Текст книги "Человек-змея"
Автор книги: Крэг Клевенджер
Жанр:
Контркультура
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
После нескольких часов отдыха меня разбудило солнце, бьющее в глаза раскалённым молотом. Руки и ноги окоченели и отказывались двигаться. Я заставил себя сесть, прислонив измученную сном на деревянных досках спину к плакату «Сколько вы платите за автострахование?». Крупные красные буквы будто выкрикивали вопрос с яично-жёлтого фона. Чёрно-белая фотография счастливого мужчины с улыбкой супергероя и моржовыми усами обещала сохранить сотни долларов.
На скамейке автобусной остановки, сантиметрах в двадцати от моих ног, старая кореянка. Наверное, ей противно находиться рядом со мной, однако стоять нет сил. Алюминиевая трость, полиэтиленовый пакет для продуктов, зажатая в костлявом кулаке сумка и проездной. Мне срочно требовалась вода, чтобы выполоскать набившуюся в рот вату; потом нужно найти машину, вытащить ключ из зажигания и добраться домой. «Натали тебя бросила», – с готовностью подсказала память, но было всё равно.
Голову будто песком набили, кости и мышцы как чужие. Больно подниматься со скамейки, больно стоять, больно двигаться, а ведь всё равно придётся. Воды бы, соку, хоть какой-то жидкости. Бумажника нет, в карманах и двух долларов не наберётся, без удостоверения личности я самый настоящий бомж. Я брёл по улице, пытаясь вспомнить, где остались машина и рюкзачок, а вокруг просыпался Голливуд-бульвар, и подсобные рабочие шлангами высокого давления вымывали с Аллеи Славы скопившуюся за прошлую ночь заразу.
Увидев в витрине какого-то магазина собственное отражение, я страшно испугался. Шапка блестящих, цвета ржавчины волос, бледная кожа, обтягивающая лицо, за прошлую ночь состарившееся на целых десять лет. В витрине отражение другой витрины, а в ней ещё один я: весь лоб в прыщах, которые я ковыряю левой рукой.
Куда делся шестой палец? Разве я трогаю лоб? Да и вид у меня не такой ужасный… Что-то тут не так! Обернувшись, я увидел паренька, рыжеволосого, бледного, примерно одного роста со мной, в камуфляжных брюках и куртке, которые он носил как минимум год, не снимая. Вряд ли он меня заметил: от витрины бледно-голубые глаза метнулись к асфальту, по привычке высматривая то, что может хоть как-то пригодиться. Типичный наркоша: чихает, глаза слезятся, руки дрожат, а ведь он ещё молод, с возрастом ещё сильнее опустится.
Мои коллеги активно используют так называемый метод зомби. Находишь какого-нибудь отморозка, более или менее на тебя похожего, без криминального прошлого, с приличной кредитной историей и разумными долгами. Кого-нибудь, чьи дни сочтены, о ком никто никогда не вспомнит. Находишь, покупаешь имя и через некоторое время в него превращаешься.
Малолетний двойник-наркоша дошёл до автобусной остановки в конце квартала и плюхнулся на скамейку, где ждала девчонка лет пятнадцати со стрижкой-ирокезом и такого же возраста крепыш в футболке «Блэк Саббат». Пахло от них ужасно. Похоже, эти трое – давние знакомцы, вместе ходят по бесплатным столовкам и благотворительным миссиям, сбегают от добрых самарян из службы социального обеспечения, путешествуют автостопом, зимой живут в заброшенных домах и ездят по одному билету.
Рыжий оборвыш похож на меня так, что даже жутко становится. Вылитый я, только десятипалый. Не думаю, что у него есть кредитная история, зато криминальное прошлое раз в сто богаче моего. Одного этого достаточно для того, чтобы поскорее убраться восвояси, и всё-таки… Не каждый день двойника встретишь!
Крепыш в футболке «Блэк Саббат» перехватил мой взгляд, что-то сказал дружкам, и через секунду все трое смотрели в мою сторону. «Иди сюда!» – крикнула девчонка, но я отвернулся и зашагал прочь. Сейчас не тот момент для разговора, лучше вернусь чистым, отдохнувшим и при деньгах. Я чуть не бежал, искренне надеясь, что крепыш не бросится в погоню.
Завернув в ближайший продуктовый, хотел купить сок, да не хватило восьми центов. Оставив бутылку на прилавке, я бросился вон из магазина, пряча точно такую же в кармане пиджака. В зоне пятнадцатиминутной парковки стоял белый «форд-таурус» со штрафным листком на лобовом стекле. Идеальная машина для человека-невидимки, такие никто никогда не останавливает и не ищет: проще новую купить. Густой туман в голове начал рассеиваться; я подошел и заглянул под бампер. Так и есть: запасной ключ в магнитной коробочке! Сел за руль. Кокаин почти выветрился, руки не тряслись, и при помощи шариковой ручки сломанный ключ с первой попытки вышел из зажигания.
* * *
– Стов!
Странное слово. Интересно, кто это кричит?
– Стов!
По-моему, похоже на имя. Я узнал Крепыша из пост-кокаинового транса. На нём джинсовая куртка с высоким воротником, явно из фондов благотворительной организации, чёрные брюки с подвёрнутыми штанинами и тёмно-красные ботинки. Он с целой стаей беспризорников отсиживался у входа в торговый центр на Сикамор-стрит. Одетый в чёрный костюм с открытым воротом и туфли, стоящие в два раза больше, чем аренда моей квартиры (спасибо Натали), я решительно двинулся к ватаге нищих попрошаек. Элегантный мужчина и беспризорники – у полиции явно возникли бы вопросы, но так хотелось снова взглянуть на двойника! Мальчишки встретили меня свистом и гоготом.
– Да вы только гляньте!
– Ну что, будем щипать его или нет?
– Ну вылитый Стов!
– Заткнитесь! – прикрикнул на дружков Крепыш, и те притихли. Прищурившись, он старался рассмотреть меня в неясном свете фонарей на стоянке торгового центра.
– Ты не Стив, – наконец решил он. – Ты его брат? Разве у него есть брат? Вы что, близнецы?
Отвечать не буду, пусть сами догадаются и найдут этого Стива.
– Почему вы зовёте его Стов?
– А тебе какое дело? – буркнул Крепыш. Всё ясно, он у них главарь.
Так, пора сыграть миролюбие и показать уступчивость!
– Мне очень нужно его найти. – Я достал пачку сигарет и протянул Крепышу. Тот взял сразу три: одну сунул в рот, вторую – за ухо, третью – в карман.
Есть хищники, жертвы и моллюски, а ещё падальщики и стервятники. Во-первых, колония научила меня не драться, а во-вторых, уважать законы иерархии в стае: как и за счёт чего можно разъединить кажущийся монолит и уничтожить главаря.
– Огонёк? – прищурившись, попросил Крепыш.
Всё, раз обратился ко мне с просьбой, значит, сила на моей стороне. Я швырнул пачку малышу в замурзанной рубашонке, сидевшему у его ног.
– Одна тебе, ещё одна – твоим друзьям, остальное ему. – Я кивнул на главаря. – Как попросит – выдавай без промедления.
– С чего это? – возмутился мальчишка.
– А с того, дебил сифилитичный! – пнул его по рёбрам Крепыш.
Сухо, будто ружейный затвор, щёлкнула зажигалка, и я бросил её другому мальчишке.
– Вот, твоему командиру понадобится огонёк! – Шаг вперёд, говорить на полтона тише. – Кто-нибудь из твоих друзей знает, как найти Стива? – спросил я Крепыша.
Оборванцы дружно замотали головами.
– Тогда давай просто поговорим.
– А ну гребите отсюда! – заорал вожак, и мальчишки послушались.
– Ты знаешь, где он?
– Сейчас нет. Ворует небось. Нам деньги нужны. Мы встречаемся в условленном месте.
– И где же?
– Так я тебе и сказал!
– Ну ладно. – Я подарил ему ещё одну пачку, а сверху положил двадцатку – такая сумма этому отморозку и не снилась!
– Передай, что я жду его завтра в девять вечера. У меня для него сюрприз.
* * *
Я понимал, что особо рассчитывать на успех не стоит: через двадцать четыре часа Стив мог быть под кайфом, грабить прохожих, сидеть в тюрьме или валяться в Канаве с перерезанным горлом. Но он пришёл и, похоже, ждал меня с восьми. Часов у него нет.
Рост и оттенки волос у нас совпадали полностью, только парнишка намного худее, значит, настоящий скелет. Пальцев у него на один меньше, а жить, если будет продолжать такими темпами, осталось год, не больше. Странно со стороны смотреть на своё лицо всё в прыщах и соплях. Это я минус пара лет плюс тысяча бед. Боже, да у него уже зубы выпадают! Этому наркоше пришлось привыкнуть к тому, о чём мне думать не хочется: постоянный поиск ночлега и еды, случайные заработки… На секунду я подумал, что меня может ждать точно такой же конец при нынешнем образе жизни – запросто. Кривая доходов похожа на ЭКГ инфарктника, рядом ни одной родной души и никакой гарантии, что следующая черепобойка не лишит остатков разума.
Я заметил его издалека и, когда Стив повернулся в мою сторону, зажёг фары. Не знаю, что сказал ему Крепыш, но этот парень знает, кто его ищет. Оборванец остановился у машины: этакая осторожность уличного наркомана вперемешку с надеждой. Я открыл пассажирскую дверь и включил верхний свет – пусть смотрит и удивляется.
– Садись.
Парнишка смотрел на меня, понимая, что поездка предстоит не из обычных, однако надежда оказалась сильнее осторожности, и он залез в салон.
– Вот сигареты. – Я показал на приборную панель, где лежала целая пачка. У Стива чуть слюни не потекли. – Возьми себе. – Что ещё хочешь? – спросил я, втопив прикуриватель.
– А что ещё у тебя есть? – На вид – вылитый я, а голос как у тринадцатилетнего.
– Почему тебя называют Стов?
Пауза: мальчик обдумывает услышанное, а прежде чем ответить, тщательно готовит фразу и проговаривает про себя.
– Ну, это как Стив, только тормозной, получается Стов. Я тормоз.
– Как твоя фамилия?
– А как насчёт денег? – Очень громко, очень напряжённо: пан или пропал. Терять ему нечего, даже соображать быстрее стал. Крысёнок себя не контролирует, и это делает его опаснее. Тут нужна решительность. Надеюсь, мой метод сработает.
– Тебе нужно сбавить тон, Стив.
– Да ничего мне не нужно.
– Может, Стив-тормозной, ты всё же задумаешься, что нужно парню, похожему на тебя, только в дорогом костюме? Может, придёт что-то в голову? Может, попробуешь успокоиться?
Я толком не понимал, куда веду, да этого и не требовалось. Малиново-красный свет отразился в зеркале заднего обзора, осветил салон, и дребезжащий голос проговорил через мегафон: «Остановитесь у обочины и заглушите мотор!»
Стив тут же сломался: начал трястись и бубнить: «Черт, чёрт, чёрт!»
Я медленно подъехал к обочине, выискивая место, где остановиться, не вставая во второй ряд, причём так, чтобы никому не заблокировать выезд. В центре Голливуда это ой как непросто, зато можно выиграть дополнительное время. Хотелось как следует врезать этому Стиву, чтобы перестал трястись, но нельзя: копы бы заметили. Вместо этого я от души сжал его колено.
– Успокойся.
– Меня посадят в тюрьму! Нет, только не это! Меня посадят в тюрьму!
– Стив, сделай глубокий вдох! А теперь заткнись и отвечай «да» или «нет», причём быстро. У них есть ордер на твой арест?
– Да.
– Даже не один?
– Наверное…
– Стив, лучше просто кивай!
«Да».
– Ты сейчас под кайфом?
«Нет».
– Не пори чушь, они ведь узнают!
«Да».
– Скажи вслух, давай.
– Слегка под кайфом.
«Остановитесь и заглушите мотор!»
Я затормозил, надеясь получить ещё секунд пятнадцать, пока полицейские встают во второй ряд.
– Посмотри на меня! – Боже, у него зрачки расширенные. – Наркота с собой есть?
«Нет».
– А что-нибудь другое: иглы, соломинка, лезвие, нож?
«Нет».
– А удостоверение личности есть?
«Да».
– Какое?
– Карточка из службы спасения, на ней стоит моё имя.
– Давай сюда.
Стив рылся в карманах, а копы, естественно, всё видели. Так, похоже, пробивают номера машины. Здесь всё в порядке. Они скорее всего заметили, как крысёнок сел в мою машину.
– Стив, можешь запомнить «Макинтайр»?
– Что?
– Это фамилия такая, запомнишь? «Макинтайр», как «мак» и «тайр», только «н» добавь. А ну повтори!
– Мак-ин-тайр. – Он наконец нашёл карточку службы спасения. «Стивен Эдуардс», ясно.
– Если спросят, твоя фамилия Макинтайр.
Когда в лицо светят малиновые фары, не лучшее время обмениваться карточками, а у нас именно так и получилось, и Стив это знал. Но полицейские видели только, как я получил пачку сигарет, явно собираясь закурить. У мальчишки аж глаза на лоб вылезли.
– Возьми сигарету, – велел я.
– Сэр, положите руки на руль! – велел один из полицейских.
Вытащив сигарету для себя, я закрыл пачку и бросил на приборную панель. Отвлекающий манёвр, заслон, захват, потайное движение – и карточка службы спасения на имя Стивена Эдуардса скользнула между картонной коробкой и фольгой. Никто ничего не заметил.
Я обернулся прямо на свет фонаря, который направил на меня коп. Его напарник осветил Стива, а потом лучи пересеклись один раз, второй, третий: не веря своим глазам, полицейские смотрели сказку про принца и нищего.
– Выйдите из машины!
– Стив, всё будет в порядке, – отстёгивая ремень, пообещал я. – Когда всё закончится, отвезу тебя к дедушке Макинтайру.
Не успел я выйти, как началась проверка.
– Ваши права! – Я ничего не нарушал, так что страховку и регистрационный талон не спрашивают. Наверняка они думают, что я дилер или сутенёр. Вот так ситуация!
– Что смешного?
– Ничего, сэр.
– Пол, сегодня вечером вы что-нибудь пили?
– Нет, сэр. – Чистая правда: зачем мне лишний риск?
– То есть вы утверждаете, что сегодня вечером не употребляли алкоголь, верно?
– Совершенно верно.
– А в течение дня?
– С восьми до пяти я был на работе и в последний раз пил спиртное вчера вечером.
– Где вы работаете?
– В службе доставки.
Инспектор примерно моего роста, спокойный: выполняет работу без особого рвения. Если Стив не натворит глупостей, проблем не будет. Коп передал мои права напарнику, который отнёс их в машину. Пусть проверяет на здоровье: Пол Макинтайр чист, как младенец.
Самая обычная проверка: «Ноги вместе, смотрите прямо перед собой, а теперь на мой палец». Полицейский провёл указательным пальцем из одной стороны в другую, ожидая, что я не смогу сосредоточиться и опущу глаза. Ничего подобного! Но зачем он тест достаёт?
– Вот, Пол, смотрите, вскрываю упаковку на ваших глазах. Видите, тест свежий!
Я только что спрятал карточку при свете фонаря, значит, и мне могут подсунуть всё что угодно. Смотри не смотри – ничего не меняется. Впрочем, результат нулевой, и коп наконец-то успокоился.
– Пол, раз вы не пили, то что здесь делаете в такое время?
– Брата искал, – без запинки пояснил я. – Хотел вымыть, накормить и, если получится, отвезти к родителям.
– Это ваш брат? – Видит ведь, как мы похожи, и всё равно сомневается.
– Да, это мой брат. – Раболепный этикет тюрьмы никуда не делся. Вот он, здесь, грозит вырваться наружу: я с трудом сдерживаюсь, чтобы не добавить «сэр». Ну что за мерзость! В очередной раз прогибаюсь перед идиотом в форме, который запросто может мне подгадить. А всё потому, что лёгкой жизни захотел, на чужие документы позарился…
Второй инспектор что-то спросил у Стива, и тот ответил дрожащим от животного страха голосом.
– Ваш брат пьян?
– Кажется, да.
– Пьян и только?
– Сэр, он скорее всего под кайфом, но чем обкурился, не знаю. Я почти целый час его искал.
– Как зовут вашего брата?
– Стив.
– Вы близнецы?
– Нет, просто очень похожи, нас даже друзья путают.
Удовлетворённо кивнув – мол, всё в порядке, – второй коп вернул мне права и сказал коллеге:
– Удостоверения личности у мальчишки нет. Говорит, что его зовут Стив Мак-ин-тайр.
Грёбаный, никчёмный наркоша!
– Именно так он учился говорить свою фамилию, когда был маленький. Пауза и раз-два-три: Мак-ин-тайр. Стив с детства умом не блещет, а сейчас ещё и под кайфом.
– Ладно, Пол, нам просто нужно было проверить. Похоже, мальчишка сюда воровать пришёл, но тут подвернулись вы. Ему крупно повезло: ни денег, ни документов – мы бы запросто могли арестовать его за бродяжничество. Если бы не сходство, вы оба уже сидели бы в участке.
– Понимаю, сэр.
– Хорошо, что вы его нашли. Вашему брату очень нужна помощь. – Инспектор выключил фонарь, давая понять, что проверка закончена. – Счастливого пути.
– Спасибо, и вам тоже.
Сидящий в машине крысёнок был похож на собственную тень.
– Стив-тормозной, ты виски любишь?
– Угу.
– У меня есть бутылочка, но она в багажнике, дожидается, когда мы приедем на место.
– А куда едем?
– Туда, где ты ночуешь.
Глава 15Стивен Эдуардс привёл меня в переулок, который вёл к дыре в каменной стене, которая вела в другой переулок, который вёл к сетчатому ограждению, оторванному у одного края. Каждые пять метров Стивен Эдуардс останавливался и, по-собачьи заглядывая в глаза, спрашивал: «Ты коп? Скажешь, если ты коп, ладно?» Настоящий тормоз.
– Нет, я не коп.
Перебравшись через ограждение, мы оказались у боковой двери одноэтажного дома с заколоченными окнами. Ни света, ни отопления, ни мебели и, судя по запаху, никакой вентиляции. Зато и никакого арендодателя, аренды и налётов полиции (по крайней мере пока). Честно говоря, я ожидал чего-нибудь похуже: мусорный контейнер или туннель метрополитена.
Стив-тормозной без сил упал на поролоновый матрас. В доме темно, но я смог разглядеть яркие граффити на стенах, а на полу лужи и битое стекло.
– Ребята ушли, – объявил Стив, – вернутся поздно. У тебя моя карточка?
– Зачем она тебе?
– Она моя.
– Слушай, Стив-тормозной, я хочу её купить.
– Да ты что? Тогда гони десять баксов! Или отдай обратно.
– Покажи, что ещё у тебя есть, и мы обсудим цену.
– Нет! – затряс головой оборвыш, а слово получилось похожим на скрип последнего оставшегося в его скудных мозгах колесика. – Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! – На губах возникла пена, а колесико всё крутится. Голова небось уже болит от перенапряжения.
– Ладно, договорились, десять баксов. Что ещё у тебя есть?
– В смысле? И зачем тебе знать?
Присев перед ним на корточки, я показал пустую руку, затем сжал в кулак, а когда раскрыл, на ладони лежали пять двадцаток веером.
Малолетний дебил захохотал. Конечно, чем не бесплатный цирк!
– Как ты так делаешь?
– Колдую! Вот сто баксов, Стив-тормозной. Они твои, если покажешь свои вещи.
Подняв матрас, наркоша достал мятую коричневую сумку. Чтобы ничего не упустить, я разорвал её пополам и вывалил содержимое на пол. В щель между ставнями пробивался свет уличного фонаря, а я носком ботинка расшвыривал грязные шмотки. Руки пачкать не хотелось, да и страшно: ещё на шприц нарвусь.
Носки, три пары. Брюки, одна пара. Футболка чёрная, одна. Журнал комиксов, один. Пластиковый пакет с маленькой упаковкой жидкого мыла и щёткой, один.
А потом супернаходка: двадцать три полароидных снимка Стива-тормозного, позирующего для туристов в роли голливудского нищего. А вот более ранняя фотография: Стивен, чуть моложе и намного здоровее, с задорным ирокезом, в кожаной куртке и клетчатых брюках с цепями.
Дневник с дарственной надписью на второй стороне обложки: «Стивену от отца Риордана из городской благотворительной миссии. Пусть дневник станет твоим верным попутчиком». Три страницы безграмотной ерунды в виде датированных заметок, восемь – с нарисованными шариковой ручкой пентаграммами и логотипами панк-групп: «ТСОЛ», «Красс», «Крисчен Дет». Пентаграммы, зигзаги молнии, свастика, ножи, черепа, женские половые органы, затем сто тридцать девять пустых страниц. Я перевернул блокнот вверх ногами, перелистал раз, другой, третий… ничего не выпало. Вложив фотографии между страницами, стал смотреть дальше.
Пачка презервативов, образок святого Иуды, покровителя заблудших душ. Так, она тоже пригодится. Именная карточка с регистрационным номером из наркологического центра. Визитки: одна отца Риордана, вторая копа из отдела по надзору за беспризорными, третья из приюта. Карточка учащегося средней школы из Детройта, штат Мичиган. На фотографии Стивен Эдуардс – самый обычный американский школьник. Все карточки, фотографии и бумажки весили не больше двухсот граммов и легко поместились в карман.
От ужасного запаха желудок судорожно сжимался. Перед глазами встала леденящая кровь картинка: черепобойка началась прямо здесь, целых три дня я ору от боли, катаясь среди сломанных трубок для крэка, шприцев с гнутыми иголками и запёкшегося последа. Меня обобрали до нитки и бросили умирать. Неожиданно вспомнилась бутылка виски: упакованная в бумажный пакет, она дожидается в кармане. Ободрал бумагу, сорвал пробку и сделал большой глоток. Глаза превратились в озёра огненной лавы, в носу полыхал пожар, но скоро всё остыло, и я сделал ещё глоток, потому что после Стива-тормозного не то что пить, бутылку в руки брать страшно.
– На, она твоя, – великодушно проговорил я, а потом показал на распухший от фотографий и карточек дневник. – Так мы договорились?
Оборванец кивнул, с ухмылкой глядя на деньги.
– Еще что-нибудь есть? Документы, блокноты, карточки?
– Есть телефонный номер. Один парень дал. Сказал, если что случится, могу позвонить.
Порывшись в вещах, Стив вытащил спичечный коробок с чёрно-белой боксёрской перчаткой на этикетке и телефонным номером внутри. Так, его я тоже заберу.
– Ответишь на пару вопросов – получишь ещё двадцать баксов.
– Двадцать баксов, – громким шёпотом повторил Стив, едва сдерживая поросячий восторг.
– Да, ещё двадцатник. Так вот, Стив-тормозной, у тебя есть шрамы или татуировки? Копы ведь искали особые приметы?
– Угу.
– Покажи.
Парнишка поднял левый рукав, и на внутренней стороне предплечья я увидел большую «А», вероятно, обозначающую анархию. Делали швейной иглой, вкалывая чёрные чернила глубоко под кожу.
– Что-нибудь ещё?
Он покачал головой и глотнул виски.
– Подожди, я почти закончил. Дату своего рождения помнишь?
– Одиннадцатое марта 1962 года.
– А второе имя?
– Бенджамин.
– Ты когда-нибудь работал, Стив-тормозной?
– Угу, газеты разносил. И с неделю в «Бургер кингс».
– Значит, у тебя есть карточка соцстраха?
– Нет, я у старшего брата брал.
– Как его зовут?
– Джеффри.
Джефф Эдуардс, приятно познакомиться.
– А другие братья или сестры есть?
– Не-а, – покачал головой Стив.
– Твой брат намного старше?
– На четыре года. Всегда был любимчиком родителей.
– Вы оба родились в Детройте?
– Угу.
Всё, свидетельство о рождении на имя Стивена Эдуардса, можно сказать, у меня в кармане. А потом разузнаю номер карточки соцстраха Джеффри Эдуардса, рождённого в 1958 году или в конце 1957-го. То, что у Стива-тормозного богатое криминальное прошлое, конечно, плохо, но отсутствие номера соцстраха поможет обелить его имя.
Я выбил из придурка максимум, то есть максимум того, что он мог вспомнить, продираясь сквозь густой туман наркотического транса. Официально Стив никогда не водил машину, не имел водительских прав, а в тринадцать лет был отправлен в психиатрическую клинику, где применяли шоковую терапию, связывали ремнями и обкалывали антидепрессантами. Как у большинства больных, не находящихся в ступоре или бреду, у него была изумительная память, так что многочисленные, зачастую противоречивые диагнозы и перечень насильственно вводимых препаратов он помнил назубок.
Транквилизаторы.
Ингибиторы монаминоксидазы.
Нейролептики.
Ингибиторы избирательного обратного захвата серотонина.
Галоперидол.
Пролокс.
Хлорпромазин.
Шизофрения.
Маниакально-депрессивное расстройство.
Пограничное диссоциативное расстройство личности.
В клинике держали бесконечно долго – он был младшим, и семья мечтала от него избавиться; в итоге «бесконечность» растянулась на три с половиной года.
Из темноты на меня смотрело лицо Стивена Эдуардса – моё собственное лицо. Умирающий бездомный дебил, воплощение того, чего я всю жизнь боялся.
– Больница закрылась, домой ехать не хотелось, вот я и убежал, – продолжал Стив-тормозной. – И с тех пор сам себе хозяин.
– Тебя кто-нибудь ищет?
– Родители-то? Нет.
– Значит, ты не беглец, – сделал вывод я и, прочитав на бледном лице смущение, продолжал атаковать: – Сколько раз тебя арестовывали?
– Не помню. Много.
– За что?
– Так, по-разному.
– Что значит «по-разному»?
– Да за всё подряд.
Перевод: хранение, хранение с целью распространения, проституция, сопротивление аресту, нарушение общественного порядка, дача заведомо ложных показаний, пребывание в состоянии опьянения в общественном месте. Отсутствие кредитной истории и водительских прав – это плюс, богатое криминальное прошлое – огромный минус.
– Ты болеешь, Стив-тормозной?
– Нет, только доза нужна.
– Ну, теперь ты парень богатый, проблем не будет. А как насчёт прыщей и синяков?
– Так, крапивница.
– И давно она у тебя?
– Не знаю.
Крапивница, как же! Скорее СПИД, гепатит, белая горячка или печёночная недостаточность.
– Слушай сюда, Стив-тормозной. – Наклонившись пониже, я заглянул в бледно-голубые глаза. – Если поймают копы, можешь говорить что угодно. У них есть отпечатки пальцев, значит, остальное не важно.
Мои слова горохом отскакивали от стеклянных, как у андроида, глаз Стива. Ясно: нужно говорить медленнее.
– Но для всех остальных, например, врачей или сотрудников службы спасения, ты Стив Карпентер. Ты берёшь мои деньги, так что с этой минуты я Стив Эдуардс, а твоя фамилия Карпентер. Повтори: Стив Карпентер.
– Стив Карпентер.
– Стив Карпентер – хороший парень, – понизил голос я. – Он был отличником и играл в футбол в юношеской сборной. А потом раз – попал в автокатастрофу и с тех пор не может ни тренироваться, ни работать. Но разве он виноват?
В андроидных глазах заиграла слабая улыбка. Нужно стереть из его памяти остатки воспоминаний, и хорошая история здесь очень пригодится. Я привык доводить всё до конца: не для кого-то ведь стараюсь – для себя! Этот парень и года не проживёт.
– Ты не из Детройта, брата у тебя нет. Никаких больше документов на имя Стивена Эдуардса, понял? Даже когда станет совсем плохо, пойдёшь в хоспис и представишься Стивом Карпентером.
У служащих государственной клиники не будет ни времени, ни средств, ни желания проверять, кто он и откуда. Так и умрёт Стивом Карпентером или Джоном Смитом – не важно. Важно, что Стив Эдуардс не попадёт в реестр умерших, с которым сверяется служба социального страхования. Значит, я буду жить.
– Эй, – продолжал улыбаться наркоша, – может, мы братья? Или родственники? Ну, то есть… – Он не договорил, но огонёк в глазах продолжал гореть.
– Стив Карпентер, – повторил я. Этот кретин ничего не понимает. – Стив Карпентер!
– Да, да… – И тут у него начался приступ словоизвержения. – Я так и знал, меня похитили, так и знал! Они взяли мою кровь, а потом я заболел и сейчас ничего не помню. Из крови сделали ребёнка, так что у меня есть сводный брат. Так и скажи на суде! – Мальчишка истерически захохотал, замолчал, успокоился, сосредоточился. На все метаморфозы ушло три секунды. – Нет, не так, меня клонировали, значит, ты…
– Стив.
Наркоша поднял глаза.
– Сосчитай от ста в обратном порядке…
Он не дал мне закончить, взорвавшись судорожным «девяносто девять, девяносто восемь…».
– Стив, – снова сказал я, – можешь сосчитать от ста в обратном порядке, каждый раз вычитая по семь?
– Угу, – пауза, раз, два, три, – сто, – пауза, – семьдесят…
– Стив, мы не родственники.
Рискуя быть арестованным, я подкупил беспризорников деньгами, сигаретами и дешёвым виски, притащился в пропахшую мочой дыру, выторговал удостоверение личности у мальчишки, который набивается мне в клоны, погряз в дерьме и несёт одни неприятности… Может, хватит? Если хорошо подумать, физическое сходство – ничто по сравнению с риском. И всё-таки я запросил в архиве его свидетельство о рождении. Привык доводить всё до конца.
* * *
Целых девять месяцев прошли спокойно. Я оставался Полом Макинтайром до тех пор, пока очередная черепобойка не потрепала по плечу во время второго рейса для курьерской службы «Формоза». Вцепившись в руль, я лихорадочно отсчитывал минуты: двадцать, чтобы добраться домой, десять, чтобы позвонить на работу, отключить телефон и прилепить к окнам шестидесятилитровые мешки для мусора: надо же как-то спастись от солнца!
Черепобойки начисто отключают память и делают меня невнимательным. Порывшись в «бардачке», я нащупал болеутоляющие в контейнере для фотоплёнки и за два приёма проглотил все таблетки, запивая позавчерашним кофе из пластикового стаканчика.
На пустой, за исключением двух стаканов кофе, желудок лекарство подействовало моментально. На полпути к Хэнкок-парку руль показался слишком тяжёлым, правое колесо задело бордюр тротуара, и мне показалось, что на макушку пролился раскалённый дождь сварочных искр. Надо же, на пятьдесят минут раньше, чем я ожидал. Петидин парализовал нервные окончания, руки и ноги стали ватными, как во сне, когда понимаешь, что бежать от чудища бесполезно: всё равно догонит.
В окно стучат. Вишнёво-красный свет озаряет деревья и величественные дома Хэнкок-парка. Сквозь щёлку в занавесках на меня смотрят глаза – подозрительные, любопытные и испуганные одновременно. Последняя здравая мысль: нужно вытащить ключ из зажигания, чтобы не пришили вождение под воздействием наркотических средств.
Врачи разлепляют мне веки и накладывают маску.
Меня зовут Пол Макинтайр.
* * *
В больнице задерживать не стали, зато мою выписку с нетерпением ждали копы. Помимо штрафа и исправительных работ меня приговорили к десяти неделям принудительного лечения вместе с четырнадцатью другими нарушителями. Мы встречались по четвергам и обсуждали наши переживания с назначенным судом экспертом. Обсуждение переживаний включало просмотр документальных фильмов и прослушивание выступлений приглашённых лекторов – вылечившихся наркоманов, которые любезно делились опытом. Мы составляли различные списки: три вещи, которые бы вытащили из горящего дома, три самых важных для нас человека, пять вещей, что заставляют пить, курить, нюхать кокаин или колоться, три самых приятных и неприятных воспоминания детства. Садились в круг и по очереди рассказывали.
Я сравнивал чужие истории со своей, заглядывал в глаза говорящим, смотрел на их руки, автоматически подмечая и нумеруя тики, ёрзанья, изгибания, чесания и паузы. Я следил за реакцией эксперта и по возможности читал его записи. Когда настала моя очередь, я сказал правду: случайно переборщил с дозировкой, а потом признался – таблетки вообще не следовало пить. Глаза опущены, кулаки судорожно сжаты – воплощение раскаяния. В итоге эксперт освободил меня на две недели раньше.
* * *
Уволившись с работы, я переехал и сжёг все документы Пола Макинтайра в раковине. Водительские права, свидетельство о рождении, карточка соцстраха, диплом, договор аренды, кредитка, платёжные корешки, выписки со счёта. Мне нужно новое имя: я накупил книжек с именами и раздобыл старые телефонные справочники – вот где вариантов выбирай не хочу. Сидел в библиотеках и просматривал газетные вырезки в поисках сообщений о закрывшихся больницах и зданиях архива, пострадавших от пожара или наводнения. Извёл около двухсот листов чистой бумаги, разрабатывая чёрточки, перемычки, надстрочные и подстрочные элементы. В результате – пять новых имён и досье на разных стадиях завершения, терпеливо дожидающиеся своего часа, тридцать пять почтовых ящиков, что в два раза больше, чем липовых адресов, сложная сеть пересылки почты, и везде чисто, комар носа не подточит. У меня память хорошая, не запутаюсь.
