Текст книги "Станция слепого командора"

Автор книги: Константин Белоручев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Ничего не поделаешь – война.

Но все дело было в звездах. Лазарев уже не мыслил своей жизни без них. Горящих в бездонной ночи алмазными углями дорог.

Между тем зрение медленно, но упорно ухудшалось.

Это было одно из самых грандиозных сражений за всю войну. Битва за Радугу, или, как ее позднее окрестили выжившие, Малый Рагнарек. Все даже боялись вообразить, чем же будет Великий Рагнарек.

Две волны кораблей сошлись в смертельной схватке, длившейся не более четверти минуты, а затем медленно расползлись зализывать раны.

В тот день многие не вернулись на базы, и победителей было невозможно отличить от проигравших.

Для "Молота Тора" этот бой стал последним. Мьёлльнир поразил около полудюжины кораблей противника, но сам был рассечен надвое. Когда подобрали спасательные капсулы, в живых остался лишь Лазарев, практически слепой и поседевший за четверть часа.

Где-то далеко-далеко Тор, оседлавший Ёрмунганда, с улыбкой взирал на шалости смертных. Ему было не до их смешных проблем – перед ним во всей красе расстилались звездные дороги, миллиарды сверкающих алмазов, ожидающих прикосновения божественных ног.

Все что оставалось у Лазарева, когда он получил свое новое назначение, был молоточек Тора, тихо раскачивающийся на шее. И мечта о звездах.

Мечта, всего лишь мечта.

Назначение было на наземную базу. Точнее подземную. По чьей-то иронии негостеприимная планета называлась Элладой, а прячущаяся он холодных лучей красного карлика станция носила гордое имя Афины.

Афины. Пятьсот солдат гарнизона, пара спутников слежения, да еще один крейсер и пара эсминцев на орбите – только на это приходилось рассчитывать в случае нападения. Лазарев был первым военным комендантом на планете – ранее такая необходимость не возникала.

Лазарев получил новое назначение вместе с повышением: он стал командором.

Какого-либо особого проявления эмоций не последовало. Командор должен уметь сдерживаться. Разве что пальцы выдавали его, пальцы, нервно теребившие молоточек Тора.

Только вот звезды… Командиры орбитальных кораблей получили строжайшее предупреждение пресекать в зародыше любые безумства командора, вроде желания выйти в космос, хоть на час, хоть на полчаса.

Афины стали тюрьмой командора, который уже неспособен был ничего видеть.

Если не считать цефеиды, которая, вспыхивая убийственным оскалом, появлялась в самые темные моменты депрессии. Все призывнее и призывнее настаивая, чтобы он оставил позади никому не нужные страдания.

Командор замолчал. Те чувства были еще живы. Как можно их пытаться описать – обида, гнев, абсолютная беспомощность, неспособность ничего, ровным счетом ничего изменить.

Эту синекуру командор возненавидел до глубины души; ведь сюда его определили из жалости. Но из жалости ли? Шла война, самая кровавая война в истории. И прав был принц-консорт, когда заявил: "Империи нужен каждый солдат, каждый офицер". Даже слепой, как Лазарев. И в особенности, такой же несгибаемый.

Старый Ник тоже помнил то время. Несколько смутно, с тех пор многое изменилось, в том числе он сам. Правда, тогда Нику чувства людей были безразличны.

Командор молчал. Это был конец его истории, но не конец его жизни.

– Командор?

– Не бойся, я пока еще не впал в коматозное состояние.

– Командор!

– Нет-нет, и в обозримом будущем не собираюсь.

– Спасибо, командор.

Последних слов Старого Ника командор уже не расслышал. Он вспоминал. Когда же все началось на самом деле? Когда пришел приказ об эвакуации? Наверное, именно тогда. Но это было лишь самое н а ч а л о.

Начало долгого пути по бриллиантовым дорогам. Дорогам, проложенным богами в некогда пустом безмолвии космоса.

Сейчас командор не мог с точностью сказать, сколько лет прошло со времени приказа. Вполне достаточно.

Тогда, вопреки всему, во что он верил, вопреки здравому смыслу, который еще оставался в неизведанных потемках его души, командор отказался покинуть станцию. Отказался, хотя три долгих года его единственным желанием было бежать отсюда. Куда – не важно.

И вот, когда такая возможность представилась, когда Империя вдруг вспомнила о нем, командор неожиданно понял, что ему некуда лететь. Некуда бежать, ведь от слепоты ему нигде не скрыться, и не забыть россыпь звездных дорог, по которым ему не суждено было вновь пройтись.

Не было смысла куда-либо лететь, ожидать назначения на другую станцию с ее бессмысленной суетой и неразберихой, где вдруг понадобится ослепший, но не сломленный комендант.

Тогда командор и подал в отставку. Чтобы остаться. Уже как частное лицо. А если придут враги – какая разница?

Адмирал Челини удовлетворил просьбу Лазарева, присовокупив письмо, в котором высоко оценивал заслуги командора, добавляя, что Империя их никогда не забудет. В действительности на это понадобилось также мало времени, как и обычно.

Командор остался. С горсткой таких же неудачников, которым больше некуда было идти. Станцию никто не захватил – после очередной грандиозной дислокации лишь для Старого Ника она сохраняла какое-либо значение, и то, по большей мере, чисто сентиментальное.

Старый Ник. Вскоре после того как в Афинах появился Билли, чтобы начать свой Великий Эксперимент, Старый Ник впервые осознал себя под этим именем и впервые сам обратился к командору. Который, казалось, уютно устроился в своем полукоматозном состоянии.

– Командор? Командор!

– Что, Ник?

– Вы помните?

– Разумеется, Ник. Старых друзей так легко не забудешь, особенно если они постоянно напоминают о своем существовании.

– Командор… – голос Старого Ника чуть дрогнул.

– Прости.

– Все в порядке, командор, все в полном порядке.

Командор улыбнулся, вспоминая первый раз, когда компьютер по собственной инициативе заговорил с ним. Тогда, правда, командору было не до смеха. Единственное, чего он хотел – чтобы все оставили его в покое, наедине с цефеидой, которая день ото дня становилась все ярче и агрессивней.

– Командор, Вы не должны опускаться до такой степени.

– Отстань, – тогда командор впервые понял, что просто так компьютер от него не отступит. Что-то случилось с этой машиной, которой овладело непомерное стремление творить добро, пускай с применением насильственных методов. – Я уже больше не командор. Я подал в отставку. Я ослеп. Я умер. И вообще это не я.

После своей длинной тирады, командор, казалось, совершенно обессилел и был вынужден лишь беспомощно выслушивать ответ компьютера.

– Командор, я Вас прекрасно понимаю, насколько это возможно в данных обстоятельствах, но для меня Вы навсегда останетесь командором. И не ошибусь, если скажу, то же и про всех обитателей станции. Служба в космофлоте – не военная форма, которую можно снять и бросить в корзину с грязным бельем. И отставка ничего не меняет. И вообще, с первым постмастером я пошлю в штаб запрос, чтобы выяснить как следует обращаться к командору в отставке. Мне почему-то кажется, что "командор" и никак иначе.

– Называй меня как угодно. Только не надо запросов в штаб. Ничего не надо. Оставь меня одного… с моей цефеидой.

Старый Ник отступил, но не сдался. Штурм Агоры продолжился на следующий день, и через день, даже воскресенье не оказалось достаточно веской причиной для перерыва.

Старый Ник не успокоился, пока не заставил командора взглянуть на звезды. Без особого, правда, результата, поначалу.

– Ну хорошо, вот я здесь. И что дальше? – стоя на продуваемой всеми ветрами площадке, вороньем гнезде, на самой вершине Скалы Ареопага, под которой мерно билось сердце станции, командор дрожал от холода, вперив невидящий взгляд в небеса.

Двести восемьдесят шесть вырубленных в скале ступенек привели его наверх. Прозрачный купол неплохо удерживал пригодный для дыхания воздух, чего нельзя было казать о тепле. Скала Ареопага была подвержена экзотичным воздушным потокам, которые могли зародиться лишь в до враждебности разреженной атмосфере Эллады.

– Все равно я ничего не вижу.

Старый Ник, казалось, не обращал абсолютно никакого внимания на мелочные жалобы командора.

– Смотрите. Кстати, по моим расчетам местная атмосфера не способна в достаточной степени искажать свет звезд, чтобы Вы не могли ими любоваться.

Командор от души выругался. Этот компьютер порядком покопался в его личном деле, а может даже не побрезговал залезть и в святая святых – мысли командора. Вообще-то он не слышал, чтобы компьютеры были на такое способны, но ведь с другой стороны, с настолько настырными компьютерами человеку покамест сталкиваться не приходилось. Или приходилось, но никто не выжил?

– Хорошо, тогда слушайте, – и Старый Ник стал описывать звездное небо, как он мог его видеть. – Поскольку станция находится строго на экваторе, удобнее всего ориентироваться по Антаресу: с видимым блеском -1,3 ^m он является самой яркой звездой северного полушария. Его прямое восхождение и склонение составляют…

На следующий день командор слишком устал чтобы спорить, и предпочел утомительное карабканье по двумстам восьмидесяти шести прорубленным в скале ступенькам. Затем ему пришлось пару часов мерзнуть на сквозняке, выслушивая нудные ряды мертвых цифр, которые должны были помочь воссоздать завораживающую картину звездного неба.

В данном секторе разрозненные скопления звезд еще не превратились в такие родные для человека созвездия. Неизвестно почему, но Старый Ник вдруг решил, что этим стоит заняться.

Узнать несколько деформированных созвездий было несложно.

У Ланселота всего лишь несколько звезд оказались смещенными, в то время как славный король Артур пострадал гораздо сильнее – Экскалибур, с горящим перекрестьем из трех звезд, исчез бесследно.

Вначале командор оставался безучастным ко всем попыткам Старого Ника втянуть его в процесс окультуривания неба, или делал вид, что оставался безучастным. Постепенно игра задела его за живое. А вскоре командор забыл, что когда-то это казалось ему лишь глупой детской забавой.

Теперь Старый Ник сосредоточенно описывал командору скопления звезд, а тот в свою очередь, давал волю своему воображению.

– Это же Золотой Дракон! – восхищенно воскликнул командор. – Существует поверье, что Золотой Дракон приносит удачу тем, кто его увидит. Смешно, но ни в одном секторе его нет.

– В одном есть, – сухо поправил командора Старый Ник, который старательно записывал в архив новые созвездия.

– Конечно, теперь-то он есть. Мои поздравления! Жаль, мне не суждено его увидеть.

– Кто знает, кто знает? – неслышно для командора прошептал Старый Ник. – Если очень сильно чего-то захотеть, то… Главное – не дать своим страхам стать на пути своей мечты.

– Ник, они такие же холодные и безразличные?

– Наверное, но Вам должно быть лучше видно.

Командор пожал плечами, задумчиво теребя молоточек Тора:

– Когда боги мостили свои узкие дороги, они явно не предназначали их для моих ног. Остается лишь с упоением вслушиваться в хруст алмазов, безжалостно перемалываемых колесницами богов.

Он увидел Золотого Дракона. Через несколько месяцев и всего на несколько секунд. Но главное было то, что он вновь увидел бриллиантовую россыпь дорог, ведущих в Асгард. И повелитель Мьёлльнира вновь был его проводником.

Смех Тора был радостным и непринужденным…

Теперь каждую ночь командор поднимался в воронье гнездо. Он не чувствовал холода и пронизывающего ветра, от которого купол был не в силах защитить. Он стоял и ждал. Короткого призрачного момента, когда он снова сможет увидеть незамутненную атмосферой Эллады чистоту звезд.

Бриллиантовые дороги призывно манили его своим блеском.

Призрак цефеиды постепенно отступал.

– Спасибо тебе, Ник. За все.

– Да будет Вам, командор. Разве не для этого я существую?

– Тогда спасибо за то, что ты есть.

– И вам спасибо, командор.

– Солнце уже зашло?

– Да, командор, – свое мнение об этом карлике K4 Старый Ник оставил при себе. Расположись Эллада от него подальше – было бы совсем весело.

– Я думаю мне пора. Как раз успею подняться, чтобы ничто не мешало мне посмотреть… – командор неожиданно замолчал. Он хотел сказать "посмотреть на звезды", но так ли все обстояло на самом деле?

Несомненно, что-то изменилось – командор мог улавливать контур движения, различать свет и тень, но видеть…

– Командор! – Старый Ник не хотел оставлять командора наедине с подобными мыслями.

Он прав, несомненно прав. По крайней мере, командор был способен видеть звезды. Бесчисленной количество горящих в ночи алмазов, сплетающихся в неистовые спирали дорог, дорог, в самом конце которых каждый может отыскать свое маленькое чудо, старательно спрятанное хитрыми богами от недостойных взоров своих неблагодарных потомков.

Стоя на обдуваемой всеми ветрами вершине Скалы Ареопага, командор всматривался своим невидящим взглядом в чернеющие глубины незамутненного атмосферой неба. Скрестив на груди руки, он ожидал чудесного мгновения, когда приоткроется завеса тайны, и он увидит волшебные переплетения звездных дорог.

Чья-то тяжелая поступь глубоко вдавливала алмазы, кто-то большой и красивый неспешно двигался в переплетении кимберлитовых взрывов. Золотой Дракон. Кто как не он приносит удачу на своих крыльях?

– Привет, друг. Ты действительно прекрасен!

Старый Ник молчал, безуспешно пытаясь отыскать в бездушно светящихся точках то, что всегда мог видеть лишь один командор. Наверное поэтому Старый Ник не заметил как маленький алмаз сверкнул и погас в уголке одного из глаз командора.

II. Неутомимый странник

Выйдя от командора, Иван почувствовал облегчение. Теперь можно заняться менее утомительными, но, несмотря на это, не менее важными делами.

Иван взлетел наверх, словно и не заметив ни одной из двухсот восьмидесяти шести ступенек. В вороньем гнезде было значительно холоднее, нежели в каюте командора, но долго здесь задерживаться Иван не собирался. Бросив подозрительный взгляд на красный диск, который успел приподняться над горизонтом, Иван стал осматривать окрестности.

Горы, горы и снова горы. Голубоватая дымка скрадывала очертания вершин, некоторые из которых сгибались под грузом снега, искрящегося всеми возможными оттенками фиолетового. Скалистые вершины с трех сторон окружали воронье гнездо, а под ними, словно гигантский осьминог раскинувший свои щупальца, простирались необъятные переходы станции.

Внимание Ивана было приковано к уходящей на юг долине. Он пристально вглядывался в даль, будто бы стремясь проникнуть за пределы мироздания.

– Ага, – Иван удовлетворенно улыбнулся, разглядев черную точку горизонте, медленно, но неумолимо приближающуюся к станции. – Давно пора, а то уж я тебя заждался!

Он узнал то, что хотел, и больше уже ничто не заставляло Ивана оставаться на промозглом холоде смотровой площадки.

У него еще оставалось пара часов в запасе; Иван заскочил в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Неудобно как-то встречать долгожданного гостя в трусах и майке. А заодно заглянул и в тренажерный зал. Зачем зря терять драгоценное время?

С грохотом, который доставлял рейнджеру ни с чем не сравнимое удовольствие, люк вездехода распахнулся.

– Всем привет!

– Добро пожаловать домой, Рейни! – кроме Старого Ника никто не встречал неутомимого путешественника, но он этого и не ждал.

Рейнджер недоверчиво хмыкнул. За долгие недели странствий он успел разработать свою концепцию того, что можно читать родным домом, и Афины оказывались тут совершенно ни при чем. Но зачем разочаровывать Старого Ника?

– Сразу видно, что привело тебя на станцию, – Старый Ник составил психологическую матрицу на каждого обитателя станции, и теперь на этой основе пытался применить так называемый индивидуальный подход. – Как еда и бензин подходят к концу, жди доблестного рейнджера!

Рейнджер, успевший к тому времени выбраться из вездехода, хитро улыбнулся:

– А еще побриться, принять горячую ванну и запастись собачьими консервами, ведь правда, Скаут?

Черный лохматый пес выскочил из люка вслед за ним, потерся о бедро хозяина и громко залаял, оповещая близлежащие сектора о своем прибытии.

– Правда, правда, – ответил вместо Скаута Старый Ник. – Кроме того, можешь приветствовать встречающую тебя делегацию, которая уже битых полчаса околачивается в Истмусе, делая вид, что просто прогуливается и изучает местные достопримечательности.

Рейнджер не успел удивиться, как из-за угла на полной скорости появился Иван. Заметив рейнджера, он резко затормозил.

– Привет, Рейни. Я тут мимо пробегал, дай, думаю, загляну. Так, на всякий случай.

Раздалось настороженное рычание. Скаут явно не одобрял незнакомцев. А некоторых, особенно сильно.

– А, 'Иван. А мы как раз о тебе!

– Что? – Иван подозрительно оглянулся, ожидая появления неизвестного собеседника рейнджера – а все неизвестное Иван воспринимал, как выпад, направленный лично против него.

– Не важно, это я так, к слову.

– Ну как съездил?

Рейнджер пожал плечами, и этот знак можно было истолковать как "ничего особенного". В действительности, рейнджер попросту выражал удивление, что кто-то проявлял столь горячий интерес к его странствиям. Тем более, Иван.

– Ну, ну, все скрытничаешь!

– Странные эти люди, – сейчас рейнджер скорее обращался к Скауту. – Если им действительно интересно, на станции полно вездеходов, а планета – самый большой вызов человечеству, который я когда-либо встречал. Задавать же ничего не значащие вопросы, имитируя неожиданно проснувшийся интерес, который тут же исчезнет, стоит лишь…

– Брось, я действительно хочу знать, что происходит за пределами этого ограниченного мирка.

– Не знаю, не знаю, – рейнджер словно забыл о присутствии Ивана и полностью погрузился в свои мысли. – Кстати, Ник, Билли сейчас очень занят?

– Лучше спроси его сам – он как обычно в сети, можешь воспользоваться его чатом, – придав приглашению дополнительный вес, Старый Ник выдвинул из ближайшей стены панель входного терминала.

Неодобрительно покачав головой, рейнджер забрался в сеть.

К нам пришел Рейнджер

Рейнджер: всем привет!

В чате, против ожидания, никого не оказалось.

– Н-да? – достаточно ехидно поинтересовался рейнджер. – Почему я так подозрительно отношусь ко всякого рода электронным штучкам? Не от того ли, что лучшего способа тратить свое время за свои же деньги еще никто не придумал, а вот как надо с кем-то связаться, его обязательно не будет на связи.

Скаут, подозрительно обнюхивавший Ивана, отвлекся от своего чрезвычайно познавательного занятия, чтобы во всеуслышание одобрить взгляды хозяина. Иван же старался не дышать – собак он всегда недолюбливал, и сейчас судорожно старался придумать нечто типа "Наверное все-таки не стоит меня есть, ладно?"

– Во-первых, совершенно бесплатно, а во-вторых, Билли всегда на связи!

К нам пришел William

William:»Рейни Привет!

– Надо же, заработало, – рейнджер лишний раз пытался поддеть Старого Ника, намекая на те случаи, когда компьютер, задумавшись над очередным вопросом жизни, вселенной и всего остального, вдруг зависал на довольно-таки неопределенное время.

Рейнджер: как жизнь и все прочее?

Рейнджер: кстати билли ты там очень занят?

William:»Рейни Да так, жив помаленьку. Не ожидал, что ты заглянешь к нам на огонек:)

Рейнджер: как освободишься заскочи ко мне в истмус

Рейнджер: кое-какие проблемы с гроллем

William:»Рейни ОК, уже лечу. И не торопись дезинтегрироваться раньше срока!:))

Попрощался и ушел William

Рейнджер: жду

Рейнджер: всем пока!

Попрощался и ушел Рейнджер

– Уфф, ну и обезличенный же способ общения, этот чат! Хотя с электронной почтой еще хуже – к концу недели Билли может и получил бы мое послание.

– Ладно тебе! – Старому Нику доставляло истинное наслаждение наблюдать за борьбой активного меньшинства, которое, подобно Билли, давно получили виртуальное гражданство, и пассивного большинства, апатично игнорирующего все нововведения, появившиеся со времен Великого Потопа и изобретения книгопечатания. – Скажи спасибо Билли, что он не предпочитает более продвинутые способы виртуального самоудовлетворения.

– Ничего, когда Билли придет, я ему такое скажу!

Между тем, хотя Ивану и не удалось полностью убедить Скаута в своей непричастности к развязыванию Великих Гражданских Войн, он получил разрешение на ограниченное перемещение в близлежащем пространстве. Он даже успел бросить едва уловимый взгляд на экран терминала и застать последние мгновения канувшего в небытие чата. Иван и не пытался скрыть глубину презрения, которое он питал к подобным вещам. Куда как более продуктивно качать мышцы; а все эти яйцеголовые!

– Что-то случилось с машиной?

Рейнджер резко развернулся. Продолжать игнорировать Ивана в данных обстоятельствах представлялось бессмысленым.

– Не знал, что ты разбираешься в таких вещах.

– Я не удивлен. Обо мне вообще не так уж много известно, а уж правды и подавно.

На это Старый Ник мог возразить, благо в его памяти хранилось приличное досье на каждого обитателя станции, и Иван в данном случае не был исключением. Но чувство уместности иногда бывает присуще даже компьютерам.

Рейнджер пожал плечами.

– Я могу помочь.

– Не беспокойся. Справлюсь как-нибудь сам!

– Ладно, ладно, – Иван старался не перегибать палку. – Как скажешь, я только предложил.

– Спасибо, – тон рейнджера не оставлял сомнений, что присутствие Ивана нежелательно. Но когда надо, Иван мог быть очень непонятливым.

– Кстати, насчет твоих путешествий. Мне на самом деле интересно.

Рейнджер тяжело вздохнул. Действительно, от некоторых не так уж легко избавиться. Иван всегда вел себя несколько странно, но обычно держался в стороне. Однако сейчас его поведение настораживало.

– Чего ты от меня хочешь?

Теперь ничто не мешало Ивану идти напролом. Обходные маневры никогда его не прельщали.

– Я хочу поехать с тобой.

В ответ раздался веселый смех. Ему вторил несколько менее веселый лай. Скаут до сих пор не избавился от своих худших подозрений.

– Прости, – рейнджер старался взять себя в руки. – Я давно так не веселился. Я наверное тебя неправильно понял?

– Не вижу ничего смешного в том, что хочу отправиться с тобой.

Взгляд рейнджера вдруг стал серьезным. Он говорил медленно, разделяя слова:

– Ты – хочешь – поехать – со мной?

Иван кивнул.

– Но ты даже не представляешь, что тебя ждет там.

– Конечно, но сейчас я как бы это пытюсь узнать.

– Вот именно, "как бы", а не на самом деле, – тихо сказал рейнджер. – Знаешь, почему я всегда странствую вдвоем со Скаутом? Просто я не доверяю людям.

Иван промолчал. У него все обстояло гораздо хуже. Он не доверял никому. И иногда даже себе.

– Люди в большинстве своем злы, порочны и глупы. Вижу, ты со мной согласен, но, к сожалению, это не значит, что я готов сделать для тебя исключение.

Иван не привык использовать слова для убеждения. Намного лучше это у него получалось методами физического воздействия. Но на этот раз он решил прибегнуть к долговременной осаде.

Раздались шаги. Скаут радостно виляя хвостом бросился навстречу Билли.

– Но некоторым я особенно не доверяю, – рейнджер выразительно посмотрел на Ивана, показывая, что ближайшее время ему лучше провести подальше от вездехода.

Как оказалось, даже Иван был способен понимать намеки.

– Хорошо, но разговор еще не окончен!

Рейнджер нехотя кивнул:

– Ладно, еще несколько дней я буду на станции, но, пожалуйста, держись подальше от моего гролля.

Иван перешел на долгожданный бег. Наконец-то можно расслабиться после изматывающей беседы. Ну что ж, все совсем не так плохо как могло быть.

– Ну теперь "привет" по-настоящему!

– Все так же воротишь нос от киберспейса? – улыбнулся в ответ Билли, приглаживая растрепавшиеся волосы.

– А ты, я вижу, из него не вылезаешь? – рейнджер ответил любезностью на любезность.

Судя по небритой физиономии Билли, дела обстояли именно так. В этом случае, куда как более практично отращивать бороду!

– Ну что наше Чудо-Юдо? – Билли кивнул в сторону уже успевшего исчезнуть Ивана.

– 'Иван выразил желание отправиться вместе с Рейни, – Старый Ник наконец решил напомнить о своем присутствии.

– Опять ты, Мак. Лучше бы почаще появлялся на чате, и пореже разводил бы там внутренние дискуссии. Представляешь, – Билли повернулся к рейнджеру, заявляется на чате одновременно как "Старый Ник" и "Мак", меня словно нет вообще, и начинается такое…

– Сам виноват, гений ты наш компьютерный! Кстати, раз уж я оторвал тебя от прозябания в мире высоких технологий, посмотри электронную начинку гролля, а то в последнее время он начал барахлить. Ненавязчиво так, но сам подумай, что будет, если он откажет посреди бескрайних просторов вечной зимы?

– Придется тебе пешком отправляться на поиски лета, – улыбнулся Билли. – Сейчас разберемся. А ты можешь пока отдохнуть.

– Это я всегда успею.

– Не сомневаюсь, – пробурчал в ответ Билли. Ему все-таки хотелось оказаться исключением, но рейнджер, казалось, не доверял никому.

– Хорошо, когда есть куда можно возвратиться после долгого странствия, правда, Скаут?

Скаут с любопытством наклонил голову и дружески вильнул хвостом, словно выражая полное согласие.

– Чувствуешь себя совсем другим человеком! – рейнджер подстриг свою бородку, из черноты которой теперь выбивались лишь несколько непокорных рыжеватых волосков. Голубые глаза с дерзким вызовом смотрели на окружающий мир.

Скаута он тоже привел в порядок, однако он оставался все таким же лохматым и черным.

Только вот, ненадолго все. Жизнь на станции напоминала рейнджеру стоячее болото, из которого был лишь один выход – вперед.

– Пора наносить визиты вежливости, как ты думаешь, Скаут?

Рейнджер собирался начать с командора, но Старый Ник мимоходом заметил, что тот занят.

– Ладно, Ник, как скажешь. Если нет других противопоказаний то тогда – к Курту.

Чтобы попасть к Курту, надо было подняться из Истмуса, где всегда останавливался рейнджер, на Акрополь. Лишь неторопливые шаги рейнджера и отрывистый лай Скаута оживляли пустынные коридоры станции, редкие обитатели которой предпочитали отсиживаться по своим углам.

– Рейни, рад тебя видеть! – Курт направился было к рейнджеру с распростертыми объятиями, но вовремя вспомнил, что его собеседник предпочитает некоторую отстраненность подобной фамильярности. – Скаут, ты у нас все такой же славный!

В ответ на приветствие Скаут радостно завилял хвостом и лизнул Курта в нос.

– Тебе следовало бы заранее оповещать нас всех о своем прибытии.

Рейнджер улыбнулся:

– Знал бы я еще сам заранее о своем прибытии… Ну как, на станции по прежнему?

– А как же иначе? Хотя по поводу технических деталей тебе следует обратиться к Нику. Вот уж кто силен в новом подходе со старым уклоном. Такое узнаешь, сразу захочется оказаться отсюда подальше, – Курт улыбнулся, и игривые морщинки спрятались в седеющей бороде.

– Да ну его, он ведь у нас старый зануда.

Старый Ник решил на этот раз не обижаться и никак не комментировать сомнительный комплимент. Рейнджеру не хватало простого человеческого общения, и он прекрасно это понимал.

– Сам-то ты как? Как там твои, ммм, проекты?

– Пишу понемногу. Держи, прочтешь на досуге парочку моих последних вещей.

Рейнджер с интересом взял протянутые распечатки.

– Так, "Бессолнечные дни", "Сказка о лете", "Последняя битва титанов"… Уже предвкушаю наслаждение.

– Скажешь тоже.

– По-прежнему напрашиваешься на комплименты? – рейнджер считал литературу пройденным этапом, и сейчас он соглашался читать только произведения Курта. – Знаешь, что задело меня сильнее всего в одном из последних твоих рассказов? Как всегда название я забыл, но там говорится о возвращении с войны…

– "Круг возвращения".

– Точно. Меня особенно поразило твое описание природы: бескрайние леса, словно заснувшие исполины, которые забыли о том, что когда-то они бросили вызов небу; сонная река, неспешным шагом пробирающаяся среди равнин, и степь с неслышно шелестящим безбрежным морем травы.

– Тебе понравилось, – это был не столько вопрос, сколько утверждение.

– Да, конечно. Но…

– Ты хочешь сказать, так не бывает? – Курт взял со стола свою любимую трубку и начал неспешно посасывать ее. Ох уж этот Старый Ник! Даже закурить теперь нельзя.

– Это меня здорово встряхнуло. Не замечаешь, когда исчезает грань между тем прошлым и несбыточной мечтой.

– По-твоему, вернувшись на выжженную планету, герой вспоминает свой дом не таким как он был, а таким каким он видел его в своих снах, он пытается вернуться в волшебную страну, которой никогда и не было?

Рейнджер кивнул:

– Конечно. Если бы не бомбардировка массогенераторами, он бы вернулся к "романтике" высоких технологий, бесчисленным ульям загубленных душ; стальная мечта во всей свой красе, – в голосе рейнджера промелькнула тоска по волшебному миру бескрайних лесов и степей, миру который никогда не существовал.

Курт грустно улыбнулся. Увы! всякий мастер обречен остаться непонятым. Жаль, что теперь история стала числиться по ведомству фантастической литературы. А ведь он просто описал свою родную планету, Лагус, Федерация Футарка, каким он когда-то был. Извилистые фьорды и вгрызающееся в скалы море Курт оставил на потом. Между прочим, согласно древним хроникам, когда-то именно так выглядела Старая Земля. К сожалению, древние хроники мало кто читал, и практически никто не воспринимал их всерьез.

– Ты не веришь в мир девственной природы?

– На Элладе ее достаточно. Но человек здесь гость, которого пока терпят. На всех необжитых планетах, где я побывал, дело обстоит также. Поднимись на Скалу Ареопага, сам поймешь. Лишь в паре тысяч километров на юг воздух становится пригодным для дыхания.

На этот раз Курт вздохнул. Даже рейнджер не способен оценить то, что имеет. Красоту гор, покрытых голубой дымкой тумана, фиолетовые отблески, которые оставляет солнце, когда его холодные лучи касаются снега. Хотя… рейнджер всегда в пути, постоянно стремится в неизведанное, может, только ему дано почувствовать этот мир.

Рейнджер вовремя решил прекратить спор, главное – рассказы Курта ему нравились:

– Ладно, хватит об этом. Не думай, что я призываю тебя опуститься до повседневности.

– Я так и не думаю. Зато твои истории мне всегда интересно послушать. Глядишь, и вставлю тебя в свой роман.

– Только со Скаутом!

– Конечно, конечно, но ты рассказывай…

Посасывая трубку, Курт с упоением слушал рейнджера, мимоходом думая о своем грандиозном проекте. О "Космической Истории Человечества до начала Великих Гражданских Войн".

В краткие периоды своего пребывания на станции рейнджер развивал непомерную активность. У него всегда оказывалось множество дел, которые необходимо переделать, дел, о которых другие обитатели Афин обычно и не задумывались.

Кроме того, на станции было несколько человек, которых стоило навестить. Рейнджер был убежден, что степень их радости прямо пропорциональна сроку его отсутствия. Но разве не в этом прелесть возвращения, которое оказывается лишь незначительным эпизодом в странствии длиною в жизнь?