Текст книги "9 ноября (ЛП)"
Автор книги: Колин Гувер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
А я стараюсь не плакать, потому что это было бы глупо.
Верно?
* * *
Никогда не любила места у окна, поэтому, когда слышу, как женщина в проходе между сиденьями говорит что-то о ненависти к местам у прохода, я предлагаю ей свое.
Я не боюсь летать только когда не смотрю в окно. А если мне попадается место у окна, чувствую, будто что-то упускаю, когда не смотрю в элеватор. И тогда в течении всего полета я смотрю на мир под нами, и начинаю паниковать сильнее, чем если бы я просто сидела у прохода.
Убираю свою сумочку под сиденье и пытаюсь устроиться поудобней. Чувствую облегчение, от того что в следующем году Бен приедет в Нью-Йорк, потому что рейс из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк – одна из моих наименее любимых вещей.
Закрываю глаза в надежде, что смогу получить несколько часов сна. Завтра у меня не будет времени поспать до репетиции, и мне нужно уснуть сейчас. Ведь завтра день открытия, и я должна быть там для последнего прогона.
– Эй.
Я слышу голос Бена и его улыбку, и это означает, что я наверняка буду спать просто прекрасно, если уже путаю реальность с мечтами.
– Фэллон.
Мои глаза открываются. Я смотрю вверх, и вижу Бена, стоящего рядом со мной.
Что за чертовщина?
Смотрю на его руку, в которой он держит билет на самолет.
Выпрямляюсь на кресле.
– Что ты делаешь?
Кто-то пытается протиснуться мимо него, поэтому он прижимается ко мне ближе, насколько это возможно. Когда человек проходит, Бен встает на колени.
– Я забыл дать тебе домашнее задание на этот год. – он протягивает мне сложенный лист бумаги. – Мне нужно было купить билет на самолет для того, чтобы передать его тебе, пока ты не улетела, и это означает, что ты должна выполнить задание, иначе я напрасно потратил много денег. И кто вообще говорит "напрасно"? В любом случае. Это все. Совсем не поступок альфа-самца, но это неважно.
Я смотрю на бумажку в его руках, а затем перевожу взгляд на Бена. Он действительно купил билет на самолет, чтобы просто передать мне домашнее задание?
– Ты сумасшедший.
Бен усмехается, и снова встает, чтобы дать пройти кому-то еще. Стюардесса просит его освободить проход и занять свое место. Бен подмигивает мне.
– Мне лучше уйти, пока я не застрял в самолете, – он наклоняется и дарит мне короткий поцелуй в губы.
Я стараюсь скрыть печаль, которую, уверена, можно увидеть в моих глазах. Выдавливаю улыбку перед тем, как Бен поворачивается и уходит в сторону выхода. Стюардесса перехватывает его и спрашивает, почему он не в своем кресле. Он что-то бормочет про семейные обстоятельства, поэтому она позволяет ему пройти, но прежде чем исчезнуть из видимости, Бен оборачивается и снова подмигивает мне.
А потом он уходит.
Это происходит на яву?
Я смотрю вниз на листок в своих руках и так сильно нервничаю, что даже не могу открыть его. Неужели домашнее задание может стоить покупки билета на самолет?
Фэллон,
Я соврал. Немного. У меня нет для тебя списка с домашним заданием, потому что, думаю, ты и сама неплохо справляешься с взрослой жизнью. Вообще, мне нужно было отдать тебе это письмо, потому что я хотел поблагодарить тебя за сегодняшнюю встречу. Просто я забыл сказать тебе спасибо. Хреново, что ты вынуждена не спать целый день, но это очень много значит, ведь ты пожертвовала сном, чтобы выполнить нашу договоренность. Обещаю, я сделаю то же самое для тебя в следующем году. А за этот год я хочу, чтобы ты сделала только одну вещь.
Навести своего отца.
Я знаю, знаю. Он мудак. Но он единственный отец, который у тебя есть, и когда ты сказала мне, что не разговаривала с ним с прошлого года, я не мог отделаться от чувства вины. Я чувствую себя виноватым за ссору, которая у вас произошла, потому что мое вмешательство в чужой разговор не помогло решить вопросы. Я не должен был лезть не в свое дело, но если бы я остался в стороне, мне бы не довелось узнать, какие на тебе трусики. Поэтому, думаю, я действительно не жалею что вмешался, но переживаю что, возможно, твои отношения с отцом не были бы такими напряжёнными, если бы я просто забил на собственный интерес. Так что, на мой взгляд, тебе стоит дать ему еще один шанс.
Когда я понял, что забыл узнать у тебя эту мелочь, это стоило мне четыреста долларов за билет на самолет, который я просто не мог не купить. Так что не подведи меня, ладно? Позвони ему завтра. Ради меня.
В следующем году, я хочу провести с тобой весь день девятого ноября. Давай встретимся на час раньше, и я останусь до полуночи.
И я все еще надеюсь, что над тобой все будут смеяться.
Бен.
Прочитываю записку еще раз, прежде чем сложить ее. Я счастлива, что Бена нет в самолете, потому что улыбка на моем лице чересчур широкая.
Не могу поверить, что Бен сделал это. И не могу поверить, что собираюсь послушать его и позвонить завтра отцу только потому, что Бен меня попросил.
Но более того – я в шоке, что он потратил столько денег за билет на самолет, чтобы просто отдать мне это письмо. Это больше похоже на широкий жест, чем на несущественную мелочь. И мне нравится это так же сильно, если не больше, как и остальные несущественные мелочи, которые совершал Бен.
Может быть, я и не знаю о первых признаков влюбленности, потому что, повторяю, я еще не влюбилась в него. Еще слишком рано.
Но на самом деле это не правда. То, что сейчас происходит в моем сердце – слишком очевидно, чтобы отрицать. Думаю, я недооценила всю концепцию инста-любви. И теперь мне остается лишь гадать как нам прожить оставшиеся несколько лет, чтобы все закончилось счастливым концом.
Третье 9-е Ноября
Она “любила меня” в кавычках
Она целовала меня жирным шрифтом
Я ПЫТАЛСЯ УДЕРЖАТЬ ЕЕ заглавными буквами.
Она ушла многоточием...
—БЕНТОН ДЖЕЙМС КЕССЛЕР
Фэллон
Я принесла с собой в ресторан блокнот.
Немного странно, но за этот год столько всего произошло, что я начала записывать все события еще в январе. Я фанат порядка, в чем Бену очень повезло. Ему не придется долго меня расспрашивать, потому что здесь все записано. Про всех четырех парней, с которыми я сходила на свидания, про все кастинги, которые я посетила, про тот факт, что я снова разговариваю с отцом, про четыре прослушивания, которые я прошла, и про одну очень маленькую роль, которую я действительно сыграла, хоть и во второсортной пьесе. И как бы я ни была этому рада, я скучаю по театральному обществу больше, чем ожидала. Возможно, поэтому я наслаждалась тем, что каждый обращался ко мне за советом. Теперь, когда я получила маленькую роль в чуть более крупной пьесе, все кажется по-другому. Каждый пытается проложить свой путь к вершине, и они готовы ползти по головам. В этом мире так много конкурентоспособных людей, а я обнаружила, что совсем не одна из них. Но сегодня я не собираюсь зацикливаться на том, что будет или не будет в моей жизни, потому что сегодня все только для Бена и меня.
Я распланировала весь наш день. После завтрака, мы займёмся типичными для туристов делами. Я живу в Нью-Йорке уже два года, и еще ни разу не была в Эмпайр-Стейт-Билдинг. Хотя, после обеда нас ждёт самая волнительная часть. Пару недель назад я шла мимо художественной студии и заметила объявление о мероприятии под названием “Жизнь и смерть Дилана Томаса. Но в основном смерть.” Бен пару раз цитировал этого автора, поэтому я знаю, что ему нравятся его творчество. И тот факт, что мероприятие проходит в студии именно сегодня не так интересно, как то, что еще я узнала из листовки.
Дилан Томас умер в Нью-Йорке в 1953 году.
Девятого ноября.
Каковы шансы? Мне пришлось проверить эту информацию в Гугле, просто чтобы убедиться в ее правдивости. Это правда. И я понятия не имею, знает ли Бен эту деталь о Дилане Томасе. Отчасти я надеюсь, что нет, потому что хочу увидеть выражение его лица, когда я ему это скажу.
– Вы Фэллон?
Я смотрю на официантку. Это та же официантка, которая дважды приносила мне диетическую колу. Но на этот раз она выглядит извиняющейся... и с телефоном в руках.
Мое сердце сжимается.
Пожалуйста, пусть он просто опаздывает. Пожалуйста, пусть он не говорит, что не приедет сегодня.
Я киваю.
– Да.
Она протягивает мне телефон.
– Тут парень, говорит это срочно. Вы можете принести телефон обратно к стойке, когда закончите разговор.
Я беру телефон из ее рук и прижимаю к груди обеими руками. Но потом быстро оттягиваю трубку подальше, потому что боюсь, что Бен сможет услышать, как быстро стучит мое сердце. Смотрю вниз и делаю медленный вдох.
Не могу поверить, что так реагирую. Я и понятия не имела, сколько всего запланировала на сегодня, пока не появилась угроза, что это все могут у меня отнять. Медленно подношу телефон к уху. Закрываю глаза и бормочу:
– Алло?
Я сразу узнаю вздох, который раздается на том конце линии. С ума сойти, мне даже не надо слышать его голос, чтобы узнать. Вот насколько глубоко он в моем подсознании. Даже звук его дыхания мне знаком.
– Привет, – здоровается Бен.
Это не то отчаянное приветствие, которое я хотела услышать. Мне нужно, чтобы его голос был напуганным из-за опоздания. Как будто он только что сошел с самолета и боится, что я уйду, прежде чем он успеет оказаться здесь. Но вместо этого я слышу ленивое "привет". Как будто Бен, расслабившись, сидит на какой-то кровати. И совсем не паникует, спеша ко мне.
– Где ты? – я произношу страшный вопрос, уже зная, что он сейчас ответит – почти в трех тысячах миль от Нью-Йорка.
– В Лос-Анджелесе, – отвечает Бен. Я закрываю глаза и жду продолжения, но его нет. Он ничего не объясняет, что означает только одно – он чувствует себя виноватым.
Бен кого-то встретил.
– Ох, – говорю я. – Ладно.
Я стараюсь не быть такой очевидной, но моя грусть все равно слышна.
– Мне очень жаль, – извиняется Бен. Я слышу искренность в его словах, но Бен делает слишком мало, чтобы меня успокоить.
– Все в порядке?
Бен не сразу отвечает на мой вопрос. Наше молчание затягивается, пока он не вздыхает.
– Фэллон, – говорит он, и его голос дрожит. – Я даже не знаю, как мягче это сказать, но... мой брат Кайл... Он эм... он попал в аварию два дня назад.
Я закрываю рот рукой, когда его слова доходят до меня.
– О, нет. Бен, он в порядке?
Снова молчание, а потом слабое:
– Нет.
Бен произносит это так спокойно, как будто не верит в случившееся.
– Он э-э... он не выжил, Фэллон.
Я не в состоянии ответить на эту фразу. Не знаю, что сказать. У меня нет абсолютно ни одного подходящего слова. Я не достаточно хорошо знакома с Беном, чтобы знать, как успокоить его по телефону, и я не достаточно хорошо знакома с Кайлом, чтобы выразить свою печаль по поводу его кончины. Проходит пару секунд, прежде чем Бен снова начинает говорить:
– Я бы позвонил раньше, но... ты знаешь. Я не знал, как до тебя дозвониться.
Я качаю головой, как будто он может меня видеть.
– Стоп. Все нормально. Прости меня, Бен.
– Да, – отвечает он печально. – И ты меня.
Я хочу спросить его, могу ли я что-нибудь сделать, но знаю, что он, скорее всего, уже устал это слышать. Линию заполняет еще больше тишины, и я злюсь на себя за то, что не знаю, как реагировать на эту новость. Просто все так неожиданно, и я никогда не испытывала ничего подобного тому, что он, должно быть, сейчас переживает, поэтому даже не пытаюсь подделать сочувствие.
– Это убивает меня, – произносит Бен, его голос переходит на шепот. – Мы увидимся в следующем году. Обещаю.
Я зажмуриваюсь изо всех сил. Слышу глубокую боль в его голосе, и сама испытываю боль за него.
– В то же время в следующем году? – спрашивает он. – В том же месте?
– Конечно. – я стараюсь выдавить из себя это слово, прежде чем разрыдаюсь. Прежде чем скажу ему, что не могу ждать еще один год.
– Хорошо, – говорит он. – Мне нужно идти. Мне очень жаль.
– Я буду в порядке, Бен. Пожалуйста, не расстраивайся... Я понимаю.
Между нами снова повисает молчание, пока он, наконец, не вздыхает.
– Прощай, Фэллон.
Линия отключается, прежде чем я успеваю снова заговорить. Я смотрю на телефон, но слезы размывают мое видение.
Я убита горем. Раздавлена.
Какая же я дура, ведь как бы я не хотела убедить себя, что плачу над смертью брата Бена, это не так. Я плачу по совершенно эгоистичным причинам, а от осознания того, насколько я жалкая, я плачу еще сильнее.
Бен
Я сжимаю мобильник в руке и изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не швырнуть его в дверь своей спальни. Я надеялся, официантка скажет, что ее там нет. Надеялся, что Фэллон не пришла, и мне не пришлось бы ее разочаровывать. Я бы предпочел, чтобы она встретила другого, влюбилась и забыла обо мне, чем нести ответственность за то разочарование, что я слышал в ее голосе.
Откидываю голову назад, и прижимаюсь к двери. Смотрю в потолок и сдерживаю слезы, которые пытались вырваться с тех пор, как я узнал про катастрофу с Кайлом.
Я еще не плакал. Ни разу.
Какая от меня была бы польза Джордин, если бы я расклеился, когда рассказывал новость о гибели ее мужа за неделю до их годовщины? За три месяца до рождения их первого ребенка? И какой был бы толк, если бы я ревел, разговаривая с Йеном по телефону, когда мне нужно было сообщить, о смерти его младшего брата? Я знал, что Йену придется искать замену себе, чтобы сразу вернуться домой после нашего разговора, поэтому мне нужно было, чтобы Йен знал, что я в порядке. Что у меня все под контролем и ему не нужно спешить.
И вот, я готов расплакаться только сейчас, после разговора с Фэллон. Почему-то рассказывать эту новость ей было труднее, чем кому-либо. Наверно потому, что я знал – наш разговор был пропитан грустью не из-за смерти Кайла. Мы оба ждали этого дня, с тех пор как были вынуждены оторваться друг от друга в прошлом году.
И как бы я не хотел заверить ее, что приеду в следующем году, всё, что я хотел сделать, это упасть на колени и умолять ее прилететь сюда. Сегодня. Я никогда не нуждался обнять кого-то сильнее, чем Фэллон сейчас, и я бы все отдал, чтобы она была здесь, со мной. Чтобы просто иметь возможность прижаться лицом к ее волосам и почувствовать ее руки вокруг своей талии, на спине. Нет ничего в этом мире, что смогло бы утешить меня так, как Фэллон, но я не сказал ей этого. Я не смог. Возможно, надо было, но просить ее приехать в последнюю минуту – это больше любой просьбы, которую я когда-либо смогу попросить.
В дверь звонят, и я вскакиваю на ноги, вырываясь из оков сожаления, после телефонного звонка. Я просто должен был это сделать. Бросаю телефон на кровать и спешу вниз.
Йен открывает входную дверь, когда я оказываюсь на нижней ступеньке. Заходит Тейт и обвивает руками его шею. Я не удивлен, увидев здесь ее и Майлза. Майлз и Йен были лучшими друзьями еще до моего рождения, поэтому я рад, что они есть у Йена. Но от этой картины я погружаюсь ещё глубже в свой омут жалости к себе ведь единственный человек, который нужен мне – за три тысячи миль отсюда.
Тейт отпускает Йене и обнимает меня. Следом заходит Майлз и обнимает Йена, но ничего не говорит. Тейт оборачивается и тянется за одной из сумок, что в руках Майлза, но он ей ее не дает ее.
– Нет, – протестует он, и опускает взгляд на ее живот. – Я сам отнесу все наши вещи в комнату. А ты иди на кухню и сделай себе что-нибудь поесть, ты до сих пор не завтракала.
Йен закрывает за ними дверь и смотрит на Тейт.
– Он все еще не разрешает тебе ничего поднимать?
Тейт закатывает глаза.
– Никогда не думала, что устану, если со мной будут обращаться как с принцессой, но это перебор. Не могу дождаться, когда родится малыш, и все внимание Майлза сосредоточится на нем, а не на мне.
Майлз улыбается.
– Этого не случится. У меня хватит внимания на вас обоих. – Майлз кивает мне в знак приветствия, когда проходит мимо, направляясь в сторону гостевой спальни.
Тейт обращается ко мне:
– Я могу что-нибудь сделать? Пожалуйста, дай мне работу. Мне нужно что-то делать, чтобы чувствовать себя полезной.
Я показываю ей следовать за мной на кухню. Она останавливается, когда видит столешницу.
– Срань Господня.
– Да, – соглашаюсь я, глядя на гору еды. В течение двух ней люди приносили контейнеры с едой. Кайл работал в компании программного обеспечения с численностью около двухсот человек, а их здание находится всего в семи милях от нашего дома. Я почти уверен, что больше половины из них приносили еду за последние пару дней.
– Мы уже заполнили холодильник, плюс один в гараже. Но мне жалко выбрасывать еду.
Тейт закатывает рукава и проходит мимо меня.
– Я безо всяких угрызений совести выбрасываю такую еду, – она открывает один из контейнеров, принюхивается и морщится. Быстро его закрывает. – Это определенно нельзя хранить.
Тейт бросает контейнер целиком в помойку. Я стою на кухне, наблюдая за ней, и впервые замечаю, что у неё с Джордин почти одинаковые животы. Может быть, чуть больше.
– Когда дата родов?
– Через девять недель. На две недели раньше Джордин. – она смотрит на меня, подняв крышку другого контейнера. – Как она?
Я сажусь у барной стойки, глубокий вздыхая.
– Не очень. Я не могу заставить ее что-нибудь съесть. Она не хочет даже выходить из своей комнаты.
– Она спит?
– Надеюсь. Ее мама прилетела вчера вечером, хотя Джордин не хочет с ней разговаривать. Я надеялся, что она сможет помочь.
Тейт кивает, но я замечаю, что она вытирает слезы, когда отворачивается.
– Не могу представить, что она переживает, – шепчет Тейт.
Я тоже не могу. И даже не хочу пробовать. Слишком много нужно будет сделать, прежде чем похороны Кайла заставят меня погрузиться в вопрос что, черт возьми, случится с Джордин и ее ребенком.
Я иду в комнату Йена и стучу в дверь. Когда я вхожу, он натягивает футболку через голову. У него красные глаза, но он быстро опускает взгляд, прежде чем нагнуться и надеть ботинки. Я делаю вид, что не заметил его слез.
– Ты готов? – спрашиваю его. Он кивает и следует за мной к двери.
Йен сильно переживает, как и положено брату. Но есть только одна причина, почему я не могу позволить этому сломать меня. Пока нет. Потому, что сейчас только я один удерживаю нас всех вместе.
Несколько дней назад я думал, что сегодняшний день проведу с Фэллон в Нью-Йорке. Я и представить не мог, что окажусь в похоронном бюро, выбирая гроб единственному человеку в этом мире, который знал меня лучше всех.
• • •
– Что ты собираешься делать с домом? – спрашивает мой дядя, доставая из холодильника пиво. Закрыв дверь, он снова ее открывает и вынимает кастрюлю с едой. Поднимает крышку и нюхает, затем пожимает плечами и достает вилку из соседнего ящика.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, когда дядя запихивает в рот ложку охлажденной лапши.
Он машет вилкой в сторону комнаты.
– Дом, – говорит он с набитым ртом. Проглатывает и снова тычет вилкой в кастрюлю. – Уверен, Джордин переедет обратно в Неваду к матери. Ты просто останешься здесь один?
Я не думал об этом, но он прав. Дом очень большой, и я сомневаюсь, что захочу остаться здесь один. Но мысль о его продаже ужасает меня. Я жил в этом доме с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И мама умерла, но она никогда бы не захотела, чтобы мы продали этот дом. Она даже сама так сказала.
– Не знаю. Я еще не думал об этом.
Дядя открывает свое пиво.
– Ну, если все же решишь продать его, не забудь прислать мне каталог. Я могу предложить тебе отличную цену.
Но тут я слышу голос тети за спиной.
– Ты серьезно, Энтони? Тебе не кажется, что это слишком рано? – она извиняющее смотрит на меня. – Прости, Бен. Твой дядя – идиот.
Теперь, когда она отчитала дядю, я понимаю, что обсуждать со мной продажу дома всего через десять минут после их прихода – как минимум дурной тон.
Я уже сбился со счета всех, кто находится в нашем доме прямо сейчас. Уже почти семь вечера и к нам заехали, как минимум, пять двоюродных братьев. По две тети и дяди принесли еду, пока Йен и Майлз сидят на крыльце на заднем дворе. Тейт все еще бегает, убирая беспорядок, несмотря на отчаянные мольбы Майлза об отдыхе. А Джордин... что ж. Она так и не выходила из своей спальни.
– Бен, иди сюда! – кричит Йен снаружи. Я с удовольствием цепляюсь за возможность избежать разговора с дядей и открываю дверь. Йен и Майлз сидят на ступеньках веранды, уставившись на задний двор.
– Что?
Йен поворачивается:
– Ты связался с его старыми коллегами и сообщил им? Я даже не подумал об этом.
Я киваю.
– Да, я им вчера звонил.
– Что насчет того друга с красными волосами?
– Тот, который был на свадьбе?
– Да.
– Он знает. Все знают, Йен. Это называется Фэйсбук.
Брат кивает, а затем снова оглядывается вокруг. Йен редко здесь бывает из-за своего напряженного графика, поэтому домом руковожу я, и из-за того что Йен не знает с чем помочь, он чувствует себя бесполезным. Однако это не так. Тот простой факт, что брат позволяет мне беспокоиться обо всем – на самом деле немного помогает. Особенно после того, как я не смог сегодня увидеться с Фэллон, как планировал.
Я закрываю заднюю дверь и врезаюсь в Тейт.
– Извини, – говорит она, обходя меня. – Думаю, я, наконец, убедила Джордин что-нибудь съесть.
Она бросается к холодильнику и грозно смотрит на моего дядю, наблюдая, как тот ковыряется в каждом контейнере, принесенном сегодня.
– Перестань есть и пошли, – говорит ему тетя. – У нас еще ужин с Клаудией и Биллом.
Они обнимают меня на прощание и обещают встретиться на похоронах. Когда тетя не видит, дядя Энтони подсовывает мне свою визитку риэлтора. Закрыв за ними входную дверь, я опираюсь на нее спиной и облегченно выдыхаю.
Думаю, необходимость общаться со всеми посетителями – это худшая часть из всей этой херни смерть-члена-твоей-семьи. Не помню такого числа гостей, когда умерла мама несколько лет назад, но опять же, Кайл был жив и выполнял ту роль, которую приходится играть мне прямо сейчас. Тогда я горевал в своей спальне, как сейчас делает Джордин, прячась подальше от всех людей. И воспоминания о Кайле, заботящемся обо всех этих вещах тогда, когда он был так молод, накрывают меня чувством вины. Он, должно быть, страдал из-за ее смерти так же сильно, как и я, но я нуждался в нем, чтобы не развалиться на части, с тех пор как расклеился от ничегонеделания.
Провожу руками по лицу, желая поскорее покончить со всем этим. Хочу, чтобы этот день закончился, пришел завтрашний, а потом и похороны подойдут к концу. Я просто хочу, чтобы все устаканилось. Но опять же, я боюсь того, что буду чувствовать, когда вся суматоха, наконец-то, закончится.
Я отталкиваюсь от двери и направляюсь в сторону кухни, когда раздается звонок в дверь. Снова. Я издаю стон, когда Тейт подходит ко мне с тарелкой еды.
– Я хотела бы помочь, но... – она смотрит вниз на тарелку и чашку в своих руках.
– Если ты сможешь заставить Джордин съесть что-нибудь, я буду развлекать десять миллионов посетителей.
Тейт соглашается, сочувственно кивая, и направляется обратно в комнату Джордин.
Я распахиваю дверь. Дважды моргаю, чтобы убедиться, что действительно вижу ее. Прямо на меня смотрит Фэллон, и я не могу произнести ни слова. Боюсь, что если заговорю, моя иллюзия исчезнет.
– Мне следовало сначала позвонить, – нервно говорит она. – Но у меня нет твоего номера. Я просто… Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но она поднимает руку, останавливая меня.
– Я только что соврала тебе, прости. Я здесь не для того, чтобы узнать, все ли хорошо. Знаю, что ты не в порядке. Я просто места себе не находила после того, как ты повесил трубку. Мысль, что я не увижу тебя сегодня, и мне придется ждать еще год, полностью опустошила меня и...
Я делаю шаг вперед и затыкаю ее своим ртом.
Фэллон вздыхает у моих губ и обнимает меня. Я крепко ее целую, не в силах поверить, что она на самом деле стоит здесь. Что она поехала прямо в аэропорт после того, как поговорила со мной сегодня, и потратила деньги на билет, чтобы прилететь в Лос-Анджелес и повидаться со мной.
Я продолжаю целовать Фэллон, когда завожу в дом. Я обнимаю ее за талию, удерживая рядом, потому что боюсь, что если отпущу, она раствориться в воздухе.
– Мне нужно...
Фэллон пытается что-то сказать, но наши губы плотно прижаты друг к другу, и это мешает ей говорить. Она открывает входную дверь и пытается отстраниться от меня. Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы она смогла сказать то, что пытается.
– Я должна сказать водителю, что он может уезжать. Я не была уверена, что ты захочешь меня здесь видеть.
Я обхожу ее и шире открываю дверь. Машу рукой, показывая водителю уезжать, и закрыв дверь, хватаю ее за руку.
Тяну Фэллон вверх по лестнице в свою комнату.
Подальше ото всех в этом мире, потому что не хочу видеть или говорить с кем-либо прямо сейчас.
Фэллон – единственная, кого я хотел видеть сегодня, и вот она здесь. Прямо передо мной. Потому что она скучала по мне.
Если она не будет осторожна, я могу просто влюбиться в нее.
Сегодня вечером.
