Текст книги "Прикосновенье"

Автор книги: Константин Ваншенкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

И две твои медали на груди

Почти в горизонтальном положении…

В тот промелькнувший миг над фронтом тишь

Лишь где-то слабый писк походной рации,

И перед объективом ты стоишь,

Решительно исполненная грации.

В ЖЕНСКОМ ПОЛКУ

Вальса стертые бороздки,

Патефонная игла.

Тень растрепанной березки

На дощатый стол легла.

Кружка. Хлеба полбуханки.

Быт армейский прост и свят.

Две невинные вакханки

Под шинелыо рыжей спят.

РОМАН

В маленькой комнате,

Возле серванта,

Ужином кормите

Вы лейтенанта.

Он от учебы

Часы отнимает.

Впрочем, еще бы! —

Он вас обнимает.

В кресло, как встарь,

Забрались вы с ногами.

Бьется январь

За стеною снегами.

Домик ваш низенький

Между домами

Выглядит книжечкой

Между томами.

Книжечкой тонкою,

Скромной собою,

С доброю, долгою,

Вечной судьбою.

«После долгих невзгод и атак…»

После долгих невзгод и атак, —

К счастью, именно после, —

Их столкнуло, – негаданно как

Оказавшихся возле.

Две судьбы обратили в одну,

Так свели их и свили,

Чтобы вместе и ввысь, и ко дну,

И в бессилье, и в силе.

Словно пласт плодоносной земли, —

Так ночами и днями

Перекрестно они проросли

И сцепились корнями.

Поддержать на подъеме крутом?

Дать уставшему руку?..

Кровь свою, не однажды притом,

Перелили друг другу.

…Вот сидят они возле стола,

Что уже приготовлен для чая,

Продолжая другие дела,

Две различные книжки читая.

МЕРА ЛЮБВИ

Жизнь они прожили вместе —

Кроме тех лет под огнем.

Но как ждала она вести

В страхе всечасном о нем!

Мера любви, единица,

Самый ее эталон, —

То, что всю жизнь твою длится,

Ты же ей не утолен.

ОДУВАНЧИКИ

Одуванчики, одуванчики,

Одуванчики возле ног.

Сидят девочки на диванчике,

И плетут они свой венок.

Желтый цвет, он таит неверное,

Им сегодня весь луг облит.

А сосед их уже, наверное,

Он острижен или обрит.

Всех, от Петечки и до Ванечки,

Ждет районный военкомат.

Все вы, мальчики, одуванчики,

Ваши волосы облетят.

Прошагают зеленой травкою

Ваши пыльные сапоги.

Ты, дружочек, перед отправкою

На минуточку забеги.

ПЕРЕД СЛУЖБОЙ

Захотелось напоследок

Наглядеться на соседок,

На далекий синий лес,

На холодный свет небес.

Словно там не будет леса

Или даже интереса

К небу, женщинам – всему,

Что так нравилось ему.

СПИТ ЖЕНЩИНА

Спит женщина, и ты ей снишься ночью —

Когда кругом безмолвие и мгла —

Тем юношей, которого воочыо

Она, конечно, видеть не могла.

Там, вдалеке, в холодном блеске полдня

Десантный взвод взмывает к небесам.

Спит женщина, твои невзгоды помня

Больнее, чем ты помнишь это сам.

Она проходит длинною тропою,

Как будто по твоей идет судьбе.

И даже знает о тебе такое,

Чего ты сам не знаешь о себе.

2

МАЛЬЧИШКА

Инне

Он был грозою нашего района,

Мальчишка из соседнего двора,

И на него с опаской, но влюбленно

Окрестная смотрела детвора.

Она к нему пристрастие имела,

Поскольку он командовал везде,

А плоский камень так бросал умело,

Что тот, как мячик, прыгал по воде.

В дождливую и ясную погоду

Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,

И посторонним не было прохода,

Едва он появлялся у пруда.

В сопровожденье преданных матросов,

Коварный, как пиратский адмирал,

Мальчишек бил, девчат таскал за косы

И чистые тетрадки отбирал,

В густом саду устраивал засады,

Играя там с ребятами в войну.

И как-то раз увидел он из сада

Девчонку незнакомую одну.

Забор вкруг сада был довольно ветхий —

Любой мальчишка в дырки проходил, —

Но он, как кошка, прыгнул прямо с ветки

И девочке дорогу преградил.

Она пред ним в нарядном платье белом

Стояла на весеннем ветерке,

С коричневым клеенчатым портфелем

И маленькой чернильницей в руке.

Сейчас мелькнут разбросанные книжки —

Не зря ж его боятся как огня…

И вдруг она сказала: – Там мальчишки…

Ты проводи, пожалуйста, меня…

И он, от изумления немея,

Совсем забыв, насколько страшен он,

Шагнул вперед и замер перед нею,

Ее наивной смелостью сражен.

А на заборе дряхлом, повисая,

Грозя сломать немедленно его,

Ватага адмиральская босая

Глядела на героя своего.

…Легли на землю солнечные пятна.

Ушел с девчонкой рядом командир.

И подчиненным было непонятно,

Что это он из детства уходил.

«Я прошел от самого вокзала…»

Я прошел от самого вокзала

До того знакомого окна,

Где меня когда-то ожидала

Школьница примерная одна.

И сегодня, как в былую пору,

Сквозь окошко льется ровный свет.

Только вот к дощатому забору

Чей-то прислонен велосипед.

Полоса медлительного света

Серебрит смородиновый лист.

Может, он хороший парень, этот

Неизвестный велосипедист.

На широкой улице, быть может,

Я его когда-нибудь встречал.

Но, наверно, он меня моложе:

Раньше я его не замечал.

И теперь, все это понимая,

Я в тени под кленами стою.

Спиц велосипедных не ломаю

И окошек девичьих не бью.

Что же тут особого такого?

Просто вспомню прежние года,

Покурю у клуба заводского,

Посижу тихонько у пруда.

А пойду на станцию обратно —

Обойду то место стороной:

Может, парню будет неприятно

Встретиться нечаянно со мной.

МЛАДШИЙ БРАТ

На зорьке юности туманной

Как я ее боготворил!

Фонарик новенький карманный

Ее братишке подарил.

Но был подарок неудачен —

Он брата слишком восхищал

И нас в саду за тихой дачей

Порой некстати освещал.

Стояла там, в саду, скамейка,

И всей душою был я рад,

Когда сгорела батарейка

И в темноте остался брат.

По всей смешной его фигуре

Глазами грустными скользя,

Сказал я, брови скорбно хмуря,

Что тут помочь уже нельзя.

И он поверил, чуть не плача,

И отошел, судьбу кляня.

Но эта легкая удача

Смутила несколько меня.

Держался в горе он как надо,

И я, признаться, был бы рад,

Чтоб стал со мной запанибрата

Ее потешный младший брат.

Облокотившись на перила,

Мы б говорили про нее…

Но у него в то время было

Мировоззрение свое.

Свои мечты, друзья-мальчишки,

Азарт мальчишеской игры.

И дела не было братишке

До смутных чувств его сестры.

А чувства вправду были смутны, —

Под вечер, сидя у окна,

Наверно, их в тоске минутной

Себе придумала она.

И часто я, простившись с нею,

Тревожно думал до утра,

Что брат характером цельнее

И откровенней, чем сестра.

Грустнее было с каждым разом

Мне на свиданиях… И я

Ему отчасти был обязан

Тем, что прошла любовь моя.

…О, как бы мне теперь хотелось

С ним встретиться, поговорить

И что-нибудь, хотя бы мелочь,

Ему на память подарить!

«С воодушевленьем и задором…»

С воодушевленьем и задором

Девочка, беспечна и горда,

Говорит, захваченная спором,

Что не выйдет замуж никогда.

И подружки страшно горячатся,

Спорят – ничего не разберешь.

Рассуждают, можно ли ручаться,

И решают: можно, отчего ж!

Только мать молчит, не двинет бровью,

Но потом не спится ей в ночи.

Скоро дочка встретится с любовью —

Больно споры эти горячи…

«Я в юности с девчонкою гулял…»

Я в юности с девчонкою гулял

Бесхитростной, румяной и смешливой.

И помню – что бы ей ни рассказал,

Она сейчас же делалась счастливой.

О чем бы речь, бывало, ни зашла,

Она смотрела радостно-тревожно:

Она предлога малого ждала,

Чтоб вволю посмеяться было можно.

Мы над рекою с некоторых пор

Бродили с нею чуть не до рассвета,

И я бросал серьезный разговор,

И как она ценить умела это!

Довольно было сущей ерунды,

Пустячного оброненного слова,

И над сияньем медленной воды

Ответный смех раскатывался снова.

Мы к дому шли. Спокойно спал квартал…

Девчонке было весело со мною

До той поры, пока я не устал

Все время ей рассказывать смешное.

ДЕВОЧКА

Немного сна, немного лени,

Но много разного дано.

И, словно яблоки, колени, —

С поджившей корочкой одно.

А лоб и щеки плавной лепки.

Сияет взора острие.

И две отчетливые репки

За пазухою у нее.

ВЕСНОЙ

Первый ливень над городом лупит,

Тарахтит в водосточной трубе.

«Ах, никто меня в мире не любит!» —

Врет девчонка самой же себе.

Брызги тучей стоят над панелью.

А девчонка в квартире одна, —

Врет от радости и от веселья

У раскрытого настежь окна.

Дождь с размаху по улицам рубит,

По троллейбусным крышам стучит.

«Ах, никто меня в жизни не любит!»

Звонко голос счастливый звучит…

«А город, струя свою речь…»

А город, струя свою речь,

С такою картиною сжился:

Мальчишка с кудрями до плеч

И девочка, вбитая в джинсы.

Надеюсь, что эти стихи

Прочтут через некие годы,

Увидев в оконце строки

Превратности нынешней моды.

В РАЗГАР ВЕСНЫ

В разгар весны, мучительный разгар,

Мужчина все же выдержит удар.

Лишь слабо дрогнут краешки ноздрей,

Лишь мир на миг увидится острей.

Но ты, мой бедный паинька, юнец,

Тебе сейчас действительно конец.

Идет она – прекрасная, хоть плачь,

Коленями расталкивая плащ.

Но взглядывает он – и ничего.

Она проходит около него.

А он под этой высью голубой

Товарищами занят и собой.

ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ

Луч, вдетый в скважину замка,

Как будто нить в ушко иголки,

В конце кудрявится слегка,

И волоконца эти колки.

Как за окном капель звонка!

Как мысль густа на книжной полке!..

Потом и девичье ушко

Чуть-чуть зардеется от света.

На сердце просто и легко.

И ощутимей взгляд соседа.

«Противоречие меж музыкой и словом …»

Противоречие меж музыкой и словом,

Меж просекою, брезжущей в окне,

И маленьким пейзажиком лиловым,

Заранее висящим на стене.

Противоречие меж мыслимым пределом

И гранью, обрывающей наш след.

Противоречие между лицом и телом

У девушки в ее шестнадцать лет…

«Чуть свет, на третьем этаже…»

Чуть свет, на третьем этаже,

В начале нового квартала,

Совсем замаявшись уже,

Надсадно девочка рыдала.

Не тем тревожила всерьез,

Что плачет, этого не пряча,

Не бурной дрожью этих слез,

А продолжительностью плача.

Вдруг замирала в тишине,

Казалось бы, уже окончив,

И в это верилось вполне,

Поскольку детский нрав отходчив.

Но лишь стихала, чтоб опять

Рассветной будничною ранью

Побольше воздуху вобрать

Для следующего рыданья.

ДОЛГОВЯЗАЯ

Долговязая, тянись,

На сомненья невзирая, —

Головою прямо ввысь,

Где листва блестит сырая.

Долговязая как вяз,

А не как тюльпаны в вазах.

Уважают нынче вас,

Молодых и долговязых.

Не стесняйся, что длинна,

Даже если влюблена,

А избранник чуть пониже.

Принимай и то в расчет,

Что и он еще растет,

Чтобы стать к тебе поближе.

С гребня роста своего

Улыбнись кипенью сада

И не бойся ничего.

Лишь сутулиться не надо.

ВПЕРВЫЕ

С закадычной подружкою в паре

Танцевала свободней она,

А сейчас, когда вел ее парень,

Чуть в движеньях была стеснена.

Посредине веселого роя,

В толчее они были одни.

На других натыкаясь порою,

Словно вдруг пробуждались они.

Люди смотрят – обоим казалось.

У него над губою пушок.

Даже бритва еще не касалась

Этих чистых мальчишеских щек.

Над кипеньем районного сада

Осень пышных не тронула куп,

Как еще не коснулась помада

Этих пухлых девических губ.

СВИДАНИЕ

Где плывут облачка живые,

Где ромашковый бьется вал,

Парень в жизни своей впервые

Робко девушку целовал.

Обронила в траву заколку,

Поискала и не нашла,

Ухватила коня за холку,

Улыбнулась уже с седла.

– Не спеши! Погоди немного!.. —

Молча глянула на него

Покровительственно и строго,

Будто не было ничего.

В синем море дневного света,

Что до боли глаза слепит,

За холмами растаял где-то

Убывающий стук копыт…

ГАРМОНИСТ

Мотивы подбирая,

Сбивался иногда,

Немного подвирая,

Но это не беда.

Как взятый на поруки,

Был крепко стиснут он —

Под локти две подруги

Держали с двух сторон.

Играл он до рассвета

И, улучив момент,

Щипал их, будто это

Щипковый инструмент.

Но так гармонь вздыхала

Протяжно и светло,

Что звание нахала

К нему никак не шло.

Так ставила дремота

В полях свою печать,

Что было неохота

Частушку прокричать.

«Под ногтями синева …»

Под ногтями синева.

Анемичность бледной кожи.

И какие-то слова

Незначительные тоже.

Головной смешной убор —

То ль беретик, то ль кепчонка.

И глядит на вас в упор

То ль старушка, то ль девчонка.

«Ногами стройными пружиня …»

Ногами стройными пружиня,

Как будто ей играют туш,

Она идет – почти богиня,

А спутник что-то неуклюж.

Она глядит надменным взглядом.

Дрожит сережка под ушком.

А потрясенный парень рядом

Похрипывает петушком.

И если будет столь же смело

Она вести их жизней нить,

То скажут, что она сумела

В нем это долго сохранить.

А между тем в усмешке чинной

Она иную цель таит:

Пройти бок о бок с ним – с мужчиной,

Что лишь создать ей предстоит.

ТАНЦПЛОЩАДКА

Жаркой мазурки вал.

Юношеские Стансы.

Время промчалось…

Бал

Стал называться – танцы.

Скромненький слов запас

Даже и после вуза.

Явно стыдясь за вас,

В сторону смотрит муза.

МОЛОДОСТЬ

Сияя глазами, стояли

У самой воды,

Не зная малейшей печали,

Не то что беды.

Почти незнакомые с тенью, —

Лишь солнце – им друг.

И двигались плавно растенья

Худых этих рук.

Под чьим-то задумчивым взглядом,

Что не был к ним строг,

Как в роще, росли они рядом —

Стволы этих ног.

СВАДЬБА

Льется дорога покато.

Лучшая из верениц —

Свадебная кавалькада

Радостно катится вниз.

Ждут ее полные чарки,

Танцы и смех в тесноте.

На радиаторе «Чайки» —

Кукла в цветах и фате.

Чтобы, взглянув за ворота,

Ты ошибиться не мог.

Или на скорое что-то

Чуть грубоватый намек.

ВИОЛОНЧЕЛЬ

Весна, причастная к веселыо.

Вечерний гомон вдалеке.

А здесь футляр с виолончелью

У тонкой девушки в руке.

И показалось, что большая

Во мраке, у ее ноги,

Идет изящная борзая,

Легко печатая шаги.

В ТРАМВАЕ

В трамвае двое едут у окна.

Гремит вагон, отчаянно стеная.

Бледна и чуть задумчива она,

Глазаста, будто девочка больная.

И непонятно, как она живет,

И почему, так с виду несуразен,

Во всей своей огромности живот

При всей несоразмерности – прекрасен.

Случается, у молодых семей,

Ее глава, как за чертой запретной,

Слегка смущен причастностью своей,

Все более п более заметной.

Ну а она – как если бы в венце,

И хоть вполне земная, но, однако,

Дрожат ее веснушки на лице

Подобием особенного знака.

«Телефонные будки в сиянье луны…»

Телефонные будки в сиянье луны.

Телефонные трубки раскалены.

От смутного лепета,

От сладкого трепета,

От ранней весны.

Нет, не от пушек,

Чей говор груб.

От этих ушек,

От этих губ.

«Примерный друг погоды всякой…»

Примерный друг погоды всякой,

В пустых лугах, в вечерний час,

Гуляла девочка с собакой

Встречавшаяся нам не раз.

Густел вдали разлив тумана,

И стыдно вздрагивали мы,

Когда они почти нежданно

Являлись нам из полутьмы.

За сосняком холодным, справа,

Огромный диск совсем погас.

Чернела длинная канава —

По ней к поселку тянут газ.

Гуляла девочка с собакой,

Отставив прочие дела.

Ее заботой и забавой

Прогулка поздняя была.

Себе самой тихонько пела,

Пересекая мокрый луг,

Размахиваясь неумело,

«Ищи!» – бросала палку вдруг.

И прыгала через траншею,

Где вьется розовый вьюнок,

И надевала псу на шею

Из одуванчиков венок.

НОЧЬЮ

Ночь июльская темна.

Храбро девушка одна

Вышла за калитку —

Кофточка внакидку.

Постояла у ворот,

Присмотрелась, видит: ждет,

Курит папироску —

Пиджачок внаброску.

Ночью слышен каждый звук,

Сердце бьется: тук-тук-тук!

Сторона степная

Без конца, без края.

Время движется вперед.

Над землею ночь пройдет,

Как обыкновенно,

А для них – мгновенно,

Ибо в юные года

Людям кажется всегда,

Будто ожиданье

Дольше, чем свиданье.

Над просторами земли

Паровоз поет вдали.

И, черна как уголь,

Ночь идет на убыль.

ОТЪЕЗД

Присели на дорожку,

И некого винить,

Что позабыла брошку —

Ростовскую финифть.

За лесом и за полем,

Там, где машин поток,

Ах, чем теперь заколем

Сиреневый платок?

РАССТАВАНИЕ

Маленький городок.

Северный говорок.

Выцветшая луна.

Северная Двина.

Рябь темно-серых вод.

Музыка. Теплоход.

Девушка на холме.

Юноша на корме.

НАСТРОЕНИЕ

Зажглась улыбкой губ и глаз

От моего пустого слова

И вдруг нахмурилась – и враз

Уже расплакаться готова.

Тому виной не выпад мой,

Не посторонние причины,

А скрытые в душе самой

Неизъяснимые пружины.

ДОЧЬ

Сошла по ступенькам она

С надкушенным белым наливом.

В саду постояла одна

В раздумий неторопливом.

Как давний притихший призыв,

Валяется крышка пенала.

Вновь в яблоко зубы вонзив,

Огрызок она попинала.

Две лужицы против окна,

И пьют воробьи, как из плошки.

Серьезности повой полна,

Гуляет она по дорожке.

Движенья просты и легки.

Вся в солнечных бликах капризных.

Приподняты губ уголки —

Что есть жизнелюбия признак.

ОТРОКОВИЦЫ

Смеялись две отроковицы,

В седьмой шагающие класс

Струился свет от роговицы

Их голубых и карих глаз.

Тянуло свежестью самою

От хохота отроковиц.

И снежной веяло зимою

От шапок и от рукавиц.

«А что там? У дочери гостьи…»

А что там? У дочери гостьи.

Как в прежние, школьные, дни,

В ликующем многоголосье

Заходятся разом они.

Девический возглас за дверью.

Девический смех ему в лад.

И топот… И полный доверья

Бессмысленно-радостный взгляд.

«Возвращалась поздно, не одна…»

Возвращалась поздно, не одна.

Расставались на лужайке плоской.

И потом смотрела из окна,

Как он удалялся с папироской.

А спустя мгновение спала

И во сне, зардевшаяся малость,

Убирала чашки со стола

И куда-то переодевалась.

На рассвете пели соловьи.

В комнате заметно холодало.

Руки обнаженные свои

Прятала она под одеяло.

Сновиденья путая и явь,

Выгибая заспанное тело,

Улыбалась тихо, будто вплавь

Озеро ночное одолела.

Свет ломился в просеку окна,

Притемняя крашеные рамы.

На предплечье – вмятины от сна, —

Ночи кратковременные шрамы.

БАЛЛАДА О ЗИНЕ КУЗЬМИНОЙ

Зина, Зина Кузьмина.

Прозвище – Кузина.

Стала летчика жена

Молодая Зина.

Запахи бензина.

Азиатская жара.

Взгляд немного робок.

Небо белое с утра.

Двигателей рокот.

Не по-девичьи уже,

А вполне по-женски

Сладко видится душе

Лето в Воскресенске.

Шепчет Зина:– Милый мой… —

Голова в тумане.

Едет бедная домой,

На побывку к маме.

Ведь уже рожать должна

Дочку или сына.

Пусть давно не Кузьмина, —

Прозвище – Кузина.

Зина, Зина, будь добра,

Претерпи все муки…

Двоюродная сестра

Счастья и разлуки.

«Мальчишка-слесарь сладостно кого-то…»

Мальчишка-слесарь сладостно кого-то

Напомнил ей ухваточкою вдруг,

Растертым по щеке мазком тавота

И крупностью рабочих этих рук,

Что вот уж не отмоются под краном —

Внедрилась в поры синяя пыльца…

Мешало лишь на пальце безымянном

Мерцанье обручального кольца.

ПРИХОД ВЕСНЫ

Столба фонарного тренога,

Тень искаженная его

И отроческая тревога —

Так, ни с того и ни с сего.

Луча весеннего смещенье

Вдоль мокрых взгорков и лощин,

И юной женщины смущенье

Без основательных причин.

«День рожденья позади…»

День рожденья позади.

Ты набегалась, устала.

Просыпаясь, погляди,

Как спокойно в доме стало.

Утро ставит свой вопрос,

Будит буднично сквозь щели,

Освещая прядь волос,

Чашку синюю из Гжели.

Лиловатое стекло

Столь привычного буфета.

Роз нечетное число

Чуть привядшего букета.

СТУДЕНТКА

С утра занималась она,

Весь день находилась при деле,

И словно какая струна

Держала ее на пределе.

И вдруг наплывала волной

Истомная порция лени,

Потворствуя страсти одной —

Учебник склонить на колени.

Впадала на миг в забытье,

Спала, упуская детали.

По мягкие губы ее

По-прежнему что-то шептали.

НА ТАНЦАХ

Уверенна, спокойна, величава.

Я не видал прекрасней и стройней.

Мы были с ней ровесники, но, право,

Я выглядел мальчишкой рядом с ней.

По своему особому порядку

Я действовал соперникам назло

И миновать старался танцплощадку,

Куда мою избранницу влекло.

Но не всегда мне это удавалось,

И я, вцепившись в крашеный барьер,

Следил, как в гуще танца удалялась

Она. А с ней курносый кавалер.

И так ее мне видеть было больно,

Кружащуюся с кем-нибудь вдвоем,

Что пережитки прошлого невольно

В сознанье проявлялися моем.

И я смотрел сурово и ревниво,

Горя в тревожном, мстительном огне,

Пока легко и чуточку лениво

Она не подходила и ко мне.

Тут марш взлетал под лиственные своды,

И шла она, сияющая вся,

А я шагал, на будущие годы

Предубежденье к танцам унося.

…Поверь, мне до сих пор это мешает,

Я словно бы испытываю гнет.

Когда тебя на танец приглашают,

Нет-нет, а что-то в сердце да кольнет…

А девушка давно меня забыла,

Да ей меня и помнить ни к чему.

Ведь сколько лет тогда нам вместе было,

Мне столько же сегодня одному.

ГРУСТНАЯ ПЕСЕНКА

Там окошко распахнуто в сад,

Ветки влажные в стекла стучат.

Там у лампы девчонка сидит

И в раскрытую книжку глядит.

А из сада, где глухо, темно,

Смотрит парень на это окно.

Песни девичьи где-то слышны,

Но они ему только смешны.

Оторвать он не в силах свой взгляд

От окошка, раскрытого в сад.

Ничего не случится у них.

Есть давно у девчонки жених.

Вот девчонка все книжки прочтет

И уедет к нему через год.

Будет хатка во мраке белеть.

Будет сердце у парня болеть.

В МОЛОДОСТИ

День, проведенный с толком.

Посеребренный дол.

Сумерки над поселком.

Девушка. Волейбол.

Медленно звуки тают.

Около девяти.

Мяч, улетевший в аут…

Вместе за ним идти!

«Ах, как я больно с ней прощался…»

Ах, как я больно с ней прощался,

Щекой к ее щеке прижался

И лишь того не знал еще,

Как, слез моих не замечая,

Она, задумчиво скучая,

Смотрела за мое плечо.

ПИСЬМО

Вдруг понял: разлюбила —

И в горестной тоске

Схватил перо, чернила

И вывел на листке:

«Нет, я не выясняю.

Прощаюсь, не звоня.

Я еду – дело к маю.

Ты вспомнишь ли меня?

Старуха мать согнется,

Предчувствуя беду.

Тайга за мной сомкнётся

Там, где в нее войду.

В лесном пожаре сгину,

Или потонет плот,

Сосной сломает спину,

Иль рысь меня порвет.

Паду во мхи сухие,

Заухает сова… » —

Ложились не мужские,

Просящие слова.

СТРАСТЬ

Жег его такой жестокий пыл,

Что, пройдя киоски все в округе,

Оп перо японское купил,

Чтоб писать уехавшей подруге.

Не наглец какой-нибудь, не ферт,

Отложив в задумчивости атлас,

Языком заклеивал конверт

И вздыхал, надписывая адрес.

Годовой разлукой удручен,

Призывая выдержку и бодрость,

Выводил поселок и район,

Ниже – соответственную область.

Улицу… В каком живет дому…

Шелестел он самопиской новой.

А в строке, помеченной – «Кому»:

«Дорогой Марусе Ивановой».

Ну а остальное – под замком:

Грусть и страсть, и вычерки, и брызги,

Ибо наш сочувственный закон

Охраняет тайну переписки.

РУЧЕЙ

Под тяжелой корягою

И узорами льда,

С бережками калякая,

Пробиралась вода.

А ручьи были ранними,

И уж больно горазд

Этот, чьими стараньями

Снежный рушился пласт.

Над округой промокшею,

В скорый путь торопя,

Потрясенно примолкшую,

Он окликнул тебя.

Но, захвачена зрелищем,

Улыбалась едва

Сладким замыслам, зреющим

В глубине естества.

ОБЪЯСНЕНИЕ

Сказал: – Еще с тех пор… —

Ответила: – Я тоже… —

И глянула в упор,

Смущая и тревожа.

Дождинку стерла с губ,

Но не поцеловала.

Знать, кровь различных групп

В их жилах бушевала.

КУПАЮЩАЯСЯ ДЕВУШКА

Она разделась суетливо,

Решась, оставила кусты.

Пошла тревожно, торопливо,

Стыдясь своей же наготы.

Не то что баба пожилая,

Что входит в озеро, ленясь, —

Она ступала, вся пылая,

Рукой от солнца заслонясь.

О, почему не видят люди

Ее смущающийся взгляд

И эти маленькие груди,

Что в обе стороны торчат!

Вступила в воду по колено,

Остановилась, несмела.

И вдруг присела, взбила пену,

Бурля ногами, поплыла.

Вдали скользит полоска дыма,

Блестит пустынное жнивье…

Спокойно и невозмутимо

Природа смотрит на нее.

«Журавлиное курлыканье…»

Журавлиное курлыканье.

Березы. Облака.

А внизу воды мурлыканье

Баюкает слегка.

Ты глаза поднимешь карие:

Вдоль берега стога.

Как готовые гербарии

Осенние луга.

А все давнее, начальное —

Как будто за стеной.

Все – веселое, печальное —

Былое – за спиной.

Горе было – перемелется,

Развеется как дым.

Счастье было – переменится,

Окажется иным.

«Там, где вьется маломощная речонка…»

Там, где вьется маломощная речонка,

Там, где в парке ты гулял за кругом круг,

Ждет тебя она – девчонка и девчонка, —

Вышивает что-то вечером – и вдруг!..

Вдруг душой дороги дальние измерит,

Вдруг рассмотрит то, что будет впереди,

И уедет, и фамилию изменит,

Выйдя замуж, – и поди ее найди…

В КУПЕ

В купе три девушки со мною,

И словно здесь они одни,

Своей похожею судьбою

Друг с другом делятся они.

Я слышу эти разговоры,

Я понимаю этот пыл.

А оживленные их взоры

Не верят, что я молод был.

«Семьи заведомый оплот…»

Семьи заведомый оплот,

В венце пластмассовых гребенок,

Несет в себе свой тайный плод,

Сама почти еще ребенок.

Подруги давних ранних лет,

К своим исполненные ласки,

Надменный излучая свет,

Стеною катят три коляски.

И женщина еще одна,

Спешит с мальчишечкой, мелькая, —

То ль бабушка ему она,

То ль мать, не слишком молодая.

Стоит обманчивый покой.

Медок нагуливают сливы.

И громыхают за рекой

Демографические взрывы.

ЮНАЯ ЖЕНА

Способность женщин к трудным языкам.

Пристрастие к актерствованыо, к сцене.

Умение грустить по пустякам.

Готовность к самой важной перемене.

Идет весною юная жена,

Фамилию сменившая с охотой.

Невольно улыбается она,

Довольная собою и погодой.

Немного странно, чуточку не то.

И радостно, и нет назад возврата,

Слегка стесняет новое пальто —

Как не свое, покуда не обмято.

«Все внезапно позабыто…»

Все внезапно позабыто.

И, рассудку вопреки,

Крыша дома, кромка быта

Нереально далеки.

Шелестящий берег моя,

Скатывается вода.

Эта женщина у моря

Бесконечно молода.

Всё купаться да купаться!..

В брызгах плечи и лицо.

С утоньшившегося пальца

Сваливается кольцо.

«Легко под самым берегом стою…»

Легко под самым берегом стою

И, равномерно двигая руками,

Удерживаю лодочку свою

Несильными, ленивыми гребками.

Едва ее теченьем сдвинет – стоп!

И вновь – назад! Но это каждый может.

Размыт в воде густого солнца столб.

Дрожит, качаясь, зыбкий столбик мошек.

Я жду тебя под берегом, внизу.

Наш уговор скреплен не только словом.

Уже решил, куда тебя свезу

По этим водам, тусклым и лиловым.

Еще не раз придется на веку

Мне ждать тебя на стрежнях и в затонах.

Вот ты остановилась наверху —

Отделаться от встреченных знакомых.

Стемнело. Успокоились стрижи.

Спускаешься. Всплеск маленького камня…

Пожалуйста, хоть что-нибудь скажи,

Чтоб я успел перевести дыханье.

Как жизнь моя прекрасно молода,

Как твердо верен я своим обетам, —

Уже до смертной вспышки, навсегда!

Я, правда, редко думаю об этом.

В ЛОДКЕ

Навалился на весла

И пошел. А она

Смотрит сдержанно, взросло, —

Все еще холодна.

И уже посередке

Встрепенулась: беда! —

Под решеткою лодки

Проступает вода.

Не пугайся напрасно,

Не кругли своих глаз.

Это так же не страшно

Как и ссоры у вас.

Это малая малость

Той воды наливной, —

Чтобы не рассыхалась

Лодка новая в зной.

Чтобы лучше и легче

Летом лодку сберечь.

Это средство от течи,

А не самая течь.

Это вроде прививки

От болезни самой…

А размолвок обрывки

Далеко за кормой.

3

«…Я без тебя – как город без реки!..»

Я без тебя – как город без реки!

С утра пылает солнце надо мною,

И дни мои бывают нелегки,

Открытые безжалостному зною.

В моих мечтах присутствует река;

И, проходя над здешними местами,

Огромные, как баржи, облака

Беззвучно проплывают под мостами.

Я без тебя – как город без реки:

Есть крыши, что взлетают

к небосводу,

Сады, огни… Но женской нет руки,

Опущенной из красной лодки в воду.

«Шли за любовь на пытку…»

Шли за любовь на пытку

С усмешкой на устах.

Любовному напитку

Бурлить, отринув страх!

Но скажем не в обиду —

Терпенье прояви

К безденежью и к быту,

К превратностям любви.

И у любви – преграды,

Но, путь свершая свой,

Не требует награды —

Награда в ней самой.

«Режущий свет…»

Режущий свет.

С сердцем нет сладу.

Быстрый ответ

Быстрому взгляду.

Шорох реки,

Льдин ее звенья.

Смелой руки

Прикосновенье.

Иглы сосны,

Сутолока птичья.

Давней весны

Косноязычье.

«Родинка смешная на щеке…»

Родинка смешная на щеке,

И бровей темнеющие скобки.

Каблучки и тонкий шрам от штопки

Около колена на чулке.

А твоя рука течет вдоль тела,

Повторяя линию бедра,

И моя душа полна добра.

Ты, должно быть, этого хотела?

ГЛАЗА

Я в них смотрю, как в чистые озера,

Где крохотные камешки на дне,

Где водорослей тонкие узоры,

Где сам я отражаюсь в глубине.

Они играют бликами живыми,

Мне радость и уверенность даря.

И, отступая, меркнут перед ними

Все в мире океаны и моря.

«Меж бровями складка…»

Меж бровями складка.

Шарфик голубой.

Трепетно и сладко

Быть всегда с тобой.

В час обыкновенный,

Посредине дня,

Вдруг пронзит мгновенной

Радостью меня.

Или ночью синей

Вдруг проснусь в тиши

От необъяснимой

Нежности души…

«Давно усвоив жизни этой ход…»

Давно усвоив жизни этой ход,

Искусствам знавший цену и наукам,

Проснувшись утром, чувствовал – умрет

При виде завитка ее над ухом.

Не говоря ни слова, думал вдруг:

«Нет, все. Конец. Не выдержу и сгину»…

Дивился гибкости ее столь длинных рук,

Когда, прогнувшись, терла губкой спину.

«Вблизи одноколейки…»

Вблизи одноколейки,

Где галки на столбах,

Шагает в телогрейке,

В платке и в сапогах.

Проходит по грязище

Туда, где в дымке рожь.

А вздумает глазищи

Поднять – и обомрешь.

«Выражает себя не словами…»

Выражает себя не словами,

Не отточенным блеском ума,

Но осанкой, ногами, глазами,

Что вполне понимает сама.

И поддержаны внутренней верой,

В, этой брошке и в ниточке бус

Проявляются полною мерой

Такт, изящество, тонкость и вкус.

«Временные пояса!..»

Временные пояса!

Да мы их с собою возим.

Разница лишь в три часа

И тем боле в семь и восемь

Оставляет долгий след.

Ну, а чем, скажите, взвесить

Разницу в пятнадцать лет,

Даже в девять или десять?..

«Вся августом прокалена…»

Вся августом прокалена,

Идет тропинкой, где короче.

В глазах осталась пелена

От промелькнувшей летней ночи.

Часам предутренним – свое,

В словах беззвучных и в пылу их.

И губы пухлые ее

Приплюснуты от поцелуев.

«Ночью веяло сыростью, лугом…»

Ночью веяло сыростью, лугом,

И, вступая в садов забытье,

Я во тьме обострившимся слухом

Слышал сердце свое и твое.

Непроглядною ночью глухою

Смутно видел свеченье лица.

Мои пальцы, встречаясь с тобою,

Были чуткими, как у слепца.

«Мы помним факты и событья…»

Мы помним факты и событья,

С чем в жизни сталкивало нас,

В них есть и поздние открытья,

Что нам являются подчас.

Но вдруг мы видим день весенний,

Мы слышим смех, мы ловим взгляд…

Воспоминанья ощущен и й! —

Они нам душу бередят.

И заставляют сердце падать

Или взмывать под небеса,

И сохраняет их не память,

А руки, губы и глаза.

«Не ожидала никак…»

Не ожидала никак,

Сон уже чувствуя в теле,

Стоя с подушкой в руках

Возле раскрытой постели.

Сильно светила луна.

Ярко белела рубаха.

Он постучал – и она

Похорошела от страха.

ВОСПОМИНАНИЕ

Все было, брат, со мной

На этом белом свете,

И ездил я к одной

На велосипеде.

Всходил я на крыльцо,

Машину ставил в сенцы

И, взявшись за кольцо,

Ждал, чтоб утихло сердце.

А в сенцах полумгла.

Сквозь пыльное окошко

Луч падал, как стрела,

На старое лукошко.

Стучал я… Двери мне

Хозяйка открывала,

Краснела в тишине

И в губы целовала.

«Опять, опять сидишь со мною рядом…»

Опять, опять сидишь со мною рядом,

Опять рука в руке.

Но смотришь ты отсутствующим взглядом,

Вся где-то вдалеке.

«Где ты сейчас?» – А ты не отвечаешь

На это ничего.

«Кто там с тобой?» – А ты не замечаешь

Вопроса моего.