Текст книги "Убийство на канале"
Автор книги: Колин Декстер
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава тридцать вторая
Да, видно, тот, кто начал лгать,
Не обойдется ложью малой.
Вальтер Скотт, «Мармион»
– Что, что? – спросил изумленно Льюис, который пришел к 7:30 вечера («Не раньше, чем закончится передача «Семья Арчеров» по радио» – было категоричным распоряжением.)
Он сам сделал одно небольшое интересное открытие – ну, офицер Райт из Сент-Олдейста вообще-то его сделала, он принес его в небольшом конверте и надеялся, что оно послужит развлечением для Морса в его вполне невинной игре «Найди Джоанну Франкс». Но наблюдать, как Морс мчится впереди охотничьего отряда и преследует (в чем Льюис был твердо убежден) какую-то воображаемую лисицу, было если не абсолютно необычным, то по крайней мере, немного смущающим.
– Смотрите, Льюис, – Морс немедленно включился на полную скорость – это один их самых красивых обманов из всех, с которыми мы когда-либо сталкивались. Характерные для данного случая проблемы – почти все – решаются сразу, как только мы делаем еще один шаг к воображаемой вероятности.
– А меня вы уже потеряли из вида, сэр, – запротестовал Льюис.
– Нет, не потерял! Сделайте и вы еще один шаг. Вот думаете, что вы в неведении, что вы в потемках? Не так ли? Но мы все в потемках. Я и сам бродил в темноте, прежде чем сделал еще один шаг во мраке. И в тот момент, когда его сделал, я оказался на ярком солнечном свете.
– Рад это слышать, – пробурчал Льюис.
– Вот как это случилось. Когда я прочел эту историю, то почувствовал в ней нечто неспокойное – что-то вызывало подозрения, тревожило. Больше всего меня беспокоило это дело с опознанием трупа – оно обеспокоило бы сегодня любого служителя закона, как вам известно! Но, что еще важнее, если рассматривать психологическую сторону всей этой…
– Сэр! (Беспрецедентным случаем было для Льюиса прерывать шефа с такой решительностью.) – Не могли бы вы, умоляю вас, не могли бы вы… забыть про все эти психологические объяснения? Я сыт по горло говорильней всяких социальных служб. Не могли бы вы сказать мне просто и…
– Хотите сказать, что я вас напрягаю, так что ли?
– Именно это я хочу сказать, сэр.
Морс довольно кивнул головой.
– Тогда давайте поговорим об этом по-простому, а? В больнице я прочитал одну историю. Она меня заинтриговала. Считаю – я считаю, что были арестованы не те, кто нужно, а некоторые из них еще и повешены за убийство этой маленькой дряни из Ливерпуля. Как уже было сказано, я решил, что идентификация трупа этой дамы была слегка под вопросом; а когда прочел слова, которые лодочники, по мнению следствия, говорили о ней – ну, я уже был убежден, что нечто в принципе не в порядке. Понимаете?
– Вы сказали, что перейдете к сути, сэр.
– Я подумал, что отец Джоанны… Нет! Давайте начнем с начала! Отец Джоанны работал представителем страхового агентства. Как большинство людей на такой службе, он застраховал и некоторых членов своей семьи, в таком случае они были настолько тупы, что заключили договор страхования у него. Он получает маленькие комиссионные и в конечном счете никаких фальшивок не продает, так? Я считаю, что Джоанна и ее первый супруг, наш приятель фокусник, вскоре добавились к списку обладателей страховых полисов. Потом наступают трудные времена, и, как верх всех несчастий, мистер Донаван, самый великий человек в мире, берет и умирает. И когда естественная скорбь Джоанны поутихла – или скорее испарилась – она с благодарностью обнаружила, что достаточно прилично подзаработала на страховании его жизни. Она получает сто фунтов плюс проценты за подписанный всего за два-три года до этого страховой полис. Сто фунтов плюс проценты в 1850 и каком-то там году были значительной суммой. И вероятно Джоанна именно в то время осознает потенциальные возможности для злоупотреблений в этой системе. Она начинает рассматривать страховую деятельность не только как возможный в будущем источник выгоды, но и как действительный источник наживы в настоящем. Итак, после смерти Донавана, она знакомится и выходит замуж за Франкса. Первое, на чем она настояла, было получение им страховки – не за его жизнь, а за ее. Отец Джоанны имел возможность выполнить необходимые формальности, и действительно, он сделал это без каких бы то ни было затруднений. Вероятно вскоре после этого в страховой компании «Ноттингемшир и Мидлендс» начали подозревать Керрика – Дэниела Керрика, отца Джоанны – и ему сообщили, что больше в его услугах не нуждаются.
– Сэр!
Морс поднял правую руку.
– Джоанну Франкс никогда никто не убивал, Льюис! Она была организатором – организаторшей – и стояла за мошенническим обманом, который должен был принести значительный и страшно необходимый ей доход. Другая женщина примерно того же возраста и того же роста была найдена утонувшей в Оксфордском канале; женщина, доставленная вторым супругом Джоанны, конюхом с Эджвер-Роуд, который проехал как кучер почтовой кареты – плевое дело для него – расстояние от Лондона, чтобы встретится с женой в Оксфорде. Или точнее, Льюис, немного севернее Оксфорда. Вспоминаете в книге полковника? (Морс открыл ее на странице, которую имел в виду.)
– Он… – вот здесь! – «он объяснил, что получив уведомление, прибыл в Оксфордшир». – Наглый лжец!
Льюис, заинтересовавшись вопреки своему желанию, кивнул едва заметно головой в знак согласия.
– Значит, вы хотите сказать, сэр, что Джоанна придумала это мошенничество со страховкой и, вероятно, таким образом, обеспечила небольшим состоянием себя и своего папу?
– Да! Но не только это. Слушайте! Может я и ошибаюсь, Льюис, но считаю, что не только Джоанна была ошибочно идентифицирована как законная супруга Чарльза Франкса – самим Чарльзом Франксом – но и что Чарльз Франкс был единственным супругом женщины, которая по общему мнению была убита на «Барбаре Брей». Короче, этот «Чарльз Франкс», который умывался слезами на втором процессе, был никто иной как Донаван.
– Ха!
– «Мастер на все руки»: актер, фокусник, интерпретатор, мошенник, хитрый интриган, закоренелый убийца, любящий супруг, слезливый свидетель, он был первым и единственным супругом Джоанны Франкс: Ф.Т. Донаван! Все считали – вы считали, и я тоже, что имеют дело с тремя главными действующими лицами, исполняющими свои роли в нашей маленькой драме, а теперь я говорю вам, Льюис, что по всей вероятности их было всего двое. Джоанна и ее супруг – самый великий человек в мире, человек, похороненный на западном берегу Ирландии, о который, как говорят, разбиваются большие, идущие с Атлантического океана волны…
Глава тридцать третья
Льюис молчал. А как иначе? У него в кармане было ценное доказательство, но пока сознание Морса все еще витало в верхних слоях атмосферы, до того момента не было никакого смысла прерывать его. Он положил конверт с единственным, фотокопированным листочком на кофейный столик и приготовился слушать дальше.
– Свидетельские показания о последних нескольких днях Джоанны Франкс говорят о том, что, возможно, ее сознание было малость затуманено; среди них есть и такой факт, что она в какой-то момент позвала своего супруга – «Франкс! Франкс! Франкс!». Вы согласны? Но она вообще не кричала этого – она звала своего первого мужа, Льюис! Я тут сидел и думал про Уогги Гринэвея…
– И про его дочку, – пробормотал Льюис едва слышно.
– …и вспомнил «Медведя Донавана». Ф.Т. Донаван. Готов поспорить на свою следующую зарплату, что «Ф» это первая буква имени «Франк»! Ха! Вы слышали когда-нибудь, чтобы жена обращалась к мужу по фамилии?
– Да, сэр.
– Глупости! Не в наши дни.
– Но это не происходило в наши дни. Это было…
– Она звала Франка Донавана – поверь мне!
– Но, может быть, она чокнулась, и если это так…
– Глупости!
– Ну, мы никогда не узнаем наверняка, не так ли, сэр?
– Глупости!
Морс откинулся назад с самодовольным и авторитетным видом человека, убежденного, что то, о чем он трижды сказал «глупости», по законам Вселенной непременно должно быть глупостью.
– Если бы мы только знали их рост – Джоанны и… и той другой женщины. Но есть небольшой шанс, а? Те могилы, Льюис…
– Какую новость хотите услышать первой, сэр? Хорошую или плохую?
Морс поморщился.
– Это?.. – он указал на конверт.
– Это хорошая новость!
Морс медленно вынул и подробно осмотрел фотокопированный лист.
Утро 7 часов 25 минут
Утопленное тело было в части канала, собствет. герц. М –
перенесено в «Плуг» в Уольве – личность? Неизвестна.
Предв. данные осмотра – предп. смерть через утопление –
видимые раны отсутс. – 162 см – хорошее физ. состояние –
возр. 35 лет. Синева на губах (прав. сторона) – тело тепло
одето полностью, без шляпы и обуви – лицо: бескровное, синее.
– Это конечно не рапорт коронера, сэр, но это лучшее, чем мы располагаем. Этот приятель, должно быть, осматривал ее до вскрытия. Интересно, не правда ли?
– Очень интересно.
Отчет был написан на белом листе бумаги с датой и подписал его, видимо, некий «др Виллис», потому что не только почерк был типичным для получитаемой писанины, неизменно связываемой с медицинской профессией. Типичными были и написанные обескураживающе неразличимо «п», «н» и «и» – эти буквы будто срисовали с некоего подобия закругленным рыболовным крючкам. Очевидно, это были заметки прилежного местного лекаря, приглашенного удостоверить смерть и предпринять необходимые действия – в этом случае потом, наверняка, все это было передано какой-то более высокой инстанции. Несмотря на это в записках можно было найти несколько крупиц самородного золота: добрый доктор Виллис точно измерил рост и сделал пару уместных (и очевидно, точных) наблюдений.
Однако, с точки зрения Морса недвусмысленное утверждение, сделанное доктором, о том, что тело было все еще тепло, было нелепо. Вероятно, это был документ, приложенный позднее к последующему заключению по вскрытию и впоследствии повторенный как на суде, так и в рассказе полковника. Жаль, потому что, если Морс был прав, и тело Джоанны Франкс было заменено другим, то тогда эта женщина должна была умереть в ранние утренние часы и, следовательно, никак не могла утонуть тремячетырьмя часами позднее. Достаточно рискованно для убийцы. Конечно, было странно, что лицо мертвой женщины посинело настолько быстро; но нельзя было пренебречь очевидным фактом, что первый медик, который осмотрел труп, установил, что он все еще теплый.
Однако это ли написано в отчете – «тело еще теплое»? Нет! Не это! Там просто написано «тепло». Или как?
Морс снова просмотрел внимательно отчет и почувствовал знакомый горячий прилив крови в области плеч. Возможно ли такое? Неужели все остальные прочли отчет ошибочно? В других его местах замечания были отделены одно от другого какой-либо пунктуацией – были тире (девять штук) или запятые (три), или вопросительный знак (только один). Все замечания кроме одного: исключением было «тело тепло одето полностью» и т.д. Не было ни тире, ни запятой между этими двумя явно в корне различающимися фактами – если только ксерокс скопировал неверно. Нет! Решение было проще. Не было завершенной мысли, которой требовалась бы какая-то пунктуация! Морс посмотрел снова на шестую строчку доклада: (прав. сторона) – тело тепло и отметил еще один факт. Во всем отчете знаки препинания были старательно проставлены. По этому документу было видно, что Виллис особенно почитал пунктуацию. Так что, строчку, может надо было – конечно, необходимо было! – читать вместе с другой, следующим образом: Синева на губах (прав. сторона) – тело тепло одето полностью. Тело было одето целиком в теплые вещи! Труп не был «теплым» как фактически, так и на листке у Морса. Там у него внезапно труп стал очень, очень холодным.
Льюис, несмотря на то, что полностью принимал правдоподобность этого варианта текста, похоже не разделял волнения, которое уже охватило Морса, к тому же пришло время для плохой новости.
– У нас нет шансов проверить это на старом кладбище Саммертауна, сэр.
– Почему нет? Надгробные плиты все еще там, по крайней мере, некоторые из них – так написано. Да я и сам их видел.
– Они все были выкопаны при строительстве новых зданий.
– Даже те, которые упоминает полковник?
Льюис кивнул.
Морс, конечно, очень хорошо знал, что возможность получить разрешение на эксгумацию и раскопки целого куска озелененной площадки, была исключительно мала. И несмотря на это, мысль, что он мог бы подтвердить свою теорию… Но, естественно он понимал, что это не вопрос жизни и смерти; не имело значения даже исправление печальной несправедливости. Это не было важно ни для кого – кроме него самого. Всегда, когда он сталкивался с проблемами (с ранних ученических лет и до сих пор), будь то значения слов, алгебра, криминальные романы с загадочными уликами в них – всегда его заполняло огромное желание узнать ответы, независимо от того, будут ли эти ответы удовлетворительны или нет. И теперь, каким бы ни был мотив, приведший к этому отвратительному убийству, он осознал, что крайне обеспокоен тем фактом, что женщина, которую он искал, до недавнего времени покоилась в отмеченной надгробной плитой могиле в Северном Оксфорде. В конце концов, была ли она Джоанной Франкс? Никакого шанса узнать сейчас – хотя бы не наверняка. Но если педантичный др Виллис сделал точные измерения, она никак не могла быть Джоанной, не так ли?
Когда Льюис ушел, Морс позвонил по телефону.
– Каким был средний рост женщин в XIX веке?
– В какой части XIX века, Морс?
– Ну, скажем, в середине.
– Интересный вопрос!
– Итак?
– Предполагаю, что варьировался.
– Ну, давай же!
– Скудное питание, нехватка протеинов – по этим причинам большинство из них не были очень крупными. Вероятно не крупнее жертв Потрошителя в 1880ых: метр и сорок семь, метр и пятьдесят, метр и пятьдесят два – где-то так; более-менее таковы они были, те милые дамы. Кроме одной – Страйд, вроде бы так ее звали? Да, Элизабет Страйд, убитая Потрошителем. Ее называли «Долговязая Лиз» – она была намного выше всех остальных женщин в борделях Лондона. Ты меня слушаешь, Морс?
– Какого роста была она – «Долговязая Лиз»?
– Не знаю.
– Можешь проверить?
– Что, сейчас?
– И мне позвонить?
– Иди к черту!
– Благодарю.
Морс целых три минуты слушал любовный дуэт из первого действия Die Walkure, потом зазвонил телефон.
– Морс? Метр и шестьдесят один. Морс присвистнул.
– Что-то не так?
– Благодарю, Макс! Между прочим, ты завтра весь день будешь в лаборатории? Хочу принести показать тебе кое-что.
Значит «стройная маленькая фигурка» была на целый сантиметр выше, «Долговязой Лиз» Страйд! И ее туфельки, как установил Льюис, были приблизительно № 3738! Ладно, ладно! В сущности, все заново нарытые факты (вопреки тому, что, вероятно, не были le mot juste[31]31
Точным словом – (фр.)
[Закрыть]), подтверждали смелую гипотезу Морса. Но как бы это его не бесило, похоже, не было никакой возможности узнать правду. Во всяком случае, не правду о Джоанне Франкс.
Глава тридцать четвертая
Неотесанные браконьеры застрелили дикую сову
Башня стоит безмолвно под бледной луной
Но леди Портер, рыскающая в поисках добычи
Скоро продаст это место за гроши
Э.О. Пэррот, в журнале «Спектейтор»
Сообщение страховой компании было третьим и последним извещением о внесении долга за предыдущий месяц, и первое, что сделал Морс на следующее утро – отправил чек с приложением письма, в котором приносил свои извинения. Он не сильно разбирался в финансах, но около десяти лет назад решил предусмотрительно (как оказалось, и благоразумно) вносить ежемесячно по 55 фунтов, чтобы получить сумму в 12 000 фунтов с процентами по достижении шестидесяти лет – возраста, который устрашающе приближался. Он никогда не задумывался о том, что будет, если он скончается, прежде чем закончится договор страхования. У него не было причин для беспокойства: на данный момент у него не было денежных затруднений, он никого не содержал, у него была хорошая зарплата и договор ипотеки, который истекал через два года. Да, он знал, что по сравнению с огромным большинством людей, ему выпала исключительная удача. И все же, может быть, следовало подумать о завещании…
По какому-то совпадению накануне он говорил с Льюисом о страховках и (тут он признался себе) достаточно насочинял, пока объяснял ему, как обстоят дела. Но ведь предположение его не было полностью невероятным? Эти обманы со страховками? Внимательно отделив первый материал, который Кристин принесла ему в больницу «Джон Редклиф», он снова просмотрел факты и цифры страховой компании «Ноттингемшир и Мидлендс» за 1859 год.
Джоанна родилась в 1821 году, значит в 1859-ом ей было 38 лет. Если она застраховала свою жизнь двумя годами ранее, то для возраста в 36 лет ежегодный взнос (согласно плану компании) составлял 3 фунта, 8 шиллингов и 9 пенсов. Выплатив чуть менее семи фунтов за два года, скажем так, можно сорвать куш в 100 фунтов. Совсем не плохо. И если Донаван уже положил в карман подобную сумму…
Морс вышел из квартиры прогуляться до обеда (его первый выход после возвращения) и опустить свое единственное письмо. Не встретив ни одного знакомого, он свернул направо с Бэнбери-Роуд и пошел по Мидл-Вей. Было хмурое, влажное утро, и стая ворон (вероятно, перепутав часы) каркала на деревьях справа от него. Потом он миновал ряд привлекательных домиков с эркерными окнами по обеим сторонам улицы – и с левой стороны, вот он: «Дадли Корт» – здание, построенное из кирпичей цвета корицы на месте старого кладбища Саммертауна. Прямоугольный газон примерно 25 на 50 метров простирался позади низкой, около полуметра стены, которую Морс перешагнул и пошел по травяной площадке, засаженной тисовыми деревьями и кустами, усыпанными какими-то красноватыми плодами. С левой стороны площадку огораживали задние помещения светского клуба. Возле его стен, под вьющимися ветками зимнего жасмина, он смог различить покрытые влажными березовыми листьями едва виднеющиеся остатки четырех-пяти надгробных плит, сколотых у основания и напоминающих выщербленные зубы. Очевидно, любые более глубокие попытки вытащить эти плиты целиком, были невозможны из-за близости к стене. Но все остальные были выкопаны, может быть несколько лет назад – и без сомнения надлежащим образом описаны в бумагах в какой-нибудь пыльной папке, стоящей на полках местной епархиальной службы.
Ну, Морс, по крайней мере, сумел посмотреть в глаза простому факту: никаких доказательств не могло вылезти из этих прекрасных газонов. Никаких! И все же было неплохо узнать, в каком месте отмечала надгробная плита последнее убежище «тленных останков» (как выразился полковник) Джоанны Франкс. Или чьими бы они там не были.
Обойдя сам «Дадли Корт», у которого стояла рождественская елка, украшенная уже светящимися красными, зелеными и желтыми лампами, он пошел дальше знакомыми улочками, пока не достиг Саут-Парейд, точно напротив почты, в которую заходил раз в году, чтобы оплатить транспортный налог за свою «Ланчию». Но в то время, когда он вышагивал мимо старых зданий, мысли его были далеко, и он уже принял твердое решение. Если один из его подозреваемых ускользнул, он отправиться искать другого! Ему был необходим отдых. В таком случае он отправиться отдыхать.
Точно на противоположной стороне улицы находилось туристическое агентство, и девушка, сидевшая у первого стола, лучезарно ему улыбнулась.
– Что желаете, сэр?
– Я бы хотел – (Морс сел) – я бы хотел заказать поездку на машине в Ирландию – в Республику, я имею в виду.
Позднее в тот же день Морс заскочил в институт патологии «Вильям Данн» на Саут-Паркс-Роуд.
– Посмотри на них, прошу тебя!
Воздержавшись от какого бы то ни было циничного комментария, Макс с сомнением глянул поверх очков.
– Макс! Я хотел бы знать…
– …были они куплены в магазине M&S или в Литтлвудс?
– Разорваны ли, Макс – разорваны.
– Разорваны? Что разорвано? – Макс приподнял панталоны с известной долей брезгливости и осмотрел их (как показалось Морсу) не особенно внимательно.
– Не порвано, Морс. Ни малейшего следа каких бы то ни было неправильных растяжений ниток на ткани – американской, между прочим, знаешь ли?
– Думаю, что да.
– Ну-у, тут не нужен микроскоп, чтобы установить – это разрез: точный, прямой, отчетливый разрез, понимаешь?
– Ножом?
– Чем, черт побери, режут?
– Ножом для сыра? Ножницами?..
– Человеческое воображение, Морс, это нечто удивительное!
Также было удивительным то, что Морс получил такой однозначный ответ на один из своих вопросов; в сущности, первый подобный ответ за все их долгое и сравнительно дружелюбное знакомство.
