Текст книги "Киллеръ для венценосной особы"
Автор книги: Константин Дегтярев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Глава 3
В конце пути его ожидала щедрая награда. Там, куда почти не забредали посетители, нашлось весьма интересное местечко – выставка-продажа самодельных рыцарских доспехов, мечей и прочих муляжей орудий убийства и защиты, искусно исполненных «под старину». Все это великолепие хищно поблескивало вокруг небольшого похожего на гнома мужичка в меховой телогрейке, который смирно дремал на обитой кожей табуреточке, нисколько не интересуясь происходящим вокруг. Впрочем, и Петр Иванович поначалу не обратил на хозяина экспозиции никакого внимания: взгляд его, минуя прочие предметы, любовно заскользил по завораживающим стальным поверхностям, наслаждаясь скупой красотой благородного, надежного металла.
– Нравятся игрушки?
Петр Иванович вздрогнул при звуке внезапного низкого голоса – кто бы мог подумать, что у крошечного старичка в телогрейке вдруг прорежется такой шаляпинский бас, да еще и с волжским окающим акцентом. С некоторым усилием оторвавшись от созерцания гибельного изгиба алебарды, он повернулся к продавцу и почему-то смущенно ответил:
– Да ничего, красивые… Только к чему они? Какая от них польза?
Старичок усмехнулся, лукаво взглянул на Петра Ивановича и ничего не ответил, предоставляя посетителю любоваться дальше. Насмотревшись на алебарды, Петр Иванович направился к мечам и задержался там особенно долго. Ему захотелось проверить, остры ли они; коснувшись пальцем лезвия, он с разочарованием обнаружил, что они не только не остры, но даже, напротив, нарочито тупы. Это его почему-то расстроило, и он даже собрался было уходить, но, уже пересекая порог, вновь услышал за спиной могучий бас:
– У каждого меча есть свое название.
Петр Иванович обернулся и спросил с какой-то непонятной ему самому надеждой:
– Ну и что?
Старичок неторопливо поднялся с табуреточки и, подойдя к витрине, принялся тыкать пальцем в выставочные образцы.
– Вот этот, с изогнутой гардой, называется «Конан». «Конанов» у меня четырнадцать штук на складе. Вот этот, с изогнутым клинком, – «Сальмонтазара», их у меня восемь штук – они хуже раскупаются, потому что форма оригинальная. А вот этот, полутораручный, – «Хризамер». Он хорошо идет. Таких двадцать штук имеется.
– Я не собираюсь покупать. Тем более двадцать штук. Просто любопытствую, – хмуро отвечал Петр Иванович.
Оружейник утробно засмеялся.
– И правильно. Это не мечи, это барахло, чтобы на стенку вешать.
С этими словами он вернулся на табуретку, закутался в свою меховую душегреечку и снова замолчал. Петр Иванович немного побалансировал в дверном проеме и вдруг, сам не зная зачем, вернулся к витрине.
– А что, есть у вас настоящие мечи?
Старичок открыл глаза, внимательно осмотрел Петра Ивановича, как будто видел его впервые, и ответил:
– А как же. Специально держим. Для знающих людей.
– А какие они, настоящие? И почем стоят?
– Нипочем не стоят, – передразнил старичок. – Настоящие мечи не продаются.
Петр Иванович усмехнулся:
– А как же их заполучают-то? Сами, что ли, мастерят?
– Это по-разному бывает. Кто сам мастерит, а кто и не сам. Мечи или дарят, или находят, или убивают прежнего владельца и забирают себе. Даже красть не рекомендуется. Хотя некоторые крадут.
– Кто это – некоторые?
– Некоторые, которые толк знают, а владеть недостойны.
Старичок снова замолчал, а Петр Иванович не знал, о чем спросить, хотя какой-то важный вопрос и вертелся у него в голове. Так и не сумев его сформулировать, он уже решил уйти, но стоило только ему двинуться, как старичок продолжил, будто и не прерывался на добрых пять минут:
– И еще у настоящего меча обязательно есть имя. И это имя есть только у него одного. Никаких «двадцать штук на складе». Настоящий меч – большая редкость. Всегда в одном экземпляре.
Петр Иванович ждал продолжения еще минуты три, затем сделал робкий шаг к выходу. Старичок приметил это и, не вставая с места, произнес самым невинным тоном:
– Показать?
Петр Иванович почувствовал, как его сердце отчего-то громко застучало, а на лбу выступил пот. Он облизнул пересохшие губы и прошептал:
– Да, конечно… Оружейник неожиданно ловко нырнул под стол и вернулся оттуда с длинным брезентовым свертком. Развязав пару веревочек, он бережно опустил на полированную поверхность стола холодно блеснувший в свете люминесцентной лампы клинок. «Настоящий» меч оказался совсем простым, без особых украшений, с довольно потертой ухватистой кожаной рукояткой. Рукоять венчал небольшой металлический шарик со стеклянными окошками: сквозь одно из них Петр Иванович сумел разглядеть нечто белое: то ли кусочек кости, то ли зуб; сквозь другое – прядку волос или, может быть, клочок пакли.
– Вот это – меч, – благоговейно произнес старик и без всякого усилия, одним непринужденным движением кисти вывел клинком замысловатую фигуру, нечто вроде неправильного конуса, – видали, какой баланс? Что вы хотите – копаный…
– Какой-какой?
– Настоящий значит. Из земли выкопанный.
Петр Иванович уважительно посмотрел на старичка. Судя по всему, он умел не только на табуреточке посиживать.
– А что, острый он?
Старик усмехнулся и почти без нажима провел ногтем вдоль лезвия. На ногте осталась белая полоска, тонкая, словно от бритвы или только что наточенного кухонного ножа для разделки мяса.
– Да что толку, что острый? Можно и китайский перочинный ножик заточить как бритву. Можно и травинкой порезаться. Дело-то не в этом.
– А в чем дело?
Старик подумал, как будто соображал, стоит ли тратить время на дальнейшие объяснения, и, кажется, решил, что не стоит. Вместо ответа он буркнул нечто невразумительное и снова сел на свою табуретку, положив меч на колени.
Петр Иванович некоторое время постоял, завороженно созерцая оружие. После демонстрации фехтовальных пассов у него не возникало ни малейших сомнений в «настоящести» меча, да и само слово «настоящий» внезапно приобрело особенный, глубинный смысл, невыразимый обыкновенными словами. Он ждал, что старик вот-вот скажет что-то очень важное, но тот упрямо молчал, задумчиво поглаживая морщинистой рукой голубоватую сталь. Затянувшаяся пауза начинала тяготить. И все же Петру Ивановичу казалось, будто старик не сообщил чего-то важного. Вспомнив странную привычку дедушки говорить вдогонку, он сделал демонстративный шаг к выходу. Однако уловка не удалась: старик не сказал ни слова: сидел себе на табуреточке, прикрыв глаза, как ни в чем не бывало. Тогда Петр Иванович решил, что аудиенция закончена, вспомнил про Аньку, оставленную на стенде, и заторопился; однако на самом пороге ему все-таки удалось придумать уместный вопрос.
– Как его зовут?
– «Дюрандаль», – торжественно провозгласил оружейник, – хорошо, что вы спросили.
Глава 4
История с оружейником несколько вывела Петра Ивановича из равновесия. Было в ней что-то уголовно наказуемое. Баловаться такими штуковинами, пожалуй, похлеще будет, чем кустарить некондиционные выкидные ножики для урок. С законом Петр Иванович всегда был в ладу, если не считать, конечно, рассказанной выше истории с «БелАЗом» и милиционером – но то было по молодости и не более чем шалость. А тут дело пахло незаконным хранением холодного оружия, да еще такого… настоящего. Очень уж бэушный вид был у дедова мечика.
За всеми этими волнительными рассуждениями Петр Иванович позабыл следить за дорогой, сбился с верного пути и неожиданно оказался в тупике, вернее, не в самом тупике, а перед тревожной черно-желтой лентой, перегораживающей путь к тупику. Там, за лентой, творилось что-то уж совсем несуразное, чего, казалось, никак нельзя было ожидать от выставки с успокаивающим названием «Безопасность-97».
На мраморном полу, уткнувшись лицом в несоразмерно огромную лужу крови, лежал человек. Тело его было почти целиком завернуто в черный блестящий мешок, и только голова и плечи оставались открытыми. Рядом с мертвецом беспомощно разевал пасть чемоданчик, до боли знакомый по телевизионным боевикам. В таких чемоданчиках обычно возят наличные деньги. Помещается точнехонько лимон баксов, если сотенными купюрами. Но этот чемоданчик был пуст, что сразу как бы намекало на состав, причину и подоплеку совершенного преступления.
Петр Иванович почувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок. Убийство, видимо, произошло совсем недавно, так как кровь еще не успела высохнуть и порыжеть. Лужа все еще посверкивала в свете лампочек темными рубиновыми огнями. Оперативность, с которой несчастного жмурика затолкали в мешок и вывесили ленточку, не удивляла – милиция на выставке присутствовала в значительном числе. Но что удивляло, так это полное отсутствие представителей органов правопорядка именно в этом месте, то есть там, где они были нужнее всего. Создавалось впечатление, что, обнаружив совсем еще свеженький труп, его по-быстренькому сунули в мешок, на скорую руку обнесли ленточкой и отправились пить чай, прихватив заодно весь выставочный персонал с окрестных экспозиций. Действительно, все стенды вокруг производили впечатление поспешно брошенных, как будто по ним прошелся наряд милиции с вежливым, но твердым приказом «покинуть помещение». Некоторые экспонаты явно стояли не на своих местах и вообще находились в беспорядке.
На этом безлюдном фоне Петр Иванович почувствовал себя крайне неуютно. Обернувшись, он не увидел никого вплоть до самого конца коридора, лишь в дальнем конце его, на оживленном перекрестке, мелькали жизнерадостные фигуры, которым не было дела ни до мертвеца, ни до озадаченного и, чего греха таить, слегка напуганного Петра Ивановича. Конечно, всего разумнее было бы потихоньку уйти, а потом узнать о подробностях происшествия из «Московского комсомольца», но Петр Иванович почему-то не уходил. Во-первых, самое банальное любопытство требовало немедленного объяснения, не дожидаясь завтрашнего номера «МК». Во-вторых, ему не давала покоя шальная мысль о возможной связи этого убийства с находившимся не так далеко магазинчиком чокнутого деда-оружейника. Очень уж огромная лужа крови – сразу припомнилась белая полоска, прочерченная «Дюрандалем» по ногтю.
«Наверное, если рубануть со всей дури, как раз такая лужа и получится, – подумал беспокойно Петр Иванович. – Чем же еще? Как там дед говорил? «Настоящий» меч? Пользоваться надо уметь? Ну-ну…»
Голова трупа казалось целой – удар нанесли, скорее всего, по корпусу. Наверное, именно эту ужасную рану и прикрывал милосердный мешок.
«А может, и пополам разрубили, – фантазировал Петр Иванович, – где-нибудь в районе живота. Небось там, в мешке, все кишки наружу». Версия относительно меча как орудия убийства не выходила из головы и почему-то представлялась единственно возможной. Вспоминая свой разговор со старичком из оружейного магазина, Петр Иванович все больше и больше убеждался в обоснованности своих подозрений. Мысль, что, быть может, он пять минут назад разговаривал с убийцей, пугала и одновременно возбуждала страстное, безотчетное любопытство. Ему захотелось немедленно поделиться своей гипотезой со следователем – пускай насчет одного только меча; выдавать симпатичного дедушку показалось неудобным. А вдруг он за дело рубанул этого волосатика? Мало ли что в жизни бывает? Пускай менты сами ищут… Впрочем, как уже упоминалось, рядом не было ни следователя, ни оцепления, ни вообще хоть кого-нибудь. Наконец-то этот удивительный факт начал доходить и до сознания Петра Ивановича. Ему тут же пришло в голову, что, находясь тет-а-тет со столь свежим покойником, он вполне может оказаться впутанным в неприятную историю. Распаленное сегодняшними приключениями воображение тут же нарисовало безрадостную картинку: обвинение в убийстве, СИЗО, козлы сокамерники, сука следователь, сволочь судья, тупица адвокат, подлец обвинитель, и как результат – зона, лесоповал и преждевременная кончина от туберкулеза…
Однако довести свою гипотетическую судьбу до посмертной реабилитации Петру Ивановичу не удалось – помешал неожиданно заданный в самое ухо вопрос:
– Интересуетесь?
Петр Иванович испуганно вздрогнул всем телом, несмотря даже на то, что сказано было самым что ни на есть тихим, вкрадчиво-шелестящим голосом. Медленно повернувшись, Петр Иванович увидел перед собой молодого человека в безукоризненном костюме похоронного цвета и скучном галстуке на фоне белоснежной рубашки.
«Не похож на следака из МУРа, – пронеслось в голове у Петра Ивановича, – скорее, из Конторы. А что, дело-то, похоже, серьезное. Главное – не нервничать, а то так в протокол впишут, что потом вовек не отмажешься».
– Да, случай, кажется, любопытный, – ответил он в тон собеседнику.
Молодой человек вполне благожелательно улыбнулся – и у Петра Ивановича отлегло от сердца. Судя по всему, его никто ни в чем не подозревал.
– Интересно, чем его так?
Молодой человек снова улыбнулся:
– А как вы сами думаете?
Петр Иванович хотел уже поделиться своей гипотезой насчет меча, но вовремя спохватился – побоялся показаться простачком, насмотревшимся «Горцев» по телевизору. Поэтому он ответил уклончиво, вопросом на вопрос:
– Для огнестрела крови многовато, не находите?
– Да? Пожалуй, вы правы. Возможно, это мой просчет… Хотя, с другой стороны… По-моему, у меня все-таки неплохо получилось, а?
Такого поворота Петр Иванович никак не ожидал. Ну да, этот парень был похож на оперативника из Конторы; но на киллера он тоже вполне тянул, по всем повадкам. И потом, если он оперативник, то где же все остальные? Они поодиночке не работают, чай, не Шерлоки Холмсы.
– Ч… чего? – спросил Петр Иванович, холодея от ужаса. – Чей просчет?
– Ну, как чей – мой… Крови надо было поменьше, наверное. Погнался за внешним эффектом, а это не всегда хорошо…
Молодой человек говорил спокойно, уверенно и будто бы дружелюбно, но Петр Иванович уловил в его немигающих бесцветных глазах этакую холодную сумасшедшинку. И еще – внимание, самого неприятного свойства, будто собеседник приценивался к нему, будто он каждую секунду решал, что же делать дальше. И в эту следующую секунду он явно мог выкинуть любую штуку – например, пальнуть собеседнику в голову из пистолета. Кстати, пистолет, в котором не стоило труда опознать армейский «ПМ», он держал в левой руке. Петр Иванович только-только приметил, что его визави вооружен, до того все внимание было приковано к лицу незнакомца.
Поначалу подумалось нечто совсем ненужное:
«Левша он, что ли?»
Потом появилась вторая мысль, уже более относящаяся к делу:
«Почему «ПМ»? Несолидный какой-то киллер… Хотя – какая разница…»
И наконец, третья, уже более адекватная:
«Ну все, сейчас пальнет в лоб и уложит рядышком. Что делать-то?»
Ввиду нервозности обстановки Петр Иванович не был способен ответить на этот вопрос с должной обстоятельностью и потому продолжал стоять, глупо улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. Чтобы не молчать, не бесить психа зазря, он все же выдавил из себя, запинаясь, бессмысленную фразу:
– Да уж… Это не… Не всегда хорошо… Когда много крови…
Молодой человек внимательно посмотрел на Петра Ивановича, нахмурился, будто задумавшись о чем-то важном, и потом продолжил:
– Хотя, с другой стороны, тут важен демонстративный эффект, понимаете? В конце концов, я профессионал. Мне, конечно, заказали просто труп, без всяких затей. Но что такое просто труп? Так, ничего особенного. Кого этим сейчас напугаешь? В обычном трупе нет мессиджа, нет провокации. Знаете, что такое мессидж?
Петр Иванович отрицательно мотнул головой, не сводя взгляда с левой руки, сжимающей пистолет. Молодой человек ободряюще улыбнулся и переложил «макарова» в правую руку.
– Ну конечно, зачем это вам? Это наш профессиональный жаргон, так сказать. Мессидж – по-английски «послание». Оно направлено кому-то конкретно, но действовать должно на всех. Потому что адресат мессиджа – такой же человек, как и все. Нет, он, конечно, топырит пальцы и считает себя крутым, но поверьте – в детстве он боялся тех же сказок, что и вы. Или я. Поэтому мы мыслим одинаково. У нас единые понятия о том, что страшно, а что нет. Понимаете?
Петр Иванович кивнул, мучительно соображая, зачем это молодой человек переложил пистолет в правую руку и не пора ли попробовать врезать ему в челюсть с целью завладеть оружием. К сожалению, дистанция не позволяла сделать это с достаточной надеждой на успех. Между тем киллер продолжал разглагольствовать самым беззаботным тоном:
– Так вот… Мертвый человек, похожий на живого человека, – это не страшно. А вот если он лежит в луже крови, в бескрайней луже крови, в беспредельной луже крови, тогда совсем другое дело. Тогда обыкновенный, ничем не примечательный труп сразу становится мессиджем! Сигналом! И тот, кому предназначен этот сигнал, уловит его сразу, без дополнительных объяснении, не читая никаких сопроводительных записочек.
Молодой человек прошел к ленточке, приподнял ее, прошел внутрь закутка с трупом и непринужденно ступил в лужу крови своими щегольскими ботинками.
– Вот вам кажется, что тут много крови? А по мне – тут мало крови! Разве это лужа? Вот какая должна быть лужа! – И он широко развел руками. – Нужно, чтобы вся эта площадка была залита! Чтобы кровь стекала крупными каплями вон по той ступеньке! Представляете, какой будет эффект?
Произнеся эту жутковатую тираду, он деловито прищурился, нагнулся и положил пистолет к изголовью трупа. Петр Иванович взирал на его действия с изумлением. Киллер сам себя обезоружил – если, конечно, это не хитрый финт и у него в каком-нибудь кармашке не припасен сюрпризный второй экземпляр.
Между тем молодой человек выпрямился и отошел метра на два, критически оглядев место преступления. Было заметно, что он остался недоволен результатом осмотра.
– Нет, ну с кем приходится работать, – обратился он к Петру Ивановичу, всплеснув руками, – что за разгильдяи такие?
– А что?
– Это, по-вашему, охранник? Петр Иванович внимательно пригляделся к распростертому телу.
– Да вроде не похож. Волосы очень длинные.
Киллер глубоко вздохнул и покачал головой:
– Вот, даже вы, далекий от нашего дела человек, заметили. А дизайнер с высшим образованием не допетрил. Извините, я вас оставлю на минутку, нужно кое-кому втык сделать.
С этими словами молодой человек рысцой побежал по направлению к служебным помещениям, бормоча на ходу: «Спрашивается – где я сейчас, за три часа до закрытия, найду короткий парик? Убью костюмера, просто убью. Скальп с него сниму и на манекен надену…»
Петр Иванович сел на ту самую ступеньку, по которой должны были стекать капли крови, и тихо затрясся от хохота… Теперь все стало понятно. Он разговаривал не с киллером, а с дизайнером, автором оригинальной экспозиции. И труп в мешке – просто кукла, причем кукла с неправильным, по вине костюмера, париком. А народу кругом не было по одной простой причине – эта часть выставки открывалась завтра, с задержкой на один день, о чем сегодня пару раз объявляли по радио.
Немного придя в себя, Петр Иванович нагнулся, подлез под ленту и тронул кровь рукой. Пальцы уперлись в твердую холодную поверхность. Теперь, вблизи, стало совершенно ясно, что лужа – всего лишь очень хорошо сделанный пластиковый муляж; то-то дизайнер ходил по ней вдоль и поперек, даже не испачкав ботинок. От мешка резко пахло синтетикой и чем-то пыльным, вроде того, как пахнут старые книги или давно не стиранные шторы.
«Наверное, от манекена, – подумал Петр Иванович, – небось на складе долго валялся. Ну и денек сегодня».
Приведя биение сердца к положенным в спокойном состоянии шестидесяти шести ударам в минуту, Петр Иванович решил выяснить, какую, собственно, идею несла в массы вся эта, с позволения сказать, композиция. Разгадка нашлась неподалеку – в рекламных буклетах, разложенных по специальным лоткам справа от трупа.
Судя по номенклатуре рекламируемых изделий, «мессидж» предназначался в первую очередь небедным людям, испытывающим смутные опасения за свою жизнь. Основной упор делался на системы подавления радиовзрывателей. Лежащий на полу экспонат символизировал гипотетическую судьбу потенциального покупателя – в том, конечно, случае, если он пренебрежет рекламируемой продукцией. Для приличной минно-взрывной травмы с летальным исходом лужа крови представлялась вполне адекватной.
Что касалось пистолета «киллера», то он оказался совсем не страшным. Обычный газовый «макарыч», из которого металлическими пулями стрелять невозможно.
«Этакой-то пукалки испугался, – развеселился Петр Иванович, – хотя по виду похож на «Макарова», что есть, то есть. Симпатичная игрушечка».
Кейс для перевозки денег тоже оказался непростым чемоданчиком, про него ушлые маркетологи сочинили целую поэму:
«Фирма Valmer Security Technologies (Швейцария) производит VC-кейсы относительно недавно, но анализ свидетельствует об уменьшении случаев воровства. Результаты исследования за два года в Голландии показывают, что если в 1997 г. было совершено 32 нападения при перевозке наличных денег (до начала использования VC-кейсов), то в 1998 г. с началом использования VC-кейсов зафиксировано только три нападения, и все неудачные. Нейтрализация украденных наличных денег, которая делала их бесполезными при использовании изделий Valmer, устраняла мотивы для кражи наличных денег. Это будущее транзита наличных денег. Кейс BWH
– Эта модель предназначена для небольших предприятий, т. к. не требует наличия стойки.
– Безопасность для курьера и ценностей.
– Сенсорные датчики.
– В зависимости от пожеланий клиента, особенностей законодательства и других факторов кейсы могут быть оснащены: чернильным, дымовым модулями, а также модулем высокой температуры (частичное или полное уничтожение содержимого).
– Агрессивный или незаметный внешний вид».
У кейса с экспозиции вид был неагрессивный, напротив, очень даже жалкий, униженный и оскорбленный, взывающий к отмщению за поруганную честь фирмы «Valmer Security Technologies». Возможно, автор композиции хотел показать, что может случиться, если покупатель не удосужится оснастить свое приобретение сенсорными датчиками, а также чернильными, дымовыми и высокотемпературными модулями. Вообще, рекламная идея показалась Петру Ивановичу нетривиальной и даже в чем-то спорной. Получалось, что ни система подавления радиовзрывателей, ни навороченный кейс, ни гуманный пистолет «ИЖ-79 9Т» ни денег, ни охранника не спасли. Хотя… Тут вновь припомнился старичок оружейник, с его припрятанным для знающих людей мечом. Может, та же идея? Посмотрит клиент на все бессилие законных методов защиты своей драгоценной жизни, взгрустнет от неприятной перспективы, задумается о завещании, о смысле жизни… И тогда, в самый кульминационный момент прощания с этим светом, появится, словно джинн из бутылки, ласковый менеджер. И прошепчет ангельским голоском на ушко: «Вы, я вижу, человек знающий, идемте-ка в сторонку, я вам кое-что покажу…» Под таким углом зрения задумка дизайнера показалась дьявольски изобретательной.
«Вот башка! Сразу видно – профи. Вот это настоящий пиар, не то что у нас…» – восхитился Петр Иванович, немного даже устыдившись девственной простоты своей рекламной идеи с привлечением Анькиных прелестей. Слово «настоящий» вновь, в который раз за сегодняшний день, заставило задуматься над своим вечно ускользающим смыслом.
«Настоящим», полностью соответствующим своему назначению, во всей экспозиции показался только черный мешок, и потому Петр Иванович прочел посвященную ему листовку с особенной тщательностью.
«АО НПО «Экохран» (г. Москва)
Мешок для переноски трупов, унифицированный (МПТ-У).
Чехол-мешок полиэтиленовый для хранения и захоронения трупов или их частей с приспособлением для переноски. Применяется для транспортировки трупов или их частей в любой стадии разложения, свето-, водо-, воздухонепроницаем. Легко отмывается от пятен, удобен в эксплуатации, снабжен эргономичными ручками и застежками. Рекомендуемая цена – 200 рублей».
После внимательного прочтения этого текста у Петра Ивановича почему-то задержалась в голове одна-единственная мысль:
«А ведь недорого совсем…»
