Текст книги "СВС (Синдром Внезапной Смерти)"

Автор книги: Константин Бабулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Два метра, говоришь, а вес?

– Килограмм сто пятьдесят.

– Ого, понятно, а сторож?

– Сторож обычный мужик, с седыми волосами и противной козлиной бородкой.

– Трудно перепутать – я справлюсь.

Лена подошла к Светлане и взяла её за плечи.

– Я тебя знаю, и уже вижу, что ты завелась. Ещё раз прошу – не лезь туда одна.

– Хорошо-хорошо, езжай спокойно.

Елена, повернулась к Вере

– Всё пошли, отвезу тебя в клуб, там есть гостевая комната, в ней сегодня переночуешь, а завтра придумаем, куда тебя пристроить.

– Не нужно ничего придумывать, я её к себе возьму. Со мной поживёт.

– А Серёга твой как же?

– Во-первых, он не мой, пока, а во-вторых…

Вера с удивлением посмотрела вначале на Свету, а потом на Елену

– Серёга? А, Вы разве не лесб…

Но ответила сама Света:

– Ещё чего? У меня нормальная ориентация.

Тарханова разглядывая домик, задумчиво подтвердила:

– Она не лесбиянка. Так, иногда только, по пьяни…

– Чтооо? Хватит врать-то. Не слушай её, я вообще не пью, даже пиво.

Через пятнадцать минут в машине. Вера.

– Я не понимаю, то вы говорите, что помогаете таким как я, то…

– Ну да, таким как ты, попавшим в беду. Мы помогаем женщинам, независимо от их ориентации. И бойцовой кошкой тоже, может стать любая женщина, не зависимо от ориентации. Всё просто.

– Да уж. – Вера задумчиво смотрела в окно, прижавшись щекой к холодному стеклу. Ей понравились эти странные девушки. Хотя чем они странные? Обычные женские разговоры, да, не о куклах и губной помаде, а о луках и пистолетах. Но в их исполнении это выглядит абсолютно по-женски… – Я беспокоюсь о Свете. Может, мы зря её там оставили одну?

– Не волнуйся, она не такая легкомысленная, и слабая, как кажется. Она больше дурачилась. После того, что она пережила – чудо, что она способна быть лёгким человеком.

Лена чуть прижала Мерседес к правому краю, пропуская встречный кортеж, на узкой дороге. Вдруг Вера отшатнулась от окна, и закричала:

– Это он, это он. Это отчим с охраной.

– Заметил тебя?

– Не знаю, но смотрел прямо на меня. Я его узнала.

Два встречных джипа пролетели мимо, но через секунду затормозили. Вера смотрела на них через заднее окно.

– Они остановились, разворачиваются.

– Значит, он тебя тоже узнал. Это плохо.

– Гони, гони быстрее, они едут за нами.

– Сбежать не удастся, к сожалению. Жаль мы Свету оставили, сейчас бы она нам пригодилась. Не паникуй, мы справимся.

– Не отдавай меня ему, только не отдавай меня…

Один джип обогнал их машину и, проскочив несколько метров вперёд, резко остановился, перегородив дорогу. Второй точно также остановился сзади.

– Ты смотри, какие крутые. Сколько их обычно в машине?

Вера тряслась от ужаса происходящего и отвечала в состоянии близком к истерике.

– Отчим всегда сзади, а впереди охранник и водитель. Во второй машине ещё трое, водитель и двое охранников. Он выходит, выходит, смотри…

Тарханова повернулась к девушке, и протянула ей пистолет.

– Когда я начну стрелять, ты тоже стреляй во вторую машину. Можешь не целиться, просто стреляй в ту сторону. Мне нужно, несколько секунд, чтобы они не мешали. От твоей стрельбы, они немного замешкаются, а там и я подключусь. Поняла? Только не высовывай голову, подними руку и стреляй.

– Не уходи, не уходи. Он убьёт тебя…

Десять минут назад. Машина отчима.

– Малик Каримович, только вспомнил, Ваша жена просила заехать на рынок, купить фруктов, по списку.

– Почему тебя, почему не Пашу, своего водителя?

– Он сегодня, её маму возил в больницу и …

– А точно, я и забыл про них. Нормально всё? Встретили её в Шереметьево?

– Да встретили, и сразу в больницу, поговорить с хирургом.

– Точно, точно. Как я забыл? – Малик Каримович, достал телефон и набрал номер. – Маша, это я. Что там, у мамы? Будут класть? Когда? Почему не сразу? Ну, хорошо, да я буду через два часа.

Он нажал отбой, и убрал телефон.

– Хорошо, что ты вспомнил про эти фрукты. Тогда так, на сегодня всё отменяется, только заедем в домик, оставим девку, и сразу обратно, предупреди вторую машину.

Он подождал, пока охранник передаст распоряжение, и спросил:

– Где по дороге можно фрукты купить?

– Сейчас подумаем.

На встречной полосе показался белый Мерседес, охранник присмотрелся, и обратился к водителю.

– Запомни номер, потом пробьём его по базе, что-то я не видел таких, здесь раньше.

Только они проскочили мимо, как Босс сзади воскликнул от удивления.

– Да это Вера была. Стой, разворачивайся, нужно догнать их и посмотреть.

– Не ошиблись Малик Каримович? Она ведь в больнице сейчас…

– Чёрт его знает, но очень похожа, одно лицо. Надо проверить.

Они резко затормозили, и охранник вызвал по рации вторую машину.

– Быстро разворачиваемся, нужно догнать, и проверить белый Мерс, который только что проскочил мимо. Мы его обгоним, а вы закройте его сзади. – И снова обращаясь к водителю. – Мне он сразу не понравился, вот что значит чутьё. Кто там за рулём был? – И в рацию. – Там двое в кабине, две женщины.

Их джип, быстро набрал скорость, и обогнав Мерседес, резко затормозил, развернувшись боком. Босс, несмотря на свои громоздкие габариты, первым выскочил из машины, и быстро пошёл к Мрседесу, охранник и водитель поспешили за ним.

– Не спешите Малик Каримович, дайте нам вначале…

Водительская дверь Мерседеса открылась и из него вышла шикарная брюнетка в чёрном, с шикарным букетом белых роз перед собой.

– О, да нас тут цветами встречают.

Но шутил он зря, выражение глаз брюнетки не оставляло сомнений в её намерениях. Он понял это, и инстинктивно дёрнулся рукой к кобуре под пиджаком, но было поздно, белый букет в руках черноволосой красавицы, взорвался белым облаком, и первая пуля попала охраннику в живот, выбив из него весь воздух. Больше, в этой жизни, он ничего не успел сделать, ни сказать напарнику поберечься, ни отодвинуть Боса. Следом за первой, вторая пуля попала ему в глаз и, раскроив череп, вылетела через макушку.

– Назад, назад. – Водитель оттолкнул Малика Каримовича в сторону и, получил пулю вместо него. Она ударила его в плечо, и развернула на сто восемьдесят градусов. Последнее, что промелькнуло в его сознании: – что он не успеет достать оружие и, что он не успеет приехать домой, чтобы сделать уроки с младшим сыном. Вторая и третья пули отбросили его обратно к машине, но он этого уже не почувствовал.

Тарханова

– Вера, нет времени объяснять, наведи в их сторону пистолет, и нажми на курок несколько раз, всё. – Она отдала ей свой маленький Вальтер, а большую Берету взяла себе, прикрыв

её букетом белых роз.

Из первой машины выскочили трое, и пошли к ним, первым шёл огромный лысый отчим, за ним дв

ое поменьше. Тот, что был слева от него, показался опасным. – С него и начну. – Елена, тоже вышла из машины, и пошла к ним навстречу, сокращая дистанцию. Сзади, от второй машины, захлопали дверцы, но обернуться, и посмотреть, сколько их там не получалось. – Только бы Вера не подвела, и начала стрелять

, пусть даже в воздух, тогда она успеет повернуться, и они выкрутятся.

Она направила пистолет, вместе с букетом, на правого охранника, и нажала на курок. Тот в последнюю секунду понял, что происходит, но пуля была быстрее его руки, и попала ему в живот раньше, чем он дотянулся до своего пистолета. – Правильно я с него начала, сообразительный. – Она отбросила

ненужный букет, и направила руку с оружием на отчима, но потеряла на этом секунду, и второй охранник успел оттолкнуть здоровяка в сторону, поэтому три следующих пули достались ему самому. Они развернули его, и откинули к машине. – Ну, Вера стреляй, уже. – От Мерседеса послышались выстрелы, но направлены они были не во вторую машину, а в отчима.

Вера

– Не отдавай меня, не отдавай меня ему, он зверь, зверь и он убьёт нас.

Лена, что-то говорила мне, но я не понимала, что. Я как будто оглохла, видела только, что губы двигаются, но звука не было. Вдруг она сунула мне пистолет и звук включился.

– Наведи в их сторону и стреляй.

Я взяла оружие, и ощутила его силу. Пистолет оказался живым существом, он был тёплым, очень удобным, и грозным. Спасительная мысль высветилась в голове: – «Я сама убью ЕГО, сейчас выйду из машины и убью ЕГО, и он не сможет больше мучить меня».

Тарханова вышла из машины и вслед за этим загремели выстрелы, один за другим упали оба охранника, но отчим продолжал стоять. – «Почему она не стреляет в него? Не может? В него нужно стрелять, в него». – Я вышла из машины и направила пистолет в его сторону. «Я сама убью эту гадину» и нажала на курок. Пистолет ожил, и стал выплёвывать пули в его жирное, отвратительное тело, но ОН не умирал. Я продолжала и продолжала нажимать курок

, но ОН не падал.

Сзади тоже раздались выстрелы, пули противно защёлкали по кузову машин, и одна из них попала в Елену. Она так и не успела повернуться к нападавшим сзади. От удара она отлетела к краю дороги и скатилась в яму. Отчим усмехнулся, Он смотрел на меня.

– Убить меня захотела? За что? За то, что я помогал тебе и твоей сучке? Без меня, она давно здохла бы в мучениях. Я оплатил ей два года жизни. А ты за это хотела убить меня?

Он подошёл, и отобрал пистолет. В его огромной ладони он выглядел детской игрушкой.

– Этим хотела убить меня? Этим? Знаешь, что я теперь сделаю с тобой? Знаешь, куда я засуну его тебе?

Сзади подбежали охранники.

Он посмотрел на них и махнул рукой в сторону обочины.

– Посмотрите, что со второй. Она упала с дороги. Если жива, не добивайте, я сделаю это сам.

– Куда упала? Я не вижу тут никого. – Один из охранников стал проверять место, куда отлетела Елена, второй подошёл к нам, и достал наручники, а третий заглянул в Мерседес, нет ли там кого-то ещё.

«Кого не нужно добивать, Лену? Что он будет с ней делать? Что он будет делать со мной?»

– Ну что девочка моя, поехали с папой…

Договорить он не успел, что-то испугало его за моей спиной. Он побелел, и дёрнулся в сторону от машин, стараясь закрыться мной и охранником. Сзади грохнул выстрел и свалил, охранника рядом с Мерседесом. Тут же раздался второй, и настиг охранника, за которым прятался отчим, придерживая его за руку, отчего он не смог развернуться, чтобы посмотреть кто стреляет. Пуля ударила его в спину, и он упал как подкошенный. Я тоже потеряла равновесие, и грохнулась на четвереньки, инстинктивно прикрывая голову руками. Третий выстрел поразил последнего охранника, что стоял на краю дороги и смотрел, куда делась Елена. Пуля попала ему в руку с пистолетом, которой он пытался закрыться от выстрела, тут же последовал ещё один, и пробил ему шею, почти оторвав голову. Я на коленях подползла к одному из убитых, и подобрала его пистолет. – «Нужно убить ЕГО. Нужно убить Его немедленно. Где он?».

– Живая?

Надо мной стояла Елена, осматривая поле боя.

– Молодец, что живая, но стрелять нужно было по второй машине, а не в отчима. Где он, кстати?

Она стала проверять убитых, подходя к каждому, и откидывая ногой их оружие подальше в сторону.

– Я не вижу лысого, куда он делся?

Она огляделась вокруг, а я проследила взглядом направление, куда

он отпрыгивал, когда увидел её сзади меня. Далеко в поле, я заметила, бегущего к лесу, человека.

– Вон он, вон он.

Лена тоже посмотрела в ту сторону.

– Блять, как далеко-то, уже. Он что спортсмен что ли? А с виду не скажешь. – Оценивающим взглядом, она прикинула расстояние. – Метров двести, а то и больше, уже отмахал. – Лена подняла пистолет двумя руками, долго выцеливала, но так и не выстрелила. – Нет, из пистолета его уже не достать. Не выпускай его из виду.

Она в два прыжка оказалась возле Мерседеса и достала с заднего сидения свой лук.

– А вот из этого мы его достанем. Видишь его?

– Вижу, вижу, вон он, почти добежал до леса.

– Я тоже вижу.

Она надела стрелу и не отрывая взгляд от бегущей точки, натянула странную тетиву. Лук замысловато пришёл в движение и она, на мгновение замерев, в киношной красивой позе – выстрелила. Стрела ушла в небо с жёстким шипением. Вера начала молиться:

– Господи, помоги нам, пусть она попадёт в него, ничего больше не нужно, только пусть она попадёт в него, за Надю, за меня, за…

Стрела,

как живая, поднялась в небо, и зависла в высшей точке, словно высматривая жертву, увидела её, и хищной птицей понеслась вниз, неумолимо настигая убегающую фигуру. Догнала, и со всего маха ударила свою добычу, будто срезав её на полном ходу. Несмотря на расстояние, я услышала чавкающий звук, с которым стрела вонзилась ему в спину. Отчим вскрикнул, и рухнул на землю, не добежав до леса всего несколько метров.

– Попала, попала, ты попала в него. Спасибо Господи, спасибо, что услышал меня… Я отмолю… Я отслужу тебе за это, спасибо Господи…

– Да, хороший выстрел. Но теперь нужно забрать его оттуда. – Елена ещё раз прикинула расстояние. – Нам его не унести, слишком тяжёлый. Есть идеи? – Но посмотрев на Веру, которая продолжала, что-то бормотать себе под нос, поняла, что идей от неё не будет. «Эх, всё всегда самой приходится делать, хоть бы раз кто-нибудь помог». Она осмотрелась вокруг в поисках решения. – Если только на джипе подъехать?

Елена скептически осмотрела джип, который перегородил дорогу спереди. В нём виднелось несколько пулевых отверстий, два из которых были, как раз напротив двигателя и оттуда уже что-то натекло на дорогу. Лена с сожалением покачала головой, и оглянулась на второй джип сзади, в котором дырок не было видно и он, на первый взгляд, не пострадал в перестрелке. Она снова обратилась к Вере:

– Второй, вроде целый, пойдём, попробуем завести его.

Вера послушно поднялась и они подошли к машине. Только Елена открыла дверцу, как внутри кто-то зашевелился.

– Назад. – Тарханова оттолкнула девушку себе за спину и замерла в ожидании, направив пистолет в сторону звуков. В машине опять кто-то завозился и, даже начал стучать чем-то в дверь багажника.

– Что это может быть? – Она осторожно подошла к ней и резко распахнула, нацелив пистолет на потенциальную угрозу.

В багажнике оказалась связанная женщина, с заклеенным пластырем ртом.

– Сюрприз… – Женщина задергалась и замычала ещё громче. – Спокойно, спокойно. Мы пришли помочь тебе.

Елена отлепила пластырь, давая пленнице возможность дышать и говорить.

– Кто вы? Что происходит? Меня похитили, нужно срочно вызвать милицию.

– Не нужно никого вызывать, все бандиты мертвы, а тебя мы уже спасли. Посиди спокойно, пока я развязываю. Как тебя зовут?

– Ирина.

– Всё уже позади Ирина, мы как раз и ехали помочь тебе.

– Кто вы?

– Очень сложный вопрос. Вера, сможешь объяснить ей кто мы?

Квартира Танич

Устало скинула туфли в прихожей и бросила ключи на полочку у зеркала. В само зеркало даже смотреть не стала и так ясно, как выглядит сейчас. Еле-еле добрела до дивана, плюхнулась на него и сладко потянулась. Ничего не хочу делать, хочу лежать и не о чём не думать. Устала. Сейчас полежу, потом в душ и спать. Тело согласно расслабилось, а вот голова нет. Мозг продолжал анализировать бесконечную круговерть фактов. И крутит и крутит одно и тоже, доводя до исступления – нет сил, нужно выкинуть всё из головы и просто полежать. Или сразу в душ? Вначале в ледяной, а потом горячий и так несколько раз. И спать. А перед сном посмотреть запись с Артёмовой? Эта мысль мгновенно перевесила всё остальное: и усталость, и тупик в работе – всё

. Ну и ну… А

, соски-то что творят, а? Мгновенно отреагировали. Ну надо же… Сколько там до выставки осталось? Не помню. Дня три что ли? А я пойду? Не уверена. Почему не уверена? Ты же хочешь. Да, хочу, а вдруг там что-то пойдёт не так… О, да ты трусишь? Нет, но… Ну, себе-то не ври – конечно трусишь. Вдруг она там окажется не одна? Ты уже как на свидание собралась, а тут-то и облом. Будет она там с какой-нибудь подружкой или другом и всё ку-ку. Что будешь делать? А нужно что-то делать? В первый раз что ли? Пойду домой и сотру все записи скрытой камеры. Это сильно, а сможешь? Смогу. А ещё лучше позвоню кому-нибудь, ну например Багире… Она покрутила в голове неожиданную мысль о тренерше из клуба. А это кстати мысль. Интересная, кстати, мысль. А, может ей сейчас позвонить? – Елена представила мускулистое тело Багиры. – Да, такого опыта у меня ещё не было. Интересно она мягкая или твёрдая? Наверное твёрдая… И как мне это? – Она почувствовало приятное тепло в груди от эротического направления своих мыслей. – А грудь? Какая у неё грудь? Тоже твёрдая? А соски? Наверняка любит по жестче – да, интересно, было бы попробовать. Внезапно, направление мыслей переменилось, и образ тренерши-культуристки вытеснил образ Артёмовой, в её мастерской, от чего тёплая эротическая волна тут же превратилась в горячую – я помню…

Три месяца назад.

Танич сидела перед монитором, этажом ниже мастерской Артёмовой и наблюдала за художницей – «Красивая женщина, движения уверенные, лёгкие, одно удовольствие смотреть на неё. Если бы ещё и в душ пошла, совсем бы кайф. Вон как сердце нервно забилось от одной мысли об этом. Но вряд ли, это было бы слишком хорошо. Хотя, для чего-то он нужен же? Сейчас поработает, устанет и перед тем как ехать домой примет душ. Так?»

Артёмова тем временем расстелила на полу большой чистый холст, и расставила рядом с ним банки с краской. Сходила, принесла стремянку, поставила рядом, и влезла на неё. Постояла наверху, рассматривая оттуда холст, и как бы что-то прикидывая. Спустилась, и стала раздеваться. Причём Татьяна не сразу поняла что происходит, просто наблюдала, как художница расстёгивает пуговицы блузки, потом пуговицы на манжетах, после чего сняла её. Оставшись в красивом светлом бюстгальтере, не поворачиваясь, одной рукой бросила блузку на стульчик, рядом со стремянкой, и стала расстёгивать ремень джинсов…

«Да не уж-то? – Танич подалась навстречу изображению в мониторе. – Она правда раздевается? Сейчас снимет джинсы? А дальше? Бельё? – Сердце стучало как бешенное. – Ну давай-давай. – Она чувствовала, как нервная волна возбуждения разливается по телу. Соски напряглись, а между ног стало горячо и влажно»

Артёмова продолжала ненамеренный стриптиз, сексуально снимая джинсы. – «Да она танцует, что ли? Только не останавливайся, только не останавливайся…» – И та продолжала, балансируя, вначале на одной ноге, потом на другой, по очереди стягивала узкие штанины, словно это были чулки. Наконец справилась, сняла их, и тоже бросила на стульчик. Оставшись в одном белье, немного походила вокруг холста, то ли в такт какой-то внутренней музыке, то ли собираясь с мыслями. – Танич на грани обморока наблюдала за её танцем, наслаждаясь каждой секундой. – «Снимай лифчик, снимай, я хочу посмотреть на тебя всю». – Как будто услышав эту просьбу, Артёмова завела руки за спину, и привычным движением расстегнула застежку лифчика.

«В горле пересохло, сейчас я увижу её грудь. Господи ты меня услышал, как я хочу этого… Ну давай снимай его»

Художница пошевелила плечами, и бюстгальтер сполз вниз, открыв грудь во всей красе. Тёмные соски приковывали взгляд, и Татьяна смотрела на них, не отрываясь – «Тоже твёрдые, они у неё тоже твёрдые и торчат в разные стороны, покачиваясь на тяжёлой, полной груди в такт остальным движениям». – Артёмова наклонилась, и плавно двигая бёдрами сняла тоненькие незаметные трусики.

«Что она собирается делать? Будет рисовать голая?» – Татьяна шумно дышала, как будто ей не хватало воздуха, и не замечала этого. Возбуждение перешло в высшую стадию, она стала расстёгивать пуговицы своей рубашки, и справившись с этим, вытащила её из-за пояса юбки, после чего развела полы в стороны. Указательными пальцами нащупала соски под лифчиком, и стала поглаживать их через тонкую ткань. Острое наслаждение прошло электрическим разрядом, и она выгнула грудь навстречу пальцам. М-м-м. Она застонала.

И открыла глаза – я помню.

Я помню и завожусь от этих воспоминаний с пол оборота – вот напасть… Что же будет на открытии выставки? Может не ходить от греха? Так хоть фантазирую, а там вдруг выяснится, что она не одна. Объявится какая-нибудь старая любовь… Мне это надо? А вот надо, а вдруг не объявится? Вдруг там-то всё и сложится? Она мне покажет выставку, я в ответ приглашу куда-нибудь перекусить после, а та

м и… А что мне надеть? Наверное, нужно что-то вечернее… ага, знаю, как раз подойдёт серое обтягивающее платье. А туфли? Серые тоже есть, но это не то. – Она лежала и мысленно перебирала свой не очень богатый гардероб. – Тогда черные на шпильке и под них ту маленькую чёрную сумочку, и чёрный пояс. Где он, кстати? Что-то давно не попадался на глаза. Ну найдётся… А так вроде всё, я готова к разврату…

Зазвонил телефон. – Нифига себе, кого это чёрт несёт, на ночь глядя? – она посмотрела на номер. На экране высветился вызов от Андрея помощника Рыкова.

– Да Андрей, что случилось?

– Ничего не случилось, просто хотел сообщить, что по вашему запросу к статистикам, всё готово. Завтра с утра можно ехать к ним и забрать. Это «Центр Психиатрии и Наркологии Сербского», что в Кропоткинском переулке, там вам уже заказан пропуск в их научный отдел. Сейчас скажу как он точно называется. – Пока он копался с названием, Татьяна неохотно поднялась с дивана, и дошла до письменного стола. Отыскала ручку,

и приготовилась записывать. – Вот: «

Отдел экологических и социальных проблем психического здоровья», подойдёте к руководителю Погожину Борису Сергеевичу, запишите его телефон.

Татьяна всё записала

– Отлично. Когда буду ему звонить, нужно сослаться на Вас?

– Нет, я сам говорил с ним и он среагирует на вашу фамилию, но если вдруг успеет забыть, то вполне можно сослаться на генерал-полковника ФСБ Рыкова или сразу перезвонить мне.

– Отлично, а по странным смертям что?

– Эту статистику нам готовит Главный информационно-аналитический центр МВД, тоже обещали завтра, но результата пока нет. Я вам сразу сообщу, как будет готово.

Андрей повесил трубку. – Хороший парень, нравится он мне. – Татьяна положила телефон на столик, и стала обдумывать план завтрашних действий. – С утра подскочу в Сербского, потом к нам в офис, проверю как идёт дело с изучением видео с камер наблюдения и пора начинать опрашивать её ближайших знакомых…

Вдруг она обнаружила, что деловой звонок не повлиял на её возбуждение от воспоминаний. Соски оставались такими же твёрдыми и ждали продолжения, а нервное напряжение внутри живота горячими импульсами расходилось по всему телу. Татьяна представила себе, как она сейчас включит компьютер, запустит запись, и сидя перед монитором начнёт с лёгких поглаживаний кончиков сосков подушечками указательных пальцев, потом усилит давление и обхватив их пальцами станет

покручивать, слегка сжимая, потом… – Стоп,

стоп, стоп вначале в душ… – Она выпрямилась, но с места не двинулась, тело отказалось выполнять команды, не связанные с немедленным удовлетворением эротических фантазий. – Ну уж нет, никаких дУшей, ХОЧУ прямо сейчас, и только потом в душ, а после дУ

ша ХОЧУ ещё. – Татьяна

села в кресло, расстегнула рубашку и сдвинула бюстгальтер ниже, освобождая доступ к соскам, затем чуть развела ноги, и подтянув юбку повыше, начала медленное движение ладоней, представляя, что это руки художницы, измазанные краской, рисуют узоры на её коже. Они медленно двигались вдоль бёдер, поднимались по животу к груди, и снова возвращались, оставляя красочные дорожки своего движения. Наконец, ладони обхватили грудь, а большой и указательный пальцы сосредоточили свои движения на сосках всё ускоряясь и ускоряясь. Татьяна почувствовала приближение оргазма – Боже мой, сейчас кончу… уже сейчас… сейчас… Мммм – она застонала, и ещё ускорила движение пальцами, выгибаясь навстречу всё сильнее и сильнее, наконец замерла в высшей точке и со стоном рухнула в кресло. – Кайф. – Она тяжело дышала, приходя в себя после сильного оргазма. – Если я так кончаю от одних только мыслей о ней, что же будет, если дело дойдёт до реального секса? Так теперь в душ и…

Кафешка, Воронина

– Ты что-то неважно выглядишь. Не заболела? – Марина потрогала лоб Ворониной. – Нет, не горячая, температуры нет.

– Я не заболела, хотя чувствую себя и правда фигово, но это из-за чертовых кошмаров. Спать я стала совсем плохо. А сейчас ещё хуже, мне стало казаться, что в квартире есть кто-то ещё…

– Чтооо? Что значит кто-то ещё?

– Не знаю, но я чувствую чьё-то присутствие, а последнее время иногда и слышу.

– И что слышишь?

– Ну, например как кто-то ходит по кухне.

– Да ладно…

– Я сама понимаю, что звучит это дико, но вот вчера например, слышала как кто-то на кухне ставит чашку на стол и начинает наливать в неё воду, потом размешивает ложечкой.

– А ты что?

– Что-что, сижу трясусь от страха.

– А выйти посмотреть?

– Боюсь, а ты бы вышла?

– Ну не знаю, вышла бы, наверное, тем более там же наверняка никого нет, это ты соседей слышишь. Звукоизоляция сейчас такая – что есть, что нет её. Вон у меня, пару лет назад, соседи сверху сдавали квартиру каким-то молодожёнам – это было что-то. От их стонов во время секса можно было самой кон… эээ.. – Она спохватилась, что брякнула лишнее. – Ну, в общем, немецкое порно отдыхает. И главное слова, что они говорили друг другу, звучали очень невнятно, а вот звуки поцелуев ого-го, а уж когда она кончала… – Марина закатила глаза и присвистнула. – Как-то раз у меня знакомые засиделись, а эти сексуальные маньяки начали свои игры – так я не знала куда деваться. Вначале мои гости сидели, разговаривали и не обращали внимания на посторонние звуки, ну мало ли что это может быть… ветер завывает, или лифт скрипит. Потом стали прислушиваться, потом поняли и вытаращили на меня глаза. Да ещё спрашивают меня что это. Я им: – «Да вот соседи сверху дают жару». А они: –« Здорово, и часто так у тебя»? Я им: –«Да каждый вечер». – «Ничего себе. А ты их знаешь»? – «Нет». – «А какие они, ты их видела»

? – Нет, говорю, ни разу.

Воронину это тоже заинтересовало:

– Так ни разу их и не видела?

– Нет.

– А потом что?

– Да ничего – съехали. А ещё раньше, когда я ещё с родителями жила в Бутово, над нами жила семья алкоголиков. Причём не бомжи какие-нибудь, а приличные люди. В возрасте уже, сильно за сорок, и выглядели соответствующе, видно было, что пьют уже давно. Но при этом хорошо одевались, всегда вежливо здоровались – это на людях, а как оставались одни так ругались страшно, и даже дрались. А встретишь их в подъезде – идут под ручку, как голубки. Вот как-то после нового года, слышим сверху началось: крики, битьё посуды, а потом тишина, и только дверь как хлопнет. А через пять минут слышим, она кричит в окно: – Альберт, Альберт вернись. – Мы тоже подбежали к окну и видим, как одинокая фигура в хорошем пальто с поднятым воротником и без шапки, бредёт в поле через дорогу к лесу. А Бутово тогда был район новостроек, и наш дом был крайним, сразу под ним шла дорога, через дорогу большое поле и дальше лес. Выглядело всё как в старых фильмах про белых офицеров. Одинокая фигура, руки в карманах, пальто нараспашку, воротник поднят, и бредёт в никуда, оставляя цепочку следов на снегу. И каждый шаг даётся всё тяжелее и тяжелее. Потом совсем застрял и без сил повалился набок, умирать. А новый год, и мороз тогда был градусов пятнадцать. Пока мы раздумывали что делать, то ли милицию вызывать, то ли скорую, вслед за ним, в каком-то белом платке, в хорошей шубе, тоже на распашку, выскочила жёнка. И так же тяжело преодолевая глубокий снег, пошла спасать мужа. И кричит ему: – Альберт вставай, замёрзнешь… А он лежит не двигается. Добралась, тяжело села в снег рядом с ним, как медсестра над раненым, посидела минут пять, собралась с силами и помогла ему встать. И они, одинокие, посреди зимнего снежного поля, обнявшись, побрели домой…

– Красиво.

– А то…

– Но у меня точно не соседи. Слушай, если ты такая смелая, переночуй у меня, и сама всё услышишь.

– Остаться у тебя на ночь?

– Ну да.

– А где я буду спать? На полу?

– Зачем? Придумаем что-нибудь. Диван большой мы вместе спокойно уляжемся.

– Вместе? Это хорошо, только учти, я всегда сплю голышом и люблю, чтобы в комнате было холодно.

– Ладно, откроем окно пошире. – Перспектива лечь спать в одну пастель с голой Мариной, вдруг сильно смутила её. – «Как себя вести в такой ситуации и как самой-то ложится? Как обычно закутаться в пижаму и одеяла? Не будет ли это смешным»? – Она ещё больше смутилась и даже начала краснеть.

Это заметила Марина: – Не бойся, я не буду к тебе преставать. Пока ты сохнешь по своей Халитовой, мне…

Воронина покраснела ещё больше и ещё больше смутилась.

– Откуда ты знаешь про Халитову?

– Да это и слепому видно, почему ты так стараешься для неё. Только знай, она тебя использует для зарабатывания денег и только.

– Ну естественно, она же мои рисунки продаёт.

– Да твои, только продаёт она их не как твои, а как антикварные, например сейчас, эти твои эскизы Сухаревой башни Саврасова, так и выставлены с формулировкой «Саврасов, авторство под вопросом».

– Как это?

– А вот так, что тут сложного? Берёт твои рисунки, и выставляет их на мелких европейских аукционах, с подписью «Саврасов под вопросом» и всё. И они сразу стоят не сто долларов, а пять тысяч, а то и десять. А тебе сколько даёт? В лучшем случае пятьсот. Так? А сама зарабатывает сколько? Не сложно посчитать. Удивлена? То-то и оно.

– Она продаёт фальшивки? А как же экспертизы?

– В том то и дело, что на мелких аукцуиончиках никакие экспертизы не нужны. Там действует простое правило «осмотрено, оценено, куплено» – всё и никаких гарантий. Поэтому там чаще всего продаётся или всякий хлам, или фальшаки, но иногда попадаются и настоящие картины за смешные деньги. Это для нас русских Саврасов или Айвазовский «наше всё», а для Европейцев это так… неплохие художники да и только. И если вдруг, у кого-то завалялся неплохой рисунок моря, какого-то Айвазовского, то он для него стоит столько же сколько и любой другой европейский маринист, то есть недорого. А то, что сумасшедшие русские готовы платить за него втридорога, так кто это знает?

– А сколько?

– Ну, если мы говорим о рисунках небольшого размера, то на качественных художников второго ряда восемнадцатого – девятнадцатого веков цены находятся в районе 500 евро, а на живопись холст/масло в районе 1500 – 5000 евро. И это заметь на вполне крепких качественных европейских художников. Если же ты посмотришь на цены художников нашего 19-го века, то они выше в разы, а уж цены на наши первые имена, вообще космос – за рисунки того же Айвазовского о ценах ниже тысячи долларов речь не идёт вообще, только десятки тысяч долларов. Собственно в этом и состоит бизнес наших антикваров – найти где-то картину за три копейки, потом провести по ней исследования и если удастся обосновать, что это картина с именем, да ещё связана с каким-нибудь событием, то продать её в десять, а то и в двадцать раз дороже.