Текст книги "Сангвиний. Великий ангел (ЛП)"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Удивительно, – выдохнул я.

Видера рассмеялась.

– Даже не полный их состав. Я не знаю, собирались ли они, когда-то в полном составе. Только представь себе это.

Я не смог. Это оказалось выше моих сил. Я чувствовал себя очень маленьким.

– Он на одном из этих кораблей? – спросил я.

– Без понятия. Я сомневаюсь. Мы высадимся на Баал Примус. Но центр принятия решений находится на самом Баале. Ты читал инструктаж по гравипогрузке?

– Да, – я даже не подумал об этом.

– Тогда тебе известно, что надо делать. – Что-то привлекло ее внимание. – О «Трон Единства» – посмотри на него. Это «Слеза».

Я проследил за ее вытянутым пальцем и увидел что-то гигантское, пришвартованное в дали, почти над темным горизонтом Баала. Сначала я решил, что это естественный спутник, пока в угрюмом сиянии солнца системы не проступили знаки отличия легиона.

Видера ошибалась – это была настоящая красота. Каким-то образом, вопреки всему, этот примарх создал жемчужину среди боевых кораблей, собор в пустоте. Когда его башни дрейфовали над границей тени планеты, он показался мне чем-то вроде огромного реликвария, ларца для древних и заветных драгоценностей, только неохотно инкрустированного разрушительным оружием и отправленного поливать огнем врагов вида.

– А что думаешь ты? – спросила Видера.

Я не мог отвести от него глаз. Внезапно я пожалел, что у меня нет с собой авторучки.

– Что ко мне возвращается мое воображение, – ответил я.

Глава 3

Потребовалось много времени, чтобы получить разрешение на посадку. Очень много времени. Наш корабль считался мелким, даже не совсем военным, и я догадывался, что нам придется ждать свой очереди, прежде чем мы окажемся на причале. После нескольких часов ожидания даже привлекательность созерцания сверкающих кораблей ослабла, и я вернулся в свою каюту, чтобы проверить состояние моего скромного скарба.

Я ощущал волнение и нервозность. Я и раньше писал о Крестовом походе – некоторые из произведений были сатирическими, пока они не попали в руки цензуре. Мне казалось, что я что-то знаю о нем – о его глупости, его высокомерии. Но это был первый раз, когда я действительно наблюдал за ним вблизи, и теперь я задавался вопросом, все ли я понял правильно. Такое уже случалось.

В любом случае, мой аппетит разгорался. Я хотел оказаться среди них прямо сейчас, начать изучать их, описывать их, думать о том, что буду о них создавать. Когда наконец прозвучал сигнал для посадки в наземные корабли, я практически рысью побежал к лифту. Транспортировочные клетки с грохотом опустились в ангары, где нас ждали несколько десятков человек – в основном военные и слуги легиона. Мне сказали, что Видера спускается на другом корабле, поэтому я поднялся на борт в одиночку. Я занял место между женщиной в какой-то форме Баала и капитаном Имперской армии с густой черной бородой, выбивающейся из-под шлема. Ни один из них не изъявлял желания со мной разговаривать, поэтому я откинулся на спинку сиденья.

Перелет был как всегда неприятным – сильный толчок, когда пустотные двери внизу откинулись, а затем падение в невесомость, сопровождаемое свистом, оно ощущалось так, словно каждая клетка крови в твоем теле перестраивается. Я зажмурил глаза на время перехода через пустоту, а затем снова открыл их, когда мы влетели в верхние слои атмосферы и началась тряска, а ремни натянулись.

Именно тогда я и увидел Баал Примус, когда он пронесся совсем близко от нас. Это длилось недолго, – но я хорошо рассмотрел мрачные соляные равнины, сверкающие белизной и окольцованные низкими грядами обнаженной породы. Я видел поселения, раскинувшиеся на плечах беспорядочного массива, как литоральные порты на фоне неподвижного кристаллического моря, и все это купалось в бледно-розовом сиянии древнего солнца Баала.

Он выглядел удивительно неразвитым, по крайней мере, если сравнивать с гигантскими городами в космосе, которые я видел по пути сюда. Открытое пространство выглядело как пустошь с россыпью зданий по краям. В остальном – ничего. Сколько же людей здесь живет? Должно быть, население совсем мизерное в сравнении с тем, что могли вместить пустотные станции.

Затем вид исчез в ревущем грохоте прохода через атмосферу, за которым вскоре последовал тяжелый хруст приземления. Я сглотнул густую слюну, сжал и разжал кулаки, а затем сделал глубокий вдох. Двери корабля с лязгом открылись, впуская клин красного света. Я впервые вдохнул воздух Баала и ощутил его сухость на языке. Я принял предписанные антирадиационные таблетки, которые, скорее всего, притупляли чувства, но хлынувшие в пассажирский отсек ароматы, были тяжелыми: привкус соли, незнакомой растительности, тягучий запах химикатов. Я видел лососево-розовое небо, дрожащее от жары, и сухую землю под ним.

Мы отстегнули ремни и высадились. Я поковылял к трапу, чувствуя, как ноют мои больные мышцы. Большинство из пассажиров знало куда идти. Я неуверенно огляделся вокруг, гадая, где же Видера. Моя мантия развевалась на горячем ветру, и я почувствовал, как песок попадает мне в глаза.

– Сер Каутенья? – раздался голос у моего плеча.

Я повернулся и увидел женщину, которая смотрела на меня. На ней были цвета легиона – кроваво-красный, отделанный золотом. А на бледном лице выделялись темные глаза. Она была стройной и невысокой, как и большинство баалитов которых я видел. Я, конечно же, знал о старых войнах. Древние шрамы все еще не затянулись.

– Это я, – ответил я.

– Командир Легио-Ауксилии Оликса Эрис. Вас ожидают. Прошу вас, следуйте за мной.

Я так и поступил. Мы прошли мимо рядов персональных машин, пробирались сквозь толпу. Все находились в движении, все были заняты. Вдалеке, где возвышался пустотный порт, спускались и взлетали более крупные корабли, каждый из которых был набит войсками или припасами. Я посмотрел вверх и увидел бледные точки низкоорбитальных боевых крейсеров. Сложность происходящего пугала.

– Как долго это все будет продолжаться? – спросил я Эрис.

– Только две недели, – она не повернула головы, а просто продолжала идти. – Мы работаем с опережением графика.

Я мог себе это представить. Каждое движение вокруг меня было выверенным, скоординированным, огромный и сложный хронометр работал на полную мощность. Мы отошли от посадочных площадок и вошли в лабиринт туннелей, прорытых в хребте, идущем по юго-восточному периметру. Это оказались обработанные машинами помещения, хорошо построенные и просторные. Под высокими потолками парили подвески, освещающие фрески, вделанные в голые каменные стены.

Мы подошли к вырезанному в песчанике богато украшенному дверному проему, обрамленному мозаикой и пахнущему благовониями. Над дверью горели две бронзовые лампы, отбрасывающие теплый свет на плитку. Эрис жестом указала на дверь.

– Не войдешь? – спросил я.

– Мне было поручено доставить вас, – но ее серых губах мелькнула едва заметная улыбка. – Будьте почтительны.

И затем она ушла. Я не знал, что с этим делать. Я всегда оставался почтительным. Разве не так?

Я постучал в дверь. Ответа не последовало. Я подождал несколько мгновений, постучал снова, а затем толкнул дверь.

Я до сих пор помню тот шок от того, что я обнаружил внутри. К этому никогда не привыкаешь – к присутствию, к осязаемости, особенно когда находишься в замкнутом пространстве, вблизи, прямо перед лицом. И это странно, потому что теперь я видел, как они сражаются в других мирах, в строю, огромных формациях, и все равно это никогда не было похоже на первый раз. Потому что они мутанты. Мутанты. Их изменили, и они неправильные. Их увеличили до неузнаваемости, сделали слишком большими в сравнении с людьми, слишком широкими и мускулистыми. Они звучат неправильно и пахнут также – их голоса хорошо слышны, благодаря этим гигантским грудным клеткам, их различные имплантированные органы что-то делают с биохимией. Такое ощущение, что вы попали в какою-то кошмарную лабораторию с образцом, который все еще лежит на столе, только он говорит и смотрит на вас, ожидая, что вы будете обращаться с ним, как с другим человеком. Но это не так.

Это было мое первое впечатление, запечатленное в моем наивном сознании без надежды на стирание, но вторым впечатлением стало то, насколько он был красив. Не в сексуальном или романтическом смысле, а в каком-то идеализированном человеческом качестве, как одна из тех мраморных статуй, которые я видел в видеоисториях старой Европы: холодный, чистый; каждая конечность идеальная, взгляд холодный и ясный. Я посмотрел вверх – далеко вверх – в льдисто-голубые глаза на лице цвета загоревшей кожи. Я увидел светлые волосы на высоком лбу и рот, который мог бы показаться жестким, если бы не выглядел так искусно. Я видел тяжелые пластины доспехов, тускло освещенные свечами, каждый их изгиб был украшен тонкой коркой хитроумного декора.

Он даже не смотрел на меня. Он стоял в центре круглой комнаты, совершенно один, в силовой броне, которая делала его еще более колоссальным, что он был. Его окружало множество гололитов. Четыре? Пять? Я точно не помню, но достаточно, чтобы он не смог обработать информация с них всех за один раз. Каждое изображение выглядело ужасающе сложно, они показывали диспозицию кораблей, передвижение войск и еще черт знает что, мечущееся между лунами, планетой и пустотой. И он не переставал смотреть на диаграммы, даже когда заметил, что я вошел, и жестом пригласил встать перед ним. Время от времени его палец дергался или мигал ряд лампочек на его открытом воротнике броне, и я догадывался, что был отдан какой-то приказ, и теперь какой-либо гарнизонный корабль перенаправлен в другой сектор, или какая-то партия оружия отправлена обратно на хранение, или только что произошло какое-то повышение, понижение, или отклонение от курса в одной из нескольких сотен активных операций по развертыванию и отправке.

– Вы Аваджис Каутенья, – спросил космодесантник. – Новый летописец?

– Да.

– Пока вы здесь, вы будете находиться под моим наблюдением. Если вам что-то понадобиться, обращайтесь ко мне. Любые вопросы, касающиеся вашей работы, того, что вам разрешено делать, а что нет, решаются со мной.

Он не пытался скрыть свое презрение ко мне или к этой встрече. Я не мог его винить. Он был создан для сражений, для оркестра гипернасилия в таких формах, которые я даже не мог себе представить, и ему совсем не хотелось разговаривать со мной. Мне бы хотелось сказать, что я позволил презрению захлестнуть меня, но это не так. Я чувствовал страх; я почувствовал себя невероятно уязвимым. Большая часть меня просто хотела выбежать на улицу, найти транспорт и убраться с планеты.

И, что хуже всего, я хотел ему понравиться. Это было безумием. Но вы должны понять, что люди моей профессии не выносят, когда их не любят. Это гложет нас. Все зависит от этого, в той или иной степени. Мы рассказываем истории, мы поставляем наши продукты, а потом нам должны аплодировать, иначе все усилия окажутся напрасны. На каком-то этапе этот… человек будет читать то, что я создал. Все они будут. Это будут мои критики.

– Меня зовут Бел Сепатус, я из отделения Херувим Первой Сферы Легиона, – продолжил он, его безупречные глаза перебегали с одного гололита на другой. – На время перехода я, как и вы, буду находиться на «Красной Слезе». Требуется ли вам что-нибудь еще на этом этапе?

Я знал, что означают некоторые из этих слов. Но не все. Да мне это и не нужно было – я видел своими глазами, что он был на порядок выше меня, выше всего, что я когда-либо видел раньше, и точные звания имели очень мало значения. Мне нужно было уехать и заняться исследованиями. Мне нужно было разобраться во всех странных перестановках этой инопланетной империи, иначе они съедят меня заживо. Мои ладони уже настолько вспотели, что я боялся, что оставлю капли на полу позади себя. Мне стоило работать усерднее. Проклятье, я должен изучать эти видеокниги до крови в глазах.

– Нет, милорд, – заикаясь, произнес я. – Но спасибо.

Он бросил на меня короткий, холодный взгляд.

– Тогда аудиенция состоится в назначенное время. Через два дня, в крепости. Инструкции будут отправлены вам.

Должно быть, у меня перехватило дыхание. Буквально.

– Аудиенция? – глупо спросил я.

Бел Сепатус вернулся к осмотру флота.

– С Примархом, – ответил он решительно. – Лишь только Трону известно, почему он хочет встретиться с тобой.

* * *

После этого Эрис вернулась за мной. Мы поднялись на несколько уровней, пока не оказались на парапете скальной крепости, откуда открывался вид на целю серию посадочных площадок и плацдармов. Позади нас возвышалась основная масса поселения. Это был город, частично построенный под землей, глубоко врытый в землю, и его было относительно мало видно за шрамами из песчаника. В этом и заключался смысл, подумал я. Какие бы войны не опустошали это место в далеком прошлом, они оставили после себя память о расе. Не высовываться. Закопаться. Не показываться солнцу.

Я облокотился на каменные перила. Эрис посмотрела на меня.

– У меня приказ проводить тебя в твою комнату, – сказала она.

Я уставился на сцену военных приготовлений. Вдалеке виднелись соляные равнины, сверкающие под гнетущим красным цветом. Я уже побывал на нескольких мирах Империума, и каждый из них обладал своими уникальными качествами. Этот оказался самым странным из всех. Вдыхая воздух, я почти ощущал враждебность к жизни, словно все вокруг шипело мне проклятья. Это было не явное проявление, а что-то остаточное, как осадок, все еще активный в почве.

– Ты работаешь на него? – спросил я, жалея, что у меня нет сигареты, чтобы затянуться.

– Я работаю на легион.

– Боги. Почему?

Эрис громко рассмеялась, прежде чем поняла, что я говорю серьезно. Потом она просто выглядела смущенной. Конечно, она растерялась. У нее не было выбора в жизни. Почти ни у кого в Империуме. Выбор оставался только у таких жалких неудачников, как я, и это делало нас ленивыми и придирчивыми. Спросить ее, почему она служит легиону… С таким же успехом я бы мог спросить ее, почему она решила дышать.

– Ты не так много знаешь об этом мире, не так ли? – спросила она.

– Не много, – признался я.

Эрис посмотрела на ту же сцену. Ее глаза сузились от яркого света.

– Мы были мертвы, – начала она. – Почти. Цеплялись за жизнь. Прямо на краю творения, обреченные войнами, которые велись задолго до того, как кто-то из нас родился. А потом… он пришел.

– Ангел.

– Ты скоро встретишь его. Я завидую тебе. Я бы убила за шанс получить то же самое, если бы мне позволили, – Она усмехнулась, но я заметил в ней вспышку неподдельной ревности. – Он возвысил нас. Тех, кто был из Крови, и тех, кто пришел позже. Он возвысил нас всех, создав что-то новое. Лучшее. Слияние, ставшее прекрасным.

Бел Сепатус прекрасен. Это неоспоримо.

– Ангелы никогда не создавались ради красоты, – сказал я. – Они посланники. Каково его послание?

– Что ужас может быть побежден.

Я наморщил лоб.

– Я не вижу никакого ужаса.

– О, он там. Я могу вывести тебя на песок и показать.

– Конечно. – Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Я бы предпочел выпить. Где можно достать выпивку?

– У тебя есть дела поважнее.

– На самом деле, нет. Я выбит из колеи, и мне нужно быстро узнать. Я буду слушать. Я куплю. Все, что тебе нужно делать, это говорить.

Она долго смотрела на меня, и я понял, что она пытается решить, не смеюсь ли я над ней. Но это было не так. Я уже чувствовал себя не совсем здоровым, и я догадался, что что-то в испорченном воздухе этого места действует на меня – у меня никогда не было крепкого здоровья. Мне нужно набраться сил, впитать знания, чтобы, если я когда-нибудь доберусь до встречи с этим проклятым Ангелом, у меня хотя бы найдется что ему сказать.

– У меня есть обязанности, – возразила она.

– Присматривать за мной, – ответил я. – Это все, да? Пойдем. У меня есть деньги.

Эта женщина была опасна. Она была в хорошей физической форме, тренирована и могла легко убить меня. Но тогда, без сомнения, ее постоянно окружали серьезные, способные люди, а это, несомненно, может наскучить.

– О твоей сфере деятельности? – спросила она с сомнением.

– Абсолютно.

Я не обманул ее – об этом мне сказала ее ухмылка.

– Тогда следуй за мной, – произнесла она, отталкиваясь от парапета.

Глава 4

Так я узнал, что на Баал Примус существует алкоголь. Он оказался очень сильным – после первой ночи с Эрис я проснулся с ощущением, что мою голову мариновали в кислоте. Многие военные там много выпивали, как местные, так и инопланетные. В этом не было ничего необычного для армейского объекта, но я думал, что в легионах все по-другому.

В каком-то момент во время долгого вечера я увидел, что один из служащих несет большой графин, наполненный рубиново-красной жидкостью. Эрис увидела, что я смотрю на него.

– Даже не думай об этом, – сказала она.

– Почему?

– Это караш.

– И это…?

– Не для тебя.

Следующие два дня пролетели очень быстро, даже несмотря на стук в висках и помутнение зрения. Всякий раз, когда мне удавалось немного поспать, я видел яркие сны. Всегда о нем, окутанном дымкой цвета золота и слоновой кости, его безупречную плоть, безмятежный взгляд. Я пытался заговорить с ним, запинался, выставлял себя дураком, а он все равно оставался, невозможно красивый, терпимый, терпеливый. Глупые сны. Но они были очень яркими, они запоминались мне после пробуждения чаще, чем остальные. Я напомнил себе, что мне всегда снились сны, часто о тех, о ком я писал или исследовал, и именно это сделало меня экспертом-писателем, которым я был. Мне нравилось считать, что это мой великий секрет. Моя особая сила.

Я задавал Эрис много вопросов, и она с радостью все рассказывала. Большинство из тех, кого я встречал, оказались такими же. Крепость была не секретным местом – тут находились люди, выигравшие свой войну, уверенные в своих силах. Многие из них мало что знали о прошлом. Да и зачем? Они родились уже после ужаса, выросли в мире, который стал гордым и успешным.

Мне нравились эти люди. Я слышал рассказы о Волках Фенриса или Пожирателях Миров и считал, что мне повезло, что я не стал их писателем. Эти люди были цивилизованными. Они ценили хорошую еду, хорошее вино. Они занимались искусством, а их архитектура, насколько я заметил, была изысканной.

Но при всем этом, как и предупреждала меня Видера, они были подготовлены к войне и не скрывали этого. Большинство из них имели шрамы. У многих, особенно у самых старых выживших, остались заметны следы радиоактивного отравления. Это давало почву для раздумий.

Этот мир еще не очистили от всего этого? – спросил я Эрис, как раз перед тем, как мне предстояло покинуть ее компанию.

– Нет.

– И Секундус тоже?

– Особенно Секундус. Он закрыт. Они держат его таким, каким он был.

– Зачем?

Она пожала плечами.

– Его невозможно сделать безопасным, – ответила она. – Ты не сможешь убрать все это.

К тому времени я уже больше знал о том, как они все выросли на окраинах этих пустынь, о риске, которому они подвергались, о ненужных смертях, которые накапливались.

– Но это бессмысленно – стоить прислать флот биолигис, и они вычистят последние токсины в течении года.

– И что это будет стоить? Ты бы стер этот мир и заменил его на любой другой.

– Разумно.

– Безумие предпочтительнее стирания.

Я рассмеялся, но она была совершенно серьезна. Тогда я не придал этому значения. Я решил, что она преувеличивает – эти люди не казались сумасшедшими – возможно, чтобы я не расслаблялся.

В любом случае, мои сомнения были мимолетными, потому что многое другое, что я видел, оказалось невероятно захватывающим. Я видел, как аколиты Ауксилии проходили свои испытания в тренировочных дворах. Меня водили на строительные площадки, где из обожжённых песков уже начинали подниматься больше города. Мне показали кустарные мастерские, где доспехи, машины войск и даже лазганы дорабатывались и переделывались в соответствии со спецификациями легиона. Сырье брали из кузниц Механикум, но Девятый не заботило, как выглядит такой материал. Они счищали знаки отличия, накладывали более совершенные знаки и сигиллы. Казалось, что у огромных отрядов рабочих нет другой работы, кроме как украшать то, что им давали, дело было не только в линкорах, эти люди хотели, чтобы они шли на войну в соответствующим виде. Будучи неряхой по жизни, я находил это в равной степени необъяснимым и впечатляющим.

Конечно, уже тогда я начал болеть. Отсутствие полноценного сна стало обыденностью, и я с трудом переносил светлое время суток. Я щурился в знойную даль, наблюдая, как глубокие охристые тени сгорают на суровых равнинах, и чувствовал, как на меня накатывала тошнота. Временами я поднимал руку вверх, наблюдая за дрожью. Они говорили мне, что еда и вода, которым я так наслаждался, были очищены, но я задавался вопросом, насколько они были осторожны.

К тому времени, когда Видера пришла за мной для короткой поездки в сам Баал, я уже начал беспокоиться.

– Ты неважно выглядишь, – сказала она мне, нахмурившись.

– Может просто пустотная простуда, – предположил я, выпив еще пару таблеток противорвотного.

– Уже что-нибудь написал?

Вообще-то, да. В середине холодных ночей, в моей маленькой комнате, я писал о том, что видел и о чем говорил.

– Но у меня еще нет названия.

– Оно всегда в последнюю очередь, не так ли?

– Не всегда. Мне просто нужно подходящее.

Вскоре после этого мы уехали. Все это время она занималась графиками, налаживала контакты, работала над новыми проектами, следила за тем, чтобы ее имя было известно во всех нужных местах. Всякий раз, когда мы встречали сотрудников легиона, они знали и явно уважали ее. Они говорили о делах крестового похода. Они смотрели на меня так, словно из пустыни притащилось что-то жалкое, нуждающееся в дезинфекции.

Мы спускались в самое сердце системы. Я давно знал, что мне никогда не разрешат ступить на вторую луну, но сама планета была почти так же строго оцеплена, на ней не осталось никаких сооружений, кроме знаменитой крепости Аркс Ангелика, одной из действительно великих цитаделей Империума. Чтобы добраться туда, мы взяли хорошо вооруженное судно, на котором служили исключительно слуги легиона и на корпусе которого красовался кроваво-красный крылатый знак Девятого. Во время короткого перехода нас сопровождали космодесантники, молчаливые чудовища, чья броня тихо рычала при каждом угрожающем движении. Я все еще не привык к ауре страха, которую они создавали, даже когда просто стояли на месте. Они носили шлемы, их прекрасные боевые пластины сверкали, а длинные мечи и болтеры были наготове. Я держался от них как можно дальше, с болью осознавая, что столкнуть со многими другими, когда мы достигнем места назначения.

Затем отсек загерметизировался, мы набрали высоту и болтались в пустоте, прежде чем двигатели вдавили нас в наши ремни, и обзорные экраны заполнились новым адом повторного входа. Бросив мимолетный взгляд на планету внизу я увидел еще более мрачный вид, чем на Баал Примус: огромные участки абсолютной непрерывной пустыни, красного, желтого и синего цвета, верхние слои атмосферы мерцали странными огнями, которые были либо погодными станциями, с которыми я никогда раньше не сталкивали, либо чем-то более опасным, оставшихся с плохих старых времени. Даже с такой высоты, пустыня казалась огромной – словно холст, очищенный от деталей.

Я увидел нашу цель как раз перед тем, как пламя при входе в атмосферу скрыло ее из виду. Это был вулкан, или, возможно, два вулкана, смешавшиеся и разросшиеся, гигантская ступенчатая масса потрескавшейся и потемневшей породы, поднимающаяся из изломанных равнин цвета ржавчины. И все же это не мог быть вулкан – он не извергался. Возможно, он потух, или его магматические камеры осушены и закупорены, и осталась только его окостеневшая груда, которую можно отстраивать, переделывать и поднимать выше. Я прищурился, прижавшись лицом к бронестеклу, и увидел, что вокруг кишит строительная техника, ползают землеройные машины, а к парящим стенам поднимаются клубы пыли.

– Как долго они строят? – спросил я.

– Более ста лет, – спокойно ответила Видера, не утруждая себя поисками. – И будут строить еще сто.

Турбулентность усилилась, и я откинулся назад. Спуск к посадочным площадкам был пугающим, неровным и тряским из-за сокрушительной гравитации Баала. Я уже надел атмосферный костюм, и принял еще больше таблеток, но еще до того, как м коснулись земли, я почувствовал, как затекли мои конечности.

Когда двери корабля открылись, и я снова встал на ноги, я пошатнулся от сильного удара. Мне казалось, что я постарел на десяток лет, просто ковыляя по трапу. Я вспомнил, что сказала Видера – он не уважает слабость – и я постарался держать себя в руках.

Как только я оказался снаружи, следующим, что поразило меня, стала жара. Я сразу же начал потеть в своем костюме. Мы спустились недалеко от вершины Аркс Ангелика, окруженной избитыми земляными валами. Вдалеке в бледно-розовом небе поднимались башни из полированного гранита, они мерцали так, словно находились под водой. Крепость оказалась гораздо больше, чем я предполагал, смотря на нее во время спуска: не столько как отдельное сооружение, а как гигантский бронированный мегаполис, высеченный из вулканической породы и инкрустированный переплетающимися кругами парапетов, шпилей и орудийных башен. Мы находились внутри южной стены кальдеры, а дальше на север простирались большое количество зданий.

Стройные башни и колокольни торчали из узких куполов и арок, облицованные песчаником, гранитом и полированной керамикой, но, несомненно, состоящие из лучших композитных сплавов Империума.

Видера уже выходила на раскаленный бетон, и я, прихрамывая, последовал за ней. На посадочной площадке оказалось многолюдно: крепостные и слуги легиона, лексмеханики и баалитские санитары. Строители работали даже здесь, закрепляя на месте эдикулы, фронтоны и антаблементы, добавляя линеаменты и мозаичные украшения над арками. На солнце сверкали бронзовые купола, переливаясь под лучами, словно розовое золото.

Видера повела меня в глубь крепости, где гнетущая жара уступила место скальной прохладе. Мы поспешили по наклонным коридорам, чувствуя, как постепенно пробираемся в старое сердце кальдеры. За нами разносились звуки строительства, но вскоре мы оказались в более отделанных помещениях, с гладкими полами и богато украшенными потолками. Истинные члены легиона, воины астартес, с хрустом проходили мимо нас. Большинство из них не носили шлемов, и я снова увидел странное единообразие их черт. Я также заметил великое разнообразие украшений на их доспехах – прочерченные золотом руны, сигиллы, устройства и знаки отличия. Каждый дюйм алой брони пестрил украшениями, всегда тонко выгравированными, замысловатыми, а иногда и озадачивающими. Благодаря моим запоздалым исследованиям и терпеливым объяснением Эрис я начал расшифровывать некоторые знаки. Обозначения роты, знаки отличия, описания предыдущих кампаний. Я узнал некоторые упоминания о сражениях и отметил большое количество похожих значков: чаши, стилизованные лица, капли крови. Некоторые из воинов принадлежали Первой Роте Легиона, как Бел Сепатус, те, кого примарх держал рядом с собой на почетных и особо ответственных должностях.

Значит, он был рядом. Где-то недалеко в этом коридоре из терракоты и фресок. Я подумал, что мог бы как-то уловить его присутствие, как источник тепла или близкий погодный фронт, но все, что я чувствовал – это вялость от гравитации. Я хочет остановиться, хотя бы на мгновение, перевести дух и принять еще одну таблетку, но Видера продолжала идти. Они находились здесь совсем недолго, всего лишь короткая остановка перед тем, как снова уйти в свою естественную стихию. Мне стало интересно, что они думают о месте, которое построили. Почитают ли они его, как предполагало интенсивное украшение? Или это было просто препятствием для них, местом, где они задерживались только по необходимости, перед тем как снова отправиться к звездам на войну?

В конце концов мы подошли к высокому арочному проему с парой полированных кедровых дверей. По обе стороны от них в кадильницах горели благовония, а краеугольный камень венчала безмятежная золотая маска, окруженная лаврами. На страже стояли два Кровавых Ангела, оба в ливреях Икисата, Сангвинарной Гвардии. Их доспехи были из полированного золота, еще более ослепительные, чем алые, которые носили остальные члены легиона. Это казалось слишком избыточным. Они словно упивались своим великолепием, и это опьянение, учитывая мое легкое головокружение, начинало действовать на меня.

Видера бросила на меня суровый взгляд.

– Держи себя в руках, – пробормотала она. – Я привела тебя сюда, так что не подведи меня.

Это было тактично с ее стороны.

Я старался изо всех сил.

Но тут двери открылись.

* * *

Что я могу рассказать о том моменте сейчас, после стольких событий? Смогу ли я вообще точно вспомнить его? Я сомневаюсь в этом. Иногда мне кажется, что я видел только то, что мне было суждено увидеть. Иногда я задаюсь вопросом, происходило ли это вообще.

Но это было. Я становлюсь мелодраматичным. Большинство моментов размыты, но некоторые достаточно яркие. Я помню, что мои движения были тяжелыми, словно я пробирался через воду. Меня докучало жужжание в ушах. Радиационное отравление, сказала мне позже Видера. Она хотела, чтобы я так думал. Им всегда было выгодно, чтобы это казалось мне правдой. А возможно, я был слишком измотан, из-за природной слабости, слишком сильно испытанной внезапным броском в самое сердце нашей галактической войны.

Мне стоит начать с самого начала. С основ. Сам зал – очень большой, длинный, зрительный зал с высокой готической арочной крышей. Стены были сделаны из камня с прожилками, в нишах стояли мраморные статуи, все в боевых позах и стройных, героических образах. Над головой бесшумно парили многочисленные люмены, украшенные драгоценными камнями и позолотой. Стоял устойчивый запах благовоний и гул голосов. Должно быть, здесь, на полу, выложенном досками, собралось около сотни людей, но это было темное пространство, построенное глубоко в ядре Аркс Агелика, так что кто знает, сколько именно их было вокруг нас. Здесь находили ученые и магистры, техножрецы и стратеги, послы и различные представители имперской власти. Как и вокруг Бела Сепатуса, во мраке кружились гололиты, и все они освещали различные квадранты объема флота над нами. Большинство из окружения были Астартес, большая часть – капитаны рот или более старшие чины, облаченные в официальные комплекты брони. Они стояли группами, обсуждая траектории и скорости и споря о деталях. Тон их речей был уважительным, но напряженным – от решений, принятых сейчас, зависел успех операции, проводимых спустя месяцы и на полпути через все пространство Крестового похода.