Текст книги "Гагарин и гагаринцы"

Автор книги: Константин Симонов

Николай Попенко
МАРШ ЮНЫХ КОСМОНАВТОВ

 
Нас ждут, нас ждут небесные просторы
И тайны звездные вдали.
Мы очень скоро, очень скоро
Направим к солнцу корабли.
           Припев:
           Синяя пилотка, Красная звезда,
           Нас мечта сдружила в школе навсегда.
           С каждым днем все выше крыльев взмах,
           Космонавты юные, шире шаг.
Мужал, мужал Гагарин в нашем крае —
Наставник юности и друг.
Гнездом орлиным называют
Крылатый город Оренбург.
           Припев.
Окрепли мы под нашим красным стягом.
Когда Отчизна позовет,
Мы с комсомольскою отвагой
Пойдем в космический полет.
           Припев.
На грозном, грозном Марсе и Венере
Нас ждут великие дела.
В мечту прекрасную мы верим,
Нам веру партия дала.
           Припев:
           Синяя пилотка, Красная звезда,
           Нас мечта сдружила в школе навсегда.
           С каждым днем все выше крыльев взмах,
           Космонавты юные, шире шаг.
 

В. Кулагин
ПОСТРОЕНИЕ В 17-45…

После встреч со школьниками, с учащимися городских профтехучилищ Герой Советского Союза Василий Владимирович Климов обычно возвращался в приподнятом настроении, и даже изматывающие его приступы астмы, казалось, отступали, и ему дышалось свободнее и легче. Но сегодня, выйдя из детской комнаты милиции, куда по просьбе инспектора он пришел на встречу с «трудными» подростками, Климов сразу как-то потускнел. Пройдя сотни три метров, закашлялся, ухватившись правой рукой за первое попавшееся дерево. Увидев поблизости скамейку, беспомощно опустился на нее. Принял лекарство, но сразу встать не решился, да и не хотел. Перед глазами стояли бравирующие своей «независимостью», своими «подвигами» подростки. Инспектор просила его рассказать им о войне, о доблести и мужестве защищавших Отечество. Однако привычной встречи не получилось. Они изучающе смотрели на него, и на многих лицах он читал один и тот же вопрос: «И что же скажет этот человек при орденах?..»

Минуты две-три Климов молча смотрел на ребят. Потом встал, по многолетней привычке заложил руки за спину (так ему казалось легче дышать) и стал прохаживаться вдоль стола. Остановившись у окна, спросил:

– А мне говорили, вы смелые люди. Чего же молчим?

Ребята переглянулись, кто-то хихикнул, а самый плечистый, с черными усиками на смуглом лице, ответил:

– А чего, мы уже обо всем рассказывали… О нас инспектор все знает…

Климов вдруг ощутил яростное чувство атаки. «Ведь в каждом из вас не счесть талантов… Почему же притягательнее и ярче для вас блеск горлышка бутылки и огонек сигареты, чем огни театров, библиотек, спортивных залов?.. И понимаете ли вы, в какую пропасть бездуховности бросаете себя?»

И он заговорил о тех, кто воевал и не вернулся, о войне и подвигах, о своем поколении, на долю которого выпало столько испытаний. Не сразу удалось растопить лед недоверия, но постепенно почувствовал: слушают. Когда уходил, инспектору детской комнаты милиции сказал:

– Трудно с «трудными», но ведь они – наши. Мы еще встретимся!

Сидя на скамейке, Климов как бы суммировал все свои впечатления и наблюдения, вновь и вновь возвращаясь к одной и той же мысли, которая не давала ему покоя в последнее время: нужно в городе создать такое подростковое объединение, которое бы и авторитетом своим, и укладом жизни притягивало к себе старшеклассников, чтобы за честь попасть сюда шла борьба во всех школах. Пусть оно созовет под свой флаг только сотню подростков, но они подчинят своим интересам многих и многих сверстников…

Человек военный, он видел это объединение военно-патриотическим, со своим уставом, четким внутренним распорядком, с широким, активным самоуправлением.

В этот день в обком комсомола он не попал. Зашел в политотдел Высшего военного училища летчиков. Изложил суть дела.

– Значит, предлагаете школу юных космонавтов… – Начальник политотдела встал из-за стола, прошелся по кабинету. – По-моему, это здорово придумано, Василий Владимирович… Первый космонавт – наш выпускник, значит школе юных космонавтов тоже быть у нас! – И, многозначительно улыбнувшись, добавил: – А ведь это, почитай, будет первая такая школа во всем мире.

Секретарю обкома комсомола Вячеславу Рябову Климов позвонил на квартиру поздним вечером. Человек активного действия, Рябов хотел было немедленно прийти к Климову и обсудить детали, но, глянув на часы, предложил встречу на завтра.

Обком комсомола не только одобрил идею создания школы юных космонавтов, но и горячо взялся за ее осуществление. Совместно с командованием летного училища были разработаны положение, устав и текст присяги курсантов школы, составлена программа двухгодичного обучения.

Из приказа по Оренбургскому военному училищу летчиков:

«С целью привития школьной молодежи любви к профессии военного летчика, повышения военно-технических знаний и физической подготовки, воспитания отваги и беспредельной преданности социалистической Родине, подготовки достойных кадров для поступления в наше училище приказываю:

1. Создать при Оренбургском высшем военно-авиационном училище летчиков двухгодичную школу юных космонавтов на общественных началах.

2. Присвоить школе юных космонавтов имя первого в мире летчика-космонавта, воспитанника нашего училища Ю. А. Гагарина».

Решением бюро обкома комсомола и командования летного училища начальником школы был назначен Герой Советского Союза подполковник в отставке В. В. Климов, окончивший это же училище за два года до начала войны, его заместителем – участник двух войн полковник в отставке А. И. Серегин, начальником штаба – полковник в отставке И. П. Зубов, замполитом – полковник в отставке Н. С. Маруев.

Весть о создании в Оренбурге школы юных космонавтов быстро облетела город. Девятиклассники и родители буквально осаждали горком комсомола, где работала приемная комиссия. В. Климов, казалось, помолодел на десяток лет. С утра до вечера пропадал то в горкоме, то в летном училище, то в летнем лагере пригородного совхоза «Овощевод», куда на месяц отправился весь первый набор школы юных космонавтов.

Из 832 заявлений комиссия отобрала 84. Это были лучшие ученики девятых классов более чем из двух десятков школ города, с прекрасными характеристиками, комсомольцы, отменного здоровья. Так и замышлялось: стать юным гагаринцем мог только достойный.

Климов радовался, глядя на этих ребят, при всяком удобном случае заводил с ними непринужденные разговоры, мысленно прикидывал, на кого можно опереться в первую очередь, кому доверить «Боевой листок», кого ребята изберут комсоргом… Но всякий раз, возвращаясь поздним вечером из горкома домой, он видел перед собой тех, состоящих на учете в детской комнате милиции.

Вспоминал недавно вычитанное: взрывной возраст – говорят психологи, трудный возраст – вздыхают педагоги, опасный возраст – размышляют юристы, прекрасный возраст – скажет поэт. Со всеми он соглашался. И в то же время, как мало мы знаем о главном: о чем думает подросток на перекрестке между школой и домом? Чего не достает в нашей модели свободного времени подростка? Да ведь каждый подросток мечтает побыть на первых ролях: то ли вратарем, то ли моделистом, то ли танцором, то ли гитаристом… Подростки хотят комиссарить.

И в тоже время – юношеская растерянность перед сложностями жизни, душевная незащищенность, неопределенность возможностей… И так важно помочь подростку отыскать ту площадку, тот «квадратный метр», по выражению А. С. Макаренко, на котором он сможет явить миру все свои способности, утвердить себя как личность. Этим «квадратным метром» может стать и пионерская комната, и фотокружок, и спортивная площадка, и отцовское поле, и пришкольный участок, и юношеская патриотическая школа…

Он приходил домой, погружался в чтение педагогической литературы, но быстро откладывал книгу в сторону, размышляя вспух:

– Надо действовать…

– Ты, наверное, помнишь, – обратился он к секретарю обкома комсомола, – говорил тебе о встрече в детской комнате милиции… Не выходят те хлопцы из головы… Хочу дополнить положение о нашей школе: брать на перевоспитание «трудных» ребят…

Рябов, опытный комсомольский работник, сам выросший далеко не в тепличных условиях, хорошо знакомый и с психологией, и с практическими делами «трудных», взвешивая идею Климова, ответил:

– Риск большой…

– А где его нет? Через два года курсанты с парашютом будут прыгать – не риск разве?.. Конечно, много брать нельзя, чтобы не нарушать равновесия между «добром» и «злом». Скажем, один к десяти…

Климов отобрал самых «трудных» – восемь человек. Его расчет был прост: для выпрямления подростка нужны твердая дисциплина и четкий порядок. С учетом всего этого и составлялся распорядок в летнем военизированном трудовом лагере школы юных космонавтов, который был разбит на живописном берегу Урала.

Из приказа начальника школы юных космонавтов им. Ю. А. Гагарина:

«1. В целях укрепления здоровья курсантов и привития им трудовых навыков, на основании решения областного комитета ВЛКСМ и по согласованию с родительским комитетом школа юных космонавтов проводит лагерные сборы с 30 июня по 30 июля на территории совхоза «Овощевод».

2. Штабу школы к 25 июня разработать и дать на утверждение необходимую документацию, регламентирующую лагерную жизнь курсантов.

3. Моему заместителю по политико-воспитательной работе составить, согласовать с обкомом ВЛКСМ и политотделом высшего военного авиационного училища летчиков план политико-воспитательной работы и массовых мероприятий на весь лагерный период.

4. Настоящий приказ и утвержденную мною документацию изучить с личным составом школы в первый день приезда в лагерь».

Из «Правил внутреннего распорядка» военизированного комсомольского лагеря труда, учебы, отдыха:

«…Все построения в лагере производятся на линейке в порядке номеров отрядов, а в отряде – по отделениям.

…Отряды выстраиваются на утренний осмотр, на вечернюю поверку, для следования на работу, на занятия, на купание в реке и в столовую.

Каждый курсант обязан: выполнять все команды и указания дежурного по лагерю; в обращении друг с другом быть вежливыми; всегда быть подтянутым; добросовестно относиться к труду и учебе; соблюдать чистоту в лагере и в палатке.

Курсантам запрещается: отлучаться за черту лагеря без разрешения начальника лагеря или его заместителя; разговаривать или петь, играть на музыкальных инструментах, включать радио или телевизор после сигнала «отбой!» и во время послеобеденного отдыха; разжигать костры, наносить ущерб зеленым насаждениям; купание в реке Урал без дежурной команды пловцов и в неустановленных местах».

За неделю до прибытия в лагерь «основных сил» туда высадился подготовительный отряд, или, как впоследствии его стали называть, «передовая команда».

Решение взять в «передовую команду» сразу всех «трудных» пришло как-то неожиданно. Климов вынес эту идею на заседание штаба школы и родительского 217 комитета. Мнения разделились.

– Куда еще ни шло, одного «трудного» на десятерых крепких ребят, – рассуждали одни. – А тут двое против восьмерых, да еще довольно запущенных…

– Эта восьмерка вообще не приобретение, будем откровенны, зато начнем с доверия, за неделю они отойдут от привычного, займутся обустройством лагеря, привыкнут к иной атмосфере, – высказывали свои предположения другие.

– А я полагаю, нужно взять одних «трудных», – к всеобщему удивлению сказал В. Климов. Но именно это предложение и привело всех к согласию.

Когда отряд прибыл на место, Равиль Мазитов изрек:

– Мы что, вроде штрафной роты?..

– Ну и терминология у вас, Мазитов, – как можно сдержаннее ответил Климов. – Наш отряд – передовая команда. Будем разбивать лагерь.

– Годится…

– Отставить «годится»! – уже строже сказал Климов. – С этой минуты отвечать коротко: «Есть!» – И мягче: – По-моему, мы поладим: дел у нас много, без дружной работы не управиться…

Ребята сразу подтянулись. А Климов не давал им опомниться:

– Предлагаю в старшины Равиля Мазитова. Возражения есть? Нет. Поздравляю вас. – Климов пожал руку заводиле уличных мальчишек: – Стройте отделение, Мазитов, целую неделю вам быть старшим.

Новоиспеченный старшина смутился и, может быть, впервые честно признался:

– А как?..

На одно мгновение их глаза встретились – подростка и героя войны. Мазитов не увидел в глазах подполковника упрека или укора.

– Это делается так, – без суеты продолжал начальник зарождавшейся школы юных космонавтов. – Отряд, в одну шеренгу становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! Товарищ старшина, отряд в количестве восьми человек построен. Начальник школы юных космонавтов подполковник в отставке Климов!

А потом с подчеркнутой деловитостью сказал:

– Через полчаса придет начальник штаба с совхозным начальством, надо поставить хотя бы первую палатку – штабную.

Климов порадовался особой расторопности четверых – Равиля Мазитова, Саши Крякина, Володи Вольных и Володи Мещерова.

– Бывали в турпоходах? – поинтересовался начальник школы.

– В шестом классе в «Зарнице» участвовали, в городском финале…

Когда палатка была готова, взялись за установку флагштока.

– Ну, есть среди вас рыбаки? – спросил Климов. Ребята с интересом смотрели на подполковника. – А чего удивляться, мачту собрать, что многоколенную удочку. Главное – точно выверить… Крякин, вы с той стороны смотрите, а вы, Вольных, – с этой…

С мачтой возились около часа. Климов то поддерживал ее, то отходил в сторону, наблюдая, как ребята утрамбовывали нижнее колено. Работали увлеченно, на совесть. Климов подбадривал:

– На многие годы делаем, хлопцы, чтобы звенела как струна… А ну, покачайте… Сильнее, сильнее. Годится..

– Отставить «годится», товарищ подполковник!..

Климов смотрел на Мазитова, утиравшего на смуглом лице крупные капли пота и, увидев по-детски озорную улыбку, ответил в тон ему:

– Есть!

Все дружно рассмеялись. Климов отошел к дорожному чемоданчику, вынул флаг, приладил его к бечевке на мачте и торжественно сказал:

– Попробуем… Кто отличился на установке мачты?

– Крякин, – ответил Мазитов.

– Подходите, Саша, смелее…

К вечеру были установлены остальные девять палаток, спланирована и посыпана песком дорожка к кухне, названной потом курсантами кафе «Космос».

В восьмом часу подъехала совхозная машина с постельными принадлежностями, раскладушками и кое-каким инвентарем. Лагерь оживал. Перед ужином Климов разрешил ребятам искупаться в Урале. Отбой был дан точно по распорядку дня – в 23.00.

Начальнику штаба школы И. П. Зубову не терпелось расспросить Климова о всех событиях этого дня. Но Климов был сдержан:

– Честно скажу, Иван Прокофьевич, устал здорово, в основном от нервного напряжения. Но, уверен, поладим и с этими ребятами…

В шесть утра, за полчаса до подъема, Климов и Зубов вышли из штабной палатки и сразу встревожились: дневального не было на месте. Подняли ребят, построили – не оказалось в строю Саши Крякина. Он и Володя Вольных были вечером назначены дневальными, дежурили по два часа попеременно. Вольных сменился в пять утра. А в шесть Крякина уже не было в лагере.

Климов, в считанные секунды оценив обстановку, распорядился:

– Полчаса на зарядку, двадцать минут на заправку постелей и умывание, десять минут на построение и подъем флага, полчаса на завтрак. После завтрака продолжим оборудовать лагерь. Вопросы есть?

– Товарищ подполковник, разрешите, я съезжу в город, я знаю, где Крякин… – Чувствовалось, Мазитова исчезновение приятеля задело. Климов даже предполагал, что старшина о намечавшемся побеге мог знать еще с вечера. Ответил подчеркнуто сухо:

– Здесь комсомольский военизированный лагерь труда и отдыха. Держаться он будет на добровольных началах и на полном самоуправлении. На поиски беглецов у нас нет времени. И не будет… На зарядку становись!

Климов и Зубов выполняли упражнения утренней зарядки тщательно, с нескрываемым удовольствием, а в движениях ребят угадывалась нервозность. Климов же одновременно пытался ответить на целый комплекс неожиданных вопросов. Крякин вчера отличился на работе, ему доверили первый подъем флага, первое дежурство по лагерю… А он сбежал, отдежурив всю ночь. Что могло случиться? Конечно, после завтрака он пошлет начальника штаба в город выяснить все, найти беглеца и убедиться, что он жив и невредим. А в отряде пусть знают, что силой тут держать никого не будут.

После заправки коек и умывания к Климову подошел Мазитов и протянул клочок бумаги с тщательно написанными словами:

«Товарищ подполковник, эта жизнь не по мне: строиться, подъем, отбой, без разрешения – ни шагу… Я человек вольный, и эта жизнь мне ни к чему. Не переживайте: я не утоп, не попал под машину, я в хорошем месте… Привет честной компании! Крякин».

…Пробежав текст, Климов вопросительно посмотрел на старшину.

– На постели нашел, – ответил Мазитов. Потупившись, добавил:

– Он еще в полночь разбудил меня и говорит: надо бежать. Я ответил: не дури. Больше он ничего не сказал и лег отдыхать, видно только что сменился на дежурстве…

– Почему не доложили в штаб?

– Мне показалось, что Сашка шутит…

– Вернется?..

– Вряд ли, он у Надьки сейчас… Она одна, мать в больнице, Сашка помогает ей по дому.

– Какая Надя?

– А помните, на встрече с вами «шпильки» бросала…

– Понятно… – Климов аккуратно свернул бумажку пополам и положил в записную книжку. – Идите завтракать, товарищ Мазитов.

К нему подошел Зубов. Увидев на лице начальника школы еле заметную улыбку, спросил:

– Что-нибудь прояснилось?

– Многое, очень многое, Иван Прокофьевич… Наши хлопцы, оказывается, настоящие рыцари… Качество для будущих космонавтов отнюдь не лишнее…

– Ты оптимист, Василий Владимирович.

– Становлюсь понемногу… Идем-ка к котлу?

Климов явно повеселел. По дороге к кухне о только что полученной информации рассказал начальнику штаба.

– Всего лишь сутки, а сколько открытий…

– Замечаю, Василий Владимирович, анализируешь много…

– Нам всем придется много, может, ежечасно анализировать… Мы слишком спешим рассматривать подростка в отрицательной установке, в комплексе социальной опасности, находя злой умысел во всех его поступках.. Они упруги, часто сопротивляются… Но кто-то из писателей говорил: опереться можно лишь на то, что оказывает сопротивление…

– А ты знаешь, что сказал мне сейчас Мазитов? Крякин у малышей отбирает деньги для того, чтобы купить на них гостинцы Наде…

Климов рассеянно зашарил по карманам, нашел носовой платок, как бы между прочим заметив:

– С утра припекает. Знать жарким будет денек…

…Крякин появился в лагере перед вечерней поверкой. Святая наивность: он встал в строй на отведенное ему вчера место как ни в чем не бывало. Святая мудрость: начальник школы юных космонавтов принял вечерний рапорт старшины отряда и пожелал всем спокойной ночи.

…Из отчета обкома ВЛКСМ и командования школы юных космонавтов Центральному Комитету ВЛКСМ:

«Со дня основания школа юных космонавтов им. Ю. А. Гагарина перевоспитала свыше 200 подростков, состоявших на учете в детских комнатах милиции или направленных органами народного образования. Большинство из них успешно закончили школу юных космонавтов и стали офицерами Вооруженных Сил СССР».

…Из «Рекомендации Крякину Александру Петровичу, выпускнику школы юных космонавтов им. Ю. А. Гагарина при Оренбургском высшем авиационном Краснознаменном училище летчиков им. И. С. Полбина»:

«За время обучения в школе с 1963 по 1965 год показал себя способным курсантом, с помощью товарищей по учебе и преподавателей преодолевшим ряд нежелательных наклонностей. По всем авиационным и специальным дисциплинам имеет хорошие оценки. Дисциплинирован, в обращении с товарищами и старшими вежлив, исполнителен, общественно активен, выполнял различные комсомольские поручения бюро ВЛКСМ школы юных космонавтов.

За период обучения в ШЮК, кроме авиационных дисциплин, прошел месячную военизированную подготовку в летнем комсомольском лагере труда и отдыха, изучал Уставы детских Вооруженных Сил, прошел двадцатичасовую строевую подготовку, выполнил начальные упражнения по стрельбе из малокалиберной винтовки и пистолета.

Глубоко интересуется вопросами техники, авиации и космонавтики. Хороший спортсмен, имеет второй взрослый разряд по стрельбе из винтовки, первый юношеский разряд по борьбе самбо, совершил три прыжка с парашютом с самолета – ему присвоен третий спортивный разряд по парашютному спорту.

Имеет большое желание стать военным летчиком-истребителем. За хорошее отношение к труду и учебе неоднократно поощрялся командованием школы и гороно.

Обком ВЛКСМ и командование школы юных космонавтов рекомендуют тов. Крякина А. П. для поступления в Оренбургское высшее военное авиационное училище летчиков».

…Из письма капитана морской авиации Александра Крякина, полученного командованием школы юных космонавтов в день ее десятилетия:

«Уважаемый Василий Владимирович! Пишу Вам редко, но в дни первого юбилея нашей ШЮК не мог не написать. Вот уже четыре года летаю я на современных самолетах. Служба трудная, но ведь и в нашей школе, а затем и в летном училище нас готовили не к прогулкам по гаревым дорожкам, а к «мужественной работе в небе», как часто говорили нам Вы. Сейчас, можно сказать, я хозяин неба. А подъем был крут и сложен. Нам так легко было оступиться, и сколько раз мы оступались, а Вы, А. И. Серегин, И. П. Зубов, офицеры-преподаватели подхватывали нас буквально на лету и спасали… Вы бывали с нами требовательны, суровы, даже беспощадны, но Вы всегда были правдивы. И мы знали: Климов поймет, выслушает, поможет, не унизит, если ты уже проштрафился, сплоховал, в критический момент выручит, найдет то дело, то слово, то внушение, которое заставит подобраться и зауважать самого себя. Вы как бы создавали всюду цепную реакцию добра… И так выковывали в нас жизненную устойчивость.

Однажды в нашем отряде возникла крупная ссора. Вы завели нас в аудиторию, взяли мел, написали на доске: «Воля + мужество + дисциплина + умение + дружба = победа», И молча вышли. Перемирие конфликтующих сторон было быстрым и длительным, без условий и контрибуций.

Еще помнится, перед ознакомительным полетом на Ан-2 Вы нам говорили: небо – это состояние одиночества и радости: там, внизу, ждут; состояние отрешенности и ощущение силы, власти над собой… А ведь скольким мальчишкам вы помогли поверить в свои силы!.. Как здорово, что есть в Оренбурге такая замечательная школа…

…Огромный привет вам от Нади. Она настоящая офицерская жена…»

…Из отчета обкома ВЛКСМ и командования школы ЦК ВЛКСМ от 20 июля 1977 года:

«За время своего существования школа юных космонавтов выпустила 715 курсантов, свыше 550 из них стали офицерами Вооруженных Сил СССР, 15 успешно закончили военные Академии…»

…Каждый понедельник и каждый четверг в 17-45 они выстраиваются на плацу Высшего военного авиационного училища, рядом с самолетом, на котором летал первый космонавт планеты Земля Юрий Гагарин. После короткого рапорта отрядных старшин начальнику школы они получают разрешение приступить к занятиям. Строем пройдут мимо гагаринского «МиГа», по парадной лестнице поднимутся на второй этаж училища, разойдутся по аудиториям, разложат конспекты и на целый вечер забудут о своем возрасте, всецело погрузившись в удивительный мир авиации и космонавтики. Что ни занятие, то открытие. И уже в четверг курсанты с нетерпением ждут понедельника, а в понедельник – четверга: стремление заглянуть за горизонт неизведанного оказывается сильнее всех земных страстей и желаний.

Только четыре часа в неделю отпущено им на занятия в школе юных космонавтов, но даже на таком уровне занятости, оказывается, можно решать самые сложные задачи: воспитание подлинной гражданственности, коллективизма, отваги, выносливости; здесь вырабатываются, закрепляются и передаются от одного поколения курсантов к другому эталоны поведения, обращения друг с другом, со старшими. И уже в летнем комсомольском военизированном лагере труда и отдыха вчерашние восьмиклассники становятся тем коллективом, который подчиняется единой команде, единой воле командира, способным в считанные минуты и даже секунды выполнить приказ. Оставаясь теми же 16—17-летними подростками, они в этой школе получают как бы дополнительное ускорение в движении к нравственной возмужалости, человеческой надежности, жизненной стойкости и гражданской зрелости. Обретая социальную устойчивость, эти ребята расходуют свои духовные и физические силы на достижение реальной, сознательно выбранной цели.

Интерес к занятиям в ШЮК поддерживается всеми изучаемыми предметами, авторитетом лучших офицеров, преподавателей военного училища летчиков, многие из которых прошли дорогами войны или прославились в авиации в мирные дни, самим укладом жизни школы, ее традициями и верностью принятой присяге юного космонавта, заветам Ю. А. Гагарина, который дважды встречался с курсантами ШЮК, писал им письма, поздравлял с успехами в учении; и, наконец, формой одежды: курточка темно-синего цвета с пуговицами военного образца и голубыми погонами с авиационной эмблемой, черные брюки и белая рубашка с черным галстуком, пилотка с голубым кантом и армейской кокардой.

Курсанты дорожат каждым занятием. Но есть в учебном периоде дни особенные: начало занятий, принятие присяги, прыжки с парашютом и выпуск. По установившейся традиции первый урок посвящается легендарному космонавту, Герою Советского Союза Юрию Гагарину, чье имя носит эта школа; второй урок – прославленному летчику-истребителю. Герою Советского Союза, первому начальнику школы юных космонавтов Василию Владимировичу Климову, сражавшемуся в годы войны в одном небе с трижды Героем Советского Союза И. Н. Кожедубом и сбившему 27 фашистских самолетов.

Ни одно радостное событие первых лет школы юных космонавтов не прошло мимо Ю. А. Гагарина. В музее боевой славы летного училища, где создан уголок ШЮК, хранятся, ставшие уже уникальными, документы, рассказывающие о большой дружбе первого советского космонавта и курсантов первой в стране школы юных космонавтов.

23 февраля 1964 года. Школе юных космонавтов вручено Красное знамя. В тот же день под этим знаменем курсанты первого набора приняли присягу юного космонавта. О примечательном событии ребята написали Ю. А. Гагарину, звали его в гости. Космонавт не замедлил с ответом:

«Дорогие друзья! С большим интересом прочитал Ваше письмо. Оренбург мне очень дорог: там я впервые почувствовал романтику «голубого океана». Желаю Вам, юные друзья, хорошо учиться, а в дальнейшем – больших космических трасс. Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза Юрий Гагарин».

А через год, в мае 1965 года Юрий Гагарин ходил с организаторами и курсантами школы по военному городку, вел с ними задушевные беседы о смысле жизни, о полете в космос, о любви к Родине. Ему торжественно вручили форму курсанта ШЮК и фотографию первого выпуска.

…Из воспоминаний курсанта второго выпуска ШЮК, командира самолета-ракетоносца Валерия Ефременко:

«В нашем музее училища летчиков хранится снимок: Юрий Алексеевич Гагарин с юными космонавтами. Это была первая наша встреча с Гагариным. Мы шли по территории училища, и у самолета, на котором Гагарин первый раз поднялся в небо, нас остановил фотограф. Гагарин с радостью согласился сфотографироваться. Совершенно случайно я оказался возле первого космонавта, на снимке – слева… А потом еще раз посчастливилось мне встретиться с Гагариным, когда я уже был курсантом нашего авиационного училища…»

Почетный комсомолец города Оренбурга Юрий Гагарин на учете состоял в первичной комсомольской организации школы юных космонавтов. У курсантов ШЮК, вступивших в комсомол в год 50-летия ВЛКСМ, в 1968 году, хранится вкладыш в билет со словами напутствия Ю. А. Гагарина.

В этот же день, в канун Дня космонавтики, решением бюро обкома ВЛКСМ были учреждены премии имени Гагарина лучшим курсантам Высшего военного училища летчиков. Среди восемнадцати курсантов, удостоенных этой почетной премии, двое – воспитанники школы юных космонавтов, ныне офицеры Советской Армии Виктор Шопин и Борис Рубин.

Каждый год наполовину обновляется состав курсантов: выпускаются второгодки, на смену им приходят новички. По разным причинам меняется и руководство школы. И только один человек в форме подполковника авиации с Золотой Звездой Героя на выцветшем кителе неизменно в течение пятнадцати лет каждый понедельник и каждый четверг ровно в 17-45 появлялся перед строем курсантов, принимал рапорт отрядных старшин и давал разрешение приступить к занятиям.

Но на первом построении в начале шестнадцатого учебного года В. В. Климова не было… Построение проводил замполит школы Яков Михайлович Катеев. После принятия рапорта Катеев обратился к курсантам, впервые за пятнадцать лет нарушив привычную строгость первого построения в новом учебном году:

– Дорогие ребята! Основатель нашей школы Василий Владимирович Климов любил повторять горьковские слова: «Пусть люди станут звездами друг для друга…» Он до последнего вздоха освещал юным путь в небо, к звездам… Будьте всегда такими – смелыми, мужественными, справедливыми и скромными, как Герой Советского Союза Василий Владимирович Климов.

И замполит, седовласый подполковник в отставке, в прошлом – лихой кавалерист, а потом отважный летчик, участник двух войн, повлажневшими глазами оглядел замерший строй… Он смотрел на подтянутых, молодцеватых курсантов и испытывал такое же чувство, которое овладевало им всегда перед дальним походом.

…Последняя встреча с В. В. Климовым состоялась у меня незадолго до его смерти. Он положил передо мной толстую папку. Это были письма бывших курсантов ШЮК, их родителей, присланные только в 1973 году, к десятилетнему юбилею школы. Десятки писем… Письма-исповеди, письма сыновней благодарности. Их нельзя читать без волнения.

Из письма студента пятого курса Московского энергетического института Владимира Давыдова:

«За годы учебы в ШЮК, 1967—1969, сдружились три курсанта – Вячеслав Хомич, Вячеслав Пчелинцев и я, Владимир Давыдов. И эта дружба с годами не ослабевает. Случилось так, что ни один из нас не поступил в военное училище, но каждый выбрал себе профессию по душе. Хомич учится в Высшем техническом училище им. Баумана, Пчелинцев – в Московском институте химического машиностроения. Мы часто встречаемся и с великой признательностью вспоминаем нашу ШЮК… Самое главное – как ты служишь Родине. Школа юных космонавтов научила нас на любом посту служить Родине честно».

Из письма пом. начальника политотдела Академии им. Ф. Э. Дзержинского по комсомольской работе капитана Тараканова:

«Курсанты Долгушин Александр, Коробков Владимир и Анисимов Слава, учась в Академии, оправдали звание юного гагаринца. По основным предметам имеют хорошие и отличные оценки. Долгушин Александр – член комсомольского бюро отделения, редактор боевого листка. Выпускников школы юных космонавтов отличает высокая строевая выучка и воинская дисциплина…»

Из письма отца, Иванова Григория Петровича:

«Два моих сына, Гриша и Александр, окончили школу юных космонавтов. Оба стали офицерами Советской Армии. Как отец, я горжусь сыновьями и от всего сердца благодарю командование школы юных космонавтов за добрую науку и выучку моих сыновей…»

Я читал эти письма, а Климов сидел рядом, не проронив ни слова, возможно, в течение целого часа. На прощание сказал: