Текст книги "Сказочные повести. Выпуск девятый"
Автор книги: Корней Чуковский
Соавторы: Юрий Олеша,Анатолий Смирнов,Маргарита Фадеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
ГОНКИ
На улицах Формалайска в этот день было неспокойно. Гончары, ткачи, жестянщики кучками бродили по улицам, выкрикивали «вон царя!» и призывали всех выступать против Формалая. Никто не работал. Можно было подумать, что все население празднует какой-то праздник, только лица у всех были озабоченные.
На перекрестке, недалеко от тюрьмы, собралась особенно большая толпа.
Кузнец Игнат, поднявшись на уличную тумбу, хотел выступить перед товарищами, но в этот момент мимо них быстро прошествовал первый Формалай. Голова его была поднята кверху, живот выпячен вперед, а руки как бы обнимали улицу.
– Я самый настоящий Формалай, – громко произнес он.
– Долой Формалая! – в ответ закричала толпа.
Но когда прошло еще несколько минут, и появился второй Формалай, который плясал прямо на улице, высоко вскидывая ноги и махая платочком, ткачи, каменщики и гончары удивились. Они смотрели и слушали, как он выкрикивал: – Я танцую для тебя, мой народ. Я пою для тебя, мой народ. Я люблю тебя, мой народ.
Никто не видел раньше, чтобы Формалай плясал. Да и как он мог идти с той стороны, когда только что прошел в другом направлении? И пока все внимательно разглядывали этого Формалая, из ворот тюрьмы показался третий. Он двигался четким строевым шагом и командовал сам себе:
– Ать, два, три, в ногу! В ногу!
Увидев толпу, повернулся направо, приставил ногу и обратился:
– Говорят, что на моем троне сидит другой Формалай. Я на него нападу.
– Я его прогоню. Я настоящий Формалай. На-а-лево, – скомандовал он сам себе, повернулся. – Бе-е-гом! – и стал догонять второго Формалая.
– Держи его! Держи! – подзадорил огородник Терентий.
– Руками двигай! Руками! – подзуживал ткач Сидор.
Формалай-вояка поднажал и чуть не догнал танцора. Увидев погоню, танцор перешел на галоп и полетел вперед, расставив руки и высоко подбрасывая ноги. А из тюрьмы вышел еще один Формалай.
– Я царь! Я! – кричал он. – Я уничтожу моих врагов. – И бросился вдогонку за воякой.
Жители позабыли про все свои дела, они считали, сколько Формалаев пробежало мимо них. Кто-то даже предложил пари: кто первый добежит до дворца, Формалай-танцор или Формалай-вояка.
– Вояка, – спорил огородник.
– Нет, танцор, – не сдавался ткач Сидор.
– Откуда столько Формалаев? – недоумевал гончар Крынка.
А толстяк карусельщик, который от нечего делать тоже слушал о чем говорят, удивлялся:
– Откуда взялась такая прорва Формалаев? С ними совсем пропадешь: тому неси подарок, другому, третьему… Этак совсем разориться можно. Пойду спрошу соседа-лавочника, может быть, он что знает.
И только кузнец Игнат догадывался, что это дело рук мастера Трофима.
– Молодец Трофим! Смотри, Петрушка, что он сделал.
– Мой отец умный. Я всегда знал, что отец придумает что-нибудь очень интересное и очень нужное.
– И я тоже так говорила, – поддержала Аленка мальчика.
А правители тем временем все вылетали и вылетали из тюрьмы. Одни выкрикивали ругательства, другие звали на помощь, третьи молча пыхтели и отдувались, но все неслись ко дворцу. Мальчишки, перегоняя друг друга, мчались рядом с Формалаями.
– Ату их, Тузик! Возьми! – подзадорил кто-то собаку.
Тузику только этого и надо было. Он затявкал:
– Гав! Гав! – и вцепился отставшему в пятку. Тот брыкнул ногой. Собака испуганно взвизгнула и укусила за ногу другого Формалая. Не все ли равно, которого Формалая кусать, – они все одинаковые.
Наконец, все сорок шесть Формалаев выскочили из тюрьмы.
ТРОФИМ НА СВОБОДЕ
Когда мимо изумленных жителей пронесся последний, сорок шестой Формалай, все догадались, что это мастер Трофим напустил на царский трон такое необыкновенное воинство.
Куклы двинулись к тюрьме. Одни шли поблагодарить Трофима, другие – со своей нуждой да бедой. Впереди шагал Петрушка, который хотел поскорее увидеть отца. За ним трубочист Яша. Ему нужно было починить руку: он упал с крыши и повредил ее. Рослый каменщик собирался просить Трофима, чтоб зашил ему ладони. Они уже истерлись от долгой работы. Вместе с друзьями из деревни Матрешка несла к мастеру Трофиму Ваньку-Встаньку.
Она знала, что теперь Трофим не боится Формалая и, конечно, пришьет ему ноги. Тогда они и добрались до ворот тюрьмы. Матрешка поставила Ваньку-Встаньку перед воротами, и тот забарабанил:
– Эй, откройте. Пусть мастер пришьет мне ноги.
– Иди прочь! – выскочил из ворот стражник и толкнул Ваньку-Встаньку.
Тот упал, но тут же поднялся. – Царь не велел чинить кукол.
– Тьфу! Какие цари… Бегают по улице задрав голову, как петухи, – засмеялся Ванька-Встанька.
– Как ты смеешь ругать Формалая, – вскипел стражник и опять толкнул крестьянина.
– Не старайся, родимый, – нараспев насмешливо сказала Матрешка. – Ванька-Встанька всегда поднимается. Уж я-то знаю. Тебе его не осилить.
Кругом засмеялись.
– Взять их! – рявкнул стражник и указал на крестьян. – Бросить в тюрьму.
Два стражника бросились к Ваньке-Встаньке и Матрешке.
– Сейчас мы сами придем, – обрадовались крестьяне.
Матрешка позвала на помощь своих послушных дочерей. Вместе с матерью они подхватили Ваньку-Встаньку и понесли к Трофиму.
– Я тоже ругал царя. Меня тоже в тюрьму! – закричал Петрушка.
Стражники швырнули Петрушку за ворота.
– Меня тоже! – загудел сапожник.
– Меня… – бушевал каменщик.
– И меня! И меня! – подхватили куклы.
Толпа навалилась на ворота, они распахнулись, и куклы попасти к мастеру Трофиму. Все вместе жители сняли с мастера тяжелые цепи, и он тотчас же принялся за работу. Вначале он пришил ноги Ваньке-Встаньке.
– Я очень виноват перед тобой, – сказал мастер инвалиду, – что я тогда отказался тебя починить.
– Я не сержусь, – ответил Ванька-Встанька. – Мы все тогда служили Формалаю и очень боялись его.
– Я тоже боялся, – продолжал Трофим, – и выполнял все его приказы, а теперь мне никто не страшен. Я теперь буду работать для моих друзей. Материала у меня много. Хватит на всех. – И мастер Трофим пришил новую руку трубочисту Яше, скроил новые ладони каменщику, а потом приказал, чтобы взяли нитки, сукно, вату и картон и несли это на свалку. Мастер Трофим хотел починить тех, кого Формалай выбросил из жизни.
НА СВАЛКЕ
Не только толпа ткачей, гончаров, зеленщиков наблюдала бег Формалаев.
Не очень далеко от них, всего через три улицы, стояла другая группа жителей кукольного государства. Конечно, она не была такой многочисленной, как первая. Здесь стояли помощники короля. Так же как жестянщики и ткачи, они не могли оторвать глаз от участников состязания. «А для меня хорошо это или плохо, что будет много правителей?» – раздумывал каждый из них и не мог найти правильного ответа. У генерала даже голова начала пухнуть.
Первым сообразил судья.
– Копилка, – обратился он к более умному своему спутнику, – а ведь это плохо. Когда правит один государь, власть крепче. Значит, нам легче собирать налоги, легче обманывать разный мелкий люд. А если будет сорок шесть Формалаев, они передерутся, и нашей власти придет конец.
– Верно ты говоришь. Верно, – поддержал Копилка.
– А ты, генерал, как думаешь?
– Я не могу думать. У меня голова пухнет.
– Надо спасать нашего настоящего Формалая, – убеждал судья. – Вы согласны?
– Согласны. А как?
Все трое замолчали, только и было слышно, как генерал считал про себя: «Раз, два, три». Он опасался, что если совсем не будет занят, в голову полезут всякие мысли, и она лопнет. Потом Атьдва увлекся по-настоящему, шагнул, вскинув ногу выше пояса. Ударил носком сапога на колесиках в стену свалки.
– Свалка, – машинально проговорил он. – Скольких солдат за свою жизнь отправил я на свалку, не сосчитаешь.
– Свалка?! Это ты хорошо придумал, – ухватился за эту мысль судья. – Кого только нет на свалке! Пойдем, поищем!
– Много на свалке всякого добра. Можно и сходить, – философствовал Копилка, и один только генерал не мог понять, почему все заговорили о свалке. А те уже тормошили его.
– Давай! Давай ключи!
На свалке было тихо. В центре на площадке качалась высокая трава, и среди зелени виднелись синие головки колокольчиков. А по бокам поляны и правильными рядами и в беспорядке стояли ящики, корзины, чемоданы. В них были сложены отслужившие свой срок куклы.
Трое помощников Формалая принялись открывать все корзины, сундуки и ящики подряд. Они не церемонились, вытаскивали всех кукол, на которых был солдатский мундир, и ставили у каменной стены.
– Сми-и-рно! – скомандовал им генерал. – На первый-второй рассчитайся!
Едва шевеля застывшими от долгого молчания губами, солдаты хрипло кричали:
– Первый, второй, первый, второй.
– Тридцать пять солдат, – сообщил генерал Копилке и судье.
– Мало! – сказали они оба вместе.
– Больше нет, – пожал плечами генерал.
– Набрать ремесленников, крестьян. Пусть защищают Формалая, – сразу нашелся судья.
– Они не пойдут, – высказал сомнение Копилка.
– Да, да, не пойдут, – поддержал генерал.
– Мы пообещаем починить их, – снова нашел выход судья. – И солдат починим. А кто не хочет пожить еще годик, другой, третий?
Генерал и судья с помещиком снова склонились над ящиком и сундуками и снова начали перекладывать, перетряхивать лежавших там кукол. И перед каждой куклой, до которой они дотрагивались, возникала надежда увидеть ласковое солнце, безоблачное синее небо. Но помощники Формалая выбирали только самых крепких. Вдоль стенки свалки выстроилась длинная шеренга.
– Хватит? – спросил генерала судья.
– Так точно.
Обратиться к защитникам Формалая поручили судье.
– Граждане кукольного царства, – торжественно изрек судья. – Вы пострадали из-за жестокой ошибки. Наш добрый, справедливый государь не знал, что вас не чинят и не штопают, а отправляют на свалку.
– Как бы не так, – вдруг послышался голос от ворот, и все увидели входящего на свалку мастера Трофима. – Формалай сам приказывал отправлять всех на свалку, потому что жалко ему было материала на починку. Выгоднее было делать новых солдат и ремесленников. Присоединяйтесь к нам, мы захватим все царские запасы материи, ваты, ниток, и тогда я смогу починить всех вас.
– Возьмите его! – пронзительным фальцетом выкрикнул Атьдва. – Возьмите!
– Вяжите! – басом поддержал судья.
– Да, да, вяжите! – подхватил Копилка.
Но куклы хотели жить, хотели, чтобы у них были целые руки, ноги и головы, хотели быть счастливыми, и они закричали:
– Мы с вами, мастер Трофим. Мы не будем защищать Формалая!
– Разбойники!.. Формалай прикажет вас снова отправить на свалку! – по привычке гаркнул генерал и оглянулся. Он ожидал, что судья Нашим-Вашим и помещик Копилка поддержат его, но те уже поняли, что их затея провалилась, и поспешили незаметно убраться восвояси. Атьдва только увидел, как за воротами мелькнула шарообразная голова помещика и рослая фигура судьи. Генерал на колесиках покатился вслед за ними.
КОНЕЦ ФОРМАЛАЕВ
В это время толпа жителей во главе с Игнатом шла к дворцу. Она заняла всю улицу и шагала твердой уверенной поступью.
– Пора прогнать Формалаев из дворца! – отовсюду доносились голоса.
А к хвосту толпы примыкали все новые и новые жители города. Весть о сделанных Трофимом сорока шести Формалаях облетела все закоулки.
Куклы, покинувшие темные, сырые ящики и сундуки, бок о бок с мастером Трофимом тоже шли ко дворцу. Сборщик налогов с протертыми локтями и чернильными пятнами на пальцах мечтал вслух:
– Не буду больше собирать налоги! Не буду больше служить царю! Пусть мне мастер Трофим сделает крепкие сильные руки, и я стану рудокопом! Интересно цветные металлы добывать. Верно, мастер Трофим?
– Верно! – кивал Трофим.
– Я тоже сменю работу. Не вернусь во дворец к Формалаю. Надоело мне чистить ему сапоги и ботинки, – выкрикивал бывший чистильщик сапог, которого два года назад правитель выбросил на свалку. – Я стану пастухом. Полезное дело. Только глаза у меня испортились. Помоги мне, Трофим!
– Помогу, помогу.
На пыльных, выцветших лицах кукол, разучившихся радоваться, вновь зажглись улыбки. Они обнимали давно расставшихся с ними матерей, отцов, жен, детишек, смеялись и плакали от счастья.
Когда возбужденное шумливое кукольное море добралось до дворца, он выглядел так, как будто выдержал осаду врагов.
Стекла окон были выбиты, двери висели на одной петле. Из парадного входа и бокового подъезда выбегали повара, парикмахеры, дворники, садовники с узлами и чемоданами в руках. Они видели, что приближается развязка, что власть Формалая вот-вот рухнет, и спешили унести то, что им принадлежало и что не принадлежало. «Никто не узнает, что это взял я», – решил повар и без зазрения совести схватил царскую мантию и два серебряных половника.
Хранитель царской памяти до самого последнего момента был в зале. Он видел, как прибежал сделанный мастером первый Формалай. Как оба царя глядели друг на друга!.. А когда стали ругаться и спорить, кто имеет больше прав сидеть на троне, он перепутал: чьи приказы запоминать, чьи законы повторять? Тогда, видя, что никто на него не обращает внимания, он схватил с подставки золотую вазу, прямо на пол выкинул стоявшие в ней цветы и улизнул через боковые двери. Чистильщик сапог тащил лакированные королевские туфли, парикмахер – бритвы, а дворник, который убежал последним, растерялся и схватил только две новых метлы.
– Загляни-ка туда, что там делается? – попросил кузнец Игнат Петрушку, когда колонна вплотную подошла к дворцу.
Долго ли Петрушке залезть на крышу! А тут надо было добраться всего-навсего до окна. Тронный зал находился на втором этаже. Петрушка сначала схватился за наличники нижнего этажа, подтянулся на руках и встал на верхний наличник окна. Потом ухватился за подоконник второго этажа, опять подтянулся на руках, забрался на подоконник и сел, свесив ноги.
Мальчик несколько минут молча смотрел в зал, потом повернулся к толпе и объявил:
– Формалай друг друга за бороды рвут и кричат. А что кричат – не пойму. Двадцать два Формалая в углу лежат, не двигаются. Вот еще один к ним подкатился…
– Беда, – забеспокоился кузнец Игнат. – Они там совсем все доломают. Нам же потом чинить придется. Пошли разнимать Формалаев.
Куклы раскрыли ворота дворца, взбежали по лестнице и ворвались в зал.
А скоро из рук в руки, со ступеньки на ступеньку стали передавать усмиренных Формалаев. Их поставили тесной кучей у подъезда дворца и окружили плотным кольцом.
– Выбросить их на свалку. Пусть узнают, как лежать там в пыльных корзинах, – предложил Ванька-Встанька, который тоже пришел на площадь.
– Правильно! – поддержало его несколько голосов.
Ванька-Встанька шагнул вперед и потянулся к ближайшему Формалаю.
– Постой! Постой! – остановил его кузнец Игнат. – Мастер Трофим сделал этих Формалаев из самого лучшего сукна. Сколько он потратил на них материала. Они еще могут принести пользу кукольному народу. Пусть потрудятся.
– Верно. Пусть трудятся. Не все им на троне сидеть.
– Пусть мостят дороги! – выкрикнул один из ткачей.
– Пусть строят дома, – предложил другой.
Каждый старался протиснуться вперед и предложить что-нибудь свое. И все опять зашумели.
– Да тише вы, тише! Тише! – Игнат поднял над головой обе руки, и постепенно площадь затихла.
– Я предлагаю вот этому Формалаю… – он указал рукой на Формалая-болтуна, – рыть канавы для стока дождевой воды.
– Мне рыть канавы? – возмутился царь. – Я лучше расскажу о ловле звезд…
– Хватит болтать! Пусть копает канавы.
– Дать ему лопату!
Кто-то принес лопату и сунул ее в руки Формалая-болтуна.
– А тебя, голубчик, мы заставим подметать улицу, чтобы ходили мы по чистым дорожкам, – сказала Формалаю-плясуну осмелевшая Матрешка, а ее пять дочерей разбежались по дворцу в поисках метлы. Быстро вернулись обратно и вручили ее опечаленному плясуну.
– А этот что будет делать? – кузнец Игнат выдвинул в первый ряд Формалая-вояку. Тот выпятил грудь и, не дожидаясь, пока ему что-нибудь предложат, сам потребовал:
– Я буду только воевать. Я не хочу работать, потому что сам ничего не умею делать. Я завоюю все соседние государства.
– Не слушайте его. Мы уже навоевались, – раздались голоса со всех сторон. – Пусть ходит по домам и собирает утиль.
Так определили на работу всех новоиспеченных Формалаев.
А настоящему Формалаю Трофим исправил прибор в голове, и теперь он принимал правильные решения не по царским делам, а по делам, полезным народу. Он мог безошибочно подсказать куклам, когда и где посеять пшеницу, как вырастить самых породистых коров, как научить детей добру и справедливости. Для него выстроили стеклянную будку и повесили табличку:
«Отвечаю на все вопросы. Даю советы».
Копилку, Атьдва и Нашим-Вашим тоже заставили трудиться. Все куклы зажили в своей чудесной стране весело и счастливо.
Корней Иванович Чуковский
Доктор Айболит
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ОБЕЗЬЯН
Жил-был доктор. Он был добрый. Звали его Айболит. И была у него злая сестра, которую звали Варвара.
Больше всего на свете доктор любил зверей. В комнате у него жили зайцы. В шкафу у него жила белка. На диване жил колючий ёж. В сундуке жили белые мыши.
Но из всех своих зверей доктор Айболит любил больше всего утку Кику, собаку Авву, маленькую свинку Хрю-Хрю, попугая Карудо и сову Бумбу.
Очень сердилась на доктора его злая сестра Варвара за то, что у него в комнате столько зверей.
– Прогони их сию же минуту! – кричала она. – Они только комнаты пачкают. Не желаю жить с этими скверными тварями!
– Нет, Варвара, они не скверные! – говорил доктор. – Я очень рад, что они живут у меня.
Со всех сторон к доктору приходили лечиться больные пастухи, больные рыбаки, дровосеки, крестьяне, и каждому давал он лекарство, и каждый сразу становился здоров.
Если какой-нибудь деревенский мальчишка ушибёт себе руку или поцарапает нос, он сейчас же бежит к Айболиту – и, смотришь, через десять минут он как ни в чём не бывало, здоровый, весёлый, играет в пятнашки с попугаем Карудо, а сова Бумба угощает его леденцами и яблоками.
Однажды к доктору пришла очень печальная лошадь и тихо сказала ему:
– Лама, боной, фифи, куку!
Доктор сразу понял, что на зверином языке это значит:
«У меня болят глаза. Дайте мне, пожалуйста, очки».
Доктор давно уже научился говорить по-звериному. Он сказал лошади:
– Капуки, кануки!
По-звериному это значит: «Садитесь, пожалуйста».
Лошадь села. Доктор надел ей очки, и глаза у неё перестали болеть.
– Чака! – сказала лошадь, замахала хвостом и побежала на улицу.
«Чака» по-звериному значит «спасибо».
Скоро все звери, у которых были плохие глаза, получили от доктора Айболита очки. Лошади стали ходить в очках, коровы – в очках, кошки и собаки – в очках. Даже старые вороны не вылетали из гнезда без очков.
С каждым днём к доктору приходило все больше зверей и птиц.
Приходили черепахи, лисицы и козы, прилетали журавли и орлы.
Всех лечил доктор Айболит, но денег не брал ни у кого, потому что какие же деньги у черепах и орлов!
Скоро в лесу на деревьях были расклеены такие объявления:
Открыта больница
Для птиц и зверей.
Идите лечиться
Туда поскорей!
Расклеивали эти объявления Ваня и Таня, соседские дети, которых доктор вылечил когда-то от скарлатины и кори. Они очень любили доктора и охотно помогали ему.
2. ОБЕЗЬЯНА ЧИЧИОднажды вечером, когда все звери спали, к доктору кто-то постучался. – Кто там? – спросил доктор.
– Это я, – ответил тихий голос.
Доктор открыл дверь, и в комнату вошла обезьяна, очень худая и грязная. Доктор посадил её на диван и спросил:
– Что у тебя болит?
– Шея, – сказала она и заплакала. Тут только доктор увидел, что на шее у нее большая верёвка.
– Я убежала от злого шарманщика, – сказала обезьяна и снова заплакала. – Шарманщик бил меня, мучил и всюду таскал за собой на верёвке.
Доктор взял ножницы, перерезал верёвку и смазал шею обезьяны такой удивительной мазью, что шея тотчас же перестала болеть. Потом он выкупал обезьяну в корыте, дал ей поесть и сказал:
– Живи у меня, обезьяна. Я не хочу, чтобы тебя обижали.
Обезьяна была очень рада. Но когда она сидела за столом и грызла большие орехи, которыми угостил её доктор, в комнату вбежал злой шарманщик.
– Отдай мне обезьяну! – крикнул он. – Эта обезьяна моя!
– Не отдам! – сказал доктор. – Ни за что не отдам! Я не хочу, чтобы ты мучил её.
Взбешённый шарманщик хотел схватить доктора Айболита за горло. Но доктор спокойно сказал ему:
– Убирайся сию же минуту! А если будешь драться, я кликну собаку Авву, и она искусает тебя.
Авва вбежала в комнату и грозно сказала:
– Рррр…
На зверином языке это значит:
«Беги, а не то укушу!»
Шарманщик испугался и убежал без оглядки. Обезьяна осталась у доктора. Звери скоро полюбили её и назвали Чичи. На зверином языке «чичи» значит «молодчина».
Чуть только Таня и Ваня увидали её, они в один голос воскликнули:
– Какая она милая! Какая чудесная!
И тотчас же стали играть с нею, как со своей лучшей подружкой. Они играли в прятки и в мяч, а потом все трое взялись за руки и побежали на берег моря, и там обезьяна научила их весёлому обезьяньему танцу, который на зверином языке называется «ткелла».
