Текст книги "Охотники за джихами"

Автор книги: Константин Иосифов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

«Пошли с нами в пещеры, прохиндеи!»

Хотя было решено предоставить Мише возможность упрямиться сколько влезет, всё же накануне отъезда, в пятницу вечером, Арсен и Адгур зашли к нему: Арсен – потому, что считал своим долгом призвать председателя к порядку, а Адгур – из-за того, что был верным другом и знал, как важно бывает порой, чтобы тебя попросили хотя бы ещё раз, один-единственный, последний-распоследний раз.

Мише сейчас больше всего на свете хотелось, чтобы Арсену и Адгуру удалось уговорить его. Должны же они понять, что иногда человек не может, ну просто никак не может перестать упрямиться. Да не мешает им подумать и о том, что из-за его упрямства срывается вся археологическая работа.

Из вежливости он пригласил их сесть, но сам остался стоять, всем своим видом показывая: «Просите не просите, а я всё равно не соглашусь ехать».

Упрашивание прошло совсем не так, как хотелось бы Мише. Прежде всего Арсен сказал чужим, учительским топом:

– Ну что, Капелюшников? Завтра едем в пещеру, а? Ты перестал упрямиться?

Худший подход трудно было придумать. С таким же успехом Арсен мог сказать: «Сиди-ка, брат, лучше дома. Обойдёмся и без тебя».

Ясно, Мише ничего не оставалось делать, как заявить, что он не поедет. Некогда ему заниматься пещерами, тем более что на носу важные дела.

– Какие там дела! Капризы всё! – сказал Арсен и поднялся, чтобы уйти.

– Вовсе не капризы, – стараясь говорить не капризным тоном, ответил Миша.

– Думаешь, без тебя не обойдёмся? Обойдёмся, и ещё как!

– Ну и обходитесь! Очень нужно!

– Мы и Друга с собой возьмём. Не возражаешь? – сказал Адгур, вставая, – он нам поможет раскопки делать.

– Пожалуйста! Только он без меня не пойдёт.

– А это мы ещё увидим.

– Значит, остаёшься. И это твоё последнее слово? – Арсен сделал шаг к двери.

– Последнее. – В голосе Миши звучала твёрдость, которой он, однако, не испытывал.

– Ну смотри, Капелюшников! Поставлю вопрос о переизбрании. Едем, Джикирба! Пал Палыч прав. Нечего возиться с этим капризулей! – И Арсен решительно направился к выходу.

За ним двинулся Адгур, бросив на прощание:

– Передумаешь – приходи!

На следующий день, после занятий, когда Леночка собиралась в поход, Друг следил за ней, насторожив уши. Когда она шла в кухню, он следовал за ней по пятам. Если она выходила на улицу, Друг шёл за ней. Было видно, что этот пёс прекрасно понимает: предстоит археологическая экспедиция и как бы ему, Другу, не пришлось остаться на бобах. Особенно смущало его то обстоятельство, что хозяин лежал, отвернувшись к стене, и в сборах не принимал никакого участия.

Когда же Леночка уложила вещички, села на крыльцо и расправила платье на коленях, поджидая Адгура, Друг расположился рядом с ней.

Скоро показался Адгур. Он бежал по улице, засовывая одной рукой кусок хлеба в рот и пытаясь другой накинуть сразу обе лямки рюкзака на одно плечо. Бег его усложнялся ещё и тем, что всё время с ноги его спадала тапочка.

– Собралась? Ну бежим! А Миша не передумал? – выпалил он, давясь хлебом.

– Притворяется, будто спит, – сказала Леночка нарочно громко, чтобы услыхал брат, и засеменила по ступенькам вниз.

Друг взглянул через открытую дверь на своего хозяина, взвизгнул и рванулся за Леночкой. Когти его застучали по крыльцу.

– Друг! Назад! Я кому говорю – назад! – закричал Миша, не поворачивая головы от стены.

Друг покорно вернулся, сел на крыльцо. Но ему не сиделось. Он переступал с лапы на лапу, вытягивал шею, пытаясь увидеть удаляющиеся фигуры Адгура и Леночки. Наконец он не выдержал. Он подбежал к Мише, толкнул его передними лапами в бок, лизнул в ухо и бросился к двери.

На этот раз Миша не стал звать Друга.

Ребята уже были в сборе. Они сидели у школьного крыльца. На старом месте, у калитки, расположились прохиндеи в своём старом, латаном-перелатанном прохиндейском обмундировании, которым они всегда так гордились.

Когда Леночка проходила мимо них, Джо дёрнул её за косу и сказал насмешливо:

– А вот и главный научный руководитель у Арсена. Так сказать, корифей науки. Ха-ха-ха! Сколько тебе лет, бэби?

– Девятый пошёл, – ответила Леночка с достоинством. Её вид говорил: «Мне-то девятый пошёл, а ты вон какой дылда, а за косу дёргаешь, как маленький!»

А Джо продолжал:

– Эх, мисс Мэри, мисс Мэри! Смотри, любуйся, на кого променял нас твой Арсеня. И где твой прохиндейский задор? Увы! Нет уже прохиндейского задора у нашей атаманши! Скоро она сама будет копаться в земле, как эти букашки-таракашки!

– Помолчал бы лучше! – сказала угрюмо Машенька.

– «Не могу молчать!», как сказал граф Лев Толстой.

– Джо, поссорюсь!

– Не поссоришься, прекрасная атаманша!

– Не перестанешь – уйду!

– На кого Арсена оставишь? На Зоиньку?

Прохиндеи пререкались до тех пор, пока не прибыл грузовик стационара. В кузове сидели, опершись о стенку кабины, Пал Палыч и Зоя Николаевна. Они о чём-то спорили, да так горячо, что не сразу сообразили, что путешествию пришёл конец и пора кончать разговор. Арсен сидел, забившись в угол, в разговоре участия не принимал и был погружён в свои невесёлые думы. Он тоже очнулся не сразу.

Но вот взгляд Арсена упал на Машеньку и Джо – и он моментально преобразился. Куда девалась угрюмость! Одним прыжком он перемахнул через борт машины и бросился к ребятам.

– Ребята! Ко мне! Тащи сюда вещи! – закричал Арсен звонким голосом, каким уже давно не кричал, и стал переносить вещички ребят к машине. На прохиндеев он старался не смотреть.

– Ты что – своя своих не познаша? – спросил Джо, подходя вразвалочку к Арсену. – Ты давай не заматывай, а приглашай с собой. Мы с Мэри едем с вами. Решили изучать основы археологического поиска под квалифицированным руководством бывшего прохиндея. Правда, мисс Мэри?

– Перестань паясничать, Жорка! – сказала Машенька.

– Машина в вашем распоряжении, – ответил Арсен, пристально рассматривая кончик ботинка, которым он перекатывал морской голыш.

– Мы хотим посмотреть на ваши раскопки. Не возражаете? – спросила Машенька, наматывая кончик косынки на палец.

– Мы будем пай-деточками. Не хуже твоих букашек-таракашек, – сказал Джо.

Дальнейшее Адгур не стал слушать. Ничего интересного в подобных разговорах нет и быть не может, а главное, в это время Алик-Архимед высунул голову из-за школьного здания и с заговорщическим видом поманил пальцем Адгура. Адгур побежал к нему.

– Ну как, принёс? – спросил Адгур шёпотом.

Здесь, вдали от ребят, особой необходимости снижать голос не было, но дело, по которому вызвал его Алик, было настолько таинственным, что говорить громко о нём было бы непростительно и глупо.

– Принёс, – тоже шёпотом ответил Алик. – А зачем тебе?

– Заряженный?

– Заряженный. А зачем тебе аккумулятор?

– И лампочки принёс?

– Целую гирлянду. И все разноцветные. С ёлки. Ты хочешь пещеру осветить, да?

– Смотри-ка! Сам догадался, да?

– Сам, – с гордостью ответил Алик-Архимед.

– Неужели сам? А как по-твоему, почему надо всё в секрете держать?

– Хочешь сюрприз сделать, ага?

– Тоже сам угадал?

– Сам! Честное слово, сам!

– Ну, если ты такой догадливый, то берись за эту ручку. Потащим к грузовику… А как ты думаешь, удивятся ребята, когда мы зажжём лампочки?

– Конечно, удивятся.

Стараясь не подать вида, что груз тяжёлый и необычный, Адгур и Алик перетащили корзину с аккумулятором к машине и погрузили её в кузов, да так ловко, что никто даже не спросил, что это у них такое.

Грузовичок проскрежетал шестернями, рванул – и опять закружились по обе стороны поля, как две огромные патефонные пластинки.

Как только миновали Адлер, Пал Палыч обратился к Джо:

– Вы едете по своим прохиндейским делам? Или с нами в пещеры?

– Есть какие возражения? – спросил Джо.

– Видите ли, у пещер есть одна особенность – туда нельзя ходить людям, которые ищут приключений на свою голову. Пещерные опасности не чета прохиндейским затеям.

– Какие могут быть приключения под землёй! – сказал Джо, сплёвывая через борт. – В наш век человеку даже заблудиться как следует не дадут. Обязательно спасут и тебя же обругают.

– Забрался однажды в пещеру спелеолог, – продолжал Пал Палыч. – Он был молод тогда и неопытен. Он не знал, что, отправляясь в пещеру, надо надеть плотно облегающую одежду. В пещере он натолкнулся на еле заметный длинный и узкий ход – «лисью нору». Он прополз по-пластунски по «лисьей норе» несколько метров. «Нора» сузилась так, что уже даже голова не пролезала. Надо двигаться обратно. Но не тут-то было! На спелеологе была куртка, и полы куртки задрались и зацепились за стенки «норы». Много часов пролежал он под землёй, ожидая, что вот-вот хлынет дождь и тогда поток мутной воды затопит его… Спелеолог был молод тогда и неопытен. Но он, к счастью, выполнил основное правило – забираясь под землю, сообщи об этом кому-нибудь на поверхности. Когда он не вернулся в назначенное время, друзья забеспокоились. Они отправились в пещеру и нашли его. А в другой раз тот же спелеолог шёл по неисследованному коридору вдоль подземной реки. Коридор становился всё у́же и у́же, а потолок – всё ниже и ниже. Вот уже свечи касаются потолка. И вдруг откуда-то из глубины вылетает чёрная стая. Сотни, тысячи летучих мышей летели и летели. Спелеолог даже почувствовал, что у него шевелятся волосы на голове.

– Ни у одного прохиндея не зашевелились бы волосы от страха, – сказал Джо.

– Волосы шевелились от ветра, поднятого крыльями летучих мышей. Скорее всего, летучие мыши отступали и отступали, пока не оказались в тупике. И тогда они бросились сомкнутым строем навстречу опасности. Спелеолог еле выбрался. Свеча была потушена летучими мышами, а спички намокли. В этот день спелеолог дал себе зарок – отправляясь в пещеры, брать спички в непромокаемой упаковке.

С тех пор прошло более двух десятков лет. Много раз потом спелеолог забирался под землю, но уже не было такого случая, чтобы ему нечем было зажечь свечу. Свечу, но не факел. Факелы коптят. А зачем пачкать чёрной копотью стены подземных гротов? Ведь через двадцать, тридцать, сто лет сюда будут приходить туристы, и мы долиты думать не только о своём, но и о грядущих поколениях…

Возможно, вы воскликнете: «Как так! Быть этого не может! Человек, который уже сейчас заботится о том, чтобы неизвестные ему потомки пришли в пещерный мир, чистый, незаконченный и незасоренный, не станет засаривать его ложью, не станет выдумывать какого-то там «молодого и неопытного спелеолога» и приписывать ему происшествия, которые, нет никакого сомнения, произошли с ним самим. Тут что-то не то!»

На это автор должен сказать следующее. Да, конечно, Пал Палыч решил приписать другому два происшествия в его жизни, которыми не стал бы гордиться ни один настоящий спелеолог, – один раз он застрял в пещерном ходе, как какая-нибудь разжиревшая такса в лисьей норе, а другой раз оказался в пещере без света, как летучая мышь… Увы! Всё это так. Он действительно хотел ввести ребят в заблуждение, и против этого не возразишь. И в оправдание Пал Палыча можно сказать, пожалуй, только то, что если он и пошёл на этот маленький обман, то это вовсе не потому, что боялся подорвать в глазах ребят свой авторитет или же показаться им смешным. Нет! У Пал Палыча чистая и правдивая душа – недаром ребята приняли его в свою среду как равного! – и если он хотел кого ввести в заблуждение, то тут были свои причины, далёкие от тщеславия или желания скрыть некоторые позорные факты своей биографии.

И совсем уж неправы те, кто говорит, что Пал Палыч, дескать, притворяется, расписывая яркими красками пещеры, и что по-настоящему любить сырой и мрачный подземный мир невозможно, когда на белом свете есть и солнечный луч, и запах цветов, и кругом шевелится всяческая живность.

Да, конечно, мир, окружающий нас, прекрасен, и он куда лучше подземного… Но странную власть имеют пещеры над сердцем человека – таинственную и могучую. Они манят и пугают, и редко кто может пройти мимо пещеры, не заглянув в неё. Может, это голос предков, пещерных жителей, говорит в нас? Или манят они нас необычностью, тем, что стоят в стороне от общего потока времени и жизни?

Днём солнце щедро посылает жизнь на землю, ночью луна обходит дозором небо. В пещере же всегда безлунная, беззвёздная ночь. Зима, весна, лето, осень идут друг за другом непрерывной каруселью. В пещере же всегда одно и то же время года – нечто среднее между всеми временами года.

Шуршит по листве дождь, завывает ветер, перекатывается от горы к горе гром, воют волки, смеются и плачут шакалы, птицы поют каждая на свой лад. Тысячи звуков наполняют воздух. В пещере же мёртвая тишина и лишь изредка падают капли – кап! кап! кап!

Всюду кипит жизнь, но не в пещерах. Там жизнь еле теплится. Висят над головой летучие мыши, ползают слепые букашки, да плавают в подземном озере белые лупоглазые глупые рыбы – они даже не подозревают, что солнечный луч может пронзить толщу воды и блеснуть на рыбьей чешуе. Падают на землю жёлуди, из желудей вырастают дубы. Дубы стареют, сгнивают. Люди рождаются и умирают. Приходят и уходят поколения, племена, народы. Пашни засыпаются песками. Плодородные земли отвоёвываются у песков. Вместо одетых в звериные шкуры неандертальцев по тропинке бродят теперь туристы с фотоаппаратами. Огромные стальные птицы с рёвом проносятся там, где парили одни орлы. В пещере же всё остаётся таким, каким было тысячи лет назад, только, возможно ручей прокопал себе новый ход и спустился ярусом ниже, да расширилась трещина, и чуть-чуть, по миллиметровому кольцу в год, выросли сталактиты и сталагмиты, эти «пещерные часы», по которым учёные определяют возраст карста. И, может быть, предметы материальной культуры сохраняются в пещерах лучше, чем где-либо, ещё и потому, что время в пещерах заснуло и проходит, минуя их.

Все знают, что путешествие без приключений – не путешествие. Но разве не прекраснее всяких приключений романтика научных открытий, романтика познавания? Заманчиво заблудиться в пещерах, как Том Сойер с Бекки. Особенно если ты уверен, что тебя скоро спасут… Но не благороднее ли другое – узнать и сообщить людям нечто, о чем они до тебя не знали?

И пещеры хранят многие ответы на разные вопросы.

Недавно, например, в одном из гротов Воронцовской пещеры удалось обнаружить ракушки моллюска. Казалось бы, что могут сказать ракушки? Однако спелеологи многое узнали благодаря им.

Науке известно, что из всех народов древнего мира только финикийцы употребляли в пищу моллюсков. Финикийцы были искусными мореплавателями и заядлыми купцами. На своих утлых судёнышках они пробирались в Испанию, во Францию и даже побывали на Британских островах. И где бы они ни останавливались, они всюду оставляли после себя ракушки.

На берегах почти всех морей, омывающих берега Европы, найдены по таким ракушкам стоянки финикийцев, а вот на Черноморском побережье Кавказа они не попадались. Учёные всегда считали, что финикийцы не торговали с пародами Кавказа. И вот теперь Воронцовская находка!

Но одни ракушки ещё не доказательство. Не было ли там каких-либо сопроводительных находок?

Да, были. Рядом с ракушками лежали обломки прекрасных глиняных сосудов и небольшая двусторонняя бритва из бронзы.

Джихи не знали такой керамики, и бритвы не попадались в их стоянках. Выходит, здесь действительно побывали иноземцы. Нам удалось установить происхождение и сосудов и бритвы. Они были сделаны в Малой Азии четыре тысячи лет назад. Видимо, малоазиатские купцы, влекомые страстью к наживе, добрались до того места, где стоит теперешний Адлер, а затем пошли перевальным путём мимо Воронцовских пещер в Красную Поляну и на Северный Кавказ. Всё говорит, что Воронцовские пещеры стояли на пересечении оживлённых торговых путей.

В Воронцовских пещерах водятся безглазые мелкие рачки – креветки. Точно такие же креветки есть в пещерах на Балканском полуострове. В Крымских же пещерах их нет. Почему? Может быть, Кавказ и Балканский полуостров некогда были соединены сушей, а Крым нет?

Огромны Воронцовские пещеры. О том, какие они большие, можно судить хотя бы по тому, что во время гражданской войны в одном ярусе хранили своё военное имущество красные партизаны, в другом обосновались зелёные банды, а в третьем скрывались дезертиры из белой армии. И ни те, ни другие, ни третьи не подозревали о существовании соседей. Скоро работники стационара займутся исследованием одного очень интересного грота – Очажного. Возможно…

– Мы вам поможем. Хорошо? – спросила Машенька. – И мы не будем искать приключений на свою голову.

– Вы, прохиндеи, привыкли к широким горизонтам, к горным высотам. В пещерах придётся спускаться на сотни метров в глубину.

– Прохиндея не запугаешь ни метрами, ни километрами! – воскликнул Джо. – А между прочим, когда черкесы в девятнадцатом веке покидали здешние места, они ничего не закапывали в Воронцовской пещере?

– Ты опять? Тебе не надоело? – спросила Машенька.

– Интересуешься наукой – тебя ругают. Не интересуешься наукой – тебя шпыняют. Как жить дальше? – спросил Джо.

Грузовик исправно доставил исследователей на знакомую полянку у висячего моста. Арсен помог Зое Николаевне сойти, а когда он вновь подошёл к машине и протянул руку Машеньке, то Машеньки в кузове уже не было. Она стояла по другую сторону машины рядом с вихлястым Джо и, опершись на его плечо, показывала рукой туда, где за угрюмыми горами лежала таинственная Красная Поляна с её дольменами и черкесскими курганчиками.

Нерешительными шагами Арсен подошёл к Машеньке и сказал:

– В пещере легко заблудиться… Вот я и подумал… Может, вы с Джо возьмёте свечу? – И Арсен вытащил из кармана стеариновую свечку.

– Свечу?.. Мы ещё подумаем с Джо, нужна нам свеча или нет. Может, нас пещеры вовсе не интересуют. Может, мы хотим исследовать нашу собственную находку-штольню.

– Правильно, атаманша! – закричал Джо. – Узнаю прохиндейскую повадку. Сердцу прохиндея люба горная высь, а не пещерная тьма. Что бы об этой тьме ни говорили!

– Если хочешь, можешь идти с нами, – сказала Машенька Арсену. – И вообще решай, прохиндей ты или не прохиндей.

– Я пионервожатый, – ответил Арсен, упрямо выставив вперёд подбородок.

Все уже знали: если Арсен выставляет так подбородок, то хоть убеждай его, хоть не убеждай, он всё равно сделает всё по-своему.

– Ну зачем ты всё усложняешь? – спросила Машенька.

– Это ты усложняешь.

– Смотри! Прохиндеи не прощают измены!

– Славное Войско Прохиндеево! Дежурный атаман. Приказы. Измена… Жизненные пути выбираем, а сами в игрушки играем. Ищем приключений на свою голову… В общем, я со своими ребятами. Они хоть делом занимаются.

– Опять усложняешь?

– И вообще, если хочешь знать, Зоя Николаевна наш классный руководитель. Поэтому она и ездит с нами! – сказал Арсен ни к селу, ни к городу и зашагал к пещере.

– Передай наш привет Зоиньке! – закричал Джо. Он взял Машеньку под руку, чтобы, не теряя ни минуты, зашагать в горы.

Но тут произошло нечто, с чем ребята знакомы, пожалуй, только по книгам да по кино. На тихой горной полянке раздался звук пощёчины, и звук этот, возникнув на худой щеке вихлястого прохиндея Джо, полетел от горы к горе, от ущелья к ущелью, пока не запутался и не пропал во всяческих лесных и речных шумах. Это Машенька закатила Джо, по всем правилам искусства, полновесную пощёчину. И поделом ему! Не ссорь людей между собой!

Этот непривычный звук заставил Арсена обернуться. Но, увы! Он обернулся слишком поздно, и поэтому то, что он увидел, ничего не объяснило ему. Джо стоял на прежнем месте и потирал щёку латаным рукавом штурмовки, а Машенька плелась к машине, закрыв обеими руками лицо. Вот и всё.

Арсен подумал немного, вытащил свечу, разломил её на две половинки, перерезал ножом фитилёк. Одну половинку он сунул в карман, а другую положил на камень, у тропинки.

– Это нам на случай, если передумаете, – сказал он и, не оглядываясь, зашагал вслед за остальными по скользкой, нависшей над пропастью тропинке, что вела к Малой Казачебродской пещере, а за ним – Адгур.

«Так кто же кого разыграл?»

У входа в пещеру Адгур остановился, бросил прощальный взгляд вокруг. Низко-низко, над самой головой, нависло облако, и кажется, оно вот-вот опустится, окутает тебя сыростью, скроет весь мир. А в стороне, в ущелье, застряла тучка, снизу – буро-синяя, мрачная, готовая рассыпаться дождём, а сверху – белая, залитая солнцем, пушистая.

В пещере всё было по-старому. В глубине уже кипела работа. Пал Палыч и ребята разбивали рулеткой пол пещеры на метровые квадраты. Одни ребята забивали колышки по углам, другие отмечали с помощью отвесов углы квадрата на своде, третьи бродили от стены к стене, засовывая руки под каждый уступ в надежде обнаружить лаз в какой-нибудь грот, где ещё не ступала нога цивилизованного человека.

Адгур остановился, раздумывая, стоит ли начинать поиски нового грота или нет, и тут он вспомнил: ведь у Алика припасён аккумулятор и разноцветные лампочки. А что, если?!

Адгур нашёл Алика-Архимеда и сразу же приступил к делу:

– Тебе нравятся прохиндеи?

– Длинный прохиндей – нет. А прохиндейка вроде хорошая.

– Как по-твоему, Джо трус?

– Кто ж его знает.

– Проверим?

– А как?

И Адгур рассказал, какую штуку он надумал сыграть с Джо. Затея была очень интересная, и ребята сразу же принялись за практическое осуществление её.

Прежде всего надо было найти в пещере такой уголок, куда никто не заглянул бы и куда можно было бы заходить, не привлекая ничьего внимания.

Ребята хотели было отпроситься у Арсена под предлогом, что у Адгура от сырого воздуха голова очень болит, а у Архимеда разыгрывается застарелый ревматизм, но всё повернулось проще и лучше, чем можно было даже ожидать.

Распределяя квадраты между кружковцами, Арсен сказал:

– Пусть Алик, Нелли и Адгур займутся гротом Адгура. Задача – расширить лаз, чтобы можно было выносить из грота землю вёдрами по цепочке.

Это было настоящее везение! Грот Адгура находится в стороне, заглядывать туда никто не станет, а если кто и заглянет, то ничего не увидит. В гроте хоть жги бенгальские огни, хоть фейерверк пускай, никто не заметит. Одна беда – с ними будет Нелли, а от одного только взгляда на эту попугайскую чистюлю становится тошно. А главное, завтра она выболтает всё отцу об их проделке. Проделка же такова, что Леониду Петровичу лучше не знать о ней ничего, чтобы не расстраиваться. Доносить она, может быть, и не станет, а выболтать – обязательно выболтает, так уж устроены эти девчонки. И Адгур сказал:

– Мы и без Нелли справимся. Там и двоим делать нечего.

– Отставить разговоры! – скомандовал Арсен. – Да, смотрите, поосторожнее. Нелли, ты пойдёшь с Адгуром и Аликом?

– С удовольствием, – сказала Нелли с видом пай-девочки. Она смотрела во все глаза на Адгура и Алика, которые махали руками и так и эдак, показывая, что незачем идти с ними, и делала вид, что не понимает, чего от неё хотят.

Приходилось соглашаться – споры могли вызвать подозрения.

По пути к гроту Адгур спросил Нелли:

– Ты выбалтываешь отцу всё или не всё? А то, смотри, лучше не ходи с нами.

– Нет. Я не всё выбалтываю. А вы что задумали?

– Да так… Ничего особенного. Хотим для смеха одну штуку сотворить. Чтоб прохиндеи не задавались.

– Какую?

– Тогда увидишь.

У входа в грот Адгура Архимед высоко поднял свечу и осветил стену:

– Видишь эту стрелу? Это тебе не простая стрела. Если бы не эта стрела, то Адгур нипочём не открыл бы грота.

Нелли была ещё совсем неопытным археологом и к тому же девчонкой, и она посмотрела на стрелу без особого восхищения.

– Ты потрогай её пальцем, – разрешил Алик-Архимед. – Не стесняйся!

– А что её трогать? Только руки выпачкаешь.

– Да ты не бойся, потрогай, – ободрил её Алик. – Её, может, сам кроманьонец выбил, не кто-нибудь!

– Кроманьонец? А кто это? Я его знаю? – спросила Нелли рассеянно, словно дело шло о каком-то незнакомом пареньке из адлерской школы.

Известно, Алика хлебом не корми, а дай возможность поговорить о технике или науке. Он сунул лопатку в руки Нелли, достал из кармана три шпаргалочки – карманы его всегда были набиты гвоздями, шурупами и шпаргалочками. Приготовившись к длинному объяснению, он прислонился к стене плечом.

– Лекции потом! Полезай в грот, – скомандовал Адгур.

– Рассказывай про кроманьонца! – не менее повелительно приказала Нелли.

Если бы дело шло о каком-нибудь пустяке, вроде идти сегодня на море или же на реку, Алик-Архимед скорее всего послушался бы Адгура. Но сейчас предстояло объяснить про кроманьонца девочке, которая считает, что кроманьонец – это ученик из соседней школы. И Алик-Архимед заглянул в шпаргалочку:

– Кроманьонец – это человек позднего палеолита. А палеолит – это древний каменный век. Кроманьонец отличался массивным черепом, широким лицом, высоким ростом. Получил своё название от местечка во Франции Кроманьон, где впервые нашли его останки. Потом кости кроманьонца находили во многих местах Европы и Южной Азии. И, может, в нашей пещере жил такой кроманьонец.

– Всё? – спросил Адгур.

– А кто ещё жил в пещере? – потребовала Нелли.

– Я не знаю, кто ещё жил. Зато могу сказать, кто не жил. Питекантроп не жил. Синантроп не жил. Неандерталец не жил.

– Англичанин не жил. Синегалец не жил, – продолжил Адгур. – И Миша Капелюха не жил. Я не жил. Всех перечислять будешь, кто здесь не жил?

– Рассказывай про питекантропа! – приказала Нелли.

Архимед взял другую шпаргалочку:

– Питекантроп происходит от двух слов: «пите», что значит «обезьяна», и «антропос» – «человек». Питекантроп – по-гречески «обезьяночеловек» – жил даже раньше синантропа. Голландский учёный Дюбуа нашёл на острове Ява черепную крышку, фрагмент нижней челюсти и бедренную кость питекантропа. Судя по строению бедра питекантропа, он уже ходил в вертикальном положении, хотя и сильно сгорбившись. Позднее нашли ещё много других костей питекантропа. Многие люди доказывали, что это человек с ненормальным черепом, а не промежуточное звено между обезьяной и человеком. Другие же говорили, что он просто обезьяна. Им хотелось, чтобы люди думали, что человек произошёл от Адама. Но питекантроп самый настоящий обезьяночеловек. Ёмкость мозговой коробки у него девятьсот кубических сантиметров. А у самой крупной обезьяны мозговая коробка не превышает шестисот кубических сантиметров.

– А сколько у современных людей? – спросила Нелли.

– У Алика не больше двухсот, я так думаю! – сказал Адгур.

– У современного человека от тысячи двухсот до тысячи пятисот, – сказал Архимед с невозмутимым видом. – А сколько у меня, не знаю. У живых людей ещё не умеют определять ёмкость мозга. А вот у ближайшего потомка питекантропа – синантропа – ёмкость черепной коробки тысяча пятьсот кубических сантиметров. Синантропа нашёл англичанин Блэк недалеко от Пекина, в пещере. Вначале он нашёл одни только зуб. По этому зубу он восстановил внешний вид черепа. А потом китайские учёные находили черепа и кости других синантропов. Эти синантропы жили четыреста или пятьсот тысяч лет назад. А кроме того, наука знает ещё неандертальца. Назван он так по реке Неандер, где впервые нашли челюсть. У него ёмкость мозгового отдела тысяча четыреста кубических сантиметров.

– Значит, он такой же умный, как современный человек? – спросил Адгур.

– Вовсе не значит. Просто неандерталец был гораздо крупнее современного человека по своим размерам. А ум зависит от мозговых извилин и качества клеток. А не от объёма мозга. Чем больше мозговых извилин, тем умнее человек.

– Слушай, ты, мозговая извилина! – прорвал его Адгур. – Давай закругляйся. А то мы не успеем приготовиться. Ты что, забыл, что ли?

Тяжело вздохнув, Алик-Архимед стал на четвереньки и полез в грот вслед за своим предводителем, ноги которого уже скрывались в лазе.

Ребята показали Нелли грот, указали место, где надо будет копать, и тут возник вопрос: а как бы всё-таки отделаться от Нелли? Не брать же её с собой на волю! Она только помешает. И Адгур нашёл способ, который действовал в таких случаях безотказно.

– Ты трусиха, да? Как все девочки? – спросил он.

Нелли возмутилась:

– Кто трусиха? Я? Да если хочешь знать, я раз в Ленинграде на кладбище целых два часа ночью просидела! Да я…

– Подумаешь! На кладбище всякий может… А вот ты в пещере одна и пяти минут не просидишь.

– В этом паршивом гроте! Да хоть целую неделю! Хоть сто лет!.. А вы что? Хотите меня оставить одну?

– Да мы только на минуточку.

– А вы меня с собой возьмите. Я мешать не буду. И папе не скажу.

– А кто будет лаз расширять?.. А ещё говорила: «Не боюсь!»

– А мне будет скучно одной.

– Ты покопай одна. Зато мы такой смех сотворим!

– Ладно, идите. Только ненадолго.

Ребята из вежливости потоптались немного у лаза – негоже оставлять девочку одну в гроте, где попадались человеческие кости, – но потом всё-таки двинулись к выходу. Адгур уже стал на колени перед лазом, и тут он вспомнил. Он вернулся и сунул Нелли туристский топорик:

– Вот. Если какой-нибудь синантроп сунется, двинь его по голове! Чтоб знал своё место! – Сказано это было так, как будто появление пещерного человека в наше время такое же обычное дело, как, например, посещение директором школы урока географии.

– У него череп слишком толстый! – ответила Нелли очень серьёзно. – Топорик не возьмёт. Я лучше завизжу. Вот так! – И Нелли завизжала так пронзительно, что если бы девочки устраивали состязания по визгу, то первое место по школе, без сомнения, досталось бы ей.

– Ух ты! – Адгур зажал уши и покачал головой.

– А ты ему не верь! – сказал рассудительно Архимед. – Он же ничего не знает про синантропа. «Сине» – это «Китай», а «антропос» – «человек». Синантроп водился в Китае, а не здесь. Так что синантроп не придёт.

– Ну, не синантроп, так джих. А джихи здесь водились, – сказал Адгур.

– Ничего! – бодро ответила Нелли. – Я джиха натравлю на синантропа, а синантропа – на джиха.

Услышав такую несусветную чепуху, Архимед рассердился:

– Я же объяснил, что джихи жили две с половиной тысячи лет назад. А синантропы – четыреста или пятьсот тысяч лет назад! Нелли простительно. Она начинающий археолог. А ты…

Тут уж и Нелли и Адгур рассмеялись, и Алик-Архимед замолчал, должно быть сообразив наконец, что всё это шутка.

Как только ребята ушли, Нелли взялась за лопату – пусть увидят, что она тоже кое-что умеет, хоть и директорская дочка.

Покопав минуты две, она остановилась и прислушалась.

Где-то рядом сыпался тонкой струйкой потревоженный песок. Звенела тишина в ушах двумя натянутыми струнами. Казалось, не было больше на белом свете ни земли, ни птичьего пения, ни людей.

Молчать дольше было просто невозможно. Нелли осторожно пропела:

– До-ре-ми! – и замерла, прислушиваясь.

Стало немного веселей, как будто она уже была здесь не одна.