Текст книги "Сказочные повести. Выпуск девятый"

Автор книги: Корней Чуковский

Соавторы: Юрий Олеша,Анатолий Смирнов,Маргарита Фадеева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

В ЛОЖБИНЕ

Петрушка помог судье почистить костюм и приклеил смолой оторвавшиеся волосы. И когда судья немного отдохнул, они пошли по тропинке, извивающейся по лугу.

– Куда мы идем? Я готов помочь тебе, но не знаю чем, – сказал судья.

– Я иду искать Аленку, дочь кузнеца, искусную рукодельницу. Генерал Атьдва приказал ее бросить в море.

– Я пойду с тобой, – с готовностью отозвался Нашим-Вашим. – Вдвоем мы найдем ее быстрее.

Они шли весь день, а когда солнце стало прятаться за дальним лесом, уставший Петрушка предложил отдохнуть.

– Нужно устроиться на ночлег, – согласился судья. – Вон там, в ложбине, есть деревья, под которыми можно укрыться от дождя. Мы соберем валежнику, разведем костер.

Петрушка посмотрел, куда указывал судья, и ему понравилось это место.

Ласковый ручеек журчал между кустами орешника. Несколько лип и берез приветливо шумели, и мальчику казалось, что они приглашают в гости. Петрушка и судья принесли хвороста, разожгли костер и долго сидели, глядя на огонь. Когда стало совсем-совсем темно.

Петрушка сказал:

– Тузик, посторожи нас, чтобы никто не тронул.

– Гав! Гав! – отозвался Тузик. – Всегда готов сторожить.

Петрушка уснул, едва его голова коснулась травы. Судья тоже, казалось, спал. Стояла такая тишина, что слышно было только легкое потрескивание угольков костра да тихое посапывание Петрушки.

Сначала Тузик зорко следил за каждым движением судьи; он все еще не верил этому спутнику. Но время шло, а судья не двигался с места. «Может быть, и правда, он решил больше не служить Формалаю, ведь Формалай поступил с ним очень жестоко». – Тузик прижал одно ухо к земле и закрыл один глаз, а вторым все еще недоверчиво поглядывал на судью.

Костер догорал. Снопы искр уже не сверкали звездами в темном небе.

Угли покрывались серым налетом пепла.

Вдруг судья поднялся. Тузик мгновенно тряхнул ушами и уставился на него: «Если он бросится на Петрушку, я вцеплюсь ему прямо в нос».

Но судья спокойно нагнулся к костру и подул на потухающие угли. Огляделся, разыскивая хворост. Хвороста нигде не оказалось.

– Тузик, пойдем хворосту наберем. Пусть Петрушка поспит подольше.

Собака замахала хвостом и побежала вперед. Она не лаяла, потому что боялась потревожить сон мальчика.

– Пойди сюда, – вполголоса позвал судья. – Давай я привяжу тебя на поводок. Очень темно, не вижу, куда идти. А ты поведешь меня туда, где лежит хворост. Перед рассветом всегда прохладно, и нашему Петрушке будет холодно.

«Какой он, оказывается, заботливый», – подумал Тузик, поднял голову и тут же почувствовал, как сильные пальцы сдавили ему горло. Он попытался залаять, но не мог, попробовал вырваться, оцарапал судье руку и чуть не откусил нос. Но разве мог такой небольшой пес справиться с сильным и рослым судьей.

Зажав собачью голову между коленями, судья поводком опутал дергающиеся лапы. Потом снял с себя пояс, стянул Тузику челюсти, оставил пса на земле и пошел обратно к костру. Судья содрал с молодой липы лыко и, как веревкой, связал им спокойно спящего доверчивого Петрушку по рукам и ногам.

ПО СТАРОЙ ПРИВЫЧКЕ

Судья вырыл яму, затащил туда связанного Петрушку, навалил сверху тяжелые камни.

– Теперь уж ты пропадешь, проклятый мальчишка! Никто тебе не поможет, а я снова стану царским судьей.

Он очень скучал без своих судебных заседаний и дни и ночи мечтал осудить кого-нибудь и вынести суровый приговор.

Судья вернулся к собаке и за шиворот перенес на поляну, где пылал костер.

– Я буду тебя судить.

– Я не совершил никакого преступления… – жалобно тявкнул Тузик.

– Ты нарушил закон нашего государства, нарушил честное собачье слово, оцарапал мне руку и чуть не откусил нос, – отрезал судья и стукнул по земле палкой, как будто она была судейским молотком. – Я заплатил за тебя двадцать монет и стал твоим хозяином. Ты должен был делать то, что я приказывал. А ты не выполнил своего долга.

– Здесь нет свидетеля, – взвизгнул Тузик, который слышал от самого Нашим-Вашим, что в суд обязательно вызывают свидетеля.

– Будут свидетели, – не растерялся Нашим-Вашим и поймал скакавшего кузнечика.

Он, царский судья, привык заставлять свидетелей говорить то, что нужно ему, Нашим-Вашим.

Схватив кузнечика за крыло, судья поднес его к носу собаки. Тузик раскрыл пасть и лязгнул челюстями. Судья отдернул руку, а кузнечик оказался в пасти собаки, которая тут же проглотила его.

– Нет твоего свидетеля, – пролаял Тузик.

Судья поймал второго кузнечика. На этот раз он держал его далеко от собаки.

– Эй, свидетель, поклянись говорить правду, чистую правду.

Кузнечик неразборчиво застрекотал.

– Яснее говори! – прикрикнул судья. – Ты знаешь, что Тузик любит Петрушку? Ты это видел?

– Чик-чирик! Чик-чирик! – прострекотал кузнечик. – Я видел, как собака лизнула Петрушку в нос и положила лапы ему на плечи. Чик-чирик!

– Можете идти, свидетель.

Нашим-Вашим отпустил кузнечика, и тот, освободившись, метнулся в кусты.

– Следующий свидетель, – солидно продолжал судья, взмахнул рукой и поймал стрекозу. Она испуганно забилась в его руках, затрепетала крылышками и нежно зазвенела:

– Я подтверждаю слова кузнечика.

– Достаточно, свидетель, лети прочь!

Стрекоза блеснула на солнце крыльями и улетела к ручью.

– Теперь объявляю приговор, – сказал судья. – Я мог бы повесить тебя или закопать в землю, я мог бы утопить тебя в ручье, но я не сделаю этого. Я только сожгу тебе хвост. И пусть все собаки видят пса без хвоста и смеются над тобой.

Он поднес к собачьему хвосту горящую головню, хвост загорелся, поводок тоже вспыхнул. Тузик с отчаянным воем поскакал по полю.

ПОИСКИ

Тузик скакал по полям, задевая ушами тяжелые, налитые зерном золотые колосья, мчался через деревни, пересекал лесные чащи. Он скакал и так громко выл, что в поле разлетались в стороны перепелки, в лесу его вой подхватывали волки, а в деревнях все собаки бросались вслед за Тузиком.

Ведь это страшно неприятно, когда вместо хвоста торчит обрубок, и от него неприятно пахнет паленым.

Так Тузик добежал до самого Формалайска. Он повертел носом, насторожил уши и втянул в ноздри воздух: до него явственно донесся запах гари, шипящего в воде железа и неразлучной с кузнецом трубки. Тузик побежал на знакомый запах.

Он нашел кузнеца в одном из самых узких и бедных переулков.

Тузик подпрыгнул и дернул его за штаны. Игнат нагнулся. Тузик весь дрожал, язык часто-часто высовывался изо рта, а глаза глядели грустно и виновато.

– Опять беда? – встревожился Игнат.

– Беда. Судья схватил Петрушку в ложбине. А где он? Не знаю.

– Что ж, Тузик, пойдем. Будем искать нашего друга.

И они пошли.

Пес привел кузнеца на знакомое место. Игнат исходил всю ложбину вдоль и поперек. Поднялся на холм, несколько раз пересек ручей. Не бросил ли судья туда Петрушку? Заглянул в старую медвежью берлогу, пошарил палкой в лисьей норе. Нет Петрушки.

– Нашим-Вашим не мог далеко унести Петрушку, – тявкая, уверял Тузик.

– Мы постараемся его найти, – подбадривал себя и собаку кузнец, хотя сам уже устал от бесплодных поисков. – Давай отдохнем. Смотри, уже наступает ночь, а с рассветом снова примемся за поиски. – Игнат сел под корявым дубом, прислонился спиной к стволу и заснул. Тузик положил ему голову на колени. Но тут две черно-белые сороки, догоняя одна другую, подлетели к дереву, уселись над самой головой Тузика и застрекотали.

– А я что знаю. Я что знаю, – стуча клювом о ветку, затрещала одна сорока. – Я была в саду Формалая и видела, что он стал совсем лысый, совсем лысый, и голова его стала гладкая, как яйцо. А почему? Почему? Ты знаешь почему? Он постоянно чешет затылок, потому что дела у него идут все хуже и хуже. А кто его починит? Кто его починит, если Трофим в тюрьме?

– Подумаешь, лысый Формалай, – прервала вторая сорока. – Нам все равно, лысый Формалай, или кудрявый, или совсем без волос. А мне бы крошки с его стола подобрать, да шерстинку из его матраца для гнезда. А сам хоть без головы будь.

– А вот у меня новость, так новость, – сорока застрекотала потише, и Тузику даже пришлось вытянуть шею, чтобы услышать, о чем они говорят. – Я знаю, что гончары отказались работать. А Крынка, тот, кто не сделал Формалаю памятник, уговаривает их не служить царю, а гнать его из страны подальше.

– Разве это новость? Удивила?! Подумаешь… И крестьяне не хотят работать на помещиков, и жестянщики – на правителя. Вот уж удивила! А вот у меня новость, так новость. Я сейчас расскажу тебе секрет. Я видела, – сорока подвинулась поближе к подруге и закончила: – я видела, как в ложбине, около ручья, судья Нашим-Вашим завалил Петрушку камнями. Теперь никто не спасет Петрушку, – вздохнула сорока, – потому что не знают, где он.

– Гав! Гав! Мы спасем! – залаял Тузик.

От громкого лая сороки взмыли вверх, а кузнец проснулся. Собака рассказала обо всем, и они устремились к ложбине. Там сразу заметили груду камней. Кузнец откатил их в сторону и освободил мальчика.

– Тузик! Тузик! Дядя Игнат. Я так и знал, что вы придете. Друзья никогда не оставляют товарища в беде!

Кузнец смотрел, как кувыркаются в траве Тузик и Петрушка, губы его улыбались, а глаза были грустные: он думал об Аленке.

– Дядя Игнат, ты не грусти, мы с Тузиком обязательно отыщем твою Аленку, – сказал Петрушка. – Мы пройдем все Морское царство и не вернемся, пока не найдем.

МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ

Сборы Петрушки были недолгие. Да и что ему было нужно? Взял кожаный мешок, положил в него полотенце, мыльницу да зубную щетку. Свистнул Тузика и ступил прямо в синее море.

– Скажи, пожалуйста, – окликнул Петрушка старого усатого краба. – Не видел ли ты Аленки? Ее бросили в море.

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся краб. – Все знают, что я самый мудрый, самый солидный морской житель. Я не плаваю по поверхности, я ползаю по дну. А про свою Аленку спроси верхоплавок-медуз. Впрочем, я сомневаюсь, что они скажут тебе что-либо толковое. – Краб щелкнул клешней и уполз под камень.

Петрушка и Тузик побрели дальше. Вдруг прямо на них налетел лупоглазый окунь.

– Эй, приятель, – поймал его за хвост Петрушка, – скажи, пожалуйста, ты не видел Аленки?

– А что это такое: моллюск или вкусный червяк?

– Это девочка. У нее красное платье с белыми цветочками.

– Она уплыла туда. – Морской окунь указал хвостом направление и исчез в глубине.

А Петрушка и Тузик пошли дальше и вскоре попали на скалистый остров.

Почти в центре его возвышались три огромные скалы, и на одной из них стоял золотой дворец. Тузик повернул голову, втянул носом воздух и тявкнул:

– Аленка здесь. Я чую запах красного платья, белокурых волос и синих глаз. Она плачет.

– Пошли скорее! – заторопился Петрушка, и они побежали прямо ко дворцу.

У входа во дворец дорогу им преградило страшное чудовище. У него были кривые, толстые лапы, рыхлое студенистое туловище и огромная голова с тремя глазами на лбу.

– Прочь с дороги! – крикнул Петрушка погромче, чтобы не показать своего страха. Тузик несмело тявкнул и спрятался за спину мальчика.

– Я хозяин дворца Чудо-Юдо. Что тебе надо? – чудовище зашлепало губами, и три его глаза уставились прямо на Петрушку.

– Я пришел наниматься на работу.

– А что ты умеешь делать? – снова зашлепали губы Чуда-Юда.

– Я все умею: и петь, и плясать, и дворцы строить, – выпалил Петрушка первое, что пришло ему в голову.

– Сейчас проверим, правду ли ты говоришь, – сказал хозяин. – Живет у меня девчонка Аленка. Она красива, как подводный цветок; быстра, как золотая рыбка; умна, как я сам, да очень печальна: не улыбается, только слезами заливается. Хочу сделать ее морской царицей. Развесели ее.

Не успел Чудо-Юдо договорить, как стена за его спиной раздвинулась.

Прямо посреди комнаты на разноцветном ковре из морской травы сидела грустная Аленка.

Едва она увидела Петрушку, как из глаз ее покатились слезы. Она подумала, что Петрушка тоже попал в плен.

Чудо-Юдо угрожающе тронул Петрушку за плечо: дескать, давай весели.

Мальчик подмигнул Аленке, пустился в пляс и запел:

 
Ах вы, сени, мои сени,
Сени новые мои.
 

Аленка перестала плакать.

– Так, так. Не плачет моя царица, – закивал Чудо-Юдо.

А Петрушка кружился волчком, широко разводил руками, приседал и выводил звонко:

 
Сени новые, кленовые, решетчатые…
 

Аленка поняла: Петрушка что-то придумал и обязательно выручит ее из беды. Девочка заулыбалась, а Чудо-Юдо как будто обиделся, что Аленка улыбается не ему, а Петрушке. Остановил мальчика и проговорил:

– Ладно. Это ты умеешь. А теперь пойдем, посмотрим, как дворцы умеешь строить.

Они вышли на берег моря. Петрушка достал мыльницу, зачерпнул из ручейка водичку, развел мыло, хлопнул в ладоши, три раза свистнул, повернулся на одной ноге.

– Готово, – доложил он.

– Как готово, – завертел головой Чудо-Юдо, – никакого дворца не видно.

– А дворец там, вон за той скалой. – Петрушка указал на скалу на востоке. – Хочешь узнать, как он выглядит?

– Хочу! Хочу!

Петрушка надул мыльный пузырь, и в нем, как в зеркале, отразился дворец Чуда-Юда.

– Что, хорош? – горделиво спросил Петрушка.

– Хорош, хорош, да только внутри что… Пойду посмотрю.

– Постой, – остановил его Петрушка. – Я еще один дворец построю, а потом сразу оба посмотришь.

Петрушка надул еще мыльный пузырь, повернулся на запад и указал рукой.

– Вон смотри, какой я там дворец построил. – И снова в мыльном пузыре отразился дворец Чуда-Юда.

– Пойду посмотрю, – не утерпел Чудо-Юдо.

Неуклюже переставляя толстые лапы, он двинулся к восточной скале. А Петрушка схватил Аленку за руку – и прямо в море. Сначала бежать было легко. Море было спокойное, а потом заходили высокие волны. Беглецы поняли, что Чудо-Юдо бросился за ними в погоню.

– Дельфин, сюда! Спаси нас! – позвала девочка, и на ее зов, к удивлению Петрушки, действительно приплыл дельфин. Аленка, Петрушка и Тузик забрались к нему на спину, и дельфин, рассекая волны, помчал их по бурном морю.

– Это мой знакомый дельфин, – с гордостью объяснила Аленка. – Когда мне было очень грустно, я выходила на берег моря, пела ему песни, бросала еду. А он всегда слушал меня и любил играть со мной.

– Приехали, – скоро объявил дельфин, и путешественники спрыгнули с его мощной спины.

– Спасибо, дельфин.

– Большое спасибо, – повторил Петрушка. А Тузик пролаял что-то неразборчивое.

СОРОК ШЕСТЬ ФОРМАЛАЕВ

Мастер Трофим все еще сидел в тюрьме, но теперь у него было спокойно на душе. Он знал, что Петрушка жив и здоров, борется против Формалая вместе с кузнецом, и, конечно, они освободят его из тюрьмы. Остается только ждать. Но ждать и ничего не делать Трофиму казалось все труднее и труднее. Он не мог равнодушно глядеть на куски материи, на ящики с нитками, картоном и паклей.

«Как бы мне помочь Петрушке и его друзьям? – думал он. – Ведь я все могу. Могу сделать каменщиков и землекопов, жестянщиков и плотников, крестьян и рыбаков, но их не выпустят из тюрьмы. Как же все-таки помочь?»

Мастер, привязанный на длинную цепь, ходил из угла в угол и все думал. И однажды вечером, когда он лежал на трех ящиках с нитками, подложив руки под голову, в его памяти всплыла давно забытая сцена. Это было тогда, когда Формалай просил сделать ему недумающую голову. Когда Копилка узнал, что на троне сидит переодетый Петрушка, он прибежал, чтобы сообщить об этом государю. Формалай не дослушал, он вскочил с места и ринулся во дворец. Оказывается, правитель очень боится, что его место на троне займет кто-либо другой. А что, если сделать несколько Формалаев?

Мастер приподнялся, сел на ящик и еще раз повторил:

– Конечно, нужно сделать несколько Формалаев. Да что несколько! Нужно их сделать много. Посмотрим, что получится из этой затеи.

Трофим не любил откладывать дело в долгий ящик. Он положил перед собой сразу несколько кусков материи, взял портняжные ножницы и начал кроить нового царя. Он сшил ему туловище, прикрепил руки, голову, прилепил волосы из пакли, покрашенной сажей. Конечно, изумруда для царских глаз у него не оказалось. Сойдет и пуговица. Лишь бы цвет был такой же. Мастер пришил Формалаю ярко-зеленые пуговицы и прорезал рот.

– Кто я? – мгновенно спросил первый сшитый Формалай.

– Ты царь Формалай.

– А где я? – последовал второй вопрос.

– В тюрьме.

Рука первого Формалая размахнулась и ударила Трофима по щеке.

– Получай! Бездельник. Как ты смеешь держать меня, Формалая, в тюрьме.

От сильного удара старик отлетел в дальний угол и тут же поздравят себя с тем, что не успел приделать правителю ноги, иначе в гневе тот избил бы его еще сильнее. Формалай продолжал возмущаться. Он потрясал кулаками и говорил.

– Я государь. Я построю лестницу до самого солнца. Я все сделаю для блага народа. Я день и ночь думаю о нем и забочусь о его счастье.

«Ну и болтун, – удивился про себя Трофим. – Как это я сделал такого?»

А Формалай продолжал:

– Я пойду и отдам распоряжение: пусть начинают строить лестницу. – Он хотел тронуться с места и только тут сообразил, что у него нет ног, и он не сможет отделиться от стены.

– Эй, ты! Пришей мне ноги.

Мастер не выходил из своего угла.

– Иди, иди, не бойся, – еще раз позвал Формалай. – Не буду драться.

Услышав голос правителя, стражники открыли дверь камеры и вытянулись по стойке «смирно». «Как же это мы прозевали? Когда он успел в камеру войти?» – говорили их озадаченные лица.

Трофим с опаской приблизился и пришил государю ноги. Одним прыжком царь вскочил на тюк материи, выставил вперед руку и начал:

– Мой добрый народ кукольного государства, мы построим лестницу до самого солнца. Какое это будет великое приобретение. На солнце мы будем печь пироги, блины, оладьи, варить варенье и жарить котлеты. Дружно принимайтесь за работу.

Но через минуту Формалай забыл уже про свой первый проект и увлекся новой идеей.

– Вот разболтался, только работать мешает, – ворчал Трофим. – Слезал бы с тюка и шел к себе во дворец.

А Формалай воспламенился своим красноречием и ораторствовал громче, чем прежде.

– Каждую ночь вы видите яркие звезды. Мы поймаем их. Звезд так много, что хватит на каждую семью, в каждый дом. У нас будет светло и днем и ночью. Мы сплетем огромную сеть, закинем ее на небо, и звезды сами упадут на землю.

– Скажите, – протянул к стражникам руку Формалай. – Вы видели государя, который больше бы заботился о благе подданных, который думал бы о них и указывал путь к счастью. Я, я, я, только один такой.

Формалай, наверное, долго простоял бы на тюке с вытянутой рукой и раскрытым для речи ртом, но Трофим догадался, как ему избавиться от этого болтуна.

– Сейчас ты у меня кончишь, голубчик, – прошептал он.

Трофим ухмыльнулся, и, когда Формалай раз пять повторил, что он единственный умный правитель, мастер перебил его:

– Ты не один государь. На троне сидит другой царь.

– Другой? – не поверил Формалай. – Как его зовут?

– Формалай.

– Обманщик! Мошенник! Он занял мое место. Я наведу порядок.

Формалай соскочил с тюка, прошествовал мимо растерявшихся стражников и вышел из тюрьмы.

Наученный горьким опытом мастер Трофим по-другому работал над вторым Формалаем. Сначала он сшил туловище, потом пристроил ноги и взялся приделывать голову. Но, к его удивлению, ноги у безголового Формалая задвигались. Они притопывали на месте и поднимались то на носки, то на пятки.

«Этот, пожалуй, ногами драться начнет», – забеспокоился Трофим, заканчивая голову. Однако мастер ошибся. Этот Формалай только приплясывал до тех пор, пока мастер не сделал ему руки, а потом упер кулаки в бока и мелким шагом, легко переступая на носках, прошелся вокруг Трофима. Тот поворачивался вслед за ним, морщил лоб и не мог разобраться: неужели он ошибся? Неужели вместо Формалая сделал нового Петрушку? Нет, не ошибся.

Мимо него плавно проплывала толстая фигура, развевались черная борода и волосы, сверкали пуговицы цвета изумруда.

– Разве цари пляшут? – не удержался Трофим.

– Конечно, обычные цари не пляшут. Но я – особенный. Я знаю, как лучше управлять кукольным государством. Куклы любят веселых и привлекательных правителей. Если я буду плясать перед ними и веселить их, мне будет лучше управлять кукольным народом. – Формалай широко расставил руки и еще раз прошелся вокруг Трофима. – Я завтра же объявляю вечер танцев и буду собирать налоги со всех, кто танцует.

– Поздно. Поздно. Во дворце уже другой Формалай.

– Не может быть…

– Правда, правда, есть, – убедительно проговорил Трофим. – Я уже стар и никогда не обманываю.

– Тогда я пойду, – царь поклонился и, пританцовывая, прошел мимо застывших стражников. Они провожали его глазами.

«Какие странные правители бывают на свете, – пожал плечами Трофим. – Интересно, какой будет вот этот». – И он принялся за третьего Формалая.

Третий государь вышел воякой. Все время, пока Трофим шил его, он стоял по стойке «смирно»: не шевельнул ногой, не двинул рукой, не моргнул глазом.

– Какой дисциплинированный, – похвалил Трофим. А новоиспеченный правитель поднес руку к виску, как бы отдавая честь, и доложил:

– Я царь Формалай! Смирно! На-а-лево. Кру-угом! – он вытянулся, повернулся налево, потом кругом. Но Трофиму уже надоело беседовать с царями и разглядывать их, и он тут же сказал:

– А на троне-то сидит другой Формалай. Поди-ка посмотри, что там делается.

– Вперед! Ша-а-гом марш! На штурм! – правитель твердыми шагами покинул камеру.

А Трофим взялся мастерить остальных Формалаев. Теперь он не тратил даром времени. Он заготовил сразу 43 туловища, 43 пары ног, столько же рук и 43 головы, а потом стал работать, как автомат: туловище – ноги – руки – голова – и марш за дверь!