Текст книги "Ресурс-9 (СИ)"

Автор книги: Константин Прыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Становление. Часть 35

Довоенный город, разрушенный почти под основание, исчезал в обильно растущей флоре. Но были и горизонтальные квадратные пятна чистейшего бетона, шагов по сто в каждую сторону. От такого пятна вела короткая дорожка, зарастающая только низкой травой. Обычно она всегда упиралась в немного уцелевшее здание, где хотя бы две стены оставались высотой в этаж или два.

Этой зимой в одном из таких мест возле входа уцелевшей двухэтажки лежал двухметровый эллипсоид из белого пластика. На нём не было ни щелей, ни вмятин, ни выступов, ни надписей, даже царапин не было видно. Казалось, это свежеотлитый цельный кусок белоснежного пластика. Следы по неглубокому снегу на дороге говорили о совсем недавнем участии колёсной техники в появлении этого белого камня. В здании кто-то пытался открыть дверь изнутри, были слышны удары и человеческая брань. Стальная дверь не поддавалась.

Через часовое затишье изнутри прогремел взрыв. Его небольшой заряд рассчитывался только на дверь, но расшатанное войной здание решило избавиться от всей стены целиком. А через пару мгновений и само здание сложилось, как карточный домик. Пасмурный зимний день подходил к концу, пошёл лёгкий снег. Когда улеглась пыль, стало видно, что пластиковому эллипсу хорошо досталось от глыбы бетона, а в расколотых скорлупках капсулы лежал сильно покалеченный человек. Бетонный обломок, весом килограмм за тридцать, обнажённой арматурой пробил грудину и вышел из спины, вывернув левую лопатку. Человек, вдруг, начал дышать и вскоре открыл глаза. Кровь слабыми импульсами дважды брызнула из раны, пузырясь воздухом из лёгких, и тут же свернулась. Плечевая кость левой руки была сильно разбита таким же бетоном, раздавленные мышцы и кожа восстановились быстро, как надувные, а вот сама раздробленная кость никак не могла срастись самостоятельно. Человек высвободил правую руку из-под обломка своей скорлупы, заметно превозмогая мучительную боль, захрустел срастающимися кусочками левой плечевой кости. Закончив с рукой, он полежал и вскоре принялся избавляться от пригвоздившего его к земле тяжёлого куска бетона с железом. Левая рука так и не могла работать полноценно из-за вывернутой лопатки, но, несмотря на это, человеку каким-то чудом удалось сместить центр тяжести всей связки обломков железобетона. Она, с грохотом переваливаясь всей своей массой, резко повлекла за собой тот самый кусок с нанизанным на него человеком так, что теперь тот оказался надет на нём сверху. Помогая себе ногами, этот новорождённый смог слезть с крючка и, уже стоя босыми ногами на снегу, вновь хрустел собственными костями вправляя на место оставшийся кусок левой лопатки.

Совершенно голый человек огляделся, вспоминая недавнее прошлое и сопоставляя факты памяти с фактами нынешними, принялся выдирать из свой разбитой капсулы изоляционный материал себе для одеяния. В том месте, где только что толстенный кусок арматуры удерживал его на дне капсулы, он увидел кусок своей бывшей плоти – выломанная часть той самой лопатки. Она лежала внутренней стороной к верху, где чётко просматривалась часть электронной схемы и парочка микрочипов. Это информация стала явным сюрпризом для индуринга, приговорённого к двум годам заключения. Мало того, что он теперь освобождён от заключения, так ещё и, наверное, биометрический идентификатор в его теле обнаружен и выведен из строя. Волею Судьбы сейчас ему дарована полная свобода, вместо того, чтобы без еды, воды и кислорода два года принудительно стареть в капсуле. Каждый индуринг знает, что неделя такой изоляции приводит к старению организма, если проводить аналогию с обычным человеком, то это примерно полгода или год его жизни, кому как повезёт.

Соорудив себе простую одежду из ткани капсулы, освобождённый индуринг первым делом решил как можно быстрее и дальше уйти от этого места, не отвлекаясь на пищу и прочие потребности.

***

Всю ночь без остановки полуголый сверхчеловек быстрым шагом продвигался на юг, прочь из развалин довоенного города. Он также чётко знал, что радиационный фон этой локации сильно влияет на старение его организма. И даже выносливый организм индуринга потребовал передышки в эту морозную ночь. Холод отнимал много энергии у человека, а пополнить её пока было неоткуда. Удобным местом для отдыха оказалось полуразрушенное придорожное кафе. Крыша гостевого зала одной стороной полностью лежала на земле, а вот то, что когда-то было кухней и подсобным помещением очень хорошо сохранило своё состояние. Тамбурное помещение чёрного входа оказалось лишённым наружной двери, а внутренняя была со сломанной верхней петлёй, и потому не заперта. Внутри было совсем темно, но значительно теплее из-за отсутствия ветра. Посетитель постоял на входе какое-то время, чтобы зрение перестроилось и адаптировалось к такой темноте, дополнительно опираясь ещё на обоняние и слух, стал продвигаться глубже. Индуринг долго исследовал помещения в целях найти любой способ добыть огонь, но, когда это всё-таки произошло, в уже освещённой комнате он устроился полулёжа возле костра и позволил себе вздремнуть. Спустя полчаса, замерзая, индуринг проснулся, чтобы добавить дровишки, и увидел напротив старую женщину в длиннополом тулупе с капюшоном. Она стояла подальше от костерка, опираясь на странной формы посох.

– Ох и быстро же ты бегаешь, индуринг, – голос женщины не казался старушечьим, но и молодым точно не был. – Я уже думала, не догоню тебя. За что осудили?

– Ты кипер? – напугано ответил беглец. – Капсулу вскрыл какой-то взрыв, я тут не причём. Уходил, потому что допускал, что в той местности могут произойти повторные взрывы. Сопротивление оказывать не намерен, смиряюсь с решением суда.

– Ну-ну-ну, – голос старушки стал ещё бархатнее. – Я не кипер. Эти тупари ещё не скоро выберутся из своей норы. Идиоты завалили себе последний грузовой вход. А пешеходный совсем в другой стороне.

– Кто ты?

– Я? – наиграв удивление, переспросила та и приблизилась к потухающему огню. – Не видишь разве? Человек. Старый, правда уже. Точнее будет – просто старушенция.

– Не просто. Если ты не кипер, то просто человеком тоже не можешь быть. Радиационный фон высок для человека, я хорошо это чувствую.

– Умница. Тогда у тебя какие ещё варианты появляются?

– Вариант один – ты обманываешь. А зачем – не знаю.

– Сколько тебе лет, девочка моя? Ты Индуринг с рождения или посвящённая?

– Мне шестьдесят три, – возмутился беглец. – Почему ты уточняешь мою гендерную принадлежность?!

– Молоденькая совсем. С рождения значит Индурингом. А может и рождённая таким даже, – старушка задумалась. – Слушай, ну я застала ещё поначалу всего, когда среди наших вообще рожать было не принято. Посвящали только. А потом я перевелась во внешние администраторы и мне было не интересно, как там кто рожал или посвящал.

– Да кто же ты?

– Деточка, да я такой же беглый Индуринг, как и ты, – старушка достала откуда-то бутылочку с жидкостью. – Дай-ка мне вот эту деревяшку. Нет. Вот ту, ножку от стола, – она, перевернув бутылочку, поставила её горлышком на торец этой ножки. В свете огня было заметно, как жидкость просачивалась внутрь дерева по волокнам. – Это парафин такой. Гореть лучше деревяшка будет. И подольше. Кстати, вон мешок, там одежда и обувь. Обувь не по сезону, конечно, но всё не босой бегать. Хоть ты и Индуринг, но так лучше будет.

– Еда может быть есть какая-нибудь?

– Да откуда же тут еда, девочка моя? – улыбаясь, вопросом на вопрос ответила старушка. – Шучу. Вот пирожки. Сама тут стряпаю. Человек простой не освоит, а вот Индурингу в самый раз.

– Как я понимаю, простое спасибо тебя не устроит. Что тебе от меня нужно? Я осуждённый Индуринг, приговоренный к двум годам старения. Теперь ещё и беглый. Я даже и не знаю, позволят ли мне вернуться теперь.

– Эх-эхее. Как зовут тебя, девочка моя?

– Да перестань уже обращаться ко мне так низко. Я хоть и осуждённый, но Индуринг! Это неприемлемо, каждый раз упоминать мою физиологию. Я не заслуживаю такого оскорбления от посвящённых.

– Да ладно тебе. Не обижайся, я уже много лет общаюсь только с простыми смертными. А тут у нас всё слишком приземлено.

– Можешь не рассказывать мне про людей. Я работаю дознавателем уже лет семь, – беглец осёкся и добавил – Работал до суда.

– Звали-то как?

– Не звали. Но я уже понял, о чём ты спрашиваешь, – человек, одеваясь в тёплый солдатский камуфляж, выпрямился и пристально посмотрел в глаза старушки. – Я дознаватель семьдесят шесть. По глазам вижу, что ты Индуринг тоже, но почему такой старый?

– Вот ты осуждена, говоришь, на два года, так? Хотела бы я посмотреть на тебя после этого. Я когда-то читала этот проект о наказании индурингов. Ты вообще встречала там у себя отбывшего наказание индуринга, так чтоб вернулся и продолжил работу в обществе?

– Нет. Что ты хочешь сказать?

– Ты поешь, попей. Сможешь предположить, сколько в капсуле пролежала? – она присела на какой-то выступ из стены и не дожидаясь ответа сказала. – И я тебе не прошу точно отвечать. Зима была или ещё нет?

– Конец осени.

– Сейчас середина зимы. А год какой?

– Ты если хочешь что-то сказать, то говори, не путай мне тут.

– Наказанный Индуринг помещается в капсулу, в среду без кислорода, света и прочих питательных элементов. В таком состоянии весь организм индуринга перестраивается и начинается тот самый процесс старения. Прямыми словами вечный индуринг в таком заточении стареет как человек, только быстрее. У кого как, но в среднем, если провести аналогию с человеком, то это пятнадцать дней как год человеческой старости. Вот и прикинь сама. Конечно, порог восстановления у нас гораздо выше, но он тоже есть. Поверь мне, девочка, через два года в капсуле от тебя там ничего не осталось бы.

– Бред. По моей статье, я не заслуживаю уничтожения.

– Девочка моя, можешь мне не верить, но это так.

– И я всё-таки настаиваю! Перестань меня так оскорблять! Почему ты постоянно мне указываешь на мой пол?! Это возмутительно!

– Не рожала? – старуха даже принюхалась. – Ясно. Ну не обижайся. Это другая жизнь. Тут так.

– Ты мне так и не сказала, чего от меня хочешь. И давай к теме моего пола больше возвращаться не будем!

– А что тут не так? Ты себя считаешь мужчиной или каким-то ещё словом это назовёшь?

– Я выше этого.

– Причём тут твой рост? Ты хоть и индуринг, но в этом плане природа у тебя человеческая.

– Хорошо. Забыли. Что ты от меня хочешь?

– Смотря, что хочешь дальше делать ты? К киперам ты не пошла, наоборот решила удрать от них подальше. А мне сейчас говоришь так, как будто вернуться хочешь в строй.

– Я не знаю тебя. Не жди от меня откровений.

– Зря. Люди тут так не живут теперь.

– Ты сама-то давно людей встречала? Я ещё этим летом жил среди них. И хорошо знаю, как и чем живут сейчас люди. К киперам не собираюсь, назад в строй прямого пути не вижу тоже. Личными планами и целями делиться с тобой я не могу, потому что у меня их пока нет. Ты, кстати, полностью мне так и не представилась.

– Я думаю, тебе известна группа Эс Ди Три.

– Конечно. Этих отступников всех казнили лет двадцать назад. Конфликт между людьми был в самой яркой фазе.

– Не всех, – старушка сняла свой тулуп с левой руки и засучила рукав кофты. В тех местах, где кожа была тонкой, просвечивались вены, которые имели чёткий металлический блеск. Индуринги группы Эс Ди Три, в своё время, проходили дополнительную процедуру посвящения, в результате чего явной отличительной чертой их стал вот такой металлический цвет вен. – Благодаря тупости одного кипера, мне удалось сбежать.

– Как это так? – сильно удивился бывший дознаватель. – У них была возможность вскрыть капсулу?! Зачем они открыли твою капсулу?

– А киперов надо же было кормить тоже. А то посадили их в разбитые города и думали, что они там сами себя пищей обеспечат.

– Что не так пошло?

– Ну, они тогда сами нашли лёгкий способ себя кормить, – она запахнула вновь одетый тулуп и продолжила. – Сломали капсулу с приговорённым индурингом, вытащили его и приковали между столбами так, чтобы тот не смог даже дёргаться. И всякий раз, когда им нужно было мясо, они отрезали его у того. И когда у него падал темп восстановления, они подкармливали его всем, чем попало. Так они прожили долгое время, покуда я не нашла способ спровоцировать их мясника, и тот в невменяемом состоянии принялся расчленять меня, тем самым освободив конечности. Он погиб. Я освободилась от оков и долго восстанавливалась в межпотолочном пространстве, куда удалось забраться не оставляя следов. Уже позже, после побега, я поняла, что эти тупицы сожрали мой идентификационный биочип. Так я исчезла с радаров как активный индуринг.

– Киперы не искали тебя?

– Искали конечно. Но не меня, а мой фантом. Я сумела их убедить, что покинула город, хотя сама всё это время находилась, рядом с их логовом и даже внутри, – на лице женщины появилась улыбка. – А когда мне надоело морочить им головы, я просто шакалила по разрушенным домам, читала прошлые жизни погибших людей, семей. Представляла себе, как они жили до своей гибели, чем занимались, чем увлекались. В общем, развлекалась по-всякому. Потом принеслись твои коллеги, устанавливали систему Ограда-М. Это чтобы в город не заходили посторонние. От монтажников я ещё как-то могла скрываться и оставалась в городе, а вот когда чистильщики приехали, мне пришлось уйти.

– Ну и ты вернулась всё равно сюда, в радиацию?

– А у меня выбора другого нет, – вздохнула та. – К тому же, чистильщики тут закончили свою работу и уехали. Остались только киперы, а эти тупые лентяи для меня просто как безобидные грызуны, копошатся там в сами в своих норках.

– А с людьми почему не осталась? – доедая последний пирожок, спросил молодой беглец. – Не попадались на пути странствия?

– Попадались много раз, – в её виде читалась обречённая печаль. – Я бы и осталась с ними, вот только они не могут остаться. Гибнут.

– Ну это для них нормально: гибнут, рождаются, опять гибнут, опять рождаются. Что тут такого?

– Гибнут быстрее, чем успевают вырасти, чтобы родить. Облучённые все.

– Ну нет же. Я точно тебе говорю, я жил долго с ними, где уже подрастало третье поколение. Все здоровы.

– Я не сразу поняла, в чём дело. Жила в одной группе людей – погибли. В другой – тоже вскоре все сгинули до единого. И на третьей группе поняла, что это я излучаю радиацию.

– Да как так?

– А вот, девочка моя, оказывается, что индуринг приспособился выживать под облучением. Перестроившийся для этого организм, стал сам источником излучения. Я уж и не знаю какой силы оно у меня, но видимо достаточно большой, чтобы отравить человека или зверя.

– Вернулась значит.

– Ты бы тут не засиживалась со мной, если хочешь к людям. А то также вот.

– Как ты прошла систему Ограда-М?

– Есть пара способов её обдурить. И я знаю несколько мест, где это можно сделать проще всего.

– Хорошо. Я теперь полностью вижу товар. Назови его цену.

– Здесь мир другой, деточка. Теперь, среди людей так не…

– Так! – перебил семьдесят шестой, – Я дознаватель. Я очень хорошо знаю устройство различных людских общин текущего времени. Прошу сейчас к этому не возвращаться, – он выдержал паузу, допуская возможные высказывания оппонента, и, не услышав этого, продолжил. – Итак, что ты за помощь хочешь? И почему ты так уверенна, в получении этого?

– Ну вот, а говоришь, что хорошо знаешь этот мир, – старушка встала и не торопясь двинулась к выходу. – Пойдём, покажу, как выйти отсюда. Как раз, светать начнёт скоро. Старые тепловики в переключке будут, а таких тут есть немного. Пойдём. Как выйдешь, людей ищи на восток, прямо почти. Если не бежать, то за пару дней дойдёшь. Там дорога у них между поселениями. И ты хоть на север, хоть на юг, по ней найдёшь людей.

– У меня сейчас только одно логичное объяснение твоему поступку. Ты с помощью меня хочешь прорвать систему Ограда-М и выйти отсюда самой?

– Если не веришь, проверяй, – старуха остановилась и, развернувшись, перегородила единственный выход. – Ты знаешь, в тебе есть биоидентификатор. Система не агрессирует на индуринга. Но в базе системы есть список плохих индурингов. Я уверена, ты – плохой индуринг.

– Ты говоришь очевидное.

– Я вот почему-то уверенна, что ты нашла идентификатор у себя. Иначе, ты бы сидела на месте.

– Там было опасно оставаться, я уходила от этого.

– Вот! – она эмоционально стукнула своим уродливым посохом об пол. – Над этим устройством я долго работала и ещё долго буду дорабатывать. Но уже в этом состоянии оно способно улавливать сигналы индуринга на поводке, – она как-то ловко крутнула посох по вертикальной оси, что на одной из веток приоткрылась крышечка. – Вот это индикатор поводка индуринга, – женщина свободной рукой открыла до конца эту крышечку. – Видишь же, синяя светит? А красная если будет, то это тогда прямо сейчас радиообмен идёт в полную силу. Так вот, она за всю нашу встречу, даже зелёным не мелькнула. Это значит, что минимум простого опроса не было. Ты смогла найти и обезвредить свой идентификатор, и уже не скрывай это.

Становление. Часть 36

Ядовитая ведьма, так она в итоге представилась, была права, и через дня три Индуринг-беглец встретила троих выживших. Люди были вооружены автоматическим огнестрелом и перетаскивали большую двухколёсную арбу по дороге. Ведьма подсказала ей, какую легенду стоит подавать людям, для того, чтобы те позволили пройти с ними в поселение, но её упрямство и самонадеянность, напротив, спровоцировали аборигенов совершить три удара клинком в сердце. Поэтому оказалась она без одежды в снегу около дороги. Чтобы быстро себя восстановить ей нужна была пища и много. Из-за низкой температуры и голода процессы восстановления индуринга очень замедлены. И только на второй день другой караван встретил на своём пути в заметно протаявшем сугробе тело умирающего человека.

– Ну и на хрена ты залип?! Ну сдох и сдох! – ответил следопыту старший конвоир.

– Она. Это баба. Жива на половину. На ней снег тает! – он приподнял тело и добавил. – Дырки ножом под сиську прям. Крови мало правда.

– Так жива или нет?

– Жива. Точно. Пульс вот…

– В кандалы тогда. Оденьте. Я дома разберусь.

– Уважаемый Назир, послушай моё удивление этому случаю….

– Вахид! – перебил его тот. – Мой отец уже задолбал меня своими наставлениям! Ты его самый младший брат, и моложе меня на восемнадцать месяцев. Пусть даже воля отца мне велит слушать тебя, но ты только второй поход делаешь, а я уже посчитать устал свои походы.

– Четырнадцать. Это сейчас пятнадцатый. Уважаемый Назир.

– Ладно. Говори своё удивление, только свои книжки не вспоминай сюда пожалуйста. Устаю я это понимать.

– Снег. Назир, посмотри. Снег кругом совсем не тронутый. Он тут лежит уже пару дней. Вокруг этой бабы и следов других нету. Если только с железной птицы свалилась, другие ответы не подходят.

– Свалилась и свалилась, – раздражаясь начал приказывать старший караванщик. – Живая, значит в кандалы и в кузов! А ты в машину давай, поехали. Я домой хочу. Скоро на этой проклятой земле будет жуткий мороз.

– Надо одеть хоть чуть-чуть. Не довезём до дому, смысла тогда нет.

– Да ты реально меня задолбал! – перешёл на громкий крик Назир. – Что там некому одеть это?!

– Мне не скоро достичь твоей мудрости, Назир, – Вахид махнул рукой и пошёл усаживаться в пикап.

– Хукмат!!! – что было сил закричал командир, обернувшись назад к основному каравану. – Хукмат!!! Чтоб шакал сожрал твой обед! Хукмат!!!

– Оу! – где-то в центре всей колонны раздался ответ испуганного слуги. – Бегу-бегу, не кричи! Побереги свой драгоценный голос, о досточтимый Назир.

– Вот это – к рабам моим, – он небрежно указал на женщину в сугробе. – Одень что-нибудь. Еды, воды дай. И догоняйте. Тут до города не так далеко, я поеду быстро. Не хочу спать на холоде. А вы, на своих тихоходах, догоняйте. Не останавливайтесь, к утру чтобы в городе были. Там водителей меняем, горючее, и сразу в путь. Понятно всё?!

– Да, мой господин. Всё просто и понятно, – сухенький и проворный Хукмат, не смотря на свой седоголовый возраст, ловко поднял на плечо с земли тело и быстрым шагом направился в конец колонны.

***

Сознание индуринга отогрелось, когда похотливый слуга караванщика в кузове фургона с рабами пыхтел над ней, пытаясь проникнуть внутрь, – Вах, ну какой холодный девушка? Хозяин сказал нагреть, я буду нагреть, – индуринг понимала с трудом его слова, акцент чётко говорил о его южном происхождении.

Её сильно бесило всё, что сейчас происходит. Эмоции лавинно взорвали замёрзший организм до кипятка в жилах. Насильник был готов к этому пробуждению и ловко парировал все попытки сбросить его. В суматошном начале она поняла, что проигрывает, и умышленно сыграла собственную слабость. Когда тот успокоился, почуяв победу, она нашла на его поясе стальную ложку, которая до этого периодически упиралась ей в бок. Превозмогая физическую слабость, она со всей имеющейся силой, всадила эту нержавеющую железку ему в горло.

Резко запахло горячей едой. Разогретая азартом плотской любви кровь Хукмата, привлекла аппетит оголодавшего индуринга. Как пиявка, она впилась в фонтанирующую рану, при этом скрутив его тело всеми руками и ногами. Насытившись через пару минут, она встала с колен откинув бездыханное тело вернувшего её к жизни человека.

Только теперь ей стало понятно, что это грузовой фургон автомобиля, который сейчас в движении. Вокруг четыре обомлевших человека, которые были прикованы железом за шею к стойкам фургона. Короткая цепь позволяла им только положить голову на пол или встать на колени.

– Как он всегда просил остановку у водителя?! – индуринг стояла, держась за стойку и выпрямившись в полный рост. – Вы понимаете мою речь?

– Угу, – в гуле движения было трудно понять точно, от кого этот посыл, но ей становилось всё лучше и лучше, жертвенная кровь максимально быстро работала на регенерацию, зрение вернулось в свою норму индуринга. Кто-то очень напуганный стоял, прижавшись спиной к задним дверям, и показывал ей дуло пистолета сильно трясущимися руками.

– Ну и как он просит остановить машину? – она легко забрала у перепуганного охранника пистолет, после чего сильно шибанула им же ему в висок.

– Шабааааааш, – кто-то из рабынь потихоньку попыталась повторить то самое «стоп» слово, – Мы один раз пробовали так – не получилось.

– А ты сможешь повторить это его голосом? – индуринг была решительна в требовании. – Он стучит в кабину при этом?

– Да, стучит, – вмешалась другая рабыня. – Тук, дык-дык, тук. Это косточкой, ладошкой, и опять косточкой. Вот сюда он стучит, – она показала место рядом с собой.

***

Назир до конца своих лет так и не смог узнать, кто именно в ту ночь уничтожил весь его караван, придав огню. Все люди и даже рабы сгорели вместе с техникой, многие даже не успели покинуть машины. Тот, кто попытался бежать, был застрелен в затылок. Товар весь сгинул в том же пламени. Ему твердили, что это урок Покупателя, но он не верил.

***

С этой стороны жизни тот же самый мир был совсем иной. Беглый индуринг вынуждена была скрывать своё происхождение, воспитание, образование, а главное свою физиологическую уникальность. Ей также пришлось признать свою реальную гендерную принадлежность, и вернуть своё имя Сигрун, скандинавское, которое в этих краях было неведомым.

– Странное имя, – ухмыльнулся старший патрульной группы. – Откуда ты?

– Далеко. Из-за восточных гор. Общину Наружного знаете? – она нарочно назвала очень далёкое, но реальное поселение, где она точно и хорошо знает всех ключевых людей, на случай если и захотят её проверить на соответствие. – Там отец с двумя сыновьями заправляют, может слыхали?

– Да-да. Что-то слыхивали мы про те места и людей тамошних, – встрепенулся тут другой патрульный и, резко отшагнув, направил на нее взведённое оружие. – Мы доходили до гор этих отрядом большим, да только местные о вас горных ничего хорошего не сказывали. А ну руки к верху, чтобы видно было!

– Погоди ты! – старший с усилием рукой опустил напарнику оружие. – Знаю я вроде об таких. В столицу на торг приходили осенью вот. А ну, как звать там отца и сыновей этих?

– Олег, Бурый прозвище, это отец. Сыновья Денис да Игорь.

– Точно, – окончательно успокоился старший. – Один из них и приходил торговлю ладить, я просто точно не запомнил, толи Егор его имя, толи Игорь. Всё! Успокойся уже ты! – ему пришлось даже прикрикнуть напарнику, чтобы тот убрал оружие. – Знаем ваших. Нормальные люди. А ты чего, одна что ли?! Или отстала просто?

– Одна., – сгримасничала та юную самоуверенность.

– Вот как? Баба вроде взрослая, а поступок, как у моей десятилетней дочери, – усмехнулся патрульный. – «Уйду от вас на юг с Лёшкой!»

– Уходила не одна, – индуринг вдруг вспомнила, что теперь выглядит намного старше привычного, и поправилась. – А дойти смогла только я. С мужем вышли. А дней десять назад шатун попался, Айрат встал против него, мне бежать приказал. Я вернуться долго боялась, но вернулась… – опустив глаза, она опустила бессильно плечи и замолчала.

– Поднял же его кто-то. Весной-то его обходить лучше, а сейчас будить – ещё хуже, – вздохнул тот и, подойдя вплотную, приобнял свободной рукой убитую горем женщину. – Вот она, правда жизни такая. Сильнее всех ты оказалась, потому что жить продолжаешь вопреки всему.

– Айрат не боялся смерти, – через секундную паузу Сигрун взорвалась горючими слезами. – А я боюсь! Боюсь! Ооочееень…

– Ой. Ну всё– всё, – слёзы растопили настороженное сердце второго патрульного. – Ты добралась, смогла. Теперь всё будет хорошо. Ты же добралась? Вы шли куда, для чего, за чем?

– Игорь рассказал, что у вас собаки есть, – посмотрев на обоих, она поняла, что этого мало для них и поспешила дополнить. – Питомник у вас есть, собак разводите.

– Каких собак? – тут же удивился второй.

– Да это она про Лисий остров говорит, – разобравшись, пояснил первый. – Там старый Макароныч собачатню развёл. Для охотников псов разводит и тренирует.

– Ааа! Так это ты не туда совсем топаешь, дурёха! – надеясь, что этим сможет поднять ей настроение задорно включился второй. – Там, с первой заставы, надо было сразу вправо выбирать. Спросила бы этих, сразу бы сказали. Теперь отсюда прямо на север шуруй. Там до реки мутной. По ней вверх до брода пройдёшь, не пропустишь, заметный шибко. Там через лесок до полей посевных…

– Ты чего несёшь?! – возмущённый откровенным невежеством перебил его старший. – Зима сейчас! Какой тебе брод, балбес! В общем, не слушай его. Как ты говоришь, звать тебя?

– Сигрун, – утирая слёзы, но так и не подняв головы, скромно ответила та.

– С нами сейчас походишь до вечера, не долго совсем. Тебе спокойнее даже. До столицы дойдём. В сам город тебя не пустят так сразу, да не нужно тебе этого. С нами в казармах переночуешь, покушаешь. Вон, хомяк тебе завтрак свой отдаст, всё равно не ест. А поутру город обойдёшь до северных ворот и вверх полдня, не больше, там спросишь, где свернуть на Лисий остров. Прохожих много, скажут. За то всё по дорогам натоптанным, а не по сугробам там всяким.

– А на кой ляд тебе собаки эти? – влез своим вопросом второй. – Оставайся со мной. Мне в городе квартиры дать будут…

– У меня никогда не будет детей, – с искренней грустью перебила фантазёра она. – А собачонок мне сыночком будет…

– Так, всё, – закончил лирику командир. – Пошли.

***

Лисий остров был не большим и стоял на широкой реке, разделяя её на два равных рукава шириной не более двадцати метров. Сам островок имел вытянутую форму в пределах километра в длину, на метров триста в самом широком месте. Высокий забор из различного материала, подпёртый жердями снаружи, говорил о том, что угроза шла изнутри, а не снаружи. Ровный сугроб у ворот после единственного моста говорил о том, что они с самой осени не открывались за ненадобностью. Калитка же, в свою очередь, была хорошо отчищена и грязный притоптанный снег указывал на частую проходимость людьми. В этот вечер все собаки были не в себе, кто выл, кто безудержно лаял, а кто-то в панике пытался найти себе выход, копая подкоп, или стараясь перепрыгнуть забор. На том конце моста стоял человек, собирающийся наступить на доски моста. Он хорошо понимал панику этих зверей, так же как и то, что ждёт его самого внутри этого питомника.