец заняться самой закладкой.

«Городской час» заканчивался очередным интервью с начальником местного АОС. Начальник что-то мямлил невнятно, Нела добивалась от него более-менее связных ответов. Наконец отпустила несчастного и, глядя в экран честными голубыми глазами, произнесла:

–  – В конце концов, все эти действия террористов вызваны обыкновенной завистью. Бедные всегда завидовали богатым. Наша страна бурно развивается в последнее время. Но никого из нас это не удивляет – ведь все мы очень и очень много работаем. Только благодаря этому мы стали гораздо богаче. Да, нам помогли консультанты, но они могли бы помочь и другим странам... но есть нежелание работать, и при этом желание пользоваться всеми благами. И вот из этой зависти они совершают страшные злодеяния...

Ильгет усмехнулась. Нела еще что-то говорила ободряющее, вроде того, что у Оси Мирового Зла нет никаких шансов. Да ведь она это всерьез говорит... Она в это свято верит.

Господи, как же им мозги-то промыли...

На экране уже шли общелонгинские новости. Ильгет вышла на кухню, выключила закипевший чайник. Вернулась назад... застыла.

– То есть вы не можете стопроцентно утверждать, что этот человек является квиринским агентом? – спрашивал визгливый голос журналистки.

И на экране – лицо Анри. Серое, смертельно уставшее, и будто тень смерти на нем. Впрочем, увидеть это может только человек, хорошо знающий Анри.

Андорин Люцис.

– Я могу утверждать только одно, этот человек пытался совершить террористический акт против нашего государства, – отвечал на экране служащий в черной пилотке. Казалось, в его глазах не было зрачков, смотрел он не прямо в экран, а словно внутрь себя. Анри повели куда-то. Ильгет впилась взглядом, провожая там, в глубине экрана, сгорбленную высокую фигуру, с руками, скованными за спиной.

Она схватилась за спинку стула и так замерла. Там уже рассказывали о чем-то другом... о новом аэродроме в Столице. Нет! Только не это...

И уже не помочь ничем. Она не может помочь. Никак. Глаза наполнялись слезами... Андорин!

Так восславим дар смерти

Бессмертной душой,

Это предохранитель на нашей природе

От смертных грехов...

Это война. Чего ты ждала? Это война. Ненавижу. Сагонов -ненавижу. Она давно уже заметила, что ненависть помогает преодолеть вот такие слезы. Убью, подумала она. Только сигнала дождаться. Всех поубиваю. Эммендары проклятые. Сотня таких, как вы, не стоит одного Анри.

К ночи Ильгет смогла немного успокоиться. Ничего больше не оставалось – идти и закладывать мину.

Лазерный нож, аннигилятор, рюкзак – на этот раз заряд поменьше, но унести можно только на спине. К счастью, в городе пока не комендантский час. Ильгет старалась пробираться дворами. Карту Томы она знала довольно хорошо.

Тоска и ужас немного прошли. Просто стало не до того. Только иногда прокалывало – что с Андорином? Он не умрет легко. Лучше не думать об этом, помочь все равно нельзя – ничем.

Анри...

Около половины первого Ильгет увидела на остановке невысокую темную фигурку. Подошла. Лицо Китани под меховым капюшоном казалось совершенно белым.

– Пойдем, – тихо сказала девушка. Ильгет двинулась за ней.

Участие Китани необходимо потому, что ночью в Комитет иначе не зайти. Нужен человек, работающий там. Впускающая система открывает дверь лишь после проверки кода ДНК. К счастью, как выяснили, входящих она не фиксирует, так что Китани могла привести с собой кого угодно.

Добрались до высокого, темного в ночи старинного здания Комитета. Китани приложила ладонь к сканирующему устройству. Ильгет активировала на браслете искажающее поле – для видеокамер. Несколько секунд – и двери расползлись перед ними. Стиснув зубы, Ильгет шагнула внутрь.

Сейчас как завоют сирены...

Нет, ничего. Тихо и темно в здании. Поднялись на второй этаж.

– Ты ждешь в коридоре, – сказала Ильгет, – в случае чего ко мне, будем спасаться.

– А как? – прошептала Китани.

– В окно.

Ильгет вошла в мужской туалет. Критическая точка оказалась у самой стены. Ильгет наметила ее еще вчера днем. Удобно. Здесь и нужно закладывать мину. Ильгет сбросила рюкзак, встала на колени и начала аккуратно работать.

Лазерным ножом она вырезала четыре крупных плитки. Вставила в щель раструб аннигилятора и стала уничтожать клей и бетон под плитками. Аккуратно вынула сам кафель. В образовавшуюся яму уложила взрыватель, тщательно собрав его.

Спокойно, главное – спокойствие.

Самое сложное – уложить плитки, чтобы они не шатались. Ильгет набивала в пустые места припасенные мешочки с песком. И теперь восстановить швы, да так, чтобы было совершенно незаметно, что плиты вынимали. Ильгет быстро промазала стыки клеем, потом покрыла обычной серой краской, точно имитирующей цвет окружающих швов.

Надо обязательно зайти завтра и посмотреть днем. В мужской туалет, правда... ничего, она может обознаться, зайти случайно. В прошлый раз в коридоре не было никого.

Ильгет спала плохо в эту ночь. Ее тошнило. То ли от пережитого стресса, хоть она и выпила после возвращения чаю с мягкими каплями эссены, то ли все-таки от тяжелых мыслей об Андорине. Погибшем. Не стоит себя обманывать: то, что случилось в прошлый раз с ней самой, то, что она выжила – редчайшее исключение. Не стоит надеяться на спасение Анри. А о том, что сейчас с ним происходит, лучше совсем не думать. Иначе и вовсе не уснешь до утра.

Так хочется позвонить хоть кому-нибудь... поделиться. Поговорить с человеком, который понимает. Но нельзя, ничего нельзя.

Одиночество валится на грудь и темнотой сжимает шейные артерии. Кажется, не дожить до утра. Да и лучше бы... Вся жизнь – лишь ожидание смерти. Умирать никогда не хочется, но если рассудить здраво, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, не вставая с постели. Без всякой боли, просто закрыть глаза, и... Неизвестность. Да, мы не знаем, что будет там. Рай, ад – все это абстракции. Не исключено, что ад – это просто атеистическое Ничто, а ведь что я спасена – тоже нет никакой гарантии... я только что заложила мину, зная, что от нее погибнут не меньше сотни человек. Пусть это война. Откуда мы знаем, как Бог относится к войне и прочим подобным делам на самом деле?

Да, неизвестность. Но ведь все равно когда-нибудь придется, не лучше ли сейчас... Как жаль, что нам не дано выбрать. У Мейлора есть строка: «Каждый умрет той смертью, которую придумает сам» (9). Но это лишь красивые слова, на самом деле такого выбора у нас нет. Анри никогда бы не выбрал ту смерть, которой умирает сейчас. И никто бы такую смерть не выбрал.

Под утро Ильгет забылась сном. Торопиться некуда. В Комитет раньше двух идти не стоит, Китани работает сегодня во вторую смену, с часу. Ильгет встала только в десять утра. Тусклое, слепое окно, с неба сыплет мелкая крупка. Как мало снега в этом году. Улицы совершенно чисты. Или теперь их просто полностью расчищают? Но ведь и сугробов нет.

Включила телевизор. Повторяли вчерашний «Городской час». Ильгет позавтракала, глядя в бодрое, веселое лицо школьной подруги. Может быть, так лучше... Почему я не сделала карьеры здесь, на Ярне? Почему вот Нела состоялась в жизни – а я нет? Да, я увидела Квирин в отличие от нее. Но стоило ли это – такой цены? Вернись я сейчас в прошлое – не согласилась бы на все это снова. Наверное.

Пусть им промыли мозги. Нам всем в той или иной степени их промывают. На Квирине тоже есть информационное давление. С той разницей, что мы об этом знаем и соглашаемся с этим. Разве плохо верить, что твоя Родина – могущественная и великая держава, что будущее прекрасно, что вся планета должна принадлежать Лонгину?

Куда лучше, чем быть предателем и врагом Родины.

– Ни в эпоху Первостроителей, ни во времена Реформ, – оживленно говорила Нела, – мы не знали такой заботы о человеке, такой свободы и возможности раскрыть свою личность буквально для каждого! Вот и Лэнди Тайгер решила попытать счастья и открыть свою собственную пирожковую! Пожалуйста, Лэнди, расскажите, как вы пришли к идее собственного бизнеса?

Кудрявая искусственная блондинка на экране залопотала что-то о самореализации. Ильгет вышла на кухню, вымыла посуду.

Она держала телевизор включенным почти до самого выхода – надеялась, что еще что-нибудь скажут об Анри. Но конечно, ничего больше не было.

Джинсы, теплая куртка, не стесняющие движений. Браслеты. Но собственно, больше ничего и не нужно. В здание Комитета она войдет по легенде.

Сигнал «Коллапсар» может прийти со дня на день. Даже сегодня, например. По этому сигналу Ильгет полагалось сразу эвакуироваться, уходить в условленную точку, где ее заберут. Взрывать будет Арнис. У Ильгет тоже есть резервный пульт, на случай гибели Арниса, но будем надеяться, что все обойдется. К счастью, взорвать можно практически из любой точки города, грависвязь действует куда надежнее радио.

Ильгет не помнила, как добралась до Комитета. Вокруг ничего подозрительного нет, вроде. Тихо, все как обычно. Ряд машин на стоянке, снегоуборщик елозит по тротуару, слизывая налетевшую с утра крупку. Уже практически не скользко, и это хорошо. На случай бегства. Впрочем, все будет нормально...

Дверь раздвинулась, впуская Ильгет. Охранник Системы (проклятая черная форма) поднял голову лениво:

– Вы к кому?

– Мне нужно в Бюро статистики.

– А именно? – уточнил охранник, – к кому?

– К секретарше, ее зовут сэни Ротта.

Охранник заметно напрягся.

– По какому вопросу?

– По личному, – сказала Ильгет, уже понимая, что дело неладно. Но охранник вдруг расслабился.

– Хорошо, пройдите.

Что бы это значило? Вероятно, лучше всего сейчас развернуться и уйти... Эх, неопытный я агент. Или мне все померещилось? Ильгет стала подниматься по лестнице.

Дверь бюро статистики была распахнута, и в проеме стояли два охранника. В глазах почернело. Ильгет остановилась. Уже надо бежать, драться? Или еще рано раскрывать себя?

– Вы к сэни Ротта? – спросил один из черных, – по какому делу?

– По личному.

– Ротта арестована, – сообщил охранник, – вам придется дождаться полиции.

Ага, сейчас... Ильгет сделала шаг в сторону. Драться с ними – пожалуй, не получится. Они ведь тоже обучены чему-то, а Ильгет... да честно говоря, не справится. И еще третий придет, снизу.

– Пройдите с нами, – охранник протянул к ней руку. Ильгет отпрянула, прыгнула в сторону, побежала по коридору. Ей что-то кричали вслед, потом она заметила, как рядом заискрился воздух... на Ярне теперь тоже есть лучевое оружие. Ильгет рванула дверь какого-то кабинета. В тот момент, как она вбежала туда, раздались звуки сирен.

Ильгет схватила стул, мгновенно заблокировала дверь – ручка была круглая, старинная, витая, да и ножки у стула железные. Как вовремя – в дверь уже начали ломиться. Ильгет вдруг почувствовала движение сзади, вовремя обернулась – клерк, сидевший в кабинете, с хищным видом замахивался чем-то тяжелым, она не успела разобрать, вовремя ушла от уДара... две женщины сидели за столами в полуобморочном состоянии. Надо же, смелый какой комитетчик... Настоящий мужчина. Теперь он бросился на Ильгет, целясь в горло. Вцепился. Она рванулась, бесполезно, поздно уже...

– Дверь откройте! – крикнул клерк. Одна из женщин сделала робкое движение. Ильгет опустила подбородок, мужчина стиснул ее правую руку и шею. Спокойно... Сейчас... левой рукой Ильгет, извернувшись, быстро ударила в нос снизу вверх. Хватка мужчины ослабла, Ильгет вырвала правую руку. Легкое движение пальцами, из браслета вырвался тонкий, нестерпимо яркий и острый луч.

Давление на шею исчезло... Клерк медленно сполз на пол. Ильгет успела увидеть разрез – черный, мгновенно спекшаяся кровь и вывернутое наружу мясо с ошметками белой обугленной ткани.

Убит... ноги Ильгет ослабли, ее затошнило. Но лишь на мгновение. Страх куда сильнее. Обе женщины вжались в стену. Их тоже придется убить... ладно, что с окном?

Решетка. Ильгет рванула изо всех сил – никакого эффекта. Арнис, может, и смог бы выломать. Лучом? Не перепилить, и думать нечего. На это нужно хоть несколько минут.

В туалете тоже решетка... В обоих. А в бюро статистики? Вроде нет... Что за шум вообще? В здании все грохотало, все еще выли сирены. Ильгет мельком выглянула в окно – черно-оранжевые машины, в глазах запестрело. Полиция Системы. Вызвали, чтобы поймать именно ее? Но почему так много? И темно-синий микроавтобус городского телевидения. Внезапно в репродукторе, висящем на стене, что-то зашуршало. Раздался голос.

– Внимание всем работникам и посетителям Комитета! В здании находится радиоуправляемая мина! Просим всех немедленно покинуть помещения и организованно спуститься в холл на первый этаж! После идентификации личности все будут эвакуированы. Повторяю...

Со стороны женщин послышался слабый стон. Ильгет повернулась к ним.

– Идите, – она вытащила стул. Теперь вряд ли будут ловить именно ее. Что ж, понятно. Китани не выдержала. Это не зависело от нее – психоблокировка иногда не выдерживает, а такую боль человеку вынести невозможно. Плюс наркотики. Мину нашли или будут искать, Китани не знает точно, где мина. Но найти ведь не сложно.

Нет смысла убивать женщин теперь, раз из этого кабинета не выбраться через окно. Да и вообще... колени Ильгет ослабли.

Неужели это все? Неужели все повторится? Этого не может быть, нет, все, что угодно, только не это... Зачем я пошла в Комитет сегодня? Можно было не проверять. Как хорошо все было еще сегодня утром... Ильгет чувствовала себя не в силах даже с места двинуться.

Спокойно. Она не будет сдаваться живой.

Ни за что. У нее все равно останется одна или две секунды, чтобы выпустить луч в висок. Прости, сказала Ильгет Богу. Я не могу так. Мне не выбраться отсюда, я же не боевик, я почти ничему не научилась, у меня нет шансов.

Панический страх прошел. Конечно, ведь ее не схватят в одно мгновение, а как только она реально поймет, что силы не равны, что все кончено – всегда можно будет выстрелить. Заряда в минипралле полно. Это надежная и легкая смерть. Но пока рядом никого нет... Видимо, охранники побежали мину искать. Можно попробовать сделать что-нибудь. Ильгет выскочила в коридор.

Здесь уже образовалась пробка. Перепуганные работники Комитета ломились вниз, на первый этаж. Еще бы, террористы могут в любой момент взорвать мину. Только вот пульт Ильгет не взяла с собой, слишком опасно. А жаль... сейчас бы взорвать это здание вместе с собой к чертям.

Ильгет затерялась в толпе. Там, дальше на втором этаже маячили черные фигуры – туда нет смысла бежать. В окно... надо искать окно. Ильгет рванула дверь первого попавшегося кабинета. Решетка. Дальше. Этаж был уже совершенно пуст, очередь стояла на лестнице – там, внизу, полиция проверяла у всех код ДНК и только потом выпускала из здания. Ильгет вбежала в следующий кабинет, совсем маленький... Дверь захлопнулась – на защелке. У окна кто-то стоял. Ильгет подняла минипралль.

Женщина, стоявшая у окна, обернулась. В руках она держала небольшую профессиональную видеокамеру. Ильгет замерла.

Этого не может быть. Просто не может. Огромные голубые глаза смотрели на нее со страхом и недоумением.

А решетки на окне нет. Здесь можно было бы прыгнуть. Только вот выстрелить – невозможно. Ильгет бросилась вперед.

Камеру одним ударом – на пол. Если бы можно было ударить так, чтобы наверняка послать в нокаут. Но Ильгет научили только надежно убивать или очень коротко выводить из строя. Она схватила Нелу за руку, вывернула, прежде чем та успела что-либо сделать или вскрикнуть, бросила на пол. Нела упала неловко, теперь только жалобно вскрикнула... Ильгет осмотрелась, срезала телефонный провод. Отлично. Руки назад, да не дергайся ты. Все равно же не справишься.

– Не дергайся! – сказала Ильгет, – я тебя не трону.

Она крепко связала проводом руки журналистке. Потом ноги. Так, пожалуй, будет достаточно. За шею привязала к стояку кондиционера. Отлично.

– Орать будешь? – спросила Ильгет. Ей было плохо, просто очень плохо. Надо стрелять, это единственное... Она уже убила человека, какая теперь разница. Иначе Нела поднимет тревогу, сразу сообщит, что главная преступница сбежала через окно, ясно и направление, и все... Ильгет подняла минипралль.

Нела даже не поняла ничего. Она не видела этого оружия в действии. Ильгет вдруг заметила на ее лбу и на приподнятой верхней губе капельки пота.

Боится, но не понимает, чего именно...

Не могу. Ильгет опустила руку. Пусть сообщает. Не могу. Люблю я тебя, идиотка. С твоими голубыми глазами и твоими промытыми мозгами. Не могу я стрелять.

Можно, конечно, чем-то рот завязать. Но ведь все равно с минуты на минуту здесь будут...

– Ильке?

Она замерла. Нет...

– Ильке, это ты? – громче спросила Нела, с ужасом вглядываясь в ее лицо.

– Я... это я, Нел.

– Ты... ты же умерла?

– Не до конца. Нела, мне надо бежать. Прости.

– Постой... но как ты можешь? Как ты можешь?!

Ильгет вдруг почувствовала слезы на веках.

– Как ты можешь... Как ты? – пробормотала она. Сделала шаг к окну. Нела вдруг сказала.

– Ильке, беги. Я скажу, что ты вышла из кабинета. Связала меня и вышла. Беги, хорошо?

– Спасибо, Нел!

Ильгет рванула оконную раму. Так. Теперь надо поставить защелку так, чтобы окно потом захлопнулось. Чтобы не осталось следов.

Оглянулась на секунду. Хотела что-то сказать. Нела смотрела на нее круглыми глазами. Но что тут скажешь?

Ильгет вскочила на подоконник. Боже мой, какая высота... Но хорошо то, что здесь кустарник, очень удобно, не прямо на полицейские машины прыгать. Здание с двух сторон окружено густым кустарником. Что-то черно-оранжевое смутно виднелось за деревьями.

– Ильке... осторожнее! – произнесла Нела за спиной. Ильгет бросила на нее еще один взгляд... Все.

Она прыгнула, закрыв глаза.

Ей очень повезло – удар о землю оказался щадящим. Она отбила ноги, но ничего не потянула, не вывихнула. Помедлила несколько секунд, и вот уже снова можно бежать.

Здание, конечно, оцеплено. Двое полицейских в черной форме уже бежали на нее. Не стреляли. У них другой приказ. Ильгет вытянула правую руку с минипраллем, один выстрел, другой, третий... Все, преследователи лежат. Она побежала в сторону от здания Комитета.

Удивительно, но кажется, удалось вырваться. Это еще не все, конечно... Надо еще добраться до условной точки. В лес. Проще всего, наверное, на автобусе. Рискованно, но пешком еще хуже. Здесь до леса не меньше пяти километров по густонаселенным районам. А искать ее начнут очень скоро. Пусть Нела и вправду соврет. Это даст выигрыш в несколько минут. Найдут мертвых полицейских. И вообще.

Но удивительно уже то, что удалось выбраться из здания. Как Нела узнала ее? Глаза, волосы, заметные черные родинки, которых не было раньше. Все изменилось. По голосу – скорее всего, по голосу. И ведь Нела наверняка знает о ее судьбе, ну да, она считала, что Ильгет связалась с террористами и погибла в прошлой акции.

Ильгет быстрым шагом шла по улице. Хотелось бежать, но нельзя привлекать внимание. Вот еще что... Ильгет активировала гравипередатчик в левом браслете. Передала свой позывной, затем условный сигнал – «Я в опасности, явка провалена». Ниро и Арнис должны получить это сообщение. Они будут знать, что на Ильгет больше нельзя рассчитывать. И что на ее квартиру никому возвращаться нельзя. Больше ничего этот сигнал не означает. Кроме тревоги и ужаса для Арниса, но тут ничего не поделаешь, Ильгет обязана сообщить при возможности.