Текст книги "Прикосновенье"
Автор книги: Константин Ваншенкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
И страшно, когда, вдруг очнувшись за чаем,
Мы слезы в любимых глазах замечаем.
РОДНЫЕ
– Неродные? Чепуха!
Мы родня под общим кровом
Но гранатная чека
Сдвинута недобрым словом.
– Эти дети – от него.
Посмотрите, как похожи!.. —
И, однако, отчего
У самой мороз по коже?
Ну а он?.. За столько лет,
Что смотрел на эти лица,
Может, в них оставил след
Тот, который нынче длится?..
«Обыденности ряска…»
Обыденности ряска,
Зацветшая в тиши…
Как требуется встряска
Для тела и души!
Чтоб страстью нас задели,
Не звоном ремесла, —
Больным ходить неделю,
Так книга потрясла.
И чтоб, вбежав в воротца
И слыша крови гул,
В глаза, как в два колодца,
В тебя я заглянул.
РИСУНОК
Вдруг озарится мгла
В каком-то странном плане.
Ахматова была
Моделью Модильяни.
До первой мировой,
Среди возможных сотен,
Рисунок перовой
Изящен и свободен.
Но вы узнали – чей,
И тут вас поразило
Скрещенье двух лучей,
Двойная эта сила.
Кто изображена,
И кем – на белом поле!..
Душа поражена
Помимо вашей воли.
ССОРА
Вздор, сказанный неловко,
С усмешкой: не беда.
Неясность, недомолвка
И – ссора на года.
И вдруг: а что такое?
За окнами светло.
Зима, и как рукою
Все временем сняло.
Морозные узоры,
Сквозь них – закатный свет.
Есть прошлое у ссоры,
Но будущего нет.
НА ЗАКАТЕ
Прогулки на закате —
Час или полчаса,
Где, кстати и некстати,
Возможны чудеса.
Тумана одеяло
Густело на лугу.
И женщина стояла
На правом берегу.
Уже заката алость
Померкла кое-где,
Пока она спускалась
К серебряной воде,
Как бы входя в объятья
Иного бытия.
А сброшенного платья
Темнела чешуя.
«Жены молоденькой подруги…»
Жены молоденькой подруги,
Их до поры сплоченный круг,
Их столь порывистые руки,
Что книга валится из рук.
А загорели – как на юге,
Да не идут на ум науки.
Не Академия наук,
А академия подруг.
Жены любимые подруги.
МАДОННА НА ВОКЗАЛЕ
Мадонна в раннем мире первозданном,
Задумчивая, ждущая давно —
«С младенцем на руках и с чемоданом
У ног». Мы знаем это полотно.
Пока пред нею в храпе или в давке
Идет одна из неизменных пьес,
Она сидит на деревянной лавке
С рельефного резьбою «МПС».
Она сидит с людьми чужими рядом,
Нейлонового блузкой шелестя,
Она глядит спокойным юным взглядом
И кормит грудью малое дитя.
А над вокзальным застекленным сводо»
В той вышине, где все им нипочем,
Снежинки вьются редким хороводом,
Пронизанные солнечным лучом.
БАЛЛАДА О НАТУРЩИЦЕ
Отменная натура, —
Светясь сто раз на дню,
Жила на свете Нюра
Под странной кличкой «Ню».
Нет, не озоровала
По комнатам мужским,
А лишь позировала
По лучшим мастерским.
А кожа цвета лилий,
Изысканно бела.
Да и по части линий
Точеная была.
С нее не раз писали
Цариц или богинь,
Красавиц на эмали, —
Попробуй их покинь!
То – их! А ей ли сладко?
К ней жизнь и так, и сяк.
На рукаве заплатка.
Все наперекосяк.
И что же с нею сталось?
Чудак, да ты забыл:
Всех поглощает старость,
Кто прежде молод был.
Но сохранился в храмах
И в галереях след,
Со стен, без рам и в рамах,
Свой излучая свет.
СТАРИННАЯ АКВАРЕЛЬ
Летние дни отгорели.
Душу пронзая до дна,
С ясной еще акварели
Женщина смотрит одна.
Под черепаховым гребнем
Полный наивности взор…
То, что в разлуках мы крепнем,
Это поистине вздор.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Вздрогнув, поднялся со стула,
Чудом лишь только храним,
Так по душе полоснуло
Голосом женским грудным.
Хоть оп и рядом был где-то,
Не различались слова,
Лишь интонация эта
Из глубины естества.
Может, пустяшное дело
Вызвало к жизни его, —
Сердце уже не хотело
Прочего знать ничего.
«Прямо в наше окно…»
Прямо в наше окно
Веет ветер с газона.
Поздний вечер – и ты
Улыбаешься сонно.
На тебя в тишине
Оглушающе-звонко
Сон обрушился вдруг,
Как порой на ребенка.
Непослушной рукой
Ты подушки взбиваешь,
Что-то хочешь сказать,
Но тотчас забываешь.
Что-то хочешь спросить,
Но, объятая ленью,
Видишь смутно меня
Где-то там, в отдаленье.
Улыбаешься мне
Из последних усилий.
Закрываешь глаза —
Будто свет погасили.
«Ты сладко спишь. Сквозь темные ресницы…»
Ты сладко спишь. Сквозь темные ресницы,
Почти не означая ничего,
Трепещущие слабые зарницы
Сознания коснулись твоего.
Ревет гроза, и молнии толпятся,
Толкаются локтями в тесноте,
А звуки грома рвутся и дробятся,
И катятся шарами в темноте.
О, эти вспышки зыбкие ночные
Над чернотой притихнувшей земли
И эта грома стереофония —
То сбоку он, то сзади, то вдали!
Но месяц вновь поблескивает дужкой.
Высь постепенно стала голубой.
И молнии уходят друг за дружкой,
Ворчащий гром уводят за собой.
Ты в сад с терраски отворяешь двери,
Ты поднимаешь чистые глаза
И говоришь с улыбкою, не веря:
– А что, была действительно гроза?..
Но целый день потрескивают травы —
Так наэлектризованы они.
И долго тянет влагой от дубравы,
И дальних гроз мерещатся огни.
КОКТЕБЕЛЬ
Сухой, нетрудный зной стенного Крыма,
Стрекочущая тишь.
Дуга прибоя вычерчена криво,
Коль сверху поглядишь.
Трещали вновь цикады, как лягушки,
Спускалась тьма, и в ней
Привычно море било, как из пушки,
Внизу, среди камней.
Вот все заснуло. Ночь текла глухая,
И кто-то ночью той
Ступал едва, но галька, громыхая,
Сдвигалась под ногой.
И женщина, склонившись на перила,
Во мраке скрыв черты,
Неясной белой птицею парила
Средь крымской черноты.
ПОСЛАНИЕ
Александра Осиповна
Смирнова-Россет!
Дождик. Дело к осени.
И я Вам сосед.
Мне до Вас, наверное,
Меньше двух верст.
Струй шуршанье мерное.
Путь весьма прост.
От дождя муторно.
Льет и льет с верхов.
Около полутора
Мне до Вас веков.
Так. И тем не менее,
Ежась наверху,
Смотрит вдаль имение,
За Москву-реку.
Ветер вдоль цоколя
Кинул листьев горсть.
Где тут след Гоголя,
Что был Ваш гость?
ЖЕНЫ ПОЭТОВ
В прошлое взглядом пройдуся,
Где мы бывали стократ.
Галя, Лариса и Дуся —
Жены поэтов стоят.
У освещенного входа
Снежный взвивается прах.
Сколько, однако, народа,
Шума на тех вечерах!..
Как они гордо встречали
С невозмутимостью всей
Радости или печали
Их беспокойных мужей.
На слово, право, поверьте:
С ними, а часто одни,
Все-таки в той круговерти
Счастливы были они.
Послевоенные годы.
Слабо устроенный быт.
То ли от вьюжной погоды,
То ли от строчек знобит.
«Задумчивая речь…»
Задумчивая речь,
Исполненная смысла.
Покатость этих плеч,
Что не для коромысла.
Но смело шла на бой
Под смертный стон металла,
Бралась за труд любой,
И сил у ней хватало.
Желал ей жизни ты,
Большой и интересной,
И долгой красоты,
Душевной и телесной.
«Лицо пристроила в ладони…»
Лицо пристроила в ладони,
Поплакала и поднялась.
И оказалась в новой зоне,
С былой утратившая связь.
Лишь в зеркале – в том свете дальнем,
В том обрамлении волос, —
Лицо, промытое страданьем,
Слегка распухшее от слез.
ЖЕНЩИНА
В горле внезапный ком,
Трепетной жизни сила, —
Что-то одним толчком
Женщину разбудило.
Этот короткий спазм
Вроде того набата,
Что вас от смерти спас
Давней порой когда-то.
Этот отход от сна
Служит особой цели.
Приподнялась она,
Села на край постели.
Наши с тобою сны
Ярки или убоги, —
В женщине сведены
Мира всего тревоги.
Тяжко груженный бот,
Мерно плывущий ночыо.
Страхов, любви, забот
В женщине средоточье.
Оборотись к окну,
Эта или другая,
Слушают тишину,
Света не зажигая.
«По дымным сплавконторам…»
По дымным сплавконторам
Крик, мат – невпроворот!
Но вы из тех, к которым
И грязь не пристает.
Вас грубость оскорбляет,
Но грубая среда
В душе не оставляет
Заметного следа.
ПАМЯТЬ
Фотографий не осталось, —
Лишь для паспорта одна.
Но, конечно, это малость.
И улыбка не видна.
Ни повадки, ни движенья…
Так жила, – на свой лишь страх
Беглые изображенья
Оставляя в зеркалах.
«Показалось, что окликнули…»
Показалось, что окликнули.
Оглянулась – ни души.
Лишь березки шеи выгнули
В вечереющей глуши.
И ни капельки не боязно,
Хоть и смеркнется вот-вот.
Но отчетливо и горестно
Кто-то сызнова зовет.
РАННЯЯ ВЕСНА
От сиянья блеска и от влаги
Мир буквально лезет на рожон,
Духом безрассудства и отваги
Весь пропитан и заворожен.
Словно ожидаемая смута,
Что в себе нежданное таит,
Обратив лицо свое к кому-то,
Молодая женщина стоит.
Всё вокруг в движении. Густая
Облачность изодрана в клочки.
Изумленно листья выпуская,
Почки разжимают кулачки.
МИМОХОДОМ
Где-то видел вас, а где – не знаю
И припомнить сразу не могу.
Все же неуверенно киваю,
Даже улыбаюсь на бегу.
Сдержанно и чуть недоуменно
Вы мне отвечаете кивком,
Тоже вспоминая напряженно:
Вам знаком я или незнаком?
Пять минут тревожит эта тайна,
Да и то, конечно, не всерьез.
Просто где-то видел вас случайно,
Двух-трех слов при вас не произнес.
Никакая память не поможет.
Нет, не помню вашего лица…
А ведь кто-то вас забыть не может
И не позабудет до конца.
СТУДЕНТКИ
Евг. Евтушенко
Среди цветущей мать-и-мачехи,
Среди пробившейся травы
Учебник высшей математики
И три девичьи головы.
А в небе облако качается,
И солнце льет свой ровный свет.
Никак ответ не получается,
Никак не сходится ответ.
И кто-то там, средь мать-и-мачехи,
Приподнимается с земли:
– Ау, ребята! Где вы, мальчики?
Пришли бы, что ли, помогли…
«Бывает, в парке в летний вечер…»
Бывает, в парке в летний вечер
Заметишь нескольких девчат.
Они идут тебе навстречу
И что-то тихо говорят.
Но вот тебя в листве зеленой
Увидят – и наперебой,
Пожалуй, слишком оживленно,
Заговорят между собой,
Как бы самим себе внушая,
Что нет им дела до тебя,
И в то же время обращая
Твое вниманье на себя…
…А мне милее на рассвете
Среди полей встречать девчат.
Они, вдали тебя заметив,
Как по команде, замолчат.
И, приближаясь тройкой росной,
Некстати речь не заведут.
Преувеличенно серьезно
Пройдут. Но только лишь пройдут,
Вмиг о серьезности забудут.
И засмеются. И не раз
Потом оглядываться будут,
Пока не скроешься из глаз…
«Право, странным кажется мне это…»
Право, странным кажется мне это, —
На вопрос: «А сколько же вам лет?» —
Есть у всех готовые ответы —
Выписки из метрик и анкет.
Возраст надо мерить очень строго,
Годы здесь решают не всегда.
Девушке под тридцать – это много,
Мать, когда ей тридцать, молода.
«К чему копить ничтожные обиды…»
К чему копить ничтожные обиды,
Им не давать исчезнуть без следа,
Их помнить, не показывая виду
И даже улыбаясь иногда!
Они мелки, но путь их страшно долог,
И с ними лучший праздник нехорош.
Они – как злой блуждающий осколок:
Болит внутри, а где – не разберешь.
Вот почему я их сметаю на пол,
Пускай не все, но большую их часть.
Осколок только кожу оцарапал,
А мог бы в сердце самое попасть.
«Хоть сны в это время и сладки…»
Хоть сны в это время и сладки,
Поднимемся ближе к утру.
На лестничной смутной площадке
Тебе я слезинки утру.
Туман еще улицы белит,
Но близится солнца приход.
Поеду – и город, как берег,
Мгновенно назад отнесет.
Под ясной холодною высью
В такой же холодной росе
Отдельные желтые листья
На черном асфальте шоссе.
Прозрачного воздуха одурь,
И клина гусиного врез.
Поля и поля, а поодаль
Подсвеченный осенью лес.
«Была гармонь в поселке за рекой…»
Была гармонь в поселке за рекой,
И на мотсу машина грузовая,
И чтение, и лампа под рукой,
Чтобы гасить с постели не вставая.
А простыня простого полотна
Была прохладна и шероховата,
И лишь постель, где спал он у окна,
Для одного слегка широковата.
РАННЯЯ ЗИМА
Мы думали: зима —
Обозначенье старости,
Как бы печать сама
Покоя и усталости.
Но все не так идет!
У юности и зрелости
Совсем особый счет,
И каждый полон прелести.
Сведет мороз с ума
Поющими полозьями.
И ранняя зима
Моложе поздней осени.
«Девушка обещала…»
Девушка обещала —
Чтобы не огорчить…
Ранних начал начало.
Тканная солнцем нить.
Плыл отголосок гула
С неба или с реки.
Девушка обманула —
Честности вопреки.
Вспомнила в день весенний:
Жизнь еще впереди, —
Просто, без угрызений,
С искренностью в груди.
«Наповал сражена…»
Наповал сражена.
Тяжела голова.
Молодая жена —
Молодая вдова.
Развалилась семья,
Потеряв острие…
И его сыновья,
Что постарше ее,
Ей вниманье дарить
Уж никак не спешат.
А наследство делить —
Так наследства лишат.
А старуха – их мать —
Говорит, что она,
Как легко доказать,
Остается жена.
Вдернуть нитку в иглу
Удается едва, —
Так страдает в углу
Молодая вдова.
ПУДРЕНИЦА
В голове путаница
От прошедших лет.
Крохотная пудреница —
Женский амулет.
Изловчаясь, сердится
Всякий раз,
Чтоб увидеть в зеркальце
Тот и тот глаз.
Над бровями челочка,
И еще черта —
Меж зубами щелочка,
Но не портит рта.
И на пляже солнечном,
В шелесте морском,
Нос, прикрытый сочинским
Смоченным листком.
В общем, хватит пороху —
Видно по всему.
Ну а пудру по боку.
Пудра ни к чему.
ЛЮБОВЬ
Все бы меж дел,
Щурясь счастливо,
В очи глядел
Ей без отрыва.
Вот и гляди!..
Мало денечка.
Но впереди
Вечер да ночка.
«Застенчивой женщины путь…»
Застенчивой женщины путь
По улочкам узким Востока.
Лицо прикрывала как грудь,
Не зная, что это жестоко.
К чему ей нездешняя даль,
Где свежих фиалок охапки
И поднята гордо вуаль
Над срезом изогнутой шляпки.
«Сквозь невозмутимые черты…»
Сквозь невозмутимые черты
Откровенно сдержанной планеты
Проступают, молоды-чисты,
Бесконечно давние приметы.
Золотая ранняя пыльца,
Видимая все-таки туманно
Сквозь морщинки женского лица,
Сквозь его помаду и румяна.
«Как набат, удары крови…»
Как набат, удары крови.
Жизнь по-прежнему сладка,
И, как в молодости, внове
Голос, дрогнувший слегка.
И пленительней, чем плечи
И объятия твои,
Ожиданье каждой встречи,
Предвкушение любви.
В МЕТРО
Стояли как бы среди сна,
Ограждены подземным гулом,
С сиренью крупною она
И он с потрепанным баулом.
Из мрака поезд шел, змеясь.
Но словно не было им дела.
Открыто плача и смеясь,
Она в лицо ему глядела,
Приподнималась на носки
В порыве страсти настоящей,
Изнемогая от тоски
Прошедшей или предстоящей.
И он, подавшись чуть вперед,
Стоял, обняв ее за плечи…
Сперва не замечал народ
Их расставанья или встречи.
Но ближе, в бьющей полосе
От них струящегося света,
Приостанавливались все,
Чтоб на мгновенье видеть это.
…Над эскалаторами, ввысь,
Вернее, по диагонали,
Сирени запахи вились
И нас, притихших, догоняли.
«Расставанья все и все прощания…»
Расставанья все и все прощания —
С женщиной, и только с ней одною.
С плачущей иль прячущей отчаянье
Женщиной – невестой и женою.
И всесильна жажда возвращения
К женщине – в теченье всей разлуки.
Сквозь преграды все и обольщения,
Горькие сомнения и слухи.
Эти встречи были нам обещаны…
И вовек лучами осиянна
Жизнь, что появляется из женщины,
Как из Мирового океана.
«Пока еще баюшки-баю…»
Пока еще баюшки-баю,
Качают – и хочется спать.
Пока еще в женскую баню
С собою берет его мать.
Пока еще грезится, что ли,
Тропинка в морозном дыму.
Пока еще девочка в школе
Совсем безразлична ему.
Пока еще времени хватит,
И годы не смотрят в упор.
Пока еще девушка гладит
Его непримятый вихор.
Пока еще женщина рядом,
Глядит на него, молода,
Задумчиво-преданным взглядом,
И так далеки холода.
Пока одуванчик в кювете
Еще облететь не успел.
Пока еще учатся дети,
И ясен пока их удел.
Пока еще даль голубая
Лучам подставляет бока.
Пока еще, с внучкой гуляя,
Он прям и спокоен. Пока…
