Текст книги "Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя"

Автор книги: Константин Романенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 4
Дело о «КУЛАЦКОЙ ССЫЛКЕ»

Одним из наиболее распространенных приемов «антисталинистов» является гротескное преувеличение масштабов репрессий в отношении кулаков. Причем это не простое заблуждение, а преднамеренное извращение истины. Так Солженицын в придуманном им кондовом псевдорусском стиле писал: «… был поток 29—30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцатьмужиков (а как-то и не поболе)». В действительности все было не «поболе» и не «по фене» и даже не по блатным «понятиям». Оправдывая корни своей фамилии, проходимец, не знавший подлинной статистики и пиаривший лишь свою «славу», беззастенчиво солгал. Но обратимся к документам.

В соответствии со справкой Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ «Сведения о выселенном кулачестве в 1930–1931 гг.» [25]25
  Ивницкий Н. Коллективизация и раскулачивание. М., 1996. С. 69.


[Закрыть]в этот период на спецпоселение было отправлено 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека [26]26
  ГАРФ, ф.9479, оп.1, д.89, л.205. Цит. по: Земсков В.Н. Судьба «кулацкой ссылки». 1994, № 1. С.118–120.


[Закрыть]. Таким образом, всего было выселено 381 173 семьи, из них 136 639 человек были переселены лишь внутри края, а 244 534 были выселены в другие районы.

Примерно такое же количество высланных в докладной записке 12 октября 1931 г. привел и Ягода. Он сообщил Сталину, что выселение кулачества из районов сплошной коллективизации, производившееся с 20 марта по 25 апреля и с 10 мая по 18 сентября, закончено. За это время было перевезено 162 962 семьи (787 241 человек), в том числе мужчин – 242 776, женщин – 223 834 и детей – 320 731.

То есть вместе с выселенными в 1930 г. количество переселенцев составит 240 757 семей (1 158 986 человек) [27]27
  Ивницкий Н. Коллективизация и раскулачивание. М., 1996. С. 194, 242.


[Закрыть]. Таким образом, солженицынский «поток с добрую Обь» из «15 миллионов мужиков» сразу «усыхает» в 62 раза. Чувствуете разницу? Вот так « жить не по лжи» призывал Солженицын. Впрочем, новоявленный «классик» лжет и про «тундру» и про «тайгу». В докладной записке Ягоды Сталину от 4 января 1932 г. сообщались данные о расселении спецпереселенцев по состоянию на конец 1931 года:

То есть у Солженицына «тяжело» не только с «цифрами», но и со знанием географии. Это с какого бодуна – Казахстан, Среднюю Азию, Украину, Нижегородский край можно отнести к тундре или тайге? Ну, Ленинградская область, при хорошей фантазии, возможно, может потянуть на приполярную глушь, но Кавказ, даже Северный – никогда! Правда, из приведенной таблицы видно, что общее количество кулаков в местах расселения на конец 1931 г. составило 1 421 380 чел., а выслано было, как мы помним, 1 803 392. Куда «исчезли» 382 012 человек? Но не будем пугать читателя страшилками интеллигентов. С 1932 по 1940 год число « беглых кулаков» составило 629 042 человека, из них пойманы и возвращены только 235 120 человек.

До июля 1931 г. вопросами расселения, трудоустройства и быта спецпереселенцев занимались краевые и областные исполкомы. Позже постановлением СНК СССР от 16 августа 1931 г. № 174с о создании специальных (трудовых) поселений для высланного кулачества ответственность за надзор, устройство, хозяйственно-бытовое обслуживание и трудоиспользование выселенных кулаков – была возложена уже на ГУЛАГ. Конечно, бежавших спецпоселенцев пытались вернуть. Но даже в феврале 1939 года в докладной записке в ЦК ВКП(б) руководство Отдела трудовых поселений ГУЛАГа жаловалось:

«Пользуясь ослаблением режима, многие трудпоселенцы разъехались из трудпоселков, проникли на заводы оборонного значения, электростанции и другие предприятия в краевых, областных центрах и различных городах. Снятие их оттуда и водворение в трудпоселки встречает затруднения в связи с тем, что они работают на этих предприятиях ряд лет, приобрели квалификацию, многие сумели получить паспорта, вступили в брак с другими рабочими и служащими и обзавелись в ряде случаев своими домами и хозяйством».

Вместе с тем, не все высланные расселялись в трудпоселках. В момент их прибытия сотрудники органов ОГПУ-НКВД сами производили сортировку выселенных. Одни из них освобождались, другие направлялись в лагеря ГУЛАГа. Так, в рапорте от 20 мая 1933 г. начальник ГУЛАГа М. Берман докладывал заместителям председателя ОГПУ Агранову и Прокофьеву:

«По сообщению СИБЛАГа ОГПУ, из числа прибывших в Томск контингентов с Северного Кавказа, по состоянию на 20 мая с.г., произведена согласно Вашим указаниям проверка 9868 человек. Из этого количества решением Тройки ПП ОГПУ ЗСК вовсе освобождено – 85 человек, освобождено с ограничениями – 2422, осуждено в лагеря – 64, а остальные 7297 человек направляются в трудпоселки».

Массовое выселение кулаков было прекращено в 1931 году. Правда, в существенно меньших масштабах, продолжалось и в 1932–1933 гг. Данные о динамике численности спецпереселенцев за 30-е годы приводятся в таблице [28]28
  ГАРФ. Ф. 9479. Оп.1. Д.89. Л. 216.


[Закрыть]:

1 – в данных за 1932–1933 гг. учтены также спецпереселенцы, возвращенные в спецпоселки по отбытии срока наказания в лагерях и тюрьмах, а также переданные внутри области (края) из одних хозорганов в другие.

2 – в данных за 1932–1933 гг. учтены осужденные, «неправильно высланные», переданные на иждивение и перемещенные внутри области (края); за 1935–1937 гг. – освобожденные на учебу и вышедшие замуж за свободных. В этот контингент входил и городской деклассированный элемент, выселенный (преимущественно в 1933 г.) по постановлениям «троек» ОГПУ за отказ выехать за 101-й километр из Москвы, Ленинграда и других режимных центров в связи с паспортизацией.

На жительство в трудпоселки направлялись также лица, осужденные органами ОГПУ-НКВД и судами на срок от 3 до 5 лет (кроме «особо социально опасных»), которым отбывание наказания в местах лишения свободы заменялось высылкой. Но в документах НКВД они числились как «бывшие кулаки». Тем не менее трудпоселки не были «лагерями». Более того, в отличие от обычных граждан, до 1 января 1934 г. спецпоселенцы были освобождены от всех налогов и сборов, а некоторым эта льгота была продлена до 1 января 1935 г. В оплате труда они приравнивались ко всем рабочим и служащим, за исключением того, что их не принимали в профсоюз.

Правда, первоначально все выселенные кулаки были лишены избирательных прав. Но уже с 1933 г. такое право стали получать их дети. В постановлении Президиума ЦИК СССР от 17 марта 1933 г. «О порядке восстановления в избирательных правах детей кулаков» указывалось: «Дети высланных кулаков как находящиеся в местах ссылки, так и вне ее, и достигшие совершеннолетия, восстанавливаются в избирательных правах районными исполкомами по месту их жительства при условии, если они занимаются общественно полезным трудом и добросовестно работают».

Более того, по постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 декабря 1935 г. «О школах в трудпоселках» детей трудпоселенцев, окончивших неполную среднюю школу, разрешалось принимать на общих основаниях как в техникумы, так и в другие специальные средние учебные заведения, а окончивших среднюю школу – допускать на общих основаниях в высшие учебные заведения.

С 1932 и до 1935 года восстановление избирательных прав получали и взрослые спецпереселенцы, доказавшие «своей честной работой, высокой производительностью труда и поведением лояльное отношение к Советской власти…» Одновременно они получали «право выезда из спецпоселка» наравне со всеми «правами граждан СССР». 25 января 1935 г. все бывшие кулаки были восстановлены в избирательных правах наравне с другими гражданами СССР. Однако это не давало им права совсем покинуть установленное место жительства.

Продолжался и процесс освобождения бывших кулаков. Тысячи людей были освобождены в связи с направлением на учебу, вступлением в брак с нетрудпоселенцами и по другим причинам. С октября 1938 года постановлением СНК СССР «детям спецпереселенцев и ссыльных при достижении ими 16-летнего возраста, если они ничем не опорочены» – паспорта стали выдавать на общих основаниях, не чиня «им препятствия к выезду на учебу или на работу».

Примечательно, что после начала Великой Отечественной войны поток заявлений об освобождении из трудссылки сильно сократился. Наоборот, «от ранее освобожденных трудпоселенцев стали поступать заявления с просьбой разрешить вернуться в трудпоселок и снова встать на учет трудпоселений». Ибо статус трудпоселенца спасал как от военной службы, так и от отправки на фронт.

И лишь 11 апреля 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял Постановление № 1575сс, согласно которому за период с 15 апреля по 15 мая 1942 г. надлежало призвать в Красную Армию «35 000 человек за счет тщательного отбора детей переселенцев и переселенцев призывного возраста». Всего с начала войны было призвано в армию 60 747 человек. После окончания войны началось массовое освобождение бывших кулаков, остававшихся к этому времени на спецпоселении. Так, на 1 апреля 1947 г. их состояло на учете 481 186, на 1 января 1948 г. – 210 556, на 1 июля 1949 г. – 124 585, а на 1 июля 1952 г. – 28 009 человек. Такова истинная, а не вымышленная история «кулацкой ссылки».

Приостановка темпов коллективизации вызвала массовый выход крестьян из колхозов. Уже весной 30-го года уровень обобществленных по стране хозяйств упал до 23,6 %. Хлебная проблема продолжала оставаться важнейшей. Поэтому, регулируя свои отношения с деревней, в ходе продолжения коллективизации правительство предпринимало различные экономические и организационные меры. Так, еще в апреле 1930 г. был принят «Закон о хлебозаготовках». Он обязывал колхозы сдавать государству лишь от трети до четверти, а в незерновых регионах – не более одной восьмой части валового сбора. В начале 1932 г. VI съезд Советов СССР утвердил решение о вводе расчета с колхозниками по трудодням, а в феврале вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об очередных мероприятиях по организационно-хозяйственному укреплению колхозов». В нем предлагалось создать в колхозах производственные бригады с постоянным составом колхозников.

В июне ЦИК СССР принял постановление «О плане государственных заготовок продовольствия на 1932 год». Уже с 1931 г. хлебозаготовки в стране проводились на основе контрактации в сочетании с введением колхозной торговли. Согласно первой, колхоз и его члены могли торговать хлебом только после выполнения плана хлебозаготовок, засыпки семенных и страховых фондов. Казалось, что все складывается благоприятно, но события стали развиваться по иному сценарию, отличному от того, который задумывало руководство страны. Увы, но «власть» не была всесильной. В процессе участвовали миллионы людей, которые чаще всего руководствовались не буквой закона и не голосом разума, а инстинктом личных интересов определенных классов общества, часто порождавших волны стихии.

А волны экономической стихии, как и природные катаклизмы, накатывающиеся на разных временных этапах цивилизации не только на отдельные страны, но и на целые континенты, чаще всего не подвластны властям. С некоторых пор бездарные политики отколовшейся от России Украины, вынесенные на вершину власти стихией «оранжевой революции», по понятным причинам стали цинично спекулировать темой об «украиноморе» в 1933 году.

Спекуляции украинских националистов строятся исключительно на предположительных подсчетах о возможном демографическом приросте населения республики на отрезке в 13 лет. Однако не на основе реальных сведений статистики, а косвенным методом «тыка» в потолок; приеме, столь излюбленном неумными людьми. Поэтому, прежде чем поговорить «о национальных особенностях» деторождения на Украине, обратимся к этой же проблеме в Америке.

Б. Борисов пишет: «Если верить американской статистике, за десятилетие с 1931 по 1940 год по динамике прироста населения США потеряли ни много ни мало 8 миллионов 553 тысячи человек. Причем показатели прироста населения меняются сразу, одномоментно, в два(!) раза точно на рубеже 1930–1931 гг., падают и замирают на этом уровне ровно на десять лет. И так же неожиданно, спустя десятилетие, возвращаются к прежним значениям.

Итак, 7 миллионов 394 тысячи человек по состоянию на 1940 год просто отсутствуют. Никаких официальных объяснений по этому поводу нет. Начало тридцатых – настоящая гуманитарная катастрофа в истории США. В 1932 году число безработных достигло отметки 12,5 млн человек. Это при всем населении Штатов, включая детей и стариков, в 125 миллионов. Пик пришелся на начало 1933 года, когда безработных в Америке было уже до 17 миллионов – с членами семей это примерно полностью безработная Франция или Британия.

По данным АФТ (Американской федерации труда), в 1932 году полностью занятыми остались всего 10 процентов рабочих! Массовое бродяжничество, нищета, детская беспризорность стали приметой времени. Появились заброшенные города, города-призраки, все население которых ушло в поисках еды и работы. Около 2,5 миллиона человек в городах лишились жилья и стали бездомными. В Америке начался голод. Даже в наиболее благополучном и самом богатом городе страны, Нью-Йорке, люди массово умирали от недоедания, что вынудило городские власти начать раздачу бесплатного супа на улицах. Вот подлинные воспоминания ребенка о тех годах: «Мы заменяли нашу привычную любимую пищу на более доступную… Вместо капусты мы использовали листья кустарников, ели лягушек… В течение месяца умерли моя мама и старшая сестра…» (Jack Griffin).

Что интересно, официальная американская статистика (задним числом) показывает не рост, а снижение(!) смертности населения в 1932–1933 гг. Это на фоне более пяти миллионов беженцев, 2,5 миллиона потерявших жилье и 17 миллионов полностью потерявших работу и средства к существованию…» Действительно, стихия экономического кризиса, накатившегося на Америку в 1929 году, терзала страну вплоть до начала Второй мировой войны. Но пиком стал период с 1932 по 33-й год. Под каток кризиса попал каждый шестой американский фермер. Десятки миллионов людей шлялись по стране в поисках хлеба и работы. Лишенные земли, денег, родного дома и имущества, они отправлялись – в никуда. Они умирали на пространстве пустынь и полупустынь, на улицах отдаленных поселков и больших городов, погибали в драках с бандитами и такими же голодными людьми.

На основе сведений американской статистики Борисов делает вывод, что «в поколении рожденных в 1930-е бросается в глаза недостача в 5 миллионов 573 тысяч американцев – прямых жертв голодомора 1932–1933 гг. в США». Правда, респектабельные американские политики не стали ронять престиж своей страны. И задним числом подправили статистику, показав не сокращение, а прирост нации в голодные годы. Оно и правильно, чем истерично демонстрировать свою слабость и, взывая к сочувствию другие народы, протягивать руку с просьбой о милостыне, приличнее сохранить свое лицо. Американцы не стали делать трагедии и из своего ГУЛАГа. Наоборот, они представили его как своего рода благотворительность Рузвельта.

Массы «ненужного» населения направили на «общественные работы». В общей сложности в 1933–1939 годах, не считая заключенных, в строительстве «каналов, дорог и мостов (зачастую в необжитых и болотистых малярийных районах) единовременно были заняты до 3,3 млн чел.». Всего через чрево американского ГУЛАГа «общественных работ» прошло 8,5 млн человек. Возглавил эту американскую каторгу министр внутренних дел Г. Икес. Начиная с 1932 года, он водворил в лагеря для безработной молодежи около двух млн американцев. Причем «из 30 долларов номинальной заработной платы обязательные вычеты составляли 25 долларов. Пять долларов за месяц каторжного труда в малярийном болоте». К слову сказать, что если в СССР заключенные строили каналы, то и американские безработные в эти же годы выстроили ряд плотин гидроэлектростанций, в частности на Ниагаре.

Но вернемся на Украину. Когда историки и политики рассуждают о голоде 1933 года, то в основном они обращают внимание лишь на неудовлетворительную заготовку хлеба. Между тем причиной голода стала не столько «хлебная забастовка». Не в меньшей, если не в большей степени продовольственные затруднения «голодного» 33-го обусловило животноводство.

Историки и обыватели считают, что с началом коллективизации, построив свой личный скот чуть ли не в колонны и под конвоем работников ГПУ, под полюбившуюся интеллигенции сентенцию: «шаг влево, шаг вправо – расстрел», колхозники привели своих коров в коллективные хозяйства. В действительности это было не так наивно – скот остался в личном пользовании крестьян. В колхозное стадо передавались животные, купленные у кулаков; правда, по государственным ценам и, конечно, – если те его не зарезали перед раскулачиванием. Но в 30-м году скот забивали не только кулаки. Опасаясь обобществления в принудительном порядке, его стали пускать на мясо и вступающие в колхозы крестьяне. Правительство не оставило проблему животноводства без внимания. Когда в 1930 году был собран высокий урожай, то появилась возможность для значительного увеличения в стране поголовья лошадей, крупного рогатого и мелкого скота.

Поэтому уже 30 июля 1931 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «О развертывании социалистического животноводства». Оно предусматривало создание в колхозах животноводческих ферм. И этим постановлением, в частности, предлагалось: передавать для колхозных ферм скот из числа поступившего по мясозаготовкам. И, одновременно, «организовать покупку у колхозников молодняка для общественного животноводства коллективных хозяйств».

Однако власти на местах отреагировали на это постановление тем, что стали обобществлять скот колхозников. В связи с этим ЦК ВКП(б) резко выступил с заявлением. 26 марта 1932 г. было опубликовано постановление «О принудительном обобществлении скота». В нем говорилось: «Только враги колхозов могут допускать принудительное обобществление коров и мелкого скота у отдельных колхозников». Это «не имеет ничего общего с политикой партии»; «задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника были своя корова, мелкий скот, птица».

В постановлении предлагалось немедленно: «1) пресечь всякие попытки принудительного обобществления коров и мелкого скота у колхозников, а виновных в нарушении директивы ЦК исключать из партии; 2) организовать помощь и содействие колхозникам… в покупке и выращивании молодняка для личных потребностей» («Правда», 1932. 26 марта).

Конечно, Сталин понимал, что решить продовольственную проблему только организационно-партийными решениями невозможно. Требовались экономические меры. Поэтому Декретом от 23 сентября 1932 г. «О мясозаготовках» с начала следующего месяца началось вручение колхозам, колхозным дворам и единоличным хозяйствам обязательств по госпоставкам – сдаче мяса государству, «имеющим силу налога».

С целью подъема сельского хозяйства Сталин использовал и другие рычаги. Для компенсации «кулацкого забоя» уже в 1930 г. по сравнению с 29-м годом правительство в два раза увеличило общий импорт племенного скота, а 1932 г. импорт овец и коз вырос более чем в три раза – до 1 045 004 голов.

Импорт в СССР лошадей, крупного рогатого и мелкого скота (тыс. голов)

Однако деревня не только не увеличивала поголовье скота, она усердно поедала мясо сама. В 1932 г. (по сравнению с 1931 г.) количество крупного рогатого скота уменьшилось на 7,2 млн голов, овец и коз – на 25,5 млн, свиней – на 2,8 млн. В результате наряду с прочими обстоятельствами сокращение количества скота стало одной из главных причин голода 33-го года.

Поголовье лошадей и скота в СССР (тыс. голов)

Причем крестьяне забили на мясо и рабочий скот. В 1932 г., по сравнению с предыдущим годом, общее поголовье лошадей сократилось в стране на 6,6 млн голов; в том числе рабочих лошадей – на 3,36 млн. Поэтому осенью часть посевной пашни под озимые оказалась незасеянной. Под нож крестьяне пустили и волов, которые являлись основной тягловой силой в основных хлебопроизводящих районах – Кубани, Кавказа и УССР.

Но сосредоточим свое внимание на Украине, где пятна «голода» проступили наиболее выразительно и стали предметом спекуляции политиков, демагогов и историков. Украинцы осуществляли коллективизацию успешно. Уже к 1 октября 1931 г. в республике было коллективизировано 72 % пахотных земель и 68 % крестьянских хозяйств, но 28 % земли еще принадлежало частному сектору.

Еще в 1957 году профессор колледжа Уильямса Фредерик Шуман, путешествовавший в 30-е годы по Украине в качестве туриста, писал об украинских селянах: «Их оппозиция вначале приняла форму выражения в виде забоя своего скота и лошадей, предпочитая это коллективизации. В результате был нанесен серьезный удар по советскому сельскому хозяйству…»

Действительно, уже в 1929 году на Украине забили 301,6 тыс. волов, в 30-м г. – 339,7; в 31-м г. – 141 тыс. Но в 1932 г. волов под нож отдали только 8 тысяч. Зато в этом году украинцы пустили на колбасу 1 млн 649 тыс. лошадей. Причем лошадей на колбасу на Украине пустили на 314 тысяч больше, чем их съело население остальных республик. Еще 3 млн 541 тыс. лошадей украинцы съели в голодном 1933 году.

Поголовье в УССР рабочего скота (тыс. голов)

Забой в республике волов и лошадей руководство страны компенсировало тем, что постоянно увеличивало в республике парк тракторов.

Наличие тракторов в УССР

Но чем можно было компенсировать плохой труд украинских крестьян? Желанием работать не горели ни колхозники, ни единоличники. Только осенью 1931 года неоправданные потери урожая в республике составили 200 миллионов пудов! В ряде районов обмолот зерна предыдущего года продолжался вплоть до марта 1932 г. (!). Многие зажиточные крестьяне «самораскулачились». Они даже пошли в колхозы, правда, заняв там «чиновничьи» места. И уже с осени 1931 года украинское крестьянство начало своеобразную забастовку – «итальянку», как назвал ее позже в письме Шолохову Сталин. Крестьян можно понять, но как понять тех, кто сваливает вину за саботаж на Сталина? Так, на Украине площадь озимых в 31-м году засеяли на 2 млн га меньше, чем в 30-м; еще 0,8 млн га за зиму вымерзло.

Весной 1932 г. крестьяне безобразно провели новую посевную. Причем из предоставленной ЦК ВКП(б) в марте – июне семенной помощи часть зерна была использована в колхозах как продовольствие. А в начале лета в ряде районов выкашивались на корм скоту несозревшие на колхозных полях озимые и выкапывалась для еды еще молодая картошка. Поскольку МТС пока обслуживали не все колхозы, то массовый забой волов вызвал снижение количества пахотных земель, затягивал сев, а затем и вывозку урожая с полей. По данным газеты «Правда», на 15 мая 1932 г. на Украине засеяли лишь42 % всей посевной площади. К началу уборочной в июле осталось незасеяннымиболее 2,2 млн га яровых, а летом в хозяйствах не проводилась прополка посевов.

Чтобы материально заинтересовать колхозников в сборе урожая, им выдавали натуральный аванс зерном, в размере до 15 % заработанного на трудодень, но это не стимулировало труд. Крестьяне не рвались работать в коллективном хозяйстве в полную силу, а многие вообще не выходили на работу. Предпочитая ей торговлю или побочный заработок. В результате колхозный хлеб погибал в поле от сорняков и осыпания, терялся во время жатвы и транспортировки. При обмолоте часть зерна колхозники «старались пустить в солому и полову», чтобы собрать эти «озадки»; зерно уносили и просто за пазухой.

Впрочем, крали не только в колхозе. В публицистике хрущевского периода «пишущая интеллигенция» с упоением комментировала закон от 7 августа 1932 г., язвительно называя его «законом о трех колосках», она представляла его как меру, направленную против «голодных детей», которые хотели «сварить кашу» из колосьев, собранных на колхозных полях. Конечно, это не более чем вздор нечистоплотных людей. Речь шла о других преступлениях. 20 июля Сталин писал Кагановичу и Молотову: «За последнее время участились: во-первых, хищения грузов на желдортранспорте (расхищают на десятки млн руб.), во-вторых, хищения кооперативного и колхозного имущества. Хищения организуются главным образом кулаками (раскулаченными) и другими антиобщественными элементами… По закону эти господа рассматриваются как обычные воры, получают два-три года тюрьмы (формально!), а на деле через 6–8 месяцев амнистируются. <…>

Терпеть дальше такое положение немыслимо. Предлагаю издать закон (в изъятие или отмену существующих законов), который бы:

а) приравнивал по своему значению железнодорожные грузы, колхозное… и кооперативное имущество – к имуществу государственному;

б) карал за расхищение (воровство) имущества указанных категорий минимум десятью годами заключения, а как правило – смертной казнью;

в) отменил применение амнистии к преступникам таких «профессий». Без этих (и подобных им) драконовских социалистических мер невозможно установить новую общественную дисциплину, а без такой дисциплины – невозможно отстоять и укрепить наш новый строй. <…>

…Если будут возражения против моего предложения об издании закона против расхищения кооперативного и колхозного имущества и грузов на транспорте, – дайте следующее разъяснение.

Капитализм не мог бы разбить феодализм, он не развился бы и не окреп, если бы не объявил принцип частной собственности основой капиталистического общества, если бы он не сделал частную собственность священной собственностью… Социализм не сможет добить и похоронить капиталистические элементы и индивидуально-рваческие привычки, навыки, традиции (служащие основой воровства)… если он не объявит общественную собственность (кооперативную, колхозную, государственную) священной и неприкосновенной».

Вряд ли к этому объяснению требуются комментарии, но напомним, что в благопристойной Англии голодного ребенка судили даже за кражу одной булочки. Впрочем, смысл закона формулировало уже его название: «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности».

Да, он был суров. За хищение колхозного и кооперативного имущества, хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте закон предусматривал расстрел, а при смягчающих обстоятельствах лишение свободы на срок не ниже 10 лет. Одновременно обуславливались «меры судебной репрессии по делам об охране колхозов и колхозников от насилий и угроз со стороны кулацких элементов» – лишением свободы на срок от 5 до 10 лет. Причем осужденные по этому закону амнистии не подлежали.

Правда, в нем была статья, определяющая наказание и за «мелкие кражи», включая растаскивание колхозного зерна. Согласно статистике НКЮ и ГПУ СССР, за август – январь 1932–1933 гг. его применяли менее чем в 30 % случаев и преимущественно – в отношении колхозного актива (глав колхозов, бухгалтеров, завхозов, весовщиков и т. д.). Но мера наказания была несравнимо меньше.

По данным Верховного суда СССР, на 15 февраля 1933 г. по закону от 7 августа в целом по стране было осуждено 103 тыс. человек. Из них приговорено к высшей мере наказания 6,2 % (более 6 тыс.), к 10 годам лишения свободы 33 %. Из общего числа осужденных 62,4 % приходилось на колхозников, 9,4 % – на работников совхозов и 5,8 % – на единоличников. На самом деле преступлений было значительно больше. Так, с 7 по 17 августа 1932 года газета «Правда» организовала на Украине рейд по борьбе с кражами зерна; в нем приняли участие 100 тысяч «ударников печати». Позже, 4 января 1933 г., в письме участника рейда из колхоза «Новая жизнь» Артемовского района так описывалась сельская страда:

«Во время уборочной кампании и обмолота воцарились полнейший кавардак и беспорядок. Бригады распались, в поле выходил – кто хотел, работа организована не была. Работу игнорировали, хлеб осыпался. Разворовывание пошло вовсю, днем и ночью с поля возили на глазах у всех, растаскивали колхозный хлеб. Учета не было. Какой был урожай, по сей день неизвестно. Хлебозаготовки колхоз выполнил на 5 процентов!» Воровство зерна на Украине было повсеместным, и власть ничего не могла поделать с этой, почти общенациональной привычкой; она была бессильна.

Председатель ВУЦИК ССР Г. Петровский, обследовавший состояние дел в колхозах, писал в записке ЦК КП(б)У в декабре 1932 года: «По Донецкой области имеет место широкий саботаж по обмолоту, хлебозаготовкам и особенно массовые кражи хлеба почти в каждом селе и колхозе. Особенно резко это явление отмечается в селе Пески, где кулацкое влияние так сильно сказалось, что огромное количество хлеба при обмолоте было пущено в озадки, в полову». Впрочем, и в 1931 году потери урожая от плохой уборки и массовых краж были огромны. На партконференции в июле 1932 года Косиор оценил их в 120–150 млн пудов, а Скрипник – до 200 млн. Это составляло до половины годового плана хлебозаготовок республики!

В новом году – все повторялось. Озабоченные состоянием дел в республике, 16 августа Сталин и Молотов направили телеграмму (для Политбюро) Кагановичу: «Ввиду тяжелого положения на Украине считаем совершенно необходимым срочное привлечение войск как к уборочной, так и прополочной работе». И в конце августа на Украине в помощь колхозникам были брошены воинские части. Однако, несмотря на привлечение к работе армии, интенсивность уборки и обмолота урожая 1932 была крайне низкой. Зато в колхозах господствовала подлинная «демократия» – так любимая каждой украинской душе. Воровство процветало во всех видах и формах. В нем широко было задействовано руководство колхозов и люди, связанные с колхозными чиновниками родственными связями. Это влекло непропорциональное перераспределение продовольствия между колхозниками, имевшими большое количество трудодней, в пользу членов семей административного аппарата и их родственников.

Царившее в селах воровство не лучшим образом стимулировало труд рядовых колхозников. Поэтому во многих районах Украины уборочная кампания прошла не только неэффективно, но и с большим запозданием. Кроме того, на полях не проводилось скирдование. В результате не убранный колос зерна обсыпался, а использование лобогреек без зерноуловителей приводило к большим потерям [29]29
  Лобогрейка – простейшая жатвенная машина, применявшаяся для уборки основных зерновых культур (рожь, пшеница, овес, ячмень).


[Закрыть]. Вместе с тем, в основной массе колхозов проводилась поспешная выдача натуральных авансов, значительно превышающих нормы, а во время работ щедро устанавливались завышенные пайки общественного питания. Не рассчитывая на трудодни, остальное «самообеспечение» в массовом порядке колхозники добирали ворованным зерном.

Был ли смысл крестьянам ломать хребет и собирать хлеб, чтобы потом сдать его государству? Ищите дураков! Урожай «испарялся», как спирт из блюдца. Кстати о спирте… Общеизвестно, что спирт украинские селяне не пьют. Всем дарам Бахуса они предпочитают «гарный» самогон, а на варку «горилки» нужен тот же хлеб.

Но самогон без хорошей закуски – не еда. Достойная украинская еда – это сало и колбаса. Как говорилось выше, с 1930 года продовольственную проблему украинское село решало массовым забоем волов. И их поголовье сократилось с 805,5 тыс. голов в 1929 г. до 105,2 тыс. в 32-м г. Поэтому за 1932 год на колбасу забили 1 млн 649 тыс. лошадей. Но, видимо, этого показалось мало и на «харчевание» украинцев дополнительно ушло 637,5 тыс. голов из коровьего стада, 749,6 тыс. свиней и 1 млн 255,3 тыс. овец и коз.