Текст книги "Любовница Каменных Драконов (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 18
– Почему же Птицелов так странно называется?
– Может, потому что он единственный, кто может поймать огненную птицу – Феникса? Птицелов влюблен в его красоту и мощь. Вероятно, Птицелов и вывел Феникса, самую красивую и самую жестокую птицу на свете, для себя, чтобы любоваться, и подпитывает ее жертвами… как смотритель в зоопарке. Зло и добро, любовь и самая лютая ярость так крепко сплетены, что порой неотделимы друг от друга…
Ведьма помолчала; затем ее рука потянулась к Мэл, Ведьма разжала пальцы, и Мэл увидела, что горсть ее полна каких-то зеленых зерен, словно бы ограненных изумрудов.
– Возьми, – произнесла Ведьма, разжимая пальцы и ссыпая сокровище в ладонь Мэл. – Я долго думала… чем можно приманить их – Птицелова и Феникса. Они хитры; нет в мире чего-то, что их влекло бы больше власти и красоты. А это – окаменевшие слезы Ведьм. Я собирала их долго… по камешку на местах пожарищ… для них нет лучшей приманки. Используй их разумно. В них большая сила. Пожалуй, ее достаточно для того, чтобы оживить еще одного каменного дракона.
Голос Ведьмы звучал все глуше, перед глазами Мэл растворялись, исчезали каменные своды. Под своей рукой она ощутила шершавую бумагу, и в уши последним прощальным эхом шепнули: «Дай своей дочери посмотреть в эту книгу. Быть может, это спасет ей жизнь? И Рэю… передай ему, что я буду помнить его всегда».
В темных глазах девушки лишь на миг сверкнул дерзкий вызов, и Мэл почувствовала, что хоть Ведьма и помогает ей, но к Рэю она ревнует. Ее дух все еще витал над ним, ее руки все еще хотели коснуться его. Если б у нее был хоть один шанс вернуться, она бы сделала это. И Мэл она бы решительно отодвинула прочь – если б вовсе не била ее, чтобы та не смела касаться ее дракона.
«Какая я глупая и доверчивая! – с долей стыда подумала Мэл, крепче сжав кулак, в котором обнаружила слезы Ведьм. – Этот мир жестокий и прочный, здесь нет мне союзников ни в чем. Нет, милая, я не дам эту книгу своей дочери. Я не хочу однажды обнаружить, что она смотрит на меня твоими глазами и призывно улыбается Рэю. Рэй мой; нравится тебе это или нет, но он мой. Моя сила вернула его к жизни. Я прошла через стыд и страх, чтобы он сейчас улыбался, ходил и дышал. Ни одна женщина просто так не отдаст своего мужчину».
– Что ты видела? – голос Рэя казался нездешним, как во сне. – Что ты прочла? Книга открыла тебе свои секреты?
Мэл медленно отходила от волшебства, глянула на Рэя. В его чертах она увидела любопытство, перемешанное с тревогой и ожиданием, и с горечью поняла, что и он ждет хоть слова, хоть самой крохотной вести о той, которую когда-то любил.
– Она, – нехотя произнесла Мэл, словно кто-то ее заставлял, – она сказала, что помнит тебя… и будет помнить вечно.
Рэй не стал уточнять, о ком она говорит. Он это понял без лишних слов.
– Я тоже буду помнить ее, – сказал он после небольшой паузы. – Память – это лучшее, что остается у людей после разлуки.
Но вместе с прикосновением Ведьмы Мэл словно получила от нее жар ее чувств к Рэю. Ее ревность, ее любовь, ее влечение – все это разом возродилось в душе Мэл. Ей показалось, что даже дышать стало легче, приняв в душу эту часть мира.
И одновременно с горячим, живым, сильным чувством Мэл ощутила вдруг и болезненный укол ревности. Жуткую жажду! Рэй обаятельно улыбался ей; он испытывал к ней симпатию, влечение, он делил с ней постель и говорил о своей привязанности, о нежелании расставаться и о своей готовности защитить ее, но главных слов – «я люблю тебя», – Мэл от него не слышала. И кто она для него – теперь этого сказать она не могла. Любовница? Рэй легкостью заводил себе множество любовниц, полагаясь на силу своего обаяния. Великая Ведьма, магический союзник? Рэй излечился; скоро он распробует свою силу, и ее магия может оказаться ему ненужной.
А вот любовь…
Этого между ними не было. Давно умершая Ведьма, оставив в его сердце след, ушла, но Мэл не заняла ее место. К самому горячему местечку на пылающем сердце дракона Мэл еще не коснулась. И ей вдруг до головокружения захотелось сделать это; чужая память, память Ведьмы, смешанная колдовством с ее собственной памятью, услужливо подкидывала ей образ влюбленного Рэя, в глазах которого горит пожар. Безумный, одержимый пламень, который не спрятать ни под какими улыбками и беспечностью. Мэл покачнулась и упала бы, если б Рэй не подхватил ее.
– Скажи, – шепнула Мэл, ощутив на свой талии руки Рэя, – ты хотел бы, чтобы она вернулась?
Рэй был близко. Он не отстранялся, не закрывался от нее, не смотрел на нее ледяным чужим взглядом. Но Мэл все равно чувствовала стену между ними. Непреодолимое препятствие, мешающее сказать те самые главные слова. И свое неуемное желание отведать его любви тоже ощущала, как никогда. Раствориться друг в друге до безумия…
– Это невозможно, – ответил Рэй. – Из мертвых не возвращался никто и никогда. Смерть – это навсегда. Это серьезнее, чем тебя учили в твоем мире.
– Но я видела ее, – настаивала Мэл. – Я говорила с ней.
– Это всего лишь магия. Память, оставленная на страницах магической книги, – упорствовал Рэй. – Она не вернется. И я никогда не тешил себя надеждами на это. Она ушла – из своей жизни, из моей жизни. И на этом все. Невозможно вернуться прежним из-за черты; это будет уже кто-то другой. Другое тело; другие мысли, другой разум. Изменится тысяча мелких черт, тысяча разных штрихов, и это будет уже кто-то незнакомый.
Но Мэл не поверила ему. Она помнила его слова о том, что он хотел вернуть ее. Пережил, переосмыслил, расхотел? Она знала, что пережившие потерю и отчаявшиеся люди ищут знакомые черты всюду и видят их даже в тех, кто не похож совсем. Отказаться от знакомого образа? От сладостного обмана? Отказаться от лекарства, которое залечит ноющую долгое время рану?
«Ласковый лжец, – подумала Мэл, всматриваясь в глаза Рэя и понимая, что он идеально освоил тонкую науку притворства. – Искусный дамский угодник… не желая ранить, ты не говоришь правды? Или считаешь, что это меня не касается?»
Ей вдруг очень захотелось поцеловать Рэя, хоть немного потушить свое желание, обмануться, принять его симпатию за влюбленность. Но теперь это было невозможно. Даже сотней поцелуев она не смогла бы насытиться. И как бы ни были они сладки, после них осталась бы горечь на губах.
«Я заставлю тебя произнести эти слова всерьез, хитрый Рэй, – подумала Мэл, все так же долго и странно глядя в его глаза. – Я заставлю тебя позабыть о мертвой Ведьме… или просто умру, если ты мне откажешь и увлечешься какой-то другой девушкой. Я не смогу пережить даже мысль, что ты касаешься другой, что ты ласкаешь ее. Какая же я глупая… какая неосторожная. Рэй, каменный хитрец, неужели я влюбилась в тебя? Неужели?»
****
Почтенная Мать пыхтела совсем непочтенно, отпирая тяжелую железную решетку над подвалом. Там, на каменных ступенях, зализанных волнами, плескалась холодная вода. Из ее толщи на Почтенную Мать смотрели желтые змеиные глаза, темные волосы длинными лентами плавали на поверхности.
«Нагайна! – радостно думала Почтенная Мать, откидывая в сторону створку решетки и протягивая руку лазутчице. – Вот удача-то какая!»
Почтенная Мать Нагов любила.
Кто бы знал отчего.
Может, оттого, что ее беззаботная юность прошла на большой реке, желтой от отражающегося в ее водах солнца. Ее отец ловил рыбу, а сама Почтенная Мать – в те далекие годы просто глупая Юки, – с такими же юными Нагайнами перебирала его улов перед отправкой на рынок и любовалась своим отражением в желтых водах.
– Приветствую тебя, прекрасная Юки, беспечная, как канарейка на ветвях цветущей яблони, – прошипела Нагайна, грациозно поднимаясь по ступеням и принимая помощь Почтенной Матери. – Годы не властны над тобой. Ты стала еще прекраснее, чем прежде. Даже когда твоя юность отцвела, у тебя есть чем удивить солнце.
Такая изысканная лесть была очень приятна Почтенной Матери. Нагайна либо слышала о ее красоте, либо была из прошлого Юки. В любом случае, не все ли равно? Такая приятная Нагайна, как можно не поверить ей и не принять от нее помощь?
Нагайна неспешно поднялась по ступеням. Ее змеиное тело поблескивало мокрой коричнево-желтой чешуей – любимые цвета Почтенной Матери!
На тонких руках Нагайны, на ее грациозной шее позвякивали стопки злотых тонких браслетов, маленькая красивая грудь чуть прикрыта повязкой из темно-коричневого шелка.
«Не из бедных, – подумала Почтенная Мать, накидывая на блестящие мокрые плечи Нагайны один из своих халатов. – Хорошая семья, значит…»
– Прекрасная Юки позвала меня сюда, чтобы я помогла выжить из ее дома опасную женщину, – прошелестела Нагайна, отжимая мокрые волосы. Каждое ее движение было красивым, плавным и исполненным поистине королевского достоинства.
«Такая красавица непременно сможет привлечь внимание к себе, – с удовольствием подумала Почтенная Мать. – Хоть Алана, хоть Рэя».
Но к ее великому неудовольствию, Нагиня стряхнула с себя змеиный образ, превратившись в красивую, стройную, даже худощавую черноволосую женщину с позолоченной солнцем кожей.
– Будет лучше, – произнесла она, рассыпая мокрые пряди по плечам, – если сыновья-драконы не будут знать о том, чьему роду я принадлежу. Семья моя поссорилась с молодыми драконами, и это может оттолкнуть их от меня.
– Вот незадача! – проворчала недовольная Почтенная Мать. – А я так мечтала породниться с Нагами.
По красивым губам Нагини скользнула лукавая улыбка.
– Возможно, вашим мечтам суждено в скором времени сбыться, – заметила она. – Но для этого мне нужна ваша помощь.
– Все, что попросишь, – ласково произнесла Почтенная Мать.
– Всего лишь ложку, какой твои слуги помешивают суп, – ответила Нагиня. – И котел побольше. С собой я принесла немного волшебства, которое мне поможет понравиться твоим сыновьям еще больше.
Со своей союзницей Почтенная Мать тайком поднялись из подвала и так же незаметно пробрались на кухню. Печь там погасла, ее огромная черная пасть остыла.
– Вот этот котел подойдет! – произнесла Нагиня, выбрав один – большой, медный, начищенный до блеска. В него она налила ведро воды, деревянной ложкой провела по водной глади. Из тонкой ладони ее, ослепительно блеснув в свете фонаря, притащенного Почтенной Матерью, в воду упало зеленое изумрудное зернышко, и вода закипела, забурлила, как варево на огне.
– Что это ты такое кинула туда? – поинтересовалась подозрительная Почтенная Мать.
– Слезу Великой Ведьмы, – ответила Нагайна, неспешно помешивая свой волшебный суп ложкой. – Недавно одна из них пролила несколько слез… Мне удалось найти одну из них.
В воде меж тем начали проступать неясные видения. Почтенна Мать, как бы ни склонялась над котлом, не могла разглядеть ничего, кроме золотых волос Мэл.
Зато Нагайна рассмотрела что-то; поцокав языком, она бросила быстрый хитрый взгляд на Почтенную Мать.
– Твои сыновья спали с ней, – заявила она Почтенной Матери. – Она принимала их одновременно… Втроем делили ложе.
– Потаскуха! – яростно выпалила Почтенная Мать.
– И сердца их отданы друг другу, – продолжила Нагайна, все намешивая свое варево. – Алан отдал свое сердце ей. Сражу же. С первого взгляда.
– Бедный мой мальчик, – всхлипнула Почтенная Мать.
– А сама Великая Ведьма, кажется, полюбила Рэя, – заметила Нагайна, вглядываясь в кипящую воду. – А вот он не любит никого. И это принесет им всем троим страдания.
– Мне все равно, будет она страдать или нет! – заверещала Почтенная Мать. – Сделай так, чтобы они позабыли о ней!
Нагайна согласно кивнула. Она отложила свою ложку, осторожно погрузила тонкие ладони в бурлящую воду и, набрав пригоршню воды, плеснула ее себе в лицо. Затем еще и еще, втирая ее в лицо до тех пор, пока ее черты не изменились, а смуглая кожа не побелела.
Теперь, если б ее увидел Рэй, он взял бы свои слова том, что невозможно вернуть умершего, обратно. На Почтенную Мать смотрела молодая девушка с дерзким взглядом, и ее улыбка обещала Мэл много проблем.
Глава 19
Мэл не стала давать маленькой Алисии книгу. Не позволила положить ручку на старые страницы, провести пальцами по старым строкам. Посмеиваясь, она кожей чувствовала разочарование Ведьмы и ее досаду. Дух ее, верно, на самом деле хотел завладеть телом девочки и таким образом вернуться снова в этот мир. Вероятно, Мэл даже не почуяла бы подмены, но это слабое утешение.
Но слова Ведьмы о том, что книга может спасти жизнь девочки, Мэл почему-то запомнила хорошо.
– Так может, тебе самой написать свою книгу? – произнесла Мэл. – Ведьмы ведь видят сердцем. Даже то, чего не замечают остальные.
Алисия была слишком мала, и писать, разумеется, не умела. Но чутье подсказало Мэл, что можно обойтись и без букв.
Она велела принести чистую тетрадь с сафьяновом переплете и воды в чашке. В воду она бросила одно зерно слез Ведьмы, в Алисии вручила широкую кисть из числа тех, какими ее лицо выбеливали прислужницы.
Вода в чашке была изумрудно-зеленая. Алисия, макая кисть в чашку, всю страницу устряпала зеленоватыми потеками, которые поначалу были похожи просто на зеленые кляксы. Но чем больше зеленых пятен оставалось на чистом листе, чем больше пудры смывалось с кисти, тем четче проступал на бумаге рисунок. Мэл даже вскрикнула, увидев, как из зеленоватых полутеней складывается профиль Алана, определенно Алана! Даже шрам на щеке узнаваем! Он входил в лифт – что?! Лифт?! – а его за рукав удерживала Почтенная Мать.
Мэл склонилась над бумагой, вглядываясь в вырисовывающуюся потеками обстановку. Приглядевшись, она узнала это место, и рассмотрела даже спрятанную кнопку.
Вот так просто?! Алан уезжает в ее мир на лифте?!
И никаких головокружительных падений?!?
Алисия тем временем увлеклась рисованием так, что рядом с лифтом расцвела другая сцена. В склонившейся над решеткой женщине она узнала Почтенную Мать, и та помогала выйти из темной воды Нагайне. А затем вместе они варили какое-то зелье в бурлящем котле…
– Что это они творят такое?! – прошептала Мэл, ни на шутку напуганная увиденным.
А затем Алисия наляпала еще одну картинку – забытая, незапертая решетка, и огромный наг, устрашающего вида мужчина, поникающий в замок. Его взгляд исподлобья был пугающим, на мощной спине перекатывались мускулы.
– Зачем она пустила чужаков в дом?! – с ужасом прошептала Мэлани.
Чашка почти опустела, зеленоватая жидкость плескалась на дне. Алисия, сама не подозревая, что делает, тянула на бумаге странную историю. На развороте она щедро помазала кистью буквально все пространство страниц, и Мэл увидела бал, обещанный Почтенной Матерью прием. Вежливо раскланивающийся с приглашенными Алан. И Рэй – замерший, словно увидевший приведение.
– Что он там увидел?! – шептала Мэл. – Что?!
Пустая чашка, куда тыкала кистью Алисия, тревожно звенела. Последний мазок ребенок сделал прямо напротив лица Алана, и в потеках зеленоватой воды явно проступили черты Нагини, которую так приветливо встречала Почтенная Мать.
– Цуу! – прокричала Мэл, срываясь с места. – Кто-нибудь!
Цуу не ответила. Видимо, не оправилась толком от удара. Но вместо нее к Мэл в покои зашла та девушка, которую Рэй оставил за главную.
– Что встревожило тебя, госпожа? – спросила она.
– Смотри, что пророчит Алисия! – выкрикнула Мэл, показывая ей изрисованную ребенком тетрадь. – Смотри! Почтенная Мать тайком пускает в дом чужаков – зачем?
– Нагов?! – удивилась прислужница, и даже рот ладонями зажала, будто боялась, что даже это слово причинит зло. – Великое солнце, да что ж у нее с головою?! Разве ей не сказали, что Нагов пускать даже на порог дома нельзя?! Она хотела пригласить принцессу-Нагайну, но Алан ей велел отозвать приглашение! Но она просто н хочет слушать, что ей говорят!
– Спрячь Алисию, – пробормотала Мэл. – Унеси ее в дальние комнаты, там, где искать не станут, если что. Дай ей рисовать; вот этой зеленой водой, – Мэл незаметно кинула в кувшин еще одну слезу Ведьмы. – Если что-то увидишь страшное в ее рисунках – зови на помощь!
– А ты куда, госпожа?!
– Я иду к Рэю. Нагайна за ним пришла; ему грозит опасность!
– Нужно сказать Алану, – подсказала прислужница. – Я спрячу малышку в Синей спальне!
– Хорошо! – ответила Мэл. Странное нетерпение охватило ее.
Бежать? Искать Алана? Или Рэя? Мэл буквально разрывалась надвое, не зная, как поступить правильнее.
Меж тем маленькая Алисия, воспользовавшись тем, что на нее не обращают внимания, ухватила кувшин. Он неловко покачнулся, на страницу плеснулась вода, и Алисия лишь коснулась ее кистью, как рисунок проступил на бумаге.
Полутень и полусвет. Приоткрытые двери. Кабинет Рэя – и Нагайна, бесстыдно повисшая на шее дракона. Он увел ее к себе; он жаждал овладеть ее тайно, в своем логове.
От этой картины у Мэл даже слезы из глаз брызнули.
– Ласковый лжец, – выкрикнула Мэл. – Как же просто привлечь тебя! Просто красотой? Просто взглядом, улыбкой?
– Господин Рэй заинтересован ею, – заметила прислужница. – Но она может держать за пазухой нож. Сказать Алану, скорее!
Мэл уже не слушала ее. Она не слышала имени, которое настойчиво твердила прислужница – Алан. Она видела только Рэя, плечи которого обвивали гибкие руки прекрасной Нагайны. Ее соблазнительное тело льнуло к нему, скользило вниз, к ногам дракона, и соблазнительные, влекущие губы были так красноречиво приоткрыты…
Этого видения Мэл уже не вынесла. Она кинулась на балкон, распахнула руки, и голубой птичкой с роскошным оперением скользнула вниз, так уверенно, словно умела летать всегда.
«Иного способа научить летать я не знаю…»
****
Гости на прием Почтенной Матери собирались быстро, и Рэй приветствовал их сам.
Несмотря на свое первоначальное желание сказаться больным, он встречал гостей, стоя на верхней площадке лестницы, ведущей в покои замка, всем показывая, что здоров. Что силен как прежде.
Одетый в черное скромное одеяние ученого мужа, в высокие глянцевые сапоги, совсем не подходящие для бала, скорее – для верховой езды, он вежливо раскланивался со знатными девушками, оставаясь бесстрастным ко всем ухищрениям красавиц, пытающихся привлечь к себе внимание.
Было видно, что ни одна из них не может завладеть его вниманием надолго. Он отводил взгляд от гостьи тотчас же, как в поле его зрения появлялась другая. Ни улыбки, ни драгоценности, ни откровенные наряды не могли заставить Рэя заострить свое внимание дольше, чем на пару секунд.
Но внезапно чей-то взгляд из толпы словно душу ему обжег. Рэй даже отшатнулся и прикрыл ладонью глаза, будто солнце ослепило его.
Среди нарядных девушек, среди важных гостей ему вдруг почудился дикий жгучий черный взгляд его Ведьмы, той, что давно умерла, и память которой он потревожил, передав книгу Мэл.
«В какие причудливые игры играет память, – подумал Рэй, кое-как справившись с волнением и вынужденно улыбнувшись приветствующим его гостям. – Волшебство разлилось по замку, когда я открыл эту книгу? Зачем эти видения сейчас? Потревожить и помучить меня?»
Мэл нравилась ему.
Он слышал, чувствовал ее интерес к себе, и подумывал о том, чтобы раскрыть ей свое сердце. А это было не так просто…
Рэй скрыл ото всех, как тяжело ему далась потеря Ведьмы. Никому не сказал ни слова. Смолчал.
Ученый, хорошо знающий магию, он чувствовал все ее движения. Не укрылась от него и связь драконов с Ведьмами. Оживленный магией Великих Ведьм камень дал жизнь ему. Разве мог Рэй не чувствовать это? Для него влюбленность была не просто чувством. Он связывал с любимой женщиной не просто удовольствия – свое магическое естество. Сплетал ее магию со своей, как влюбленные переплетают пальцы, ласкаясь. Отдавал всего себя, касаясь душой ее души, пестрой, опасной и загадочной.
Он знал все; и он почувствовал весь ужас убийства и умирания, когда погибала его возлюбленная. Он ощущал, как рвутся тонкие магические связи и ростки жизни, как с кровью вырывают из его магии ее магию, и черная смерть наполняет то, что когда-то пело, смеялось и любило.
Он словно сам умирал с нею. Это было даже страшнее каменной неподвижности, потому что уничтожало все – даже надежду. Падение в черную пропасть. В никуда. Все напрасно. Жизнь без следа. Все мысли и чувства – все напрасно и не стоит ничего. Конец.
Время принесло облегчение; Рэй накладывал, словно железные обручи, не одно заклятье на сердце, не позволяя ему любить и раскрываться. И пустота в нем была долгое время ничем не заполнена. Улыбаться и нравиться всем легко. Легко очаровывать всех, если ни одна из женщин тебе не нужна. Легко; нет боязни ранить или сказать что-то не так. Речь свободна и легка; смех всегда весел и флирт непринужденный. Легко…
И вдруг Мэл. Светлая, золотая Мэл. Мэл, которая так доверчиво смотрит прекрасными ясными глазами. Золотая Мэл, которая льнет и ластится, как котенок. Мэл, которая отличает его от Алана.
Рэй не заметил, как сам снял первое заклятье, позволив себе ощутить к ней привязанность и симпатию. Такие теплые, такие приятные и легкие чувства. Такие осторожные. Мэл могла бы прорасти в его сердце золотой лозой. Могла бы заполнить пустоту. Пустить ее в сердце – расчет, прыжок веры, после которого раскрываются крылья. Но…
И вдруг этот взгляд.
Рэй почувствовал, как в лазейку в его душе, приоткрытую для Мэл, вдруг неудержимо, как бурный поток, ломая и калеча, рвануло все то, от чего он отгораживался – боль, страх, отчаяние. Теперь он не сможет больше улыбаться легко и лживо всем подряд, отгораживаясь ото всех маской вежливого приятного молодого человека.
Теперь он уязвим и его натура – горячая, как лава, – высвободится и будет видна всем.
Один лишь взгляд, и душа перевернута вверх дном. И он уже не может стоять и улыбаться гостям. Едва ли не расталкивая людей, он бросился за видением, ощущая на губах вкус и запах пожарища и крови и не чувствуя совершенно, как рушится его магическая защита, которую он выстроил сам, и которую сам сейчас рвал и терзал, отравленный надеждой поймать свое счастье.
Хотя бы видение…
Ведьма убегала; оборачивалась на него, проверяя, идет ли он за ней, и смеялась – идет. Рэй видел знакомую одежду, больше приличествующую шаманке, чем даме на званом ужине, видел, как знакомо рассыпаются темные волосы по плечам, и даже один раз коснулся ее рукава – из грубой домотканой холстины…
Разум его сходил с ума, говоря, что это нереально, невозможно.
Но все его чувства говорили обратное. Вот она, живая – не морок, не приведение. Пальцы чувствуют ее тепло. Обоняние улавливает знакомый запах.
«Что за колдовство вернуло тебя?! Что смогло поднять из могилы то, что мертво?!»
– Постой! – прокричал Рэй, и Ведьма ответила ему звонким смехом.
Жестокая; она и прежде была такая – жестокая, резкая. Каждый ее взгляд был испытующим – вынесет ли он? Не отступится ли? Не отвернется?
– Подожди!
Рэю казалось, что он теряет голову, остатки здравого смысла и осторожности. С каждым мигом он убеждался – это она! Он узнавал каждую мелочь, каждое движение, каждый смешок. Не было ничего фальшивого, ненастоящего, чужого – всего того, чего Рэй так боялся увидеть в знакомом ему образе.
– Рэй, постой!
Мэл; это она стоит, удерживая его за рукав. Это ее голос вырвал его из безумной гонки. Это ее голос вернул его к действительности. Рэй касается рукой взмокшего лба и чувствует, что еще шаг – и он сошел бы с ума. С платья Мэлани отчего-то сыплются голубые мелкие перья, и Рэй видит, как из длинных птичьих крыльев получаются длинные рукава ее платья.
– Мэлани, – произносит он дрожащими губами. Он пытается улыбнуться, но его улыбка больше похожа на гримасу боли. Ему и в самом деле больно.
– Рэй, что с тобой? Ты словно снова нездоров? Снова каменная неподвижность? Тебе больно? Что?!
Светлые глаза смотрят прямо, с тревогой.
– Нет, – ответил Рэй, тряхнув головой, улыбаясь так, как раньше никогда Мэлани не улыбался. – Нет, все хорошо. Просто показалось…
В ушах его снова зазвенел знакомый смех, и Рэй силой заставил себя стоять рядом с Мэлани.
– Ты видел ее? – вдруг спросила Мэлани. – Девушку? Ты ее видел?
В светлых глазах Мэлани Рэй увидел то, чего не хотел бы видеть. Полное понимание того, что происходит.
– Откуда ты знаешь? – произнес он, отступая от Мэлани на шаг.
– Магия мне подсказала, – ответила Мэл.
Рэю душно, жар растекается по его крови. Ему кажется, что замок полон скотского хохота, хохот бьет ему в уши, заглушая все голоса.
– Магия? – повторил Рэй. – Она – порождение магии? Зачем ты сделала это? Зачем? Ты что, решила, что это смешно? Ты решила, что я рассказал тебе об этом, чтобы ты посмеялась? Или ты решила такой подарок мне сделать?
– Рэй, я не делала этого! Я всего лишь… в книге… Образ этой девушки сам нарисовался в книге…
И Мэлани осеклась, смолкла. А что, собственно, она знает о книге, написанной Алисией?! А что, если это магия дочери породила прекрасную незнакомку, которой вдруг увлекся Рэй? Притом увлекся до безумия, болезненно – это было видно по его виду. И она его отвергла? Околдованного, раненного любовью – отвергла? Играет с ним, а он ослеплен так, что не видит этой простой уловки, этой вечной игры?
– Рэй, послушай меня! – твердо произнесла Мэлани, видя, что Рэй, криво усмехаясь, отступает от нее все дальше и дальше. – Рэй, я не знаю, как это вышло, но я просто увидела вас в книге!
– И вызвала ее образ магией? – упорствовал Рэй. – Это жестоко. Это такая глупая жестокость, что мне и дышать-то сейчас трудно. Зачем?.. Зачем бередить раны? Даже если они зажили, зачем о них напоминать? Я же сказал тебе потому, что даже мысли не мог допустить, что ты мне можешь причинить такую боль. Я верил тебе.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – пробормотала Мэл. – Мы словно на разных языках говорим, Рэй! Я не понимаю тебя! Что ты мне сказал?!
– Какая нечуткость! – усмехнулся Рэй. – Какое легкомыслие! Не удивительно, что ты решила так пошутить. Преподнести такой подарок. Что ж, спасибо! – Рэй излишне галантно поклонился. – Если ты считаешь, что это хороший подарок, я, пожалуй, им воспользуюсь.
– Нет, Рэй, нет! – воскликнула Мэлани со слезами. – Я наоборот, хотела сказать, чтобы ты не прикасался к ней! Я не хочу этого!
– Я хочу этого, – страшно и страстно ответил Рэй. – Призрак прошлого – это не всегда приятная грусть. Иногда это безумие. Я возьму эту женщину, даже если потом – смерть.
– Рэй!
Но дракон уже не слушал ее. Круто отвернувшись, он бросился вослед убегающей девушке, оставив Мэл одну, в ужасе и полном непонимании.
