Текст книги "Пингвин Тамино"

Автор книги: Кристиан Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава восьмая,
в которой Тамино попадает в Африку и знакомится с поющим верблюдом

Тамино все плыл и плыл, думая по дороге о разных разностях. Он думал о папе и маме, об Атце и госпоже Тюлень, о большелапых и своем новом друге Фите. Вспомнил он и о Фредерико с Фредериком. Как жаль, что они так по-дурацки расстались. Даже не попрощались!

Погруженный в свои мысли, Тамино не заметил, как его вынесло на берег. Тамино отряхнулся и для начала огляделся. «Удивительно, какая черная земля», – отметил он про себя. Он, выросший среди льдов, никогда такого не видел. И жарко как! «Наверное, это Африка», – догадался пингвин, который знал о существовании этого континента из уроков географии. И вот теперь – кто бы мог подумать! – он нежданно-негаданно очутился в этой стране вечного солнца.

Тамино решил первым делом произвести разведку местности. Он не спеша побрел вдоль кромки воды. Через какое-то время он увидел перед собой целое лежбище каких-то крупных животных. Приглядевшись, Тамино понял, что опять угодил к большелапым, которые здесь почему-то лежали вповалку на странных низеньких кроватях. Все они были почти без одежды. Некоторые большелапые, те, что поменьше, играли в какую-то игру. Они бросали друг другу какой-то предмет, который очень напоминал большой-большой снежок. Были здесь и такие, которые барахтались в воде, а чуть дальше от них, там, где поглубже, носились по волнам какие-то жутко трескучие лоханки, в которых сидело по несколько большелапых.

Тамино совершенно пе хотелось, чтобы большелапые заметили его. Ведь кто знает, какие они тут. «Поищу-ка я местечко поспокойней», – подумал пингвин и быстренько нырнул в набежавшую волну. Проплыв довольно долго под водой, Тамино снова подобрался поближе к берегу и осторожно высунул из воды голову. Никого. Довольный, он выбрался на сушу. На сей раз Тамино решил двигаться в глубь этой неведомой страны. Он сделал несколько шагов и почувствовал, что идти ему будет нелегко. Земля здесь была очень горячей и какой-то шершавой. Серо-черная поверхность вся растрескалась и напоминала местами кожу извалявшегося в грязи носорога. Один такой грязнуля был нарисован у Тамино в учебнике зоологии. «Да, из такой земли снежка не слепишь», – подумал пингвин. Чем дальше он уходил от воды, тем горячее становилась почва у него под лапами. Вскоре он заметил какой-то холм. Холм был довольно высокий и отбрасывал хорошую тень. «Пойду-ка я туда, – решил Тамино, – передохну немного. А то я уже совсем взмок».

Когда же Тамино подошел поближе, то оказалось, что это никакой не холм, а самый настоящий верблюд, который разлегся посреди дороги и, кажется, дремал. Он лежал с закрытыми глазами и медленно, неспешно что-то жевал. Точно такой же верблюд был нарисован у Тамино в учебнике географии. Только у настоящего верблюда, в отличие от нарисованного, на шее был повязан белый шарф в зеленый горошек. Впрочем, этот шарф нисколько не менял существа дела. Верблюд, жара, шершавая земля – сомнений быть не могло: это точно Африка.

Тем временем верблюд в шарфике приоткрыл один глаз. Потом второй. Он с интересом посмотрел на пингвина и даже перестал жевать.

–  О ла! – сказал верблюд густым басом и улыбнулся.

«Наверное, это он со мной так здоровается», – подумал пингвин.

– Добрый день, – отозвался Тамино. – Прошу меня извинить, но я, к сожалению, совсем не понимаю по-африкански.

– Я тоже, – ответил верблюд. – А зачем тебе вдруг понадобился африканский? – полюбопытствовал он.

– А разве в Африке говорят не по-африкански? – удивился в свою очередь пингвин.

– В Африке? В Африке, наверное, говорят по-африкански, только нам-то что до этого? Ты что, в Африку собираешься? – спросил верблюд.

– Нет… Я думал… Мне показалось, что это и есть Африка… – Тамино запутался.

– Ты что, решил, что я африканец? – В голосе верблюда послышалась обида. – Разве не видно, что я чистейшей воды испанец?! Мое имя – Хосе Гомес Фернандо Луис Диего Хоакин де Ланселот.

– Очень приятно. Тамино, – представился пингвин, рассеянно глядя по сторонам. Он все никак не мог переварить то, что сказал ему верблюд в горошистом шарфике. – Если это не Африка, то что это? – осторожно спросил он, боясь своим вопросом снова обидеть верблюда.

– Африка, мой друг, далеко. Отсюда не видно, – наставительно произнес верблюд. – Это тебе нужно плыть по прямой этак километров сто пятьдесят, не меньше. Там будет Марокко. А где Марокко, там и Африка. Мы же с тобой находимся на острове Лансароте, который относится к Испании.

– Остров… – повторил за верблюдом Тамино. – А почему он такой черный и шершавый?

– Потому что это один сплошной вулкан! – ответил верблюд. – Говорят, что это черт заплевал здесь всё лавой, когда понял, что ему никак не победить добро. Огненная лава растеклась по всему острову, а потом, остыв, превратилась в каменистую черную массу, которую ты сейчас и видишь.

Сообщив эти сведения, верблюд в шарфике поднялся и потянулся.

– Ты говоришь черт… – Тамино смотрел на верблюда испуганными глазами. – Значит, здесь у вас живет черт?

– У черта, да будет тебе известно, нет конкретного местожительства. Его можно встретить повсюду. Правда, считается, что наш остров он любит особенно. Но меня, честно говоря, это нисколько не беспокоит, – невозмутимо сказал Хосе Гомес Фернандо Луис Диего Хоакин де Ланселот. – Потому что даже если бы старик Эль Дьяболо, как его называют испанцы, и объявился здесь, то ко мне ему ни на какой козе не подъехать. Я служу добру и красоте. И это ему прекрасно известно, нот почему он и не трогает меня. Так что, если ты ищешь черта, я тебе не товарищ! Разбирайся с ним сам! – С этими словами верблюд гордо развернулся, плюнул на прощание и неспешно двинулся прочь.

Тамино успел прошмыгнуть у него под брюхом и уцепиться за кончик его длинного шарфа в зеленый горошек, который болтался на шее верблюда как поводок.

– Постойте! – крикнул Тамино, стараясь притормозить упрямого испанца. – Господин Хосе Гомес… Ой, простите, забыл ваше полное имя! Господин Хосе, не уходите! Вы не поняли меня! – В голосе Тамино слышалось отчаяние. – Ну куда же вы? Не нужен мне никакой черт! С чего вы взяли?! Я ищу любовь! Любовь, понимаете?!

– Любовь? – переспросил верблюд и тут же остановился как вкопанный. – А почему ты именно здесь решил искать любовь?

Тамино отпустил шарф и, выбравшись из-под верблюжьего луза, встал так, чтобы в случае чего успеть задержать строптивого жителя черного острова. Тамино попытался в двух словах объяснить верблюду, каким образом он оказался на Лансароте и что ему здесь надо. Но верблюд слушал его как-то недоверчиво и, судя по всему, не очень-то понимал, что к чему. Тогда Тамино решил рассказать ему всё по порядку. О том, как он жил себе на Южном полюсе, об императорских пингвинах, о понедельничном плаче, о принцессе Нануме, о ките Эфраиме, о морском слоне по имени Харальд, о Фредерике и Фредерико, о Фите, маленьком большелапом, о том, как ему, Тамино, хочется поскорее найти любовь, хотя он толком и не знает, что же это такое – любовь.

На этом месте верблюд в белом шарфике необычайно оживился и неожиданно запел.

– Лалалалалалалала, – пропел он целую гамму, сначала вверх, а потом вниз. – Лалалалалалалала.

– Лалалалалалалала? – повторил за ним удивленный пингвин. – Что значит «лалалалалалала»?

– Та-ми-но, Та-ми-но! – продолжал распевать верблюд, радостно пританцовывая на месте. – Тааааа-миииииии-но!

Пингвин, ничего не понимая, смотрел на странного верблюда.

– Та-ми-но! Знаешь, каааак тебеееее повезлоооооооооо! – заливался трелями верблюд. – Яааааааааа скажуууууууу тебеее…

– Что вы мне скажете? – перебил его пингвин.

– Всё-всё-всё-всё… – снова затянул верблюд свою арию.

– Ну что всё-то? – нетерпеливо спросил его Тамино.

– Яааааааааа скажуууууууу тебеееее, что такое любооооооооооовь…

Казалось, верблюд никогда не остановится.

Тамино совсем разнервничался. Этот верблюд, кажется, знает ответ на его вопрос, но поди добейся от него толкового объяснения, если он все время голосит. Тамино решил не отступаться от своего и сохранять самообладание.

– И что такое любовь? – строго спросил он.

Верблюд на какое-то мгновение умолк. Он отступил чуть-чуть назад, приосанился и придал своей физиономии самое торжественное выражение. Именно с таким выражением лица бабушка-пингвиниха открывала обычно дверь в комнату, в которой лежали приготовленные заранее рождественские подарки.

– Музыка! – важно изрек верблюд и снова замолчал.

– Музыка? – Тамино уже совсем ничего не понимал. – При чем здесь музыка?

– При том! – односложно ответил верблюд, все еще сохраняя торжественное выражение на своей добродушной физиономии. – Любовь, мой друг, это музыка! – снова перешел на пение верблюд, вложивший в свою музыкальную фразу столько чувства, что у Тамино даже мурашки пробежали по спине – так это получилось красиво. Гораздо красивее, чем пение ветра на Южном полюсе, которое так любил, бывало, слушать пингвин, предвкушая наступление долгожданной зимы.

Но песни песнями, а дело делом. Тамино пока еще так ничего и не понял из объяснений певучего верблюда. Значит, нужно было запастись терпением и попытаться все-таки разобраться в интересовавшем его вопросе. По опыту он уже знал, что за всякими непонятностями могут скрываться очень даже полезные сведения. Ведь каждый раз, когда он чего-то не понимал, потом оказывалось, что именно это каким-то образом приближает его к разгадке тайны любви и, следовательно, к принцессе Нануме. За время своего путешествия Тамино уже научился: если тебе что-то неясно, всегда надо спрашивать. Вот и сейчас он выдержал небольшую паузу, а потом поинтересовался:

– Не могли бы вы мне сказать, глубокоуважаемый господин Гомес, что вы имеете в виду, когда говорите, что любовь – это музыка?

– Могу, – ответил верблюд и с величественным видом опустился на землю. – Музыка – это самое прекрасное, что есть на свете. Ничто так не волнует душу и не радует сердце, как музыка. И даже если начнется извержение вулкана и лава зальет весь остров, и даже если все люди передерутся в своих войнах, и даже если нам станет грустно, или мы заболеем, или потеряем кого-то, кто нам очень дорог, и даже если все провалится в тартарары – все равно музыка окажется сильнее всех бед. Потому что ее нельзя разрушить, ее нельзя присвоить, ее нельзя запереть или посадить в тюрьму. Она существует сама по себе. Существует всегда и везде. Но особенно ее много в Милане.

– О, Милаааан… – пропел напоследок верблюд, и взгляд его затуманился от нахлынувших чувств.

– Милан? А где это – Милан? – поспешил спросить пингвин, видя, что верблюд, кажется, снова собирается перейти к пению.

Хосе Гомес Фернандо Луис Диего Хоакин де Ланселот лукаво посмотрел на дотошного пингвина. Ему нравился этот новый знакомец, который с таким интересом слушал его объяснения про музыку.

– Милан, Тамино, находится в Италии, – сказал он, расплываясь в мечтательной улыбке. – А Италия… О bella Italia! – пропел верблюд, но тут же спохватился: – Да, так вот… Милан находится в Италии, а Италия, соответственно, в Европе.

«Европа! – мелькнуло у Тамино в голове. – Ведь Фредерик с Фредерико тоже говорили о Европе. Они сказали, что любовь нужно искать в Европе! Точно! Значит, я на правильном пути, раз и верблюд говорит то же самое. Только нужно у него как следует разузнать, где в этом Милане искать любовь».

– А когда я доберусь до Милана, то куда мне там идти? – спросил Тамино и незаметно взялся за кончик шарфа, чтобы верблюд не удрал от него в самый ответственный момент.

– Сейчас я тебе всё объясню. Это очень просто, – радостно ответил верблюд. – В Милане есть один такой большой дом, называется «Опера» или еще «Оперный театр". И вот представь себе, Тамино, в этом доме люди целый день поют. И утром, и днем, и вечером. И как ты думаешь, о чем они поют? О любви!

В этом месте верблюд вдруг всхлипнул и залился горючими слезами. Он плакал и плакал, и слезы толстыми каплями падали на горячую землю. Тамино совершенно растерялся.

– Господин Хосе! Что с вами? – спросил он, теребя белый шарфик в зеленый горошек, который уже весь промок от верблюжьих слез.

– Ах, Тамино! – продолжая отчаянно рыдать, ответил верблюд. – Ах, Тамино! Если бы ты только знал, как мне хотелось бы пойти с тобой! Всю свою жизнь я мечтаю о том, чтобы хоть разочек выступить в Миланской опере. Я даже написал как-то директору. А он… А он… – Тут верблюд уже заплакал навзрыд.

– Ну не надо, господин Хосе, не надо, не плачьте, – попытался утешить несчастного верблюда Тамино. – Бог с ним, с директором…

– Знаешь, что он мне ответил, этот директор? – продолжал верблюд. – Он ответил, что они верблюдов, видите ли, не берут! Правда, он написал еще, что я должен постоянно работать над собой. Не исключено, что они откроют в Каире филиал Миланской оперы для верблюдов, и тогда он обязательно свяжется со мной. А чтобы я пока не расстраивался, он прислал мне в подарок вот этот белый шарфик в зеленый горошек. Потому что все оперные певцы носят шарфики. Горло берегут. Вот и я теперь берегу… И работаю над собой…

– Ну вот видите, господин Гомес! – бодрым голосом сказал Тамино. – Раз у вас уже есть шарфик, как у всех оперных певцов, значит, вы рано или поздно обязательно будете выступать. Я в этом абсолютно уверен. Как уверен и в том, что рано или поздно найду принцессу Нануму и помогу ей вернуться домой. Да, кстати, а как мне все-таки добраться до Милана? – Тамино ловко свернул разговор на интересовавшую его тему.

– Есть у меня тут старинный приятель, Октопусом зовут. Вот он тебя и доставит прямо по назначению. Пойдем, я тебя с ним познакомлю.

С этими словами Хосе Гомес Фернандо Луис Диего Хоакин де Ланселот поправил свой белый шарфик в зеленый горошек, который уже успел подсохнуть на ветру, развернулся и неспешно двинулся в сторону моря. За ним вприпрыжку поспешал пингвин, придерживая крылом свою красную шапочку, которая то и дело норовила слететь на ходу.

Глава девятая,
в которой Тамино едет дальше на Октопусе

Дорога оказалась не из легких. Одни вулканы чего стоили: пока наверх залезешь, пока вниз… Вспотели друзья изрядно, но все же добрались до побережья Атлантического океана.

– Ну и где же ваш Октопус? – спросил Тамино, которому не терпелось поскорее добраться до Италии. От волнения он даже не мог стоять спокойно и все переминался с лапы на лапу.

– Рано или поздно появится, никуда не денется, – попытался успокоить маленького пингвина верблюд в горошистом шарфике.

– Что значит «рано или поздно»? – разгорячился Тамино. – Я так не играю! Что мне тут, до скончания века торчать? Мне в Италию нужно! Причем немедленно!

– И чего ты так торопишься? Что не сделаешь сегодня, всегда можно сделать завтра, – безмятежно изрек верблюд. – Никуда твоя любовь не убежит!

Тамино смирился и перестал топтаться, чтобы не раздражать верблюда. Внутренне же он, конечно, все равно никак не мог успокоиться. Ему казалось, они стоят тут уже целую вечность. И вот наконец из воды вынырнула голова – это явился Октопус собственной персоной, оказавшийся при ближайшем рассмотрении довольно крупным осьминогом.

– Ола, Хосе! – радостно пробулькал он, увидев своего приятеля.

– Ола, ола, мой дорогой Октопус! – ответил шарфиковый верблюд. – Ты очень кстати. Мы тебя тут уже давно поджидаем. У меня к тебе есть одна просьба, надеюсь, она тебя не слишком обременит.

– Что ты такое говоришь – «обременит»! Если друг просит, о чем может быть разговор! Говори, чем я могу тебе помочь? Всё сделаю для тебя! Только не проси меня выйти на сушу и петь с тобой, а все остальное – пожалуйста!

– Нет, петь не будем, – рассмеялся Хосе Гомес Фернандо Луис Диего Хоакин де Ланселот. – Речь идет о маленьком путешествии.

– Путешествии? – переспросил Октопус.

– Да, путешествии, – повторил верблюд в горошистом шарфике. – Позволь тебе представить, мой друг Тамино. Ему нужно срочно попасть в Италию.

– Очень срочно! – вставил Тамино, перебивая верблюда. – Это вопрос любви и смерти!

Октопус на секунду исчез под водой, чтобы набрать побольше воздуху, потом снова вынырнул и сказал:

– Ну, если это вопрос любви и смерти, тогда конечно. Для друга моего друга я готов на всё. Ныряй сюда и погребем в Италию. Если в нашем подводном царстве все будет тихо-мирно, за неделю, я думаю, управимся.

– В подводном царстве? – осторожно переспросил Тамино. – Мы что, под водой поплывем? Да я больше минуты не выдержу! Я же не рыба какая!

Надежда попасть в Италию рассеялась как дым. Тамино не мог проделать весь путь до Италии под водой, а Октопус не мог долго оставаться на поверхности. Положение было безвыходным, о чем Тамино и сообщил своим друзьям, подробно объяснив им причину. Потом он повернулся и побрел прочь, даже не попрощавшись – так ему было грустно. Желанная цель была уже совсем близко, и вот…

Хосе Гомес и Октопус несколько озадачились. Недоуменно смотрели они вслед удаляющемуся пингвину. И тут верблюда осенило:

– Эй! Та-ми-но! – пропел он в спину горемычному путешественнику. – Та-миииииииииии-но! Не ухо-дииии, побууууудь со мнооооооою! Не уходиииии, не уходиииии! Идею я тебе откроооооооою, как нам добраться до любвиииии!

Тамино обернулся, постоял немного и поковылял с поникшим видом обратно.

– Ну, что у вас за идея? – тусклым голосом спросил он.

– Объясняю по порядку, – бодро начал верблюд. – Пингвины не могут долго находиться под водой, верно?

– Верно, – согласился Тамино.

– А осьминоги предпочитают не подниматься на поверхность, верно?

– Верно, – ответил Октопус.

Так почему бы каждому из вас не остаться там, где он лучше себя чувствует? – спросил верблюд и победоносно посмотрел на притихших приятелей.

– Очень мудрое предложение, – отозвался Тамино. – И как же мы тогда доберемся до Италии?

– А очень просто! – радостно сказал верблюд. – Ты, Тамино, сядешь на макушку к моему доброму другу Октопусу – и дыши себе там сколько влезет. А Октопус опустит лицо в воду и тоже сможет дышать, потому что он практически весь будет под водой. И плывите хоть в Индию!

Октопус нырнул и снова вынырнул:

– Отличный план! В поход, в поход, труба зовет! Здорово ты всё придумал! Мне тоже не мешает сменить обстановку, а заодно навестить в Италии мою старую приятельницу Беллу Кальмари.

Настал час расставания. Хосе Гомес исполнил напоследок душераздирающую прощальную песнь. Она была такой грустной и печальной, что у Тамино даже слезы выступили на глазах. Осьминог тоже не удержался и пустил каплю чернил.

– Расставаться нестрашно, если знать, что скоро встретишься вновь, – сказал верблюд в горошистом шарфике, закончив свой концертный номер. – Главное – этого хотеть. Если мы действительно захотим, то обязательно встретимся снова.

– Я очень хочу! – всхлипнул Тамино.

– Тогда не надо плакать, а надо радоваться тому, что мы скоро увидимся! – попытался приободрить приунывшего пингвина певучий верблюд. – И передавай там привет моей любимой Опере!

Тамино забрался на макушку к Октопусу, тот оттолкнулся щупальцами от берега и взял курс в открытое море.

Глава десятая,
в которой Тамино прибывает в Италию, где ему попадается очень странный камень

Путешествовать на Октопусе было одно удовольствие. Тамино сидел очень удобно – сверху ему было всё хорошо видно, а если хотелось освежиться, то он просто плюхался в воду, и, ухватившись за щупальца, плыл себе как на прицепе. Здорово!

По прошествии семи дней, семи часов, семи минут и трех перерывов на обстоятельное купание Тамино с Октопусом добрались до берегов Италии.

– Я подплыву поближе и ссажу тебя, потому что мне нужно дальше, к каблуку, там живет моя подружка Кальмари, – пробулькал Октопус и начал не спеша пришвартовываться.

– К какому такому каблуку? Я не понял, – удивился Тамино.

– Мы с тобой сейчас находимся у края голенища, а каблук там, дальше, – объяснил осьминог.

– А разве мы не в Италии? – решил уточнить пингвин, совершенно сбитый с толку такими объяснениями.

– В Италии, в Италии, – успокоил его Октопус, видя, что Тамино забеспокоился. – Просто если посмотреть на Италию сверху, так сказать с высоты птичьего полета, то она похожа на высокий сапог с каблуком. – Октопусу доставляло явное удовольствие просвещать своего южнополюсного пассажира.

– А, понимаю, – с облегчением сказал Тамино. – Значит, тебе еще нужно плыть дальше?

– Верно. Я поплыву дальше, а тебе лучше высадиться здесь. Потому что отсюда ведет прямая дорога к любви. А если ты заблудишься, то спрашивай у всех, как тебе добраться до Милана. Тебе каждый тут скажет. Ну, счастливого пути, друг Тамино! Адиос, как говорят у нас в Испании!

Октопус помахал всеми своими щупальцами и через секунду скрылся под водой.

– Адиос, – прошептал Тамино. Он сел на землю и стал смотреть на то место, где только что мелькнула макушка его морского друга.

Местность, в которой осьминог высадил пингвина, была совершенно пустынной. Здесь не было никого, ни единого зверя, у которого можно было бы спросить дорогу.

Тамино поднялся и решил идти куда глаза глядят. Все равно нужно немного размяться после такого долгого сидячего путешествия.

Он тронулся в путь и все шел и шел, пока не наступила ночь. Но Тамино не хотел останавливаться, он собирался идти всю ночь, до самого утра, а если понадобится, то и до следующего утра. Так ему хотелось поскорее найти любовь! Еще немножко – и он будет у цели! А выспаться и отдохнуть он сможет потом. Успеется.

Он пытался мысленно представить себе, как это будет, когда он найдет любовь. Может быть, ему повезет и он встретит ее прямо в Опере, тогда, наверное, она сразу скажет ему, где искать принцессу Нануму… А может быть, ему придется немного подождать. Но это ничего, тогда он просто послушает, как там поют. Потому что, надо сказать, пение шарфикового верблюда ему очень даже понравилось. Тамино подумал, что, когда он вернется па Южный полюс, обязательно купит себе кассету с какой-нибудь оперой.

Весело напевая, Тамино двигался вперед. Он шел вразвалочку, бормоча себе под клюв бодрую мелодию, и даже не заметил, что уже начало светать. Проснулись первые птицы и принялись щебетать на все лады, мягкое солнце выглянуло из-за горизонта, и вся природа стала потихоньку просыпаться. День занимался, и все вокруг оживилось.

Тамино загляделся на стайку ласточек, которые выписывали в небе головокружительные кренделя, и не заметил, как за что-то запнулся. Секунда – и он со всего размаху грохнулся на землю.

Ему было так больно, что в первый момент он не мог пошевелить ни лапой, ни крылом. Потом он осторожно ощупал себя, проверяя, все ли части тела на месте, и с облегчением установил, что всё в целости и сохранности – кажется, он отделался легким испугом.

Тамино осторожно поднялся и решил посмотреть, на что же это он налетел. Совсем рядом он обнаружил нечто странное, такого он ни разу в жизни не встречал. Это нечто очень напоминало по виду светлую ракушку, но вместе с тем это была не ракушка. Потому что для ракушки эта штуковина была слишком велика. К тому же у ракушек должна быть такая дырочка, а у этой дырочки вроде не было. «Хотя нет, вон там, кажется, есть, только какая-то слишком маленькая», – подумал Тамино.

Может быть, это просто камень? Но для камня эта штуковина выглядела слишком хрупкой. Камни-то, они ведь каменные, крепкие такие.

Долго разглядывал Тамино неизвестный предмет со всех сторон, пытаясь понять, что же это такое, но ничего так и не придумал. Потому что у них на Южном полюсе таких штуковин не водилось, и вообще не было ничего похожего.

– Эй! – тихонько позвал Тамино. – Вы кто, прошу прощения?

Никакой реакции.

– Эй! – снова позвал Тамино. – Добрый день! Я понимаю, что если вы камень, то вы мне не можете ответить, но если вы все-таки не камень, то скажите хоть словечко. Было бы очень любезно с вашей стороны. Тогда мы могли бы немного поболтать.

Опять никакого ответа.

– Послушайте, уважаемая штука! Если вы не хотите разговаривать, я настаивать не буду. Но мне бы очень хотелось узнать, что вы такое, потому что я еще ни разу ничего подобного не видел!

Тамино уже решил, что ответа он никогда не дождется, и собрался двинуться дальше, как вдруг странная штука зашевелилась.

«Ага, шевелится! – подумал он. – Стало быть, все-таки не камень!»

Тамино тихонько отступил назад. Кто его знает, что это за зверь. На всякий случай лучше отойти подальше.

Штуковина опять зашевелилась, и в дырочке наметилось какое-то шебуршение. Оттуда что-то явно собиралось вылезать. Поначалу Тамино показалось, что это какая-то розовая каша, но потом он разглядел маленькую головку. Настоящую голову с глазами, носом и даже ртом, который беззвучно что-то такое там шамкал, а потом заговорил:

– Ктооо… посмееееел… наруууушить… моооой… уууутренний… покоооой? – спросил рот с расстановкой, делая между каждым словом длиииииинную-предлииииинную паузу.

– Кааааажется, яаааа посмееееел… – дрожащим голосом проговорил Тамино, начавший вдруг так же растягивать слова, как и неведомая штука. И тут его осенило: – Вы монстр? – выпалил оп неожиданно, сам не понимая, как это вдруг выскочило у него.

Розовая физиономия в камнеподобной оболочке скривилась в некоем подобии улыбки. Сначала улыбка была еле заметна, потом она разъехалась по всему лицу. Через какое-то время голова штуковины затряслась, и вместе с нею затряслось все туловище. Штуковина смеялась. Никогда в жизни Тамино не слыхал такого смеха.

– Хаааа-хаааа-хаааа… хиииииии… – выдавило из себя неведомое существо, потратив на этот смех ровно столько же времени, за сколько Тамино проплывал стометровку кролем, – четыре минуты и пятьдесят восемь секунд.

– Как вы заразительно смеетесь! – сказал Тамино, дав штуковине высмеяться. – Только долго немножко. Не могли бы вы мне сказать сначала, кто вы такое, а потом смейтесь себе на здоровье, а я, пока вы смеетесь, схожу поймаю себе что-нибудь на завтрак.

Улыбка сползла с физиономии розовоголового существа. Оно посмотрело на Тамино грустными глазами и медленно стало втягиваться обратно в свое укрытие.

– Никакооой… яаааа… не мооооонстр, – обиженно прошептало оно напоследок. – Яааа… не виноваааата… что яааа… такаааая… мееедленнаяаааа…

Существо скрылось, и Тамино понял, что сделал что-то не так. Но поскольку он был, во-первых, очень вежливым пингвином, который не привык никого обижать, а во-вторых, ему все-таки очень хотелось выяснить, с кем же это он тут повстречался, то он осторожно склонился над штукой, решив принести свои извинения:

– Простите меня великодушно, если я вас чем-то обидел. Поверьте, я не хотел! Вы замечательно смеетесь! Чудесно! И знаете, у нас на Южном полюсе, откуда я родом, взрослые все время говорят детям: «Не бегай так быстро!», «Не ешь так быстро!», «Не плавай так быстро!». Так что у нас, как видите, быстрота совсем не в почете.

В ответ на это внутри штуковины опять началось шевеление, и скоро – относительно скоро, конечно, – из отверстия снова выехала физиономия:

– Правда?.. Нет… это правда?

– Конечно правда, – заверил пингвин. – А монстром я назвал вас только потому, что не знаю, кто вы. Извините меня, пожалуйста!

– Меня зовут Изабелла Тормозяки. Я улитка. Мы, улитки, самые медлительные существа на свете. По сравнению с нами черепахи носятся как вихрь. Вот почему многие люди над нами потешаются. Тогда мы прячемся в свой домик, который нам приходится все время таскать на себе.

– Как удобно! – воскликнул Тамино. – Ваш дом всегда при вас, и, если начнется дождь, вам не нужно суетиться, искать, куда бы спрятаться! И вообще, – добавил Тамино, – когда никуда не спешишь, гораздо больше видишь вокруг себя.

– Да, пожалуй, вы правы, – согласилась обрадованная Изабелла Тормозяки и придвинулась поближе к пингвину.

Тамино решил, что пора и ему представиться.

– Да, кстати, – сказал он, – меня зовут Тамино. Пингвин Тамино. Я направляюсь в Миланскую оперу. Надеюсь там найти любовь. Скажите мне, пожалуйста, я правильно иду?

Улитка подползла еще ближе.

– Если вам нужно в Милан, то вы идете совершенно правильно, – торжественно изрекла она. – Идите все время прямо, прямо, и дойдете!

– Благодарю вас, госпожа Тормозяки. Очень приятно было с вами познакомиться и увидеть наконец собственными глазами настоящую улитку. Но теперь мне нужно уже потихоньку двигаться. Мне ведь еще надо любовь найти! Всего вам доброго, до свидания! – сказал Тамино и уже собрался было уходить, но Изабелла Тормозяки его остановила.

– Подождите! – закричала она. – Вы это серьезно? Вы не шутите?

– Что вы имеете в виду? – удивился Тамино.

– Вы действительно хотите двигаться потихоньку? – просияв, спросила Изабелла Тормозяки.

Тамино опешил. Ведь когда он сказал, что хочет «потихоньку двигаться», он имел в виду, что ему просто пора отправляться в путь, а не то, что он мечтает целую вечность ползти до Милана! Тамино понял: теперь ему не отвертеться. Ведь не мог же он обидеть эту милую улитку, которая просто вся светилась от счастья! Ему ничего не оставалось, как принять предложение совершить тихоходное путешествие в Милан.

– Давай, забирайся ко мне на спину, садись на домик и устраивайся поудобнее! – скомандовала Изабелла.

Тамино покорно взгромоздился на улитку, и счастливая Изабелла тронулась в путь.