Текст книги "Гагарин и гагаринцы"

Автор книги: Константин Симонов

Гагарин и гагаринцы

КОСМИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ ЧЕЛОВЕКА – ЭТО РЕЗУЛЬТАТ УСПЕШНОГО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ГРАНДИОЗНОЙ ПРОГРАММЫ РАЗВЕРНУТОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА, НЕУСТАННОЙ ЗАБОТЫ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ И ЕЕ ЛЕНИНСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА И СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА О НЕПРЕРЫВНОМ РАЗВИТИИ НАУКИ, ТЕХНИКИ, КУЛЬТУРЫ, О БЛАГЕ СОВЕТСКОГО НАРОДА.

…ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ ЧЕЛОВЕКА В КОСМОС СТАНЕТ ИСТОЧНИКОМ НОВОГО ВДОХНОВЕНИЯ И ДЕРЗАНИЙ ДЛЯ ВСЕХ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ ВО ИМЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ПРОГРЕССА И МИРА ВО ВСЕМ МИРЕ.

Из приветствия ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров Союза ССР в связи с полетом в космос Ю. А. Гагарина

ВСТУПЛЕНИЕ

Книга, которую вы открыли, о вдохновляющем примере Юрия Алексеевича Гагарина, о гагаринцах наших дней – на земле и в небе.

Когда мы говорим, обращаясь к юноше, к девушке, – «Зажги свою звезду», всякий раз думаем о тех, кто же способен воодушевить молодого человека на выбор единственно верного жизненного пути, на определение активной позиции личности, на подлинно героические дерзания.

Среди тех, кого можно и нужно брать за образец, – он, Гагарин, герой среди героев, вечный идеал беспокойной юности. Академик Сергей Павлович Королев сказал о нем:

«Юра – олицетворение вечной молодости нашего народа. В нем счастливо сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие».

Нет на земле человека, который бы не знал Гагарина, совершившего 12 апреля 1961 года впервые в мире беспримерный полет в просторы Вселенной. Сначала он облетел, а затем объехал весь земной шар. Его встречали десятки стран, орбитами мира и дружбы называли люди эти поездки героя космоса. Но Оренбургский меридиан был по-особому дорог Юрию Гагарину. Мне посчастливилось не раз встречать его в Оренбурге, беседовать с ним, и в памяти моей, как и в памяти миллионов людей земли, навсегда осталась его покорившая весь мир улыбка, его неиссякаемая доброта и душевная щедрость.

«Многое дал мне Оренбург – и семью, и власть над самолетом», – с особой гордостью и теплотой часто говорил Юрий Алексеевич. Он прекрасно знал Оренбург рабочий, Оренбург учащийся, Оренбург молодежный. И город наш всегда встречал своего воспитанника по-рабочему тепло и искренне. Он был способным курсантом Оренбургского летного училища. Здесь 8 января 1956 года Юрий Гагарин принял присягу. Этот день «запомнился на всю жизнь» – вспоминал потом Юрий.

– Каждый с оружием в руках выходил из строя, становился лицом к товарищам и командиру и громко зачитывал слова военной присяги. Одним из первых, по алфавиту, вышел вперед я и, замирая от волнения, произнес: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик…»

Всю свою жизнь он с достоинством нес это высокое звание гражданина Страны Советов. И когда его на одной из пресс-конференций спросили, был ли у него в кабине космического корабля «Восток» какой-нибудь талисман, он ответил: «Да, в кармане моего скафандра находилось удостоверение, что я – гражданин Советского Союза. Это самый надежный талисман…»

В нашем училище Юрий Гагарин прошел первую армейскую школу. Он жил по уставу, учился по уставу – с честью носил военную форму, овеянную пороховым дымом священных битв и сражений, любил воинский порядок, строевой шаг и курсантские песни.

Недаром после возвращения из космоса в телеграмме курсантам своего родного Оренбургского училища Ю. А. Гагарин писал:

«Товарищи курсанты, товарищи комсомольцы, помните, что в жизни не может быть успеха без высокого овладения современной техникой, крепкой физической закалки и высокой сознательной воинской дисциплины».

Без преувеличения можно сказать, что Оренбургскому высшему военному авиационному Краснознаменному училищу принадлежит большая роль в воспитании первого космонавта нашей планеты. Здесь Юрий Гагарин овладел высотами летного мастерства на реактивных машинах, здесь закалился его характер, сформировались такие качества, как бесстрашие, мужество, выносливость, совершенное знание авиационной и военной техники.

Огромное значение имели боевые традиции училища, бессмертные подвиги его воспитанников. Иван Полбин, Андрей Юмашев, Михаил Громов, Анатолий Серов… Не случайно закрепилось за училищем гордое имя «школа героев»!

Здесь учился Григорий Бахчиванджи, первым испытавший реактивный самолет…

Десятки легендарных имен, славных соколов, истинных сынов Отечества! Будущий космонавт свято чтил их подвиг, впитывал лучшие черты. Он был их однополчанином по духу, по устремлениям, по идейным убеждениям и горячей любви к Родине.

Именно об этом Юрий Алексеевич сказал в своем знаменитом заявлении перед стартом:

«…Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье… Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня… Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если, тем не менее, я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников – советских людей…»

Подвиг трудно совершить в одиночку. Об этом говорил и сам Юрий Гагарин. Сын смоленского крестьянина, через ремесленное училище пришедший в рабочий класс, военный летчик Ю. А. Гагарин чутко воспринимал все составляющие своего подвига. В нем слились воедино труд рабочих, хлеборобов, инженеров, ученых, партийных организаторов – всех тех, кто готовил этот первый в мире космический полет. А пилот космического корабля «Восток» Юрий Гагарин как бы завершил подвиг народа-созидателя, выполнив приказ партии, приказ Родины.

Мы гордимся тем, что первым человеком, проложившим дорогу в космос, был наш советский человек, коммунист! Это – событие огромной важности, продемонстрировавшее всему миру мудрость и результативность ленинской политики КПСС и советского государства, преимущества социализма, колоссальный творческий потенциал советских людей. Это был мирный полет посланца самого миролюбивого народа.

И когда Юрий Гагарин вернулся из космоса, на одной из пресс-конференций он высказал такую мысль, что при взгляде на нашу Землю с космической высоты поражает не только красота того или иного континента, бросается в глаза их близость друг к другу, их единство. Все части света как бы составляют одно целое.

Молодой читатель, вслушайся в слова героя, вдумайся в судьбу этого человека, вглядись в его пути к вершинам, обдумай все как урок – урок жизни. Да ведь это и есть настоящий, поучительный урок. Гагарин – не «сверхбогатырь» из легенды, а очень земной, очень человечный человек, тем и понятный, близкий, созвучный нам; его жизнь сама по себе говорит каждому из молодых: «Дерзай, ищи, иди вперед и обязательно зажги свою звезду – это в твоих силах!»

Сегодня нет с нами Юрия Гагарина. Он погиб как солдат 27 марта 1968 года, вместе с отважным испытателем инженер-полковником Владимиром Серегиным, совершая тренировочный полет на самолете. Но дело его продолжает растущий отряд космонавтов Советского Союза. Космос становится ареной мира и дружбы. Люди побывали на Луне. Космические аппараты достигли далеких планет: Венеры, Марса. Успешно сотрудничают в освоении космоса страны социализма.

Оренбуржцы, как и все советские люди, свято чтут память первого космонавта земли Юрия Алексеевича Гагарина, бережно хранят все, что связано с его именем, с его пребыванием в нашем крае. Юрий Гагарин любил молодежь, часто встречался с ней, он говорил, что всегда «чувствовал себя сыном могучего комсомольского племени и не считал себя вправе искать тихие гавани и бросать якорь у первой пристани».

Какие замечательные слова, товарищи! А каждый ли из вас, всегда и во всем, чувствует себя сыном «могучего комсомольского племени» и ведет себя соответственно этому – не ищет «тихих гаваней», не останавливается на достигнутом, не довольствуется малым?

Нет, каждому из молодых, всем юным надо, необходимо, чтобы были они гагаринцами. Росли такими, были такими – во всем и всегда, везде и всюду.

Гагаринцы… Это слово неотделимо от имени замечательного народного героя. Быть гагаринцем – значит продолжать дело Юрия Гагарина в любом месте, на любой стезе жизни.

Именно на любой стезе.

Задумывались ли вы над тем, почему в дни страды, в дни высшего трудового напряжения вдохновляющей оценкой звучат телеграммы друзей и соратников Юрия Гагарина, славных героев-космонавтов?

Радующие результаты достигнуты на оренбургской земле в 1979 году. Трудящиеся области одержали еще одну победу – в закрома Родины засыпано 4 миллиона тонн, а с начала десятой пятилетки 16,7 миллиона тонн хлеба, или более одного миллиарда пудов. Такой рубеж мы взяли впервые. Замечательную трудовую победу оренбуржцы посвятили 110-й годовщине со дня рождения Владимира Ильича Ленина, нашего великого вождя и учителя.

И вот в период самых горячих работ космонавты оказались среди хлеборобов. На всю область разнеслись их голоса из прославленного «Звездного».

Приведу одну из таких телеграмм.

«Соль-Илецкий район, совхоз «Южный»,

Николаю Дмитриевичу Комнатову.

Уважаемый Николай Дмитриевич!

С искренней радостью узнал о Вашем замечательном рекорде во время ударной вахты на косовице и обмолоте хлебов в совхозе «Южный».

Киномеханик по профессии – хлебороб по призванию, Вы, дорогой Николай Дмитриевич, комбайном СК-4 скосили за сутки 96 гектаров хлебов, выполнив пять дневных норм, а с начала жатвы на Вашем счету более 500 гектаров.

Ваше достижение – замечательный пример для тружеников области в борьбе за большой хлеб Оренбуржья, выполнение задач, поставленных июльским (1978 г.) Пленумом ЦК КПСС.

Желаю Вам доброго здоровья, счастья, новых трудовых успехов!

Летчик-космонавт СССР,

Герой Советского Союза,

полковник  Ю.  В.  Р о м а н е н к о».

Тот, кто удостоился таких телеграмм, – гагаринец. И каждый, кто добился на жатве-79 «космических» высот, этого гордого звания заслуживает по праву. Как и наши новаторы, передовики-энтузиасты, наставники в промышленности, в строительстве, на транспорте.

Юрий Гагарин – почетный член Оренбургской городской комсомольской организации. Его именем названы первая в стране Оренбургская школа юных космонавтов, один из центральных проспектов города. По просьбе рабочих совхоза «Караванный» Оренбургского района этому хозяйству присвоено имя Гагарина. Пионерские отряды и дружины многих школ Оренбуржья гордятся высоким званием гагаринцев, стремясь во всем походить на славного воспитанника Ленинского комсомола. У центрального входа в Оренбургское высшее военное авиационное Краснознаменное училище летчиков застыл на пьедестале знаменитый реактивный истребитель, тот самый «МИГ», на котором взлетел в оренбургское небо будущий космонавт Юрий Гагарин. «Летать любит. Летает смело и уверенно», – такую высокую оценку дало командование училища своему выпускнику. Тысячи людей приходят к этому своеобразному памятнику герою космоса, который любил молодое поколение, мечтающее о полетах в просторы Вселенной, и завещал: «Мечтайте! Дерзайте! Но помните: дорога в космос – дорога не только смелых, но и сильных и духом, и телом, и знаниями!..»

Быть гагаринцами – значит активно участвовать в военно-патриотической работе, в развитии физической культуры и спорта, в многообразной общественной жизни своих городов и сел, своих трудовых и учебных коллективов.

Юрий Алексеевич Гагарин всегда в сердцах советских людей. Он вдохновляет на труд и на подвиг.

Гагарин был и будет с народом, который дал ему крылья и послал в космос, с народом, который он прославил.

Гагаринцы платят ему любовью и верностью.

А.  К О В А Л Е Н КО,

первый секретарь Оренбургского обкома КПСС,

дважды Герой Социалистического Труда,

член ЦК КПСС,

депутат Верховного Совета СССР

ЖИВОЙ ПЛАМЕНЬ ПОДВИГА

Константин Симонов
САМЫЙ ПЕРВЫЙ

 
Рассвет. Еще не знаем ничего.
Обычные «Последние известия»…
А он уже летит через созвездия.
Земля проснется с именем его.
«Широка страна моя родная…» —
Знакомый голос первых позывных.
Мы наши сводки начинали с них,
И я недаром это вспоминаю.
Не попросив подмог ни у кого,
Сама восстав из пепла войн и праха,
Моя страна, не знающая страха,
Шлет ныне в космос сына своего.
Мы помним все. Ничто не позабыто.
Но мы за мир. Всерьез! Для всех! Навек!
И выведен на мирную орбиту,
С природой в бой идет наш человек.
Волненье бьет, как молоток, по нервам;
Не каждому такое по плечу:
Встать и пойти в атаку, самым первым!
Искать других сравнений не хочу.
 

Ю. Гагарин
СРЕДА, 12 АПРЕЛЯ
Из книги «Дорога в космос»

Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный восточнее Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И все же я томился нетерпением, никогда, кажется, ожидание не было так тягостно. Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так потому, что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока.

Перед нашим отъездом состоялось напутственное партийное собрание. Все предполагали, что в первый полет назначат меня. Выступали те, кто уезжал на космодром, и те, кто оставался.

– Мы завидуем вам хорошей, дружеской завистью… Желаем счастливого полета… Вернувшись из космоса, не зазнавайтесь, не дерите нос кверху, будьте всегда скромными, такими, как сейчас, – говорили товарищи, выступавшие на собрании.

Дали мне слово. Я сказал:

– Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов. Заверяю своих товарищей коммунистов в том, что не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. На выполнение предстоящего полета в космос пойду с чистой душой и большим желанием выполнить это задание, как положено коммунисту… Я присоединяюсь к многочисленным коллективам ученых и рабочих, создавших космический корабль и посвятивших его XXII съезду КПСС.

Собрание было немногословным и немножечко напоминало митинг. Все были взволнованы. Видимо, во время войны так же сердечно и задушевно коммунисты провожали своих товарищей на фронт.

На космодром летело несколько космонавтов. Все могло случиться. Достаточно было соринке попасть в глаз первому кандидату для полета в космос, или температуре у него повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов – и его надо было заменить другим подготовленным человеком. Уезжающие товарищи были так же готовы к полету, как я. Старт должен был состояться точно в назначенный день и час, минута в минуту. Вместе с нами на космодром ехали несколько специалистов и врач.

Незадолго, до намеченного дня полета я побывал в Москве. И всю дорогу на космодром вспоминал волнение, охватившее меня, когда я стоял возле Мавзолея. У советских людей стало внутренней потребностью перед решающим шагом в жизни идти на Красную площадь, к Кремлю, к Ленину. Светлыми июньскими ночами тут проходят, взявшись за руки, юноши и девушки, получившие аттестаты зрелости. Двадцать лет назад, в грозовом сорок первом году, отправляясь на фронт, мимо Мавзолея проходили войска, полки московского ополчения. Откуда бы ни приезжали советские люди в Москву, они обязательно побывают на Красной площади. То же делают и наши зарубежные друзья.

Я медленно шагал вдоль кремлевских стен по набережной реки. Под бой курантов Спасской башни пересек Красную площадь. С рукой, поднятой к козырьку, остановился у Мавзолея, посмотрел, как сменяется караул, и, умиротворенный полетом голубей и шелестом развевающегося на ветру Государственного флага над Кремлевским Дворцом, медленно побрел по городу, равного которому нет в мире. Вокруг шумел охваченный предчувствием весны людской поток. Тысячи людей шли навстречу и обгоняли меня. Никому не было до меня дела, и никто не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому еще не знала история. «Как обрадуется наш народ, когда задуманное свершится!» – думал я.

В ту же ночь мы улетели на космодром. С нами летел Евгений Анатольевич – наш командир, врач и наставник, человек необыкновенного обаяния и такта, двадцать лет пекущийся о здоровье летчиков. Он работал с нами с первого дня, и для него, как он говорил, не оставалось неразрезанных книг. Он знал о каждом больше, чем знали о себе мы сами. Было приятно, что с нами на космодром летит и Николай Петрович Каманин – один из первых Героев Советского Союза, воспитатель многих известных летчиков.

За окнами самолета клубились вспененные облака, в их просветах проглядывала по-весеннему оголившаяся земля, кое-где покрытая еще талым снегом. Я глядел вниз и Думал о родителях, о Вале, о Леночке и Галинке. Представил себе, что стану делать после полета, и тут же решил: буду учиться. Рядом сидел мой ближайший друг – Герман Титов, великолепный летчик, коммунист, принятый в кандидаты партии нашей организацией, человек с чистой, почти детской жизнерадостностью. Он тоже смотрел на проплывающую внизу землю и тоже думал и, наверное, о том же самом, о чем размышлял и я. Порой наши взгляды встречались, и мы улыбались, понимая друг друга без слов. Опасения тех, кто полагал, будто нас нельзя предупреждать о полете, чтобы не нервничали, не оправдались. И я и мой товарищ, который в любом случае был готов занять место в кабине «Восток», чувствовали себя превосходно.

Герман Титов сидел ко мне в профиль, и я невольно любовался правильными чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного.

На космодроме нас ждали. Там мы встретили многих знакомых специалистов и Главного Конструктора. Я знал, что для этих людей никогда не наступит покой. Они всегда будут искать новое, всегда дерзать. Только творческое содружество больших коллективов ученых и инженеров, объединенных смелой мыслью, могло породить космический корабль, определить ему надежный путь вокруг планеты с возвращением на Землю.

Все на космодроме, куда мы прилетели перед стартом «Востока», вызывало восхищение и восторг. Здесь хотелось ходить с обнаженной головой, держа фуражку в руке. Рационально расположенные наземные установки для запуска космических ракет и наблюдения за ними в полете, может быть, еще более сложны, чем сам космический корабль.

Время убыстрило свой бег. Наступил предполетный день. Нам дали полный отдых. Работал магнитофон, успокаивающая музыка тихо струилась вокруг. Вечером мы сыграли партию на бильярде. Игра продолжалась недолго. Ужинали втроем: доктор и нас двое. Уже несколько дней мы питались «по-космически», выдавливая в рот вкусную питательную пищу. О полете разговоров не было, говорили о детстве, о прочитанных книгах, о будущем. Беседа велась в шутливом тоне, мы весело подтрунивали друг над другом. Никаких сомнений ни у кого не оставалось.

Зашел Главный Конструктор. Как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, шутливо сказал:

– Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.

Мы расхохотались. Наше самочувствие понравилось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушел. Я не уловил в нем и тени тревоги. Он был уверен в себе.

Врач наклеил на мое тело семь датчиков, регистрирующих физиологические функции. Довольно долгая, не особенно приятная процедура, но я к ней привык: ее проделывали с нами не один раз во время тренировок.

В 21 час 50 минут Евгений Анатольевич проверил кровяное давление, температуру, пульс. Все нормально: давление 115 на 75; температура 36,7; пульс 64.

– Теперь спать, – сказал он.

– Спать? Пожалуйста, – покорно ответил я и лег в постель.

Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Герман Титов. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всем походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями, нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни.

Мы перекинулись двумя-тремя шутками. Вошел Евгений Анатольевич.

– Мальчики, может быть, вам помочь спать? – спросил он, опуская руки в карман белоснежного халата.

В один голос мы отказались от снотворного. Да у него, наверное, и не было с собой таблеток: он был уверен, что мы откажемся их глотать. Хороший врач, он знал потребности своих пациентов. Ходили слухи, что летчик, у которого болела голова, просил у него пирамидон, он давал порошок соды. Пациент выпивал ее, и головную боль снимало как рукой.

Минут через семь я уснул.

После полета Евгений Анатольевич рассказывал, что, когда он через полчаса потихоньку вошел в спальню, я лежал на спине и, приложив к щеке ладонь, безмятежно спал. Герман Титов тихо спал на правом боку. Ночью доктор еще несколько раз заглядывал к нам, но мы этого не слышали и, как он говорил, ни разу не переменили позы. Спал я крепко, ничто меня не тревожило, и ничего не приснилось. В три часа ночи пришел Главный Конструктор, заглянул в дверь и, убедившись, что мы спим, ушел. Рассказывали, что в руках у него был последний номер журнала «Москва», он не мог уснуть и читал далеко за полночь.

Евгений Анатольевич не сомкнул глаз и проходил вокруг дома всю ночь. Его тревожили проезжавшие по дороге автомашины и звуки, нет-нет да и долетавшие сюда из монтажного цеха; но мы спали, как новорожденные младенцы, и ничего не слышали и обо всем этом узнали после.

В 5.30 Евгений Анатольевич вошел в спальню и легонько потряс меня за плечо.

– Юра, пора вставать, – услышал я.

– Вставать? Пожалуйста…

Я моментально поднялся; встал и Герман, напевая сочиненную нами шутливую песенку о ландышах.

– Как спалось? – спросил доктор.

– Как учили, – ответил я.

После обычной физзарядки и умывания завтрак из туб: мясное пюре, черносмородиновый джем, кофе. Начались предполетный медицинский осмотр и проверка записей приборов, контролирующих физиологические функции. Все оказалось в норме, о чем и был составлен медицинский протокол. Подошла пора облачаться в космическое снаряжение. Я надел на себя теплый, мягкий и легкий комбинезон лазоревого цвета. Затем товарищи принялись надевать на меня защитный ярко-оранжевый скафандр, обеспечивающий сохранение работоспособности даже в случае разгерметизации кабины корабля. Тут же были проверены все приборы и аппаратура, которыми оснащен скафандр. Эта процедура заняла довольно продолжительное время. На голову я надел белый шлемофон, сверху – гермошлем, на котором красовались крупные буквы: «СССР».

Одним из снаряжающих меня в полет был заслуженный парашютист Николай Константинович, обучавший космонавтов сложным прыжкам с парашютом. Его советы были ценны, ведь он уже несколько раз катапультировался из самолетов с креслом, подобным установленному в космическом корабле и также снабженным специальным парашютным устройством. Это было тем более важно, что по программе первого космического полета для большей надежности на случай посадки корабля на не совсем удобной для этого площадке был принят вариант, при котором на небольшой высоте космонавт катапультировался с борта корабля и затем, отделившись от своего кресла, приземлялся на парашюте. Корабль же совершал нормальную посадку.

Пришел Главный Конструктор. Впервые я видел его озабоченным и усталым – видимо, сказалась бессонная ночь. И все же мягкая улыбка витала вокруг его твердых, крепко сжатых губ. Мне хотелось обнять его, словно отца. Он дал мне несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли пригодиться в полете. Мне показалось, что, увидев космонавтов и поговорив с ними, он стал более бодрым.

– Все будет хорошо, все будет нормально, – сказали мы с Германом одновременно.

Люди, надевавшие на меня скафандр, стали протягивать листки бумаги, кто-то подал служебное удостоверение – каждый просил оставить на память автограф. Я не мог отказать и несколько раз расписался.

Подошел специально оборудованный автобус. Я занял место в «космическом» кресле, напоминавшем удобное кресло кабины космического корабля. В скафандре есть устройства для вентиляции, к ним подаются электроэнергия и кислород. Вентиляционное устройство было подключено к источникам питания, установленным в автобусе. Все работало хорошо.

Автобус быстро мчался по шоссе. Еще издали увидел я устремленный ввысь серебристый корпус ракеты, оснащенной двигателями общей мощностью в двадцать миллионов лошадиных сил. Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, тем ракета становилась все больше и больше, словно вырастая в размерах. Она напоминала гигантский маяк, и первый луч восходящего солнца горел на ее острой вершине.

Погода благоприятствовала полету.

Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.

– Миллион километров высоты, миллион километров видимости, – услышал я. Так мог сказать только летчик.

На стартовой площадке я увидел Главного Конструктора. Здесь же находились члены Государственной комиссии по проведению первого космического рейса, руководители космодрома и стартовой команды, ученые, ведущие конструкторы, мой верный друг Герман Титов и другие товарищи космонавты. Все заливал свет наступающего нового дня.

– Какое жизнерадостное солнце! – воскликнул я.

Вспомнились первый полет на Севере, проплывающие под самолетом сопки, покрытые розовым снегом, земля, забрызганная синеватыми каплями озер, и темно-синее холодное море, бьющееся о гранитные скалы.

– Красота-то какая! – невольно вырвалось у меня. «Не отвлекайтесь от приборов», – строго сказал мне тогда командир звена Васильев. Давно это было, а вот вспомнились его слова: «Эмоции – эмоциями, а дело прежде всего…»

Нетерпение росло. Люди поглядывали на хронометры. Наконец доложили, что ракета с кораблем полностью подготовлена к космическому полету. Оставалось только посадить космонавта в кабину, в последний раз проверить все системы и произвести запуск.

Я подошел к председателю Государственной комиссии – одному из хорошо известных в нашей стране руководителей промышленности – и доложил:

– Летчик старший лейтенант Гагарин к первому полету на космическом корабле «Восток» готов!

– Счастливого пути! Желаем успеха! – ответил он и крепко пожал мне руку. Голос у него несильный, но веселый и теплый, похожий на голос моего отца.

Я глядел на корабль, на котором должен был через несколько минут отправиться в небывалый рейс. Он был красив, красивее локомотива, парохода, самолета, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства.

Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом волн, ударяющих о берег во время бури. Эта музыка, рождаемая во мне, отражала всю сложную гамму переживаний, рождала какие-то необыкновенные слова, которые я никогда не употреблял раньше, в обиходной речи.

– Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! – сказал я. – Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом! Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением…

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожитая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себя босоногим мальчонкой, помогающим пастухам пасти колхозное стадо… Школьником, впервые написавшим слово «Ленин»… Ремесленником, сделавшим свою первую опоку… Студентом, работающим над дипломом… Летчиком, охраняющим государственную границу…

– Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты, – говорил я то, что передумал за последние дни, когда мне сказали: «Ты полетишь первым».

– Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытаний, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой – можно ли мечтать о большем?

Было тихо. Словно ветерок среди травы, шуршала лента магнитофона.

– Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников – советских людей.

И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, Покрышкин и Кантария, Курчатов и Мамай… Они, да и не только они, а все советские люди черпали и черпают свои жизненные силы из одного глубокого и чистого источника – из учения Ленина. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, и все наше молодое поколение, воспитываемое ленинской партией.

На какое-то мгновение я задумался, но быстро собрался с мыслями и продолжал:

– Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа…

Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях…

Я глядел поверх микрофона и говорил, видя внимательные лица моих наставников и друзей: Главного Конструктора, Николая Петровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатольевича, Германа Титова.

– Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма – общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле.

Я заметил, как Главный Конструктор украдкой поглядел на часы. Надо было закругляться.

– Сейчас до старта остаются считанные минуты, – сказал я. – Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!