Текст книги "Охотники за джихами"

Автор книги: Константин Иосифов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

«А я к бабушке Минако поеду!»

Миша, Адгур и Леночка сидели на крыльце и готовились к завтрашнему походу.

Миша расположился на верхней ступеньке. Вокруг него в беспорядке лежали предметы походного снаряжения: саперная лопатка, перочинный нож, алюминиевый котелок, электрический фонарь, который не горел из-за отсутствия батарейки, две стеариновые свечи, взятые потому, что фонарь не горел, верёвка, войлочная шляпа и многое другое. В левой руке Миша держал лямку от рюкзака, а в правой – иглу. Но он не шил, потому что очень трудно шить, когда ты доказываешь что-нибудь приятелю, а приятель тебя никак не хочет понять.

Ступенькой ниже сидел Адгур. Он пришёл в гости к другу и, увидев походные богатства, от которых дрогнуло бы сердце любого паренька, если в нём, в этом самом сердце, есть хотя бы капля любви к приключениям и открытиям новых земель, понял, что больше всего на белом свете ему хочется поехать на раскопки в Казачебродскую пещеру.

Рядом с Мишей сидела Леночка, а на нижней ступеньке лежал Друг. Он положил голову на передние лапы и переводил глаза с одного говорившего на другого. Весь вид его показывал, что если бы этот пёс умел объясняться по-человечески, то он высказал бы пару-другую мыслей, которые сразу же положили бы конец всем спорам.

Как всегда, Миша и Адгур пререкались.

– Так, по-твоему, лягушек по канавам бить интереснее, чем джихов искать, да? А ты подумал о своём кругозоре? Ты знаешь, как археология расширяет кругозор? Ого как! – говорил Миша.

Дело в том, что теперь, когда предстоят походы и экспедиции под его, Мишиным, руководством, лучший друг Адгур отказывается вступить в общество. Ясно, что у Миши, как председателя, были все основания быть недовольным. Ну что стоит ему приналечь на географию и ликвидировать двойку?

– Подумаешь – археология, кругозор, джихи… Да я и без твоего кругозора проживу! – отвечал Адгур, и в голосе его было столько презрения к кругозору, джихам и археологии, что этого презрения хватило бы, чтобы оскорбить всех археологов и краеведов мира.

Однако Адгур вовсе не испытывал презрения ни к тем, ни к другим. Конечно, он мог бы ликвидировать двойку по географии – ну, а дальше что? Арсен же заявил, что дезорганизаторы тоже могут не беспокоиться – их, дезорганизаторов, не примут в общество. А попробуй перестань дезорганизовать? Кроме того, уж если тебя считают дезорганизатором и хулиганом, то исправляйся ты или не исправляйся, а тебя так и будут считать дезорганизатором и хулиганом до гробовой доски… Вот почему Адгур отзывался с презрением о джихах, кругозоре и археологии.

– А кто такие джигиты были?.. Вот и не знаешь.

– Подумаешь! Да это я ещё в первом классе знал. Джигит – это тот, кто хорошо на лошади скачет. Джигит, он на всём скаку пятак с земли поднимает. Джигит, он свесится вниз головой с лошади и на гармошке играет. Чтобы это знать, можно и не ходить в твоё археологическое общество. Взял за двадцать пять копеек билет в кино – вот и вся недолга.

– Это-то всякий дурень знает. А ты научное объяснение дай. Откуда джигиты ваялись? Ага, не знаешь!

– Очень мне нужно твоё объяснение!

– А ты только послушай! Пятьсот лет до нашей эры здесь, в районе Адлера, жили джихи. Они были разбойниками. Так, по крайней мере, говорят легенды… Ограбят они своих горных соседей и спрячут награбленное добро в лесу, у своих сочинских соседей. А потом ограбят сочинцев – ну, то племя, которое жило там, где теперь Сочи находится, – ограбят и спрячут добро на землях горных соседей. Позднее потомков джихов стали знать джигетами, или джигитами. А название «джигит» перенесли на разбойников и на всех отважных наездников. Это нам Пал Палыч на заседании объяснил. Он говорит, ещё Страбон упоминал о джихах… Да ты небось даже не знаешь, кто такой Страбон. Куда тебе! Его же за двадцать пять копеек в кино не показывают.

– Ну и не знаю… И не хочу знать!

– А он географом был. Древнегреческим.

– Слушай, а эти, как их, джихи… Они что, настоящими разбойниками были, да? И клады закапывали?

– Ну да, разбойниками. Понимаешь, тогда каждое племя имело своё собственное ремесло. Одни ткали и назывались ткачами. Другие обжигали посуду и назывались гончарами. Джихи же разбойничали и назывались джихами. Выходит, джих, или джигит, – это разбойник. Здорово, верно? Это я сам придумал.

– А куда делись эти твои джихи?

– А это мы и будем выяснять. Вот, к примеру, кто твои предки?

– Мои предки? Папа и мама. Ну, ещё бабушка Минако. А что?

– Да нет… Ну кто они – русские, украинцы? Или, может, малайцы?

– Абхазы. А что?

– А то, что предками абхазов, возможно, были джихи… Теперь понимаешь, почему из тебя такой разбойник получился? Настоящий джигит! И фамилия у тебя разбойничья – Джикирба! Вот почему наука так интересуется тобой.

– Какой же я джигит, если даже верхом ездить не умею?

– Ничего, научишься, – успокоил его Миша.

Адгур помолчал немного, пытаясь решить, должен ли человек учиться верховой езде, если предки его были джигитами, или не должен, и, не решив ничего, спросил:

– А мы клады искать будем?

– Ага – «мы»! Значит, согласился?

– Кто? Я?

– Ну да, ты!

Адгур был готов сказать: «Чего уж там… Давай записывай в своё пещерное общество», – но тут вмешалась Липучка, которая каким-то образом умудрилась промолчать всё это время.

– А насчёт двойки ты не беспокойся. Мы уговорим Арсена. Правда, Миша, уговорим?

Эти слова испортили всё дело… Девчонка, мелюзга, будет хлопотать за него перед Арсеном! Говорить о его двойке. Давать торжественное обещание, что он исправится! Нет! Что угодно, только не это. И Адгур ответил решительно:

– Очень нужен мне ваш кружок! Просто я еду в Казачий Брод. Я там никогда не был. А у меня там… У меня там бабушка живёт. Вот!

– Бабушка? Что же ты молчал до сих пор? – с подозрением спросил Миша.

– А зачем было говорить?

– А ты не врёшь про бабку-то?

– Вот ещё – врёшь! Да если хочешь, она очень хорошая бабушка. Всегда меня алычовым вареньем угощает. И абхазские сказки рассказывает. Её бабушкой Минако зовут. – Адгур знал по собственному опыту, что, если ты хочешь, чтобы тебе поверили, не жалей ни красок, ни подробностей. Чтобы не утруждать фантазии понапрасну, он валом приписывал выдуманной казачебродской бабушке все качества бабушки Минако из посёлка Псоу.

Конечно, Мише было теперь уже совершенно ясно, что у Адгура никакой бабушки в Казачьем Броду нет – то он говорит, что никогда там не был, то вдруг выясняется, что он чуть ли не каждую неделю ездит туда алычовое варенье есть и абхазские сказки слушать. К тому же не бывает так, чтобы у человека было сразу две бабушки с одинаковым именем. Но Миша сделал вид, что поверил Адгуру. Ему и самому приходилось завираться, и он прекрасно понимал, как неприятно бывает, когда тебя разоблачают. Гораздо спокойнее, когда делают вид, что верят.

– Хорошо. Так и скажем Арсену: «Адгур хочет поехать в гости». А там видно будет.

– А если твоего пещерного учёного спросить?

– Скажешь тоже! Пал Палыч, он – как это? – спе-ле-олог! А ты к нему с бабкой. Тоже мне внучек нашёлся. Нет, видно, придётся тебе, брат Адгур, на поклон к Арсену идти.

– А вы прохиндейку Мэри попросите. Арсен её послушает, – вмешалась Леночка.

Миша даже вздрогнул – вот кто всё знает! Вот у кого надо расспросить про прохиндеев!

Если бы Миша был любопытной девчонкой, то он тут же, не сходя с места, попросил бы рассказать про эту таинственную прохиндейку Мэри. И кто она такая? И почему Арсен послушает её? И почему она прохиндейка? И что такое прохиндейка?.. Но Миша был мальчишкой, а мальчишкам не пристало задавать любопытные вопросы. И он сказал сердито:

– Сколько раз тебе говорили и мама и я! Не употребляй слов, которых не понимаешь. И не такой человек Арсен, чтобы слушать всяких прохиндеев. Сама ты прохиндейка после этого!

– А всё-таки Арсен её послушает.

– Почему?

– Он в неё влюблён по самые по ушки.

– Ну, вот что! Хватит тебе тут про ушки болтать. Мала ещё!.. А как она к нему относится?

– Она с ним не водилась, а теперь опять водится.

– «Водится – не водится»!.. А что такое «прохиндей», вот и не знаешь.

– А вот и знаю… «Прохиндей» – это тот, кто вокруг пальца обводит. У Жорки есть тётка. Как он выпросит чего вкусненького, так она: «Ну и прохиндей же ты у меня! Опять тётку вокруг пальца обвёл…» Вот они и назвали себя прохиндеями.

– Надоела ты со всякими жорками да прохиндеями… А какой-такой Жорка небось и сама не знаешь.

– А простой – Жорка из Красной Поляны. Только его здесь все прохиндеем Джо зовут. Он приехал сюда загорать. У них там, в Красной Поляне, моря нет. И солнышко за горами целый день прячется. А в Адлере у него дядя. Вот Джо и загорает.

– Врёшь ты всё!

– А ты зачем спрашиваешь? Если хочешь знать, прохиндеи завтра с нами в поход пойдут.

– Ну, вот что! Хватит! – прикрикнул Миша. – Я председатель, и я ничего не знаю! А она, видите ли, знает. А потом, как это «с нами»? С кем это «с нами»? Уж не думаешь ли ты, что поедешь в пещеры? Наше общество не для таких малявок, как ты!

– А я всё-таки поеду! И в ваше общество вступлю. Думаешь, если ты председатель, так не нельзя? – сказала Леночка упрямо, но на всякий случай привстала, потому что знала по собственному опыту, довольно горькому порой, что в подобных случаях лучше держаться подальше от брата.

– Нет, не поедешь! – сказал зловещим шёпотом Миша. Движение сестры напомнило ему, что сейчас самый раз запустить в неё чем-нибудь не очень твёрдым. Он уже начал шарить рукой вокруг, ища войлочную шляпу. – А если ты воображаешь, что мама станет хлопотать за тебя, то не рассчитывай. Мама за меня не хлопочет, а за тебя и подавно!

– А я и без мамы вступлю!

Но Миша не стал спорить. Если станешь спорить а этой девчонкой, то она, чего доброго, поставит на своём. А иметь в пещерном обществе сестру ему вовсе не хотелось, хотя бы потому, что все будут говорить, что вот, мол, у неё мать завуч, а брат председатель, поэтому, дескать, её и приняли. Кроме того, допусти одну, и полезут всякие пигалицы. А что за удовольствие быть председателем девчачьего общества? Да его ребята засмеют до смерти!

Вот почему Миша спорить не стал, а лениво, стараясь не попасть, запустил в сестру никуда не годной батарейкой от электрического фонаря и сказал миролюбиво:

– Ладно уж… Иди играй в свои куклы.

– Сам играй в куклы. А я в пещеры пойду!

– Подрасти сначала…

– А может, мне спросить Пал Палыча, а? – вмешался Адгур. – Может, он возьмёт?

– Всё равно без разрешения Арсена нельзя, – председательским тоном сказал Миша. – Ну и моего, конечно. Я-то возражать не буду. А вот на поклон к Арсену тебе всё-таки идти.

– Да понимаешь, двойка у меня.

– Так ты же к бабушке едешь. Какая же тут двойка?

– И то верно… Только с Арсеном поговори ты.

Пришлось Мише седлать велосипед и ехать в Адлер.

Арсен оказался дома. На скамеечке, у летней кирпичной печки, сидела, неестественно выпрямившись, чтобы не помять свою юбку, прохиндейка Мэри. Увидев её, Миша опустил руку, поднятую было, чтобы открыть щеколду, и сделал шаг назад. Но Арсен заметил его.

– По какому делу? – спросил он, подходя к калитке.

– Можно Адгур Джикирба поедет с нами? – спросил Миша шёпотом, чтобы не слыхала девушка.

– А почему твой Джикирба сам не пришёл, а тебя прислал адвокатом? – спросил Арсен громко и сердито, как будто перед ним был не Миша, а тот самый Джикирба, который прибегает к помощи адвокатов, когда надо действовать самому.

– А я как председатель!

– Ага, как председатель… А известно ли тебе, председатель, что твой Адгур совсем отбился от рук? Его пора из пионеров исключать, а ты хлопочешь за него.

– А он перевоспитается в обществе.

– Как бы не так! Ты слыхал, какую штуку он выкинул на днях?

– Какую? – заинтересовался Миша.

Адгур выкидывал на своём веку превеликое множество всяких штук, и, какую именно имел в виду Арсену было неизвестно.

Чтобы не подвести приятеля, Миша ответил вопросом на вопрос:

– А ты разве не знаешь про дохлую гадюку? Он где-то достал её и повесил на эвкалиптовой ветке. А под веткой проезжал грузовик. В грузовике стояла девушка в сарафане. Девушка задела за гадюку, и гадюка упала ей на голые плечи.

– Так это ж он для смеха! – объяснил Миша.

– Хорош смех! Девушка от страха чуть было из машины не выпала.

– А как Адгур забрался на эвкалипт? – спросил Миша, интересуясь главным образом практической стороной дела. – Эвкалипты гладкие. На них не залезешь.

– Должно быть, забросил. А ты что?

– Да нет… Гадюки за эвкалипты плохо цепляются. Может, он палкой?

– Не знаю уж как… А вот из-за таких орлов, как твой Адгур, мы получили нагоняй за недостаточный охват пионеров внешкольными мероприятиями.

– Вот мы и охватим Адгура внешкольным пещерно-спелеологическим мероприятием. Чем плохо?

– Да он всю работу развалит! И тебя испортит! Парень ты неустойчивый, разбросанный!

– То есть как это «неустойчивый и разбросанный»?

– Да ты не обижайся! Это все учителя говорят, не я один. Сегодня ты одним делом увлекаешься, а завтра – другим. И каждый на тебя повлиять может. Теперь ты не кто-нибудь, а председатель. А ты дружбу водишь с Джикирбой Адгуром.

– Я за Адгура ручаюсь!

– За Джикирбу? Да ты знаешь, что у него эти – как их? – сдерживающие центры слабо развиты, – сказал Арсен учительским тоном и очень громко, чтобы услыхала прохиндейка. – Он импульсивный тип! Такой человек за спои поступки не отвечает. Я давно говорил об этом. И педагоги со мной согласны. Впрочем, если…

Арсен не кончил фразы. Из сада донёсся голос девушки: «Арсеня! На минуточку!» – и Арсен скрылся в саду. Последовал быстрый и горячий разговор вполголоса. Через несколько мгновений он вернулся к калитке.

– Так вот. Решение таково, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – Пусть Адгур сначала ликвидируют двойку по географии да получит пятёрку по поведению. И тогда – пожалуйста, поступай себе. Это же педагогическое мероприятие. Понятно? И ещё, не мешало бы ему извиниться.

– Это ещё перед кем?

– Спроси у него – сам знает. Да и ты тоже знаешь.

Миша помолчал немного. Потом с сердцем стукнул щеколдой калитки, потому что в этот момент не нашёл никакого другого способа выразить своё негодование, и выпалил:

– Ничего вы не понимаете! Адгур и рад бы исправиться, да не может – упрямство мешает. Разве он виноват, что у него характер такой?

– А гадюк развешивать характер не мешает? Так и скажи ему: пока не исправится – не примем!

– Ну и не надо! Нужно ему ваше общество! Просто он хотел в гости поехать.

– В гости? В пещеры?

– Да нет же! У него бабушка в Казачьем Броду живёт. Каждый раз, когда он к ней приезжает, она его алычовым вареньем угощает и абхазские сказки рассказывает.

Миша так увлёкся перечислением достоинств бабушки Минако, что чуть было не пригласил Арсена навестить её в Казачьем Броду. Но вовремя опомнился – нельзя же, в самом деле, приглашать людей к выдуманной бабушке, да ещё на выдуманное варенье!

– Наврал он тебе, а ты и уши развесил! – сказал Арсен и пошёл к своей прохиндейке.

Миша хотел было сказать Арсену что-нибудь очень и очень обидное, но ничего не придумал. По дороге, правда, он сообразил, что можно было бы бросить Арсену: «А ты больше слушайся свою расфуфыру. Может, тогда перестанут ругать тебя за развал работы». Но возвращаться из-за этого не хотелось, и Миша покатил домой.

«Так вот какие они, эти прохиндеи!»

На следующее утро Миша и Друг вышли из дому пораньше, пока ещё не встала Леночка.

Достаточно было бросить один только взгляд на Мишу, чтобы понять – вот идёт не какой-нибудь злостный разоритель птичьих гнёзд и гроза местных лягушек, а глава научного общества, юный исследователь, так сказать, открыватель того, что ещё сокрыто от глаз человеческих. Немало горных рек им форсировано, немало горных троп им пройдено, и если имя его не известно широкой публике, то это объясняется прежде всего тем, что такова судьба всех юных исследователей. За спиной Миши был рюкзак, на груди красовался перламутровый театральный бинокль, а через плечо висела офицерская планшетка вроде той, что у Пал Палыча; на этот раз мама раздобрилась и дала её для поездки, хотя и берегла как память о папе.

Само собой разумеется, у Друга никаких рюкзаков, биноклей и планшеток не было, но уверенный и спокойный вид, с каким он развалился на боку, как только подошёл к месту сбора, говорил яснее ясного – этот пёс тоже не новичок в путешествиях, и он прекрасно понимает, что ни одна более или менее серьёзная экспедиция – археологическая или неархеологическая – не обойдётся без его участия. Ну, а если это так, то зачем ему суетиться да просительно заглядывать в глаза хозяину?

Миша пожал руки кружковцам, осмотрел лопатки и скребки, которыми они запаслись, и тут к школе подошла прохиндейка Мэри в сопровождении вихлястого Джо.

На этот раз на Мэри были латаные-перелатаные, штопаные-перештопанные синие брюки, защитная, выгоревшая на солнце туристская штурмовка, на голове – войлочная шляпа с малиновым мушкетёрским пером, а за спиной – рюкзак, который, судя по внешнему виду, не раз мок под дождём, а потом сох у костра. Мэри шла лёгким, широким шагом, и на лице у неё на этот раз не было надменно-заграничного выражения, как будто она оставила его дома вместе со своим расфуфырским одеянием. Вообще, эти женщины такой народ – у них характер от одежды зависит. Взять хотя бы Леночку. Стоит ей воткнуть в волосы выглаженный полосатый бант, надеть красные носочки и синюю юбку в гармошку – и словно кто подменил девчонку или подсунул ей чужой характер. Тут уж не пошлёшь её в канаву, чтобы она вытащила мяч. А если начнёшь дразнить, то дело не ограничится царапаньем или кусанием. Нет! Она попросту пойдёт к маме и нажалуется. Интересно, стала бы Мэри ябедой, если бы ей воткнул в полосы бант? И как бы она пела себя, если бы вырядить её, скажем, в костюм турка? Или клоуна?

Джо был одет иначе, чем в прошлый раз, но от одеяния никак не переменился и был таким же вихлястым, как и тогда, в автобусе. Голова его была повязана на пиратский манер красным платком, и на этом платке улыбалась во всю свою ширь обезьянья рожа. Рожа эта пришлась на самое темя Джо, и казалось, она улыбается солнцу. В левом ухе Джо висела серьга, как у настоящего пирата.

Мэри скинула рюкзак у калитки, села рядом с ним прямо на траву и стала показывать латки и штопки на своём прохиндейском обмундировании, рассказывая, где, когда, при каких обстоятельствах было порвано или прожжено то или иное место. Джо повесил рюкзак на столбик калитки, и сейчас же ноги его стали выбивать чечётку, а руки болтаться, как у куклы Акульки. Покончив с чечёткой, он облокотился на рюкзак, отставил длинную ногу в сторону и, приняв задумчивый вид, заметил:

– А всё-таки в Славном Войске Горных Дьяволов было куда интереснее! Дух был не тот! И масштабы не те. – И он начал рассказывать про Горных Дьяволов и про приключения, которые выпадали на их долю.

Оказывается, когда он ещё жил в Красной Поляне, они, школьники, организовали самодеятельную туристскую группу. Обычно в субботу они уходили в горы искать приключений на свою голову, а в каникулы отправлялись в далёкие походы. Каждый день у них назначался новый дежурный атаман. И приказ его был законом для всех. А какие переходы они делали – ноги отваливались! А какие замечательные передряги выпадали на их долю! Один раз, например, они застряли в верховьях Мзымты. Всё было бы хорошо, но начался проливной дождь. Хотели вернуться в селение на другом берегу, но для этого надо было переправиться через реку в люльке по канатной дороге. Люлька же была на другой стороне. Что делать? Пришлось ему самому перелезать на руках по канату. Назад он вернулся в люльке, но руки его были изранены и все в крови – исцарапал о стальную проволоку. Штурмовка же так изорвалась, что пришлось выбросить.

А ещё как-то ему пришлось изорвать спою штурмовку на ленты, чтобы свить верёвку, так как не было другого способа спуститься со скалы.

Дальнейшего рассказа Миша не слушал – к школе подходили Адгур и Алик-Архимед.

Стоило взглянуть на Архимеда, и становилось ясно – вот как должен выглядеть настоящий спелеолог! Через одно плечо его висели фляжка и пустой футляр от фотоаппарата, в котором Алик-Архимед обычно носил в школу завтрак, через другое – планшетка. На голове была кепочка, и над козырьком кепочки был прикреплён фонарик, как у шахтёра. Этот фонарик загорелся, как только Архимед подошёл поближе.

Рядом с ним Адгур выглядел самым обыкновенный совхозным пареньком. Если не считать старого рюкзака, ничто не говорило о том, что он собрался в поход. Но почему в поход? Ведь Арсен запретил брать его в пещеры?

Миша побежал навстречу Адгуру.

– Едешь? Да? Значит, Арсен разрешил? – спросил ой шёпотом, так, чтобы не слышали ребята.

– А что мне Арсен! Не он будет проводить раскопки, а учёный. Его и попрошу.

– А если не разрешит?

– Я ему про своё спелеологическое открытие расскажу – тогда разрешит.

– Спелеологическое открытие?!

– Ну, не открытие, так изобретение.

– Расскажи!

– Не расскажу.

– А ещё другом называешься.

– Всё равно не расскажу. Потом узнаешь.

Спорить было бесполезно.

Адгур поздоровался с ребятами за руку, поклонился и улыбнулся прохиндейке Мэри, как доброй старой знакомой. Но Мэри на улыбку не ответила. Голова её откинулась назад, подбородок вздёрнулся, и на лице появилось загранично-надменное выражение. Это она, должно быть, вспомнила, как Адгур выдал её за свою мамашу.

Но вот из-за угла показалась девушка. Она бежала, придерживая рукой пушистые волосы, и, по мере того как она приближалась к школе, шаг её становился короче и медленнее. К ребятам она подошла совсем уж робко. Это была Зоя Николаевна. Видно, и она решила отправиться в поход. Что ж, милости просим! Только как-то ты будешь вести себя? Или и здесь двойками станешь запугивать?

– Здравствуйте, – сказала она тихо, как бы боясь, что кто-нибудь сыграет обидную шутку.

– Здравствуйте, – ответили ребята, нехотя поднимаясь.

– В пещеры едете? – спросила Зоя Николаевна.

– В пещеры, – ответили ребята.

Зоя Николаевна молчала. Молчали и ребята. Им даже нравилось её смущение. Небось двойки ты ставить мастерица! Вот и красней себе, вот и красней!

Зоя Николаевна отошла в сторонку, села на скамеечку и вытащила из рюкзака книжку, на обложке которой было написано: «А. Конан-Дойль». Но хоть она была превеликой любительницей всяких приключений, на этот раз она читать не стала. Она взглядывала то на ребят, то на прохиндеев, то на дорогу. И всем было понятно, что держит она книгу для отвода глаз и ещё потому, что с ребятами умеет только о двойках разговаривать.

Через минуту Джо плюхнулся на скамейку рядом с Зоей Николаевной.

– Ты, красавица, с нами едешь? Ничего, не горюй! С нами не пропадёшь!

Зоя Николаевна сидела с каменным лицом. Она бросала украдкой смущённые взгляды на ребят, а они хихикали, прислушиваясь к болтовне Джо. Тот не унимался:

– Ты гляди, какие орлы едут с тобой. Одно слово – прохиндеи. А прохиндеи нигде не теряются. И ты, деточка, не теряйся. Давай записывайся в Славное Войско Прохиндеево. Будем вместе искать передряг на свою голову.

На Зою Николаевну было жалко смотреть. Теперь она уже не отрывала глаз от книги, делая вид, что увлеклась чтением и ничего не слышит, хотя какое тут может быть чтение, раз сидит она вся красная от смущения, и если не плачет, то только потому, что неудобно ей, учительнице, проливать слёзы в присутствии учеников. А ученики уже не хихикали и, пожалуй, готовы были бы вступиться за неё: всё-таки какое имеет право этот нахал разговаривать так с их классной руководительницей. Но они не знали, с чего начать. Не драться же!

И тут к Зое Николаевне подошёл Адгур и спросил почтительно, как никогда, ни при каких обстоятельствах он не обращался ни к одному учителю – даже к Мишиной маме, Вере Ивановне:

– Зоя Николаевна, скажите, пожалуйста… А на следующем вашем уроке географии вы будете дальше объяснять или спрашивать?

– Дальше, а что?

– Спасибо. Просто я хотел узнать. – И, хитро улыбаясь, Адгур вернулся к ребятам.

Сейчас же вихлястый прохиндей, как коршун на добычу, бросился на какую-то несчастную гусеницу, ползшую поперёк асфальтовой тропинки, и поднёс её к глазам. Хотя вид у него при этом был самый внимательный – он даже нахмурил брови, рассматривая гусеницу, – было ясно, что он сильно смущён. Это понятно – не особенно-то приятно узнавать, что девушка, которой ты только что нахамил, не просто какая-то там девушка, а самая настоящая учительница. Осмотрев гусеницу, Джо бросил её на траву и вернулся, но не на скамейку, к Зое Николаевне, а на старое место, у калитки.

Скоро к крыльцу подкатил грузовичок, прозванный Школьной Челитой за свою способность всюду поспевать, всюду проникать. Челита привезла Пал Палыча и Арсена.

Пал Палыч соскочил на землю, огляделся. Миша думал, что Пал Палыч, увидев его, тут же бросится навстречу, начнёт жать руку и восхищаться геологически-спелеологическим снаряжением. Но, увы, Пал Палыч не обратил ровно никакого внимания ни на самого председателя, Мишу Капелюху, ни на его ближайшего помощника, Алика-Архимеда, а сразу же подошёл к Адгуру, который даже и не член общества:

– А-а, Джикирба, потомок джихов! Ты уж больше не дезорганизатор? Собираешься тоже охотиться за джихами?

– Кто – охотиться? Джикирба? – спросил Арсен. – Как бы не так! Мы двоечников не берём.

– Так он же не в пещеры едет, а в гости! – воскликнул Миша. – Он едет в Казачий Брод к бабушке.

– А я думал, он интересуется джихами, – заметил Пал Палыч.

Адгур раскрыл было рот, чтобы признаться: «Да, конечно, давно интересуюсь. И запишите меня, пожалуйста, в археологи. Я такое открытие сделал – всем открытиям открытие! Оно вас всех прославит!» – но тут Леночка – и откуда она только взялась! – просунула свой курносый нос между Пал Палычем и Адгуром и выпалила:

– Интересуют! Интересуют! Только Адгурка стесняется сказать. У него двойка по географии. Но он ликвидирует двойку. И дисциплину тоже ликвидирует. Правда, Адгур? – Худшей помощи нельзя было придумать.

– Я в гости еду, а не в пещеры! А если не хотите брать, то и не надо! – Сказав это, Адгур повернулся спиной к Пал Палычу.

– А вы лучше нас возьмите! – вмешался Джо, подходя к Пал Палычу. – Нам бы только до Казачьего Брода. А там мы рюкзаки за плечи, палки в руки и – айда своим ходом!

– И вы не хотите идти с нами в пещеру?

– Мы, прохиндеи, рождены для горных вершин, для опасностей, для приключений! – сказал Джо с гордостью.

– Ну да… конечно… – согласился Пал Палыч. – Сердцу орла люба высь, ну, а нас, скромных пещероведов, как кротов, тянет под землю. И чем глубже, тем лучше… Ну как, Арсений Сергеевич, не пора ли отправляться в путь?

– Полагаю, пора, – ответил Арсен баском. Он всегда говорил баском, когда к нему обращались по имени-отчеству.

Ребята побросали в кузов машины свои вещички и забрались сами. Не спрашивая на то разрешения ни у брата, ни у Пал Палыча, ни у пионервожатого, Леночка перелезла через борт, села на скамью у самой кабины и стала болтать ногами с самым независимым видом. Но, хотя она и болтала ногами с самым независимым видом, она на всякий случай вцепилась руками в скамейку. Было ясно, что без великого царапанья и визга она не сдаст позиций и не вернётся домой. И Миша не стал связываться – пусть себе едет, раз она такая настойчивая! Авось влетит от мамы за самовольство!

Вместо того чтобы спорить с Леночкой, Миша спросил, обращаясь одновременно и к Арсену и к Пал Палычу – на тот случай, если не согласится один, то, может, согласится другой:

– Можно взять на раскопки Дружка?

Миша спросил про Друга без всякой задней мысли. Просто ему очень хотелось, чтобы Друг побывал на казачебродских раскопках, ведь он так любит путешествовать и копать.

– Ага, значит, твой друг всё-таки интересуется раскопками? – спросил Пал Палыч, смотря вслед удаляющемуся Адгуру.

– Ещё как! Раскопки же его любимое дело!

– А тебе хочется, чтобы он поехал с нами?

– Конечно, хочется.

– Арсений Сергеевич, а что, если мы всё-таки возьмём друга нашего уважаемого председателя?

Арсен пожал плечами, что можно было истолковать и как: «Пожалуйста! О чём разговор!» – и как: «Решайте сами, моё дело сторона», и как: «Что ж, заварите кашу – сами будете расхлёбывать».

Пал Палыч подтолкнул Мишу в спину и приказал:

– Ну, беги, председатель! Он далеко ещё не ушёл.

Миша хлопнул себя ладонями по бокам, взвизгнул и припустил бегом. Лишь пробежав несколько шагов, он сообразил:

«Разговор-то получился про Адгура! А не про Друга! Ура, Адгур! Выгорело твоё дело. И вовсе не важно, для какого такого друга просили разрешение – для двуногого или для четвероногого. Главное – кому его дали!»

Уговорить Адгура не представляло особых трудностей. Вместо со всеми он взобрался в кузов, уселся поближе к кабине. Ну, а Другу Миша приказал идти домой – нельзя же, в самом деле, брать на одно разрешение двоих пассажиров!

Школьная Челита фыркнула два раза, чихнула, попятилась, заскрежетала, рванула, да с такой силой, что ребята чуть было не стукнулись головами. Через минуту она уже бежала по дороге на Красную Поляну.

Скоро начались сады и огороды Адлера. И тут по крыше кабины застучали кулаки. Это ребята увидели Друга, который бежал вслед за Челитой, прячась за кусты.

«Как так! – воскликнете вы. – Самый замечательный пёс – и вдруг ему наплевать на приказание хозяина! Нет, тут что-то не так! Или, может, он узнал, что разрешение ехать в пещеры предназначалось не для Адгура, а для него?»

И тут автор вынужден сказать следующее. Нет спора, Друг был самым умным псом, когда-либо проживавшим на Черноморском побережье Кавказа. Но говорить, что Друг побежал за Челитой только потому, что подслушал разговор Миши с Пал Палычем, – это уж слишком. Нет! Как бы умна ни была собака, а ей никогда не разобраться в этом запутанном случае, который под силу разве только опытному юристу. К тому же, во время спора Друг раскапывал кротовью норку, а когда он копает, он ничего не видит, ничего не слышит. Нет, Друг бежал за Школьной Челитой по самой простой причине – он не мог допустить, чтобы хозяин отправлялся в Казачий Брод один, без него, верного телохранителя. Так уж устроен был этот пёс, что слушался Мишу во всех случаях жизни, за исключением тех, когда дело касалось путешествий, походов и приключений.

После краткого, но бурного совещания было решено взять Друга. Пусть едет, раз он такой настойчивый.

За Адлером Школьная Челита повернула в горы. Ребята бросили последний взгляд на море. Какое оно ласковое сегодня, и не поймёшь, где кончается оно и где начинается небо. Прощай, море, прощай, родное. И не скучай без нас, любимое. Мы ведь ещё вернёмся. Вот навестим горы и вернёмся, так что ты не волнуйся.