Текст книги "Шаман-гора (СИ)"

Автор книги: Константин Кураленя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Как вас звать-то, красавицы? – спросил я.

– Капитолина Семёновна, – коротко представилась высокая.

– Лукерья Пантелеймоновна мы, – жеманно отрекомендовалась та, что предлагала хлопнуть по рюмашке.

Краем глаза я уловил недовольный блеск в глазах у Луизы.

А сам подумал: «Хорошие девчонки, но с такими именами и отчествами в моё время жилось бы не просто. Недалёкие сверстники замучили бы своими плоскими приколами».

– А скажи-ка, Лукерья Пантелеймоновна, где это ты так насобачилась водку употреблять? – спросил я у разбитной девахи.

Злые чёртики в глазах у Луизы запрыгали ещё веселей.

– А я в имении жила, на услугах у барина. Он завсегда мне перед сном подносил, – не стесняясь, ответила Лукерья.

– Знать, за услуги был благодарен? – заплетающимся языком поинтересовалась Луиза.

«Вот это да! – восхитился я. – Девчонка-то совсем пьяна. Вот что делают со скромной девицей две стопки алкоголя. Судя по всему, она горит желанием закатить сцену ревности».

– А каковы услуги, такова и благодарность. Знать, было за что. Небось, тебе не поднёс бы, – вызывающе потянулась всем телом Лукерья.

– А мне за ненадобностью. Я свои услуги на стопки не меряю, – заявила Луиза. – Ежели кто на душу ляжет, вся его буду.

– Ты щё, Луиза? Бог с тобой. О чём эвто ты толкуешь? Вот мамка бы с батей послухали, – всполошилась Катерина.

– Ничего страшного. Девушка просто пьяна, – успокоил я её.

– Эвто вы всё, черти окаянные. Налей Луизке, кровь восстановить надо… – передразнила нас Катерина.

– Да ты не шебутись, кралечка. Кладай её спать, да пусть силов набирается. Завтра они ей ох как пригодятся, – посоветовал девушке Степан.

Но Луиза уже и без его советов с трудом открывала осоловевшие глаза.

Катерина заботливо уложила сестру на одеяло, а сверху укрыла вторым.

До поры до времени молчавшая Капитолина Семёновна укоризненно покачала головой.

– Ты бы, Лушка, не обижала Луизу. Ведь она дитё ишто совсем.

– Хорошо дитё перед парнями подол заголять. У эвтого дитя уже сиськи поболее моих будут. Ишь, как глазищами на Мишку зыркала.

– Молчать! – я решил пресечь раздор в самом зародыше. Хуже нет бабских склок. – Личному составу немедленно спать. Если кто завтра в пути будет скулить, сам лично выпорю. Не посмотрю, что девицы.

Видно, вид у меня был действительно грозный. Девушки испуганно умолкли и стали укладываться на ночь.

– Ложись и ты, Стёпа. Я тебя потом разбужу. Сменишь меня в карауле.

Степан понятливо усмехнулся и отправился отдыхать. Из темноты послышался его вкрадчивый голос: – Вы, девки, гурьбитесь со мной кряду, всё теплее будет спать.

– Ишь, щё удумал кобелина проклятый! – раздался возмущённый голос Катерины.

– Дура ты, Катька, несусветная. Вот твоя сестра хучь и молодее тебя, а какие умные слова давеча баила, – попытался философствовать Степан.

Но в темноте хлёстко прозвучала оплеуха и раздался неунывающий голос казака:

– Ну вот это всё одно, что ты мне в любви призналась, Катюха. В народе говорят, что ежели не любила бы, то не била. По всему видно, что придётся к дядьке Демьяну сватов засылать. А то вконец на людей кидаться будешь.

– Очень надо, – дрогнул девичий голос.

– Степан! – угрожающе крикнул я. – Ты там ещё долго будешь девчонок с толку сбивать? А ну немедленно спать.

– Слухаюсь, твоё благородие, – ответил казак, и шум среди личного состава утих. А через несколько минут весь лагерь погрузился в сон. Лишь только я один не спал и прислушивался к шумам, доносившимся из тайги.

Костра мы так и не развели. Была опаска, что эта группа хунхузов бродила по тайге не одна, и не следовало лишний раз лезть на рожон.

Глава 11

Дорога назад

Врут люди, когда говорят, что дорога домой в два раза короче.

Наша дорога такой не показалась. Наоборот, она была трудной и длинной. Но всё по порядку.

Поднялись мы ни свет ни заря. Первые лучи солнца едва только надумали высветить макушки деревьев, а мы уже были на ногах.

В первую очередь, из числа захваченных трофеев было отобрано всё, что нам могло бы пригодиться на обратном пути. Даже исходя из необходимого минимума, вещей набиралось предостаточно. А ведь это приходилось нести на своих плечах. Я попытался намекнуть Степану насчёт золотишка, но он, поняв мой манёвр, заявил: – Золото не брошу. Хучь режь.

– А что делать с остальными вещами и раненой?

– Ничего, управимся. Не впервой. Это ты могёшь золотишком разбрасываться, потому как у тебя на Монтекристовом острове знатная потаёнка имеется. А мы люди простые, небогатые. Нам золотой запас никак разбазаривать нельзя.

Пришлось нам навьючиться по самое «не могу». Из вещей мы взяли шесть войлочных одеял, палатку, два топора, пилу двухручку, моток верёвки. Это всё было необходимо для постройки плота и для того, чтобы ночью мы не замёрзли в тайге. А плот, по всей вероятности, строить придётся.

Никто не сомневался, что караван переселенцев не задержит своего движения из-за нескольких пропавших людей. Тут, надо заметить, что находись мы на своей территории, то на наши розыски непременно бы кого-нибудь направили. Но в данной ситуации всё складывалось не в нашу пользу. Мы были нарушителями границы, и любой китайский чиновник мог нас арестовать.

Идти предстояло не одни сутки. Проделать такой путь и здоровому человеку было бы в тягость, а что говорить о нас, с раненой на руках? Да и компания молодых девушек – это не самый лучший вариант для прогулок по дальневосточной тайге, где за каждым деревом может поджидать опасность в лице четвероногих и двуногих хищников. А заросли и буреломы такие, что можно с трудом делать по одному километру в час. Здесь уже не до любезностей, здесь идёт борьба за выживание. Кроме того, мы забрали те скудные запасы провизии, что нашлись в сумках у хунхузов.

Ну и, естественно, оружие. Без оружия нам кранты. И поэтому мы вооружились, что называется, до зубов.

Лично я вооружился двумя револьверами, своей берданкой и новеньким, 1860 года выпуска, винчестером. Уж каким образом он попал с далёкого континента к нам в таёжную глушь – одному Богу известно. Это американское чудо я изъял у мёртвого предводителя шайки. С таким оружием можно было смело ввязаться в бой с превосходящими силами противника. Магазин вместимостью в тринадцать патронов давал неоспоримое преимущество перед другими видами винтовок, хотя прицельность стрельбы оставляла желать лучшего. В этом смысле дальнобойная берданка была более предпочтительна. Я видел, как завистливо сверкнули глаза Степана, когда мы рассматривали этот трофей. Но, увы, винчестер был в единственном экземпляре.

Степан также вооружился двумя револьверами и двумя винтовками. Золото мы распределили пополам. Вручили по револьверу девушкам и отправились в путь. Степан – трофейная душа, если бы была возможность, не оставил бы на месте ни одной винтовки. Но, видя мой непреклонный взгляд, он с явным сожалением пнул по оставляемому оружию ногой и загнул трёхэтажный мат, вспоминая всю бесову родню до десятого колена.

– Ну, уж боеприпас я им дудки оставлю, – заявил он в конце высказывания.

Я махнул рукой и отвернулся в сторону.

Установив порядок движения, мы наконец-то тронулись. Впереди отряда следовал Степан, затем две девушки вели под руки Луизу, третья была на подмене, а завершал процессию ваш покорный слуга.

Поначалу мы пытались нести раненую на сооружённых носилках, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться. Кусты и валёжины мешали нормальному движению отряда, а носильщики через сотню метров выбивались из сил. Новый способ передвижения был гораздо эффективнее, но при этом страдала Луиза.

Свежая рана начинала болеть и кровоточить. Приходилось давать ей обезболивающее – спирт.

– Да ты эвтак, подруженька, сопьёшься, – подначивала её Лушка. – Никакой мужик замуж не возьмёт. Ежели токмо какой завалящий.

У Луизы не было сил отвечать на подначки стервозной девки, но на помощь ей пришла сестра. Когда Лукерья в очередной раз попыталась пройтись насчёт бедной девушки, Катерина не выдержала:

– Ах ты, подстилка барская! Ты щё эвто девке покою не даёшь. Вот погоди, я тебе патлы-то пообщипаю. Будешь ходить как курица драная. Вот тады на тебя точно не один мужик не позарится.

Неугомонная Лушка хотела вступить в перепалку, но раздался грозный окрик Степана:

– Молчать! Кто вам давал дозволение на начало военных действиев? Михайло, ты там что-то говорил о порке нарушителев воинской дисциплины? Могёт быть, уже пора зачинать?

– А я в рекрутской повинности не состою и присягу царю-батюшке не давала, – попыталась протестовать Лукерья.

– Цыц, курица! Мы зараз все на службе и возмутителев спокойствия будем нещадно пороть, – отрезал Степан.

После этого заявления наступило относительное перемирие.

Не успели мы отойти от места боевых действий, как натолкнулись на привязанного нами к дереву хунхуза.

– Вот те на! – раздался возглас Степана. – А про пленного-то мы начисто забыли.

– Как он там, жив? – поинтересовался я.

– Нет, помер сердешный.

– Ну и чёрт с ним. Баба с возу, кобыле легче.

Но когда я проходил мимо мёртвого бандита, то по лишней дырке в его теле понял, что помер он совсем недавно. И не совсем сам. Видно, Степан подсуетился, чтобы девушек лишний раз не нервировать. Вообще-то это было верное решение. Тащить за собой раненого бандита не было никакого смысла, а оставлять его в живых – значит открыть перед вероятным противником все наши карты: когда мы здесь были, сколько нас, о том, что с нами раненая девушка и что в отряде только двое мужчин.

По большому счёту мы вели боевые действия в тылу противника. А суровый закон диверсантов и армейских разведчиков говорит о том, что все свидетели проникновения группы на вражескую территорию должны быть зачищены. Все, в том числе и мирное лояльное население. Мало ли кто и где трепанёт своим языком, а операция провалится. Погибнут люди. В общем, на войне как на войне.

Я не буду описывать все тяжести дальнейшего пути. Кто ходил по нашей тайге, меня поймёт, а кто не ходил, пусть поверит на слово – дорога была кошмарной. За первые сутки мы едва преодолели треть расстояния. На вконец измотанных девчонок было жалко смотреть. Хуже всех выглядела Луиза. Ей был необходим полный покой и постельный режим, а вместо этого она вынуждена была таскаться по тайге. Едва мы остановились на ночёвку, как девушки тут же попадали без сил. Мы со Степаном расстелили на земле палатку, затем по очереди переложили на неё девушек и закутали их одеялами. Но теперь, в отличие от вчерашней ночи, первым лёг спать я. Эта ночь прошла так же спокойно, как и предыдущая. Уже под утро я подошёл к спящей Луизе и присел на краешек палатки. Девушка тяжело дышала и еле слышно постанывала. Её лоб был покрыт мелкими бисеринками пота.

Я осторожно, пока никто не видит, приподнял край платья и внимательно осмотрел рану. Кожа вокруг повязки была покрасневшей и припухшей, но синюшного оттенка, указывающего на заражение, не было. Если бы ещё удалось размотать повязку да убедиться самому в состоянии дел, но где уж там. Гордая девчонка скорее умрёт, чем позволит до себя дотронуться. Вот если бы мы были наедине, тогда другое дело. Тогда б я нашёл убедительные доводы для осмотра раненого бойца. Повинуясь внезапному импульсу, я наклонился и поцеловал девушку в губы.

Наверное, я потерял чувство меры и слишком увлёкся, так как Луиза открыла глаза.

Боясь, что девушка спросонья испугается и поднимет шум, я отпрянул. Но по всей видимости, пугаться она не собиралась.

Вместо этого Луиза пристально поглядела в мои глаза и произнесла: – Ещё.

Повторять просьбу второй раз не пришлось. Что бы другое, то не в жизнь, а это дело-то мы завсегда, как говаривал один мой товарищ по стройотряду. Мы целовались с упоением смертников, берегущих каждое мгновение своей жизни. Наши тела жаждали прикосновений. А ещё мне было жалко до слёз, что это юное создание подвергается таким испытаниям. Мне хотелось взять её боль себе или хоть как-то облегчить эти муки, и Луиза прекрасно чувствовала моё состояние. Она шептала, что ей хорошо и что вообще, когда я рядом, ей значительно лучше. А затем неожиданно попросила: – Ты не дружи с Лушкой, ладно?

– Вот те, на! А с чего ты взяла, что я с ней дружу? И вообще, я с ней познакомился только два дня назад.

– Она нехорошая, испорченная. Я заметила, когда она на тебя смотрит, у неё глаза становятся масляными. А вам, парням, от девок только этого дела и надо.

– А ты-то откуда успела узнать, что парням от девок надо? Что, был опыт?

Хоть вопрос был задан и полушутя, но моё сердце почему-то сбилось с ритма и в ожидании ответа застучало в противоположном направлении.

– Ох, и дурной ты, Мишенька, как есть дурной. У меня сердце вещее. Я знала, что наши парни не про меня.

«Ну, блин, прямо Ассоль из «Алых парусов», – с облегчением подумал я, а на душе стало тепло и приятно. В сущности, нам для счастья не очень-то и много надо. А вслух я прочитал из известного стихотворения Пушкина:

– Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад…

– Я тебя, Миша, не обманываю. Моё слово верное, – не отводя глаз, прошептала Луиза. – А то, что я пьяная говорила, я ведь для тебя говорила. Не боюсь я никого. И не стыдно мне вовсе.

– Ладно, ладно, – я прижал её голову к своей груди. – Ты мне тоже сразу в сердце запала. И не надо никому ничего доказывать. Пускай себе думают, что хотят. Тебя вот только жаль.

Ведь мне ещё служить да служить, а ты будешь с нелюбимым маяться. Уж лучше сразу ничего не начинать.

– А я с тобой сбегу, – решительно заявила девушка. – На твой остров, что в море-окияне. Ты ведь туда собирался?

Но, словно опомнившись, Луиза покраснела и добавила: – Если, конечно, ты меня с собой возьмёшь.

Я ещё крепче прижал её к себе и погладил по голове.

– Какая ты всё-таки ещё маленькая.

Луиза как-то незаметно затихла и сладко засопела.

«Ребёнок он и есть ребёнок, – с нежностью подумал я. – На остров бежать собралась… Тут-то сам не знаешь, что завтра будет.

Вот возьмёт меня Всевышний да зашвырнёт обратно в своё время. И будет нам остров-окиян».

До самого восхода солнца я просидел рядом с девушкой. Она прижала мою руку к своей щеке и так проспала весь остаток ночи.

Теперь она дышала спокойно и ровно. А когда наступило время подъёма, я с сожалением освободил руку, растолкал Степана.

– А, что? – закрутил он головой.

– Золото упёрли! – радостно гаркнул я.

Степан моментально проснулся. Но, увидев моё лицо, сладко потянулся и прогнусил, глотая зевок: – Не бреши. Чегой-то ты такой радый? Небось, Луизку ночью полапал?

«Вот чёрт гуранский, с первого выстрела попал в самую десятку», – поперхнулся я.

– Давай, вставай. Девчонкам что-нибудь приготовим да двигать надо.

Я неумело скрыл своё смущение за излишне показной заботой о женском поле.

– Ну-ну, – ухмыльнулся казак, – приготовим…

Одним энергичным движением он вскочил на ноги и попытался перебросить меня через бедро. Я ушёл в защиту и провёл контрприём.

Степан, сидя на земле, потирал ушибленную руку.

– Это как ты меня? Не понял, – он недоумённо смотрел на меня снизу вверх, наконец поднялся и стал осторожно приближаться.

– А ежели мы вот так! – выкрикнул он, пытаясь нанести удар кулаком.

Замах от плеча хорош в кулачных боях, но не в реальной скоротечной схватке, поэтому у Степана не было не единого шанса.

Я поднырнул под руку и, придав его телу ускорение, отправил отдыхать в ближайшие кусты. От нашей возни проснулись все обитатели временной коммуны. Девушки с интересом смотрели на развернувшееся перед их глазами представление.

Кряхтя и отчаянно ругаясь, Степан выбрался из кустов орешника. Пробовать удачу ещё раз он не решился.

– Ну, ты, паря, выдал, – произнёс он безо всякой обиды. – Что это было?

– Боевые приёмы без оружия.

– А что ещё могёшь?

– Да много чего. Бери нож и попытайся меня ударить.

Степан вынул нож и на полусогнутых ногах стал приближаться ко мне. Затем сделал рукой резкий выпад. Уклонившись в сторону, я взял руку на болевой приём и уложил Степана на землю.

– Здорово! – Степан радовался, как малый ребёнок.

Далее он пытался ударить меня ножом и снизу, и сверху, и меняя во время атаки руки, державшие нож. Но по окончании атаки результат оказывался неизменным: либо он корчился от болевого захвата, либо совершал полёт в кусты.

– Ну, всё, хватит, – прекратил я наши забавы. – Пора девушек кормить.

Девушки к тому времени уже выбрались из своих тёплых норок и веселились, глядя на неудачи казака.

– Что, Степан Северьянович, неможется? – заботливо поинтересовалась у него Катерина.

– С чего это ты взяла? – подозрительно спросил её Степан.

– А щёй-то вы в кусты зачастили? Небось, слабость в животе образовалась?

Девушки в очередной раз рассмеялись.

– Тьфу ты, забодай тебя медведь! – выругался Степан. – Сразу видно, баба. Что с неё взять? Ни хрена в воинской подготовке не разумеет, а туда же… слабость в животе образовалась.

Передразнив девушку, Степан прорычал: – А ну снедать сидовайте, кукушки чёртовы!

Девушки, ни капельки не испугавшись сурового тона казака, кинулись к ручью умываться, а затем умыли и Луизу.

Прошедшая ночь сотворила настоящее чудо. Юные нимфы выглядели свежо и привлекательно. Тяготы вчерашнего пути полностью стёрлись с их румяных лиц.

Начинался день второй. Этот день дался нам немного полегче, чем предыдущий. Девушки втянулись в рабочий ритм и стали умелыми костылями для своей подруги. Своими действиями они всё реже и реже причиняли ей боль.

Я всю дорогу думал о себе и Луизе. Я не имел права на эту любовь. Кто я такой? Песчинка Вселенной, затерявшаяся в бесконечных просторах времени, и ещё неизвестно, каким законам Вселенной подчиняется то, что произошло со мной, и какие могут быть последствия от этой любви.

Но какой-то подленький внутренний голос назойливо нашёптывал мне варианты один хлеще другого.

«Не боись, – говорил мне он, – поженитесь, заведёте детишек. Это ничего, что твоё дитя будет на сто лет старше тебя, а внуки на восемьдесят. Главное, что промеж вас любовь».

Тьфу ты, чёрт! В моём лексиконе уже появились местные словечки. Действительно, только что и осталось пожениться да детей наплодить.

«Ладно, – махнул я на всё рукой. – Поживём – увидим.

А пока держись-ка от девушки подальше, донжуан хренов!» Я по-прежнему прикрывал тылы отряда, и общаться друг с другом приходилось на коротеньких привалах. Но, как ни странно, Луиза сама не обращала на меня никакого внимания. Я понял, что из каких-то своих соображений она не желает выносить наши отношения на всеобщее обозрение. Такая взрослая предусмотрительность молоденькой девушки поначалу меня даже удивила.

Потом, немного подумав, я решил, что ничего удивительного в этом нет, ведь единственным капиталом бедной девушки того времени была её честь. И нет ничего странного в том, что каждая старалась всеми способами сохранить её.

На этот раз до наступления сумерек мы прошли большее расстояние, чем вчера. Если идти такими же темпами, то завтра за полдень мы выйдем на берег Амура. В лагере царило праздничное настроение. И хотя девушки устали не меньше, чем вчера, их внешний вид говорил об обратном. Сегодня они даже сумели помыться в одном из многочисленных ручьёв, которые в достаточном количестве журчали по приамурской тайге.

Обрадованные скорым завершением изнурительного пешего пути, мы даже расслабились и развели костёр. Это был первый более-менее счастливый вечер, проведённый нами на китайском берегу. После окончания ужина все, без лишних разговоров, улеглись спать. На этот раз мне первому предстояло караулить общий сон. Когда месяц выполз на середину небосклона, я услышал, как где-то в глубине леса, там, откуда мы пришли, недовольно прокричала сова и испуганно затрещала сойка.

Я насторожился, в лесу не бывает пустых звуков. Надо только уметь их слушать. Например сейчас: наши пернатые братья говорили о том, что по лесу идёт посторонний. Я приподнялся и внимательно всмотрелся в темень. Из-за горящего костра дальше трёх шагов ничего не было видно. Тогда я решил сработать на опережение. Прихватив револьвер и винчестер, я скользнул в непроглядную тьму. Очень скоро мои глаза привыкли к темноте, и я стал мало-мальски ориентироваться в ночном лесу. Я не пошёл по нашей тропе, а стал пробираться немного сбоку, что в скором времени принесло свои результаты. Шагов за сто пятьдесят от лагеря я услышал лёгкое покашливание, выдающее заядлого курильщика на марш-броске.

«Да, ребята, лёгкие у вас действительно ни к чёрту, – подумал я. – Отчего ж не бережете себя, болезные? С вашим здоровьем надо в фанзе сидеть, а не по тайге шастать».

Покашливание прекратилось, но я уже отчётливо различал осторожную поступь шагов приближающегося врага. И вот, в трёх шагах от меня, проплыл первый силуэт преследователя.

Метрах в пяти, следом за ним, крался второй. Расстояние, разделяющее нас, было совсем мизерным, и я отчётливо разглядел оружие, которое преследователи сжимали в своих руках. У первого была винтовка, а у второго уже знакомый мне по прошлым стычкам лук.

Это уже было чересчур! Данная ситуация мне стала порядком надоедать. «Хотите без шума нас положить, ниньзи хреновы?

А вот на-ко, выкуси!» Убедившись, что преследователей только двое, я начал действовать. Подкравшись к последнему бандиту на расстояние вытянутой руки, я хлопнул его по плечу. Хунхуз резко остановился и в недоумении оглянулся назад. Последнее, что он увидел в своей жизни, был блеск лезвия входящего ему под вздох ножа. Я аккуратно придержал навалившееся на меня тело, а затем положил его на прошлогоднюю листву. «Полежи маленько здесь, бродяга, – мысленно обратился я к нему, – а я пойду пока с твоим коллегой пообщаюсь. Только, чур, не мешать».

Не раздумывая ни мгновения, пока «отряд не заметил потерю бойца», я в три прыжка нагнал первого следопыта и, резко развернув его к себе, врезал прямой правой. Лёгкое тело пожизненного наркомана, смешно подбросив ноги едва ли не до моего подбородка, опрокинулось навзничь.

Гонг. Полный нокаут. Чистая победа!

Я быстро связал проигравшего, благо в последнее время этим занятием приходилось заниматься всё чаще и чаще. Навыки не пропьёшь. Потом взял бесчувственного «клиента» за шиворот и потащил его к лагерю. Пускай с ним Степан побазарит. У него вроде бы это получается.

Я растолкал казака.

– Хватит дрыхнуть, у нас гости.

– Гости? – недоумённо уставился на меня тот.

– Разведка хунхузов.

– Что, опять? Вот сволочи, поспать не дают… – Степан резво поднялся на ноги и подхватил винтовку. – Где?

– Да уже здесь, допросить надо.

В ответ на это казак посмотрел на меня и покачал головой.

Мы подошли к хунхузу, который «отдыхал» метров за пятнадцать от костра. Он по-прежнему лежал в том же положении, в каком я его оставил. Степан попробовал поднять его на ноги.

Непослушное тело валилось назад, желая принять своё первоначальное положение.

– А ты его, случаем, не пришиб? – поинтересовался Степан.

– Да нет, сейчас очухается. Просто он пока за нами гонялся, притомился маленько.

– А, ну тогда ясно. Эй, нехристь, кончай ночевать! – Степан от души залепил бандиту звонкую оплеуху.

– Что из-за катерининой пощёчины решил на бедном китайчонке отыграться? – поддел я его.

– И из-за этого тоже, – невозмутимо ответил казак. – А пуще всего протчего из-за того, что спать они мне не дают, морды некрещёные.

Наконец-то хунхуз открыл глаза и, недоумённо уставившись на нас, затряс головой.

– Здорово ночевали, убогий, – поприветствовал его Степан и коротко, без замаха, врезал по печени.

Пленный согнулся и жалобно взвыл. Начинался первый этап интенсивного допроса военнопленного. В памятке разведчику говорилось, что такой допрос необходимо применять в целях немедленного достижения результата. И хотя Степан этой памятки не читал, но, в общем и целом, действовал грамотно. Ведь памятки-то писались на основе богатейшего опыта наших прадедов, а уж повоевать-то им пришлось, дай Боже!

Не обращая внимания на скулёж хунхуза, Степан поднял его на ноги и со знанием дела приложился по тому же органу с другой стороны. Бедолага всхлипнул и вновь оказался на земле. Теперь он лишь мелко перебирал ногами да хватал широко открытым ртом воздух.

– Что, земляк, больно? Знаю, что больно, но иначе нельзя.

Ты ведь, пакость такая, без этого врать да юлить будешь, а нам этого не надобно, – закончил он подготовку «клиента», а затем начал общение с пленным на его родном языке.

– Спроси его, кто они такие и почему нас преследуют? – обратился я к Степану.

– Просит, чтобы не били, – хищно ощерился Степан. – Больно, говорит.

– Скажи ему, что если будет врать, будет ещё больнее.

– Уже.

– Что уже?

– Уже сказал.

– И что он?

– Говорит, что они из банды брата нашего погибшего Синга, Ю Фана.

– Я так понимаю: Ю – это фамилия, а Фан – имя? – уточнил я.

– Верно понимаешь, твоё благородие. А ещё он говорит, что у братьев была назначена встреча. Но Синг на встречу не явился, а вчера они нашли место побоища. И Фан отправил троих своих людей с лошадью, чтобы они проследили за теми, кто убил его брата. Вот они и проследили.

– Подожди, как троих? Ведь их было только двое.

Степан заинтересованно посмотрел на меня.

– Двое, говоришь. А где второй?

– Он уже ничего не скажет.

– Ясно, – крякнул Степан и, вновь переговорив с китайцем, произнес: – Он говорит, что трое. Третий на лошади поскакал сообщить Фану о том, что они нас обнаружили и что нас только двое. Бабы не в счёт. И о раненой они тоже знают. С вечера нас пасут, суки.

– Когда ускакал гонец?

– Да как только стало темнеть.

– Сколько в банде людей и каково вооружение?

– Два с небольшим десятка. Оружие такое же, как было в банде у брата. Имеется четыре лошади.

А затем, явно чем-то заинтересованный, Степан стал оживлённо разговаривать с китайцем. Я непонимающе слушал и переводил взгляд с одного лица на другое. Во время разговора Степан несколько раз ткнул пальцем в приклад моего винчестера. Китаец согласно покивал головой.

– О чём это вы? – спросил я нетерпеливо.

– Всё, – довольно проговорил Степан, – у меня тоже будет такая винтовка.

Я буквально онемел.

– Он говорит, что у их предводителя есть точно такая же винтовка, – сказал Степан, указывая на мой винчестер.

Какой бы трагичной ни была складывающаяся обстановка, я не смог удержаться от смеха. Кто про что, а вшивый про баню…

– Ну, ты, Стёпка, совсем оборзел. Шкуру неубитого медведя делить решил?

– Дак давай убьём. Других путёв у нас нет.

– Вот в этом ты прав на все сто, – задумчиво произнёс я. – Другого выхода у нас нет.

– Давай, твоё благородие, излагай план военной кумпании, – с надеждой уставился на меня Степан. – А иначе на хрена нам твоё охвицерство это.

– Гонец прибудет к ним только под утро. В такой темени на лошади по тайге не больно-то и поскачешь, – стал рассуждать я вслух. – В ночь они не пойдут, выступят только на рассвете.

Спроси его, они пустые или с добычей?

– Говорит, добычу знатную взяли.

– Значит, добычу оставят и охрану при ней, человек пять.

Нам надо успеть до их прибытия выйти на берег Амура. В лесу, против двух десятков, у нас не будет ни единого шанса.

– Значит, выходить надо немедля, – подхватил мою мысль Степан.

– Да, ты прав, выходить надо сейчас и уже на берегу успеть до их подхода соорудить нечто навроде оборонительного рубежа.

– Ну вот, а ты кумекаешь, что винчестер не добудем, – повеселел Степан.

– Давай, поднимай личный состав, винчестер, – не сдержался я от улыбки.

Нравился мне этот неунывающий парень.

– А с этим что, – кивнул Степан в сторону пленного.

– Хоть это и негуманно, но… А хотя постой…

У меня созрела идея. Диверсант я или нет? Пора выводить из игры как можно больше людей противника.

– А давай-ка устроим хунхузам сюрприз, – усмехнулся я заговорщицки.

– Это как?

– Буди девушек, потом увидишь.

Пока Степан будил девушек и сворачивал лагерь, я соорудил маячок-ловушку. Пленный китаец был привязан к дереву. Затем шагах в пяти, в развилке дерева, закрепил ружьё китайца таким образом, чтобы тот, кто будет освобождать невольника, находился на линии огня. От курка этого ружья протянул и замаскировал верёвку до связанных рук пленного. Естественно, что всё это я проделал за спиной у связанного, чтобы он не догадался и не смог предупредить своих о ловушке. Затем я достал нож и хладнокровно проткнул им бедро «приманки». Как боевая единица он уже из общей обоймы выпадал, а больше мне ничего не требовалось. Тот, кто будет его освобождать, получит в грудь смертельный свинец, а звук выстрела нас предупредит. Эх, были бы гранаты, я бы здесь таких растяжек понаставил, любо-дорого посмотреть! Ну, ничего, обойдёмся тем, что есть.

Степан, закончив со своими делами, с интересом наблюдал за моими манипуляциями.

– Дак это же… – дошло, наконец, до него.

– Тс-с, – приложил я палец к губам и кивнул на пленного. – Надо бы его перевязать, а то кровью истечёт, пока помощи дождётся.

– Это мы зараз, это нам раз плюнуть. И как это мне в голову не пришло? Я ведь с детства в тайге.

– Стёпа! – предупреждающе проронил я.

– Молчу, молчу, – спохватился казак.

– Вот и молчи.

Через пять минут мы уже шагали по ночному лесу. Девушки, привыкшие к постоянной опасности, лишних вопросов не задавали. Я прихватил винтовку второго хунхуза, убитого мной. С ней я думал поступить точно так же, но уже перед самым Амуром.

Только лишь часов в десять утра мы услышали еле слышный отголосок далёкого выстрела, а до берега Амура оставалось всего ничего.

«Сработало», – с удовлетворением подумал я.

И вот, наконец, последняя сопка, у подножия ручей и всё – Амур! Мы вышли на то самое место, откуда три ночи назад начинали погоню.

Глава 12

Последняя схватка

По всему берегу реки присутствовали следы пребывания нашего каравана. Валялся всяческий мусор, обломки испорченной утвари и другие вещи, свидетельствующие о том, что здесь побывал не кто-нибудь, а русский человек.

Мы спустились к Амуру и обнаружили небольшую лодочку вместимостью человека на три. Всё-таки не забыли о нас наши друзья. Но, по-видимому, не надеялись, что мы девчонок спасём, поэтому такое маленькое судёнышко и оставили. Плот, значит, строить придётся.

Я быстренько сбросил с себя лишнее барахло, оставил револьвер с винчестером и пару ножей.

– Ты тут давай, Стёпа, оборудуй пока огневую позицию, а я пойду, самострел установлю да место разведаю, где мне партизанить предстоит. А девчата пусть валят сухостоины на плот. Может, плот успеем построить, до того как хунхузы нагрянут?

– Давай, иди уж, партизан. Всё сделаем.

Степан полностью признал моё лидерство в ведении диверсионной войны и подчинялся беспрекословно.

Быстрой трусцой я направился к оставленной на тропе винтовке хунхуза. Отсчёт пошёл на считанные часы, а за это время успеть надо было немало.