Текст книги "Они выбрали ночь (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   – Вы готовы узнать правду, инспектор?

   Мистер Форсберг покосился на пьяную компанию молодых кутил, прогуливающихся вдоль заброшенных складов и орущих похабные песенки. Квартал Отрешенных всегда производил на инспектора неизгладимое впечатление – одновременно пугая и завораживая. Однако сегодня здешние улицы были настолько пустынны, что констеблю почудилось, будто те, кто вершил судьбу ночных кварталов – специально затаились в предвкушении узнать одну из страшных тайн Прентвиля.

   – Идемте, – расценив реакцию инспектора как очередное согласие, девушка подошла к двери и постучалась.

   Констебль следил за движениями Люси, отчетливо понимая, что с каждой новой секундой, его сердце наполняется трепетной заботой. И объяснение этому было проще некуда. Она действительно нравилась мистеру Форсбергу – и дело было не в обворожительном цвете глаз, миленьком курносом носике или приятных пухлых губках. Констебль испытывал иные более сильные по своей природе чувства.

   Люси оказалась интересной собеседницей, способной искренне сострадать, и открыто говорить о своих чувствах, не стыдясь излишних эмоций. Разве мог он представить, что обычная помощница, служившая в одной из гильдий Отрешенных, заинтересует его куда больше, чем самолюбивые и напыщенные аристократки с которыми он знакомился на многочисленных дядюшкиных приемах. Нет, те разодетые красотки, были вовсе не интересны ему. Разряженные куклы – не более того. А вот Люси – она виделась констеблю совсем другой, прекрасной и таинственной. И в этом была главная причина, его душевного не спокойствия.

   Когда девушка решила постучать в маленькую железную дверь – усыпанную клепками, будто оспинами – раздалось несколько щелчков.

   Инспектор отстранил Люси, заслонив ее собой. При этом он совсем позабыл, что его костюм представителя закона, остался в саквояже под присмотром дядюшки Чарли, хозяина гостиницы 'Милая встреча'. Для свободного нахождения в квартале Отрешенных, инспектору пришлось надеть куда более скромный наряд распорядителя, который носили служители с Южной верфи. Серые матерчатые штаны и такая же свободная рубаха схожего цвета, в одну секунду, изменили констебля до неузнаваемости. Поэтому, когда дверь открылась, и непохожий на самого себя мистер Форсберг по привычке решил узнать все сразу о хозяевах здешней лачуги, он едва удержался от подобных вопросов.

   – А...мммм... – вырвалось у него.

   -Что вы хотели, мистер невежа, – проблеяла невысокая пожилая содержанка, лицо которой напомнило Джинксу сухую сливу.

   – Тетушка Лайла, – внезапно раздался крик из-за спины констебля.

   Вытаращив глаза, инспектор уставился на то, как Люси обнимает женщину, словно та была ее самым близким другом.

   – Ох, милочка, сколько мы не видели друг дружку, – запричитала содержанка. – Наверное, целую вечность!

   – Видимо так, – согласилась Люси.

   – А этот невежа? – внезапно поинтересовалась женщина, кивнув на мистера Форсберга, при этом ее лицо исказила недовольная гримаса.

   – Это мой друг. Он мне очень помогает. – Люси притянула констебля к себе и, взяв его за руку, осторожно положила голову на плечо.

   В ту же секунду инспектор ощутил, как сердце готово вырваться наружу. Его переполняло странное волнение, которого раньше он никогда не испытывал.

   Внутри дом оказался светлым и даже весьма радужным, в отличие от внешней мрачности. Холл украшали пасторальные пейзажи, изображенные на многочисленных картинах, а стены отображали фигурки голубей устремленных в небо.

   Джинкс чувствовал в своей руке, нежную ладонь Люси, спрятанную в коричневую замшевую перчатку, и понимал, что еще секунда и его сердце вырвется наружу и расколется в дребезги.

   Женщина вела их в самую глубь помещения, о чем-то эмоционально рассказывая, постоянно жестикулируя руками. Но констебль ее не слушал. Голова была полна сумбура и разных романтичных мыслей. Он мнил себя: то смелым рыцарем, готовым уберечь свою даму сердца – прекрасную Люси – от грозного дракона, то спокойным и рассудительным родителем, защищающим свою жену и детей от любой опасности.

   – А что же ваш кавалер все время молчит? – внезапный вопрос заставил инспектора отвлечься от мечтаний и вернуться в реальный мир.

   – Это не вежливо... Спроси у нее что-нибудь? – не разжимая губ и стараясь при этом улыбаться, прошептала Люси.

   – Хм, ммм... – растерялся было Джинкс, а затем, собравшись, медленно произнес: – Скажите, вам не страшновато в здешних кварталах?

  – Нам?! – миссис Лайла Би всплеснула руками. – Да нам беда не беда. Они нас не трогают, а мы их.

  – Нашел что спросить?! – сдвинула брови Люси, пытаясь изобразить недовольство.

  – Первое что пришло в голову. – Констебль растеряно пожал плечами, понимая, что сердечный набат достиг своего апогея. Девушка впервые за их встречу обратилась к нему на 'ты'.

   Поднявшись на второй этаж и подойдя к узкой деревянной двери, женщина осторожно постучалась и ласково пропела:

   – Милый муженек, ты не занят? Пришла наша малышка, Люси. Очень хочет поговорить.

  – Да-да, да-да, конечно-конечно, безусловно-безусловно, секундочку. Одну секундочку, – раздался из закрытой комнаты суетливый голос.

   Вскоре в замочной скважине послышалось шуршание, и дверь со скрипом отварилась.

   На пороге стоял совсем маленький мужичок, в длинном рабочем халате, фартуке, в плотно прилегающих круглых темных очках, прямо из-под которых торчала густая серо-седая борода.

   В нос тут же ударил резкий запах серы, и Джинкс мог поклясться, что такой тяжелый воздух бывает после знатной пальбы из многозарядных пистолетов.

   – Проходите, проходите, – затараторил мужичок и, схватившись за руку констебля, стал усердно трясти ее вверх, вниз. – Меня зовут, сэр Элберт Ниц.

  – Сэр Элберт? – инспектор вытаращил глаза.

   Благородный господин, имеющий рыцарский титул и проживающий в квартале кишмя-кишащем бандитами и прочим отродьем – подобное не могло уложиться в его голове.

   – Мистер Джинкс Форсберг, сэр Элберт ээ... – он попытался низко поклониться, но в самый последний момент 'рыцарь' замахал руками, будто тетерев крыльями.

   – Не надо, не надо. В моем доме это совершенно ни к чему! Падать ниц передо мной разрешено только членам магистрата. Вы ведь случаем ни член магистрата?! – И не услышав ответа, внезапно загоготал.

   Обескуражено поглядывая на излишне эмоционального сэра Элберта, Джинкс никак не мог взять в толк: верить ли этому странному человеку или воспринимать его слова как одну сплошную шутку.

   В эту саму минуту хозяин дома переключился на Люси, оставив задумчивого гостя в покое.

  – Моя милая, как твои дела? Ужасное потрясение! Как ты держишься? – обняв девушку, он похлопал ее по плечу и предложил пройти в свой кабинет.

   Прямо за дверью, мистера Форсберга поджидал еще один сюрприз, поразивший его до глубины души. Длинный коридор, отделявший кабинет сэра Элберта отделявший его от постороннего мира оказался заставлен зеркалами. Десятки близнецов хозяина дома в один миг заскользили по обеим сторонам, искоса посматривая на обескураженных гостей.

   Бросив быстрый взгляд на Люси, констебль не сразу смог определить она ли стоит рядом с ним, или это всего лишь ее мимолетное отражение.

   Заметив удивление на лице кавалера, сэр Элберт затейливо хихикнул:

   – На ночь я закрываю ставни, и мой зеркальный зал окутывает тьма.

   – Наверное, жуткое зрелище? – всплеснула руками Люси.

   – Что ты, моя дорогая, отнюдь. Так я никогда не чувствую себя одиноким и становлюсь сильнее в разы. Видишь, сколько меня! Да и чужаки запросто могут попасть в мою ловушку как в капкан.

   Дотронувшись до одного из зеркал, констебль услышал за спиной недовольно шипение.

   – Молодой человек, осторожнее, – погрозил пальцем старик. – Поверхность должна быть идеальной, иначе изображение может исказиться.

   Странное место, странные речи сэра Элберта. Мистер Форсберг, не зная как возразить, не стал спорить.

   Сама комната сэра Элберта – скрывавшаяся за полчищем зеркал – оказалась огромной лабораторией. Длинные столы здесь покрывала целая армия колб, мензурок и других сложных стеклянных аппаратов, о назначении которых, констебль даже не догадывался.

   Над небольшой горелкой на широкой металлической пластине возвышалась горка какого-то иссиня-черного порошка, а под самым потолком витал густой сизый дым.

   – Не обращайте внимания. Я сегодня немного заработался, – откашлявшись, затараторил сэр Элберт.

   Джинкс крутил головой, совершенно не понимая: какие безумные опыты ставит в своей лаборатории пожилой алхимик.

   Старик провел их в соседнюю комнатку, посередине которой стоял огромный дубовый стол, заваленный целой горой бумаг – и как раз это место смело можно было назвать кабинетом. Джинкс втянул носом невероятное сочетание из десятка травяных ароматов: шафран, мелиса, мята, пижма, таволга, зверобой – создавали неподражаемый букет.

   Нет, констебль в очередной раз ошибся. Из лаборатории ученого они попали в гости к настоящему травнику, способного избавить тебя от любой внезапно приключившейся хвори.

   – У меня много различных увлечений, мистер Форсберг, – заметив взгляд гостя, пояснил сэр Элберт и предложил им мягкие кресла с вычурными резными ручками, обитые мягкой кожей.

   Присев, констебль почувствовал, как приятная усталость растеклась по небу. Запах трав успокаивал и расслаблял.

   Люси оказалась рядом и, осторожно посмотрев на инспектора, подмигнула ему.

   – Дядюшка, я привела мистера Форсберга к вам не случайно, – сразу же пояснила девушка.

  – Ну-ка ну-ка, – старик внимательно вгляделся в глаза молодого человека и, пожевав губами, торжественно произнес. – Неужели передо мной не просто твой друг, а никто иной, как констебль Форсберг собственной персоной.

  – Да, дядюшка. Именно он.

   Задумавшись, сэр Элберт вскочил со своего места и, засуетившись, стал предлагать инспектору все подряд: от душистого липового чая, до амулетов на темных шнурованных веревках.

   Джинкс создавая вид, что ему это очень интересно, любезно отказывался, однако устав натянуто улыбаться, все-таки сделал несколько глотков ароматного чая.

   – Скажите, давно вы служите в Ревентвильской окружной полиции? – прекратив бессмысленную беготню, промежду прочим поинтересовался старик.

   – Не так что бы очень. Вернее будет заметить, совсем не много, – слегка смутившись, ответил инспектор.

  – Вы религиозны? – незамедлительно последовал следующий вопрос.

  – Скажем так: я не завожу теологических тем и не способен поддержать утомительные для меня беседы о смысле бытия, – не раздумывая, буркнул констебль.

  – Угу, – сэр Элберт задумчиво обхватил подбородок и немного подумав, изрек: – Хорошо, я перефразирую свой вопрос. Во что вы действительно верите, мистер констебль?

   На спине инспектора выступил пот. Ему был не приятен этот разговор и тем более подобный вопрос. Не зная чего ожидать от старика, он словно школяр, почему-то невероятно боялся дать неправильный ответ.

   – Если вы интересуетесь: верю ли я в жизнь после смерти и бесконечный путь человека. То отвечу: скорее нет, чем да, – немного успокоившись, уклончиво произнес Джинкс.

  – Вот как... Забавно, – задумался старик и, сделав глоток чая, вновь поинтересовался: – Но разве в вашей жизни не наступали такие минуты, когда сомнение брало верх над вашим упрямством?

   – Простите?

   – Я говорю: разве вы не сталкивались с проявлениями чего-то непонятного и необъяснимого, что не поддается вашей железной логике, – пояснил старик.

   Заерзав на кресле, Джинкс почувствовал, как злосчастное воронье перо в очередной раз впилось ему под кожу.

   В голове незамедлительно стали возникать назойливые мысли, напоминая инспектору: и о его кошмарах, и о ночной встрече Тима с таинственной незнакомкой...

   – Понимаете, констебль, – скрестив пальцы, попытался объяснить сэр Элберт. – В вашем нелегком ремесле, порой разгадка преступления кроется совсем близко. И только откинув в сторону все возможные версии, вы выбираете самую невероятную. Так вот именно она и оказывается единственно верной.

   – Интересная теория, но я право... – Однако Джинксу так и не дали договорить.

   – Именно что интересная, а главное – правильная. Для этого вам достаточно лишь рассмотреть все аспекты дела. И провести глубокий анализ. Но для начала придется поверить!

   – Так просто? – с иронией спросил констебль.

   – Ну, если вы пересилите себя, то вполне несложно. А главное невероятно эффективно!

   Оказавшись возле высокого забитого книгами, стеллажа, старик достал с верхней полки толстый фолиант и сняв темные очки, надел монокль.

   – Сейчас вы сами все поймете, многоуважаемый инспектор.

   На стол плюхнулась огромная книга с сильно пожелтевшими страницами. Мистер Форсберг не без интереса воззрился на старые карандашные наброски ужасных двуликих и многоголовых чудовищ, обитающих где-то среди огненных вулканов.

   – Что это? – поинтересовался инспектор.

   – Это своего рода – Истина, в едином проявлении. Иного не дано и является ложью, – спокойно ответил старик. – Дорогой мой, вы когда-нибудь слышали о Сером городе?

   Инспектор пожал плечами и на всякий случай отрицательно покачал головой.

   В церковных вопросах он был полным профаном. Его не интересовали воскресные песнопенья, заунывные молитвы и прочая дребедень об искуплении грехов. В его понятии: добро и зло представлялись не борьбой сложных, и во многом, противоречивых составляющих, я являло собой, всего лишь банальное преступление и справедливую расплату за совершенный проступок. При этом он наотрез отказывался верить в искупление и всемирное прощение, считая, что подобную ересь, выдумали сами люди, чтобы скрыть собственные ошибки и продолжать преспокойно жить в ладах с собственной совестью. Все остальные атрибуты религии, включая заветы и невидимую длань Всеединого – защищающую и карающую всех и каждого, – констебль скромно называл церковной бутафорией. При этом данные суждения, не мешали ему, с интересом относиться к таинственным историям и слухам о потустороннем мире. Он находился где-то посредине между правдой и вымыслом – и принимал на веру лишь то, что мог увидеть собственными глазами.

  – Стало быть, просто поверить? – взвесив все 'за' и 'против' заключил инспектор.

  – Да.

  – Тогда я готов. – Отмахнувшись от назойливых вопросов и сомнений, как от надоедливой мошкары, решился он.

   Старик улыбнулся и начал объяснять:

  – Наш мир, как и все сущее, имеет обратную сторону. Но также как и обратная сторона любой вещи, нам не видима, пока мы устремим свой взор лишь на одну ее часть. Примером может служить обычная монета: либо 'орел', либо 'решка', мы видим только одну сторону и никогда обе. Также и с оборотным городом. По сути – он, это тень нашего Прентвиля, его зеркальное отображение, которое существует параллельно с нами...

   – Кто же его населяет? Оборотни, гоблины или какие другие сказочные твари?– без тени иронии поинтересовался констебль.

  – Нет, не гоблины, – хихикнув, сэр Элберт с прищуром внимательно воззрился на инспектора. – Ваше воображение нарисовало этот мир слишком иллюзорным, мистер. Но все гораздо прозаичнее. Он населен душами горожан. Естественно тех, кто почил с миром, заранее не позаботившись о своих смертных провинностях.

  – И в чем же соль? – голос Джинкса прозвучал в достаточной мере равнодушно.

   Отвлекшись от повествования, старик перелистнул несколько страниц и ткнул пальцем в верхнюю часть текста.

  – Вы когда-нибудь слышали о демонах, надзирающих за душами. Доролийцы – властвуют в ночи, а оролийцы – полноправные хозяева дня. Но существует один удивительный факт. Раньше в них тоже теплилась жизнь. Представьте только себе, фантомы тоже имеют чувства, желания, мечты.

  – Мечты?

  – Оказаться в небесном царстве, – пояснил старик.

  – Мне доводилось быть свидетелем подобных разговоров. Если мне не изменяет память, находятся чудаки, которые утверждают, что действительно сталкивались в своей жизни с вестниками из потустороннего мира, – без особого интереса пояснил Джинкс и уткнулся в пустую кружку чая, на дне которой знаком бесконечности сложились несколько десятков чаинок.

   – А что если – это и есть истинная правда? Что тогда? Что вы скажите на это, мой милый служитель закона! – сэр Элберт замер.

  – Что скажу, – пробурчал констебль. – Скажу, что в таком случае хотел бы оказаться на стороне добра.

   Старик разочаровано выдохнул:

  – Как все у вас просто, мой дорогой слепец. Это слишком призрачная градация: белое и черное, ночь день они не являют собой границы добра и зла. В том мире не существует ярко выраженного предательства или иного смертельного греха. Мир нашего посмертного существования скорее апатичен ко всему окружающему.

  – То есть они – своего рода надзиратели, – уточнил констебль.

   – Немного однобокое сравнение, но и оно имеет место быть, – согласился сэр Элберт. – Понимаете, все в нашем мире достаточно относительно. Но, к сожалению между пресловутыми надзирателями и простыми смертными существует огромная пропасть. Мы для них всего лишь инструмент для достижения определенных целей. То, что в нашем мире считается неоспоримым грехом, у них – не стоит и жалкого суона. И если вы хотите докопаться до истинной причины смерти бедняги Невила, возьмите-ка в расчет и тех, кто способен проникать из Серого города, в наш бренный мир.

  – Вы говорите так уверено, будто видели их собственными глазами, – пытаясь сбить нарастающее напряжение, неудачно пошутил мистер Форсберг.

   Его слова превратились в своеобразный сигнал.

   – Мой брат! Он видел демона той роковой ночью! – незамедлительно откликнулась Люси.

   Констебль ошарашено уставился на девушку, едва не открыв рот от удивления.

  – Чистая правда, мистер инспектор, – подтвердил ее слова старик.

  – Простите, но это с трудом укладывается в моей голове, – нахмурившись, произнес мистер Форсберг.

  – Но все же укладывается?! – напористый взгляд старика впился в констебля цепкими когтями.

  – Что именно?! – вспылил тот. – Ваша напористость или ваши фантазии на тему потустороннего существования?! Хотите, чтобы я поверил в то, что после смерти нас ждет другая, куда более ужасная жизнь под неуемным присмотром кровожадных демонов?

  – ...где у нас гораздо меньше свободы и осознания действительности. – Докончил за него сэр Элберт и удовлетворенно пошамкал беззубым ртом. Его взгляд, медленно опустившись, уперся в край стола.

   Раздавленный последней фразой, констебль предпринял последнюю попытку отстоять свою точку зрения:

  – И у вас есть неопровержимые доказательства? Тогда, почему об этом никто, ничего не знает?!

  – Молодой человек, – по-отечески произнес старик. – Я не разделяю всеобщего мнения, что людям как воздух необходима истина. Именно истина, а не лживая правда. Поверьте мне, мы все заложники одной большой системы. В этой жизни политической, в той – религиозной. Те, кто создал все сущее, имеют полное право управлять нами. И также как и здесь, в том мире существуют жесткие правила и законы, дозволенности и непреодолимые табу. Система, мой дорогой друг. И что же будет хорошего, если каждый из нас сможет обладать этими знаниями. – Взяв небольшую паузу, старик грустно вздохнул. – Церковь твердит о заветах и смертных грехах, преподнося загробную жизнь, как деление на преисподню и райские кущи. Мы ведь все знаем, что нас ждет страшный суд. И разве это знание помогает нам не грешить? Так что, мое мнение, как бы мы не верили в жизнь после смерти, ничего не измениться. Черное в нашем мире так и останется черным, а белое – не приобретет серые блики.

   Джинкс ощутил, как его руки неудержимо покрываются мурашками. Он украдкой посмотрел на Люси. Девушка, не смея пошевелиться, ловила каждое слово старика.

   – Зачем же тогда это знание мне? – внезапно произнес вполне логичный вопрос, констебль.

   Старик растеряно пожал плечами.

  – Возможно, потому, что вмешательство в наш мир демонов не сулит Прентвилю никакой гармонии. И нам необходимо помешать этому. Иначе завтрашний день, увы, так и останется для нас всего лишь мечтой.

   Следом за сэром Элбертом, заговорила Люси. Спокойно, размерено, но в тоже время очень эмоционально:

  – Прошу вас расскажите мне, что вам известно. Я же вижу – вы неспроста заинтересовались этим делом, – умоляюще запричитала Люси.

   – Именно так, моя дорогая. Констебль обычно не занимается подобной ерундой. По крайне мере так показалось всем со стороны. Так что он, наверняка, располагает некими обстоятельствами... – утешая девушку, произнес старик, не обращая внимания на гостя.

   Джинкс ощутил как его прижали к стенке, не оставив ни единого шанса к отступлению. И как только он купился на подобную авантюру? Теперь получалось, что его, без его желания, перетащили на свою сторону, сторонники теории вечной жизни.

   'Я, кажется, схожу с ума', – мысленно произнес констебль, совершая очередной необдуманный поступок.

  6

   Предрассветные улицы города окутанного стальным туманом были абсолютно пусты. Ни единой живой или мертвой души. Только случайный завывающий ветер, скользящий между скрипучих ставень и открытых дверей. В этих местах повсюду рос темный мох, а по небу со скоростью стрелы проносились мимолетные, бесцветные облака. В этом городе редко вспоминали о времени, которое уже давно не заглядывало на здешние улицы, стараясь не вмешиваться в дела Высших. И небесные светила не были властны над низшим миром, оставляя этот удел совсем другим силам.

   Сегодня она оделась элегантнее обычного: длинная темно-синяя юбка с крохотным разрезом и жакет расшитый серебряной нитью. Темные волосы были изящно уложены на один бок, а выразительные глаза украшал подобранный со вкусом макияж.

   Где-то неподалеку, как необходимый атрибут, дежурил ее верный слуга.

   – Доброй бесконечности, острокрылая.

   Мужской голос был неприятным, дребезжащим, отталкивающим.

  – Я заставила себя ждать. Прости. – Улула сверкнула глазами и жеманно поклонилась.

  – Ради приятной вести я готов ждать тебя целую вечность, – гость выплыл из полумрака, словно клякса и вскоре его образ приобрел четкие контуры.

   Он выглядел также как и девушка: одет со вкусом, идеальная осанка, плавная, правильная походка – не хуже представителей высшего общества. Лишь длинные светлые волосы, ниспадающие с плеч, никак не сочетались с темным строгим костюмом. И даже изящная деревянная трость, с рукоятью в виде головы орла, казалась не необходимым атрибутом, а всего лишь вынужденной опорой, помогающей гостю при ходьбе.

   – Мне никогда не нравился образ обреченного града, – оглядевшись по сторонам, недовольно фыркнула Улула.

   – Наши вкусы слишком разняться, острокрылая. Кто-то стремиться к хаосу, кто-то напротив, видит смысл своего существования только в созидании. К тому же ты знаешь, как я люблю рождающее утро!

   Девушка улыбнулась уголками губ, но так ничего и не ответила.

  – Пойдем, – мужчина протянул ей ладонь и любезно взял под руку.

   Сделав один единственный шаг, они очутились совершенно в другом месте. Высокий сводчатый зал был кипельно-белым. Шкафы, стол, стулья, люстры, даже еда имели цвет льда и выглядели как зимний дворец.

   Беловолосый помог девушке присесть и мгновенно оказался на противоположной стороне узкого обеденного стола.

   Свечки вспыхнули сами по себе. Улула обернулась и небрежно смахнула с плеча несколько острых песчинок. Ее взгляд скользнул по резной двери и плотным подвязанным портьерам. Слуги нигде не было. Раньше Неон никогда не покидал ее ни на секунду, даже когда эта секунда длилась целую вечность.

   – Ищешь свою преданную шавку? – раздался резкий голос.

   Острокрылая вздрогнула.

  – Ты слишком проницательный. Такой проницательный, что аж тошно, – фыркнула Улула.

   Подняв белоснежный бокал, собеседник улыбнулся, ослепив девушку идеальными зубами.

   – За успех нашего предприятия! – торжественно произнес он.

   Они чокнулись. Терпкий, слегка приторный вкус вина наполнил Улулу приятным теплом.

   – Я не ценительница, но, по-моему, оно великолепно...

   – Ему больше ста лет, – уточнил светловолосый. – Удачный год. Идеальное хранение. Здесь любой станет ценителем.

   Улула сделал еще несколько глотков.

   Свечи горели бесшумно, словно были немым духом настоящего 'живого' огня. Ни тепла, ни привычного света. Только мутный молочный ореол.

   – Мне не очень нравится этот образ, – поморщилась Улула.

   – Выбор цвета тут не причем, – предположил светловолосый.

   Девушка кивнула.

  – Просто здесь веет холодом.

   За спиной послышалось тяжелое мерное дыхание. Неон нашел ее. Ему потребовалось лишь несколько минут, чтобы разгадать хитроумное плетение образов, созданных оролийцем.

   Девушка почувствовала, как становится спокойнее – со своим слугой она не боялась никого в этом безумном мире.

   – Хорошо, перейдем к делу, – щелкнув пальцами, собеседник сверкнул глазами, внезапно ставшими янтарными. Он, несомненно знал, что в неподалеку притаилась одна заблудшая душа, которую приютила, та, которая всегда предпочитала дню, ночь.

   – Одиннадцатая жертва, как я понимаю, уже шагнула на очередной виток истории, – произнес оролиец.

   – В мальчишке было слишком много противоречий. Именно это его и сгубило, – равнодушно ответила Улула и потянулась к вазе с фруктами.

  – А что с Высшим? – поинтересовался светловолосый.

  – Его действительно видели в Прентвиле, – рука девушки взяла белое яблоко. Она уже собиралась его укусить, когда оно развалилось в руках, превратившись в шелуху.

   Улула ненавидела оролийца за жестокие фокусы. Вечно он окружал себя подобной бутафорией, делая мир лишь иллюзорной картинкой, своего больного воображения.

   – Так что же забыл Высший в нашем славном рассаднике порока? – поинтересовался собеседник.

   – Он появился в городе, чтобы произнести приговор, – с неким трепетом в голосе изрекла девушка.

  – Одной продажной душонкой меньше. Что с того? К чему такое беспокойство, острокрылая?

  – Ты всегда был ужасным циником, Гарпий , – фыркнула в ответ Улула. – Я не верю в случайность подобных визитов. А что если он узрел наши поступки? Что если ведает о нашем договоре?

  – Ты именно поэтому встречалась с Щеголем?! – зрачки собеседника сделались просто огромными, изменив глаза до неузнаваемости.

  – Я всего-навсего заручилась поддержкой, ничего большего, – попыталась оправдаться дорианка.

  – Надо заметить, достаточно призрачной, – уточнил Гарпий.

  – Пускай так, но у нас нет выбора. Наше положение слишком зыбко, чтобы мы могли тягаться с судьями! – В последний момент голос девушки окончательно дрогнул.

  – Хорошо, – мгновенно успокоившись, собеседник склонил голову набок и сделал короткий кивок, незамедлительно добавив: – Осталось всего двое. Постарайся их не упустить, острокрылая.

   Девушка ответила согласием.

  – И еще о проклятом...

  – Что? – Гарпий встрепенулся. – Разве этот затворник перестал вырезать свои поделки?

  – Он в Чистилище!

  – Где? Ты уверена?!

   Увидев ответ, светловолосый вскочил со своего места и, откинув кресло в сторону, схватил трость. Три мощных удара по столу говорили об одном – демон находился в ярости.

   – Да как он смел, жалкая душонка!

   – Его увели отступники. Эти вездесущие черви вырвались из-под нашего неусыпного ока, – пояснила Улула.

  – Предоставь это дело мне. Я разберусь с этой кучкой бунтовщиков, – гаркнул Гарпий и растворился среди безмолвного великолепия жемчужно-белого зала.

   Проводив демона внимательным взглядом, девушка, откинувшись на спинку кресла, позволила себе снять напряжение. Теперь можно не спеша сложить все мысли воедино и сделать следующий ход. И пускай сейчас между ними существовал договор, который не могла разорвать ни одна из сторон, светловолосого стоило опасаться.

   – С вами все в порядке, – раздался за спиной мрачный голос.

   – Да Неон, спасибо. С тобой мне было спокойнее, – массируя виски, Улула устало улыбнулась.

   Слуга стал за ее спиной серой тенью, недоверчиво поглядывая на убранство зала.

  – Скоро он рассеется, – почувствовав его взгляд, пояснила острокрылая.

  – Чужое место не для нас, – отрешенно заключил Неон.

   Его рука попыталась коснуться подсвечника, но тот словно испугавшись черного цвета перчатки, растворился среди яркого обмана.

   Образ созданный Гарпием стал быстро теряться среди бесконечных лабиринтов вечности.

  7. глава – Вера и недоверие .

   Несколько здоровяков под покровом ночи, оказавшись у дверей одиноко стоящего дома недолго думая, вынесли дверь с петель. Ругаясь и проклиная внезапно подвернувшуюся работенку, они перевернули содержимое мастерской с ног на голову – но так никого и не нашли. Старый мастер исчез без следа.

   – Чтоб ему пусто было! – прохрипел один из взломщиков.

   – Лучше б он сдох еще в чумную пору, – поддержал его второй.

   Деревянные куклы с грохотом и треском полетели в разные стороны.

  – И как ему не тошно вырезать этих уродцев?!

  – Да по мне, пусть хоть демонов клюватых мастерит, главное – нашелся бы!

   На миг первый здоровяк застыл и осторожно приблизился к двери. Та, предательски скрипнула, оставив небольшую щелку. С улицы послышались приглушенные голоса.

   – Цыц, воротники, – прошептал первый.

   Второй отреагировал мгновенно – пригнувшись, слился с округлым плотинным шкафом.

   Звонкие шаги, приблизившись, сразу стали стремительно удаляться. За окнами мелькнул беглый свет фонарей.

   – Уф, кажись, миновало, – выдохнул первый.

   Второй кивнул в ответ.

   Кайот смотрел на братьев Лонхейм и не находил слов. Как можно было так оплошать?!

   – Медведи и те передвигаются тише! Кто вас просил ломать ему дверь и разносить дом?!

   – Мы думали, он перешел вам дорогу, босс, – попытался оправдаться первый здоровяк.

   – Мы хотели отомстить, – обижено промямлил второй.

   – Отомстить?! – возмутился Кайот. – А вы знаете, что лет пятнадцать назад, этот человек мог в течение минуты лишить жизни дюжину таких вот как вы тупоголовых балбесов?!

   – Так он ведь кукольный мастер, – слегка насторожившись, произнес старший Лонхейм.

   Брат тут же согласно закивал, подтверждая слова родственника.

  – Ох, как же с вами тяжело! – застонал Кайот, схватившись за голову.

  – Босс, он что действительно такой умелый?! – осторожно поинтересовался первый здоровяк, покосившись на брата.

  – Если Всеединый отсрочил вашу встречу с ним, можете сегодня праздновать свое второе рождение. Поняли?! А теперь пошли вон! Мне нужно подумать...