Текст книги "Гренада моя"

Автор книги: Константин Калбанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Часть пятая
Сентябрь 1937 года

Глава 1
И один в поле воин

Четверо! Ч-черт! А у него еще и с ногой проблемы. Они с Лукьяновым и механиками поработали на славу, и машина за все это время ни разу не подвела. Мало того, он только что уложил двух «Крестоносцев». Двух! Причем вышедших против него одновременно. Но в ходе короткого боя правая опора получила какое-то повреждение, слушалась не в полной мере, и бронеход захромал.

Именно в этот миг над гребнем, который еще несколько минут назад республиканцы уже считали своим, появился взвод «Тарантулов». Паукообразные шестилапые машины, вооруженные короткоствольной семидесятипятимиллиметровой пушкой и тремя пулеметами.

Конечно, бронепробиваемость у ее снарядов довольно посредственная, и «Крестоносец» им не по зубам даже в случае стрельбы в упор. Но зато у них есть осколочно-фугасные снаряды с зарядом восемьсот граммов тротила. Мало точно не покажется.

При мысли об этом по телу невольно пробежал озноб и заломило затылок. Буквально пару минут назад в Григория попали реактивным снарядом и, похоже, контузили. Во всяком случае, в ушах все еще звенело, а голова отзывалась тупой ноющей болью.

Вот только уйти он не мог. Не смог оставить интернационалистов, залегших в чистом поле, когда еще имел возможность ретироваться вместе с уже находящимися в безопасности «Сороками». И уж тем более не сможет сейчас. А раз так, то и гадать нечего.

Григорий двинул хромающую машину вдоль фронта, одновременно вскидывая автоматическую пушку. Все четыре «Тарантула» открыли по нему огонь. И судя по оставляемым за снарядами трассерам, били бронебойными. Вот уж глупость так глупость. На что они надеялись? Возможно, на то, что он подставит бок. Однако Григорий вновь вел машину вполоборота, обращая к противнику хорошо бронированную грудь. Попасть в движущиеся опоры шансы более чем малы.

Воспользовавшись заминкой противника, вызванной перезарядкой орудий, Григорий замер. Прицелился и нажал на рычаг спуска. Резкое и хлесткое «б-банг». Лязг перезарядки совпал с первым шагом «Крестоносца».

На губах подпоручика появилась злорадная усмешка. Он четко рассмотрел, как росчерк трассера уперся в лобовую броню второго слева «Тарантула». И то, что он не срикошетил, улетев в неизвестность, означало одно: снаряд проломился сквозь броню.

Даже если он не взорвался, а такое вполне вероятно, пройти бесследно подобное не могло по определению. В боевом отсеке в любом случае должна была полететь окалина, поражающая экипаж не хуже осколков мины. Стальная же болванка, проследовав дальше, пробьет переборку и ворвется в машинный отсек, однозначно выведя из строя паровую машину.

И снова загрохотали пушки противника. Ожидаемо их было три. И на этот раз трассеры отсутствовали. Командиры машин приняли верное решение. Вернее, взводный. Несмотря на стремительно развивающиеся события и лихорадочную работу с педалями и манипуляторами, Азаров явственно рассмотрел сигнал флажкового семафора над крайней справа машиной.

Два снаряда прошли мимо. Один рванул рядом с левой ногой. Хорошо, что не перед ней. Воронка от семидесятипятимиллиметрового фугаса, да еще и в каменистой почве, так себе, меньше полуметра. Но если с ходу угодить в такую яму, к тому же с поврежденной опорой, можно и завалиться. Хотя-а… Если взрыватель выставлен на осколочный, то и воронки не будет.

Ну да не суть важно. Продолжая двигаться вправо по фронту, Григорий рванул тросы взвода реактивных снарядов, приводя к бою по ряду в каждом из блоков. Еще секунда – и из направляющих труб начали срываться ракеты. Азаров выбрал в качестве цели второго справа: он и поближе, и как раз отвлечет внимание экипажа все еще наполовину скрытой машины. Дымный же шлейф снарядов должен хоть как-то укрыть «Крестоносца» от крайней левой машины.

Расчет оправдался целиком и полностью. Левый «Тарантул» безбожно промазал. Средний и вовсе не стал стрелять, скрывшись из виду в пыли и в дыму беспрестанных разрывов. А вот правый очень даже отметился. И на этот раз попал. Фугас ударил в уже пострадавшую правую ногу. Наколенный щиток без труда поглотил ударную волну и отразил облако осколков.

Но случилось то, что называется случаем на миллион. Ну, может, поменьше. Один из осколков умудрился попасть в небольшую щель обратной стороны сочленения левой ноги, как раз выставленной вперед. Попытка привести ногу в движение – и металл закусило, напрочь заклинивая механизм. Судьба многотонной машины сейчас зависела от куска весом менее десяти граммов.

Хм. Вообще-то, не только от него. Машина, какой бы громадиной она ни была, машина и есть. Главное – это тот, кто заставляет ее двигаться. Разумеется, это не значит, что пилот всесилен. Но порой все же способен совершать невозможное.

Едва ощутив неладное, Азаров тут же скользнул взглядом по многочисленным манометрам и выхватил отвечающий за давление в сервоприводе левой ноги. Стрелка, дрожа, замерла в желтом секторе, едва не доходя до красного. Будь у него сейчас все в порядке со слухом, и непременно услышал бы завывание предохранительного гидравлического клапана.

Благодаря невероятному чутью Григорию удалось удержать равновесие и под вой гидросистемы выпрямиться на негнущейся ноге. «Крестоносец» на секунду замер истуканом с наведенной на цель пушкой. Хлесткий выстрел. Очередной трассер скрылся в утробе машины. Пусть с расстояния около сотни метров и видно не больше метра корпуса с торчащей из него пушкой, это не имеет значения. Во всяком случае, для Азарова.

Покончив с командирской машиной, Григорий вновь привел свой бронеход в движение. На этот раз шел, выставляя вперед не выпрямляющуюся до конца правую ногу и подтягивая левую, заклиненную в распрямленном положении. Представить себе инвалида с загипсованной ногой, и картина будет один в один.

Следующий выстрел, и на этот раз снаряд угодил точно в грудную пластину. Взрыватель сработал штатно, и Григория словно приложили по голове дубинкой. В глазах поплыли радужные круги. Второй снаряд ударил в ногу. На этот раз без последствий, если не считать вновь откликнувшуюся болью голову.

Действуя скорее по наитию, подпоручик дернул тросы, взводя курки на очередной паре рядов реактивных снарядов, а миг спустя отправил один за другим все двенадцать в ближайшего «Тарантула». И вновь военное счастье не обошло его своей щедростью.

Один из снарядов ударил в крышку технического люка, едва выступающего над машинным отделением. Заряда оказалось достаточно, чтобы пробить восьмимиллиметровую броню и добраться до бака с горючим. Машину сразу же охватило жирное оранжевое пламя.

Черный дым, стелясь низко над землей, поплыл в сторону, скрывая Григория от последнего противника. Это позволило прийти в себя, и к тому моменту, когда из-за завесы появился последний «Тарантул», встретить его прицельным выстрелом из пушки.

Все. Это последний. Григорий отказывался поверить, что сумел вывернуться из этой передряги. Еще несколько минут назад он принимал свой последний и решительный бой. Но факт оставался фактом. Все шесть машин либо горели, либо замерли безмолвными стальными изваяниями. Он сделал все, что мог, и даже более того. И теперь уж точно пора отходить.

Подволакивая ногу и гудя сервоприводами, «Крестоносец» двинулся к позициям интербригады. Туда же отползали уцелевшие интернационалисты. Кто-то уже скатился в траншеи, другие только подтягивались. Артобстрел сместился в глубину, на ничейной полосе рвались редкие запоздалые снаряды.

И тут из-за уреза появилась дюжина «Муравьев». Германская новинка. Шагающие шестиногие бронетранспортеры, предназначенные как раз для гористой местности. Ну и для преодоления водных потоков глубиной до двух с половиной метров. Ясное дело, при наличии твердого дна. Григорий не ожидал, что эти машины появятся здесь. Насколько ему известно, это новейшая разработка, которая едва начала поступать на вооружение германской армии. Но, похоже, немцы решили с ходу обкатать ее в боевых условиях.

Вооружение несерьезное. Один пулемет МГ-34 за щитом. Но зато в своем просторном брюхе «Муравей» способен перемещать по полю боя двадцать солдат, то есть два полных отделения. А вот это уже серьезно.

Пусть и не ко времени, но Азаров все же припомнил свои мысли по поводу защиты десанта на «тридцать третьих». Тогда он жалел об отсутствии броневых щитов. И они это кое-как компенсировали в сегодняшней наступательной операции на «Громобоях» и «Сороках». А вот немцы подошли к вопросу куда более основательно.

Хм. А ведь по всему выходит, это спланированная атака, и пехота действует в связке с броненосниками. А тогда получается, что времени с начала схватки прошло всего ничего. Не может быть разрыв между подразделениями столь уж большим. Они ведь в бою должны поддерживать друг друга.

Только националисты, ну или их германские инструкторы и советники, подошли к делу более основательно. Задача «Муравьев» – в относительной безопасности переправить личный состав через ничейную землю. Четыре же «Тарантула» в их рядах уже служили поддержкой.

При виде этих машин в боевых порядках наступающих Григорий даже заскрежетал зубами. Казалось бы, он вышел победителем, и вот все повторяется снова. Для полного счастья сюда бы еще полную роту, то есть еще два «Крестоносца».

«Тарантулы» открыли огонь, едва Григорий попал в их поле зрения. Машина Азарова изрядно перепачкалась и подкоптилась, но индивидуальные особенности расцветки угадывались легко. Им с Лукьяновым пришлось пожертвовать маскировкой в пользу узнаваемости машины своими. Иначе ведь можно и под дружественный огонь угодить. А между тем ему бы сейчас сойти за своего никак не помешало.

Два бронебойных трассера проскочили мимо. Два других попали в цель. Григорий не успел развернуть машину грудью к противнику, поэтому удары пришлись в спину. Там броня потоньше, с близкого расстояния по зубам даже короткоствольной пушке. Противник же всего лишь чуть дальше сотни метров. Но, к его везению, получившийся наклон брони оказался очень кстати. Оба снаряда, отрикошетив, умчались куда-то вдаль.

Два гулких удара отозвались острой головной болью. Слух, начавший было возвращаться, вновь уступил место нескончаемому монотонному звону. Григорий часто и сипло задышал, брызжа слюной, походя на предохранительный клапан, из которого вырывается перегретый пар с успевающей конденсироваться на выходе водой.

Пару раз с силой моргнул, чтобы восстановить поплывшее зрение. Вперил взгляд в приборную панель с множеством выведенных на нее манометров. Насколько ему сейчас было плохо, настолько же четко работали его выработавшиеся рефлексы. А может, сознание просто пыталось сосредоточиться на сражении, чтобы отвлечься от всепоглощающей головной боли. Вот чего на этот раз не было и в помине, так это испуга. Вообще. Ни капли. Он просто механически выполнял действия, которые повторял не то что сотни, а тысячи раз.

Стрелка манометра, отвечающего за показатели главной магистрали на выходе из котла, дрожит в левом оранжевом секторе. Значит, появился прорыв. Может, как результат отлетевшей в забронево́м пространстве окалины. Пока потери пара некритичные. Давления для работы насоса все еще хватает. Но его производительность упала, реакция сервоприводов уменьшилась едва ли не вдвое. С учетом же того, что бронеход и так превратился в тридцатипятитонного паралитика, картина безрадостная. Он стал еще медленней и неповоротливей.

Используя все свои умения, Азаров все же умудрился удержать машину на ногах. Ему удалось даже развернуть ее настолько, чтобы в секторе пушки появился крайний правый «Тарантул». Нажал на спусковой рычаг. Выстрел донесся как сквозь толстый слой ваты и на фоне все того же нескончаемого звона. А вот как вздрогнул стальной гигант, выплюнувший двухкилограммовый снаряд, он очень даже почувствовал. Как и увидел устремившийся к цели трассер. Правда, тот прошел мимо.

Пока противник перезаряжался, его пушка успела выплюнуть еще два снаряда. И оба промазали. И только третий ударил точно в борт. Экипажу этого хватило. «Тарантул» сразу завихлял, припадая то на одну, то на другую конечность. Окончательно он вышел из боя или нет, непонятно. Но в ближайшее время не боец однозначно.

В этот раз в «Крестоносца» угодило сразу три снаряда. Малая дистанция и неповоротливость бронехода играли против Азарова. Как и использование противником осколочных снарядов. Казалось, он уже дошел до онемения и больше голова болеть просто не может. Как выяснилось, это не так. Болит, и еще как. Новая волна боли вырвала из горла самый настоящий рев.

Шумно дыша сквозь стиснутые зубы, Григорий поймал в прицел следующего «Тарантула» и нажал на спуск. На этот раз для разнообразия попал с первого выстрела. Причем снаряд, пробив лобовую броню, угодил в боеукладку с приготовленными выстрелами. Ничем иным тот факт, что машина вдруг вспухла и с жутким грохотом разметала обломки, он объяснить не мог.

Одна из сорванных плит ударила «Крестоносца» в грудь, заставив его покачнуться. Вторая перебила у находившегося рядом «Муравья» сразу две опоры с правого борта. Машина тут же практически лишилась хода. Она, конечно, еще сохраняла подвижность, но относительную. Сейчас ее мог обогнать даже неспешно прогуливающийся пешеход.

Поймал в прицел следующую машину. Потянул спусковой рычаг. Ничего. Даже если Григорий и оглох, то в любом случае должен был почувствовать выстрел. Пятидесятимиллиметровое орудие – это не легкий карабин, энергия выстрела распределяется по всему стальному телу.

Разбираться, как там и что с пушкой, попросту нет времени. Правая рука поспешно задействовала манипулятор со спаркой пулеметов, приводя к бою крупнокалиберный. Левая дернула трос взвода последнего ряда ракет в блоке на левом плече.

Как ни странно, но последовавшие с небольшим интервалом выстрелы обоих «Тарантулов» не достигли цели. А вот шесть реактивных снарядов, с громким шелестом покинувших направляющие, оказались куда более удачливыми. Попал только один, и в этот раз он не сумел пробить броню. Ему не по зубам даже бортовая в десять миллиметров, что уж говорить о лобовой в сорок пять. Зато ошеломил водителя, и членистоногую машину повело в сторону.

Десять миллиметров? Даже на дистанции в три сотни метров для тринадцатимиллиметрового пулемета – что лист писчей бумаги. А здесь было куда как меньше. Главное, попасть. И Григорий попал. Очередь на десяток патронов прошлась по борту, выбивая в нем аккуратные круглые дырочки. Ну и заодно неся в заброневое пространство не только бронебойные пули, но и осколки их рубашек с отбившейся окалиной. Если в корпус проникает одна пуля, то вред от нее не столь уж и существенный. Пять – уже весьма и весьма серьезные проблемы. И судя по тому, что передние ноги машины подломились и она уперлась коротким стволом пушки в землю, в данном конкретном случае – необратимые.

На сей раз снаряд противника угодил в ногу. Непонятно, по какой случайности, но факт остается фактом. Причем ударил сбоку, где броня существенно слабее. Но она там все же была, и толщина ее четырнадцать миллиметров. Был бы бронебойный – и крупных неприятностей не избежать, фугас же оставил на металле небольшие царапины, которые с легкостью прикроются обычной краской.

Азаров решил идти на сближение, расстрелять противника в упор ракетами и добить из пулемета. Иного способа попросту нет. Вот только франкист не собирался предоставлять такую возможность паралитику и пятился назад, сохраняя дистанцию. Открыть огонь по конечностям? Но они прикрыты сорокапятимиллиметровыми щитками. Если бы сбоку… Если бы сбоку, то тогда уж по корпусу.

«Тарантул» выпустил еще один снаряд. И не промахнулся, гад такой. Намерен вымотать пилота и тогда уж прикончить. Хм. Или помочь пехоте подкинуть на «Крестоносца» магнитную мину. Не в силах что-либо поделать с «Тарантулом», Григорий прицелился в одного из «Муравьев». Очередь на десяток патронов, и машина обильно задымила, запарила, ее повело вбок, и она рухнула, смешно дернув конечностями.

Воодушевленный успехом, он расстрелял еще одну машину. И коль скоро оказался практически безоружным, а левая рука свободна, одновременно с этим начал вращать маховик ручной перезарядки пушки. Судя по прилагаемому усилию, тросики и тяги в исправности и сейчас приводят в движение затвор. Сначала нужно извлечь либо гильзу, либо несработавший снаряд. И только потом загнать в ствол новый.

Воодушевившись, Григорий взвел курки у последнего ряда блока реактивных снарядов на правом плече и выпустил их один за другим с небольшим интервалом. С «Тарантулом» ему все одно не сблизиться. А так есть шанс. Если не попасть, так хотя бы прикрыться дымным шлейфом и облаками пыли от разрывов снарядов.

Когда вылетела последняя ракета, механизм взведения дошел до упора, отскочил стопор, катушка с намотанным на нее тросиком размоталась, и затвор встал на место, заглотив очередной снаряд. Во всяком случае, правильный порядок работы механизмов говорил именно об этом. Азаров поспешно навел свою пушку. Поймал в прицел пулемета следующего «Муравья». Короткая, на пять патронов, очередь. И следом рявкнуло орудие.

«Муравья» привычно повело в сторону, окутало облаком пара и завалило набок. «Тарантул» присел на задние конечности, буквально выбросив в вентиляционную решетку черное облако, которое очень быстро осело. Видимо, снаряд раскурочил масляный насос. Только в отличие от подбитого русского «Громобоя» у этого штатно сработали клапана сервоприводов, и он не рухнул на брюхо.

Ну нет так нет. Еще один снаряд в днище. Броня там тонкая, а потому острый угол не помог. Григорий четко рассмотрел, как трассер скрылся в утробе машины. Все. Готов. Без вариантов. Пусть и замер изваянием сюрреалиста на неподвижных ногах.

А вот теперь без суеты можно осмотреть бронетранспортеры. Ошибочка. Нечего тут осматривать. Нужно срочно принимать меры. Нашлись-таки смельчаки – выскочили из десантного отсека и с минами наперевес бросились на бронеход. Ну или смертники. Поди вот так с ходу разбери. Левая рука легла на манипулятор нижнего пулемета, приводя башенку в движение.

Бойцы приметили оживший ствол пулемета и поспешили сместиться вправо, уходя в мертвую зону опоры стального монстра. Развернуться не так чтобы и сложно. Но не в его ситуации. Одна конечность заклинена в коленном суставе. Другая работает не в полной мере. Давление в котле на минимальном пределе, подвижность машины аховая. Плюс голова гудит, как перегретый чайник. Хорошо хоть слух вернулся и в глазах не темнеет.

Не успевая развернуться, полоснул из пулемета, выбив на земле строчку фонтанчиков. Бесполезно. Все четверо в мертвом пространстве. Двое уже сокращают дистанцию, вторая пара решила забежать еще дальше. Эдак, чего доброго, и доберутся!

Григорий развернул торс вправо, заодно блокируя спусковой рычаг крупнокалиберного и сбрасывая предохранитель с обычного МГ-34. На раструбе ствола расцвел оранжевый цветок, а навстречу подбегающей паре выплеснулся целый ливень пуль. Тысяча выстрелов в минуту, шестнадцать в секунду, стрельба с жесткой стальной турели. Плотность огня просто невероятная.

Обоих бойцов в касках срезало как косой. Еще немного довернуть торс бронехода, не отпуская спусковой рычаг и вычерчивая веером трассеров смертельную дугу. Один из оставшихся нелепо взмахнул руками и опрокинулся на спину. Второй упал на землю и скатился в воронку. Не иначе как от стопятидесятимиллиметрового гостинца, что еще недавно тут падали довольно густо.

Григорий вновь переключил спуск на крупнокалиберный и вогнал очередь в бронетранспортер. Искры. Косая строчка отверстий. Струя перегретого пара. Машина вздрогнула и замерла на месте. Остальные уже поспешно отходят, поливая Азарова из пулеметов. Безрезультатно, ясное дело. Он и удары-то пуль о броню слабо различал. А уж о том, чтобы они вред какой нанесли, нечего и думать.

Одновременно с этим развернул бронеход так, чтобы укрывшийся в воронке боец оказался под прицелом нижнего пулемета. Им управляет левая рука, так что нормально. Главное, не прозевать и успеть переключиться на его управление, если этот смертник ринется в атаку. Ну и чтобы не терять драгоценных секунд – взять в прицел пушки очередного «Муравья». Расстояние так себе. Мишень вполне крупная. Б-банг! О! Выстрел почти нормально различается. И реакция головы вроде уже не такая болезненная.

Выпустить очередь из пулемета. И к только что подбитой машине добавляется следующая. А вот и солдатик в воронке засуетился. И туда очередь на пару десятков патронов. Чтобы не думал о себе много. Ну и отходить понемногу в сторонку, разрывая с ним дистанцию. Мало ли что учудит этот ненормальный.

Пока противник не спрятался за урез, успел подбить еще две машины. И все. Три оставшиеся скрылись из виду. Значит, и ему пора уходить. Тем более что едва подумал об этом, как на ничейную полосу упал первый снаряд. Затем второй, третий – и наконец целый шквал огня.

Полнейший идиотизм. Что с того, что тут остались одни подбитые машины? Не погиб же весь десант, находившийся в «Муравьях». Кстати, еще одна причина убраться отсюда немедленно. Не то, не ровен час, обложат и подбросят-таки магнитный гостинец.

Не иначе как корректировщик старается. «Кастилия», не жалея снарядов, принялась утюжить заданный квадрат. И если только она одна. Вот ничуть не удивится, если к Сигуэнсе подтянули еще пару-тройку бронепоездов. Разозлил он мятежников славно. По броне усиленно забарабанили комья земли, камни и осколки. Но совсем уж близких разрывов пока не случалось. Григорий же упрямо тянул к позициям республиканцев. Ему бы добраться до стены деревьев, а там уже никакие корректировщики не помогут. Ч-черт. Знать бы, где эти ублюдки засели, и накрыть от души.

Похоже, сегодня светит его счастливая звезда. Израненная машина все же сумела скрыться меж деревьев. Пройти еще сотню метров… и только тут раздался резкий свист, а из вентиляционной решетки вырвалось облако пара. Манометр давления в главной магистрали упал на ограничительный пенек в крайнем левом положении.

Последние крохи давления и работы масляного насоса Азаров затратил на то, чтобы придать машине более или менее устойчивое положение. Вроде получилось. Хотя, конечно, учитывая ситуацию, уверенности в этом никакой. Как бы «Крестоносец» все же не грохнулся оземь всей своей многотонной махиной. Но тут уж он ничего не мог поделать.

Как и с обстрелом. Все же сомнительно, чтобы тут расстарался один-единственный бронепоезд. Больно уж густо и часто падают снаряды. Парочка рванула настолько близко, что бронеход даже покачнулся. Рвани еще ближе – и однозначно опрокинуло бы. По броне грохочут осколки, камни, комья земли и куски перемалываемых артиллерией деревьев.

Покидать машину в подобной ситуации – полное безумие. Остается сидеть и выжидать окончания артподготовки. А ничем иным это не могло быть по определению. И что тогда это означает? Предательство и заранее подготовленный контрудар франкистов?

Н-да. Все же его контузило. Горячка боя сходит на нет, и голова буквально разламывается. Начинает подташнивать. Перед глазами разноцветные круги. И нарастающая апатия. Хочется на все наплевать, рухнуть в постель и поспать часов двадцать кряду. А лучше тридцать.

Вскоре обстрел все же прекратился, и навалилась гнетущая, вязкая тишина. Ему даже показалось, что он оглох и теперь до конца своих дней будет слышать лишь вот этот заунывный, монотонный и выматывающий звон.

Потянул за ручку запора. Услышал приглушенный лязг металла и невольно улыбнулся. Толкнул переделанную дверь, впуская в рубку солнечный свет. Отстегнул ремни подвесной, особым образом поведя ногами, отщелкнул замки на специальных бронеходных ботинках. Подхватил из зажима карабин и с трудом спустился по наваренным скобам. Правда, пришлось перебираться через одну отсутствующую. Снесло либо снарядом, либо взрывом.

Наконец ноги ступили на землю, и, плюхнувшись на пятую точку, он устало привалился к огромной стальной опорной плите боевой машины. Ее изрядная площадь помогает распределять огромный вес машины. Впрочем, несмотря на это, у гиганта хватает ограничений. Разработка каждой операции с участием бронеходов начинается с выяснения характера грунта местности.

Григорий стянул с головы шлемофон и вдруг услышал пение птиц. Да-да, никакой ошибки. Только что вокруг рвались снаряды, сеющие смерть и разрушение. Выкорчевывались деревья, одно из них удерживалось лишь благодаря тому, что упало на «Крестоносца». А эти пичуги уже заливаются переливами как ни в чем не бывало.

Радовался он скорее тому, что вообще может различить их щебет. По поводу ушей у него возникли серьезные опасения. Идиллия длилась недолго. Птахи поспешили замолкнуть, едва только задудукал крупнокалиберный пулемет. ЕКПБ, никаких сомнений. Сложно с чем-либо спутать четырнадцать с половиной миллиметров. Получается, «Сороки» ушли не особо далеко. Просто решили не влезать в противостояние Григория с противником.

Хм. С одной стороны, обидно. С другой… Да правильно все, чего уж там. Коль скоро франкисты уже начали контратаковать, то отойдя, вновь ринутся в атаку. И, разумеется, на «Муравьях». А значит, можно будет разделать их под орех, даже если машин окажется вдвое против прежнего. Броня там всего лишь противопульная.

Ну и если бы Азарова прибили на том поле – они тоже поступили верно. Обнаружить себя раньше времени – подставиться под огонь «Тарантулов», лобовая броня которых пулеметам не по зубам. А так пропустили бы в боевые порядки и расстреляли в борта. Потом уж и с наступающей пехотой разобрались бы. Так что верно все.

– Живой! Живой, дьявол! – Рауль буквально рухнул перед ним на колени.

Вгляделся в изможденное и чумазое, с разводами лицо. Схватил за виски, от души тряхнул, чем вызвал болезненный спазм, и, резко подтянув Азарова к себе, заключил в крепкие объятия. Какая уж тут субординация, когда, наблюдая за схваткой, испанец успел несколько раз похоронить своего пилота.

– Р-рауль, т-тише. Т-тише, ч-чертяка, – отчего-то заикаясь, произнес Григорий.

– Что? Что не так? Ты ранен? – тут же отстранился механик.

– Г-го-олова болит. С-сильно.

С переднего края донеслись винтовочные выстрелы и пулеметные очереди. Не иначе как противник осознал, что броня сейчас для них, по сути, ловушка, и солдаты поспешили десантироваться, атакуя обороняющихся в пешем порядке. Не такая уж и глупая идея. Тем более если экипажи додумаются опустить свои машины пониже, а десант станет наступать, укрываясь за ними, как за бронетягами.

– Что с головой? У тебя кровь! – заметив кровотечение из ушей, едва не выкрикнул молодой человек.

– Д-да т-тихо ты. Ме-эня, похоже, к-контузило.

– Ага. Хорошо, – проговорил Рауль уже значительно тише.

Как следствие, пропали и болезненные ощущения. В смысле от его воплей, конечно. Какофония боя неизменно вносила свою лепту. Но это все же куда менее болезненно, чем от криков испанца.

– Вы ложитесь, – все же вспомнив о субординации, перешел на «вы» Рауль.

Старший механик помог ему улечься, подложил под голову шлемофон. Хм. И впрямь так полегче. А ведь помнится, еще в рубке Азарову хотелось отдохнуть. Похоже, его тело, и больная голова в частности, чувствует, в чем он сейчас нуждается больше всего.

– Знаете, господин подпоручик, я вот смотрю, как русские сражаются у нас в Испании, и даже не могу представить, как же вы тогда будете драться за свою родину. Ненавидите друг друга, обзываетесь, грозитесь, но всегда деретесь как никто другой.

– Не-э з-знаю, Рауль. Н-наверное, это и й-есть русский характер. Любить – так без остатка, не-энавидеть – т-так всей душой, а сражаться – та-ак д-до последней к-капли крови.

– Красиво сказали.

– Это да. С-со-обрал в кучу все самое вы-ыс-соко-опарное, что п-пришло на ум.

– Как вы сказали?

– Не-э забивай себе голову, – вслушиваясь в перестрелку, ответил Григорий. – П-похоже, пальба затихает. А, Р-рауль?

– Да, похоже.

– Тогда помоги-ка м-мне. Н-нужно уходить отсюда. Н-наверняка сейчас опять начнут у-ут-тюжить артиллерией. А эт-то еще что такое? Го-осподи, зан-няться же нечем.

Азаров вперил удивленный взгляд в кинооператора. Будь у него все в порядке с ушами, то уже давно услышал бы стрекот работающей камеры. Военный корреспондент, приникнув к видоискателю, снимал происходящее. И, судя по его улыбке, он чрезмерно доволен самим собой и той картинкой, которую успел ухватить.

Впрочем, каким бы фанатиком своего дела он ни был, отсняв момент, когда испанец, подставив плечо, повел прочь изможденного пилота, корреспондент выключил аппарат, закрыл крышками все три объектива и поспешил на помощь механику. В том, что вот-вот вновь начнется артобстрел, он тоже не сомневался. И лучше бы побыстрее отдалиться от передовой. Вот пристроит отснятый материал в безопасном месте, а тогда уж и вернуться можно.