Текст книги "Дом на Ястребином мысу"

Автор книги: Клодетт Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4

Ее разбудил телефонный звонок, и несколько секунд она лежала, глядя на теплую желтизну утреннего солнца и гадая, кто это может быть. Затем она соскочила с кровати и побежала по коридору в библиотеку, где настойчиво продолжал звонить телефон. Она услышала голос Боба – веселый, как утро.

– Как насчет того, чтобы я заехал за тобой до полудня? – спросил он. – Я пересказал отцу твои соображения, и он желает поговорить с тобой.

– Прекрасно, – сказала Джейн. – Я буду дома или на взморье. Кажется, сегодня достаточно тепло, так что можно принять солнечные ванны.

– Но никаких скал? – со смешком спросил он.

– Никаких скал, – эхом откликнулась она. – Увидимся позже.

Она положила трубку, протерла глаза и вернулась в комнату. Море сверкало за окном, а воздух был ясен и чист; утро это не годилось для смешных домыслов и мрачных предположений. Она надела шорты и майку и поспешила наружу, даже не оглядываясь на скалы и не желая вспоминать о коснувшейся ее смерти. Это было теплое утро, наполненное жизнью, и далекие крики чаек были более сердечными и не таким одинокими, как всегда. Она перешла дорогу над дюнами и сползла по одной дюне вниз, на пляж, чуть не упав. Она была уже на песке, почти у воды, когда увидела перед собой фигуру человека.

– Феррис! – удивленно воскликнула она. Он, должно быть, стоял за одной из дюн, догадалась она, когда он подошел к ней. – Это приятный сюрприз.

Улыбка его была короткой, но она почувствовала ее тепло.

– Ты поджидал меня? – спросила она, заметив, что взгляд его скользнул по ее длинным стройным ногам, а затем поднялся к округлости ее груди.

– Может быть, – сказал он. – Я захотел узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего.

– Я быстро восстановила силы, – ответила она. – Побудешь немного со мной?

Он покачал головой.

– Енох ждет меня в городе, – сказал он. – Мы взяли лодку, чтобы разведать несколько прибрежных мест, но вряд ли нас ожидает большая удача.

Джейн села на белый песок и почувствовала на себе взгляд Ферриса. Вытянувшись, она увидела, что он присел на корточки рядом с ней, и легкая улыбка тронула его губы.

– Я останусь с тобой еще на одну минуту, – сказал он, и она поняла, что, оставшись «еще на одну минуту», он тем самым выразил то, что большинство мужчин выражают словами.

– Спасибо тебе, Феррис, – сказала она тихо, и глаза ее заскользили по его сильному лицу. – Вчера я рассказывала тебе о себе. А теперь ты расскажи мне о себе. Всегда ли ты жил здесь?

– Да. И мой отец, и мой дед тоже, – сказал он.

– А в каком месте ты живешь? – спросила она.

– На улице, что идет вдоль гавани и дамбы. Я живу в прекрасном месте со своей тетушкой. Последний дом в конце улицы.

– А девушки? – спросила она.

– Было несколько, – сказал он. – Хотя никто из них не был похож на тебя, даже самые хорошенькие из них. – Он перевел взгляд на море, явно смущенный тем, что сравнил ее с другими. Она слегка дотронулась до его руки.

– А ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать отсюда? – спросила она. – И заняться чем-нибудь другим?

– Время от времени, – сказал он. – Может быть, я уехал бы, если бы было ради кого. А для одного себя нет необходимости. Но все равно я хотел бы жить где-нибудь рядом с морем.

– Несомненно, – улыбнулась Джейн, и он резко встал на ноги.

– Мне надо идти, – сказал он. – Я поговорю с другими. Они не поверят тебе, но немного подождут.

– Хорошо, – ответила она. – Я собираюсь сегодня повидаться с Хубертом Уэзерби. И после этого мне будет что тебе рассказать.

– Мы с Енохом приплывем сюда днем, – сказал Феррис Дункан. – Мы затащим лодку на взморье. Если ты уже вернешься, спустись вниз.

– Хорошо, – сказала она.

Она смотрела, как он взбирается по песчаной дюне легким пружинистым шагом, а затем растянулась на песке и позволила солнцу ласкать свое тело. Она чуть не спросила Ферриса, верит ли он в легенду, но решила, что это неподходящий момент. Закрыв глаза, она слушала шуршание воли по песку и крики морских птиц. Ветер дул с неослабной силой, но солнце смягчало его резкие порывы. Она знала, однако, что к полудню уже не сможет загорать. Эта земля неохотно предоставляла моменты наслаждения, и их надо было ловить. Джейн пролежала на пляже чуть больше часа, затем села и посмотрела на море – туда, где вырисовывались очертания Рок-Айленда. Легкая тень легла на ее лоб, Джейн глубоко задумалась. Поднявшись, она заспешила назад в дом и надела простую темно-розовую рубашку. На стул она положила толстый серый свитер, чтобы не забыть взять с собой.

Она никогда не думала, что Аманта Колбурн окажется персоной, которой ей будет не хватать, но так оно и оказалось. Дом был тих, как могила, когда она, переодевшись, пошла в конец коридора, она увидела письмо, просунутое в дверную щель. Почтальон пришел и ушел: он, возможно, ездил на велосипеде, поэтому она совсем не слышала его. Конечно, Тед еще не получил ее письма, когда писал это, и она с интересом подумала, какого ответа от него можно ожидать. Она встала у окна библиотеки и открыла конверт.

«Девочка моя Дженни!

Немного короче на этот раз, но письмо есть письмо. Очень насыщенный день. Сегодня поздно вечером мне предстоит фотосъемка по особому случаю. И пока ты соприкасаешься с философией жизни, я буду иметь дело с ее трудовым потом.

Но таково положение вещей. В пчелином улье есть матка, но есть и трутни.

С любовью,

твой приближенный трутень,

Т.».

Джейн взглянула в окно и увидела приближающийся автомобиль Боба. Она отложила письмо и вышла наружу, когда машина уже остановилась у дверей. Из нее вышел Боб с сияющей улыбкой на лице.

– У тебя в это утро хорошее настроение, – заметила она.

– Почему бы и нет? – сказал он. – Ведь в этих местах мне не часто приходится заезжать за хорошенькой девушкой.

Она проскользнула в автомобиль, села рядом |с ним и улыбнулась в ответ на его приветливую сердечность. После времени, проведенного с Феррисом, другие мужчины казались ей мелкими, поверхностными, если не слабыми. Но непосредственная пылкость Боба Уэзерби имела свое особое очарование, и Джейн поудобнее откинулась на спинку сиденья.

– А вот я не могу сказать, что у тебя этим утром ужасно сияют глаза, – заметил он.

– Я все еще переживаю по поводу сказанного и случившегося, – сказала она. – Это глупо с моей стороны, но у меня сейчас очень тяжелый период жизни.

– Когда-нибудь ты расскажешь о том, что заставило тебя уединиться здесь, – сказал Боб.

– Когда-нибудь, – согласилась она и подумала, что молчаливая сила Ферриса Дункана вытянула из нее правду, словно магнит притянул к себе металл.

Когда они подъехали к городскому белому зданию офиса, они увидели стоящего в дверях Хуберта Уэзерби. Он поприветствовал Джейн и провел се в свой личный кабинет.

– Боб сказал мне, что вы выслушали убедительные доводы некоторых из наших рыбаков, – засмеялся он.

– У меня возникло совсем иное представление о том, что это значит для них, – сказала Джейн. – Это заставило меня задуматься, как надо правильно поступить, и я сказала об этом Бобу.

– Да, моя дорогая, – кивнул адвокат. Его высокая фигура была прямой, взгляд проницательных глаз – внимательным. – Это очень важно – поступать правильно и законно в отношении чего бы то ни было. Я связался с Канадским правительственным бюро по рыболовному промыслу, с отделением по береговой ловле. У них имеются научные исследования по всем разновидностям рыб. Я поставил вопрос о сезонных циклах размножения и восстановления питательной среды в отношении прибрежных видов рыб в этих водах и запросил у них специальный отчет. Его для меня готовят.

Хуберт Уэзерби помедлил, и Джейн увидела, что он испытующе смотрит в ее глаза. Затем на его лице появилась легкая улыбка.

– Я вижу, что вы опередили меня, мисс Барроуз, – сказал он. – И вы совершенно правы. Если в отчете будет сказано, что этот цикл подходит к концу, тогда мы сможем разрешить рыбакам ловить рыбу в бухте, не страшась истощения рыбных запасов, потому что рыба вернется в свое обычное место обитания – прибрежные воды. Но если, согласно правительственным исследованиям, цикл будет продолжаться еще какое-то неопределенное время, тогда картина будет совсем иной. Вы, конечно, можете разрешить ловить рыбу в бухте, но лучше подождите, когда, по крайней мере, у вас будет надлежащая информация, чтобы обосновать свое решение. И все, включая рыбаков, будут иметь конкретные сведения, которые обусловят их дальнейшие действия.

– Это прекрасный подход, – радостно сказала Джейн.

Хуберт Уэзерби одарил ее сияющей улыбкой, когда она поднялась. Боб встал рядом с ней.

– Тогда пусть все остается как было, пока у нас не будет на руках отчета, – сказал Хуберт Уэзерби, и Джейн кивнула. Когда она поднималась со своего места, чтобы идти, у нее возникло какое-то сомнение. Она помедлила, стоя рядом с Бобом, а затем повернулась к его отцу.

– Я думаю, что это правильно, – сказала она. – Надеюсь, что это так. В любом случае, даже если правительственный отчет будет неблагоприятным, я хочу открыть бухту для рыбной ловли тотчас же.

– Давайте перейдем этот мост, когда достигнем его, – улыбнулся адвокат, и Боб вывел Джейн из офиса.

– Отец принимает интересы народа близко к сердцу, – сказал Боб, когда они садились в машину. – Он всегда за них переживал, хотя они даже и наполовину не догадываются об этом.

Когда автомобиль выбрался из города, миновав ряды деревянных домов, Джейн отказалась от приглашения Боба позавтракать с ней и быстро положила свою руку на его, когда лицо его омрачилось.

– Только потому, что я хочу больше времени проводить наедине с собой, особенно сегодня, – сказала она. – У меня все еще неважное настроение, и, когда мы снова пойдем с тобой куда-нибудь поужинать, я хочу быть способной радоваться этому.

– И тогда я вытащу счастливый билет, – сказал он, просияв.

– У тебя он и так есть, – сказала она, когда они подъезжали к дому. Она увидела позади него скалистую гору, поднимающуюся к центру плоскогорья, с редкой растительностью, цепляющейся за камни.

– Там живет Аманта? – спросила она, и Боб кивнул.

– Туда ведет узкая тропинка, – сказал он. – Я никогда там не был, но мой отец к ней как-то заходил.

Они подъехали к дому, и она вышла, позволив руке Боба на какой-то момент задержать ее руки. Его взгляд был озабоченным.

– Позволь мне помогать тебе, Джейн, – сказал он. – Если ты что-то захочешь или тебе надо будет куда-то поехать, скажи мне об этом.

– Можно ли здесь нанять у кого-нибудь лодку с небольшим подвесным мотором? – спросила Джейн и увидела, как лицо Боба нахмурилось.

– Да, у Хэнка Томпсона, который живет на краю города, – сказал он. – Но зачем тебе нужна лодка?

– Я хочу покататься, – вежливо сказала Джейн, не в силах высказать мысль, таящуюся в глубине ее сознания. – Я каждый год каталась на Кейп-Коде, и думаю, здесь тоже можно прекрасно покататься, пока я здесь.

Боб пожал плечами.

– Когда только захочешь, я отвезу тебя к Хэнку, – сказал он.

Она пожала его руку и сделала несколько шагов назад.

– Заезжай за мной завтра, – сказала она. – И поблагодари от меня еще раз своего отца.

Боб помахал ей рукой и уехал. И хотя она знала, что Феррису еще рано появиться, она бросила взгляд на взморье, прежде чем войти в дом. Внутри ее тотчас же обволокла стоящая в доме тишина. Она помедлила возле лестницы и посмотрела на новые деревянные перила, сооруженные на том месте, где раньше крепился столб. Она повернулась и пошла наверх. Слова Аманты звенели в ее ушах, несмотря на то что она не признавала в них никакой правды. В пыли на лестничной площадке второго этажа отпечатались следы мужчины, который укреплял балюстраду, но она вспомнила о том, каким гладким и ровным был слой пыли в то утро, когда она поднялась наверх, чтобы взглянуть на место отвалившегося столба. Идя по длинному коридору второго этажа, она оставляла за собой следы, пока не открыла дверь первой комнаты. Это была гостиная, поняла она, в ней все еще висели выцветшие шторы, а стоявшие в беспорядке старые кресла были похожи на ожидающих смерти стариков. Она пошла в следующую комнату и увидела, что мебель в ней – полуразвалившийся стол, несколько стульев и бюро – была накрыта защитными покрывалами. На бюро с вызывающе гордым видом стояла хрустальная ваза. Джейн закрыла дверь и пошла дальше.

В конце коридора в проломленной стене был виден ствол упавшего на дом дерева. Дверь последней комнаты, искривленная и осевшая, поддалась неохотно, и Джейн приложила всю свою силу, чтобы открыть ее достаточно широко и войти. Оказавшись в комнате, она почувствовала холодную заплесневелую сырость. Эта комната была спальней, с одной стороны она увидела открытый стенной шкаф, в нем висели длинные платья. С другой стороны стоял пыльный сервант из вишневого дерева. Старые платья будто отпрянули от нее, когда она провела по ним пальцами. Затем Джейн повернулась к серванту. На нем стояло старое, покрытое серебром зеркало, наверху лежала щетка, а когда она выдвинула ящик, то обнаружила в нем два гребня, маленькую коробку с пудрой и заржавевшие шпильки для волос. Во втором ящике лежали ночные рубашки, нижние юбки, пара тапочек и длинное платье, темно-розовое с голубой отделкой. В самом нижнем ящике лежала шаль, а поверх нее – выцветший дагерротип в рамке под разбитым стеклом. Когда Джейн взяла его в руки, стекло рассыпалось, и девушка всмотрелась в выцветшее изображение – то ли старый дагерротип, то ли цветной рисунок. На нем была изображена женщина – длинноволосая, с волевым лицом, приковывающая внимание необыкновенной красотой. Джейн, не отрываясь, смотрела на изображение и почувствовала, что ее притягивает к нему, будто она видела знакомое ей лицо. Наконец она положила картину назад и задвинула ящик. Здесь, в доме на Ястребином мысу, более ста лет назад жила женщина. «Кто она была?» – задумалась Джейн и снова вспомнила об Аманте Колбурн. Эта женщина с сухим лицом должна была знать, с уверенностью подумала Джейн.

Закрыв за собой дверь, она спустилась вниз. С первого этажа, из окна фойе, она увидела, что к берегу приближается лодка. Джейн рывком открыла дверь и побежала по дороге, идущей вдоль дюн. Она приостановилась наверху и помахала двум фигурам, стоящим уже у носа вытащенной на берег лодки, и, когда она спускалась вниз, они помахали ей в ответ. Это был Феррис, конечно, она знала это. Она побежала по песку и увидела, что старик Енох смотрит на нее враждебным неприязненным взглядом. Феррис стоял молча, на лице его было написано ожидание, на нем не было улыбки, но она уловила надежду в его глазах. Джейн говорила быстро, не тратя на общепринятые условности ни времени, ни слов.

– Я думаю, что Хуберт Уэзерби принял правильное решение, – начала она. – Он запросил у правительственных чиновников отчет о состоянии здешних дел. – Она объяснила, какой он запросил отчет и с какой целью, но, когда она закончила, она не увидела ни понимания, ни одобрения, по только ярость в горящих глазах старика.

– Это все слова, да и только, – будто выстрелил он в нее. – Слова и ложь. И больше ничего.

– Это не так, – ответила Джейн, дав волю собственному гневу. – Вам бы лучше познакомиться с научным отчетом о том, что происходит в этих водах. И я скажу всем, что надо делать, чтобы решить эту проблему.

– Вы никогда не дождетесь этого отчета, – сказал Енох. – Это только еще один способ выгнать нас отсюда. У нас больше нет сил ждать, нет никаких сил.

Енох повернулся к Феррису. Он кипел от гнева.

– Я же говорил тебе, что она ничего не сделает! – со злобой выкрикнул он. – Она не лучше, чем Уэзерби. Их разговоры – и наши жизни, так было и будет всегда, пока мы сами не изменим этого.

Джейн хотела опровергнуть горькие слова старика, но он снова повернулся к ней, и его пергаментное лицо было подобно маске ярости.

– Убирайтесь отсюда подобру-поздорову, – сказал он. – Убирайтесь и прекратите поддерживать старого Уэзерби.

– Я никого не поддерживаю! – вскричала Джейн, но Енох прыгнул в лодку.

– Поезжай, – сказал ему Феррис. – Я скоро буду.

Он оттолкнул нос лодки, Енох в лодке закачался на волнах, и ветер унес его сердитые крики, обращенные к ним. Джейн увидела разочарованные глаза Ферриса.

– Это не поможет делу, – сказал он ровным голосом. – Не знаю, смогу ли я еще сдерживать других людей. Я боюсь за тебя. – Его лицо было мрачным, глаза испытующе смотрели на нее. – У гнева нет разума, – сказал он. – Он взрывается. Он обрушивается на ближайшую жертву.

– То есть на меня, – сказала Джейн. – Но ведь я стараюсь вам помочь. Я думаю, что отчет – это хорошая мысль.

– Возможно, его придется ждать несколько месяцев, – сказал Феррис. – Никогда не слышал, чтобы правительственные отчеты готовились быстро.

– Несколько месяцев? – нахмурилась Джейн. – Нет, не думаю. Ведь я даже и не задумывалась над сроками.

– Траулер Джона Сазерленда чуть не столкнулся с танкером вчера утром, в предрассветном тумане, – сказал Феррис. – Самое лучшее место, которое мы нашли в открытом море, находится прямо в главном проливе, ведущем из Кэбот-Страйт в Атлантику.

– Пожалуйста, попроси их подождать немного, – сказала Джейн. – Я выясню, что могу сделать относительно отчета. – Ее руки прижались к груди Ферриса, когда она смотрела на него снизу вверх. – Ты веришь мне, Феррис? – спросила она.

– То, что я верю тебе, не имеет значения, – сказал он.

– Лично для меня – большое, – сказала Джейн.

Его руки крепко обняли ее, прижали к себе, глаза светились, как темные огни.

– Ты очень странная, Джейн Барроуз, – сказал он. – Ты очень красива и, думаю, можешь извлекать из этого пользу. Может быть, тебе стоит уехать отсюда, пока не случилось беды.

– Нет, я не могу, – мгновенно сказала она. – Пока не докажу вашим людям, что я не лгу, что я хочу им помочь.

И как только она произнесла эти слова, она поняла, что привела разумные основания того, что вообще не имело никаких оснований. Она должна была остаться – точно так же, как она должна была сюда приехать, осознала она со страхом.

– Обними меня, Феррис, – прошептала она, неожиданно задрожав.

Он обнял ее крепче, его голова склонилась, она почувствовала его губы на своих губах, ощутила вкус соли и позволила мощным объятиям остановить ее дрожь. Затем он резко отпрянул от нее и пошел, бросив на нее прощальный взгляд. Глаза его были полны невысказанных мыслей. Джейн повернулась и направилась обратно к дому, внезапно осознав, что день подходил к концу и пурпурная серость ночи уже ползла по морю.

Кипящая ярость старика Еноха, опасения и разочарование Ферриса тяжело давили на нее, и она вошла в дом расстроенная и неудовлетворенная. Она пошла к телефону, нашла номер Хуберта Уэзерби и набрала его. Сначала в голосе адвоката послышалось удивление, потом приветливая осторожность.

– Сколько времени потребуется для того, чтобы получить этот отчет, мистер Уэзерби? – прямо спросила она.

– О, я не могу сказать, дорогая моя, – ответил он. – Понятия не имею, сколько информации имеется у бюро по этому вопросу.

– Но вы можете сказать хотя бы примерно? – настаивала Джейн. – Неделя или десять дней?

– О, думаю, что не скоро, – мягко произнес Хуберт Уэзерби.

– Больше, чем десять дней? – резко спросила Джейн.

Голос мужчины оставался спокойным.

– Значительно больше, я думаю. По крайней мере, месяц, – сказал он. – Возможно, два.

– Я думала, что это дело нескольких дней, – сказала Джейн. – Это совершенно меняет картину.

– Совсем нет, моя дорогая, – сказал Хуберт Уэзерби. – Просто потребуется немного больше времени. Справедливость зачастую этого требует.

– Тогда я считаю, что бухту сейчас же надо открыть для рыбной ловли, – сказала Джейн.

– Ну, если вы хотите этого, это ваше право, – сказал адвокат. – Почему бы нам не пообедать вместе в ближайшее время и не поговорить об этом снова? Я не хотел бы, чтобы вы принимали поспешные решения, могущие нанести вред людям, которым вы стараетесь помочь.

– Я не хочу этого, конечно, – согласилась Джейн. – Хорошо, я договорюсь с Бобом насчет обеда.

Она повесила трубку и пошла в свою комнату, еще более расстроенная и неудовлетворенная собой. Почему бы прямо сейчас не покинуть Ястребиный мыс, спрашивала она себя. Она определенно не нашла здесь покоя и тишины, которых так желала. А действительно ли она искала этого? Может быть, Феррис был прав в тот первый день их встречи на взморье? Может быть, она старалась наказать себя, решив приехать сюда и оставаться здесь из каких-то мазохистских побуждений? Вина перед Эваном? – молчаливо спросила она себя. Этого было более чем достаточно. Силы вины были мощными и неоднозначными. Но ведь были и другие силы – те, которых Аманта назвала силами тьмы. Черт побери, про себя выругалась она. Почему смехотворные и бессвязные мысли этой женщины вторглись в ее сознание? Почему ее не удовлетворяют ее собственные разумные объяснения? Почему, почему, почему? Вопросы без ответов, их так много. И большая худая женщина считала, что она знает ответы. Вот в чем дело, говорила Джейн самой себе, так называемая мудрость Аманты Колбурн наносит вред. Но так ли оно было, честно спрашивала себя девушка, была ли это лишь так называемая мудрость? Женщина оказалась права насчет упавшего столба. Не было никакого зверя, который бы его расшатал. И Джейн, крепко сцепив руки, призналась самой себе, что худая женщина была очень близка к правде, сказав Джейн, что ее позвали на Ястребиный мыс. Огромная волна нетерпения охватила девушку. Она должна избавиться от диких утверждений этой женщины, или разум ее не успокоится. Повернувшись, она выбежала из дома и помедлила мгновение на освежающем сумеречном ветру.

Еще было светло, и она поспешила к подножию покрытой уступами горы. Оглянувшись назад, она увидела, что старый дом смотрит ей вслед, словно какой-то гигантский паук, уверенно ожидающий возвращения своей жертвы. Почему она думала именно так об этом заброшенном старом доме, спрашивала она себя. Почему она не видела в нем лишь сооружение из разломанных досок и покосившейся крыши? Почему дом так недоброжелательно относился к ее присутствию? Она не могла объяснить это ужасными словами Аманты. Она почувствовала злобное давление дома в первый же раз, как оказалась перед ним.

Торопливо заспешив наверх, Джейн увидела узкую тропинку, о которой говорил Боб, и стала пробираться по продуваемому ветром склону. Скалы все теснее громоздились вокруг нее, а поломанные и пригнувшиеся деревья были похожи на бессменных часовых. Трава, редкая и жесткая, боролась со скалами, склоны которых становились все отвеснее, и тропинка стала поднимать резче вверх. И как только Джейн преодолела крутой подъем, перед ней возник дом – хижина, окруженная скалами. Казалось, будто сюда ее бросила чья-то гигантская рука. Крыша была сделана из соломы, стены – из камня и извести, и тонкая струйка дыма поднималась из покосившейся трубы. Огромный кот, серый с черными полосками, стоял на пороге, и сквозь приоткрытую дверь Джейн увидела комнату. Она сделала несколько шагов вперед и позвала хозяйку. Ответа не последовало, и Джейн остановилась при входе. Кот прошел в комнату, взглянув на гостью желтыми глазами. Джейн увидела разожженный очаг и греющийся на нем большой черный чайник. Хижина оказалась одной огромной комнатой. Одну ее сторону перегораживали полузадериутые занавески, за которыми стояла деревянная кровать. В центре комнаты располагался грубо сколоченный стол. Джейн снова позвала женщину. Ей по-прежнему никто не ответил, и она сделала несколько шагов внутрь, оглядывая помещение. С деревянных балок, поддерживающих крышу, почти на расстоянии протянутой руки свисали различные амулеты: одни были сделаны из дерева, другие – из серебра, третьи – из камня. Она узнала опал, рубин, гранат. Над очагом, на полке, она увидела книгу, которую Аманта приносила в ее дом, она стояла в ряду полудюжины других книг.

– Чего вы хотите?

Вопрос, взорвавший тишину, заставил девушку подпрыгнуть на месте, и она повернулась, чтобы увидеть Аманту Колбурн, появившуюся в дверном проеме и почти заполнившую его, с котом в руках.

– Я пришла вас повидать, – сказала Джейн, обретя голос.

– Я не желаю вас здесь видеть, – сказала женщина.

– Боитесь, что я оскверню ваше жилище? – ответила ей Джейн, и в голосе ее прозвучало больше горечи, чем сарказма.

– Вы ни в чем не повинны, – сказала Аманта, проходя в комнату. – Но я не хочу, чтобы вы здесь находились. Скажите, что вам надо, и уходите.

– Здесь происходит столько непонятного, и многое имеет отношение к тому, о чем вы говорили, – начала Джейн. – И это красное зарево, которое двигается по воде. Я снова видела его прошлой ночью.

Женщина кивнула, и Джейн снова увидела странное выражение, возникшее в глазах Аманты Колбурн, оно было похоже на жалость.

– Я думаю, вы знаете, что это такое, – сказала Джейн. – Почему вы не скажете мне?

Выражение в глазах женщины не изменилось, и Джейн почувствовала, что по ее коже побежали мурашки.

– Вы действительно верите, – сказала девушка. – Вы действительно верите в то, что мной кто-то владеет.

– Я знаю это, – сказала Аманта тем же уверенным тоном, которым она говорила об упавшем столбе, обрушившихся камнях и странном красноватом зареве.

– Другой дух, другая душа, сказали вы, – продолжала Джейн. – Но почему я? Почему она ждала меня?

– Она ждала определенного момента и подходящей личности, – сказала Аманта. – Иначе это было бы невозможно. Для овладения другой личностью требуется стечение определенных обстоятельств. Я не знаю, какие обстоятельства привели к тому, что выбрали именно вас, но это случилось.

– Кто сделал так, что это случилось? Кто ждал меня?

– Фиона Мак-Фай, – сказала Аманта Колбурн.

Перед глазами Джейн вспыхнуло изображение прекрасной женщины, обрамленное в сломанную рамку.

– Она жила в старом доме, – сказала девушка, и женщина кивнула. Уже не чувствуя ничего смешного, Джейн снова спросила: – Кем она была? Почему ее дух ждет меня?

Аманта села за стол и жестом пригласила Джейн сесть напротив нее.

– Это было в тысяча восемьсот десятом году, и, как вы можете вообразить, блистал и сверкал, – начала Аманта. – Почти каждый вечер здесь устраивались балы – к дому подъезжали экипажи, толпились слуги. Фиона Мак-Фай была богатой молодой женщиной. Она была горда, своевольна и высокомерна. Поговаривали, что она отличалась некоторой жестокостью. Она умела скакать верхом, управлять лодкой и охотиться, но больше всего она любила ходить по морю под парусами. Молодые красивые мужчины всегда пользовались расположением Фионы Мак-Фай, она любила их всех одинаково, пока в эти геста, Новую Шотландию, не приехал молодой человек по имени Эран Коннари.

Он был учеником корабельного мастера, и он любился в Фиону, а она, казалось, тоже полюбила его. Она позволила ему объявить об их помолвке, а затем, позже, о дне их свадьбы. Эран Коннари проводил все свое свободное время, троя для Фионы прекрасный корабль. Это был свадебный подарок, на котором они собирались совершить путешествие в свой медовый месяц.

Но однажды Эран Коннари пришел в дом и застал Фиону с другим мужчиной. Говорили, что, несмотря на свою любовь к Эраиу, она решила, что это ниже ее достоинства – выходить замуж за ученика корабельного мастера. Она отказалась встречаться с Эраном – такие поступки были свойственны ей, она была бессердечным человеком. Эран Коннари проклял ее, и в день своей несостоявшейся свадьбы он поджег корабль, свой свадебный подарок, встал у руля и отчалил от Рок-Айленда на пылающем судне. Фиона Мак-Фай устраивала в этот вечер прием, но из окна она увидела проходящий мимо горящий корабль. Говорят, что она пронзительно кричала три дня подряд, и после этого никогда уже не стала прежней. Она закрылась в большом доме и стала жить, не видя никого, кроме своих слуг.

И с тех пор в определенные ночи горящий свадебный корабль проплывал перед окнами дома, и этот свет Фиона не могла не видеть даже сквозь задернутые занавески. Говорят, в эти ночи она выходила одна из дому и звала Эрана до тех пор, пока не исчезал свет. И когда она многие годы спустя умерла, ее дух, проклятый Эраном Коннари, все еще бродит по дому, и он будет бродить, не находя покоя, пока месть Эрана Коннари не будет удовлетворена. А для этого ей надо найти того, кем бы она могла овладеть, а потом погубить, как погубила она любовь Эрана Коннари.

Горящий свадебный корабль Фионы Мак-Фай до сих пор отплывает от Рок-Айленда. Вы видели его сами.

Аманта Колбурн замолчала. Джейн поднялась и повернулась к двери, почувствовав, как ее тело покрылась холодной испариной. Она пошла к выходу, но шаг ее ускорился, и она буквально вылетела из хижины и бросилась вниз по тропе, спотыкаясь в темноте о камни. В голове ее все кружилось и вертелось, и она бежала до тех пор, пока перед ней не возникла темная огромная масса дома, и тогда Джейн вбежала в него, с силой захлопнув за собой дверь. Оказавшись в своей комнате, она заперла дверь на щеколду и бросилась на кровать, слушая свое тяжелое дыхание и ощущая прилипшую к ней одежду. Она была такой мокрой, будто ее бросили в море. Наконец она встала, разделась и, вытерев тело, натянула пижаму. Приказав себе перестать дрожать, она зажгла лампу и отнесла ее в холл, заставляя себя выполнять эти действия как можно спокойнее. Снова вернувшись в комнату, она закрыла дверь на задвижку и без сил упала в кровать. Ладони у нее опять были мокрыми. Нет, сказала она себе, такие вещи больше не должны повторяться. Она произнесла эти слова громко вслух, слушая звук собственного голоса в тишине старого дома, – глухой и насмешливый звук. Ей, как ребенку, рассказали сказку, сказала она самой себе, она была захвачена старой историей и позволила фантазии забыть о фактах. Теперь ей надо взглянуть на это спокойно и отделить вымысел от реальности. Растянувшись на застеленной кровати, она стала смотреть на мерцающий свет лампы и перебирать в уме каждую деталь. С молчаливым отчаянием она напрягала мозги, чтобы найти в этом рассказе разумные основания и простой здравый смысл, но история Фионы Мак-Фай имела свою собственную логику и свои собственные основания, и это невозможно было более отрицать. Неожиданно многое прояснилось с ужасающей ясностью, начиная от той безлунной ночи, когда она вскочила на кровати и поняла, что должна приехать сюда, в дом па Ястребином мысу. Легенда о Фионе Мак-Фай была не более чем странным совпадением, пыталась убедить она саму себя, отворачиваясь от собственного не оставлявшего иллюзий ответа. Слишком много горело теперь внутри нее, слишком много вопросов не имели разумного объяснения. Она снова и снова обдумывала каждую деталь, лежа в мерцающем свете лампы, и каждый раз ответ был одним и тем же. Она будто проходила через сотню дверей и на выходе оказывалась всегда в одном и том же месте. Реальность не отделялась от вымысла, но сливалась вместе с ним, чтобы представить ей новую, холодящую кровь действительность. Нереальное стало реальным, и она лежала тихо, потрясенная и переполненная таким страхом, которого никогда в жизни не испытывала.