Текст книги "СВС (Синдром Внезапной Смерти)"

Автор книги: Константин Бабулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

– Бог ты мой, Карина? Не может быть… – Она подошла к стройной симпатичной девушке, лет двадцати пяти двадцати семи. – Я же видела тебя недавно, ты была хм, толстушка такая. А сейчас хоть на показ мод отправляй, такая худышка. Как это возможно?

Карина покраснела от удовольствия.

– Спасибо.

– И всё? Спасибо? Ты совсем не ешь что ли? – Елена подняла девушку из-за стола, и без стеснения стала поворачивать её, то одним боком, то другим, чтобы рассмотреть со всех сторон. – Хотя нет, сиськи и попка на месте, значит ешь, цвет лица хороший, значит здорова – красота… Ладно расскажешь потом, как это тебе удалось. А я по делу. Вот смотри. – Она достала рисунок.

– Ох ты какой красивый. И кто это?

– Саврасов.

– Ого, и экспертиза есть?

– Конечно. – Тарханова достала листочек А4 с текстом, подписью и печатью, аккуратно вложенный в прозрачном файлике, и прередала его Карине.

– Отлично. – Отреагировала та, быстро, но внимательно пробежав текст. – И сколько хочешь за него?

– Поставим с эстимейтом пять-шесть тысяч долларов.

– Прекрасно, точно уйдёт дороже. Давай оформлять. На ближайший аукцион хочешь или на аукцион сезона?

– На ближайший, но, к сожалению, не всё так просто. Мне нужно, чтобы он попал в бумажный каталог, и на сайт. А потом я его сниму с торгов.

– Зачем?

– Не спрашивай, надо. Но вам компенсирую все затраты, оплачу постановку в каталог, и потом 15 % от нижнего эстимейта, то есть 750$. Могу сразу заплатить, чтобы твой Вахтин не задавал вопросов.

– Нет, не надо сразу, как раз это и вызовет вопросы. Заплатишь, когда будешь снимать.

– Но и это не всё, потом, если по нему будут вопросы, то всем интересующимся нужно дать мой номер телефона.

– Вахтин точно будет против. Это же клиенты…

– Откуда он узнает об этом? Он где в Лондоне?

– Я так не могу.

– Нужно. – Она посмотрела прямо в глаза девушке. – Очень нужно. Давай я от верхнего эстимейта заплачу 15 %, только не задавай вопросов. Мне это очень нужно.

– Ладно. Думаешь, дороже продашь сама?

– Я не буду его продавать.

– Зачем же тогда всё это?

– Хочу найти одного человечка.

Карина поняла, что лучше не спрашивать зачем, и промолчала.

– Ну, давай оформлять? – Подтолкнула Елена.

– Давай.

Через полчаса, она вышла из дверей аукционного дома, достала телефон и набрала Светлане.

– Всё в порядке, рисунок сдала и обо всём договорилась с Кариной.

– Хорошо, конечно, но мне по прежнему не нравится эта затея.

– Всё будет в порядке, не переживай. Ты где?

– Еду на вокзал. А ты что, уже скучаешь?

– Конечно и мне непонятно, что там можно делать три дня. Зонт взяла, кстати, в Питере дождь.

– Да взяла. Три дня

, это ещё мало, хорошо, если управлюсь. Питер тебе не Москва, где все носятся как угорелые. Там всё делается не спеша.

– Ладно, я тогда поеду в мастерскую, постараюсь закончить с этюдом Поленова, к твоему возвращению. Там совсем чуть-чуть Семён Яковлевич не успел.

– Отлично. Ну, всё пока.

– Пока. Подожди не клади трубку.

– Что ещё?

– Может, не поедешь сегодня?

– Невозможно, там все ждут меня с деньгами, если не приеду подумают, что я их кинула.

– Я понимаю, но у меня плохое предчувствие.

– Не замечалось за тобой раньше. Мы справимся, и я постараюсь поскорее.

– Хорошо. – Елена нажала отбой и увидела один пропущенный вызов. – «Интересно кто это? Ага Сурен отработал». – И тут же набрала его.

– Привет Сурен, это Сума.

– Здравствуй красавица.

– Выяснил?

– Всё выяснил – можешь спать спокойно. Никаких уголовных дел против вас нет.

– Это я знаю, я тебя про майора Танич спрашивала.

– Да-да, наш мент всё выяснил. Никаких уголовных дел, эта Танич не ведёт.

– Вообще никаких?

– Вообще никаких.

– Вот сука… Но постой, а кто тогда занимается убийствами девушек… – сформулировать до конца вопрос она не успела.

– Никто, нет таких убийств.

– Как нет?

– Вот так, ни одной из перечисленных тобой фамилий не значится в списке убитых. И по ним не ведётся никаких уголовных дел.

– Спасибо Сурен, очень вовремя.

– Пожалуйста. А что, она крепко на тебя наехала? Могу с ней разобраться, если хочешь.

– Нет не нужно, я сама. Спасибо. – И положила трубку. И тут же набрала Свете.

– Я уже на вокзале.

– Быстро, но я по другому поводу. Только что звонил Сурен, он выяснил, что эта Танич никаких дел не ведёт вообще. Всё что она нам наплела – туфта. Нет никаких убитых девушек.

– Вот блять…

– Я говорила тебе не спешить откровенничать с ней.

– Да, не нужно было. Но как всё правдоподобно звучало, а? Ей бы книжки писать. Я немедленно приму меры, чтобы она больше не лезла к нам…

– Давай принимай, а если я её увижу, то и принимать ничего не придётся – чёрт с ней. Ты не передумала?

– Что?

– Ехать.

– Я не узнаю тебя. Чего ты дёргаешься? Всё нормально.

– Нет, не всё нормально, я чувствую, что что-то…

– Перестань, мы сильные, и мы справимся. Всё пока.

– Пока…

Странное место.

– Устала?

– Очень.

– Ещё бы, столько лет без отпуска… Если, конечно, не считать отпуском, те два года в деревне…

– Ну, нет. Чем-чем, а отпуском они точно не были. Странно, что я выжила тогда…

– Нет, не странно, просто тебя ждала другая встреча.

– С тобой?

– Со мной.

– Может быть.

– Смотри как здесь хорошо и спокойно.

– Да, очень хорошо, и очень спокойно. Мне нравится.

– Я знала, что тебе понравится.

Они сидели на берегу лесного ручья, мерное тихое движение, которого, вместе с приятной прохладой, так и тянули остаться здесь подольше.

– Оставайся здесь сколько захочешь, а ещё лучше, пойдём со мной.

– Куда?

– Туда, где нет ни суеты, ни беспокойства, только любовь.

– Таких мест нет.

– Дай мне руку, и я покажу тебе. – Она взяла Татьяну за руку и потянула за собой в воду. – Не бойся, не бойся…

Вода была прохладная, но приятная, и Татьяна с удовольствием погружалась в неё всё глубже и глубже, пока у неё не перехватило дыхание, и она не поняла, что её тянут на дно.

– Стой. – Она дёрнулась, и попыталась удержать голову над поверхностью, но рука, не разжалась, а продолжала тянуть вниз. – Что ты делаешь? – Татьяна, как будто очнулась, и начала сопротивляться, но было поздно, вода тёмного омута уже накрыла её с головой.

– Не бойся, не бойся – Продолжал звать её голос, и она поняла, что это конец, что это смерть держит её за руку, и тянет за собой. Собрав последние силы, она рванулась наверх.

И проснулась.

Она в своей кровати. – «Слава богу». – Она лежала в своей кровати и никак не могла отдышаться. «Боже, какой кошмар, она чуть не утопила меня. Ещё чуть-чуть и конец… Господи о чём я? Это же сон. Фууу. – В голове начало проясняться. – А кто это был? Кто-то знакомый. Кто-то очень знакомый. Артёмова? – Татьяна посмотрела на женщину рядом с собой. – «Чушь какая. Как могут сниться кошмары, после такого секса с ней?» – Она придвинулась и осторожно, чтобы не разбудить, прижалась, обнимая художницу. И вдруг, почувствовала, что та, кого она обнимает

совсем холодная. Резко отпрянула в нехорошем предчувствии, как будто обожглась. – «Просыпайся, просыпайся. Что с тобой?» – Она повернула Наталью к себе, но та не проснулась. – «Господи

, что с тобой? Не молчи, не молчи. Открой глаза». – Она прижалась ухом к её сердцу, и ничего не услышала. – «Она не дышит, ОНА НЕ ДЫШИТ!» – В ужасе закричала Татьяна…

И проснулась.

«Еб твою мать… Какой кошмар…» – Танич села на кровати и огляделась. – «С роду никаких снов не видела, и вот на тебе, дождалась. Интересно, к чему бы это?». – Она осмотрелась. Пустая кровать, пустая квартира, тихо. – «Сейчас-то я проснулась? То, что мне снится Артёмова не удивительно, а секс с ней тем более. Но вот, то, что она оказалась мёртвой, да ещё пыталась утопить меня – это к чему? Боже…» – Страшная догадка, молнией сверкнула у неё в голове. – «С ней-то всё в порядке?» – Татьяна вскочила, с кровати, готовая немедленно, что-то предпринять. – «Почему она не ответила мне на звонки? Не захотела, или что-то случилось? Нельзя было её отпускать одну». – Она схватила телефон и позвонила Артёмовой.

– Алё.

Слава Богу, ответила.

– С тобой всё в порядке?

– В смысле?

– Мне приснился кошмар, только что…

– Везёт, спишь, а мне вот не спиться, зато я…

– Где ты? Я обзвонилась тебе вчера.

– Я за городом. В Москве, в мастерской, не все картины, только свежие, остальные хранятся на даче, вот я и поехала, чтобы отснять ранние вещи. Со связью здесь совсем плохо, извини, надо было предупредить тебя… Зато у меня появились кое-какие идеи, относительно рисунков твоей Ворониной. Как я и предполагала, тут всё очень непросто. Я завтра, опять поеду в Третьяковку, и часикам к пяти освобожусь. Давай встретимся в той же кафешке, я тебе всё расскажу.

– Хорошо. – Татьяна успокоилась. – До завтра.

Следующий день.

Утром она встала не выспавшаяся, и с тяжёлой головой. – «Если я ей сейчас позвоню, это будет выглядеть навязчивым? Ну и пусть выглядит.» – Татьяна посмотрела на часы. – «Восемь, а вдруг она ещё спит? Нет, не буду, позже позвоню».

Душ, кофе, и гимнастика, сделали своё дело, на работу она приехала уже в более ли менее приличном состоянии. Просмотрела отчёт ребят из Третьяковки. – «Немного они наработали… триста личных карточек из полутора тысяч. Надо накрутить им хвост, чтобы поменьше пили чай, да слушали байки Мариванны. Сегодня нужно с этим закончить, и завтра в серьёз навалиться на вневедомственную охрану». – Татьяна с тоской представила себе, сколько видеозаписей им предстоит отсмотреть. – «А что делать, если и там ничего не обнаружится? Запасных версий уже нет, эта последняя». – Она задумчиво крутила телефон в руках и по старой привычке проверила СМСки. – «Пусто». – Спохватилась, и улыбнулась. – «Совсем крыша едет… И сон не отпускает. Сама картинка поблекла, а вот ощущение безысходности осталось». – Татьяна потёрла себе виски. – «Как всё надоело… Если проверка Третьяковки ничего не даст – возьму две недели отпуска. Всё равно всё остановится до следующего убийства». – Она представила себе, как они вместе с Артёмовой валяются до обеда в постели, гуляют вдоль моря, и перекусывают в маленьких прибрежных ресторанчиках. – «Красота… А, может бросить на фиг это дело? Не раскрыла и не раскрыла… Мало что ли нераскрытых дел?» – Она мечтательно до хруста потянулась, но тут же, сама себе задала неприятный вопрос. – «А следующая жертва? Чёрт с ней?» – Тяжело вздохнула. – «Нет, бросить не выйдет. Тем более, что несмотря на очередной тупик, у неё появилось ощущение, что они где-то рядом. Что разгадка уже есть, только она её почему-то не видит. Надо всё ещё раз обдумать и проанализировать. Спокойно сесть, взять чистый лист бумаги и выписать только факты…» – Она остановилась. – «Легко сказать спокойно, что-то совсем неспокойно. Точит и точит. Не было ведь такого ещё пару дней назад…»

Она взяла телефон и позвонила Артёмовой.

– Алё.

– Привет, это Танич. Звоню проведать всё ли в порядке.

– Детектив, ещё несколько звонков с вопросом всё ли в порядке, и я начну дёргаться.

– Да-да, я понимаю, как это выглядит, но ничего не могу поделать.

– Всё в порядке. И у нас сегодня встреча в семнадцать ноль-ноль.

– Хорошо, я тоже буду сегодня в Третьяковке, давай прямо там и встретимся.

– Давай.

Татьяна нажала отбой, и быстренько собравшись, отправилась в музей. – «Отлично, там скоротаю день, и заодно помогу ребятам с карточками».

Через час она уже сидела, вместе с двумя своими помощниками, за чаем у Мариванны и не могла оторваться от её рассказов.

– Это случилось, сразу после бульдозерной выставки…

– На которой Хрущёв назвал художников пидараса…? – Подхватил было один из парней, но осёкся, соображая, можно ли при старой хранительнице использовать это слово.

– Нет, пидарасами художников Никитка назвал в Манеже. – Не моргнув глазом, отреагировала старушка. – Там выставка авангардистов проходила лет за десять до бульдозерной. – Подумала секунду. – Даже больше. В Манеже она была в 1962 году, а бульдозерная в 1974. Кстати, бульдозерной её зря называют, там не было никаких бульдозеров.

– А вы были на ней?

– Да, была. Выставка действительно проходила в Беляево, тогда это была тьмутаракань. – Опять подумала секунду. – Впрочем, и сейчас неближний свет, и разгоняли там художников поливальными машинами. Грязища, толкотня, ужас. Я Оскару помогала спасать картины…

– Оскару Рабину?

– Да ему, он и позвал меня, вернее не совсем он, а его жена Валечка Кропивницкая, мы с ней дружили. А вы, молодой человек, знаете творчество Оскара?

– Да видел несколько картин.

– И как они вам?

– Интересные, немного депрессивные, правда…

– Ну, уж нет, впрочем, дело вкуса. Его картины всегда вначале так воспринимаются, а на самом деле у него очень тёплый колорит, я обожаю его работы. А депрессивность возникает из-за нервных контуров. Вера Преображенская, всегда восхищалась энергетикой его картин, так и вибрируют, говорила она, глядя на них. Мы втроём с Верой и Валечкой в то время очень дружили. И кстати, Вера Преображенская тоже участвовала в выставке авангардистов, в Манеже. Помню, когда Никита Хрущев, уже уехал из "Манежа", и все обруганные им художники собрались в кучку у выхода с выставки. Такая группа понурых мужичков, и среди них одна женщина, Верочка Преображенская. И вот она, глядя на своих пришибленных коллег, вдруг произносит шикарную фразу, которую сейчас все вспоминают в связи с этим событием:

"Ну, вы – пидарасы, это понятно. А я кто же тогда?»

В исполнении Мариванны, рассказ с использованием подобной лексики, был гомерически смешным. Всё, включая Танич, повалились от смеха.

– Тихо, тихо вы, а то начальство придёт и всех нас разгонит, к чёртовой матери. – Мариванна, покосилась на дверь.

– А что за история с «Плачущим мальчиком»?

– Ах, да. Я же начала её рассказывать, да вы перебили меня своими пидарасами, и бульдозерной выставкой. Так вот. Сразу после неё, в Пушкинском музее открылась выставка итальянских художников. Среди прочего была там картина Джованни Браголина «Плачущий мальчик», на которой, действительно, был изображён плачущий мальчик. Казалось бы, что тут такого? – Она вопросительно оглядела притихших, слушателей, и увидев их интерес, продолжила. – Ну, так слушайте. В то время, люди жили просто, и часто, на стены квартир, для красоты, вешали репродукции известных картин, вырезая их из журнала «Огонёк». А тут и вырезать ничего не нужно было, репродукции всех картин с выставки продавались в киоске при музее. И почему-то особенной популярностью, среди посетителей, пользовалась именно репродукция с картины «Плачущего мальчика». Одну такую, повесили в свою бытовку уборщицы музея, и они же первыми испытали на себе её проклятье. В первую же ночь, в бытовке, где висела картина, произошло электрическое замыкание и пожар. Сгорело всё, а там полно было всякой химии и барахла, и только чудом, огонь не перекинулся на остальные помещения. Спасибо пожарным, быстро приехали и всё потушили. Так вот в бытовке, сгорело всё кроме этой репродукции на стене, а она даже не закоптилась. В тот раз внимания на это не обратили. Дальше больше, пожары начали вспыхивать с завидной регулярностью, и везде, где они происходили, находились репродукции с этим плачущим мальчиком…

– Мариванна, родненькая, мы так никогда не закончим. – Татьяна решилась прервать рассказчицу, на самом интересном месте. – Давайте вы потом дорасскажите, после того, как мои ребята закончат проверку.

Мариванна, поджала губы, и ворчливо сказала помощникам Татьяны.

– Ладно мальчики, с начальством не спорят – потом значит потом.

Через несколько часов, монотонной сверки, Танич, наконец

дождалась нужного времени и только поднялась из-за стола, как её телефон просигнализировал о сообщении – «Я освободилась». И тут же написала ответ – «Я тоже, встречаемся у входа».

– Ребята, мне нужно идти. Постарайтесь закончить сегодня. – В ответ прозвучало дежурное «Конечно», но, уже закрывая дверь, она всё равно услышала, голос одного из своих сотрудников:

– Так что там с «Плачущим мальчиком» Мариванна?

«Вот черти, ну пусть попробуют не успеть…»

Через полчаса в кафе неподалёку.

– Ну что, готова слушать фантастические версии? – Артёмова достала большую матерчатую папку, и, отодвинув тарелочки с десертом, стала доставать из неё листы с рисунками.

– Я на всё готова. – Ответила Татьяна, и в сто двадцать пятый раз посмотрела в вырез рубашки Натальи, представляя, как сегодня вечером будет расстёгивать её пуговицы.

– Тогда смотри. – Художница подняла глаза на Танич, и перехватив её взгляд, улыбнулась своей тонкой улыбкой. – На рисунки смотри.

– Что-то мне надоело всё это. – Татьяна встретилась с глазами Артёмовой, и утонула в них. – Может завтра? А сейчас пойдём, пошатаемся где-нибудь?

– Именно это мы и сделаем, и я покажу тебе очень интересные места. А пока смотри на рисунки.

Татьяна вздохнула и стала следить за её рассказом.

– Вот за этот рисунок Саврасова торговалась Воронина на аукционе в Финляндии. – Она показала распечатку. – А это всем известная картина «Сухарева башня». Видишь разницу?

– Конечно, разные ракурсы…

– Не туда смотришь, ты смотришь на башню и дома вокруг, а ты посмотри на небо.

– Ну и что?

– Видишь, ворОны летают вокруг башни?

– Да.

– Видишь, чем отличается круг ворон на рисунке, от круга ворон на картине?

– На рисунке художник стоял ближе к башне, и поэтому, круг в небе не такой вытянутый.

– Точно, а теперь посмотри вот на этот рисунок самой Ворониной. – И она достала ещё один, где среди портретов Лопухиной была изображена Сухарева Башня. – Здесь над башней, круг, почти ровный.

– Вижу и что? Вороны и вороны, давай не тяни уже…

– Понятно. Тогда посмотри вот сюда. – И Артёмова достала прозрачную плотную плёнку со схемой метро на ней. – Ну?

– Что ну?

– Не видишь сходства?

– С чем? Причём здесь метро?

– А притом, что Яков Брюс придумал кольцеобразное развитие Москвы, и он же разбил её на двенадцать радиальных частей, по знакам зодиака. А теперь посмотри, сколько станций метро на кольцевой линии.

Татьяна посчитала.

– Двенадцать и что?

– А то, что метро стали строить в точном соответствии с планом Якова Брюса.

– Ну, во первых, это чушь, а во вторых – ну и что?

– Это не чушь, это общеизвестная, в узких кругах, история. Это факт, что Сталин строил метро по плану Брюса. А теперь, наложим схему метро на круг ворон над Сухаревой башней. – Не дала возразить Артёмова

Татьяне, и совместила рисунок Ворониной со схемой

. – Видишь?

– Что? Ну совпало, и что? Если мы сейчас распечатаем любой кружок, и наложим, он тоже совпадёт.

– Ладно, смотри дальше. Видишь эти группы ворон? Весь круг в цепочку по одной, а в некоторых местах группами по нескольку. Вот, вот, и вот. Видишь?

– Вижу.

– Эта группа находится над станцией Сухаревская. Видишь?

– Да.

– А эта над Бауманской, с небольшим смещением.

– Вижу-вижу и что?

– А вот группа недалеко от метро Коломенское.

– Ну, вижу-вижу.

– А вот пара ворон над Тверской. Знаешь, что объединяет эти места?

– Что?

– Они все связаны с Яковом Брюсом. – Артёмова всё с той же тонкой улыбкой смотрела на Танич. И было непонятно, шутит она или нет. – Рядом с метро Сухаревская стояла Сухарева Башня, на Бауманской находится знаменитый дом на Разгуляе, с нишей в форме гроба. Вот две вороны над Тверской, а точнее чуть сбоку, это Брюсов переулок 2, здесь он жил.

– А в Коломенском?

– Там, в башне Передних ворот Коломенской усадьбы, установлены часы, снятые с Сухаревой Башни, перед тем, как её разрушили.

– Ого. И что всё это значит? – Татьяна уже с интересом сверяла адреса.

– Аааа, заинтересовалась? Что-что. – Артёмова подразнила Татьяну. – Не знаю что. Моё дело показать интересные совпадения, а уж твоё разбираться с этим. Кто из нас детектив?

– Ну, хорошо, допустим. Но как вороны и Яков Брюс связаны с серийным убийцей девушек?

– Не знаю, как. Но ты всё время исходила из того, что убивают девушек лесбиянок, что ЭТО их объединяет. А возможно, что объединяет их не Лопухина в Третьяковке и их ориентация, а что-то связанное с Яковом Брюсом. Воронину точно из-за этого рисунка убили, и искали остальные. Значит, в них есть какая-то нужная убийце информация.

– Какая например?

– Что ты знаешь о Якове Брюсе? – Ответила вопросом на вопрос Артёмова.

– Ну что-что… Сподвижник Петра первого…

– Всё?

– Ну и какие-то сказки о том, что он был чернокнижник.

– Именно. Он был учёным, инженером, и магом, за что был прозван в народе чернокнижником. Почему чернокнижник? Потому, что у него была волшебная книга, которую все и искали в Сухаревой Башне после его смерти. Радикальнее всех искал Сталин, который приказал разобрать её по кирпичику.

– Почему именно там?

– Правильный вопрос. На самом деле не только там. Во всех местах связанных с именем Брюса искали. Даже в доме на Разгуляе, где он не жил, но на стене, которого, в нише по форме похожей на крышку гроба, им были изготовлены и размещены вечные часы. Которые кроме времени, много чего ещё показывали, в том числе места, где спрятаны клады.

– А да, что-то такое я тоже слышала. – Татьяна с силой потёрла лоб и переносицу. – Голова начинает болеть. Хватит фантазий. Версия интересная, но вряд ли верная. Допустим, что всё это так, но причём здесь Саврасов? Он жил сильно после Брюса. Ему, зачем было рисовать ворон по схеме современного метро?

– Это ещё один хороший вопрос – не знаю. Но легенды гласят, что все кто соприкасался с Яковым Брюсом, потом плохо заканчивали. Саврасов, уж точно плохо закончил, в нищете и алкоголизме.

– Эка невидаль… Для людей творческих профессий, пьянство и нищета в конце жизни, совсем не редкость. Или что, все алкоголики связаны с Брюсом?

– Нет, конечно, но Саврасов был связан. Если ты посмотришь на его картины, то увидишь, что они все лёгкие и воздушные. Именно он ввёл понятие «романтический пейзаж». А что мы видим на его картине «Сухарева Башня»? Где лёгкость? Где романтизм? Ничего этого нет, только тяжёлая, мрачная готика. Очевидно, что во время работы над картиной что-то произошло, и это повлияло на всю его жизнь. Он стал пить, из за чего потерял работу в

Московском училище живописи, а потом, потерял и семью.

– Ну, хорошо-хорошо, допустим. Допустим, он что-то узнал, и, по доброй традиции голливудских кинофильмов, зашифровал это в картине. Но ты-то мне не Саврасовский рисунок совмещаешь со схемой метро, а рисунок Ворониной. Это не одно и то же. Она вполне могла знать, и о Брюсе, и о его адресах. Непонятно, правда, зачем ей это…

– У неё был доступ к рисункам Саврасова, мы с тобой уже обсуждали это, их она и копировала. В рисунках что-то спрятано, и убийца знает это, и ищет. И готов за них либо платить бешенные деньги…

– Либо убивать. – Закончила за неё Танич.

– Да.

– Хорошо, это возможно в случае с Ворониной. А остальные пять девушек, какое отношение ко всему этому имеют?

– Не знаю.

– Вот то-то и оно. Хватит. Пойдём куда-нибудь на воздух, голова болит.

– Поехали на Сухаревскую, потом на Бауманскую, а потом в Коломенское.

– Нет, давай сразу в Коломенское. Там, кстати, есть два камня. Один женский, и он помогает женщинам от болезней, а второй мужской.

– Он от мужских болезней? Каких интересно, от пьянства?

– Нет, он увеличивает мужскую силу.

– Ого, и какой тебе из них нужен? – Поддела Артёмова.

– На обоих посижу, один пусть голову вылечит, а второй сил прибавит. Что-то усталость второй день навалилась. Не хочу ничего.

– Поехали, найдём камни. А потом я покажу тебе часы, снятые с Сухаревой башни.

– Ты упрямая, да?

– Нет, но мне самой интересно на них посмотреть. Ещё когда делала там выставку, мне говорили об этих часах. Но как-то руки не дошли тогда, а может компании хорошей, не было.

– А теперь компания появилась?

– Да.

– Хорошо.

– Надо расплатиться и попросить вызвать такси. – Артёмова подняла руку, подзывая официантку.

– Зачем такси, я на машине.

– Отлично поехали, а то я на метро сегодня.

Через час в Коломенском.

Они стояли на краю оврага, вниз которого серпантином спускалась крепкая широкая лестница, с огромным количеством поворотов.

– Глубоко, а потом столько же наверх. Во сколько закрывается сам музей, мы успеем к твоим часам?

– Не волнуйся, я предупредила начальника охраны, нас пустят.

– Даже так?

– Да, он нормальный мужик, ещё и чаем угостит.

– Спасибо, обойдёмся без чая.

– То, что придём после закрытия, даже и лучше, никто не будет мешать.

– Хорошо. Ну что спускаемся? – Татьяна держала под руку художницу.

– Да.

Минут двадцать у них ушло на спуск к ручью. Причём несколько раз они останавливались на площадках лестницы, и умиротворённо смотрели вниз, крепко держась за руки. Наконец дошли до дна оврага, и неподалёку от лестницы, увидели огромную глыбу, на которой плотно сидели женщины разного возраста.

– А вот и камень. И что-то мне подсказывает, что он женский. – Артёмова пожала руку Татьяны. – И мест на нём нет.

– Подождём. Мне здесь нравится. – Танич выпустила руку Артёмовой и подошла к самой воде ручья. Присела, и зачерпнув воду, умылась. – Ох, какая холодная, руки стынут.

– Говорят вода в нём всегда 4 градуса.

– Очень хорошо освежает.

– Проходит голова?

– В пограничном состоянии.

– Вон место освободилось, иди, садись.

– А ты?

– Нет уж. Во первых, у меня ничего не болит, а во вторых, от такого количества больных на нём, тут скорее подхватишь чего-нибудь, чем вылечишься.

– Тихо, ты. Услышат.

– Пусть слышат, может дойдёт до них, что нужно не по камням шляться, а зарядку по утрам делать. Посмотри на них, какая-то кучка некрасивых, распустившихся тёток. Косыночки, кофточки… Какие-то кашолки

, с узелками в руках… Не женщины, а погорельцы, прости Господи…

И правда, видОк у женщин на камне был не ахти. Они тоже, в свою очередь, смотрели на двух статных женщин. И скорее всего, тоже не понимали – а эти-то зачем сюда припёрлись? Не иначе мужиков побогаче просить…

Татьяна села на свободное место и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Минут через пять встала поправляя, юбку костюма.

– Пойдём к мужскому, а то скоро темнеть начнёт.

– Пойдём, только куда идти-то?

– А вон. – Татьяна указала на утоптанную дорожку вдоль ручья. – Наверняка, это там.

Артёмова тут же взяла её под руку, и они отправились ко второму камню.

– Если там столько же народу, то ты, среди мужичков охочих до мужской силы, будешь смотреться странно. Или и того хуже, их там силой-то напитает по самое не могу, сидят терпят, небось, а тут ты к ним сама в руки идёшь…

– Ужас какой. – Татьяна представила себе эту картину. – Если там будет сидеть столько же мужиков, то и чёрт с ними. Пусть сидят, пойдём сразу в музей. Становиться прохладно.

Но мужской камень встретил их одиночеством. На нём сидел всего один мужчинка, очень затрапезного вида.

– О как. – Артёмова опять хмыкнула. – Смотри как интересно, либо у нас с мужской силой всё в порядке в стране, либо она нафиг никому не нужна, потому что остались одни бабы.

Как только они подошли к камню поближе. Мужичёк смутился и бочком, бочком ушёл не солоно хлебавши.

– Не помогло мужичку-то. Как был шибзиком, так и остался. Может наоборот всё? Камень не добавляет, а вытягивает силы?

– Сейчас проверим. – Татьяна выбрала местечко и села.

– Ну как?

– Чёрт его знает, но сидеть приятно, и камень кажется тёплым. Сядешь?

– Нет. А место действительно славное. Тихо, только ручей журчит. Мне тоже нравится.

– Устала, если в Третьяковке опять пустышка – брошу это дело. Только сейчас заметила, как оно меня измотало.

– А чего ждать? Бросай и пошли со мной. Прямо сейчас.

– Куда пойдём, к часам?

– Нет, не к часам. Пойдём туда, где нет времени, нет суеты, нет боли, и нет усталости. Туда, где только, покой и счастье.

– Я не понимаю о чем ты го-во-ри-шь..? – Татьяне, вдруг стало тяжело говорить, и она почувствовала, что лишается воли. Голос, как будто гипнотизировал её. И где-то она его уже слышала.

– Пойдём со мной, пойдём, не бойся. Дай мне руку.

Татьяна протянула руку, и почувствовала, как женщина взяла её и потянула к воде.

«Как в том сне, только тогда я боялась, а сейчас нет». – Татьяна почувствовала, как силы окончательно стали покидать её. Веки отяжелели и, толи сон, толи обморок стали укутывать её своей прохладной темнотой.

– Дай мне телефон.

– Что? – Татьяна вздрогнула и с трудом открыла глаза. В кармане звонил телефон, а женщина напротив, хотела достать его. – «Нужно ответить. Нужно обязательно ответить, если я сейчас не отвечу, то умру».

– Не трогай его. Не трогай.

Но Татьяна уже вытащила телефон из кармана, и посмотрела, кто звонит. На экране горела надпись «Вызывает Артёмова».

– Кто-то звонит с твоего телефона… – И нажала ответить. – Кто это?

– Это я. – Родной голос, который она так мечтала услышать, который она узнала бы из тысячи голосов, своим тёплым дыханием заставил её окончательно открыть глаза. – Почему ты перестала писать мне?

Сквозь туман в глазах, и тяжесть в голове, Татьяна посмотрела на Артёмову, но не узнала её.

– Как это может быть?

– Это я Наталья Артёмова. – Продолжал настаивать голос из трубки у неё руке.

– Выключи его, и пойдём со мной. Не слушай никого, только меня. Только меня.

– Я не понимаю. – Татьяна, попыталась вытащить свою руку из руки женщины рядом с собой, но у неё не вышло. И хотя хватка её чуть ослабла, но окончательно освободиться она не могла.

– Ты с кем говоришь? Что с тобой? Ты слышишь меня? – Трубка не давала Татьяне потерять сознание.

– Я слышу тебя. – Слова давались с трудом. – Ты же приехала два дня назад. Ты стоишь рядом…

– Я никуда не приезжала, я в Майями. Кто приехал? Почему у тебя такой голос?

– Потому что я очень устала, и я рада тебя услышать... – Напоследок, хотела она добавить, но силы оставили её и она сползла с камня на землю, привалившись к нему спиной…

Майами полчаса назад. Артёмова.

Зал потихоньку наполнялся посетителями. Светлое лёгкое пространство, и люди в таких же светлых, лёгких костюмах, обтекали её яркие, огромные картины, плавно и тягуче, двигаясь по кругу. К ней подошла Крис, тоненькая кудрявая девушка лет 20-ти, которую на самом деле звали Кристина, но она любила, чтобы её называли Крис.

– Отлично, одна камера с канала

MiamiTV уже здесь, Вы готовы?

– Что готова?

– Рассказать о выставке. Я же предупреждала, что нужно подготовить речь, коротко но с перчиком. – Она посмотрела на входящих телевизионщиков. – Ох ты, сама Джени с ними. Класс. Её репортажи смотрят все.

– Да? Почему?

– Сейчас поймёте.

К ним подошли люди с камерами, два чернокожих здоровяка, и белая красотка топлес. Ну не совсем топлес, но почти. Распахнутая пляжная рубашка была завязана у неё на животе маленьким узелком, и выставляла на публику шикарную грудь девушки.

– Ох ты. – Красотка была просто вызывающе соблазнительной и Артёмова с трудом удержалась чтобы не потрогать её. – Она в таком виде будет брать интервью? – Спросила Наталья по-русски у Крис.