Текст книги "Дозорный"

Автор книги: Крис Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 5

Анджела Фенвик извлекла из ящика стола прозрачную папку с фотографиями и через стол передала ее Алексу.

На десяти снимках была вся жизнь Миана – от начальной школы до армии. Не очень красивый в расхожем смысле слова, не очень умный на вид. Не прирожденный солдат, однако человек, на которого можно положиться. Не жесткий от природы, возможно, но враг, несомненно, опасный.

– Значит, это он, – сказал наконец Алекс.

– Это он, – подтвердила Анджела Фенвик. – Дозорный.

– Насколько я понимаю, конец у этой истории не из самых счастливых, – сказал Алекс.

– Я хочу, чтобы вы знали все, что знаем мы. Чтобы точно понимали, с какого рода человеком вам придется иметь дело.

Фенвик вручила ему еще две папки – с цветными фотографиями, сделанными на месте убийств Барри Фенна и Крейга Гидли и соответствующими заключениями патологоанатомов.

– Из здания ничего этого не выносить, – сказала Фенвик. – Когда мы закончим, Доун отведет вас в комнату, где вы сможете все просмотреть.

Внезапно возникшая мысль словно ударила Алекса. Он застыл, Доун Гардинг слегка приподняла одну бровь.

– Просто вдруг кое-что вспомнил, – сказал он. – Вчера утром я оставил привязанным к дереву часового ЕРФ, мальчишку не старше одиннадцати лет. Собирался отпустить его перед нашим отходом.

– Если он еще жив, ему повезло, – сказала Анджела.

– Сомневаюсь, что он еще жив, – ответил Алекс. – Тем, кто выжил после нашего рейда, так или иначе понадобится козел отпущения.

– Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, – сказал Джордж. – Хорошо. Могу я продолжить?

Фенвик кивнула, взглянула на Доун, и Алекс почувствовал, что между двумя женщинами существуют некие отношения, в которых Уиддоузу места нет.

– Поначалу, продолжил свои объяснения Уиддоуз, все выглядело хорошо. Из направляемых через Барри докладов Миана и из сведений, которые мы получали от информаторов, было ясно, что он проходит что-то вроде посвящения. Первые признаки того, что Джо Миан начал подниматься по иерархической лестнице, появились в августе девяностого, когда он сообщил через связника, что ему предложили участвовать в ограблении банка. Полиции об этом сообщать не стали, и ограбление состоялось.

После ограбления Миана включили в группу, которой предстояло забрать оружие из тайника, оборудованного на кладбище при стоявшей неподалеку от Кастлеблейни церкви. Опять-таки он информировал Барри о предстоящей операции, и МИ-5 снова позволила без помех осуществить ее. При нормальном ходе событий оружие выкопали бы, сделали бы безвредным – на нашем жаргоне это называется «ободрать» – и закопали снова. Однако в этом случае риск того, что ИРА обнаружит – оружие «ободрано» – и заподозрит утечку информации, был сочтен слишком большим. Какую бы цену нам ни пришлось заплатить, оружие следовало оставить нетронутым. И цена оказалась почти фатальной. Через два дня патруль Королевских валлийских стрелков напоролся под Андерсонстауном на засаду. В перестрелке пуля разнесла в щепки ложе винтовки возглавлявшего патруль лейтенанта.

– Мы вели очень опасную игру, – признал Уиддоуз. – Однако, если бы на Дозорного пала хотя бы тень подозрения, мы бы его потеряли.

– А что бы вы сказали, если бы тот лейтенант был убит? – спросил Алекс.

– То же, что сказал относительно черного паренька из Сьерра-Леоне: нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Свой человек в ИРА был нам необходим. И он должен был оставаться вне подозрений. Мы были готовы к тому, что на каких-то этапах операции нам придется мириться с потерями.

Алекс кивнул. Он думал о Сьерра-Леоне. Интересно, насколько смирились с потерей родственники Дона Хэммонда?

– Продолжаем, – твердо произнес Уиддоуз. – Извлеченные из тайника винтовки М-16 обозначили собой конец испытательного срока Миана. Он стал своим. И разумеется, от него начали поступать настоящие разведывательные данные. Года два, с девяносто третьего по девяносто пятый, он давал нам очень полезную информацию.

Потом мы начали отмечать определенные ухудшения. Информация все еще поступала – сначала через Барри, а после непосредственно сюда, по секретной линии электронной почты, – и информация по-прежнему ценная. Однако она стала несколько расплывчатой. Слишком многое в ней было посвящено «политике». Она перестала быть информацией, позволявшей предпринимать конкретные действия. Поначалу все думали, что Миан потерял самообладание. В тех редких случаях, когда он присылал «сырые» данные, они поступали слишком поздно. Например, один королевский констебль погиб потому, что мы узнали о плане покушения на него всего за сорок минут до того, как оно состоялось. Мы послали его начальству срочное сообщение, однако человек этот уже поехал домой, и его застрелили у входа в винный магазин.

– А вытянуть его оттуда вы не могли? – спросил Алекс.

– Мы пытались, однако ни на какие просьбы о личных встречах Миан не реагировал. Под конец девяносто пятого, когда стало известно, что он съехал с квартиры и ушел в подполье, мы начали сворачивать операцию. И первым делом отозвали Барри Фенна.

– То есть, по сути дела, Миана вы потеряли?

– Мы оставили открытым канал электронной почты. Он мог связаться с нами в любое время. Но так и не связался. К середине девяносто шестого мы уже были уверены, что Миан начал работать на ИРА. Были взорваны две бомбы – одна в пабе на Шанкхилл-роуд, другая в супермаркете Баллисиллана, – и мы узнали от осведомителей, что заложил эти бомбы Миан. Семеро убитых. Что произошло в феврале девяносто шестого с людьми из ИОП, Бледсо и Вином, вы знаете. Их убили по приказу Падрега Бирна, это известно всем. О чем вам не известно, так это о том, что человека, забившего им в головы гвозди, звали Джозеф Миан.

Алекс поморщился:

– У вас есть доказательства?

– Об этом знали практически все. При убийстве присутствовало человек двенадцать.

– К этому времени Миан был полностью вне вашей досягаемости?

– Да. Мы могли сделать лишь одно, и мы это сделали. Мы скормили его параноикам из ИРА. Послали в «Санди таймс» статью, написанную якобы бывшим тайным агентом белфастского отдела Четырнадцатого разведуправления. В статье этот вымышленный агент сообщал, что в течение нескольких лет у МИ-5 был крот в высших эшелонах ИРА, и описал три-четыре успешные операции разведки. Все истории были правдивыми и во всех случаях информация, на которой основывались операции, была известна Миану. Разумеется, мы предприняли попытки запретить печатание этой статьи, но в то же время постарались, чтобы они не увенчались успехом. Несколько дней спустя в офис «Шин-Фейн» поступила выписка с банковского счета Миана – мы хорошо платим нашим людям, каждый месяц на его счет переводилось около трех с половиной штук. После этого он просто исчез. Еще две недели назад мы полагали, что его казнили весной девяносто шестого.

– А потом произошло убийство Барри Фенна, – негромко произнес Алекс.

– Именно. Тогда мы поняли, что он жив.

– Вы были уверены, что это Миан, уже тогда?

– Больше некому, – ответил Уиддоуз. – Он знал Фенна и Гидли, он использовал молоток и гвозди, он прибегнул к методам проникновения, которыми может владеть лишь человек, прошедший специальную подготовку.

– Так чего же вы хотите от меня, только точно? – спросил Алекс, хотя ответ был ему уже ясен.

Уиддоуз взглянул на Анджелу Фенвик, и та, выдержав короткую паузу, ответила Алексу.

– В группе Дозорного нас было четверо, – напряженным голосом сказала она. – Фенн и Гидли уже мертвы.

Алекс кивнул. При всей ее профессиональной выдержке, в голосе Анджелы слышался страх.

– В общем и целом, – продолжала она, – нам нужно, чтобы вы убили Джозефа Миана до того, как он убьет нас.

– Так почему бы не передать дело в руки полиции, пусть изловит его и отдаст под суд за убийство, – сказал Алекс.

Они с Доун сидели в кафетерии Темз-Хаус.

– Это поставило бы под удар слишком многих, – ответила Доун таким тоном, точно разговаривала с малым ребенком. – Уж это-то вы, наверное, понимаете?

– То, что ваша Служба будет в итоге выглядеть не лучшим образом, я, разумеется, понимаю. Пресса вас просто распнет.

– И ваша тоже. Мы сделали Дозорного шпионом, однако в убийцу его превратили ваши люди.

– Все равно рано или поздно эта история выйдет наружу.

– Не обязательно. Никто Миана не видел и не слышал уже много лет. Мы находим его, вы ликвидируете – и все, конец истории. Его определенно никто не хватится.

– Вы думаете, что сможете его найти?

Взгляд серых глаз Доун стал чуть жестче:

– А вы думаете, не сможем?

– Если ему этого не хочется, он просто заляжет на дно.

– Там, где его способны отыскать только парни из частей особого назначения, так что ли?

Алекс пожал плечами:

– Я мог бы помочь вам понять ход его мыслей. Дать представление о том, какое укрытие он станет искать.

– Послушайте, команда лучших психологов занимается ходом мыслей этого человека, его ищут наши лучшие детективы. Разумеется, любое толковое предложение нам не помешает, но, по сути дела, все, что нужно, у нас уже есть. От вас нам требуется только одно – чтобы вы, когда придет время, вступили в игру и ликвидировали его.

Она представления не имеет, подумал Алекс, о чем просит. Не понимает, что это такое – заглянуть человеку в глаза и затем убить его. Не понимает, как несколько секунд, которые на это уходят, растягиваются до бесконечности.

– Вы сегодня свободны во второй половине дня? – спросил он.

Доун взглянула на него с подозрением:

– Нет. А что?

– После того как я просмотрю фотографии и отчеты патологоанатомов, мне хотелось бы еще раз съездить в дом Гидли. Нужно кое-что проверить.

– Мы вроде бы договорились, что эту часть работы вы оставляете нам.

– Если мне предстоит схватка с Мианом, я должен знать, как он действует.

– Что ж, ладно. Но поездку придется отложить до завтра.

– Хорошо, пусть так. Скажите-ка мне, только сразу, не задумываясь: почему Джозеф Миан убивает офицеров МИ-5, которые его курировали?

– Я думаю, что он обратился, как выразился Джордж, в аборигена. А те видят в нас врагов.

– Да, но зачем убивать людей таким жутким способом? И зачем устранять Фенна и Гидли, которые должны были вот-вот завершить свои карьеры?

– Он убил людей, которых знал лично. Для Миана Фенн и Гидли олицетворяли собой британский истеблишмент.

Алекс покачал головой:

– Не думаю, что он убил их по причинам чисто символическим. Как английских угнетателей. Думаю, причина была более конкретной.

– А почему вы считаете себя способным заглянуть в мысли этого человека?

– Мы оба солдаты. Солдаты – люди методичные. Какой смысл совершать сложное, ритуальное убийство, если никто о нем никогда не узнает? Если он понимает, что случившееся наверняка замнут?

– Возможно, он просто сошел с ума.

– А знаете что? – сказал Алекс. – У нас с вами получилось подобие разговора, правда, короткого.

С мгновение Доун смотрела ему в глаза, потом нагнулась за сумочкой. Выпрямилась она уже всегдашней сухой, деловитой женщиной.

– У меня есть для вас ключи от квартиры в Пимлико. Можете занять ее, если захотите, или, – Доун замялась, – устроиться где-нибудь еще.

– Спасибо, – бесстрастно произнес Алекс.

Из фотографий, изображавших Барри Фенна, наполовину сползшего с кровати в залитой кровью пижаме, следовало, что убийца застал его спящим. Согласно отчету патологоанатома, убитый пытался оказать сопротивление, но получил удар по затылку чем-то вроде кастета. Пятнадцатисантиметровый гвоздь был вбит Фенну в висок, когда он находился в полубессознательном состоянии, а язык отрезан уже после этого.

Заключение о смерти Крейга Гидли свидетельствовало, что, как и в случае с языком Барри Фенна, глаза жертвы были выдавлены после рокового удара молотком. Для Алекса это стало подтверждением того, что увечья наносились не с тем, чтобы причинить жертве страдания. Возможно, они содержали в себе некое послание?

Алекс вглядывался в фотографии Миана. Однако чем дольше он перебирал снимки, тем меньше они ему открывали. Только бледное, туго обтянутое кожей лицо и настороженный, опасливый взгляд. Он выглядел человеком жестким. Не в том смысле, что его должны бояться, а в том, что его трудно сломать. Такой будет вилять и пригибаться, но с пути не свернет. По улицам Белфаста ходят тысячи похожих на него людей – неярких, незапоминающихся, сутулящихся в своих плотных всепогодных куртках.

Сможет ли МИ-5 отыскать его? Сначала Миан должен будет совершить серьезную ошибку, но он пусть и безумен, но определенно не беспечен.

Алекс повернулся к висевшей на стене большой карте Британии. Где мог бы спрятаться Миан? Нет, вопрос должен звучать иначе. Где бы стал прятаться сам Алекс, окажись он на месте Миана? В городе, среди людей? Нет, появляться в местах, в которых он уже бывал, опасно. Не рискнет он отправиться и туда, где существует ирландская община. Руки у ИРА, как и память, длинные.

Миан должен понимать, что МИ-5 не остановится ни перед чем и что, если он не создаст для себя совершенно безупречную новую личность, его рано или поздно найдут. Он должен был обзавестись новым паспортом, водительскими правами, номером социального страхования – всем. Просто менять одно место ночлега на другое для него недостаточно. Необходимо нечто вроде базы. Место, в котором он может укрыться.

И спланировать следующее убийство.

В квартиру Софи Алекс вернулся за несколько минут до семи, предварительно договорившись в девять утра встретиться с Доун Гардинг. Она подъедет на то место, сказала Доун, где высадила его в прошлый раз, – к штаб-квартире полка герцога Йоркского на Кингз-роуд.

Софи он застал за туалетом.

– Мы отправляемся в гости, – сказала она, поворачиваясь к Алексу спиной, чтобы он застегнул молнию ее вечернего платья. – Одна из моих клиенток – Кордэй – начинает выпуск новой линии парфюма, и я помогла ей организовать небольшой прием.

– Ты не будешь против, если я не пойду? – распуская узел галстука, устало спросил Алекс. – Я, если честно сказать, не в настроении.

– Ох, дорогой, не будь таким занудой! Я понимаю, у тебя был тяжелый, наполненный всякой секретной работой день, но ведь и у меня тоже. Знал бы ты, какая каторга весь этот пиар. Пойдем, выпьем за счет Кордэй шампанского, а потом...

– А потом?

– А потом распорядишься вечером, как захочешь. Годится?

Алекс согласился. Раз уж «Пятерке» угодно, чтобы он пока бил баклуши, можно по крайней мере поразвлечься. Да и Софи порадовать не грех, в конце концов, она его приютила.

Когда они появились на приеме, там уже яблоку негде было упасть.

– Пойдем поздороваемся с Шарлоттой Кордэй, – сказала Софи, беря Алекса за руку и направляясь к худощавой, темноволосой женщине.

– Давай я лучше найду нам чего-нибудь выпить, – предложил, отнимая руку, Алекс и растворился в толпе.

Люди проталкивались мимо Алекса – бросали на него взгляд, мгновенно определяли, что он не из тех, с кем стоит знакомиться, и шли себе дальше. Да и Алексу они были неинтересны. За месяцы знакомства с Софи он успел побывать на множестве подобных сборищ и пришел к заключению, что лондонское общество – штука очень и очень унылая. На одного действительно достигшего чего-то человека приходится сотня журналистов, людей, паразитирующих на моде, и аристократических кокаинистов, старающихся всеми правдами и неправдами приобрести хоть какую-то известность.

Существовали, конечно, и исключения. Ему нравилась Стелла, нравилась Софи – собственно говоря, не просто нравилась. Но почему, гадал Алекс, общество, в котором она вращается, внушает ему чувство, будто он внутренне мертв? И почему ситуации, связанные с настоящими смертями, действуют на него так живительно? Как примирить все это с мыслью о том, что он – когда-нибудь, во всяком случае, – остепенится и осядет?

– «Кровавую Мэри»?

Алекс, опустив взгляд, обнаружил перед собой крошечную, держащую в руках поднос девушку с большой грудью. Он взял стопку, глотнул. На пятьдесят процентов чистая водка, приправленная жгучим перцем.

– Чертовски крепкая штука.

Спустя несколько секунд ему пришло в голову, что он как-то уж слишком себя жалеет. Ничего дурного в этих людях не было. Он проглотил остатки коктейля, взял с подноса второй и отправил его следом за первым. На душе у него полегчало. Живи, Темпл, сказал он себе. Повеселись – хотя бы разнообразия ради!

Он отыскал Софи и почти уже отдал ей бокал с шампанским, когда боковым зрением заметил, что происходит нечто неладное. Двое высоких, крепких молодых людей затеяли у дверей возню с охранниками. Один – откормленный, ростом самое малое метр девяносто, гигант с маленькими глазками – был в трикотажной спортивной рубашке, другой, облаченный в обычный костюм, был лишь немного ниже первого.

– Вот дерьмо! – негромко произнесла рядом с Алексом Софи. – Незваные гости.

Она с уверенным видом заступила двум мужчинам дорогу.

– Послушайте, ребята, – начал она, – тут частная...

– Чарли, – взревел тот, что повыше, здоровенной ручищей обнимая Софи за плечи. – Смотри, кого я...

Второй тем временем шлепнул пониже спины проходящего мимо гостя.

– Есть, сэр! – рявкнул он. – Вы, случайно, не гомик?

Произношение обоих свидетельствовало о том, что учились они в закрытых школах. Все в них говорило о больших деньгах и наглости.

– Ну, дорогуша, – тот, что повыше, потянулся свободной рукой к Софи, – так ты говоришь...

За долю секунды до того, как лапа гиганта коснулась груди Софи, в нос ему врезался кулак. Алекс вложил в удар все свое негодование против привилегированных классов.

– Алекс! – услышал он вопль Софи. – Не надо!

Здоровяк в ошеломлении повернулся к Алексу. Кровь хлестала из его расплющенного носа, как из крана. Дружок его замер на месте, покачиваясь. Наступило мгновение абсолютной тишины, потом пострадавший замахнулся. Алекс уклонился, кулак с ветерком просвистел мимо его щеки, и он схватил пролетающую руку за запястье. Вбив плечо в подмышку молодчика, Алекс с силой бросил его спиной вперед, и здоровяк впоролся ею в ящик шампанского.

– Алекс! – снова завопила Софи.

Он скорее почувствовал, чем увидел, что на него летит второй громила. Схватив за горлышко бутылку «Боллингера», он резко повернулся, одновременно нанося удар. Бутылка с хрустом и шипением лопнула, окатив нападавшего белой пеной. Из головы хлынула кровь, глаза громилы закатились, и он грохнулся на пол.

Началась давка, быстро сменившаяся паникой. Столы с напитками оказались перевернутыми, через несколько секунд пол покрылся лужами шампанского, бутербродами и битым стеклом. Кто-то включил сигнал пожарной тревоги.

– Алекс! – в третий раз крикнула Софи, грозя ему кулачками. – Что ты творишь?

– То есть? – спросил Алекс, роняя на пол горлышко разбитой бутылки. – Ты что же, хотела, чтобы эти щенки тебя тискали?

– Это просто двое ребят, которые слишком много выпили, только и всего. А вот ты погубил весь прием!

Она обвела полным отчаяния взглядом улепетывающих гостей, потом посмотрела на двоих лежащих на полу.

– Позвоните кто-нибудь в «скорую»! – крикнула она.

– Ребят? – изумленно переспросил Алекс. – Да ты на телеса их взгляни. Не могу поверить, что ты их защищаешь. Хотя, возможно, они принадлежат к твоему типу мужчин. Это так?

– Не будь идиотом! Ты перестарался и сам это понимаешь. Ты мог... – Она встряхнула головой, не находя слов. Рядом с ней один из официантов набирал на телефоне 999.

– Убить их? – Алекс бесстрастно оглядел два распростертых тела. – Нет, тут мне, боюсь, не повезло. Хотя должен сказать, что о вашем парфюме будут много писать в газетах.

Софи вперилась в него яростным взглядом:

– Что ты, черт тебя возьми, понимаешь в этом, ты... свихнувшийся хулиган!

Алекс расхохотался – и никак не мог остановиться.

– Извини! – наконец выдавил он. – Правда, Софи, мне очень жаль.

Софи размахнулась, со всей силы хлестнула его по лицу и зашагала прочь. Алекс догнал ее.

– Пожалуйста, – сказал он. – Я сожалею, Софи. Правда. Я не над тобой смеялся. Просто над всей этой историей.

Софи стряхнула его руку с плеча. Голос ее дрожал от гнева:

– Можешь отправляться восвояси и больше не трудись звонить мне. Найди кого-нибудь еще, кому тебе удастся изгадить жизнь.

Алекс смотрел, как дверца серебристого «ауди» захлопывается за Софи. Когда рычание двигателя стихло вдали, он сунул руку в карман пиджака. Ключ от конспиративной квартиры был все еще при нем.

ГЛАВА 6

Первый час поездки в Горинг на «хонде» Доун Гардинг прошел практически в молчании. Алекса томило средней руки похмелье, а с ним и чувство вины за то, чем обернулся вчерашний вечер. Да и ночь в Пимлико выдалась безрадостная. Возможно, в семидесятых какой-нибудь болгарский перебежчик и чувствовал себя как дома в этой квартире, с ее покрытым пятнами оранжевым ковром и спертым воздухом, но Алекс предпочел бы что-нибудь в меньшей степени отдающее холодной войной.

Надо было купить вечером цветы, говорил он себе, явиться под дверь Софи с виноватой физиономией и большим букетом роз в руках. Розы помогли бы? Предположительно – да, но с другой стороны, в разборчивом кругу Софи розы вполне могут считаться дешевкой.

– Вам нравятся розы? – спросил он у Доун.

Та взглянула на него с подозрением:

– А что?

– Какие у вас возникают мысли, когда мужчина подносит вам розы?

– Я думаю, что он либо хочет что-то от меня получить, либо просит прощения.

– Правильно.

– Хотя, если они какие-нибудь совсем уж особенные... ну, то есть не просто скучные, увядшие, полузамороженные, из тех, что продают в подземке обернутыми в целлофан, а настоящие, выращенные в саду, обладающие правильным запахом английские розы, тогда я могу по крайней мере выслушать то, что он хочет сказать. – Доун бросила на Алекса проницательный взгляд. – Так у нас неприятности?

– Да нет. Просто поинтересовался.

– А-а. Поинтересовались. Так вот, по моему опыту, большинство женщин на самом-то деле относятся к розам с большой приязнью. Даже такие шикарные, как ваша Софи.

Алекс кивнул. Он понимал: связавшись с разведкой, следует распроститься с любыми надеждами на личную жизнь.

– Могу я спросить, что вы предпринимаете, чтобы обнаружить этого вашего Дозорного?

– У нас есть его фотографии, есть данные о ДНК, отпечатки пальцев, почерк, мы привели в действие систему голосового и визуального распознавания. Думаю, не упустили ничего.

– А Уиддоуз? Вы собираетесь его защищать?

– Мы поселили в его доме двойника. Человека из Отдела специальных расследований. Вокруг дома – кольцо полицейских снайперов. Сам Джордж из обращения изъят.

– Вы полагаете, сработает?

– Этот Дозорный, – терпеливо ответила Доун, – одиночка, предоставленный сам себе и не имеющий системы поддержки. Чрезмерно бояться его было бы неконструктивно.

– Он убийца. Хорошо обученный. И проведший несколько лет в лучшей террористической организации мира.

– Кажется, он вам по душе.

– С профессиональной точки зрения – да. Если бы я родился там же, где он, в семье рабочего-католика, я, вероятно, оказался бы в ИРА – и большинство наших ребят скажут вам то же самое. В ИРА состоят серьезные люди, и в чем они по-настоящему сильны, так это в умении обеспечивать безопасность. Наш человек, Миан, впитал в себя их опыт. Он будет ждать столько, сколько потребуется.

– Что ж, поживем – увидим, не так ли?

– Да, боюсь, что увидим.

И оба погрузились в мрачное, враждебное молчание.

Когда они добрались до Горинга, Алекс попросил Доун остановить машину в нескольких сотнях метров от дома.

– Я хочу подойти к нему так, как подошел Дозорный, – объяснил он. – Увидеть то, что увидел он, когда впервые здесь появился.

– В деревне, – сказала Доун, – никто посторонних не заметил. Мы порасспросили людей.

– А он и не бросался в глаза, – ответил Алекс. – Думаю, он в какую-нибудь дождливую субботу пришел сюда на своих двоих. Или приехал на велосипеде. Капюшон анорака, очки, мотоциклетный шлем – все это сильно меняет внешность. Праздношатающиеся люди в полутуристических местах вроде этого обращаются в невидимок. Вы видите, как человек поедает у дороги бутерброд или пьет что-то из баночки, спустя две минуты вы уже не способны его описать.

Доун нахмурилась:

– Но что бы он стал...

– Минутку, – прервал ее Алекс.

Как раз показался дом Гидли, и Алекс хотел увидеть его – должен был увидеть его – глазами Дозорного.

Миану требовалось место, откуда он мог наблюдать за домом, оставаясь невидимым. Сам Алекс настроился бы на недельное наблюдение. Пришел бы сюда с запасом воды и пищи и записывал все увиденное. Откуда он мог наблюдать за домом? Есть поблизости другие строения? Нет. Ни сараев, ни гаражей, ничего. Мог он залечь где-нибудь на земле? Не похоже на то – окружавший дом высокий забор загородил бы от него двор.

Стало быть, деревья. Снаружи, вокруг забора, росли конские каштаны и платаны, однако их Алекс отверг. Слишком близко и к дому, и к собакам. По другую сторону дороги лежало поле пшеницы, рассеченное пешей тропой. По обе стороны от тропы через неправильные промежутки возвышались большие деревья. Алекс окинул их взглядом. Идеальный наблюдательный пункт мог дать стоящий в ста пятидесяти метрах от дома бук, с ветвей которого открывался вид и на сам дом, и на его окрестности. Алекс сошел с дороги, перемахнул через ограду поля и направился к буку. Доун последовала за ним.

Они подошли к буку, и Алекс взобрался на выступавшие из земли по-слоновьему серые корни. Он был уверен, что Миан вскарабкался по стволу, используя веревки и верхолазное снаряжение. Алекс тщательно осмотрел ствол. Ничего, ни единой царапины или потертости, которые могли бы появиться за последний месяц.

Лицо Доун оставалось непроницаемым, однако Алекс чувствовал, что его неудача наполнила ее тихим удовлетворением.

– Пошли, – сказал он и двинулся дальше по тропе.

Следующим деревом, с которого открывался вид на владения Гидли, был конский каштан. Его крупные листья и похожие на свечи белые цветы могли затруднить наблюдение, но в то же самое время, отметил Алекс, почти не позволяли различить что-либо в кроне дерева. Он осторожно обошел вокруг дерева. Кора у каштана была, как и у бука, тонкой, любая царапина на ней сразу бросилась бы в глаза. И опять-таки никаких отметин.

– Возможно, – с наигранной сдержанностью произнесла Доун, – вы просто лаете не на то...

– Нет! – выпалил Алекс. – Ни черта подобного. Он был где-то здесь.

В отчаянии он оглядел раскидистые ветви дерева, и глаза его вдруг сузились.

– Ступайте за мной, – велел он Доун. – След в след.

Он вступил в накрытую тенью, еще мокрую от росы траву. Алекс знаком велел Доун остановиться и принялся тщательно, как слепой, ощупывать сырую почву вокруг. На это ушло пять минут, но в конце концов он нашел, что искал: участок уплотненной земли, похожий формой и размерами на пачку сигарет.

– Ну вот и ты, – прошептал он.

– Что там? – спросила Доун.

Вместо ответа Алекс пошарил по сторонам и обнаружил в полуметре от первого второй такой же участок.

– У него была лестница, – сказал Алекс. – Он не хотел лезть вверх по стволу, используя снаряжение и оставляя отметины, поэтому воспользовался лестницей и веревкой, а после – Алекс отковырнул пригоршню почвы – присыпал землей оставленные лестницей отпечатки. Дождя с тех пор не было, однако...

– А к чему такие сложности? – спросила Доун. – Раз уж мы знаем, кто он, и он знает, что мы это знаем.

– Он перфекционист, – сказал Алекс. – Главное для него – все сделать правильно и не оставить следов. Я думаю, он принес с собой приставную лестницу.

– Чистая работа. Жаль, что у нас нет ни веревки, ни лестницы.

– У нас есть я. И есть вы. Разувайтесь.

– А почему нам просто не принести лестницу из дому?

– Если ничего не получится, так и сделаем, идет?

Доун хмуро сняла туфли, взяла Алекса за руки и влезла к нему на плечи. Алекс выпрямился.

– Когда будете готовы, отпустите мои руки. Хватайтесь за ветку. Хорошо, теперь подтянитесь.

Он снял и забросил Доун рубашку, велев обвязать ею ветку.

– Теперь вот это. Свяжите штанины, чтобы из них получилось второе звено цепи, – он забросил наверх брюки.

Доун привязала их к рубашке.

– Уверены, что узел выдержит? – спросил он.

– Мне случалось ходить под парусом. Будьте уверены, вас узел выдержит.

Он забрался на ветку, отвязал рубашку и брюки, оделся.

– Отлично. Вы знаете, что мы ищем.

– Вы действительно думаете, что мы что-нибудь найдем?

– Я думаю, стоит попробовать.

Десять минут они карабкались вверх по дереву. Поднимаясь, они находили крошечные, но несомненные знаки того, что кто-то другой недавно проделал тот же путь, – пятна на лишайнике, вдавленности, смятые древесные грибы.

Наконец запыхавшаяся Доун обернулась к Алексу:

– Туда мне уже не залезть. – «Туда» обозначало широкую развилку из нескольких отходивших от ствола ветвей, метрах в десяти над землей. – Не дотянусь.

– Я помогу, – сказал Алекс.

– А это обязательно?

– Да. Я почти уверен, что оттуда он и вел наблюдение. Я подниму вас и усажу там, хорошо?

– Хорошо, – с непонятной интонацией ответила она.

Алекс ухватил ее за талию. Ладони Алекса ощутили легкую, непроизвольную дрожь. Когда он поднял Доун, та почти успела зацепиться, но тонкая черная шерсть ее свитерка оказалась слишком скользкой, и Доун сползла в ладонях Алекса вниз. Свитерок же задрался кверху.

– Простите, – сказал Алекс, глядя на пышные округлости красного шелкового лифчика. – Я не нарочно.

Доун одернула свитер.

Кто бы подумал, что под такой сволочной наружностью... – подумал Алекс.

– Попробуем еще? – предложил он.

На сей раз ее толкала вверх чистой воды злость. Усевшись в развилке, Доун уставилась на окрестные поля. Алекс вскарабкался вслед за ней.

– Он был здесь, – сказал Алекс. – Провел несколько дней.

– Если бы любая высота не внушала мне такой ужас, – ответила Доун, – я бы сказала, что здесь довольно красиво.

– Вы боитесь высоты?

Ее ответный взгляд был открытым и честным:

– До ужаса. Это самая большая высота, на какую я когда-либо поднималась – не считая, конечно, многоэтажных домов.

– Почему же вы мне этого не сказали?

– Вы бы не облегчили мне эту задачу, не так ли?

С мгновение Алекс молчал.

– Пожалуй, что нет. Простите меня. Вы настоящий солдат, Доун Гардинг, а я – ублюдок.

Она задумчиво кивнула:

– Это меня главным образом и поддерживало. Хотя я могла бы добавить еще слова «высокомерный» и «женоненавистник».

– И были бы правы.

– А к ним просьбу, чтобы вы, раз уж мы работаем вместе, не срывали на мне злость всякий раз, как получаете приказ, который вам не по душе, или выволочку от вашей подружки Софи.

– Больше не буду.

– Но самое главное, это чтобы вы доставили меня на землю целиком, а не частями.

– Обещаю.

Вдвоем они со всей скрупулезностью осмотрели ветви вокруг, отыскивая любую улику, какую мог оставить Миан. Нашла ее в конце концов Доун: огрызок карандаша длиной в сантиметра два, соскользнувший в дупло у их ног. Алекс, орудуя перочинным ножом, ухитрился перенести карандаш, ни разу его не коснувшись, в нагрудный карман рубашки.