Текст книги "Владимир Павлович Врасский"

Автор книги: Константин Федюкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Проводя свои повседневные опыты, он установил, что если сперматозоиды, находясь в воде, в первые же мгновения не соединятся с икринками (яйцеклетками), то их жизнедеятельность начинает угасать значительно быстрее, чем предполагала наука того времени. Через полторы-две минуты в них можно еще приметить только слабые движения. Но если молоки, взятые от рыбы, держать в «сухом» виде, т. е. в сосуде без воды, то их жизнеспособность не утрачивается часами. Врас-ский ставил опыты на сохранение молок, и эта закономерность подтверждалась строго и неизменно. Он то оставлял молоки на открытом воздухе, то закупоривал в стеклянных пробирках. В закупоренном виде они, даже при обычной комнатной температуре, продолжали жить по пять-шесть суток, не теряя своих первоначальных свойств. А в более холодном месте в такой упаковке их можно было сохранять намного дольше. Современные специалисты находят, что герметичность упаковки здесь, конечно, не имеет решающего значения. Главные причины длительной сохранности как молок, так и икры – это содержание их без воды и при пониженной температуре. В. П. Врасский был первым человеком, открывшим этот оригинальный и экономически выгодный способ сохранения половых продуктов рыб.

Это открытие взволновало, необычайно обрадовало ученого-рыбовода. На первых порах он считал его, пожалуй, самым значительным. Оно толкнуло его на поиски нового метода искусственного осеменения икры. К этому времени он окончательно убедился, что старый метод, идущий от Якоби, Реми, Жеэна и Коста, очень несовершенен и непригоден для практического рыбоводства.

Здесь, нам думается, уместно заметить следующее. Врасский был оригинальным и глубоким ихтиологом-экспериментатором, и его заслуги в этой области до сих пор недостаточно оценены в литературе. Нам хотелось бы оттенить именно эту сторону в его научной деятельности. Но истинно и то, что все свои научные поиски, исследования, опыты, изобретения он подчинял практическим целям науки о рыбоводстве, которая призвана разрабатывать биологические и биотехнические основы рыбоводных процессов и мероприятий. Поэтому он прежде всего предстает перед нами как ученый-рыбовод. И это не только не умаляет его роли и места в истории отечественного естествознания, но наоборот – делает ему честь. Близость к практике, к природе помогала ему преодолевать «барьеры» в научных поисках, в том числе на пути к основному, главному открытию.

Анализ записей двухлетних опытов убедил Врас-ского, что «чем больше был промежуток времени между выпусканием икры и молок в воду и смешением их между собой, тем менее икринок оплодотворялось» (Извлечение из переписки, 1859).

Логика фактов подсказывала ему: если старый способ искусственного осеменения рыбьей икры не дает желаемого результата из-за промедлений в процессе соединения половых продуктов рыб, то нельзя ли ускорить этот процесс за счет предварительного разбавления молок водой в отдельной посуде, перед тем как выливать их на икру? Врасский провел такой опыт: выпустил рыбью икру в воду, а молоки тут же – в сухую тарелку; в молоки добавил воды, быстро взболтал их и тотчас вылил на икру.

И что же? Прошло немного времени, и выяснилось, что икра при таком способе оплодотворилась значительно больше, чем это было раньше. Повторение опыта давало те же результаты: степень оплодотворяемости икры возросла. Сам рыбовод об этом писал так: «Я выпустил икру в воду, потом взял молочник и выпустил из него молоки в сухую тарелку, после чего, поднеся к тарелке с икрою, я налил в молоки воды, в то же мгновение взболтал и вылил их в икру. По этой методе начало оплодотворяться несравненно больше» (Извлечение из переписки, 1859).

Это было важнее всех прочих находок, какие до сих пор встречались на пути молодого ученого. Совершенствуя свой новый метод, Владимир Павлович распространил «сухой режим» и на икру. Иначе говоря, икру форелей и лососей, над которыми в те дни проводились опыты, он стал выжимать тоже в пустые тарелки. Ни одной капли воды сюда не добавлялось. Эту икру он обливал рыбьими молоками, которые по-прежнему предварительно разбавлял водой. Осемененная таким способом икра затем помещалась в воду. При таком способе процессы оплодотворения яйцеклеток и развития эмбрионов вплоть до выхода личинок рыб и превращения их в мальков совершались нормально. Так была достигнута одновременность попадания икры и молок в воду, т. е. процесс оплодотворения икры, при искусственном ее осеменении, был максимально приближен к природным условиям. Труд рыбовода был значительно облегчен.

Результат применения такого метода оказался совершенно поразительным. Искусственно осемененные таким путем икринки стали оплодотворяться все до единой, пропадали только недозрелые или поврежденные. С такой полнотой, с такой эффективностью процесс размножения рыбы, очевидно, не всегда возможен даже в естественных условиях рек и озер, хотя там степень оплодотворенности икры очень высокая. На Никольском заводе стопроцентный или почти стопроцентный выход мальков стал постоянной, стабильной нормой.

«Всякая случайность и урон при оплодотворении вовсе исчезли, – писал В. П. Врасский, – теперь я в состоянии оплодотворить до последней нормально развившейся в яичнике икринки, которые впредь будут находиться в моем распоряжении, и к тому же большей части пород наших рыб. Это не фантазия, а факт; ибо в последние дни оплодотворения лососиной и форельной икры мне это удавалось» (Извлечение из переписки, 1859).

Так в трудах и неустанных поисках родился новый, оригинальный, так называемый «сухой» способ искусственного осеменения рыбьей икры, открытый Владимиром Павловичем Врасским. За границей его стали называть «русским» способом.

Это – большое завоевание биологической науки и научного рыбоводства. Этим способом и в наши дни пользуются рыбоводы всех стран. Открытие Врасского живет и приносит пользу людям вот уже вторую сотню лет, его неоценимое значение очевидно.

Следует в двух словах оговорить, что название «сухой» способ искусственного осеменения икры не отличается смысловой точностью. Недаром на совещании по рыбоводству в 1915 г. этот метод был назван «полусухим», а наименование «сухой» сохранялось за модифицированным методом, при котором половые продукты рыб смешиваются в сухой посуде, без какого-либо добавления воды.

По сути дела здесь речь шла не о двух самостоятельных методах, а о двух разновидностях одного и того же метода, разработанного В. П. Врасским. Надо только иметь в виду, что сам изобретатель пользовался полусухим методом, называя его «сухим». И полусухой метод на практике оправдал себя больше, чем его разновидность. В журнальном отчете о том же совещании по рыбоводству 1915 г. сказано:

«Перейдя к самому процессу оплодотворения икры, Совещание рекомендовало наиболее употребительный „полусухой" способ, т. е. смешивание неоплодотворенной икры с молоками, разбавленными предварительно водой» (Материалы к познанию русского рыболовства, 1916).

Итак, мы видим, что основное открытие русского ученого-рыбовода выдержало испытание временем. На наш взгляд, было бы правильнее называть это открытие методом Врасского. Пусть за границей он по-прежнему остается «русским» способом, а у нас, на родине, было бы более справедливо называть его по имени первооткрывателя: «искусственное осеменение

икры по способу Врасского», «искусственное разведение рыбы по методу Врасского». Это и точнее, и на слух воспринимается лучше, чем «сухой» или «полусухой» способ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОИСКА

Нельзя не признать, что совместная работа с доктором медицины Кнохом, а главное – опыты и наблюдения с помощью микроскопа были для Врасского хорошей школой, раздвинувшей границы его познания в своей специальной области. В конце декабря 1856 г. Владимир Павлович проводил Ю. Кноха в Петербург. Он был очень доволен сотрудничеством со столичным коллегой.

Да и Кнох, судя по всему, уезжал из Никольского, довольный и гостеприимством хозяина, и результатами своей помощи ученому-экспериментатору. По возвращении в столицу он направил министру государственных имуществ записку, в которой писал: «Пусть французы возносятся тем, что их Гюнингенское заведение великолепнее всех на свете; пусть немцы гордятся Мюнхенским заведением, но эти заведения не соединяют в себе тех удобств, которыми обладает Никольское заведение. В этом последнем соединены все качества хорошего заведения, необходимые для успешного развития дела» (Судакевич, 1869).

После отъезда Ю. Кноха в Никольском не прекращались опыты над рыбьей икрой и молоками. Врасский, сделавший важное открытие в биологической науке и в рыбоводстве, не мог остановиться на этом.

Надо сказать, что в России в это время, т. е. в 1856– 1857 гг., проблеме искусственного рыбоводства уделялось уже больше внимания, чем это было в предшествующий период. Само время и экономические потребности страны настоятельно требовали этого. Некоторые научные общества и правительственные учреждения начинали искать людей, на которых можно было бы опереться в налаживании нового большого дела. Но поиски эти не всегда были успешными.

В этом отношении более удачными были шаги, предпринятые Вольным экономическим обществом.¹ В пред-реформенный и пореформенный период это добровольное объединение ученых если не было, то во всяком случае хотело быть более вольным. Недаром в одно время против Общества возбуждалось дело по обвинению его в антиправительственной деятельности.^{29 30} В те далекие годы оно действительно, вопреки желаниям правительства, способствовало экономическому и культурному развитию страны по пути прогресса.

Естественно, крупнейшее научное общество не могло стоять в стороне от судеб русского рыбоводства. 14 ноября 1856 г. состоялось собрание Третьего отделения Общества. Председатель отделения, статский советник С. М. Усов, как это видно из его донесения Совету общества,³¹ высказал перед учеными мысль о необходимости создать в России толковое и, насколько возможно, полное руководство по искусственному размножению рыб. Он предложил составить такое руководство силами самих членов и сотрудников Общества. Заботы по редактированию и изданию книги он обещал взять на себя.³²

Председатель ожидал, что среди его коллег непременно найдутся желающие написать столь нужный для страны труд. Но он, однако, обманулся в своих надеждах. Никто из участников собрания не предложил своих услуг. Вопросы искусственного рыбоводства, о которых много говорили и писали за границей, русским людям все еще были мало знакомы, несмотря на то, что академик К. М. Бэр в своих статьях уже несколько раз ставил эти вопросы в теоретическом плане. Ощущалась острая нужда в более популярной и практически применимой литературе по искусственному разведению рыбы.

Желая найти выход из положения, член Общества А. X. Редер объявил собранию, что он только недавно получил из-за границы сочинение д-ра Фрааса «Die kiinst-liche Fischerzeugung.. .». А. Редер предложил пока ограничиться переводом этой книги на русский язык, поскольку ничего другого он не предвидел. Тогда слово попросил Ф. А. Веймарн, тот самый Веймарн, у которого не более месяца тому назад побывал Врасский. Зная о плодотворных опытах своего соотечественника, о его достижениях в последнее время, Веймарн не мог не отвергнуть предложение Редера. Он рассказал об открытиях Врасского, о его практических успехах в новой и увлекательной области человеческой деятельности. Он предложил участникам авторитетного собрания обратиться к ученому-рыбоводу с просьбой – поделиться своим опытом и знаниями с русским читателем.³³

Сообщение Веймарна было выслушано с интересом, а его практическая рекомендация принята единодушно. И через некоторое время непременный секретарь Вольного экономического общества по поручению Совета этого общества направил Врасскому деловое письмо, которое представляет для нас несомненный интерес как одно из самых первых официальных признаний трудов и таланта неутомимого ихтиолога и рыбовода.

В письме говорилось, что Вольное экономическое общество, имея целью распространять общеполезные сведения по всем отраслям сельского хозяйства и промышленности, предполагает издать руководство по искусственному размножению рыбы. А потому не согласится ли господин Врасский обобщить собственные опыты и наблюдения, с тем чтобы его записки могли послужить материалом для составления такого научного руководства?³⁴

Вторая попытка отыскать в России энтузиастов научного рыбоводства – неудачная попытка – была предпринята царским правительством. Случилось так, что в правительственных кругах в то время не знали ни о Петре Малышеве, хотя в 1856 г. он уже опубликовал свою оригинальную работу «Опыт искусственного оплодотворения рыб...», ни о Владимире Врасском, о котором, как мы видели, уже знали в одном из самых влиятельных научных учреждений столицы. Внимание министерских деятелей было направлено в другую сторону. В Центральном историческом архиве в Ленинграде, в фонде департамента земледелия, хранится специальное дело «О введении искусственного размножения рыбы при Горыгорецком земледельческом институте», из которого можно узнать следующее.

14 февраля 1857 г. Ученый комитет Министерства государственных имуществ рассмотрел вопрос об искусственном разведении рыбы.³⁵ Было решено начать это полезное дело в Горыгорецком земледельческом институте (в Могилевской губернии).³⁶ Комитет надеялся, что научные поиски будут поручены тому или тем из преподавателей, кто мог бы с интересом отнестись к этому важному начинанию. Но выбор пал на профессора Б. А. Целлинского, который читал лекции по курсу земледелия, готовил к опубликованию свой объемистый труд по методике преподавания земледелия в духовных семинариях и не проявлял интереса к рыбоводству.

Три месяца в институте тянулись предварительные переговоры. А весной 1857 г. вопрос вынесли на заседание институтского Совета. Председательствующий на заседании директор института А. Война-Курицкий объявил, что профессор Целлинский любезно «изъявил желание заниматься искусственным рыборазведением».³⁷ Директор выразил надежду, что Богдана Андреевича ждут большие успехи, потому что в Горах-Горецких имеются все условия для рыбоводства. Вблизи института протекают ключевые речки Проня, Поросица и Копылка, а в 14 верстах – Никодимовский мельничный пруд, довольно обширный и богатый рыбой. Война-Курицкий призвал преподавателей и адъюнктов оказать Целлинскому помощь, чтобы успешнее исполнить поручение министерства.

Но призывы председателя Совета не вдохновили профессора. Целлинский не скрывал, что для него искусственное разведение рыбы хотя и заманчиво, но обременительно. Оно потребовало бы частых и продолжительных отлучек, отвлекло бы его от прямых обязанностей в институте. Профессор уверял членов Совета, что Никодимовский пруд не подходит для опытов с рыбами, так как расположен далеко от института, а ближайшие речки хотя и неплохи на вид, но безрыбны, и просил принять во внимание, что, по его мнению, трудно придумать какие-либо надежные меры, чтобы рыбу не вылавливали посторонние лица. По этим причинам он не предвидел особенного успеха в задуманном деле и заявил, что не может взять на себя руководства им.^{38 39}

Целлинского снова убеждали заняться искусственным рыбоводством. Два молодых адъюнкта, Александр Гин-цель и Флориан Жебенко,¹¹ выступившие на заседании, обещали помогать ему «в этом действительно интересном занятии». Под напором просьб и обещаний проф. Б. А. Целлинский все же согласился начать опыты по искусственному разведению рыбы, но, считая это обузой, оговорил, что будет заниматься опытами только в небольших масштабах и исключительно с учебной целью, и никаких серьезных исследовательских и производственных задач на себя не принял. А директор института Война-Курицкий после этого тоже сразу охладел к министерскому поручению. 5 июня 1857 г. он направил в департамент сельского хозяйства бумагу, из которой видно, что он по существу разделял консервативные взгляды Целлинского.

Так фактически было сорвано важное государственное задание. В Горыгорецком земледельческом институте не захотели утруждать себя делами, имевшими в то время большое значение для экономического развития страны.

В сравнении с этим фактом еще ярче выглядит кипучая, подвижническая деятельность В. П. Врасского. Он был захвачен подлинным творчеством. После отъезда петербургского коллеги, оставшись без хорошего микроскопа, он снова и снова проверял и уточнял свои выводы. «Сухой» способ осеменения икры, который при Ю. Кнохе испытывался на форелях и лососях, Врасский проверил на налимах, щуках, ершах и других породах рыб. И во всех случаях икра оплодотворялась полностью, почти без всяких потерь.

Первые большие открытия поставили перед рыбоводом множество новых вопросов. Напрашивались новые выводы и предположения, рождались гипотезы. Например, если можно оплодотворить икру, осеменяя ее не в воде, а «сухим» способом, в сосуде, то всегда ли рыбовод должен следовать строго за природой? Как можно использовать естественные законы, не нарушая их, для практических целей? Если икра и молоки не утрачивают жизнеспособность в сосуде без воды, то как долго это может продолжаться? Возможно ли сохранение половых продуктов рыб на более длительное время, чем это делалось на Никольском заводе? Почему различны отрезки времени между метанием икры и выходом мальков даже у рыб одной и той же породы? И что лучше – быстрое или медленное развитие зародышей? Вопросы, предположения, догадки, надежды и сомнения. В раздумьях и постоянном труде проходили у Врасского дни, недели, месяцы.

Вот почему, получив письмо из Вольного экономического общества, он не смог ответить на него положительно. Очевидно, рано был сделан этот запрос. Слишком много еще было неясного и незавершенного, хотелось прояснить хотя бы основное из того, что его волновало и мучило. Он пристально изучал, например, вопросы сортировки, хранения и инкубации икры рыб. А писать... писать о своих опытах и открытиях пока было рано.

К тому же у Врасского решительно не хватало на это ни сил, ни времени. Ведь он в этот период по-прежнему, хотя и менее систематически, управлял своим имением, а также продолжал строить и улучшать рыбоводный завод (на весну 1857 г. наметил сооружение новых прудов – в прежних рамках становилось тесно) и проводил научные эксперименты.

Целая серия зимних опытов принесла Врасскому новые открытия.

Во-первых, он узнал, что если икра лежит в сосудах с водой кучей, то она довольно быстро портится и гибнет. В тех случаях, когда икринки лежат слоем, но все-таки густо, близко одна к другой, крайние из них развиваются значительно быстрее, а зародыши в них бывают гораздо ярче по цвету и здоровее; икринки же, лежащие в середине, развиваются медленно, а то и вовсе погибают.

Во-вторых, Врасскому стало ясно, что время, проходящее между оплодотворением икры и выходом личинок, может быть очень различным. Есть рыбы, из икры которых личинки выводятся уже на третий день, у других пород этот процесс длится несколько недель; и даже у одной и той же породы рыб эти сроки не одинаковы и могут колебаться в очень широких пределах. Это зависит прежде всего от температуры воды: при низкой ее температуре развитие зародышей в икре замедляется. Владимир Павлович в одном случае получил мальков форели через 25 дней, в другом случае – на 183-й день. Но у рыбовода есть полная возможность либо еще ускорить, либо еще больше замедлить этот процесс.

В-третьих, стало известно, что температура воды и время развития сильно влияют на жизнеспособность зародышей. При медленном развитии в холодной воде они намного сильнее, живее, здоровее, чем зародыши-скороспелки, созревающие в теплой воде.

В-четвертых, опыты показали, что в так называемом сухом виде можно сравнительно долго хранить и молоки, и икру, помещая их в стеклянную или фарфоровую посуду, причем этот срок нетрудно удлинить, если в месте хранения создать пониженную температуру. Таким же способом можно сохранять уже искусственно осемененную икру.

Выводы относительно сроков сохранности икры представляли для Врасского особую ценность, так как были практически целесообразны. Они открывали перед ним заманчивую перспективу русского рыбоводства. У Владимира Павловича была заветная мечта – расселить ценные породы рыб по всем рекам и озерам Новгородчины, а потом и всей страны. Теперь он ясно понимал, что для этого нет нужды перевозить живую рыбу из одних мест в другие, часто отдаленные: достаточно переправлять икру и молоки, умело упакованные опытными людьми. А еще лучше перевозить оплодотворенную икру, сохраняемую по способу, разработанному самим Врасским. Такие перевозки были бы во много раз проще и дешевле, чем транспортировка живой рыбы. Экономическая выгода от этого могла быть особенно ощутимой при перевозках на дальние расстояния.

С весны 1857 г. деятельность Врасского получила новый размах. К достройке завода и к постановке интересных опытов прибавилась работа с заказчиками. Рыбопромышленники, помещики, некоторые добровольные общества и просто любители рыболовства просили его прислать оплодотворенной икры. Они хотели увеличить запасы рыбы в собственных или общественных местных водоемах. И создатель Никольского рыбоводного завода, откликаясь на эти просьбы, отсылал во многие адреса драгоценный груз – осемененную икру рыб – кому за деньги, а кому и бесплатно.

Эта работа, по сути своей торгово-хозяйственная, отнимала у него немало времени. Но она, как нам кажется, привлекала его тем, что в ней он видел начало осуществления своей мечты о заселении рек и озер России ценными породами рыб. Не только яркость исследовательского таланта, не только завидное трудолюбие, но и это умение думать о будущем родной страны отличало В. П. Врасского как ученого и как патриота.

С весны 1857 г. в Никольское стали приезжать крупнейшие биологи того времени. Все они отдали должное трудам и таланту молодого ученого.

Сначала на несколько дней из Москвы приехал проф. К. Ф. Рулье, известный естествоиспытатель, биолог-эволюционист. Кроме основной педагогической и научной работы на кафедре зоологии Московского университета, он был директором Комитета акклиматизации животных Московского общества сельского хозяйства. Очевидно, совсем не случайно этот человек первый заметил Врасского как новатора в науке. Оба они прокладывали новые пути в научном творчестве, и это объединяло их.

В весенний свой приезд Рулье лишь в общем ознакомился и с устройством завода, и с методами научной работы, которыми пользовался Врасский. Тогда у профессора не было времени вникнуть во все детали. Но его подкупало здесь все, что он видел и слышал. Он был поражен новизной суждений малоизвестного тогда ихтиолога и рыбовода, оригинальностью его экспериментов, экономической целесообразностью его рыборазводных сооружений.

По возвращении в Москву К. Ф. Рулье, видимо, поделился своими впечатлениями с профессором Киевского университета К. Ф. Кесслером, с которым он был в дружбе, переписывался и сотрудничал вместе с ним в журнале «Вестник естественных наук». Кесслер, уже тогда известный зоолог, будущий профессор и ректор Петербургского университета, живо заинтересовался Врасским и его опытами и тогда же, летом 1857 г., поехал в Новгородскую губернию, на Никольский рыбоводный завод.

В этом человеке с юных лет жила неутомимая страсть к путешествиям. Он много раз колесил по русским степным и лесным просторам, изучая богатейшую фауну нашей страны. Это был не только ученый, но и крупный общественный деятель прошлого столетия. В 50-х годах он начал подготовительную работу по созыву всероссийского съезда естествоиспытателей, будучи убежден, что такие съезды ученых для России совершенно необходимы. С этой целью он налаживал переписку и лично встречался со многими естествоиспытателями. Понятно, что

его поездка в Никольское была вызвана не только желанием увидеть интересные опыты в области научного рыбоводства. Его заинтересовала сама личность многообещающего исследователя.

Находясь в имении Врасских, Карл Федорович Кесслер долгими часами осматривал рыбоводный завод. Основатель завода рассказывал ему о своих опытах, о трудностях, которые он испытывал, показывал подопытную икру, мальков и взрослых рыб, выведенных искусственным путем и выращенных во внутризаводских бассейнах и в прудах завода. Показывая свои владения, Врасский не скрывал радости от того, что это создано его руками, что начатое им дело стало приносить плоды.

Через шесть лет проф. К. Ф. Кесслер писал: «В 1857 году, когда я имел удовольствие лично познакомиться с г. Врасским, он только что успел окончить устройство заведения для искусственного расположения рыб, радовался полученным им результатам и показывал мне несколько рыбок, им выращенных» (Кесслер, 1863).

И проф. Рулье, и проф. Кесслер проявили самое пристальное внимание к трудам новгородского ученого-рыбо-вода. Кесслер стал пропагандировать его опыты и открытия в своих лекциях и печатных трудах. Рулье делал больше: он не только пропагандировал, но методически, настойчиво добивался, чтобы открытия Врасского были официально признаны в научных учреждениях России. Он первый позаботился о том, чтобы общественное признание молодого ученого было закреплено организационно, в виде наград и избраний в члены научных обществ.

23 июля 1857 г. в Московской земледельческой школе состоялось экстраординарное собрание Комитетов акклиматизации животных и растений при Московском обществе сельского хозяйства. На этом собрании К. Ф. Рулье сделал доклад о Никольском рыбоводном заводе и деятельности его основателя В. П. Врасского. Оценивая общие успехи научных поисков рыбовода, докладчик отметил, что «г-н Врасский в деле рыбоводства решительно опередил иностранцев и достиг весьма важных результатов как научных, так и практических» (Протокол экстраординарного собрания, 1857).

Члены Комитета живо заинтересовались дотоле безвестным экспериментатором. Докладчик демонстрировал перед ними заспиртованные экземпляры зародышей, мальков и двухгодовалой форели, выведенных искусственно на заводе в Никольском. К тому же новгородский рыбовод в то время прислал Комитету акклиматизации животных свои записки с приложением плана завода. Отдавая должное заслугам первооткрывателя, собрание постановило, во-первых, статью его опубликовать в «Записках Комитета»; во-вторых, просить «назначить особую комиссию для осмотра завода во время самого производства и засвидетельствования на деле замечательных успехов г. Врасского в рыбоводстве»; в-третьих, избрать Владимира Павловича Врасского в действительные члены Комитета акклиматизации (там же).

28 сентября 1857 г. на заседании Московского общества сельского хозяйства Рулье снова поднял вопрос о рыбоводном заводе Врасского и о распространении его метода искусственного разведения рыб в практике русского рыбоводства. Он отметил, что этот завод существует «на прочном основании современной науки» и что было бы полезно широко ознакомиться «с легчайшим способом извлекать верный доход из наших вод» (Экстраординарное заседание, 1857). А через несколько дней, 7 ноября, Совет общества образовал специальную комиссию в составе проф. К. Ф. Рулье и двух его учеников и ближайших сотрудников – С. А. Усова и Я. А. Борзенкова. Комиссии было поручено выехать на Никольский рыбо-водный завод и собрать как можно более полные сведения о научной и производственной деятельности его основателя, обещающего своими трудами и открытиями принести великую пользу экономическому развитию страны.

Но прежде чем члены комиссии отбыли в Никольское, туда неожиданно приехал академик К. М. Бэр, основоположник эмбриологии, один из самых выдающихся натуралистов прошлого столетия. Он направлялся в Астрахань, чтобы возглавить экспедиционные работы в низовьях Волги и на северном Каспии. Тогда ему шел уже 66-й год, но это не мешало ему совершать далекие путешествия. В Валдае он сделал остановку, чтобы осуществить поездку в Демянский уезд.

Трудно сказать, какими путями дошли до него первые слухи об опытах Врасского. Скорее всего, он узнал об этом в Вольном экономическом обществе, почетным членом которого состоял; может быть, и через Московское общество сельского хозяйства, куда он «в уважение его особенно глубоких заслуг» также был избран почетным членом в январе 1857 г. (Открытие Комитета акклиматизации..1857). Как бы то ни было, а его повышенный интерес к научным экспериментам в области искусственного разведения рыб был совершенно понятен. Сам он не только теоретически разрабатывал вопросы рыбоводства, но и проводил опыты на рыбах и других животных.

Поездка Бэра в Никольское – это, конечно, очень важная страница в биографии Врасского. Но она примечательна и в жизни знаменитого академика, потому что свидетельствует о широте его общественных взглядов и интересов, о его умении замечать и ценить новое в науке.

Опять Врасский водил по заводу нового гостя, самого известного из всех, кто побывал здесь в последние годы. Рассказывал ему короткую, но полную трудностей историю своего рыбоводного заведения, демонстрировал свои опыты и свой метод искусственного осеменения икры, причем теперь в его опытах было преинтереснейшее новшество, о котором пока не знали ни Рулье, ни Кесслер. К. М. Бэр увидел это собственными глазами раньше других ученых.

Новое в экспериментах Врасского состояло в том, что он в это время начал широко осуществлять гибридизацию рыб. Задавшись целью получить новые или улучшенные виды лососевых рыб, он обливал, например, икру свирской форели молоками невского лоха; икру кексгодьмских (ладожских) и невских лососей – молоками местной валдайской или же острешенской форели; икру гатчинской форели – молоками лужского лоха, и т. д. Эти опыты вызвали у Бэра большой интерес. Как свидетельствовал К. Ф. Кесслер, прославленный академик поощрял рыбо-вода-новатора к продолжению начатого им дела.

Между тем Врасский послал проф. Рулье письмо, в котором извещал, что к нему на завод прибыл академик Бэр. Это сообщение ускорило отъезд членов комиссии Московского общества сельского хозяйства, которым хотелось, очевидно, обследовать работу Никольского рыбо-водного завода в присутствии знаменитого ученого. Его советы и консультации могли быть очень ценны и полезны.

Комиссия сократила свои сборы до одних суток. Днем 9 ноября 1857 г. члены комиссии поездом прибыли на станцию Валдайскую, а оттуда на лошадях отправились к озеру Велье, в Никольское. Вечером того же числа они прибыли на место, но академика Бэра не застали: он успел выехать из Никольского, так как спешил к устью Волги по своим неотложным делам.