Текст книги "Если ты останешься (ЛП)"

Автор книги: Кортни Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Мила

Мой телефон гудит. Взяв его, я замечаю, что уже 7:05 вечера.

Дерьмо. Я должна была встретиться с Паксом в 7:00. Время ускользнуло от меня.

Конечно же, я бросаю взгляд на сообщение, и оно от него.

«Эй, мисс Опоздание. Разве у нас не должно быть свидания сегодня?»

Я терпеть не могу опаздывать. Особенно так сильно. Я всегда была такой. Поэтому набираю ответ, нажимаю отправить, и натягиваю пальто, выбежав за дверь.

– Я опаздываю, Мэдди. Должна бежать, пока.

Я слышу ее смех, когда дверь за мной захлопывается.

Десять минут спустя я поворачиваю руль к дому Пакса и галопом бегу к двери, увидев меня, он высовывает голову наружу и смеется.

– Ты похожа на хромую лошадь, Красная. Успокойся, пока не упала и не сломала что-нибудь.

Я встаю на порог и целую его. Мои холодные губы прижимаются к его теплым губам. Он выглядит адски сексуально, как в любой другой день, когда он одет в джинсы, которые отлично подчеркивают его задницу, и черную футболку, которая обтягивает его грудь. Я наклоняюсь к нему, впитывая его тепло. Он пахнет мускусом, лесом и мужчиной. Я вдыхаю его запах и оборачиваю руки вокруг его шеи.

– Мне очень жаль, что я опоздала, – говорю я ему, целуя его за ухом. – Поверь мне, нет места, где я бы хотела быть больше, чем здесь.

– В самом деле? – Он поднимает бровь. – Тогда мы сходимся во мнениях. Потому что нет места, где я хотел бы, чтобы ты была, кроме как здесь.

Я закатываю глаза на его шутку, когда мы проходим в комнату. Но потом я подталкиваю его к стене и снова целую, просто, потому что хочу этого. Он тянет меня к себе, и я задерживаюсь там, комфортно устроившись у него в руках. Святая корова! Действительно нет места, где я хотела бы быть больше, чем здесь.

Наконец, я вздыхаю.

– Так, сегодня вечером была твоя очередь планировать наше свидание. Что мы будем делать? Хочешь заказать еду на вынос?

Он качает головой.

– Я изголодался по жареным кабачкам. Поэтому подумал, что мы сами сделаем их.

Я смотрю на него.

– Ты думал, что мы попробуем сделать жареные кабачки? Гм. Надо сказать, что моя семья владеет рестораном, но я не готовлю. Много. Может, кто-то хочет цуккини?

Пакс смеется и тащит меня вверх по лестнице.

– Моя экономка делала их, когда я рос. Мне очень понравилось. Поэтому сегодня я посмотрел рецепт и пошел в магазин за продуктами. Что плохого может случиться?

– Теперь ты сделал это, – ворчу я, снимая пальто. – Ты никогда не должен задавать этот вопрос.

Десять минут спустя, мы оба неуверенно смотрим на рецепт и сковороду с маслом на плите. Все в кухне Пакса новое и блестит. Он никогда ничем не пользовался и не знает как. Я тем более.

– Я не уверена в этом, – говорю я ему, когда масло шипит и брызгается во все стороны.

Он наблюдает за этим в течение минуты.

– Думаю, что масло слишком горячее, – решает он, и совсем немного уменьшает пламя. Мы бросили нарезанные кабачки в муку и поместили их в сковороду, потом они зашипели.

Мы смотрим друг на друга.

– Выглядит хорошо, – он пожимает плечами. – Думаю, что мы все сделали правильно.

Он поворачивается ко мне.

– Итак, на чем мы остановились в комнате?

Он подходит ко мне и прижимает к гранитной столешнице. Я улыбаюсь.

– Ты, конечно, понимаешь, что смотришься действительно не к месту на кухне?

Я поднимаю бровь. Он усмехается.

– Я думал, женщины хотят мужчин, которые умеют готовить?

– Если это так, я, вероятно, не из них, – говорю я ему, прижимаясь губами к его губам. Он смеется, и смех урчит в его груди. Он поднимает меня, сажая на стол. Я автоматически оборачиваю ноги вокруг него.

– Этому месту принадлежат мои ноги, не так ли? – напоминаю я ему. Он кивает.

– Ты учишься.

– О, я хороший ученик, – говорю я ему с усмешкой, когда идея приходит мне в голову. – Хочешь посмотреть?

Я провожу пальцами вниз, к пуговице на его джинсах и расстегиваю одним ловким движением.

– Впечатляет, – говорит он, насмешливо склонив бровь. – Но, что теперь ты собираешься делать? Думаю, ты уже знаешь, как этим пользоваться.

– Может быть, – отвечаю я. – Но я не все освоила. И любому хорошему ученику нужен учитель.

Он смотрит на меня, когда я соскальзываю со стола и стягиваю его штаны, потом его нижнее белье. А потом я встаю на колени перед ним.

Его глаза расширяются.

– Ты собираешься... – его голос замолкает, когда я беру член в свою руку, двигая пальцами вниз по его длине. Его член оживает, мгновенно становясь жестким. Я улыбаюсь.

Я смотрю на него.

– Я уверена, что у меня есть своя методика, но у всех есть предпочтения, ты согласен? – Он, молча кивает, глаза застыли на мне, когда я крепко сжала его член в руке. – Поэтому я хочу, чтобы ты рассказал мне, какой именно оральный секс ты хочешь.

Он застывает, его руки безвольно лежат на моих плечах.

– Ну, ты должна начать с того, что повторишь этот вопрос, но вместо того чтобы сказать оральный секс, скажешь так: «Скажи мне точно, как сосать свой член».Нет, подожди. Скажи «хуй». Потому что это слово, исходящее из твоих уст, будет ужасно жарким.

Я улыбаюсь жадному взгляду на его лице. Мне нравится, что он такой большой и с татуировками, но я могу возбудить его и лишить дара речи с помощью только одного маленького слова. И, скажу прямо: это одно озорное слово возбуждает и меня.

– Хорошо, я играю. Скажи мне, Пакс. Как ты хочешь, чтобы я сосала твой хуй?

Пакс полностью застывает, а его член только становится жестче в моей руке, хотя я не знала, что это возможно.

– Язык проглотил? – дразню я, опуская голову, и провожу языком по его члену. – Это не моя методика.

Он вздрагивает, когда я провожу своим языком вокруг головки, потом спускаюсь вниз, копируя то, как облизываю леденец.

– Ты чертова лисица, – бормочет он. – Ты знаешь, что делаешь.

– Я знаю. Но скажи, что ты действительно хочешь, – я возбуждаю его, когда снова провожу по нему своими пальцами. – Я хочу знать.

Он глотает и закрывает глаза, прислонившись спиной к столешнице, его руки хватаются за края. Он толкается дальше в мой рот.

– Хорошо, Красная. Мне нравится, когда ты берешь всего меня в рот. Я хочу, чтобы ты взяла меня глубоко в горло. Если сможешь справиться с этим.

Последнюю часть он говорит вызывающе.

Я хочу улыбнуться, но не делаю этого. Он продолжает говорить, его голос хриплый.

– В то время, как ты сосешь, я хочу, чтобы ты немного сжимала мои яйца. Тянула их. Слегка. Нажми пальцами прямо на мои яйца и тяни. Слегка, не слишком сильно.

Он снова вздрагивает, когда я делаю, как он говорит. Я слегка тяну его яйца к моему рту.

Я медленно двигаюсь губами вдоль его длины, работая всем своим ртом. Я чувствую, что он практически достает до задней части моего горла, но не задыхаюсь. Я просто сконцентрирована на том, чтобы держать свои зубы подальше от него, скользя по нему.

– Черт, – стонет он, вцепившись в каменную столешницу. – Черт.

Я убеждаюсь, что мои губы образуют хороший вакуум и продолжаю сосать, скольжу, двигаюсь. Я глажу его яйца и потягиваю их, и дыхание Пакса становится все более и более неровным.

А потом я сосу его яйца, лежащие в моей руке.

Он полностью напрягается, костяшки пальцев побелели.

– Черт.

Я улыбаюсь, когда лижу их, потом сосу. Потом снова лижу.

Потом я погружаю его член обратно в рот, на всю длину. Внутрь, наружу. Он влажный.

Я увеличиваю скорость, и он, наконец, дергает меня за плечи.

– Я сейчас кончу, – говорит он мне неровно. – И я хочу, чтобы это произошло внутри тебя.

Я сдергиваю с себя одежду, и он ставит меня на четвереньки, входя в меня сзади.

Пакс наполняет меня, страстно впиваясь ногтями. Он качается во мне туда-сюда, наклоняясь надо мной, прижимая губы к моему уху.

– Скажи мне, чтобы я трахал тебя жестче, – шепчет он.

– Трахни меня жестче, – говорю я послушно, и мой голос напрягается. Трудно сформировать мысль, не говоря уже о словах, когда он делает это.

Скользя внутрь и выходя, он пробирается к моей передней части, делая круги вокруг моей самой чувствительной точки. Затем он нажимает рукой на мой живот, погружаясь глубоко внутрь. Я вскрикиваю, и он целует меня между лопаток.

– Скажи еще раз, – говорит он, губами прижимаясь к моей спине.

– Трахни меня жестче, – я понимаю, что кричу, когда он жестко врезается в меня сзади, его рука двигается внизу, сводя с ума. – Пакс! О, мой Бог.

Я стону, но он тянет меня с собой к оргазму, который собирается быть умопомрачительным. Я чувствую, как создается и нарастает желание, и его мышцы сжимаются около меня, когда он движется.

– Кончи в меня, – говорю я ему. – Я хочу чувствовать, что ты кончил.

Он движется все быстрее и так же, как я стонет от моего оргазма, потом вздрагивает от своего. Он хватает меня за задницу и держит так, качаясь, пока не канчает.

А потом я падаю на пол, и он мягко падает на меня, в то же время, поддерживая свой вес. Он целует мою шею, тяжело дыша.

– Это было чертовски жарко. Ты чертовски жаркая.

Я улыбаюсь.

– Спасибо. Ты тоже неплох.

Он посмеивается, и когда он это делает, я смотрю вокруг и обращаю внимание на дым.

– Что, черт возьми? – Я шевелюсь под Паксом и сажусь. – Черт возьми!

Дым валит к потолку. Я встаю на ноги голая и начинаю работать у плиты. В этот самый момент, дымовые пожарные сигнализации срабатывают.

Пакс пытается выключить их, и я захлопываю крышку над сковородой с сожженными цуккини, прекращая пламя.

Он бросается обратно, и мы смотрим на все это. И тогда он начинает смеяться.

– Ну, мы сказали, что это было чертовски жарко. Судя по всему, мы зажгли огонь в моей кухне.

Я хихикаю.

– Это могли быть наши скудные навыки приготовления пищи.

Весь дом пахнет гарью, поэтому я иду за освежителем воздуха в то время, как Пакс оттирает от гари испачканную кухню и заливает холодной проточной водой сковороду.

– Я думаю, что это конец моей карьеры в качестве шеф-повара, – объявляет он, когда я оборачиваю руки вокруг него сзади.

– Все в порядке, – говорю я ему. – Я думаю, что уже есть один Голый повар. Им не нужен еще один.

Он разворачивается и смотрит на меня.

– Я всегда готов быть голым для тебя, – говорит он мне, проводя руками вниз по моим бокам, прежде чем схватить мои бедра и потянуть меня к себе.

Он целует меня, легко и мягко.

– Ты заслуживаешь награду.

Я отрываюсь немного.

– Награду?

Он кивает.

– Да. За то, что ты такая хорошая ученица.

Я смеюсь.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе это понравится. Дай мне минуту.

Он улыбается и шагает прочь, оставив меня в кухне одну. И голую.

Я решаю, что это интересный поворот событий, убирая несколько вещей, которые мы упустили. Когда я это делаю, мой разум блуждает. Я рада, что сейчас на таблетках и, что тесты на венерические заболевания у Пакса отрицательные. Так хорошо не пользоваться презервативами. А потом, когда я поворачиваюсь от раковины к ножам, я замечаю больничный счет, лежащий на столешнице. Я смотрю на него и обращаю внимание, что этот счет с той ночи, когда у Пакса была передозировка, которая была ровно два месяца назад.

Я поражена. Я не поняла, что это было так давно. Целых два месяца. Кто бы мог подумать, что мы продержимся так долго?

Но Пакс возвращается прежде, чем я могу детальнее проанализировать это. Он хватает меня за руку, и ведет к гостевой ванной.

– Почему мы здесь? – спрашиваю я, когда мы входим внутрь.

– Потому что в моем туалете нет ванны, – объясняет он. – А после этого представления, ты заслуживаешь горячую ванну. У меня нет пены для ванны, но я использовал некоторые из твоих гелей для тела с верхнего этажа. Это нормально?

Я киваю, смотря на пар, на ванну на ножках, напоминающих львиные лапы. Она наполнена пузырьками и рядом лежит сложенное полотенце. И две зажженные свечи. Я не могу поверить, что он подумал об этом.

– Спасибо, – говорю я ему, подходя, и обнимаю его. – Это так мило.

– Это просто ванна, – бормочет он, когда я по-прежнему сжимаю его. – Это не имеет большого значения.

Но оно есть. Никто никогда не наполнял ванну для меня, кроме моей матери, когда я была маленькой.

– Это самая милая вещь из всех, – говорю я ему, шагая внутрь. – Поверь мне.

Я опираюсь на спинку ванны и закрываю глаза.

– Я дам тебе отмокнуть некоторое время, – говорит мне Пакс, прежде чем выходит из комнаты. Я расслабляюсь, вдыхая аромат лаванды, наслаждаясь горячей водой. Каждый мускул расслабляется, пока я отмокаю. И я упиваюсь мыслью, что мой большой плохой друг наполнил ванну с пеной для меня.

Только когда кожа на моих пальцах начинает сморщиваться, он снова входит через дверной проем. Сейчас на нем нижнее белье, но его грудь по-прежнему голая.

– Привет, – говорит он, становясь на колени позади меня, дотянувшись и пробегаясь пальцами по моим плечам. – Как ванна?

Он наклоняется и целует мою шею, и я склоняюсь к нему.

– Это было удивительно, – отвечаю я. – Спасибо. То, что нужно.

– Хочешь узнать кое-что? – шепчет он мне на ухо. – Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел. И я люблю тебя.

Я застываю, мое сердце колотится. Я могу буквально услышать свой пульс, стучащий в ушах.

Я поворачиваюсь в воде, мои мокрые руки хватаются за край ванны.

– Ты только что сказал то, что я думаю?

Он кивает. И на этот раз, нет ни грамма веселья на его лице. Он совершенно серьезен.

– Я люблю тебя. Мне нравится, что ты такая милая, невинная и добра к людям, но ты такая лисица в мешке. Мне нравится, как ты смотришь на меня. Я люблю твою улыбку. Я люблю в тебе все.

Я совершенно неподвижна, в шоке смотря на него.

Он большой. Огромный. Я знала в течение нескольких недель, что люблю его, но не хотела напугать его, говоря об этом. Но он сказал это первым. Сегодня вечером. Это удивительно. И неожиданно.

– Ты не собираешься ничего говорить? – спрашивает он, и на самом деле выглядит нервным, будто бы я могла отвергнуть его. Мое сердце болит.

– Я тоже тебя люблю, – я говорю ему быстро. – Уже несколько недель.

И я выскакиваю из ванной. Вода выплескивается на пол, когда я бросаюсь в его руки. Скорость сбивает его на пол, и я нависаю над ним, капая водой.

– Я люблю тебя, – говорю я ему снова.

– Я вижу, – он смеется, целуя меня. – Простых слов хватило бы. Ты не должна сбивать меня с ног.

Я хихикаю.

– Заткнись и поцелуй меня.

Так он и делает.

Глава 19

Пакс

Я знаю, что сейчас я слабак.

Но, смотря на самую красивую девушку – Милу – я не могу удержаться, потому что знаю, что никогда никого не любил так, как люблю ее. Это правда. Не могу поверить, что она любит меня. Это ошеломляет... эта красивая девушка хочет меня. Я постоянно ожидаю, что как-то испоганю все. Но до сих пор все в порядке, и она все еще здесь.

Сейчас она целует меня. Ее губы мокрые после ванной, а мои руки движутся по ее обнаженной спине.

– Ты сморщенный чернослив, – говорю я ей, посмеиваясь. Я поддерживаю полотенце, и она подходит к нему. Я оборачиваю ее плечи, а затем хватаю еще одно, чтобы вытереть ее.

– Ты слишком хорош для меня, – объявляет она.

– Невозможно, – отвечаю я.

Боже. Я слабак.

Она бежит наверх, чтобы надеть одну из моих футболок, а я зажигаю камин. Мы сворачиваемся калачиком на диване перед огнем и общаемся около часа, наблюдая за рябью на озере, освещенном серебристой луной.

– Это было идеальное свидание, – бормочет она, наполовину свернувшись на моих коленях. – Даже если мы почти сожгли твой дом.

Я хихикаю.

– Слава богу, что я застрахован.

Ее смех прерывается широким зевком. Смущенная, она хлопает рукой по рту.

– Извини! Думаю, сегодня ты истощил меня. Готов к постели?

Я киваю, гашу огонь и следую за ней наверх. Удивительно, как комфортно быть с ней здесь. Она заставляет меня чувствовать себя как дома. Не знаю, почему, но это пугает меня. Поэтому я делаю то, что всегда делал в таких ситуациях. Я отбрасываю и блокирую все непонятное.

Я свернулся калачиком за Милой, обернул свои руки вокруг нее и начал засыпать, зарываясь лицом в ее волосах.

Но потом мне снится сон.

Ебать.

Даже сейчас, находясь во сне, я знаю, что сплю. Но я не могу заставить себя проснуться. Это то же самое, что было в течение нескольких месяцев.

Я маленький и задыхаюсь. Здесь едва заметен свет, но я слышу маму.

– Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, – умоляет она.

Она умоляла меня?

Я не знаю, и это чертовски убивает меня.

Я стараюсь позвать ее, но мои губы заморожены. Я слишком напуган, чтобы крикнуть.

Почему я боюсь? Что будет, если я что-то скажу?

Я ничего не знаю.

Она снова умоляет.

Я слышу, как меня зовут.

А потом я просыпаюсь, задыхаясь.

– Пакс, – трясет меня Мила.

Мила была единственной, кто произнес мое имя. Она разбудила меня ото сна.

Я сажусь, пытаясь приостановить свое чертово сердце, делая глубокие вдохи. Что за черт?

–Ты весь мокрый, – говорит Мила тихо, убирая мои волосы со лба своей прохладной рукой. – Тот же сон?

Я киваю.

– Вроде бы. Не знаю. Черт!

Мила гладит меня по спине и тянет вниз, чтобы я лег рядом с ней. Она переплетает свои пальцы с моими, потом поднимает мою руку к губам. Целует шрам на моей руке, потом кладет ее обратно наверх рядом с моей грудью.

– Мы должны выяснить, что это такое, – говорит она мне тихо.

– Я знаю, – отвечаю я. – Но мы не будем выяснять это сегодня ночью. Вернемся ко сну, малыш. Я сожалею, что разбудил тебя.

– Не жалей, – говорит она тихо. – Я просто не хочу видеть тебя расстроенным.

Она прижимается к моей спине, поглаживая мою руку. Но это до того времени, пока ее пальцы не падают безвольно около меня, и дыхание превращается в мягкое и ровное. Она спит.

Мне очень нравится тепло ее тела, прижатого ко мне, и я стараюсь заснуть. Я считаю овец. Я вспоминаю тексты песен . Я смотрю на луну. Ничто не работает.

– Черт, – бормочу я. Я встаю с кровати так аккуратно, как могу, стараясь не разбудить Милу. Я смотрю на нее сверху вниз. Она не шевелится. Ее губы немного выпячиваются, когда она дышит. Я улыбаюсь, прежде чем спокойно уйти.

В доме тихо, когда я прокладываю свой путь вниз на кухню. Я не знаю, что, блять, со мной не так. Может быть, это способ моего организма вывести из себя тяжелые наркотики. Но этого не может быть. Я ничего не принимал кроме виски в течение двух месяцев.

Виски.

Появилась идея. Если я когда-либо и нуждался в нем, то это сейчас.

Я хватаю из шкафа бутылку и стакан. Потом решаю отказаться от стакана. Я несу бутылку с собой на диван, где тяжело падаю и смотрю из окна на воду, движущуюся под лунным светом. Я делаю глоток Джека. Потом второй. Потом третий.

Я посмотрел на бутылку и понял, что половина уже пуста.

Я закрываю глаза.

И, наконец, засыпаю.

Проснувшись, я замечаю, что уже утро, а гостиная наполнена светом.

Мила сидит у моих ног, свежая и совершенная. Она уже одета, и ее волосы аккуратно собраны лентой. Она держит чашку кофе, сидя на диване передо мной.

– Я принесла тебе кофе, – говорит она, смотря на полупустую бутылку виски. – Я подумала, что ты, возможно, нуждаешься в нем.

Я закрыл глаза, чтобы блокировать свет.

– Спасибо, – бормочу я. – Я не мог заснуть. Думал, виски поможет.

– Я уверена, что твоя голова будет благодарна тебе сегодня, – отвечает она с усмешкой.

Я хрюкаю в ответ и натягиваю подушку на голову.

– Что доктор Тайлер сказал о твоих снах? – спрашивает она серьезно. – У него должно быть какое-то объяснение.

Я лежу молча, пытаясь заставить свою голову не болеть. Это не работает. Такое ощущение, что она разделяется на две части.

– Он хочет загипнотизировать меня, – наконец, признаюсь я, бросая подушку вниз к моим ногам. – Он думает, что мой разум пытается защитить меня от чего-то, что я не хочу вспоминать. Он сказал, что гипноз может помочь мне вспомнить, и тогда, возможно, я смогу справиться с этим.

Мила задумчиво смотрит на меня. А потом кивает.

– Я думаю это хорошая идея. Ты должен это сделать. Могу я пойти с тобой?

Я в шоке смотрю на нее.

– Ты бы хотела?

Она качает головой.

– Конечно. Не хочу, чтобы ты проходил через это в одиночку. Я хочу помочь тебе пройти через эту боль, давящую на тебя через сны. Давай прогоним эти сны, Пакс.

Мое сердце буквально переполняется любовью к этой девушке.

И мне все равно, делает это из меня слабака или нет.

***

Мила

Пакс так ничего и не сказал с тех пор, как забрал меня из магазина. Сегодня его будут гипнотизировать, и я знаю, что он этому не рад. Сейчас он за рулем с сжатой челюстью и серьезным лицом. Я тянусь к нему и хватаю его руку, переплетая наши пальцы.

– Ты в порядке? – спрашиваю я тихо. Он смотрит на меня.

– Мне очень жаль. Я знаю, что был не веселый в последнее время.

– Ты не спал, – указываю я. – Этого достаточно, чтобы любого сделать раздражительным. Но я имела в виду не это. Ты в порядке сейчас... так как мы на пути к доктору Тайлеру? Ты точно не против, что я иду?

Я не знаю, почему нервничаю по этому поводу. Наверное, я немного волнуюсь, что он расстроен именно потому, что я напросилась пойти с ним. Я не хочу лезть или совать нос не в свое дело. Но я чувствую, что Пакс это мое дело. И меня убивает то, чточто-то мучает его так сильно. Я просто хочу, чтобы он понял, что мы можем это исправить.

Пакс снова смотрит на меня.

– Конечно, хорошо, что ты идешь. Я просто не знаю, чего тебе ожидать. В течение последних двух визитов, доктор Тайлер частично подготавливал меня к гипнозу, но сегодня этого не будет. Сегодня я буду полностью под гипнозом и, видимо, я не будут знать о моем реальном окружении. Если это сработает, я буду полностью погружен в свои воспоминания. Поэтому, пожалуйста, расскажи мне после, если он заставит меня делать что-то тупое, типа крякать как утка или что-то такое.

Я смеюсь и качаю головой.

– Уверена, доктор Тайлер не будет этого делать. Я даже не знаю, смеялся ли этот человек с 1985 года.

Наконец, Пакс улыбается, и я вздыхаю с облегчением.

– Вероятно, ты права, – соглашается он, подъезжая к обочине. – Не думаю, что он вспомнит шутку, даже если ударить его по лицу.

Мы вылезаем из машины и по снегу идем к зданию. Судя по всему, в дополнение к отсутствию чувства юмора, доктор Тайлер также не любит прогулки в метель. Хотя сегодня он как раз вовремя и встречает нас в своем стандартном желтовато-коричневом твидовом пиджаке.

– Приятно видеть вас, Мила, – говорит он, пожимая мою руку. – Было время. У вас все в порядке?

Я улыбаюсь и киваю.

– У меня все идет отлично. Спасибо, что спросили.

– И, Пакс, – говорит доктор Тайлер, поворачиваясь к Паксу. – Как вы себя сегодня чувствуете?

– Разочаровано, – признается Пакс, его челюсти сжимаются. – Я не спал.

– Ну, давайте посмотрим, что мы можем сделать, чтобы привести вас в порядок, – говорит доктор успокаивающе, открывая свои записи. – Разрешите ли вы записать этот прием, в случае, если мы захотим посмотреть его позже?

Пакс кивает.

– Да. Это прекрасно.

Доктор Тайлер улыбается.

– Отлично. Хорошо, мы обсуждали на прошлой неделе, что Мила не может быть с нами в комнате, потому что может отвлекать. Она может сидеть в соседней комнате и наблюдать за нами на мониторе. Хорошо?

Пакс снова кивает, и я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

– Все будет хорошо, – говорю я твердо, сжимая его руку. Он улыбается, чтобы скрыть свою нервозность.

– Спасибо, Красная. Только не забудь следить за шарлатанством. – Доктор Тайлер делает вид, что не слышит этого, выводя меня из комнаты, и приглашает присесть в комнате по соседству.

Я потягиваю воду из бутылки, и смотрю по телевизору, как Пакс и доктор Тайлер устраиваются в своих креслах. Пакс раскинулся в своей обычной манере, а доктор сидит со скрещенными ногами, его блокнот балансирует на колене.

– Пакс, вы готовы?

Пакс кивает, смотря на красную лампочку на камере, и это похоже на то, как если бы он смотрел мне в глаза. Я вижу тревогу на его лице, хотя он и пытается ее скрыть. Мне действительно жаль, что я не могу сидеть рядом с ним, чтобы держать его за руку, чтобы в каком-то смысле утешить его, но это невозможно. Поэтому я сижу в своем кресле и смотрю, а мои руки сжаты вместе.

– Я собираюсь пройти с вами через некоторые мысленные образы с использованием словесных команд и повторения, как мы делали последние два раза. Ничего не будет отличаться, мы только собираемся продлить это чуть дольше сегодня. Мне нужно, чтобы вы расслабились и глубоко дышали. Можете это сделать?

Я замечаю, что доктор Тайлер изменил свой голос. Сейчас он еще более успокаивающий, глубокий и медленный. Думаю, что он уже начал процесс.

Пакс кивает.

– Мне комфортно. – Он наклоняет голову на спинку сиденья и устраивает ноги поудобнее.

– Хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы закрыли глаза и глубоко дышали. Глубокий вдох, глубокий выдох. Разрешите воздуху пройтись над языком и мимо ваших губ, как будто вы дышите через трубочку. Вдох, выдох. Глубокий вдох. Подумайте о времени, когда вы поднимались слишком долго, и вы дошли очень уставшим. Вы, на самом деле, устали. Ваши глаза тяжелые, очень тяжелые и все, что вам нужно делать, это спать.

Голос доктора гладкий и спокойный, и даже я чувствую себя сонной. Я удивлена.

– Я хочу, чтобы вы сделали еще несколько глубоких вдохов. Вы устали, очень устали. – Он делает паузу и смотрит на Пакса. – Вы устали?

Пакс кивает.

– Да.

– Хорошо. Теперь, я хочу, чтобы вы подумали о том месте, которое вам снится. Там темно. Я хочу, чтобы вы вспомнили, как туда попали. Когда вы начнете вспоминать, проговаривайте свои воспоминания вслух, чтобы я мог их услышать. Вы сейчас там?

Я смотрю на Пакса и вижу, как он смягчается, его челюсть расслабляется. Его глаза все еще закрыты, но я вижу, как они двигаются за веками. Жаль, что я не могу увидеть все то, что видит он.

– Я иду по коридору.

Его голос настолько неестественен и резок, что поражает меня. Монотонен. Он больше не похож на себя. Я смотрю на него с болезненным интересом, когда он продолжает говорить.

– Солнце светит на пол. Я вижу частички пыли, кружащиеся в свете.

– Это хорошо, – уверяет его доктор Тайлер. – Вы делаете все очень хорошо. Что еще вы видите?

– Я переступаю через игрушечный самосвал с журналами в нем. Я чуть не споткнулся на коврике, но не упал. На стене висят фотографии. Это мой дом.

– Хорошо. Приятно вернуться домой? – спрашивает доктор Тайлер. Я совершенно очарована этим процессом. Я никогда не испытывала ничего подобного в своей жизни. Это удивительно.

– Нет. Там шумно. И страшно. – Пакс говорит почти как ребенок.

Он захватывает ручки кресла, его пальцы закапываются в синей ткани. Доктор Тайлер успокаивающе отвечает ему.

– Все в порядке, Пакс. Ничто не может причинить вам вред. Вы здесь в безопасности. Слушайте внимательно. Вы знаете, что пугает вас?

Пакс останавливается, как будто прислушиваясь.

– Моя мама плачет. Я никогда не слышал ее криков раньше, так что это меня пугает. Сейчас я бегу весь путь до конца зала к ней в спальню. Но ее дверь закрыта.

Доктор Тайлер делает заметки, а затем поднимает голову. Он выглядит очарованным, как и я.

– Вы можете открыть дверь, Пакс? Помните, сейчас ничто не может причинить вам вред.

– Хорошо, – Пакс, кажется, нервничает. – Я открываю дверь.

Сейчас он поражен, и его лицо становится белым, когда он вздрагивает.

– Что вы видите, Пакс? – быстро спрашивает доктор Тайлер.

– Моя мама сидит на кровати и ее рубашка разорвана. Из ее носа течет кровь, она забрызгала ее рубашку. Рядом с ней стоит человек. Он нацелил пистолет в ее сторону. У него желтые зубы.

Доктор продолжает.

– Они вас видят?

– Да, – отвечает Пакс своим странным монотонным голосом. – Моя мама велит мне бежать. И говорит: «Не он, не он».Но человек схватил меня. Он держит меня за руку так сильно, что я не могу больше чувствовать свою руку. Я не могу двигаться. Я не могу убежать.

– Человек говорит с вами? – медленно спрашивает доктор Тайлер.

– Да, – отвечает Пакс. – Он просто сказал: «Луки здесь, малыш. Ты можешь заставить свою маму работать? Ты поможешь ей быть хорошей девочкой?»

Пакс молчит минуту. Даже его нога, которой он стучал по стулу, остановилась. Он сглатывает.

– Я хочу сказать ему, что она итак хорошая девочка, – говорит Пакс. – Но я знаю, это плохой человек, поэтому не говорю. Мама до сих пор плачет и у нее на лице черные полосы.

Это, должно быть, тушь, думаю я. И я ошеломлена, что Пакс видел нечто подобное. Что за человек с его мамой?

У него желтые зубы.

– Что говорит ваша мама? – спрашивает доктор Тайлер. Даже его тихий голос кажется сейчас очень громким в их комнате. Можно услышать, как пролетит муха. Поскольку я совершенно неподвижна, в моей комнате еще тише. Наверное, я могу даже услышать свой собственный пульс.

– Она говорит: «Оставьте его в покое. Пожалуйста. Я сделаю все. Только не делайте ему больно». Этот человек урод и у него воняет изо рта. Он просто сказал: «Ну ,что? Теперь ты будешь хорошо себя вести?

Мое сердце колотилось с такой силой, что было почти больно. Что хочет этот человек, от мамы Пакса? Я не уверена, что хочу знать, чувствуя большой страх, зарождающийся в моей груди.

– Моя мама кивает и говорит : «Но, пожалуйста, отпустите моего сына. Я не хочу, чтобы он видел». Она грустная, но этот человек смеется. Он дергает меня за руку и толкает в мамин шкаф. Я стою на коленях, но все еще могу видеть сквозь планки.

О, боже нет. Я хочу кричать, чтобы маленький мальчик Пакс отвернулся, чтобы не смотрел на то, что вот-вот произойдет, но, очевидно, это невозможно. Что бы он ни собирался увидеть, этот след останется навсегда. Мои руки дрожат, когда я жду.

Доктор Тайлер громко глотает, и я могу это слышать. Его рот сухой. Он, наверное, тоже не решается, чтобы услышать это.

– Что делает человек? Вы можете видеть это, Пакс?

Пакс медленно кивает, все еще сжимая стул.

– Человек расстегивает штаны, и они падают на пол. У него татуировка на бедре. Это свернувшаяся черная змея. Там говорится: Не подходи ко мне. Он держит пистолет у головы мамы и говорит: «Сделай это. Или я убью твоего сына, а ты будешь смотреть».

Святой ад!

О, Мой Бог!

Пожалуйста, Боже, нет!

Сейчас я полностью наполнена страхом, и моя кровь превратилась в лед. Я хочу броситься к Паксу, чтобы утешить его, чтобы остановить эту цепочку событий, но я знаю, что не могу. Потому что, пока он не вспомнит, мы не сможем ему помочь. Я хватаюсь за ручки своего кресла, когда он продолжает, мой живот болит, и слезы капают на рубашку.

– Что происходит сейчас, Пакс? – тихо спрашивает доктор Тайлер. – Пожалуйста, помните, что вы в безопасности. Человек не может причинить вам вред.

– Человек повернут ко мне спиной, и я вижу свою маму не очень хорошо, но я знаю, что она все еще там. Я вижу, как она движется. Ее голова движется вверх, потом вниз. Вверх, вниз. Она все еще плачет, и я вижу, как трясутся ее плечи. Человек сильно ее ударил. Он просто сказал: «Перестань реветь, ты, чертова сука. Минет никогда никого не убивал!»