Текст книги "Второй шанс для хранителя (СИ)"

Автор книги: Константин Небов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8.

Капитан был очень настойчив и упрям. Это его качество, всегда раздражающее сослуживцев и доводящее до белого каления начальство, не раз помогало ему в той, его предыдущей работе. Он вцеплялся как клещ в самые мельчайшие детали, в самые незначительные улики самого, казалось, безнадежного дела, и добивался результатов там, где другие отступали. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он довольно быстро разыскал тот дом, где скрывался бегемот. Он даже видел его несколько раз, озабоченно трусящего в свой мебельный магазинчик, на свою жалкую работу. Видел и то, как он возвращался домой обратно. Да, бегемот явно трусил, время от времени испуганно озирался по сторонам и всегда избегал темных и безлюдных мест. Даже домой он стал ходить не через парк, а окружным путем, через местный маленький рынок, быстро идя только по улицам, освещенным редкими фонарями. Время от времени он, вместо своего привычного ежедневного маршрута работа-дом, уезжал куда-то, с трудом втискиваясь в проходящий мимо переполненный транспорт. Капитан опасался, что однажды бегемот не вернется домой из одной такой поездки, что он что-то заподозрит и попытается скрыться, но, к счастью, тот всегда возвращался обратно. К концу недели капитан уже знал все, что ему нужно было знать, чтобы привести в исполнение свой план. Он выбрал время и место. Определил возможные пути отхода. Учел, казалось, все нюансы. Он знал, что на этот раз осечки не будет. Ее просто не может быть у специалиста такого масштаба, каким был он.

Неделя выдалась ужасной. Временами ему казалось, что он просто сходит с ума. Он совсем измучился, когда постоянно подгоняемый проклятым голосом, звучащим в его голове и днем и ночью, метался между работой и поездками по знакомым старушкам его матери, задавая им один и тот же абсолютно идиотский вопрос: "Извините, Марьиванна, Маргаритвасильнна, Софьалексанна, вы не видели, случайно, одну МНЕ ТАК НУЖНУЮ ВЕЩЬ? Ну, шар такой? Синий? Стеклянный?" Старушки разводили руками, смущенно улыбались и приглашали на чай. Он неловко топтался, заходил на пять минут, и яростно заламывая пальцы и кусая губы, нес какую-то околесицу про пропавший на днях редкий высокогорный кристалл, который дал ему на сохранение новый строгий начальник. В это время его невидимый мучитель, так нагло поселившийся у него в голове, отпускал его ненадолго и, весь обратившись в невидимый призрачный глаз, тихой тенью скользил по убогим старушечьим комнатушкам, в поисках тайника с бесследно исчезнувшим Единым Ключом. Заезжал он и к Вовке, там он не чувствовал себя так жутко неловко, они даже по-дружески поболтали и выпили по чашке кофе (причем Вовка с коньяком). Но, тем не менее, все было безрезультатно, и вся неделя прошла впустую. К тому же, испытываемая им неловкость и полное ощущение собственной глупости во время таких встреч, казались парой пустяков по отношению к тому ужасу, что был запланирован на пятницу. В пятницу, по приказу проклятого голоса, он должен был съездить к тете Паше и Алине, чтобы задать им все тот же нелепый вопрос. Старушка-мать очень беспокоилась, видя его измученный вид и подавленное состояние, он же объяснял все внезапно навалившейся работой. Слава богу, что еще ни одна из материных знакомых за это время не позвонила ей, и не спросила, нашел ли ее Витенька ту свою так ОЧЕНЬ ЕМУ НУЖНУЮ ВЕЩЬ? И, наконец, эта пятница пришла, и вот он, проклиная все на свете и обливаясь холодным потом, уже зашел в соседний дом, и уже полчаса стоит у тети Пашиной входной двери на первом этаже, оббитой древним дерматином и, яростно ругаясь с понукающим его голосом, собирается с силами нажать копку допотопного звонка. И вот, когда он в сотый раз за сегодня выслушал от проклятого голоса, какая он нелепая, толстая, эгоистичная и недалекая размазня, когда в сотый раз пожалел, что его не застрелил тогда в парке этот жуткий убийца, и уже было занес руку для отчаянного звонка, дверь неожиданно распахнулась сама. Он, оступившись от неожиданности, едва не рухнул в открывшийся дверной проем, прямо под ноги Алины, выглядевшей в своем весеннем наряде еще более привлекательной, чем в тот, прошлый, зимний раз. Он совсем стушевался, и начал робко бормотать какие-то путаные и бессмысленные извинения. "А, ты уже пришел? Привет! Ну, тогда пошли?", – просто сказала она, и, взяв его за вмиг взмокшую ладонь, толкнула входную скрипучую дверь в подъезд.

Эс тора была, пожалуй, одним из лучших агентов Высших на этом клочке трещащего мироздания, но относилась она всегда к этому факту безо всякого зазнайства. Еще бы ей не стать лучшей, если постоянно заниматься этим столько десятков лет, сколько занималась она. Доля разведчика, в общем-то, не завидна – практически вся его жизнь проходит в мирах, далеких от совершенства, среди, как правило, примитивных и диковатых существ, которых рано или поздно начинаешь люто ненавидеть. Но Эс тора была, как говорится, разведчиком от бога, и она действительно очень любила свою работу. Прибыв в этот мир, она не изменила своему железному правилу, и в качестве своего образа выбрала образ девушки-студентки, справедливо рассудив, что такое обличие не вспугнет похитителя Коланар Пха-Мууклунта . Она почему-то была уверена, что похититель действовал в одиночку, и так как Единый Ключ Мироздания все еще находился в этом мире, и похититель, скорее всего, находится там же, естественно, в каком-нибудь, не привлекающем лишнего внимания, образе. Замена разума у своего теперешнего носителя, студентки, прошла легко и так же легко она подхватила нить ее нехитрых контактов – мама, две-три подружки, прыщавый юнец с жиденькой бородкой и брат, живущий на другом конце этого мира. Она не стала копать глубже – ее носитель нужен ей максимум на двадцать один день по местному времени, за это время она должна успеть выполнить свое задание, иначе при возврате разума ее носителя обратно в тело, возможны различные осложнения. Эс тора быстро отыскала хранителя Единого Ключа в этом мире, и он, к сожалению, оказался именно хранителем, а похититель был по-прежнему ей неизвестен. Семь дней назад с ней вышел на контакт посланник Торна, Судьи времени, бывший грешный дух, она должна была проследить, чтобы хранитель передал ему Единый Ключ, и ее миссия была бы на этом завершена, тем более, что время пребывания в теле носителя у нее завершалось. Но Коланар Пха-Мууклунт вдруг исчез! За эту неделю Эс тора проделала громадную работу, проанализировала десятки показателей, по которым можно было определить теперешнее нахождение их пропажи, проанализировала сотни фактов и пришла к ошеломляющему, но в то же самое время единственному выводу – судя по полусотне различных факторов и признаков, пропавший Ключ был где-то совсем недалеко, определенно в том же доме, где и раньше, а может, в той же самой квартире! Да, Коланар Пха-Мууклунт молчал, но слабое возмущение временного поля говорило ей об этом с вероятностью девяноста девяти процентов. Надо было это проверить, причем немедленно. Счет ее пребывания в этом мире в теле носителя шел уже на часы. Скоро девичий разум вернется в свое тело, а она будет очень далеко от этого мира, где остался Единый Ключ. Поэтому она и шла сейчас по вечерней улице в образе студентки Алины, с не девичьей силой держа за руку этого нелепого увальня-носителя Витю. Который, кажется, к тому же, почти уже лишился разума от страха и постоянных нападок жестокого посланника Судьи Торна. Вот и сейчас тот что-то язвил по поводу его веса, трусости и неуклюжести.....

"Посланник!" – Эс тора окликнула его не разжимая губ – "я не думаю, что твои колкие слова сейчас помогают общему делу. Оставь в покое хранителя, он такой, какой есть". "Как будет вам угодно, шеф-агент", – посланник, казалось, обиделся. Но в этом мире именно Эс тора была начальником, имеющим право ему приказывать, и посланник это знал. К тому же сейчас было не до него. Надо было прослушать хранителя, причем, чем быстрее, тем лучше. "Послушайте, Виктор" – Эс тора никак не могла привыкнуть, что в этом мире ее стальной командный голос стал похож на какое-то голубиное воркование (боже мой, у всех женщин этого мира в голосе такие же мяукающие интонации и такое хилое, тонкокостное, тщедушное тело, или она все же подобрала неудачный экземпляр?) – "знаете, Виктор, нам надо очень серьезно поговорить. Вы готовы отвечать мне честно и открыто?". В ответ раздалось два голоса, один насмешливый и резкий: "Как же, он такого сроду не умел! Только вечно пресмыкался и лебезил перед всеми!", и второй, нечеткий и потухший, как треснутый уличный фонарь: "Да, я тебя слушаю. Я готов". "Виктор" – посланник начал ее раздражать уже по-настоящему, видимо, он был наказан на столетия Великого огня не просто так – " мы тебе не сделаем ничего плохого. Я обещаю тебе это, и слово свое сдержу. Пойми, сейчас ты наша последняя надежда найти Единый Ключ и предотвратить большую беду возможного распада всего нашего мира, точнее, всех наших миров. Я знаю, ты очень устал и напуган. Но я прошу тебя, я заклинаю тебя именем Великого Бога и Галактики, помоги нам. Пожалуйста, помоги". Посланник, слыша эти ее слова и понимая, что шутки кончились, молчал. "Что я должен сделать?", – потухший голос, казалось, зазвучал живее. "Ты должен просто закрыть глаза и представить, когда ты смотрел на Единый Ключ в последний раз. Не бойся, просто позволь мне помочь тебе, и я помогу. Как давно это было?" "Это было... это было месяца два назад, нет, даже два с половиной" – он отчего-то приободрился, странно, но к нему откуда-то пришла уверенность, что весь этот кошмар очень скоро закончится – "да, это было в феврале месяце, я тогда свою прежнюю работу потерял. Ну, вот и решил на него полюбоваться, чтобы настроение, что ли, поднять. Я всегда любил на него смотреть. Мне, когда я на него смотрел, сразу как-то легче на душе становилось. Но в тот раз ничего не вышло. Шар, то есть этот......Единый Ключ не горел, то есть, не светился никак изнутри. Я подумал, что видимо, луна еще не полная, он у меня всегда только при полной луне сиял, ну, то есть, светился синим таким светом, с искорками внутри. Я его в тот вечер рано достал, обычно глубокой ночи всегда дожидался, ну чтобы убедиться точно, что мать спит. А то еще она увидит все это, испугается... Но тут не утерпел, соскучился, что ли. Ну вот, сначала думал, может для него еще рано светиться, может, надо подождать. Ждал долго, потом сам засыпать начал. Ну, дальше убрал Единый Ключ в стол и заснул". "Так, это я поняла, хорошо, Витя, спасибо". Они уже почти пришли, но сеанс было необходимо закончить, и Эс тора, взяв его под руку, направилась к облезлой лавочке, стоящей около подъезда. Они присели на нее, стараясь не наступать на пустые пивные бутылки и шелуху семян подсолнечника. Со стороны – ни дать, ни взять, влюбленная парочка. "Витя, вспомни еще раз, пожалуйста, тот вечер, когда ты смотрел на Коланар Пха-Мууклунт, вспомни очень подробно, представь, как это было, какое было тогда освещение в комнате, какие были рядом с тобой предметы, что ты видел, когда смотрел по сторонам, на что обращал внимание... Ее голос успокаивал, убаюкивал, впервые за эту неделю он почувствовал, наконец, долгожданное умиротворение. Стремясь продлить это уже позабытое ощущение покоя, уверенности и защищенности, он начал вспоминать... Темный зимний вечер. Фонарь призрачной тенью раскачивается под ветром где-то внизу, на уровне третьего этажа. Угол соседнего дома лиловеет вывеской уже закрытого кафе. Шум машин слышен все реже, мама в соседней комнате выключила телевизор, значит, скорее всего, уже спит. Довольно поздно, часов двенадцать, не меньше. Где-то в центре города жизнь еще бурлит, здесь же в спальном районе почти все погружено в крепкий, зимний сон. Он задвигает непослушные пыльные шторы тяжелого зеленого бархата, затем зажигает маленькую жестяную настольную лампу, она освещает только крошечный пятачок стола, не рассеивая полумрак захламленной комнатки. Старые газеты, рыбацкие сапоги отца, поношенные куртки, как мужские, так и женские, "почти новые" простыни бело-желтого цвета, купленные лет двадцать назад, стоптанные тапки, пыльные книги, пожелтевшие бухгалтерские справочники и планы счетов, рваные носки, сломанные карандаши и ручки с давно засохшими чернилами, половинка черенка лопаты, нитки и мотки шерсти, колченогий стул, кактус в жестяной банке... Он вырос среди этого, в общем-то, бесполезного хлама, всегда наполнявшего обе крохотные комнатки их маленькой квартиры, и уже даже не замечал его, как не замечают деталь пейзажа, видимую сотни раз. Он не спеша достает заветную коробку и бережно вынимает свое сокровище. Аккуратно кладет на специально расчищенный угол стола. Затаив дыхание, ждет пять минут, десять... Но ничего не происходит. Он начинает тихо ходить по комнате, затем выходит в коридор и неуклюже гремит в ванной тазами. Настольная лампочка мигает, но затем горит снова ровным, тускловато-желтым светом. Он возвращается на цыпочках, боясь, что грохотом разбудил мать, но все тихо, и он осторожно прикрывает скрипучую дверь. Пробует читать, затем откидывает книгу, и минут десять пристально смотрит на шар. Тот не подает признаков жизни. Прождав еще около получаса, он, вздохнув, убирает шар в коробку и заваливает ее кипой желтых газет. Затем гасит свет и ложится спать на древний скрипучий диван. Некоторое время ворочается на нем, диван немилосердно скрипит и стонет всеми проваленными и растянутыми за долгую жизнь пружинами. Затем, минут через пять, он засыпает. Это все. Как, это все? Эс тора была разочарованна. Не может быть, что бы это было все, вероятно, все же что-то она упустила. Так, смотрим еще раз. Вот верхний свет гасится, включается маленькая настольная лампа. Тишина, лишь изредка нарушаемая шуршанием шин невидимых машин. Единый Ключ достается из потертой коробки. Бережно выкладывается на стол, в гнездо из мятых салфеток. Его видно из окна? Вряд ли. Если даже чей-то злой глаз прильнул к окну шестого этажа, плотные пыльные шторы скрывают как раз тот кусок окна, где он лежит. Коланар Пха-Мууклунт молчит. Далее следует поход в ванную комнату, там слышен шум и грохот от падения какого-то старого таза. Зачем это он сделал? Так, глянем. А, ясно, ему приспичило в туалет, а тут эта нелепая посудина, вчера опять не было воды, набирали в нее воду для слива, да потом забыли убрать. Он в темноте и налетел на нее. Ничего необычного и подозрительного. Снова его комната. Мигает настольная лампочка, затем, будто передумав, разгорается с новой силой. Почему мигает? Хочет перегореть? Да нет, просто большая ночная бабочка проносится совсем рядом с ней. Дальше он крадется на цыпочках, заходит и прикрывает дверь... Чего в этом необычного? Ничего, вроде бы, мать же спит, а он не хочет ее будить... Затем и крадется. Потом он ходит взад – вперед, и берет в руки какую-то книгу. Что это за книга? Какой-то М. Дрюон, какие-то проклятые древние короли. Где ставить ударение, в слове проклятые, непонятно. Хотя и в этом нет ничего необычного. Через пять минут он откидывает книгу. Ну, не пошло чтение, тоже все ясно, бывает. Затем убирает Ключ, разочарованно вздыхает, идет спать на свое скрипучее, видавшее виды ложе. Почему скрипучее? А, не все ли равно, пружины, там, например. Нет, все же это где-то здесь, я просто не вижу где именно. Еще раз, шторы на окне, шелест машин, телевизор выключен, поход в туалет, гремящий таз, лампочка с бабочкой, Единый Ключ на столе, прикрытая скрипучая дверь, растрепанная книжка, Единый Ключ убран в коробку, жутко рычащий диван. О, Великий Бог, да вот же оно! Точно! На улице февраль месяц, собачий холод, какая еще ночная бабочка? Откуда бы ей взяться? Что это, в этой квартире водится моль таких огромных размеров? А ну-ка, всмотримся пристальнее. Ближе, еще ближе. Ну да, это не бабочка, конечно, никакая не бабочка, это тень от чьего-то быстрого и призрачного силуэта, бледно-серого, почти прозрачного человека, неизвестно как сюда попавшего и на миг заслонившего лампочку. Но кто это? Так, минутку, а ведь это, ведь это...

"Витя, Витя очнись!" – Эс тора двумя довольно чувствительными шлепками по щекам привела его в чувство – "нам надо срочно идти". "Ты что-нибудь узнала?", – от его апатии и угнетенного состояния не осталось и следа. Даже на шлепки не обиделся! Она молча кивнула. Хлопнула дверь в подъезд, и Эс тора нажала прожжённую насквозь кнопку лифта. Вот и знакомая дверь, на ней номер, кривовато нарисован, толстым синим маркером. Дома никого нет, мать ушла на почту, оплатить грошовый счет за газ, а заодно обсудить с соседками новую порцию городских сплетен. "Заходи" – сказала Эс тора таким голосом, будто бы она была хозяйкой, а не наоборот. Он зашел, неуклюже потоптавшись в прихожей. "Мы будем ждать" – решительный тон Эс торы не допускал никаких возражений – "ты располагайся, это может занять определенное время". "Ждать кого?", – он понимал, как глупо выглядит, сидя в прихожей, среди тапочек и зимней обуви и, как воспитанник ясельной группы, ловя каждое слово строгой тётеньки-воспитателя. Да нет, даже не тетеньки никакой, а какой-то девчонки в вызывающе короткой юбке, и эта мысль неожиданно придала ему силы. Он встал, не спеша повесил плащ на крючок, разулся и подошел к Эс торе, неподвижно стоящей в открытом дверном проеме его собственной комнаты. "Послушай, Алина, я не совсем..." Резкий звонок в дверь прервал его на полуслове. Звонок был такой неожиданно сильный, что он едва не подпрыгнул. Так никаких нервов не хватит, с этим сумасшедшим домом! Каждую секунду в нем что-то происходит. "Открой", – коротко приказала Эс тора. Она, казалось, ждала этого звонка, и бесшумно отступила в темную комнату, став невидимой для любого вошедшего в прихожую через дверь. Он хотел что-то возразить, но только бессильно махнул рукой и дернул вбок собачку древнего замка на крашеной входной двери. Открыть дверь он не успел, она распахнулась сама собой. Это было и не удивительно, потому что в дверях стояли люди. Впереди – его старенькая мама, в древнем пальтишке с побитым молью воротником и видавшем виды платке. Испуганная улыбка на морщинистом личике. В сухоньких, судорожно сжатых руках старая хозяйственная сумка, с оторванной молнией и перевязанными изолентой ручками. А сзади серой громадой возвышался капитан. Модное пальто, новые туфли, на шее – щегольское кашне. И, в отличие от мамы, капитан был совершенно спокоен. Он даже приветливо улыбался, как будто находился в компании своих старых знакомых. В руке капитан сжимал небольшой черный пистолет.

Он невольно отступил на несколько шагов назад, чувствуя, как рот наполняется солоноватой слюной, а сердце ухает где-то в желудке. "Все, сейчас все", – только эта мысль бешеным молоточком стучала где-то в виске. Он уже практически ощущал смертельные удары пуль, рвущие его плоть на части. Странно, но где-то в глубине души он почувствовал даже какое-то облегчение. Сейчас, прямо здесь и сейчас все и закончится. Проклятый голос, все эти Ключи, горящие во мраке, страх, досада, боль, унижения его неудавшейся жизни, и вся эта его робость и неуклюжесть. Это случится прямо сейчас...

Эс тора была обескуражена. Она не ожидала, что все будет именно так. Но то, что весь их прежний план по возвращению Коланар Пха-Мууклунт может рухнуть в один миг, она поняла сразу. "Витюша, это к тебе, с работы в гости пришли. Я чайку-то поставлю!",– старушка скоренько просеменила в кухню, оставив его с капитаном один на один. Она что, ослепла? Она не видит пистолет в руке пришедшего? Он хотел побежать, отпрыгнуть, отойти, но его руки и ноги будто отнялись, как в ночном кошмаре, и не слушались его. Он хотел позвать на помощь, просто крикнуть, но его язык как будто прилип к гортани. А капитан не спешил. Слишком долго он разыскивал этого бегемота, чтобы ненужной спешкой испортить себе такой праздник. Капитан любил свою работу, а с годами стал получать от нее истинное эстетическое удовольствие, несравнимое ни с каким, пусть даже самым большим гонораром. О, как прекрасен смертельный испуг этого толстяка, а как прекрасен этот его взгляд, взгляд человека, который понимает, что обречен! Капитан испытал дикий, ни с чем несравнимый восторг. Это чувство было слаще плотских удовольствий, пьянило сильнее, чем алкоголь, дурманило больше, чем кокаин, к которому он в последнее время пристрастился. Однако, делу время, потехе час. Пик его безумного, животного восторга уже прошел, теперь пора работать. Капитан поднял руку, и смерть из черного ствола глянула его жертве в лицо. В это же время, Эс тора, пока еще незамеченная никем из вошедших, напряглась, будто пружина. Да, увы, своего носителя она уже не убережет. Бедная студенточка-дурочка! Не судьба ей выйти замуж за прыщавого юнца и нарожать себе на радость кучу детишек с генотипом обоих родителей. Ну, что ж, зато она может попытаться спасти хранителя, а сейчас это гораздо важнее. Капитан поднял руку, и Эс тора, черной молнией выпрыгнув из открытого проема неосвещенной комнаты, повисла не ней всем своим весом. Первый выстрел ушел в пол. Капитан был значительно сильнее, но фактор внезапности и ее умение вести рукопашный бой, оттачиваемое десятилетиями, примерно уровняли их шансы. В пылу борьбы капитан нажал на курок еще раз, целясь в него, по-прежнему оторопело стоящего в середине освещенного коридора, и представляющего собой отличную мишень. Пуля, просвистев в паре сантиметров от его головы разбила вдребезги большое щербатое зеркало, резанувшее ему осколком по щеке, и застряла в стене. Это помогло ему сбросить, наконец, свое проклятое оцепенение. Эс торе тем временем удалось сбить капитана с ног, но он рывком потянул ее за собой, и они оба рухнули на жесткий пол. Боли она не чувствовала, но ощущала, как что-то липкое течет по ее лицу, а ее левая рука безжизненно болталась, явно сломанная. "Долго не протянуть", – мелькнула мысль – "сейчас от просто разорвет меня". И тут стоящий до этого истуканом хранитель, а может быть, и наконец подключившийся к схватке посланник, улучив момент, когда ей на секунду удалось прижать руку капитана к полу, всей своей массой резко прыгнул вперед, расплющив и вдавив капитанскую кисть, сжимающую пистолет, в рассохшиийся паркет прихожей. Капитан дико заорал, он любил причинять боль другим, но сам ее не выносил, и его сломанные пальцы разжались сами собой. В тот же момент Эс тора с невероятной быстротой схватила своей здоровой рукой выпавший пистолет за мокрую от крови рукоятку, и выстрелила подряд два раза прямо в вопящий от боли капитанский рот.

Капитан был мертв. Эс тора даже не стала щупать его пульс – она действовала наверняка, у жителей этого мира, как и у многих жителей многих других миров, голова была самым важным жизненным центром, и любое ее повреждение было чревато смертью. А тут от нее практически ничего не осталось. Пистолет мешал ей встать, она отшвырнула его куда-то в сторону кухни и попыталась подняться на единственной здоровой руке. Удалось не очень, вероятно, капитан повредил ей еще и ногу. Но надо доковылять хотя бы до ванны, смыть кровь, чем-нибудь перетянуть раны, пока еще она не умерла от потери крови. Но сейчас самым важным нужно было сделать нечто другое. Она собрала остатки сил в кулак, и сосредоточилась на передаче знакомых ей образов недавней гибели одного из процветающих миров, который погиб в результате падения на него собственного небесного спутника, произошедшего в результате отсутствия Единого Ключа на своем месте тогда, когда мироздание снова, в очередной раз, начало лихорадить. Великолепная панорама какого-то города, с огромными зданиями из металла и черного стекла, просторные шоссе, на шоссе – машины причудливой, пулевидной формы. Мегаполис живет своей собственной скоростной, и в то же время спокойной и уверенной жизнью, шуршат шины машин, улицы наполнены разноцветными мигающими огнями, людское море, неспешно колышась, течет по залитым солнечным светом каналам проспектов. Вдруг синее небо над городом неожиданно и беззвучно вспучивается клубами грязно-коричневого дыма. Пепельно-коричневая пелена моментально проглатывает солнце, и город погружается во тьму. Воздух разрывает запоздалый ужасный вой и гром, от него начинают вибрировать каждая клеточка несчастного мира, кажется, само пространство уже дрожит в преддверии какой-то чудовищной катастрофы. А потом коричневое небо начинает извергать на вмиг вспыхивающую землю потоки лавы и жидкой магмы, и земля отвечает небу той же монетой, выстреливая в него фонтанами такого же гибельного огня из непонятно откуда появившихся вулканов. И вот, на жутком фоне красно-коричневого неба, подсвеченный потоками багровой земной лавы, медленно проступает чудовищный силуэт виновницы этого апокалипсиса – огромной, с полнеба, багрово красной планеты. Она становится все ближе и ближе, потом закрывает собой все небо, и теперь видно, что на ее поверхности так же бушуют и плюются огнем огромные вулканы. Эс тора резко закончила свою передачу, потому что почувствовала, как ее сознание начинает мутиться и уплывать от нее куда-то в черную бездну. Она повернулась к неподвижно стоящему (хранителю? посланнику? Впрочем, какая разница!) толстяку, который, остолбенело смотрел в пространство, стоя у самого трупа капитана – "Витя, помоги мне...". Но тут раздался еще один выстрел, и сознание Эс торы навсегда покинуло израненное тело своего несчастного носителя-студентки.

Он резко обернулся. Старушка-мать неподвижно стояла в дверях кухни. Ее лицо больше не было искажено страхом. Напротив, на ее поблекших губах играла хитрая и в то же самое время торжествующая улыбка. В руке она сжимала черный пистолет капитана. «Мама? Ты что наделала, мама?» – ошеломленно бормотал он, в ужасе глядя на окровавленное тело несчастного носителя Эс торы – «это же Алина, она же меня спасла, спасла от смерти, понимаешь, а ты ее убила, зачем ты ее убила, зачем?». «Зачем?», – голос матери больше не дрожал в ее обычной старческо-суетливой манере, в нем появились абсолютно незнакомые ему металлические нотки – «да затем, Витенька, что это никакая не Алина, та уже давно мертва, где-то с месяц как, я думаю. А это тело агента-шпиона, причем очень ловкого и коварного, а послали его сюда такие силы, о которых тебе лучше не знать. Зачем она привела тебя сюда, ты не знаешь?» «Мы искали Ключ, то есть Единый Ключ, то есть большой синий шар, что хранился сначала у меня в комнате, а потом куда-то бесследно пропал!», – он понимал, что говорит какую-то чушь с точки зрения здравого человека, но больше никаких других слов он сейчас придумать не смог. Но почему-то ответ старушки его совсем не удивил: «А, вы искали Коланар Пха-Мууклунт» , – мать усмехнулась недоброй ухмылкой – «ну конечно, чего же еще вам было надо. Мама-то все знает». Она, не выпуская из руки пистолета, другой рукой подтянула к себе свою старую хозяйственную, так до боли знакомую, сумку – «ни это ли вы разыскивали, а, молодежь?» С этими словами она раскрыла ее потертые ручки. Прекрасный синий шар, он же Единый Ключ, он же Коланар Пха-Мууклунт мирно покоился среди стрелок лука, пучков моркови и вязанок зелени. Перед его глазами вновь на секунду возникла панорама большого города, гигантские дома из черного стекла и металла, машины, как черные пули, с сумасшедшей скоростью носятся по широким рекам скоростных шоссе. Огромный мегаполис живет своей обычной жизнью. Вдруг синее, без единого облачка, небо беззвучно вспучивается клубами коричневого дыма.... «Мама, ты должна отдать его мне! Прямо сейчас! Иначе может произойти непоправимое!», – он шагнул вперед. «Да ты сядь лучше, сядь! В ногах-то правды нет! Садись я тебе говорю!», – черное дуло в ее руке было направленно в его сторону, и ее рука не дрожала – «садись, вон табурет стоит. И поверь, я не шучу». Он присел на край табуретки, спиной повернувшись к телам, лежащим в прихожей, под вешалкой для одежды. «Ты что, правда, будешь в меня стрелять?», – он судорожно сглотнул – «Кто ты?». «Прежде чем я отвечу тебе на твой вопрос, я просто хочу кое о чем рассказать. У нас есть минут пять, пока соседи вызовут милицию. Плюс наряд будет минут пятнадцать от кольца по пробкам добираться», – старушка присела на другой табурет, не по-старушечьи легко, одним движением, вытащив его из кухни. «Так что у нас есть минут двадцать – двадцать пять. Прежде всего, давай договоримся. В тех местах, откуда я родом, нет такого четкого, как у вас, разделения полов. Но, чтобы тебе было привычней, я буду вести свою беседу с тобой от лица пожилой женщины. Идет?». Он машинально кивнул. «Хорошо. Теперь к сути. Все дело, Витенька, в том, что я очень давно хотела добыть эту вещь. Ты не в силах даже представить, как невероятно она ценна. У меня, за то время, что я веду этот бизнес, всегда было много выгодных сделок. Обычно я находила определенные затерянные артефакты, и отдавала их определенным заинтересованным сторонам за некое вознаграждение. Такая уж у меня работа! Я не жалуюсь на жизнь, мне удалось заработать на маленький, но очень уютный мирок, где все устроено по моему вкусу. Я уже подумывала отойти, наконец, от этих суетных дел, но тут появился он! Такого крупного заказа и таких серьезных покупателей у меня не было никогда. Не буду скрывать, и цена за доставку была просто ошеломляющей! Я бросила все и с головой погрузилась в работу. Узнала, в каком мире находится интересующий моих заказчиков предмет, нашла его и начала подготавливать его транспортировку. Но тут у меня его подло украли прямо, как говорится, из-под носа! Две проныры, два агента тупой и архаичной системы, ненавидящей сам дух свободного предпринимательства! Я погналась за ними, настигла этих подлых воров, но они, трепеща от животного ужаса перед справедливым возмездием, взорвали свой корабль, а артефакт, который эти существа называли Коланар Пха-Мууклунт, им удалось катапультировать, и он упал и затерялся на бескрайних просторах этого серого и несовершенного мира!» «Ты все врешь!», – наконец не выдержал он – «эти существа пытались вернуть Единый Ключ Мироздания на его законное место, что бы предотвратить тем самым полное разрушение всего нашего мира! А ты их жестоко уничтожила! Ты своей алчностью можешь погубить целые миры! Тебе это в голову не приходило?». "Да, видимо ты уже вкусил гнилого яблока враждебной пропаганды! Кто тебе рассказывал об этих напастях, крушениях, обо всех этих концах света? Твои новые друзья, валяющиеся мертвыми за твоей спиной? А если даже это и так, то этот мир все равно скоро умрет, и все эти Ключи, даже самые Великие только продлят его мучительную агонию! Они сами хотели завладеть этим сокровищем, зная его истинную цену! А ты – просто наивный дурачок! Но дай мне закончить тот рассказ, что я начала. Я поняла тогда, что так просто артефакт в руки не дастся, и перешла, как говорят в вашем мире, к плану "Б". Я также осталась в этом мире, скрыла свой корабль, нашла себе подходящего носителя в этом городе, неприметную, тихую, простоватую вдову, бывшую работницу давно разорившейся типографии, потерявшую мужа три года назад, и считающую, что ее великовозрастный сынок в тридцать лет – все еще малое дитя. Короче говоря, я выбрала в качестве носителя твою престарелую мать. Чем не отличная маскировка? Я выбрала носителя грамотно, не то, что эта твоя покойная подружка, с ее кучей друзей, парнем и мамой в придачу. Так только в психушку местную загреметь можно, когда все родные и друзья, наконец, поймут, что ты их совершенно не знаешь и не помнишь. А родные и близкие моего носителя, в своем абсолютном большинстве давно умерли или потерялись. Я не рисковала, что кто-нибудь из них меня узнает, и его потянет на воспоминания, о которых я не имею ни малейшего понятия. Тем не менее, у нее был ты, к ней приходили подруги, и никто из вас не должен был заподозрить подвох, никто не должен был заметить подмены. О, я была старательной ученицей! Я тщательно изучала мировоззрение, убеждения, манеры и привычки своего носителя, изучала жизнь обитателей вашего города, мне даже понравилось жить такой простой жизнью, это как будто каникулы в каком-нибудь экзотическом месте, для вас. Так прошло почти пять земных лет. Для меня, поверь, это совсем небольшой срок. Так сказать, недельный отпуск. За эти годы я десятки раз начинала поиск, и десятки раз бросала его, так ничего и не добившись. Я начала привыкать к мысли, что этот артефакт мне не по зубам, и просто доживала свой век в стремительно дряхлеющем теле моего носителя, особенно ни на что не надеясь, и начиная осознавать, что возможно придется возвращаться домой с пустыми руками. До того, как настоящая сущность твоей матери тихо уснула, распавшись на атомы в далеком-далеком мире, я ее выучила почти наизусть. Она, можно сказать, даже стала в чем-то моей частью! Я привыкла к ней, как привыкают к старой, разношенной обуви. Смерть твоего отца стала для нее настоящим ударом, но она жила только своей любовью к тебе. За эти пять лет и я стала симпатизировать твоей персоне, Витюш, и очень к тебе привязалась, и даже, по-своему, полюбила. Я всегда верила, что ты – человек необычный и незаурядный. И знаешь, я не ошиблась! Ну, кто, какие Высшие силы, кто в этой галактике мог помыслить и предугадать, что именно ты найдешь это, пропавшее столько лет назад, чудо? Да еще и принесешь его в наш дом? Это было поразительнейшее совпадение. Пожалуй, это даже была Судьба. Конечно, я знала, что он у тебя, еще год назад, как только ты его привез в наш дом, и он стал мерцать лунными ночами. Не почувствовать Коланар Пха-Мууклунт невозможно! Ну, разумеется, таким профессионалам, как я. Но ты-то думал, что я ничего не знаю. А я за этот год могла бы взять Единый Ключ в любой момент, но, к своему великому сожалению, очень долго не могла выйти на связь с моими заказчиками, я не знала, а вдруг они уже не заинтересованы в покупке артефакта? Ведь прошло столько времени. Тогда к чему эти похищения и вся эта суета? Ради его красивого мерцания? Я бизнесмен, и всегда просчитываю риски. Казалось, какая-то злая и неведомая мне воля блокирует все мои отчаянные сигналы, и почти год мой эфир безнадежно молчал. И вот, примерно неделю назад, они, наконец, откликнулись. Они добираются издалека, и завтра рано утром будут ждать меня с товаром в условленном месте. А это значит, сынок – ведь ты разрешишь мне так тебя называть? – что и нам с тобой уже пора", – с этими словами старушка привстала с табуретки. «Подожди. Один только еще вопрос!», – он тоже встал – «кто был этот убийца, и как он нас нашел?» «Ну, это совсем просто», – старушка махнула рукой с зажатым в ней пистолетом – «это всего-навсего наемный киллер, как из плохого боевика или из еще более плохой жизни. Он убил твоего отца по указанию других людей и, наверное, собирался убить тебя, потому что пару-тройку дней уже ошивался в нашем дворе. Ты не знаешь об этом, но я умею выходить из тела своего носителя, когда оно спит, и скользить призрачной тенью по ночным улицам. Так я частенько наблюдала свечение Единого Ключа у тебя за спиной, а ты, наивный, думал, что я крепко сплю! Ну, так вот, видя, что кто-то интересуется тобой и следит за каждым твоим шагом, я решила проследить, в свою очередь, за ним. А вдруг это агент этих замшелых снобов, что один раз уже чуть не увели товар у меня прямо из-под носа? Но оказалось, что это был простой мясник, добывающий свой хлеб убийством себе подобных. У него была странная привычка бормотать свои мысли вслух, когда он оставался один. Из его бормотания я узнала, что это именно он убил твоего отца, а тебя хотел убить как нежеланного свидетеля. Сначала меня никак не заинтересовала его убогая персона, но потом я поняла, что он перед своей смертью еще может здорово мне пригодиться. Я сама пригласила его в наш дом, сделав вид, что обозналась, и приняла его за твоего давнего знакомого. Глупец, он не почувствовал ловушку и был даже очень рад! А пригласила я его затем, чтобы нейтрализовать твою псевдоподружку, я знала, что она будет с тобой, видела, как вы заходили в наш подъезд. Я надеялась, что она бросится защищать тебя и будет слишком занята, чтобы помешать моим планам», – старушка усмехнулась, – «так и произошло, и даже еще лучше! Честно сказать, мне совсем не улыбалось вступать в единоборство с этой дикой кошкой. Вон, этот бывший мент, какой бугай, и то ее одолеть сразу не смог. Куда уж мне, старой женщине?», – и она снова усмехнулась. Где-то за окном завыла еще далекая пока сирена. «Так, дружочек, теперь мне действительно пора», – старушка легким щелчком сняла пистолет с предохранителя – «но сначала я могу, и хочу, позаботиться о тебе». И она направила ствол в его сторону. «Подожди, послушай, опомнись! Пусть ты и не человек, но мы прожили вместе, бок о бок, пять лет, я называл тебя мамой, мы ладили, и ты сама говорила, что питала ко мне добрые чувства! Зачем ты сейчас хочешь лишить жизни?», – он уже почти кричал – «из-за какой-то проклятой наживы ты хочешь просто застрелить меня?». «Витенька, что ты, конечно, нет!», – в голосе старушки звучало сожаление – «я бы так хотела, чтобы ты жил долго-долго, создал бы, как у вас полагается, свою семью, заимел бы детей, пойми, я вовсе не враг тебе! Но ты, к сожалению, инфицирован чужой душой, этим надоедливым голосом, который сейчас трусливо молчит, хотя всю неделю просто сводил тебя с ума! Я знаю, я тоже слышала его вопли! просто не думала, что он так быстро решится на такие действия и приведет сюда этого твоего агента-шпиона....». «Мам, то есть, ты, который захватил тело моей матери! Умоляю, уйми свою алчность, отдай мне этот злосчастный Ключ, он получит его и навсегда покинет меня, он обещал! А мы уедем из этого города, забудем весь этот кошмар и будем жить как раньше! Ведь это возможно! Он исчезнет вместе с шаром, я верю, он не мог мне так лгать! А ты найдешь еще кучу всяких супер дорогих артефактов! Нет, я их тебе найду! Ну не сошелся же свет клином на этом проклятом шаре!», – он видел смятение в ее глазах и сожаление на ее лице, и понимал, что его слова тронули в душе старушки какие-то струны, о которых она, вероятно, не догадывалась и сама. «Эх, Витя, Витя», – старушка вздохнула с неожиданной горечью – «он, конечно, выполнит свое обещание, возьмет Коланар Пха-Мууклунт и уйдет из этого мира навсегда, но выйти из твоей головы он сможет только вслед за тобой. Таков закон Высших, о котором, я уверена, никто из этих таких светлых, таких добрых и таких справедливых существ тебе ни словом не упомянул! Сначала уходит твоя душа, потом душа того, которого ты приютил. Я права, трусливая мышь, затаившаяся в том, кого хочу назвать своим сыном? Вот видишь, он молчит. А значит, я права. Но я не буду и не хочу причинять тебе насильно боль. Сделай свой выбор сам. Помни только, что со смертью бытие не заканчивается. А жить и постоянно слушать чужую болтовню в своей голове, по любому поводу и без повода, этот постоянный треп о твоей работе, внешнем виде, поступках, отдыхе, привычках, привязанностях, страхах, а потом и о родственниках, жене, детях – это еще та пытка. Уверяю тебя, твой разум такого испытания не выдержит». Сирены завыли уже в их дворе. Боже мой, сколько же там патрулей подкатило? «Боюсь, Витя, у тебя нет времени. Либо открывай дверь и уходи отсюда, либо останься здесь навсегда. Действуй, сейчас, немедленно. Тут две пули. Одна, если захочешь, твоя. А другая – моя, ты должен знать, что артефакты не принадлежат этому миру, и могут легко перемещаться в пространстве между различными мирами, но никто не умеет перемещать в пространстве тела, рожденные в каком-нибудь из реальных миров. Этого не дано никому, даже Высшим. Возможно, только Великий Бог может это. Видишь ли, на практике это означает, что ни твое, ни мое тело не могут покинуть этот мир. Увы, они должны остаться здесь. Но разум, или, как ее еще называют у вас, душа – птица вольная. Подумай, Витюша, ты, чего греха таить, не очень-то удачлив в своей жизни. Уходи вместе со мной, дай себе, наконец, второй шанс!», – старушка подошла совсем близко к нему, в одной руке злополучный пистолет, в другой Ключ, завернутый в грязноватое кухонное полотенце. И тут до этого момента молчащий в его голове голос неожиданно ожил и с жаром заговорил: «ни в коем случае не слушай похитителя миров, ты можешь спастись, только добудь этот шар, и все скоро закончится...обещаю. Добудь Единый Ключ и мы обязательно что-нибудь придумаем. Заклинаю, вырви у нее из рук Коланар Пха-Мууклунт и я точно помогу тебе!». «Замолчи!», – он стиснул зубы, что бы ни закричать – «ты с самого начала знал, что так просто не сможешь покинуть мой разум! А только, если я умру! Ты знал, и молчал! Еще и смеялся надо мною!». «Да, я знал это», – голос, казалось, сожалел о том, что был вынужден ему рассказать – «но поверь, я ничего не смог бы сделать! Пойми, я не Высшие, я не Великий Бог! Я точно такой же человек, как и ты, и я был так же направлен сюда, в этот мир, в твой разум, одним из Судей Великого Бога, после своей скорой смерти в лапах какого-то жуткого чудовища, что таилось в стеблях проклятой травы, когда я просто хотел напиться из ручья в своем родном мире! Я обещаю, я клянусь именем Великого Бога, что просто замолкну в своей голове раз и навсегда. Клянусь, ты никогда меня больше не услышишь. Ни одного замечания, нравоучения или издевки, даже ни одного просто слова не будет больше сказано мной. А потом мы дождемся Эс тору, она была в теле убитой похитителем девушки, но я знаю, что рано или поздно, да нет, скорее рано, чем поздно, она опять найдет себе новое тело и обязательно как-нибудь освободит тебя! У нее есть на это силы! Только верни Единый Ключ в свои руки! Только дай мне держать его вместе с тобой!». «Боже, опять этот кошмар на долгие годы, ждать, когда какое-нибудь новое чудо-существо явится в облике его друга, подруги, и потом, не дай бог и облике его жены или его ребенка, ждать этого каждый день! И жить с осознанием того, что где-то в глубинах твоего мозга живет еще один чужой тебе разум? Со своими чувствами, переживаниями, надеждами, со своей болью? Вдруг в его голове всплыла, как будто кем-то подсказанная картинка: по засыпанной желтыми листьями аллее бредет человек. Бесформное потертое пальто серо-бежевого цвета, нелепый розовый шарф, шапочка с дурацким мохнатым шариком наверху, грязные ботинки со сбитыми носками. Грузная фигура, бессильно опущенные плечи, руки спрятаны в растянутых карманах, скорбно сжатый рот, двойной подбородок зарос грязной щетиной, в глазах – отчаяние и какая-то тупая решимость. Да, да – это он, и он просто сошел с ума от вечных споров, пререканий и бесконечных разговоров между двумя такими разными личностями в своей, одной на всех, такой несчастной голове. Он идет покончить, наконец, со всем этим. Он идет прямиком к высокому мосту через большую реку. Он хочет... Все, с него довольно. Нет. Никогда». «Я решился, мама», – он говорил твердо и четко, как на экзамене – «если ты не против, что я так тебя называю. Мы уйдем с тобой вместе». «Ты молодец, Витя!», – старушка посмотрела на него с гордостью – «я всегда знала, что силы духа тебе не занимать! Ну, так давай закончим эту пьесу достойно! Ты сделаешь это сам?». «Нет, боюсь, у меня не хватит духа в последний момент», – он говорил спокойно, будто бы они обсуждали меню на домашнее торжество – «помоги мне, если можешь, пожалуйста!». Тут в дверь неожиданно резко позвонили, еще, еще и еще раз, затем стали тарабанить чем-то тяжелым. «Тут становится слишком шумно. Давай пойдем на кухню?», – и он первым шагнул через кухонный порог. «Да, дорогой, как тебе будет удобно!», – старушка семенила следом. Он подошел к кухонному столу и глянул через окно вниз. Начинало темнеть, но внизу весь двор был освещен мерцанием синих сирен. «Да, переполоху мы наделали», – машинально подумал он и повернулся к старушке – «можно, хоть напоследок, я взгляну на то, что разрушило мою, нет, нашу жизнь?». В прихожей удары в хлипкую дверь стали сильнее и резче, и она затрещала, поддаваясь ударам. «У нас очень-очень мало времени», – старушка, казалась, начинала нервничать – «ну, только если на секундочку... ладно, изволь, дружок!». Он взял Единый Ключ из ее рук. Тяжелый, как будто отлит из единого куска синего стекла. Такой чужой, и, вместе с тем, такой знакомый! Эх, лучше бы я тебя оставил там, где ты и был, той, уже прошлой зимой, в замершем коллекторе богом забытого поселка! Он повернулся к старушке, протягивая ей шар на вытянутых руках, а когда она подставила свое полотенце, что бы его принять, неожиданно резко прижал обе руки с шаром к своей груди и одним отчаянным рывком прыгнул прямо в окно, вдребезги разбив оба стекла, вниз, с высоты шестого этажа, туда, в темный зев ночного двора, освещенного голубоватым сиянием сирен, прямо на крыши стоящих внизу патрульных машин. Старуха завыла диким зверем, и, лихорадочно приставив пистолет к виску, спустила курок, но, это просто невозможно, осечка! Патрон заклинило в стволе! Она отшвырнула никчемный пистолет в сторону, и пулей бросилась в разбитому окну, но в кухню уже толпой вбежали люди в камуфляже, они успели в последний момент, и буквально втащили ее из окна обратно в кухню за волосы и одежду. А еще через десять минут санитарная машина увезла без устали бьющееся, кусающееся, воющее и вопящее безумное существо в ближайшую психиатрическую городскую клинику, чтобы навсегда поместить в палату для буйно помешанных.