Текст книги "Понь бледный (СИ)"
Автор книги: Константин Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Твалайт Спаркл попыталась нанести решительный удар сверху. Она даже успела бы сделать это, если бы у нее было больше решительности. Но решительности было совсем мало. Золотой меч дрогнул, делая неоправданно-широкий замах… и отлетел в сторону, встреченный сталью. От неожиданности Твайлайт Спаркл обмерла. Она стояла перед Сталиным, безоружная, с прямой спиной и высоко поднятой головой – точь-в-точь как школьница, которая вдруг оказалась в непонятном, пугающем, незнакомом положении. Как отличница, которую вызвали к доске и которая не выучила урока.
Сталин увидел свое отражение в ее глазах, которые вдруг сделались удивительно большими. Как поверхность пруда, не скованная более блеском твердого льда. Она не сопротивлялась. Закончить движение, обрушить тяжелую сталь на покорно-подставленную шею. Он представил, как по лавандовой шерсти поползет алое – вроде алой полоски в ее гриве…
Эх, Коба…
– Хватит, – сказал он твердо. Палаш зазвенел, упав на пол и Твайлайт Спаркл уставилась на лежащее оружие так, словно этот звон напугал ее больше самой смерти, – Закончим на этом, товарищ Спаркл.
– Что? – тихо и как-то совсем беспомощно спросила Лучшая Ученица.
– Что? – рыкнула Принцесса Селестия со своего трона, – Что это значит, ты, проклятый ублюдок? Почему ты остановился?
– Главная сила капитализма – не в оружии, – сказал Сталин, глядя на белосежного аликорна снизу вверх. Аликорн распростер крылья и теперь, с высоты своего трона, казался огромным. Ужасно огромным, – У капитализма много пушек, ружей и самолетов. Но это не главное его оружие. Главное оружие – это ложь. Та ложь, которой он дурачит пролетариат, которой заставляет угнетенные классы разных стран вонзать штыки друг в друга. Это самое страшное, самое отвратительное и подлое оружие.
Принцесса Селестия ударила золотым копытом по подлокотнику трона – и тот, хрустнув как переломанная кость, отвалился.
– Ты ведь можешь убить ее!
– Могу, – согласился он, – Конечно, могу. Но коммунизм – это не убийство. Это сила. Она может быть направлена на уничтожение других, враждебных, сил, но эта сила никогда не будет силой бездумного разрушения. Многие этого так и не поняли.
– Ты старый безумец, Сталион. Или Сталин. Или как там тебя…
– Напротив. Я многое узнал тут, в Эквестрии. Она научила меня тому, что мне следовало бы понять много лет назад. Если я когда-то и был безумен, то сейчас я полностью оправился от этого безумия.
– Верить другим – вот это настоящее безумие, – пробормотала Принцесса Селестия, косясь на него презрительно, с отвращением на царственном лице, – Ты каждый раз проигрываешь именно на этом. Твайлайт Спаркл! Убей этого негодяя!
Твайлайт Спаркл снова вздрогнула. Золотой меч поднялся из кучи хлама, качаясь в воздухе, как пьяный. Сталин наблюдал за ним, не делая попыток отойти.
– Убей его! Слышишь меня, моя ученица? Ради дружбомагии! Бей!
– Сопротивляйтесь, товарищ Спаркл, – сказал Сталин тихо, глядя, как искажается болью лицо единорожки, – Помните, она не в силах приказывать вам. У нее есть титул, но он такой же фальшивый, как побрякушки на шеях здешних гостей. У нее есть авторитет, но он держится на штыках ее стражей, да на страхе ее подданных. У нее есть магическая сила, но сила эта – не более, чем инструмент, заточенный для причинения зла и горя простым пони. У нее нет власти над вами или кем-нибудь еще.
– Бей! – голос Принцессы Селестии гудел в руинах бальной залы подобно урагану, – Ты обязана! Ты обязана дружбомагии!
– Вы ничем не обязаны ей, товарищ Спаркл… Каждый пони рождается свободным и равным, каждый имеет право жить в братстве и заслуженном счастье. И никакая сила, будь то самая радужная дружбомагия, не имеет права этому помешать.
Твалайт Спаркл дрожала, стиснув зубы. Крохотные слезинки повисли на лавандовой шерстке. И сверкали они так, как никогда не сверкали даже начищенные огромные бриллианты мертвой Рарити. Золотой меч висел в воздухе и казался бессильным, как повешенная на гвоздь игрушка.
– Будь сильнее! – оглушающий рев королевского голоса вдруг стал мягким и вкрадчивым, ласкающим, – Ты ведь была моей надеждой! Моей лучшей – самой лучшей – ученицей!.. Я всегда верила в твои способности, Твайлайт Спаркл!
– Лишь тот учитель достоин уважения, который учит добру. В прошлом я видел разных учителей, товарищ Спаркл. Некоторые из них учили, что одни пони лучше других просто потому, что у них шерсть определенного цвета. И что одни пони высшего сорта, а другие – их слуги. Это были хорошие учителя, по-своему хорошие. Они верили в то, что говорили. И, к несчастью, успели обучить многие тысячи слишком… доверчивых учеников. Дружбомагия – сладкая ложь, за которой скрывается неравенство и боль. И нет ничего достойного в ее учителях…
– Бей! – завизжала Принцесса Селестия, крылья ее затрепетали, а лицо исказилось от едва сдерживаемой ненависти, – Бей! Бей! Да что с тобой? Какого черта ты стоишь столбом? Почему ты медлишь?! Да ты!.. Ты… Ты… ТЫ – КОПУША!
Твайлайт Спаркл вдруг перестала дрожать. Она вдруг улыбнулась Сталину и повернулась – к оскаленной пасти Принцессы Селестии:
– Извините, Ваше Величество. Я не могу этого сделать.
Принцесса Селестия была так потрясена, что машинально уселась обратно на трон.
– Почему? Почему, моя Лучшая Ученица Твайлайт Спаркл?
– Ну… – единорожка задумалась, уставившись на собственные копыта, – Понимаете… Я ведь всегда была вашей Лучшей Ученицей, так?
– Да!
– Наверно, я изначально не очень-то понимала процесс учебы. Мне казалось, что я постигаю что-то сокровенно-важное, пока общалась с другими пони, училась понимать их и помогать… Что то теплое, что появляется в моей груди, это и есть отблеск Дружбомагии, которую мне надо постичь – под вашим руководством. Но теперь… Я задумалась. А чему из того, что я поняла за все это время, научили меня вы, Ваше Величество?…
Принцесса Селестия фыркнула.
– Всему, глупый жеребенок! Я научила тебя всему!
– Что ж… Тогда у меня есть последний урок, который я выучила по теме Дружбомагии. Можно рассказать его лично? К тому же, здесь нет Спайка, чтоб отправить письмо в приемную…
– Рассказывай, – буркнула Принцесса Селестия, глядя на свою Лучшую Ученицу настороженно и с неприязнью, – Но помни, что именно я научила тебя основам Дружбомагии!..
– Я так не думаю, – легко сказала Твайлайт, шевельнув хвостом с алой полоской, – Я слала вам письма, как послушная ученица. Годами старательно делала домашнее задание, не понимая того, что не вы учите меня этому, и не ваша сказочная Дружбомагия. Меня учили мои друзья, и жизнь, и опыт, который я извлекала. И самое забавное – я только что поняла, что невозможно кого-то учить Дружбомагии. Потому, что ее не существует! – Твайлайт Спаркл вдруг рассмеялась, и от этого смеха лицо Принцессы Селестии стало еще белее, – Это же так просто! У дружбы же нету законов и правил! Мы дружим не по правилам, мы не извлекаем из дружбы уроков, не строим теорий, не пишем учебники по дружбе и не рецензируем монографии. Просто в какой-то момент дружба появляется – и мы принимаем ее. Это не магия, это нечто куда более сложное. Иногда мы дружим с теми, с кем нельзя дружить, мы дружим во вред себе, мы дружим нелогично, мы осознанно делаем глупости и часто от этого страдаем. И магия тут совершенно не при чем, правда ведь? Просто… Просто мы пони. Мы всегда будем делать странные вещи, будем жить, будем спать, будем делать глупости, воевать, влюбляться, писать стихи, кушать, летать на воздушном шаре, ухаживать за питомцами, гонять облака, расстраиваться… Мы делаем все это не потому, что так положено или так нас научили. А просто потому, что мы можем, сами не понимая, зачем. То же самое и с дружбой. Она просто приходит – и мы принимаем ее, с ее радостями, печалями и глупостями. Потому что дружба – это отражение нас, а мы – отражение жизни. И никакая магия никогда этого не изменит. Это жизнь, Ваше Величество. Жизнь нельзя подчинить даже магии. Ну как, я хорошо выучила урок?…
– Ты подготовилась… – сквозь зубы пробормотала Принцесса Селестия, все еще слишком опешившая от этой тирады, – Но я бы не сказала, что ты хорошо выучила материал.
– Ну и замечательно! – Твайлайт Спаркл вдруг широко улыбнулась, – Потому что у меня есть одна просьба.
– Какая?
– Пожалуйста, Ваше Величество, поставьте мне двойку.
– Что?!
– Двойку по поведению. Потому, что сейчас я собираюсь надрать вам вашу королевскую солнечную задницу!..
Золотой меч свернул, поворачиваясь в другую сторону. Но устремиться вперед не успел. Потому что Принцесса Селестия поднялась на все ноги и рог ее окутался свечением. Не алым, как у единорогов, а багрово-черным. Это было похоже на грозовую тучу, внутри которой сверкает готовая родиться молния.
Из этой тучи вдруг ударил свет – узкий луч багрово-красного света – и Твайлайт Спаркл оказалась недостаточно проворна, чтобы избежать его. Луч ударил ее в грудь и отбросил в сторону, легко, как игрушечную плюшевую лошадку. Тошнотворно запахло паленой шерстью.
– Это все ты виноват, – мрачно сказала Принцесса Селестия, опустив взгляд на Сталина. Взгляд был темный и ничего хорошего не обещал, – Я потеряла свою Лучшую Ученицу. Уже шестую Лучшую Ученицу за последние два года…
Сталин перебрался через остов пиршественного стола и увидел Твайлайт. Она лежала на боку, бессильно раскинув ноги, ее лавандовая шкурка потемнела и источала дым. Но она сумела шевельнуть головой, когда он мягко взял ее за плечи.
– Эй, Сталион!.. – сказала она, глядя на него одним глазом. Второй был залит кровью и не открывался. Ухоженная прежде грива с кокетливой алой полоской превратилась в клочья. Грудь с трудом поднималась. Но единорожка улыбалась, – А здорово было, да? Почти как вечеринка у Пинки Пай… Только в этот раз слишком много пунша…
– Все хорошо, товарищ Спаркл, – сказал он ей, кладя искусственное копыто на вздрагивающее плечо, – Я горжусь вами. Вы выучили самый сложный в этом мире урок. Вы молодец.
– Значит… Значит, моя учеба продолжается?
– Конечно. Конечно, товарищ Спаркл. Я бы сказал, ваша учеба только начинается. Вам будет, чему учиться, обещаю. Я уже вижу вас абитуриентом первого в Понивилле аграрного института. Не для единорогов, для всех пони Эквестрии… Вижу, как вы вступаете в поньсомол. И вижу вручение вам красного диплома. Твайлайт Спаркл – лучшая выпускница года… И самый молодой аспирант кафедры прикладной социологии. Вы вступите в партию, станете доцентом. Вы будете в свою очередь учить других пони. Учить их быть смелыми, честными, верными, щедрыми, радостными и разумными…
– Это хорошо, – сказала Твайлайт Спаркл сонно, – Я люблю учиться…
– Вам это еще предстоит. Вам. Нам. Многим.
Он отпустил ее, заметив, что глаз закрылся. Аккуратно, почти нежно. И постоял над ней несколько секунд, прежде чем чей-то голос отвлек его.
– Сталион! Иди сюда, ишачье отродье! Мы не закончили нашего разговора!
Принцесса Селестия уже спустилась со своего возвышения. Даже стоя на полу, она казалась огромной. Сталин доставал ей до плеча, не более. Стройное грациозное тело, проникнутое истинно-королевским достоинством. Особая порода. Перышко к перышку – как на статуе белого мрамора, высеченной гениальным скульптором.
Квинтэссенция благородства, символ мудрости, воплощение доброты, образец изящества. Золотая корона венчала это произведение искусства.
– Иди сюда, Сталион! – королевский кантерлотский голос разметал в стороны груды обломков, призывно зазвенел медью, – Нам надо закончить! Теперь только ты и я. Символично, не так ли? Я лишилась всех слуг, а ты – своих товарищей. Мы оба считали себя знатоками масс, направляли, строили планы, просчитывали варианты… А теперь только мы. Один на один. Как в старые времена.
Сталин молча смотрел на аликорна. Отчего-то говорить не хотелось. Им овладела апатия, тяжелая и неприятная, как грязная тряпка, которую положили на грудь. Они стояли друг напротив друга. Величественный белоснежный аликорн в золотой короне – и маленький серый пони с трубкой на крупе. В окружении обломков и мертвых тел, среди битой посуды, крема и уничтоженных статуй. Это выглядело причудливой и странной пародией на рыцарский поединок.
– Бой? – спросил он неохотно. Тело опять ныло, в который уже раз напоминая о прожитых годах. Скрипели уставшие кости, ныли старые раны, а новые невыносимо зудели.
Бой. Вечный бой с гидрой капитализма, на который он приговорен. Старый мир, новый… Всегда одно и то же.
– Это будет весело, – пообещала Принцесса Селестия, – Ты слаб, Сталион, даже сейчас ты тысячекратно слабее меня. Но ты оказался сильнейшим из моих противником. У нас впереди славный бой. О, его будут еще долго рисовать мои придворные живописцы, а поэты сложат о нем миллион од. Мы будем биться пять дней и пять ночей. Звезды будут гаснуть, не в силах выдержать отголоски наших ударов. Континенты будут нырять в океан. Воздух будет кипеть, а пустыни расплавятся. Я дам тебе время, перед тем, как убить, Сталион. Время почувствовать свое бессилие. Свою глупость. Я не стану убивать тебя быстро. Я подарю тебе истинно-королевскую пытку, достойную тебя, моего лучшего противника. Раз за разом я буду повергать тебя, но не давать смерти. Сшибать с ног и снова ждать, когда ты поднимешься. А ты ведь поднимешься. Такие, как ты, всегда поднимаются… Наша игра будет длиться долго, необычайно долго. Я вырву из тебя все силы, я наполню болью каждую клетку твоего тела, я буду мучить тебя до тех пор, пока ты не сойдешь с ума от боли и не проклянешь себя!..
Впервые оказавшись так близко от Принцессы, он ощутил сокрытую в теле аликорна силу. Силу чудовищную, жуткую, не знающую предела. Столь грозную, что его собственная сила не шла с ней ни в какое сравнение.
Глупый, наивный Коба…
Революционер с седой гривой.
Сколько лет Принцесса царствовала на троне, впитывая души эквестрийских пони, черпая в них силу? Сколько лет гнилостная дружбомагия вымывала из ее слуг волю, делая их послушными и бездумными марионетками? Сколько лет она сосредотачивала эту силу в себе, зная, что рано или поздно явится тот, кто осмелится бросить ей вызов и стать претендентом на престол?…
Наверно, тысячи. До сих пор она лишь играла с ним. Испытывала его прочность. Наслаждалась властью. Утомленная собственным всевластием, она с интересом наблюдала за тем, как он сражается с ее ученицами.
Истинно-королевская забава…
В ее силах было разорвать его на миллионы свободно парящих атомов. Одним взглядом заморозить всю кровь в его жилах. Отправить на Луну, в когти вакуума. Испепелить. Вышибить дух.
– Пусть будет бой, – безразлично сказал Сталин, – Этим должно было закончиться.
– Кажется, ты не боишься, жеребец, – процедила Принцесса, пристально разглядывая его. Огромные Галактики королевских глаз готовы были поглотить его без остатка, – Слишком глуп для того, чтоб ощутить мощь Кантерлота? Нет, вряд ли. Скорее всего, до сих пор надеешься на победу. Значит, ты еще более глуп.
Сталин пожал плечами. Он чувствовал себя невероятно уставшим.
– Наше дело – правое, – сказал он, – Я не привык доверять свою судьбу фактам.
– Хорошо же… Тогда не будем откладывать. Время выбирать оружие.
Воздух вокруг головы Принцессы Селестии сгустился, завертелся крохотными бурунами, обтекая золотые шипы ее короны. Когда он вновь стал прозрачен, корона изменилась. Каждый ее отросток был украшен небольшим, но ярким драгоценным камнем, при виде которых Сталин машинально вспомнил безвольное тело Рарити в луже крема. Всего камней было шесть.
Синий, как бездонное ледяное море.
Розовый, как тронутое рассветом небо.
Красный, как горячая кровь.
Желтый, как мягкий бок Луны.
Зеленый, как упругий молодой лист.
Эти камни что-то ему напоминали…
– Элементы Гармонии, – кивнул Сталин сам себе, улыбка сама искривила губы, – Настоящие.
Принцесса с достоинством тряхнула гривой. Осторожно, так, чтоб потяжелевшая корона не сбилась на бок.
– Они самые. Кто-то вроде тебя считал их простыми побрякушками. Другие – величайшими артефактами Эквестрии. Штука в том, чтоб в каждой лжи должна быть часть правды. Тогда охотнее верят…
– Когда-то у меня был знакомый, который считал так же. Он плохо кончил.
– Плевать мне на твоих знакомых.
– Вы бы поладили… Ты ведь питалась их чувствами через эти камешки?
– Угадал. На деле, это просто своего рода аккумуляторы психической энергии. Эта партия приняла в себя достаточно много… Пройдет немало времени, прежде чем я найду пятеро новых подходящих доноров. И Лучшую Ученицу, которая поможет мне. Ну, хватит болтовни! Выбор оружия за тобой. У тебя есть оружие или ты предпочитаешь сразить меня своим деревянным копытом?
Принцесса Селестия наслаждалась каждой секундой, как гурман наслаждается ожиданием официанта, трепетно поглаживая жирной рукой меню. Она впитывала безграничную сладость этого момента, осознание своего могущества и чувство предвкушения. Как впитывала до этого верность Рэйнбоу Дэш. Честность Эппл Джек. Смех Пинки Пай. Щедрость Рарити. Доброту Флаттершай. Магию Твайлайт Спаркл. Все это было лишь блюдами на ее огромном королевском столе. И сейчас Принцесса Селестия предвкушала новую трапезу. Отчаянье и беспомощность Сталина. Его слабость. Боль.
– У меня есть оружие, – негромко сказал Сталин, – Хотя оно не идет ни в какое сравнение с твоим.
Силой мысли он поднял свой заплечный мешок, забрызганный чужой кровью, зияющий свежими прорехами, обожженный, грязный… В мешке был лишь один предмет – и Принцесса Селестия с любопытством наблюдала за тем, как Сталин вытряхивает его.
– Что это за штука? – спросила она, немного брезгливо.
– Это оружие рабочего класса.
– Выглядит… примитивно.
– Оно – самое слабое из всех. Ведь настоящее наше оружие – сознание собственной правоты, спаянность и вера в победу. А это… Это то, что у меня осталось.
– Оно как-то называется?
– Мы с Эппл Джек когда-то назвали его «СК-12». Разработали еще в те времена, когда действовала понивилльская подпольная ячейка. Мощностей не хватило для того, чтоб наладить широкое производство. Остался лишь образец из кузницы Макинтоша.
– «СК»?…
– «Сталионское копыто».
– В нем нет и щепотки магии. Оно способно влиять на ход времени?
– Едва ли.
– Осушать моря?
– Нет.
– Гасить звезды?
– Нет.
Принцесса Селестия рассмеялась. Царственная и величественная, она распустила белоснежные крылья, нависая над Сталиным. Грациозная лебединая шея. Идеально-очерченное поджарое тело. Королевская осанка. И две сияющие Галактики торжества в глазах.
Рядом с ней он был лишь маленьким серым пони.
– Так на что годно твое «копыто», Сталион? В нем есть хоть одно достоинство?
– Да, – сказал он негромко, – У него двенадцатый калибр.
Что-то негромко щелкнуло. А мгновением спустя – оглушительно хлопнуло.
Но Принцесса Селестия даже не вздрогнула от этого резкого звука. Она продолжала смотреть сверху вниз на Сталина. Все осталось прежним.
Грациозная шея.
Идеально-сложенное тело.
Царственная, особая, осанка.
Но Галактик на ее лице было не две – три. В двух из них все еще плескалось торжество. В третьей, неровной, расположенной выше – что-то багровое и полужидкое.
Тело Принцессы Селестии затрепетало, потом напряглось, как если бы аликорн попыталась мгновенно взлететь, но так и не оторвалось от земли. На пол снежинками медленно падали тлеющие белоснежные перья.
Принцесса упала на бок. Не легко и невесомо, как отчего-то представлялось Сталину. Грузно шлепнулась, как околевшая лошадь. И хвост пастельных переливающихся цветов неподвижно вытянулся – точь-в-точь как у околевшей лошади.
Сталин некоторое время смотрел на нее, сам не зная, зачем.
В душе было темно, сыро. Как в разоренной и полу-сожженной бальной зале, где перемешаны осколки хрустальной посуды, зола, кондитерский крем, разноцветные куски выбитых витражей и тлеющие перья.
Он не испытывал торжества победы, только безмерную усталость, тяготившую старое и немощное тело.
Сталин машинально взглянул на трон. По его богато отделанной спинке текло то, что когда-то было мыслями Принцессы Селестии. Ее мыслями, желаниями, страхами и надеждами. Теперь, оказавшись на золотой поверхности, сущность Принцессы уже не казалась такой зловещей и всемогущей. Всего лишь грязная лужица, которую можно стереть тряпкой.
Ничего, Коба. Ничего, старый мерин. Все еще будет. Будет война – тяжелая, ужасная – будет мир, будет труд, будет надежда. Многое еще будет, старый ты хрыч. «Внутренний секретарь» ничего не сказал, только улыбнулся ему устало из своего темного угла.
Все еще будет. Может, даже больше, чем тебе бы того хотелось.
Иди, Коба. Иди вперед. Многое еще надо сделать, прежде чем ты заслужишь отдых.
Сталин повернулся и пошел к выходу, стараясь не оглядываться. Но на полпути к выходу все-таки не выдержал, вернулся, прихрамывая, к трону. Осторожно подцепил деревянным копытом золотой обруч, валяющийся на полу. Шесть камней, венчавших его лучи, казались тусклыми и невзрачными, как обычные камни.
– Будет лежать в музее Революции, – сказал Сталин – и зачем-то улыбнулся в усы, – Пусть пионеры смотрят…
